Наши девушки останутся
Миленков поджидать.
7.
Скоро, скоро нас погонят
Со германцем воевать –
На ково же я оставлю
Мою милку сиротать.
8.
Скоро, скоро нас погонят
Во Германскую войну –
Схватим холоду и голоду
За родину свою.
9.
Скоро, скоро нас угонят
Со германцем воевать –
Наши дролечки останутся
Надолго горевать 3) [в Грязовецком уезде последний стих «крендельем торговать].
10.
Погонили на войну
В чужу дальну сторону;
На ково оставлю
Раскрасавицу мою.
11.
Погонили на войну
В край чужбинный, дальний
Наступает на Царя
Германец окаянный.
12.
Мы ребята молодые
На войну смело идем –
Возьмем в руки по винтовке
Всех германцев разобьем.
13.
Погуляю я пошире
Широка Святая Русь –
Повезут меня в солдаты,
Я и немца не боюсь.
14.
Меня нонече забрили,
Принимали по весу - 1) [т.е. взвешивали на весах при медицинском осмотре]
На войну меня угонят
Всю Германию снесу.
15.
Запрягай-ка, тятька, тройку
В середину-то «Серка» -
Отправляй родима матушка
Во Германию сынка.
16.
Дорогая, моя дроля
Начинается война –
На войну меня угонят
Ты останешься одна.
17.
Едут, едут к нам начальники
Сказали про меня:
«Завтра надо ехать в Тотьму
Наступает немчура».
18.
Шей, милашка, рубашку,
Поскорее концы –
Скоро, скоро нас угонят
Заберут германцы.
19.
Погуляемте, робята,
Погуляем молодцы –
Скоро, скоро нас угонят
На готовые харчи.
Вот - частушки, выражающие настроение народа по поводу открывшихся военных событий 2) [Немало приходится слышать частушек, привезенных, по-видимому, ранеными с позиций, где фигурирует и «Инстенбург» и «Рененкамф», но их, как не местного производства, мы не включаем в список].
20.
Тяжело время приходит –
Хочут немцы воевать;
Англичане заступают
Не дают Россею взять.
21.
Немцу дома не сидится
Принаскучил ему пир –
Знать, желает немец биться,
Коль нарушил с нами мир.
22.
Все побить, поколотить
Россею собиралисё, -
Как австриец, так и немец,
А им не удалосё.
23.
Мы с Германией воюем,
Всю Германью разорим:
Нам германцы нипочем,
Закидаем кирпичом.
24.
Немцы в лодочке катались,
А под лодочкой вода
Покатались и попались
В наши русские невода.
25.
Немцы 1) [вероятно, австрийцы] храбро отступали,
Не взрываючи мостов –
Всю орудью растеряли
И отдали город Львов.
26.
Мы германцев - лиходеев
Заморим всех с голоду –
Наши русские солдаты
Не боятся холоду.
27.
Мы германцев много били,
И они твердили: а!
Солдаты русские вскричали:
Россия здравствует! ура!
28.
Горд Вильгельм, грозится пулей
Хочет нас он победить –
Но обратно пуля немцу
Прямо в рожу полетит.
29.
Казака немец боится,
Им страшней всего казак:
Как увидит его с пикой –
Станет холодно в сердцах.
30.
Я хотел было идти
С турками подраться –
Слышу, турки от штыков
Стали в плен сдаваться.
31.
Тяжелы ли нам германцы,
Кулаками разобьем –
У них орудия захватим
И Вильгельма в плен возьмем.
Приводимые выше частушки распеваются мужчинами, чаще деревенскими парнями, под гармонику и без нее. Посмотрим как чувствуют себя девицы, лишившись своих дролей»:
32.
Миленький во путь, во путь,
Мое горе не забудь -
Сядешь в Вологде за чай,
Помяни мою печаль.
33.
Распроклятая Германия
С Германией война -
Теперь оставила Германия
Без Петеньки меня.
33.
Милая, война, война,
Война ведь начинается –
Мой-то дроля добровольцем
На войну сбирается.
35.
Распроклятые германцы
Объявили нам войну
Моево дролю забрили
И угнали на войну.
36.
Милый мой, моя утеха,
Я люблю, а ты уехал –
Ты уехал воевать,
Меня оставил горевать.
37.
До чего не веселы
Годовые празднички,
Моего дролю угнали
Под Варшаву в ратнички.
Вероятно, австр1йцы, нужно.
38.
He вой, не вой, полканушка,
Пожалуйста, не вой –
Моего угнали дролечку,
На войну, на самый бой.
39.
Распроклятый царь германский,
Не спрося открыл войну –
Моево-то сероглазого
Угнали на войну.
40.
Выходила на крылечко
И молилась Веденью 1) [приход Авнегской вол., Грязовецкого уезда];
Не счастлива я на дролечку –
Угнали на войну.
41.
Ой, машина-пасажирочка
Торопишься к огню,
Увезла машина дролечку
Далеко на войну.
42.
Давно в Тотьме не бывала
Ноне нагляделясё;
У приемных у дверей
Досыта наревеласё.
43.
Неприятель наступает
На военные суда -
Голубочка угонили
Неизвестно и куда.
44.
Голубочек в реке плавает
По самому по дну –
Голубочка угонили
На германскую войну.
45.
Потони уж лучше лодочка
Ко самому ко дну –
Угонили голубочка
На германскую войну.
46.
Это лето, за два лета –
Не дожить и до зимы,
Не дождаться расхорошего
Со германския войны.
47.
Задушевная подружка, 2) [в другой частушке: «Вы подумайте, девицы…»]
Мой-то милый на войне –
По широкому по полю
Разъезжает на коне.
48.
Голубочка угонили
По дороге дальной –
Наступает на царя
Германец окаянный.
49.
Милый мой, не жалей
Пороху, картечи –
Всем германцам оторви
Головы по плечи.
50.
Это, долго ли не кончится
С германцами война –
Неужели не вернется
Ягодиночка моя?
51.
Если б были еще крылышки,
Слетала б на войну –
Отрубила бы головушку
Германскому царю.
52.
Улети-ка, птичка милая,
Во германскую войну –
Унеси дроле перчаточки,
Которого люблю.
53.
Мой-от миленькой в окопах,
На восточном фронте –
Пулеметами стреляет
Там на горизонте.
А вот результат переписки, сношений с ушедшими на войну:
54.
В солдатах милый снялся
И сюда патрет послал:
«Посмотри, моя милая,
Я какой в солдатах стал».
55.
Все березки пожелтели,
Зеленеет одна ель –
Напишу-ка расхорошенькой
Пристала ли шинель»?
56.
Дролечке письмо писала,
Сиргучем печатала –
В дальний город отсылала
До чего доплакала.
57.
Мой-то миленький в окопах
День и ночь стреляет –
Каждый месяц нам с подружкой
Письма посылает .
58.
Прилетала птичка белая
Со германския войны,
Принесла поклон от дролечки:
«Смирёнее живи».
59.
