Как, в какой форме протекала душевная болезнь Александры Николаевны, неизвестно. Вероятно, сестры полагали, что знакомая обстановка, деревенский воздух, внимание и уход - вот то, что может облегчить страдания неизлечимо больной 100[Медицина того времени не оставляла надежд. «Кажется, судьба назначает ему (Батюшкову. – Р.Л.) жить и быть неизлечимым», - пророчески писал Д.Н. Блудов В.А. Жуковскому 14 июля 1823 года. - Русский архив. 1902. № 6. С. 344.], а на Соколовых можно было положиться: это была близкая родня 101[Многое в их отношениях могли бы прояснить копии с писем Павла Аполлоновича Соколова А.Н. Батюшковой, Е.Н. и П.А. Шипиловым (см. о них: Ельчанинов И.Н. Материалы для генеалогии ярославского дворянства. Т. 7. С. 34). Однако обнаружить эти документы Менчаковского архива нам не удалось.]. В двадцати верстах от Юрьевского находилось сельцо Жуково, имение мужа Варвары Николаевны, куда их семья переехала после ухода Аркадия Аполлоновича Соколова в отставку (это произошло весной 1832 года). Сестры виделись. Возможно, что какое-то время больная прожила в доме младшей сестры. Трудно поверить в то, что, «всем обязанная» (II, 302) Александре Николаевне, Варвара была неспособна помнить добро и возвращать долги.
Запись о смерти А.Н. Батюшковой сделана небрежно, со слов постороннего лица или «по слухам»: сельцо Хантаново Пошехонского уезда Ярославской губернии «приписано» к Грязовецкому уезду Вологодской, а покойной прибавлено четыре года жизни (62 вместо неполных 58). Точного ответа на вопрос о причинах смерти в документе нет: его заменяет традиционная для метрических книг формула «натуральной», то есть своей. Александра Николаевна скончалась 19 апреля 102[Филиал ГАЯО в Рыбинске. Ф.Ф.-362. Оп. 2. Ед. хр. 173. Л. 425 об.] 1841 года 103[Год смерти А.Н. Батюшковой установлен В.А. Кошелевым. - Кошелев В. Батюшков. Странствия и страсти. С. 329.]. Стояла весенняя распутица. Добрался ли нарочный до Петербурга, сумели ли Шипиловы отдать любимой сестре последний долг; кто, кроме соколовской родни и дворовых, шёл за гробом Александры Николаевны - этого мы никогда не узнаем. Точно известно лишь то, что её похоронили достойно. Для дворовых людей сшили одежду из чёрного и белого коленкора и чёрного сукна. Гроб обили золочёной парчой, белой тафтой и белым атласом, для его украшения были куплены кисея, полубархат, муслин 104[См.: Отчёт опекуна над имением надворного советника К.Н. Батюшкова коллежского асессора Гревенца за 1842 год. - РО ИРЛИ. Ф. 19. Ед. хр. 57. Л. 1114,1114 об.]. Александру Николаевну похоронили 22 апреля 1841 года на приходском кладбище церкви Богоявления Господня села Никольского, что на Ухтоме 105[О селе Никольском Ярославской губернии как месте упокоения А.Н. Батюшковой писал (но без указания источника сведений) В.А. Кошелев. (См.: Кошелев В. «Твоя верная...» // Красный Север. 1986.3 декабря. № 277. С. 4). В середине XIX века в Ярославской губернии насчитывалось 60 населённых пунктов (из них 9 - в Пошехонском уезде) с таким названием. - Список населённых мест Российской империи по сведениям 1859 года / Составлен и издан Центральным Статистическим комитетом Министерства внутренних дел. Обработан старшим ред. А. Артемьевым. СПб., 1865. Т. L. Ярославская губерния. С. 358-359.]. Погребение совершил иерей Фёдор Нежданов с причтом (дьякон Игнатий Яковлев, дьячок Иван Николаев, пономарь Орест Петров 106[Филиал ГАЯО в Рыбинске. Ф.Ф.-362. Оп. 2. Ед. хр. 173. Л. 426.]). 23 апреля был день, в который Александра Николаевна праздновала свои именины (II, 210). Когда родные посчитали нужным сообщить Константину Николаевичу эту горестную весть, неизвестно. Оберегая его покой, близкие долго скрывали от него смерть старшей сестры, Е.Н. Шипиловой, хотя тогда (Елизавета Николаевна скончалась 12 августа 1853 года) состояние поэта уже значительно улучшилось. Приезжал ли он на могилу своего «милого и единственного друга» (II, 225) ? Едва ли...
Зияет пустыми глазницами окон полуразрушенная каменная церковь Богоявления Господня в селе Николо-Ухтома, но «монументального камня» 107[РО ИРЛИ Ф. 19. Ед. хр. 57. Л. 1115.], установленного на могиле АН. Батюшковой в 1842 году, давно нет.