Прилетела мне-ка весточка
Не знаю от кого –
Под Варшавой служит дролечка –
Наверно от него.
Но чуткое сердце женщины, матери и девицы, по получении вестей с войны, не может успокоиться:
60.
Распроклятый царь германский
Много горюшка принес
У баб мужей, у девок дролей
На войну к себе увез.
61.
Не спрашивай родители
И то печально мне –
Говорят, милово ранили
Германцы на войне.
62.
Дорогово моево
В седьмом сраженьи ранили –
Четыре раны на головушке
Платком завязаны.
63.
С неба звездочка свалилась,
Там далеко на небе;
Наших дролечек обранили
Германцы на войне.
64.
Повеселитесё, подруженьки:
Я с вами не могу –
Мне про дролечку сказали:
Что в Германии в плену.
65.
Н ту весточки от дроли,
Нет давно писемцев –
Верно, миленький в плену
У проклятых немцев.
66.
Сероглазенький с германцем
Третий месяц на войне –
Германцы дролечку убили
На вороненьком коне.
67.
Много сосен, много елок,
Много вересиночек –
После нынешней войны
Много сиротиночек.
68.
Ака, лёгонькая лодочка
Не тонет на воде –
Моего милого ранили
Германцы на войне.
69.
После дроли сиротиночка
Куда деваюсь я –
Убегу во темный лес,
Там и затеряюсё!
70.
В Петрограде зазвонили,
Звук раздался по Неве –
Сероглазенького дролечку
Убили на войне.
Кроме приведенных здесь частушек, распевается сейчас много еще «рекрутских» -обычных во время набора и помимо войны - они уже не вошли в наш список .
Н. И-ий.
Январь 1915 г.
г. Тотьма.
___________
А вот в «pendant» несколько частушек, записанных под городом Вологдой:
Дроля послал телеграмму
Что угнали на войну,
А теперича находится
В Германии в плену.
Погуляйте новобранчики
Недолго погулять,
Повезут на речку быструю
С пруссакам воевать.
Ныне год какой тяжелый,
В январе будет набор –
Две неделюшки поучат,
Да опять угонят в бой.
Вы не пойте девки песен
У царя великий бой –
Не отпустят наших дролечек
На новый год домой
Моево милова ранили
Германцы на войне
Его по синему по морюшку
Везли на корабле.
Вологодскому Обществу изучения Северного Края.
В изданиях Вологодского Статистического Комитета появлялись заметки о бывших соляных варницах Спасо-Каменского монастыря при соленом озерке Устьянской волости Кадниковского уезда.
Ныне Общество изучения Северного Края, ввиду оживления вопроса о лечебных курортах вообще и в частности о Леденгском и Тотемском, может пожелать принять меры к исследованию целебных свойств соленых источников и в местности давно заброшенных соляных варниц Спасо-Каменского монастыря.
На этот предмет позволяю уведомить общество, что площадь соленых источников находится не в дальнем расстоянии от впадения р. Кихти в р. Кубену, на правом берегу последней и левом Кихти, при деревне Деревеньки-Порохово тож, в лугу от Круглого озера к дороге на берег р. Кубены из ближних деревень: Плющева, Филисова, Б лавина и др.
Здесь местные крестьяне укажут и трубы бывших соляных варниц, и маленькое соленое озерко у дороги и прогона, похожее на лужу.
В последние годы эти трубы представляют из себя заплывшие жидкою грязью колодцы. Они выделяются на лугу кустом высокой осочной травы. Подходить к ним без проводника не советую. Расположены они под горою в линию, как и на Тотемских варницах, только деревянных срубов над колодцами незаметно.
Крестьяне рассказывают, что выходы соли на поверхность значительны; сено с этого луга не «споро», т. е. очень съедобно, а лошади и коровы непременно остановятся у озерка попить соленой воды. Но весною озерко становится пресным, так как при весеннем разливе р. Кубены вся луговая низина вместе с озерами Долгим и Круглым делается временным протоком реки, а дер. Лагирево с береговым лесным бором - островом.
Мысль использовать соленые источники для лечебных целей есть и у местных уроженцев. Передавали, что в недавние годы известный торговец кустарными роговыми изделиями кр. дер. Плющева Костыльков сговаривал строителя Филисовской церкви Петроградского купца Красавина - уроженца дер. Филисова - устроить здесь и лечебные ванны.
Дача дер. Деревеньки при генер. межев. 1783 г. августа 26 дня означена «владения Коллегии Экономии, что прежде была Спасо-Каменского монастыря». По алфавиту Чертежной значится: Кадников, дер. Деревенька, №39. По экономическому примечанию под № 2055. В последнем о соленых источниках ничего не упоминается; говорится только о «покосах изрядных». В дачу замежевана половина Круглого озера, которое на плане названо соленым.
Проезд к источникам: от ст. Марженги зимою 20 верст через дер. Ананьино на левом берегу р. Кубены и мимо бараков лесопромышленников на правом берегу вблизи источников. Это обычная зимняя дорога из всех почти приозерных волостей уезда на ст. Марженгу, и ее ямщики знают. Но летом конного перевоза от Ананьина к баракам нет и необходимо проехать на перевоз у Сверчкова, - выше по реке, или же через Высокое к селу Устью, а отсюда 9 верст проселком. Летом удобнее путь на озерных пароходах до с. Устья, а отсюда возможно проехать до места и в лодке; расстояние около 10 верст.
К. Розанов.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ.
Критика и библиография.
Г. К. Лукомский. Вологда в ее старине. Издание Северного Кружка любителей изящных искусств. Спб. Тип. Сириус 1914 г. 365 стр. Цена (на веленевой бумаге) 3 руб. и 3 руб. 75 коп. (на меловой).
В последние годы ясно выразилось настойчивое стремление изучить наше культурное прошлое и, в частности, серьезно ознакомиться с памятниками русского искусства. И вот появляется целый ряд трудов, посвященных исследованию и описанию памятников нашей художественной старины или определенного рода, или известной эпохи, или, наконец, определенной местности. К числу последних трудов относится и книга Г. К. Лукомского. Из предисловия к книге и предуведомления видно, что собирали и подготовляли к печати материал несколько лиц, а г. Лукомскому, как он сам говорит, принадлежит составление и, вероятно, окончательное редактирование книги. Однако сходство слога и содержания предуведомления, написанного «составителем», со слогом и содержанием некоторых глав книги позволяет с большою вероятностью предполагать, что г. Лукомским написаны и эти главы, напр. «Художественный облик Вологды», «Памятники гражданской архитектуры» и, может быть, некоторые из описаний церквей.
Основная цель труда, которую поставили себе сотрудники, приступая к своей работе, очень определенно выражена в первых строках предисловия: «описание и представление по возможности с достаточной полнотой памятников» Вологодской старины (стр. 7), но в дальнейших строках она уже сводится к более скромной задаче: «дать лишь общий очерк старины Вологодской» (стр. 9). В предуведомлении же составитель книги, г. Лукомский, выдвигает на первое место уже совершенно иные цели и задачи: «напомнить о необходимости любви к родной старине, и притом старине не только «русского стиля», но и позднейших эпох; отчасти осуществить задачи, намеченные Обществом Защиты и сохранения в России памятников Искусства и Старины, отделением которого является Кружок, - вот первые из преследуемых целей» (стр. 14). Все это в предуведомлении предварительно выясняется и усиленно подчеркивается составителем. Такое разнообразие в понимании главных целей и задач труда естественно вызывает сомнение в продуктивности работы и критическое отношение к ней.
План при расположении описаний памятников Вологодской старины, как видно из предисловия, избран составителем книги «не строго хронологический, а скорее последовательный в смысле развития тех или иных форм стиля... сначала русского, потом барокко и, наконец, ампира, что совпадает, до некоторой степени, с чередованием исторических эпох» (стр. 8-9). Но, к сожалению, нужно сказать, что намеченный план составителем не выдержан. Прежде всего, пред описанием памятников в книге помещены два очерка (исторический и очерк художественного облика Вологды), о которых в плане не упоминается; затем, после описания Вологодских кафедральных соборов, из которых один русского стиля конца XVI века, а другой барокко конца XVII века, и описания архиепископского дома (стиль смешанного барокко конца XVIII в.) с окружающими его постройками разных стилей и годов, идут описания церквей, построенных в русском же стиле, потом барокко, Людовика XVI и переходных к ампиру, конца XVIII в. (стр. 103-209); далее, начиная с 210 страницы и до 227-й помещены без всякого порядка описания церквей XVII, XVIII и XIX вв. разных стилей: русского (Пятницкая ц., стр. 212), барокко (ц. Леонтия Ростовского, стр. 213), опять русского (ц. Власиевская и Казанская ц., стр. 213-214), снова барокко (Зосимовская ц., стр. 219) и т. д. все в этом роде; и наконец, после описания монастырей, выделенного в особую главу, помещено описание памятников гражданской архитектуры, разделенное, без всякого соглашения с планом, на три части: 1) описание правительственных и общественных сооружений; 2) частновладельческих и 3) строительства окрестностей Вологды.
«Если и выделить даже некоторые храмы, входящие в отдельное описание архиерейского двора и монастырей», согласно указанию составителя книги (стр. 9), то все же окажется, что «материал расположен» далеко не стройно и не в порядке развития тех или иных форм стиля. По-видимому, сам составитель не замечает этого беспорядка и, на страницах 210 и 211 книги, по поводу размещения описаний церквей XVII, XVIII и XIX в.в., снова повторяет: «ввиду трудности датирования мы рассмотрим церкви не в порядке строго хронологическом (как будто ранее он рассматривал в хронологическом порядке 1) [Софийский собор конца XVI в., Воскресенский собор и архиерейский дом второй половины XVIII в., а Предтеченская Пустынская ц. второй половины XVII в.], а подбирая их более или менее в зависимости от стилевых видоизменений и по сходству форм» (стр. 211), и сам снова, как уже видели, располагает их без всякого порядка. Очевидно, составитель даже не представляет ясно, какому плану он следует: хронологическому или последовательному, т. е. в порядке развития стилей, и говорит о плане потому только, что об этом принято говорить, и для того, чтобы своими рассуждениями заполнить несколько лишних страниц.
Перейдем теперь к обзору содержания книги и посмотрим, насколько достигнута намеченная цель издания.
Описанию памятников архитектурной и художественной старины, как уже было сказано, в книге предшествуют два очерка: «Исторический очерк Вологды» и очерк «Художественного облика Вологды». Первый очерк составлен довольно полно и обстоятельно (занимает около 26 страниц), и изложен ясным и простым слогом. Что касается второго очерка, то он по своему слогу, отличающемуся изысканной художественностью и лиризмом, сходен с предуведомлением, а по содержанию и усиленному подчеркиванию, высказанных в предуведомлении целей и задач представляет как бы продолжение его.
Автор очерка, зарисовав более или менее живописные виды Вологды, приходит к мысли, что красота этого города, его типичность собственно заключаются не в местоположении, а в постройках, и потому описывает, главным образом, «не топографию города, не местоположение отдельных построек, а характер строительства, виды последнего и комбинации, получающиеся от удачного соединения различных по стилю сооружений» (стр. 48). В конце очерка автор отдельно говорит о состоянии памятников Вологодской старины и современном строительстве Вологды, внесшем «диссонанс в общую историческую картину города» (стр. 55-57). При описании всего этого автор заметно увлекается и, кажется, несколько преувеличивает действительную красоту видов и построек Вологды. Вслед за этими очерками, служащими как бы введением к дальнейшему содержанию книги, идет уже описание архитектурных и художественных памятников Вологодской старины.
Уже при беглом обзоре дальнейшего содержания книги можно заметить значительную неравномерность в трактовании отдельных частей темы: одни из описаний памятников старины занимают несколько страниц, а другие - страницу и даже две-три строки. При более же внимательном сравнении этих описаний, по содержанию и изложению, мы замечаем в них такое разнообразие, что нелегко даже сгруппировать их, чтобы дать общий отзыв.