Горестями и страданиями отмечен недолгий (в здравом рассудке она прожила чуть более 45 лет) земной путь любимой сестры поэта. «Я не могу понять, что нас так привязывает к жизни... кроме огорчения и болезни ничего нет» 108[Там же. Ед. хр. 62. Л. 3 об.], - признаётся Александра сестре Елизавете. Письмо датировано 20 ноября 1807 года. Александре Николаевне ещё нет двадцати пяти, а все тяжкие испытания судьбы ещё впереди. Конечно, она размышляла над тем, «что нас так привязывает к жизни», и позже, и тем чаще, чем труднее становилось её собственное существование. Думается, что с жизнью Александру Николаевну примиряла любовь. «Помнишь, друг мой, когда мы были неразлучны
<...>. Элиза, когда бы ты могла себе представить, сколь много я тебя люблю и сколь твои дни мне дороги» 109[Там же. Л. 3.]. Человек XXI века непременно станет искать в этих словах Александры Николаевны из уже цитированного письма к Елизавете Николаевне проявление «литературности»: восторженное обожание, клятвенные уверения - поведение, естественное для воспитанниц пансионов. Возможно, и так... Однако в пансионе мадам Эклебен девочки пережили вместе не только разлуку с родительским домом, но и первое горе - смерть матери. Любовь Александры Николаевны к сестрам, их детям - чувство глубокое, искреннее, выдержавшее испытание временем.
Подобно брату, она могла сказать, что с «жизнию, часто печальною, и с миром, который покрыт развалинами, гробами и страшными воспоминаниями», её «примиряла» дружба (II, 275). Среди тех, кто одарил её вниманием, привязанностью и любовью, были Н.И. Гнедич, «почтенное семейство Карамзина» 110[РО РНБ. Ф. 50. Оп. 1. Ед. хр. 49. Л. 10 об.], В.А. Жуковский, А.А. Воейкова, Е.Г. Пушкина, С.П. Жихарев и удивительная русская женщина, оставившая глубокий след в истории русской культуры, Н.Н. Шереметева 111[См. о ней: Виноградов И.А. Гоголь и Надежда Николаевна Шереметева: отношения и переписка // Переписка Н.В. Гоголя с Н.Н. Шереметевой. М., 2001. С. 3-33.]. Знакомство А.Н. Батюшковой с этими людьми состоялось благодаря Е.Ф. Муравьёвой или брату (когда же Константин Николаевич заболел - имени брата, памяти о нём). Но их доверие и дружбу сестра поэта заслужила сама.
Отечественная культура многим обязана А.Н. Батюшковой. Только благодаря ей стали известны дата и место рождения поэта 112[См. об этом: Кошелев В. Константин Батюшков. Странствия и страсти. С. 341. Судя по письму Н.И. Греча А.Н. Батюшковой от 29 сентября 1821 года, она была знакома с супругами Греч. - РО РНБ. Ф. 50. Оп. 1. Ед. хр. 35. Л. 1 об.]. Другой (документальный) источник этих сведений - копия свидетельства о рождении и крещении Константина Батюшкова (оно выдано Вологодской Духовной консисторией на основании записей метрической книги Екатерининской церкви города Вологды) - был опубликован лишь в 2002 году 113[Чекалова И. В. Новые материалы к биографии родственников К.Н. Батюшкова (по документам Государственного архива Вологодской области). С. 364.]. Александра Николаевна сохранила адресованные ей письма брата. По-видимому, благодаря ей уцелело четыре книги из библиотеки поэта 114[См.: Янушкевич А.С. Книги К.Н. Батюшкова в библиотеке В.А. Жуковского // Батюшков. Исследования и материалы: Сб. научных трудов. С. 99-131.]. По словам А.И. Тургенева, Александра Николаевна «уступила» ему «одно письмо Бат<юшкова> к Ханыкову и памятную записочку об Италии, где началась болезнь его...» 115[Тургенев А.И. Хроника русского. Дневники (1825-1826 гг.). С. 289.]. Письмо душевнобольного поэта русскому посланнику в Саксонии, датированное 18 мая
<1826>, опубликовано Л.Н. Майковым 116[Батюшков К.Н. Соч. СПб., 1886. Т. III. С. 587].
Записка об Италии ещё «может быть разыскана в тургеневском архиве» 117[Зорин А.Л. Новые материалы о К.Н. Батюшкове в 1819-1821 гг. // Константин Николаевич Батюшков. 1787-1987. Тезисы докладов научной конференции, посвящённой 200-летию со дня рождения К.Н. Батюшкова. Вологда, 1987. С. 73.]. Наконец, именно для Александры Николаевны Батюшков заказал в 1812 году «одному из лучших здешних художников» (как полагают, О. Кипренскому) свой портрет. «Очень похожий» и «очень хорошо нарисованный карандашом», он стоил поэту «ста рублей» (II, 211). Для стеснённого в средствах Батюшкова - огромная сумма, трата непозволительная, «глупая», но «издержка» совершенно оправданная. «Совесть мне её прощает, затем что она для тебя сделана», - писал поэт сестре (II, 211). Напуганная известиями о начавшейся войне с французами, поспешившая вслед за гостившими у неё Шипиловыми в Вологду, Александра Николаевна «за долг себе поставила взять с собою» иконы - «благословление
<...> родителей» 118[Письмо А.Н. Батюшковой К.Н. Батюшкову от 29 июля 1812 года. См.: Из писем родных к К.Н. Батюшкову / Публ. П.Р. Заборова. С. 252.] - и портрет брата. Это были её святыни...