Прежде всего, некоторые из описаний, как по содержанию, так и по изложению, более или менее удовлетворительны; напр.: описание Вологодских кафедральных соборов, архиерейского двора, Прилуцкого монастыря, Царе-Константиновской церкви, Владимирской и других. Затем, некоторые описания (нужно сказать - большая часть), по своему содержанию далеко не полны, а именно: в них подробно обследованы одна, две какие-нибудь стороны памятника, а о других или совсем не упоминается, или сообщаются такие сведения, которые не дают читателю никакого представления о памятнике и нередко даже вызывают недоумения; напр., в описании Дмитриевской Наволоцкой ц. (стр. 128-133) подробно говорится об иконостасах и росписи стен холодного храма, а о внутренней отделке теплого храма ни слова не сказано; об иконостасе и внутренней отделке Кирилло-Рощенской ц. (стр. 157-158) и кладбищенских церквей (стр. 224-225) тоже ничего не говорится; в описании Георгиевской церкви (сравнительно тоже и в описании Пустынской ц., стр. 107) об иконостасе холодного храма сказано: «внутри холодного храма - богатый иконостас; многие иконы в нем переписаны» (стр. 110), и только. Особенно же мало внимания уделяется описанию икон и других предметов внутреннего убранства церквей; напр.: «из предметов внутреннего убранства церкви интересны те, которые составляют дары Строганова» (стр. 127). Какие предметы и чем они интересны, об этом ни слова не сказано. Другой пример (стр. 156): «в алтаре интересен маленький иконостас с иконами; интересна икона Феодора Стратилата с углублением» (sic). Чем интересны, опять не сказано. Подобные выражения встречаются чуть ли не во всех описаниях церквей. Далее, некоторые из описаний, по своему содержанию, уже выходят из рамок темы; таковы все описания современных построек, помещенные в очерке памятников гражданской архитектуры (стр. 259-322). В начале этого очерка автор (судя по слогу, составитель книги) говорит, что ему «предстоит описать лишь правительственные, общественные и частновладельческие здания, построенные в самом конце XVIII века и, главным образом, в первой четверти XIX-го» (стр. 260), но потом забывает это и, наряду с памятниками старины, описывает и позднейшие постройки и сооружения, обратившие на себя его внимание или своею типичностью, или курьезностью и уродством, а именно: театр, верстовой столб, подъезды, амбары, ворота (стр. 299-301) и даже ветряные мельницы и крестьянские избы и пр. (стр. 321-322). Все эти постройки и сооружения по времени своего существования никак не могут быть отнесены к памятникам Вологодской старины, а потому и описания их, как не относящиеся к тем, должны быть исключены из книги. Для примера приведем из них особенно оригинальное по своим основаниям описание здания театра. «К постройкам общественного характера, но старины недавней (курсив наш Д. Г.), пока еще не производящей впечатления своими безынтересными для нас формами, отнесем здание театра, построенное в 1873-75 годах. Конечно, здесь немало курьезного, бесформенного, много кустарного понимания красоты форм зодчества. Но в общем своем облике это деревянное здание, с наружными лестницами, со странной резьбой в тимпане фронтона, напоминает северные избы и, лет через 50, если оно уцелеет, не будет ли оно нравиться так, как теперь нравится все, что возведено в эпоху до-Николаевскую» (стр. 288-289). Руководясь таким предположением, можно было бы описать десятки зданий и причислить их к памятникам Вологодской старины, и надо удивляться, что автор мало еще описал таких построек и заполнил ими в книге только пять-шесть страниц. Кстати сказать, стремление составителя чем-либо наполнить книгу, сделать ее потолще, солиднее по виду, проходит красной нитью через все издание. Предуведомление и продолжение его по содержанию - очерк «Художественного облика Вологды», с указанием на современные постройки, предисловие к книге, объясняющее план издания, и предисловия к описанию «церквей XVII, XVIII и XIX в.в.» и к очерку памятников гражданского строительства, снова трактующие о плане, и, наконец, толстая бумага, и как увидим ниже, повторяющееся рисунки - все это, - как нам думается, сделано с этою целью.
Наконец, встречаются такие описания, которые по своему содержанию и изложению представляют ряд кратких заметок, набросанных на скорую руку при поверхностном обзоре памятников. К таким нужно отнести описания 23-х церквей, помещенные в книге под одним общим заглавием «Вологодские церкви XVII, XVIII, XIX веков» (стр.210-223). К ним же следует присоединить и описания двух кладбищенских церквей (стр. 224-225), по своему содержанию мало чем отличающихся от первых. Таким образом, если принять во внимание замечание, помещенное в конце этих описаний, что «остальные церкви представляют меньший интерес и не заслуживают особого описания в этой книге» (стр. 222), то окажется, что половина Вологодских церквей почти не описана, и притом та самая, которая и в предшествующей литературе оставалась забытою! Чтобы иметь понятие об этих кратких описаниях, приведем некоторые из них, наиболее характерные: «Церковь Вознесения Господня, на Известной горе. Когда построена неизвестно. (По некоторым источникам 1700 года). Церковь с целым поясом закомар. Упоминание о церкви встречается впервые в 1627 году. Из достопримечательностей церкви отметим прелестные царские резные двери XVII в., много старинных икон и медное паникадило. - Михаило-Архангельская церковь. Дата ее точно установлена; это 1780 год; церковь живописно расположена среди деревьев рощи. Но формы ее мало типичны и неказисты. Это плохое и опрощенное перевоплощение барочных традиций» (стр. 220). – «Церковь Богородицы на верхнем долу. Обычная церковь начала XVIII века. Куб увенчивает двух ярусная глава. Колокольня поздняя. Трапезы пристроены (уширены). Церковь расположена очень живописно на лужайке у р. Вологды, где бывают сенокосы и так красиво изгибается река (?), медленно несущая свои сизо-лиловые воды. Гавриило-Архангельская церковь. Построена в 1780 году; интересна только куполом (двухъярусный); над церковью - поздняя, бесстильная колокольня» (стр. 118). И так далее все оказываются в этом же роде, если не принимать в расчет более или менее подробные исторические сведения, помещенные в некоторых из этих описаний. Такие краткие заметки составитель книги, конечно, не считал за «достаточно полные описания памятников» и, вероятно, поместил их в книгу только вследствие каких-то особых причин и исключительных обстоятельств. Объяснить, какие были причины, и какие обстоятельства, конечно, трудно.
Подведем теперь итог сказанному: 1) намеченный план не выдержан; 2) богатый материал, бывший под руками сотрудников, мало обработан и частию остался неиспользованным и 3) вследствие этого, главная цель издания - описание и представление по возможности с достаточной полнотой памятников старины - далеко не достигнута, а благодаря недостаточно ясным описаниям памятников, едва ли достигаются и более скромный цели, намеченные составителем книги Г. К. Лукомским.
Кроме указанных главных недостатков, в книге встречаются и другие, менее значительные, напр., стилистические ошибки и редакционные промахи. Благодаря им, некоторые фразы остаются непонятными и оставляют читателя в недоумении. Стр. 215: «Колокольня, судя по стилю, не могла быть выстроена позднее начала XVII столетия; эта типичная шатровая форма могла быть построена лишь в 70-80 годах XIX столетия» (sic). «Действительно, быть может, рукам одного мастера принадлежит создание церкви Варлаама и напр., дом Ростовцева» (стр. 202). Какой дом Ростовцева? Неизвестно, так как о нем в книге нигде больше не упоминается. Стр. 261: «Рассмотрим сначала постройки, безусловно возведенные в качестве правительственных и общественных (гимназия, Дворянское собрание)... А на стр. 280: «Он (дом Вологодского Дворянства) был куплен в 1837 г. у богатого дворянина М. А. Колычева; когда был построен этим последним – неизвестно». В примечании же к стр. 281 говорится: «Александр I в 1824 году был на балу в доме Дворянства»... Как примирить эти противоречия? - Описание церквей Горнего Успенского женского монастыря повторено дважды, только в обратном порядке и с небольшими изменениями, на стр. 252 и 253-254.
Из сказанного, однако, не следует заключать, что рассматриваемая книга не имеет никаких достоинств. Наряду со многими недостатками этой книги есть и положительные качества. К числу их нужно отнести, прежде всего, то, что в ней кроме описания памятников церковной старины, впервые вводится и описание памятников гражданской архитектуры, находящихся, как в самой Вологде, так и в близлежащих усадьбах, а затем и то, что в ней с большей части описываемых памятников даются снимки, которые делают обзор памятников болеe наглядным и впервые появляются в печати.
В конце книги даны приложения (с 323-363 стр.), как материалы по истории Вологды: 1) выдержки из Географического Словаря Российского Государства (М. 1801), составленного Щекатовым (слово Вологда); 2) о соборной горе в Вологде (из Вологод. Епарх. Вед. 1866 г. №№ 15 и 16); 3) содержание изображений стенного письма в соборе (из описания собора Н. Суворова, М. 1863 г.). Затем помещены библиографический указатель статей и книг о Вологде; список церквей Вологды; список иллюстраций, в котором попутно помещены замечания об изображении герба Вологды, и оглавление.
С внешней стороны книга Г. К. Лукомского издана изящно и по бумаге, и по шрифту, и по обилию иллюстраций. Все иллюстрации в книге воспроизведены фототипией со снимков, специально сфотографированных для издания. К сожалению, среди их много снимков дано деформированных (с искажением вертикальных линий), помещено много снимков с одного и того же предмета, только снятых под разными углами и с разных точек зрения (напр.: вид куполов Софийского собора - три снимка, вид купола ц. Варлаама Хутынского - два снимка, с дома Левашева и верстового столба - три снимка, и др.), некоторые из снимков без нужды помещены дважды (напр., на стр. 41 и 233), и, наконец, помещены даже снимки, не относящиеся к тексту книги (напр., на стр. 256, царские врата в одной из церквей Вологодской губ. (какой церкви?). По нашему мнению, часть таких иллюстраций (15-20) следовало бы исключить: это не принесло бы никакого ущерба художественной стороне издания, а напротив, улучшило бы ее (исключение деформированных снимков) и в то же время значительно удешевило бы цену издания.
Д. А. Григоров.
Коми мойдан кывъяс, чукёртъис А. А. Цембер. Усть-Сысольск, 1912 г. 40 стр. Цена 10 к.
Коми мойдан и съылан кывъяс (зырянские сказки и песни), чукёртъис А. А. Цембер. Усть-Сысольск, 1914 г. 84 стр. Ц. 17 коп.
Обе книжки изданы на средства Усть-Сысольского Отдела Архангельского Общества изучения Русского Севера и написаны на зырянском языке. Автор их А. А. Цембер - природный зырянин (составитель «русско-зырянского словаря» 1910 г.) любовно собрал до 76 сказок и песен своего народа, а также и отдельных лиц (зырян): Лебедева, Попова и друг. В предисловии к первой книжке автор между прочим пишет:
«Зырянский язык стал вымирать. Образованные зыряне говорят по-русски. В Усть-Сысольске большая часть населения уже говорит между собой и с детьми по-русски. В деревнях священники, фельдшера, учителя, сидельцы, торговцы большей частью говорят по-русски и своим детям велят говорить тоже по-русски, чтобы им легче было учиться в школах. Эти люди, конечно, умеют и по-зырянски, но у них говор уже безобразный: два слова по-зырянски скажут, а третье – по-русски. Потом, подражая им, станет говорить по-русски и простой народ, а там совсем забудут свой родной язык. В Кайгородке уже забыли много зырянских слов: «пывсян» (баня) «нага» (дитя).
При Св. Стефан Пермском (500 лет тому назад) зыряне жили по всей Вычегде, начиная с Котласа. Теперь от Котласа до Яренского уезда ни одной зырянской деревушки не встретишь: все обрусели. Если еще 500 лет, а может быть и меньше пройдет, то около города Устьсысольска не увидишь ни одного зырянина. Может случиться, где-нибудь в Лопыдъине, Одыбье будут еще говорить одновременно и по-русски и по-зырянски. После же многих лет какому-нибудь ученому может попасть в руки эта книжка и он скажет: «Да, какие люди живали, каким языком говорили, да только свой язык не сумели сохранить»...
Среди собранных сказок мало, быть может оригинальных и старинных; большинство – по-нашему - занесено в зырянский край, заимствовано от русских - лишь переделано суровым зырянином на свой лад. Однако среди песен стоит отметить некоторые: каковы Лебедева (книжка вторая) «Большая и маленькая рыбы» (аллегория), Попова «Восход солнца» и др., напоминающая поэзию Уайльда и Гамсуна. Одинаково угрюмая и суровая природа Скандинавии и Зырянского края отражается в поэзии родственных народов, накладывая отпечаток и на характер формы. Вот для примера гимн утру - песня № 49 «Восход солнца» 1) [перевод В. Лыткина] от 8 апр. 1914 г., записанная Поповым.
Ах , весело как рано утром!
Ночь прошла уже. Кругом все тихо...
Прохладный воздух. Редкие облака...
Вдали еле слышно ржет добрый конь.
Люди спят. Вычегда, что нитка
Тянется вся огненная.
Ни один листочек не шевелится...
Светает. Скоро золотое солнце...
На воде тихо, каждая рыба играет ...
По песчаному берегу
Бодро гуси идут, чайка кричит ...
Показалося солнце...
Ожил лес. Запели птицы:
На деревьях показались они.
Веселое солнце поднимается выше...
Люди вставайте, примитесь за работу!
Очень жаль, что все собранное в названных книжках А. А. Цембера - недоступно читателю, незнакомому с зырянским языком. А так хотелось бы сделать это достоянием и русских людей. Немало могучего, красивого разбросано в зырянских песнях и сказках (вспомните К. Ф. Жакова), правда в них нет богатства образов и сравнений, свойственных русской классической поэзии - но и то немногое интересно и важно для понимания народа.
Труд А. А. Цембера следует признать необходимым; и не только зырянин будет благодарен автору за сохранение исчезающего народного творчества. Значение этих двух небольших книжек А. А. Цембера столь же велико, как и многотомные работы его учителей: финляндских (Викман, Сирелиус) и венгерских (Фукс, Балог) ученых, на которых автор ссылается в предисловии к первой книжке, Цены обеих книжек ничтожны.
Н. И.
Фантом (Г. П. Северцов). По старинному пути и северным уездам. Путевые заметки по северу, встречи, итоги и впечатления. 258 стр. Спб. Цена 1 руб.
Интересный заголовок книжки Фантома обещает, как будто, серьезный, верный и объективный материал о Севере - таково первое впечатление. He то на самом деле: случайные встречи, случайные разговоры и наблюдения случайного проезжающего, как именует себя в конце своей книжки автор (стр. 239) - вот что найдет в ней разочарованный читатель. Правда, легкий слог беллетриста (однако опечатки, необработанность встречается нередко), обычные переживания туриста, впервые проезжающего по угрюмому северу, поверхностные суждения - вот достоинства книжки, как легкого чтения после вкусного завтрака в уютной каюте или вагоне.
Книжка Северцова-Полилова, небезызвестного беллетриста и сотрудника некоторых общедоступных журналов («Нива», «Природа и люди») по-видимому, составлена из печатавшихся корреспонденций автора (почему-то на книжке не поставлен год издания, но есть основания «корреспонденции» (142 стр.) отнести к 1911-12 гг.). Заметки эти написаны по первому впечатлению, местами ex abrupto. Неудивительно поэтому для местного человека встретить часто раскиданные неточности (главы: «в Тотьме», и «в В.-Устюге», «Зырянский край», «Строгановское гнездо» и друг.). Для примера приведем упоминание о Тотемской жен. гимназии, якобы выстроенной давно (в 1909 г.!), будто уже переведенной в каменное здание, которое не достроено еще и поныне!