Возлюбленная или жена, Муза, вдохновительница стихов, или преданная помощница... Ни под одно из этих определений роли женщины в жизни поэта Александра Николаевна не подходит. Стихов, посвящённых ей, мы не знаем. Она сестра, но не просто одна из трёх сестёр или самая любимая... Одинокая, слабая здоровьем и глубоко несчастная женщина, она смогла стать брату «верным товарищем в горести» (II, 437). «Утешение» - вот что находил поэт в «дружбе» сестры (II, 329). По признанию К.Н. Батюшкова, Александра Николаевна была «во сто раз лучше и добрее» его (II, 360). Добродетели сестры побуждали поэта к рефлексии («Я как совершенный эгоист
<...>. Я ни к чему не гожусь»), а значит, становились важным поводом для совершенствования внутреннего «я»: «...буду стараться сделаться достойным твоего дружества» (II, 360, 358).
ВАРВАРА НИКОЛАЕВНА СОКОЛОВА, УРОЖДЁННАЯ БАТЮШКОВА,
И ЕЁ СЕМЬЯ
Пример добрых дел есть лучшее,
что мы можем даровать тем,
кто живёт вместе с нами;
память добрых дел есть лучшее,
что можем оставить тем,
кто будет жить после нас.
В.А. Жуковский
Младшая сестра Константина Николаевича, Варвара, родилась 21 ноября 1791 года 1[КошелевВ.А. К биографии К.Н. Батюшкова//Русская литература. 1987. № 1.С. 172.] и крещена в церкви Святой великомученицы Екатерины, что во Фроловке, 3 декабря 1791 года. Восприемницей новорождённой была дочь правителя Вологодского наместничества Петра Фёдоровича Мезенцева (крёстного отца Константина Батюшкова) - девица Варвара 2[ГАВО. Ф. 496. Оп. 8. Ед. хр. 47. Л. 115.]. Младшая сестра поэта - единственная из четырёх дочерей Николая Львовича и Александры Григорьевны Батюшковых, получившая имя по святцам: 4 декабря православная церковь чтит Святую великомученицу Варвару. Святую великомученицу Варвару наши предки почитали хранительницей от внезапной смерти. В переводе с греческого это имя значит «чужеземка, иностранка».
Судьба не подарила Варваре Николаевне никаких воспоминаний о матери. Душевная болезнь Александры Григорьевны началась в Вятке летом 1793 года 3,[ См. об этом: РГДЦА. Ф. 1239. Оп. 3. Ед. хр. 63 947. Л. 3.] когда ребёнку было всего полтора года. В три года четыре месяца девочка лишилась матери. В конце 1798 года Варвара уже находилась в петербургском пансионе мадам Эклебен, воспитанницами которого с конца 1780-х годов были старшие сестры поэта, Анна и Елизавета, а позднее (с начала 1790-х) - Александра. По-видимому, Николая Львовича Батюшкова устраивали не только «программа» и уровень обучения (он гордился «порядочным воспитанием» 4[Там же.], которое получили его дочери), но и личные качества Марии Ивановны Эклебен. Она не заменила и не могла заменить «бедным сиротам» мать, но не оставляла их своими заботами.
Документальных свидетельств, относящихся к петербургскому периоду жизни Варвары Батюшковой, немного. Известно лишь, что какое-то время вместе с ней в пансионе мадам Эклебен находилась её сестра Александра 5[См. черновик письма деда поэта Л А Батюшкова мадам Эклебен (датировано декабрём 1798 года).- РГИА. Ф. 840. Оп. 1. Ед. хр. 65. Л. 95 об.], что их навещал брат. Вот единственный лаконичный (по-взрослому деловой и не по-детски светский) отчёт десятилетнего Константина: «Вчерашний день препроводил я очень весело у сестриц моих, которые в присутствии моем писали к вам (старшим сестрам. - P.M.) письма с не весьма великим выговором, который подносят они вам за то, что вы к ним не пишете... » 6[Батюшков К.Н. Соч.: В 2 т. М., 1989. Т. П. С. 61. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте, в скобках указываются том и страница.]. После отъезда Александры в Даниловское брат и сестра остаются в большом и чужом городе одни, изредка навещаемые отцом, старшими сестрами, роднёй. Одиночество не просто сблизило их. По-видимому, именно тогда в отношении брата к сестре определилось то главное, что сохранялось долго, почти в течение двух десятилетий. Он старший - она младшая. Старших сестёр он любит, о них он нежно заботится. Младшую - обожает... Старших сестёр Константин называет в письмах «Анна Николаевна», «милый друг Лизавета», «Елизавета Николаевна», «любезная Александра». Обращения к младшей неизменно ласковы: «Варечка», «Варинька», «милая», «добрая»... Она для него всегда маленькая (даже если ей уже двадцать). На неё нельзя рассердиться (даже если она не пишет ему), её можно лишь пожурить: «Вариньку, ленивую девочку, целую самым ленивым манером» (II, 161). Получив от императрицы Марии Фёдоровны бриллиантовый перстень (за «маленькую драму для праздника в Павловском»), Константин Николаевич спешит «повеселить» младшую сестру роскошным подарком: «Он годится ей в приданое» (II, 299,298,299).