То же относительно курорта в г. Тотьме «предполагаемого с будущего года» (?). Мед пить бы устами автора! Наиболее удачными, по-нашему, следует признать места из поездки по Белому морю, к становищам, в Соловках, где встречаются интересные моменты, по-прежнему случайно подмеченные, однако более типичные для Русского севера. В последних главах («Кое-что» и др.) - г. Северцов возмущается, как обычно делает большинство проезжих туристов халатностью, непредприимчивостью северянина, экстенсивной жизнью его родного края. Он говорит о неиссякаемых богатствах его (подобно Шергину) совершенно голословно кидая красивые слова о «камнях самоцветных» - но не потрудится заглянуть глубже в отсутствие дорог, суровость природы и вообще трудности, с которыми сопряжены все работы северянина.
Автору, как видно, совершенно неизвестна и местная литература о Сев. крае - он даже в одном месте (стр. 216) поражен, как гимназист V класса подсечной системой хозяйства у зырян – «которой он не мог и вообразить себе» - обычное сжигание леса под лен (Sic!). Одно можно сказать - если читатели будут знакомиться с Севером России по «заметкам» подобных туристов - то родиноведение ничего от этого не приобретет, а скорее потеряет - ибо многое в книжке Северцова (петербуржца) равносильно знаменитому мнению иностранца, который думал, что вологжане устраивают пикники под развесистой клюквой и находятся в общении с белыми медведями, благодушно разгуливающими по улицам их родного города. Внешне книжка издана опрятно, но цена в 1 рубль при формате карманной книжки для нее слишком высока.
Н. И.
А. С. Панкратов. Миллионы в земле. Поездка на реку Ухту. Изд. В. Португалова. М. 1914 г. 127 стр. Цена 50 коп. Склад издания: Кн. маг. «Труд». Москва, Тверской бульвар, 26.
Книжка Панкратова о «загадочной», «таинственной» Ухте появилась весьма кстати. В ней автор, помимо путевых впечатлений, сочувственно описывает страдания искренних культуртрегеров Севера: многострадального Сидорова, терпеливого Галина, неутомимого Гансберга, пытавшихся добыть «промышленную» нефть на Ухте, известную уже более 200 лет, со времен Петра Великого. Но тщетны были попытки этих энергичных людей, так как «In magnis et voluisse sat est" 1) [В великом деле достаточно одного сильного желания] - слова, начерченные на стене Сидоровской избы (на Ухте), видимо, мудрым иностранцем, не приложимы пока для России. Однако, автор в своей книжке не забывает и «Нобелистов» и разных «сиятельных» особ - пассивных столбопромышленников (нефтепромышленников), которые способствовали лишь забвению Ухтинской нефти - но все-таки г. Панкратов верит в это «золотое дно» на севере. Теперь особенно это кстати, когда все дорожает, когда Нобелевская монополия керосина также угрожает обывательскому карману (на Печоре, например, фунт керосина, по Панкратову, дороже 10 коп. - и это там, где нефть лежит «под боком»!). По-видимому, автор хорошо осведомлен о положении дела как на самой Ухте, так и в канцеляриях Г. Д., где решается судьба ее - и потому книжка г. Панкратова написана с достаточной убедительностью, верой в успех и с приятным увлечением, свойственным человеку искренне преданному своей родине.
Кроме самой Ухты и ее скрытых в земле миллионов г. Панкратов уделяет три первые главы, как сказано нами выше, вообще своей поездке в этот «загадочный» край; по дороге туда он подметил немало типичного для патриархального, не проснувшегося еще Севера; много метких замечаний разбросано о разных «предпринимателях» в нашем крае, начиная с афериста «известного драматического писателя Помпа-Липского» - пожинавшего плоды своим «историческим театром» летом 1912 г. в доверчивом г. В.-Устюге и кончая «неудачной опереточной певицей г-жой N», которая оставила свое факсимиле на столбе на б. речки Шом-Вуквы, когда проезжала на Ухту с инженером г. У., любившим «все удобства в дороге».
«Судьба Ухты! - с грустью замечает автор - чуть ли не первая женщина, посетившая Ухту, была куртизанка. Может быть, первая песня, которую услыхала стыдливо-девственная Ухта, была арией из оперетки «Ночь любви»? - Это хороший признак...
Ухта значит будет золотым дном, если к ней и теперь тянет опереточных див. Они чуют... (стр. 61)».
Много грустных примеров из хищнических набегов quasi-интеллигентов в этот дикий, но богатый край, населенный дикими же зырянами, приводит, видевший многое собственными глазами и слышавший собственными ушами, автор. Доброе дело сделал г. Панкратов, осветив роль Ухтинских «предпринимателей» в поднятии отечественной промышленности... Каждый не пожалеет времени, прочитав эту увлекательную и от души написанную книжку. Цена прилично изданной книжки - вполне доступна.
Н. И.
В. П. Шляпин. Акты Велико-Устюжского Михаило-Архангельского монастыря Часть I. Издание Комитета по заведыванию церковным древнехранилищем в гор. Великом Устюге. Великий Устюг . 1912 г. Ц. 1 р.
Г. Шляпиным собраны и опубликованы подлинные источники истории монастыря: посильные, вкладные, купчие, поменные, отводные, деловые, данные и другие акты экономического характера, почти исключительно 16-го века, а также свитки, заключающие в себе отдельные грамоты, закладные, купчие, данные, кабалы и другие акты тоже 16-го века.
Издание источников экономической истории монастыря представляет крупный научный интерес не только для истории монастыря, но и для истории экономических отношений в крае.
Православие среди инородческих княжеств и инородческого населения было у Московских князей ассимилирующей силой, почему главным образом Московские князья и содействовали водворению в соседних странах православия. И везде, куда только влекли московских людей и князей экономические интересы и стремления, - везде православный подвижник, русский монах, «черный поп» был первым предтечей потока русской культуры, первым пионером, прокладывающим ей дорогу. Но если монахи-пионеры побеждали окружающее население силой идеи и мощью личности, то монастыри, развившиеся при помощи правительства в административные учреждения и ставшие помещиками-вотчинниками, утратили всю свою идеальную окраску и, если побеждали, то уже совершенно другим путем.
В собранных г. Шляпиным актах пред нами встает уже монастырь-вотчинник и почти из каждого проглядывает, как земля и население постепенно закрепощается монастырю.
Старые владения крестьян и жильцов, первых насельников края, владевших «исстари», «куды топор и соха и коса ходила» - постепенно становятся по тем или иным основаниям вотчиной монастыря. И переход собственности к монастырю делается далеко не всегда «по любови», «за вклад», «по родителех своих и по себе по своей смерти в поминание», «по душе». Гораздо чаще горькая нужда и безвыходное положение заставляет собственников передавать свою исстаринную землю монастырю-вотчиннику. Вотчина «запустила с нашего бессилья и двора в ней нет, ни огородов, а пуста стоить лет десять». «Запустела деревня от бесхлебья и от великих податей», «пашня лесом поросла». «Нас на том починке рать повоевала и пожгла, и нам на том починке силы не стало жить». «Деревни стояли пусты и податей с них не шло никоторых». «И отдали есмя посадские люди за то, что храмы огнили и розвалились, а деревня запустела и попы у тех храмов не держатся, а в миру стала скудость великая». «А запустела та деревня от голоду, пашня лежит перелогом», -таковы по актам непосредственные причины перехода владений к монастырю. Дадут кому-нибудь «на перехватку» денег, и через некоторое время монастырь становится собственником его земли. «3а свой за заемный кабальный долг» пожни переходят к монастырю же. Для истории монастырского землевладения, а вместе с тем и для истории экономических отношений в крае акты монастыря дают громадный материал. Независимо от этого из актов мы получаем сведения о ценах на продукты в 16 веке, о хозяйственных порядках, о размерах монастырских владений («в Устюжском уезде в розных тяглых станех и в волостях 330 дворов половничьих и бобыльских, Соли-вычегодского уезду в розных станех и волостях тяглых черных волостях крестьянских и бобыльских 91 двор»).
Кроме того, изданные акты представляют значительный юридический интерес: они дают образцы и формы купчих, закладных, раздельных, данных и прочих вотчинных актов своего времени и позволяют по источникам ознакомиться с вотчинным и владельческим процессом 16-го века.
Вл. Тр.
Труды Вятской Ученой Архивной Комиссии. 1914 год. Выпуск 1-й. Вятка. 1914 год.
В ряду Ученых Архивных Комиссий Вятская Комиссия - одна из самых молодых, и недалеко еще то время, когда архивы Вятских учреждений посылались на заключение и рассмотрение в Пермскую Архивную Комиссию. Ныне и Вятская Комиссия выступила на путь издания исторических материалов о Вятском Крае.
В первом выпуске Трудов Комиссии напечатаны чрезвычайно ценные материалы: Писцовая книга Хлыновского уезда 1629 года - письма и меры Оф. Толочанова да подьячего Ондр. Иевлева, столбцы 17-го века из деревни Шавкуновской и опись дел и имущества Вятской земской избы 1702 года.
Переписная книга Хлыновского уезда до сих пор еще не издавалась, и печатается впервые со списка, переданного в Вятскую Комиссию известным археологом А. А. Спицыным. Она является прекрасным дополнением к изданным уже Вятской Комиссией «книгам Котельницкого уезда деревням и починкам и займищам и всяким угодьям оброчным» тех же писцов Афонасия Толочанова и Андрея Иевлева, «книге писцовой Орлова города с уездом», переписной книге посадских дворов города Орлова, тяглых и оброчных деревень и дворов в волостях переписи Михаила Воейкова и Феодора Прокофьева» 1678 г. и «переписной книге церковных посадских дворов г. Котельнича и дворов в волостях тяглого и оброчного стана переписи Михаила Воейкова и Феодора Прокофьева».
Кроме исторических материалов по Вятскому краю в Трудах Комиссии мы находим рефераты и сообщения членов и сотрудников Комиссии, а именно: Воспоминания прот. Утробина о капитане Короткове, перепечатанные из журнала «Древняя и Новая Россия» 1879 года и два некролога членов Комиссии. Этот отдел нельзя не признать очень бедным и скудным. Некрологи, разумеется, нельзя относить к «сообщениям» и рефератам членов, а единственная статья прот. Утробина является перепечаткой.
Однако «лиха беда начать». Если же дело выпуска Трудов начато, остается в будущем, когда издание окрепнет, ожидать более интересного и содержательного выпуска.
Вл. Тр.
Труды Пермской Ученой Архивной Комиссии, т. X. Пермь, 1913 г. Ц. 1 руб. 50 коп. Т. XI. Пермь, 1914 г. Ц. 1 руб. 50 коп.
После продолжительного перерыва, в числе причин которого не последнее место занимали события 1904-1905 годов, Пермская Губернская Ученая Архивная Комиссия снова приступила к своим занятиям. Результатом этих занятий являются два тома «Трудов», вышедшие в течение 1913-1914 г.г.
Возобновление издательской деятельности Комиссии можно только приветствовать: изучению истории края она даст новый толчок и, несомненно, послужит стимулом для работы незаметных, скромных, но чрезвычайно полезных любителей старины и родной истории.
Обращаясь к содержанию двух новых выпусков Трудов Комиссии, надлежит отметить, что в них напечатаны капитальные статьи по истории и этнографии края. Я разумею статью Х-го тома «Крестьянские свадебные обряды и проч. у жителей села Торговижского Красноуфимского уезда, Пермской губернии», принадлежащую перу кр-на А. Н. Гладких и «Гляденовское костище Пермской губернии на р. Каме» - рукопись покойного председателя Комиссии Н. Н. Новокрещенных, напечатанную в XI томе Трудов.
Первая статья характерна уже с внешней стороны: написанная человеком, видимо, литературно-образованным на языке провинциализмов Уральского Края она с внешней стороны представляет уже литературно-лингвистический памятник - образец языка, которым говорит население Уральского Края. Своеобразной мелодией, прелестной музыкой местного говора веет от этих «пичужить» (давить), «изгилетца» (бездельничать), «кобенить» (нести), «кляшшой» (трескучий мороз), «коевадни» (прошлый раз), «морговать» (брезговать), «миляш» (любовник), «муторно» (неопрятно), «прималындывать» (баловать), «толдыс» (в прошлый раз), «хлюпать» (плакать) и пр., для уразумения которых пришлось даже в конце статьи дать особый «словарь» с переводом этих речений на русский язык.
Независимо от этого, и самое содержание статьи г. Гладких представляет для этнографии края выдающийся интерес. Историк найдет в описанных здесь свадебных обычаях богатый материал для конструирования семейных отношений давно прошедших веков, для суждения по переживаниям в обычаях - о семейном укладе давно миновавшего времени.
Для иллюстрации этого положения я укажу на «наговоры» или присловья дружки жениха на свадьбе: «Хто у вас полюбовные гости: братья, сестры, дядья, тетки, кум, кума, род, племя». В этом присловье звучит переживание давно минувшего родового быта. И разве не древний половой коммунизм отложился в таких, напр., обычаях. «Хотя жених, конечно, на известной свадьбе один, но здесь у крестьян принято общее название для всей свиты, прибывшей с ним – женихи». Очевидно, такое наименование осталось еще от того времени, когда девушка становилась достоянием не определенного лица (жениха), а всего поколения молодых людей (женихов). На это же указывает обычай, в силу которого жених, откупаясь от девушек на свадьбе, угощает их, «оцеловавшись с каждой», или в силу которого жених на лошади возит катать девок по селению. «На заворотах жених с девушками обменивается поцелуями, а также он и для той же цели останавливает лошадь, если девушки говорят ему, что завертка вывернулась». Все молодые люди - женихи, подлинный жених становится достоянием всех девушек, «свадебжане» залегают у молодых постель, так что ее нужно бывает выкупать, а когда «молодые» уже индивидуализируют свои отношения и для них топят «княжую баню», опять-таки являются те же «свадебжане», которые стоят на страже прежних обычаев первобытного коммунизма и реально, физически борются с одолевающим воздействием надвигающегося новшества - личного брака: они стараются помешать дружкам, заливают в каменке огонь, заваливают снегом и пр.