Слабое здоровье Вареньки: частые обострения болезни, сопровождавшиеся «горячкою, нервными припадками
<...> судорогами лица <...> головными болями», лишавшими «её сил и едва ли не жизни» 7[Из писем родных к К.Н. Батюшкову / Публ. П.Р. Заборова // Батюшков. Исследования и материалы: Сб. научных трудов. Череповец, 2002. С. 236.], кашлем с кровью, - причина непрестанных волнений и страхов Батюшкова: «Бога ради, утешь меня Варинькой: скажи, что ей легче. Я очень о ней беспокоюсь» (II, 303). Когда Варвара Николаевна достигла возраста невесты, к этим переживаниям брата прибавилась и тревога за её будущее. Мысль о необходимости «устроить Вареньку» звучит в его письмах старшим сестрам то как мольба: «Я бы всё на свете отдал...» (II, 211), то как заклинание: «Что разбирать чины и богатство? Был бы честный и не совсем убогий человек и ей нравился, вот главное. Вот моя молитва перед господом! Да будет на ней его святое Провидение и молитвы покойной незабвенной нашей матери» (II, 245). «Участь Вариньки» «беспокоила и огорчала» Батюшкова «даже на походах», среди сражений и вблизи смерти: «Я назову тот день счастливым, когда она выйдет замуж, и заклинаю вас всех именем Неба не пропустить случая!» (II, 296). Но годы шли, надежды на замужество Варвары Николаевны таяли. Начиная с 1815 года в письмах Батюшкова к старшим сестрам появляются упрёки в их «бездействии», сначала скрытые: «...если бы Господь услышал мою молитву о перемене её участи
<...>. Впрочем, то, что у вас судьбою называется, весьма нерассудительно. Ветер не заносит женихов
<...> надобно самим сделать половину дороги» (II, 359), а потом явные и даже резкие: «...в течение года могли бы, кажется, что-нибудь сделать: мы Францию завоевали в шесть месяцев» (II, 461).
Последнее из сохранившихся писем на эту тему датируется исследователями сентябрём 1817 года. В контексте писем поэта родным оно воспринимается как нечто инородное. Во-первых, нарушена установка жанра. Письмо - текст для «немногих», и одновременно не ограничивающий этих «немногих» только автором и адресатом. Эпистолярная традиция конца XVIII - первой трети XIX века сознательно ориентировалась на «постороннего»: письма распространялись в «рукописях» и читались; письма родным - в особенности. Сентябрьское письмо 1817 года адресовано только Е.Н. Шипиловой. Об этом говорит открывающая письмо фраза: «Прошу никому этого не читать» (II, 460).
Не менее значимы и другие «отступления» от «нормы» жанра. Мозаической структуре письма, свободе разговора, предполагающей «переключение» с одной темы на другую, противопоставлен принцип строгого отбора материала. Это диалог на одну тему: «Поговорим о деле для нас важном», разговор чистосердечный и «в простых словах» (II, 460,461). Сентябрьское письмо 1817 года интересно для биографа поэта по многим причинам. Во-первых, оно позволяет установить степень доверия в отношениях брата и младшей сестры: «Варинька за несколько часов до отъезда моего прибегла ко мне со слезами: она желает, чтобы участь её чем-нибудь решилась, и желание её справедливо!» (II, 461). Заметим, что в ситуации сверхделикатной, на первый взгляд, сугубо женской (она связана с неопределенностью отношений, с затянувшимся «романом» В.Н. Батюшковой и А.А. Соколова) младшая сестра ищет помощи у брата, приехавшего из Петербурга. Во-вторых, письмо обнаруживает глубину понимания К. Батюшковым переживаний сестры и сострадания ей: «Я видел, как бедная Варинька мучится: мне и за неё очень больно» (II, 461). В-третьих, цитируемый документ засвидетельствовал, быть может, самое главное в отношениях поэта с сестрами. Единственный брат (он моложе Елизаветы Николаевны на пять лет) в этой маленькой семье (он и три сестры) - старший. Он мудрее, опытнее сестёр, решительнее их. Он знает, как выйти из создавшегося положения: «Более года она
<Варенька> томится по-пустому. Ничего у нас не делается, а целому миру всё известно
<...>. Не навлекайте себе огорчений пустым деликатством
<...>. Дела делаются просто. Да или нет - вот и вся песня у благоразумных людей. А полтора года...» (II, 461). Видно, что письмо давалось поэту трудно. Великолепный очерк психологии Батюшкова, оно передаёт все перепады его настроения: от резкостей («Но решите чем-нибудь. Еще повторю, решите! И не выдумывайте предлогов для проволочки!») до боязни обидеть Елизавету Николаевну («Ты, милый друг, старшая всем
<...> тебе не должно покидать её <Вареньку>. Ты сделала для нее всё, что могла, я знаю это; но теперь кончи же начатое или откажи Аркад<ию> Апол<лоновичу> начисто») и к новому взрыву: «Кончите, бога ради», сменившемуся раскаянием и оправданиями («Но я лучше замолчу, в надежде, что ты это всё решишь, и к лучшему для сестры. Уверен также, что простишь мне мои слова и моё простодушие. Я иначе быть не умею с людьми, которых люблю, особенно с родными» (II, 461)). Наконец, сентябрьское письмо 1817 года содержит своеобразную (и заметим, единственную) характеристику Варвары Николаевны, результат отстранённого взгляда на неё: «Она имеет столько хороших качеств» и чётко сформулированное представление о своих обязанностях по отношению к младшей сестре: «Её участь нам должна быть всего драгоценнее в мире: ибо мы старшие ей и провидением назначены быть ей путеводителями и избавлять от огорчений, а не вводить в несчастия» (II, 461).
Болезнь отца - Н.Л. Батюшкова (Александра и Варвара находились в это время в Даниловском: «Он на руках твоих и сестры, следственно, может быть покоен» (II, 471)), затем его смерть (около 20 ноября 1817 года) отодвинули свадьбу Варвары Николаевны. Из письма поэта А.Н. Батюшковой от 24 января 1818 года видно, что к предстоящей свадьбе младшей сестры Константин Николаевич отнёсся философски: «...радуюсь, что дело Вареньки будет иметь какой-нибудь конец: их дело быть счастливыми, наше не допускать дурачиться и вредить себе. Если будут счастливы, то я первый порадуюсь от души: может быть, и будут...» (II, 477).
Основным источником реконструкции этого периода жизни В.Н. Батюшковой (от окончания пансиона до замужества -1818) стали письма К. Батюшкова сестрам Елизавете и Александре. Среди опубликованных писем поэта нет ни одного, адресованного Варваре Николаевне. Естествен вопрос - почему: они не сохранились или их не было? Установление истины, несомненно, связано со знанием некоторых обстоятельств жизни Варвары Батюшковой. До конца 1807 года она находилась в петербургском пансионе мадам Эклебен. Женитьбу Н.Л. Батюшкова на А.Н. Теглевой дети не приняли. Семейный конфликт завершился разделом имения покойной матери. С 1808 года Варвара живет то в Вологде, в семье Елизаветы Николаевны и Павла Алексеевича Шипиловых («...Варинька провела у тебя
<Елизаветы> лучшие годы жизни своей» (II, 461)), то в Хантанове, с сестрой Александрой. Письма брата, безусловно, предназначались всем сестрам. В ответ он чаще всего получал коллективные письма. Судя по публикации П.Р. Заборова, Варвара Батюшкова не только принимала участие в этих семейных посланиях, но и писала брату отдельно, всегда по-французски и всегда лаконично 8.[ Из писем родных к К.Н. Батюшкову / Публ. П.Р. Заборова. С. 243, 247-248; 249.] Опубликованные П.Р. Заборовым письма Варвары Николаевны датированы 1812 годом. Время многое изменило и в её жизни, и в ней самой. Не могли не измениться и её письма. Брат, конечно же, писал Варваре Николаевне отдельно, но, думается, по-настоящему самостоятельной их переписка могла стать только после замужества младшей сестры поэта, когда у неё появились своя семья и свой Дом. Однако ни одного слова из этого эпистолярного диалога до нас не дошло. Всё поглотила Лета. Последнее упоминание о любимой сестре находим в письме К.Н. Батюшкова (4 октября нов<ого> стиля 1819. Неаполь) Александре Николаевне (II, 563).
В результате предпринятых нами разысканий (были обследованы соответствующие фонды архивов Вологды, Ярославля, Рыбинска и Петербурга) обнаружилось, что основной формой текста, в которой засвидетельствованы реалии жизни В.Н. Соколовой с 1818 года, стал деловой документ.
6 февраля 1818 года дочь коллежского советника Николая Львовича Батюшкова девица Варвара была повенчана с грязовецким помещиком лейтенантом Аркадием Аполлоновичем Соколовым 9.[ ГАВО. Ф. 496. Оп. 8. Ед. хр. 96. Л. 118 об. № 1.] Венчание происходило в вологодской церкви Иоанна Предтечи, что в Рощенье, прихожанами которой были Елизавета Николаевна и Павел Алексеевич Шипиловы 10[По данным «Книги окладной
<...> на 1810 год», коллежский асессор Павел Шипилов имел в 1-й части города «дом старый и новый, по плану, деревянный, за 2000
<рублей>, все с землею и строением». - ГАВО. Ф. 476. Оп. 1. Ед, хр. 52. Л. 21 об. № 128.] и В.Н. Батюшкова. (Свадьба была омрачена смертью дочери Шипиловых - Параскевы. Она родилась 7 февраля, но не прожила и недели 11[Там же. Ф. 496. Оп. 8. Ед. хр. 96. Л. 114 (№ 2), 119 об. (№ 1).].)
Документального подтверждения присутствия К.Н. Батюшкова на свадьбе младшей сестры у нас нет. Судя по «Краткой летописи жизни и творчества К.Н. Батюшкова», составленной В.А. Кошелевым, 9 января 1818 года поэт возвращается из Даниловского в Петербург, «где живёт до 11 мая» (I, 492). Однако мужа Варвары Николаевны Константин Николаевич знал хорошо. Аркадий Аполлонович Соколов, напомним, был двоюродным братом Александры Григорьевны (матери поэта и его сестёр), а значит, приходился всем им двоюродным дядей. (Бабушка поэта по материнской линии Елизавета Степановна и отец Аркадия Аполлоновича - Аполлон Степанович - были родными сестрой и братом.)
Аркадий Аполлонович родился в родовом имении Соколовых - Менчакове - 7 сентября 1778 года и крещён в церкви села Никольского, что на Ухтоме 12[ГАЯО. Ф. 213. Оп. 1. Ед. хр. 2557. Л. 120,127.].
Основные события «внешней» биографии А.А. Соколова восстановлены нами по его формулярному списку, хранящемуся в Государственном архиве Вологодской области. Свою действительную службу А. Соколов начал в 1791 году капралом гвардейского Семёновского полка. Однако через пять лет (10 июня 1796 года) он был определён в Морской кадетский корпус, по окончании которого (в октябре 1798 года) оставлен «при оном» подпоручиком. В 1797-1800 годах унтер-офицер, потом мичман Соколов участвовал в нескольких кампаниях и морских походах: от Кронштадта до Копенгагена, Ревеля, Паунсверка, Киля, островов Травемюнде, Варнемюнде и обратно. 30 октября 1803 года А. Соколов (по собственному прошению) был «уволен от службы» «за болезнию». «Сверх указа» об отставке флота лейтенант Соколов «получил аттестат об отличном усердии по службе».