Кроме статьи г. Гладких останавливает на себе внимание статья Н. Н. Новокрещенных, посвященная раскопкам на Гляденовском костище на р. Каме. Раскопки Гляденовского костища производились Н. Н. Новокрещенных еще в 1896 г. и в 1901 г. Описание Гляденовского костища и найденных в нем предметов сделано известным археологом А. А. Спицыным, каковое описание и было издано им с приложением 17-ти таблиц рисунков, воспроизведенных в настоящее время в Трудах Архивной Комиссии.
Результаты раскопок, произведенных Н. Н. Новокрещенных, дали необычайно ценный в историческом отношении материал, и лиц, интересующих вопросами культуры древнего населения Уральского края, следует отослать к статье Н. Н. Новокрещенных, содержание и оценку которой трудно дать в краткой рецензии.
Мне хотелось бы здесь указать только на то, что такое самое Гляденовское костище. Впервые оно стало известно исследователям со слов местного учителя И. Л. Курочкина, обратившего на него внимание Пермского историка А. А. Дмитриева, автора «Пермской Старины». По словам жития преп. Трифона Вятского, он, плывя по Каме, остановился на р. Мулянке, «место же то, идеже вселися блаженный, бяше кладбище остяцкое и паки рещи: жертвище идольское». В житии говорится, что проезжавшие из Чердыни «плыша рекой Камой мимо того диавольского жилища и на их нечестивое жертвище смотряху».
Н. Н. Новокрещенных совершенно отрицает достоверность того, что на Гляденовском костищи и было это «жертвище» Трифонова жития - на том основании, что найденные в нем предметы надо отнести по их древности почти на полторы тысячи лет назад от времени жития Трифона. Однако, несмотря даже на то, что здесь найдены монеты времен Кадфиза, царствовавшего от 29 лет до Р. X. и до 10 лет после Р. X., это, по моему мнению, нисколько не доказательно. Ведь, монета Кадфиза – предмет, вообще занесенный издалека и, найдя в костище ее, мы можем сказать лишь, что костище не старше этой монеты, а моложе ее на много лет оно может быть. Костище существовало не один год, а древние предметы могли в нем накопиться, разумеется, раньше времен Трифона, что не мешало ему придти на это же место.
Кроме упомянутых статей, в Трудах с интересом читаются воспоминания Л. Е. Воеводина о Пермском уездном училище 1860-1862 г.г. и о жизни в Кыновском заводе 1868-1874 г.г., а также статьи о подземных ходах в г. Соликамске А. И. Слупского и о секретных делах «Слово и Дело» Е. Золотова.
Вл. Трапезников.
Историческая записка о состоянии Тотемского Духовного училища за последнее 25-летие (1890-1915 г.). Составил священник А. Полиевктов. Вологда, 1914 г.
Священник А. Полиевктов. На современные темы. Вологда, 1914 г.
Значительная доля первой книжки посвящена выяснению вопроса о том «важном значении», какое имеет «в строе духовной школы личность руководителя-воспитателя»: «он является как бы фокусом, откуда должны расходиться и куда должны собираться лучи школьного света, он как бы центральное светило, к которому естественно тяготеет род планет и мир астероидов». Поэтому «недостатки воспитателя, отсутствие в нем огня к святому делу составляют ужасное бедствие для школы и преследуемых ею задач».
Эти общие положения автор иллюстрирует и конкретными фактами. Оказывается, смотритель Тотемского духовного училища А. А. Соколов «вместо того, чтобы вносить свет и тепло во вверенное ему училище, нес свои таланты на рынок общественной жизни». От этого последовали всевозможные ужасы: «дети черствели душою», смотритель «сквозь пальцы смотрел на недостатки корпорации», к концу своей жизни он «совершенно распустил училище, и во время ревизии 1907 года остался одиноким, лишенным поддержки». Словом, необходимо стало училище «подтянуть» и от «распущенности» перейти к системе «ежовых рукавиц».
И, вот, как по манию волшебного жезла, все переменилось. «Грубость нравов, царившая в училище, уступила место благородству, праздность - труду, своеволие - законности и порядку, замкнутость и скрытность - взаимному доверию и благожелательности. Учебное дело стоит на должном пути и в это дело каждый преподаватель вносит свою посильную лепту. Личный состав корпорации в общем удовлетворительный».
Какой с Божьей помощью поворот! И какими же средствами достигнуты эти благие результаты? О, средства очень поучительны! «Указом Св. Синода на должность смотрителя был назначен преподаватель Вологодской духовной семинарии А. П. Полиевктов, изъявивший согласие принять священство»: словом, появилось, говоря словами автора брошюры, «центральное светило», «фокус».
Мы готовы преклоняться пред талантами составителя брошюры по части постановки школьного дела в училище, но не можем не сказать, что нас приводить в недоумение, когда человек с упоением в особой брошюре повествует о своих собственных подвигах и заставляет невольно вспоминать русскую пословицу о «гречневой каше», которая «сама себя хвалит». С другой стороны, крайне неприятно и тяжело поражает читателя, что новый смотритель так характеризует своего предшественника. Невольно закрадывается сомнение в том, так ли уж плох был А. А. Соколов, так ли уж отсутствовал в нем «огонь к святому делу»?
У нас нет материала для детального разрешения этого вопроса, но составитель брошюры указывает, что «неудовлетворительная постановка школьного дела» объяснялась компетентными лицами не недостатками личности смотрителя, а «теснотой и неудобством училищных помещений и отсутствием специального здания для общежития». Согласитесь же, что личность смотрителя здесь решительно не причем. Его можно бы упрекнуть только в том, что он не добивался устранения этих неблагоприятных условий. Однако, как удостоверяет сам составитель брошюры, «смотритель училища А. А. Соколов оказался на высоте своего призвания; он решил лично явиться к обер-прокурору св. Синода, напомнить о себе и о безотлагательной необходимости постройки корпусов и подать на его имя мотивированную докладную записку». И в результате этих усилий приступлено было к постройке нового здания. Председателем строительной комиссии был тот же А. А. Соколов, и его преемник вынужден признать, что «нельзя не признать ведения дела по переустройству зданий образцовым» и строительный комитет, в особенности его председатель, серьезно отнеслись к возложенной на них задаче».
При таких условиях, зачем же недостатки школьного дела связывать всецело с личностью воспитателя и трубить о своих заслугах в устранении этих недостатков? Св. Полиевктов срывает плоды с дерева, возращенного смотрителем Соколовым, и ему дела нет, кто возрастил его...