Только через три с половиной года - в январе 1807-го - он вернётся на службу, но уже в качестве пятисотенного начальника земской милиции, избранного вологодским дворянством. Эту «должность» лейтенант Соколов «отправлял» в Сольвычегодском уезде. Наполеоновские войска приближались к границам России. Милиция, то есть войско, формируемое из граждан только на время войны (народное ополчение), создавалась по указу Александра I в поддержку армии, вынужденной воевать на разных фронтах. Патриотический порыв охватил всё русское дворянство. (Оставив прежнюю спокойную службу («при письменных делах») в Министерстве просвещения, Константин Батюшков отправляется в Пруссию. Он сотенный начальник милиционного баталиона.) Труды А.А. Соколова в Вологодской подвижной милиции были отмечены наградой. В мае 1808 года он получил золотую медаль. По-видимому, Аркадий Аполлонович пользовался уважением пошехонского дворянства, избравшего его «почётным» для встречи принца Георгия Голштейн-Ольденбургского в 1811 году.
В 1813-1816 годах А. Соколов служил в комиссариате Военного министерства («для разных поручений»), то есть по интендантской части. Он был награждён бронзовой медалью (1814). В марте 1816 года АА Соколов уволен в отставку «по прошению за болезнию» с прежним чином лейтенанта и с аттестацией «к повышению достоин».
В январе 1825 года Аркадий Аполлонович определён почётным смотрителем училищ Вологодского уезда 13[ГАВО. Ф. 178. Оп. 6. Ед. хр. 684. Л. 3-5 об.]. Это была выборная должность, она не только не предполагала жалованья, но и требовала ежегодного взноса. По-видимому, деятельность, связанная с надзором за обучением и воспитанием детей, соответствовала складу характера Аркадия Аполлоновича. (О его доброте, доверчивости и чудаковатости вологжане помнили и в 1860-х годах.) С 7 июня 1830 года по 23 апреля 1832 года он был директором училищ Вологодской губернии, сменив на этой должности П.А. Шипилова, назначенного директором 2-й Санкт-Петербургской гимназии. За этот короткий срок А.А. Соколов посетил все уездные училища Вологодской губернии, в том числе самое отдалённое - Яренское. «Ревизии», осуществляемые директором, предполагали проверку приходо-расходных книг, осмотр училищного дома и училищной библиотеки, испытание учеников «во всех предметах». А.А. Соколов умел добиваться «поправления» замеченных недостатков 14[См. об этом: Отто Н. Вологодская дирекция училищ до 1850 года / Приложение к «Журналу Министерства народного просвещения». 1866. Ч. CXXXII. № 10. С. 168.]. Причиной отставки А.А. Соколова стало преобразование гимназии в семиклассную 15[ См. об этом: Материалы для истории Вологодской дирекции училищ // Памятная книжка для Вологодской губернии на 1860 год. Вологда, 1860. С. 81.]. Аркадий Аполлонович не сделал карьеры ни по военной, ни по учебной части (он оставил службу в чине коллежского асессора - гражданский чин VIII класса). У него было другое призвание: помещик, хозяин. Выйдя в отставку, он уезжает из Вологды. В 1830 - начале 1840-х годов Соколовы живут в родовом имении - сельце Жукове Пошехонского уезда Ярославской губернии. Оно находилось в 45 верстах от города Пошехонья, «при овраге», по левую сторону реки Сегжи. В сельце - «дом господский, деревянный с плодовитым (плодовым. – Р.Л.) садом» 16[Экономическое примечание на Пошехонский уезд. - Филиал ГАЯО в Рыбинске. Ф.Ф.-383. Оп. 2. Ед. хр. 3244. Л. 263 об. - 264; Список населённых мест Российской империи по сведениям 1859 года / Составлен и издан Центральным Статистическим комитетом Министерства внутренних дел. Обработан старшим ред. А. Артемьевым. СПб., 1865. Т. L. Ярославская губерния. С. 183. № 5334.
В бывшем барском доме долго находилась колхозная контора. Жуково умерло в конце XX века. Но сохранились пруды, несколько яблонь, и ещё можно найти место, где когда-то стоял помещичий дом. За сообщение этих сведений автор чрезвычайно признателен жителю деревни Воскресенское А.И. Тугову и учителю русского и немецкого языка Урицкой школы Первомайского муниципального района Ярославской области Анне Евстафьевне Горышевой.]. У Аркадия Аполлоновича всего 145 «ревизских душ мужеска пола с землёю, пустошами и пожнями» в Пошехонском уезде Ярославской губернии и Грязовецком и Кадниковском уездах Вологодской губернии 17[ГАВО. Ф.178. Оп. 6. Ед. хр. 684. Л. 1, 3 об.]. После смерти он оставил вдове и сыну незаложенное имение 18[ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Ед. хр. 22 399. Л. 165 об.] (по тем временам великая редкость) и капитал в 13 300 ассигнациями, или в 3800 рублей серебром 19[ГАВО. Ф. 178. Оп. 6. Ед. хр. 684. Л. 16.]. Стихия Аркадия Соколова - земля, сады и парки, красота, сотворённая руками человеческими. Таким воспринимал его и К. Батюшков: «Аркадию Аполлоновичу мой душевный поклон. Желаю ему успеха в садоводстве. Но не надеюсь, что он меня перещеголяет секирною работою» (II, 335) или: «Аркадию Аполлонычу мой усердный поклон: скажи ему, как бы его хозяйство и деревни хороши ни были, но я найду его покритиковать и, если ему угодно, приеду с топором прочищать виды: он знает, как я ему часть усовершенствовал» (II, 408). Чувства, испытываемые поэтом к А.А. Соколову, объясняются не только родством, но и духовной близостью. «Между тем, скажем о стихах твоих, - пишет поэт Н. Гнедичу 24 июня 1808 года из Хантанова, - которые я Соколову расхвалил, - а он не глуп и чувствовать может...» (II, 78).
Стремясь воссоздать мир людей, живших два столетия назад, обратимся к кругу их чтения, памятуя о свойственной этому источнику «максимальной объективности получаемых данных» 20[См. об этом: Мартынов И.Ф. Библиотеки и читательские дневники М.Н. Муравьёва // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1980. Л., 1981. С. 48.]. История библиотеки Соколовых - особый сюжет, требующий серьёзных библиографических разысканий. Описание библиотеки, составление и публикация её каталога - дело будущего, и потому ограничимся общей характеристикой книжного собрания из сельца Жукова. Основным источником реконструкции этой усадебной библиотеки является «Опись имению, заключающемуся в разной движимости покойного помещика коллежского секретаря НА Соколова...» - сына Аркадия Аполлоновича и Варвары Николаевны. Она включает 342 названия 21[Филиал ГАЯО в Рыбинске. Ф.Ф.-383. Оп. 2. Ед. хр. 2556. Л. 11-18 об.].
Однако подлинного представления об объёме книжного собрания Соколовых эта цифра не даёт. Ветхие книги «неизвестных сочинений, заглавий и названий» включены в опись общим числом: «Пятьдесят две книги в кожаном переплете французского языка...», «сорок четыре книги на французском языке в корешковом переплёте», «сто одиннадцать книг французского языка в бумажных переплётах», «двадцать четыре книги на немецком языке» 22[Там же. Л. 18-18 об. № 599-604. Далее ссылки на эту рукопись даются в тексте с указанием номера, под которым книга значится в описи.] и др.
Большую часть библиотеки, собранной тремя поколениями семьи 23[Державина (№ 319), Н.М. Карамзина -
Книги, собранные Аполлоном Степановичем Соколовым («Указы» с 1723 по 1764 годы (№ 482), «Уложение о наказаниях», изданное в 1759 году (N8 478), таково сокращённое и «вольное» название 3-го тиснения «Уложения, по которому суд и расправа во всяких делах в Российском государстве производится...»), вьщают род его профессиональных занятий: воевода, потом уездный судья.], составили книги, принадлежавшие Аркадию Аполлоновичу. Его интересы разнообразны. Назовём прежде всего книги, связанные со служебной деятельностью АА Соколова: литература по «морскому искусству» (№ 485,488,512,548,560) и военному делу (№ 503). Значительный пласт этого владельческого комплекса представлен книгами по ведению хозяйства (№ 270, 274, 286, 289, 295), садоводству (№ 289, 336, 340, 343), лесоводству (№ 361), пчеловодству (№ 480), ветеринарии (№ 275,279). Подборка книг по истории невелика по объёму (№ 372, 386, 425-427, 440, 481, 487, 508) и свидетельствует об устойчивом интересе Аркадия Аполлоновича к немецкой истории: «История Пруссии на русском языке неизвестного сочинения и издания» (№ 371), «История Бранденбургская, сочинения неизвестного, изд. 1800 г.» (№ 385), «Фридрих Великий при смерти. На русском языке, изд. 1802 г.» (№ 427). Политическая история представлена книгами «Французская революция, сочинение Неккера, четыре тома, изд. 1811 г.» (№ 456) и «Картины революции и система политики с 1618 по 1715 г. на французском языке, изд. 1839 г. Два тома» (№ 452).
В раздел «Изящная словесность» входят сочинения М.В. Ломоносова (№ 516), Г.Р. 14 т. (№ 342), «Душенька» И.Ф. Богдановича (№ 318). «Эпические творения Хераскова, изд. 1786 г.» (№ 483) и «Сочинения Сумарокова, четыре тома, изд. 1790 г.» (№ 530) достались Аркадию Аполлоновичу от отца.
Однако, помимо этого, почти обязательного для усадебной библиотеки конца XVIII - начала XIX века «набора», в собрании Аркадия Аполлоновича и Варвары Николаевны Соколовых были и новые имена: «Сочинения Шиллера на немецком языке, 18 томов, 1818 года изд.» (№ 489), Байрон, 1819 (№ 455), «Воспоминания о лорде Байроне, пять томов» (№ 459), «Вальтер Скотт на французском языке, три тома» (№ 358). Владелец сельца Жукова свободно читает на французском и немецком языках. Возможно, не без влияния К.Н. Батюшкова возникает интерес А.А. Соколова к итальянской поэзии (№ 394), он знакомится с ней по французскому изданию. Но кажется, пытается изучить язык Петрарки и Тассо (см.: «Учитель итальянской грамматики на русском языке» - № 392). Были в библиотеке Соколовых и книги, пробуждавшие дорогие сердцу воспоминания: два издания сочинений М.Н. Муравьёва - «Обитатель предместия и Эмилиевы письма, два тома, изд. 1815 г.» (№ 299), «Собрание сочинений, изд. 1819 г., три тома» (№ 285) - и «Опыты в стихах и прозе К.Н. Батюшкова, изд. 1817 г.» (№ 496). Два последних издания, конечно же, являлись подарками самого поэта. В библиотеке Соколовых нет ни одного сочинения Пушкина, а литературные труды ближайших друзей Константина Николаевича представлены только отдельными произведениями: «Император Александр, стихотворение Жуковского, изд. 1815 г.» (№ 326) и поэма «Рождение Омера. Сочинение Н. Гнедича. Изд. 1817 г.» (№ 327). Периодических изданий немного: 15 томов «Вестника Европы» за 1808 год (№ 333), «Сын отечества» за 1831 (24 тома) и 1838 годы (№ 330), отдельные номера «Санкт-Петербургского журнала» за 1805 год (№ 332) и «Северного архива» за 1833 24[Филиал ГАЯО в Рыбинске. Ф.Ф.-383. Оп. 2. Ед. хр. 2556. Л. 350, 350 об.] и 1838 годы (№341).
По-видимому, Аркадий Аполлонович занимался литературным трудом: в его библиотеке имелись «Руководство к переводам. Изд. 1813 г.» (№ 567) и ряд теоретических сочинений - трактат «Словесность Баттё, четыре книги на французском языке, издание 1803 г.» (№ 509), «Наставление к поэзии 1816 г. на французском языке» (№ 479) и др.
О том, что А.А. Соколов комплектовал свою библиотеку сознательно, свидетельствуют «Полный реестр российским книгам» за 1818,1820,1823,1824,1832 годы и «Каталогия на французском языке по алфавиту, изд. 1823 г.» (№ 428).
Духовный мир младшей сестры поэта открывают книги по музыке. Варваре Николаевне принадлежали «Музыкальный лексикон, изданный в 1802 году» (№ 443) и «Музыкальный магазин» (№ 365). Обе книги на немецком языке. Опубликованную в 1801 году «Музыкальную грамматику» (№ 401) Варенька, скорее всего, получила в подарок от отца или старших сестёр. Её занятия музыкой, конечно же, начались в пансионе мадам Эклебен, тогда же она стала брать уроки пения (см. «Нотное пение на немецком языке, сочинение Берне, изд. 1801 г.» (№ 460)). Варвара Николаевна не оставляет этих занятий и позже - в Вологде и Хантанове (см.: «Наставления в музыке на русском языке, 1809 г.» (№ 412) или «Практика в пении, сочинение Шнейдера, на немецком языке, изд. 1811 г.» (№ 492), «Правила пения на французском языке, шесть томов» (№ 465); есть в её собрании и «Ноты для пения» (№ 411)).
В усадьбе Соколовых было «фортепьяно, оклеенное красным деревом, о шести октавах, клавикордного мастера Витмана
<...> на точёных ножках с медными колёсцами <...>. При нём два медных подсвечника» 25[Там же. Л. 4 об.]. Но кому принадлежали «Скрипичные ноты» (№ 424) - неясно. Может быть, Аркадию Аполлоновичу?.. Или он, как и К.Н. Батюшков, в молодости играл только на гитаре 26[В описи значится «Гитара без струн. Худая, старая». - Там же. Л. 338.]?
Кратким получился наш очерк об А.А. Соколове. И это всё, что мы знаем о муже младшей сестры поэта, его друге, об одном из тех, кого К. Батюшков любил и о ком вспоминал «под пулями»: «Арк<адию> Апол<лоновичу> мое почитание; я со слезами помню ещё его провожание из Меников. Бога ради, любите меня» (II,81).
На хантановской земле до сих пор живёт дурная молва об Аркадии Аполлоновиче. До сих пор здесь помнят о разделении Хантанова на две половины: «барышнину» (или «Варварину») и «Аркадьеву» - считается, что это произошло в 1855 году, «когда Варвара Николаевна стала единоличною хозяйкой» деревень Хантаново, Петряево, Филимоново; о «неприязни» и даже драках между «барышниными» и «Аркадьевыми» крестьянами. Утверждают, что «Аркадия» «недолюбливали, прежде всего, зато, что после крестьянской реформы он продал самую лучшую плодородную землю, прилегавшую к деревне и усадьбе, хантановскому купцу И.И. Вдовину» 27[Воспоминания хантоновских крестьян об усадьбе Батюшковых (Сообщение А.П. Жданова) // История в лицах: Историко-культурный альманах. Череповец, 1993. Вып. I. С. 144-145.].
Предпринятые нами разыскания, систематизация, изучение документов о разделе имения, хранящихся в Государственных архивах Вологодской и Ярославской областей, филиале Государственного архива Ярославской области в Рыбинске, Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом), позволяют утверждать, что В.Н. Соколова никогда не была «единоличной хозяйкой» Хантанова, что А.А. Соколов не мог (по существовавшим тогда законам) владеть собственностью своей жены, что он умер (об этом ниже) задолго до реформы 1861 года. «Исправляя» «память народа», мы возвращаем Аркадию Апол-лоновичу его доброе имя. Что же касается предания, бытующего среди жителей деревни Хантаново Череповецкого муниципального района Вологодской области, то его феномен ещё предстоит исследовать.
Как сложилась семейная жизнь Варвары Николаевны и Аркадия Аполлоновича Соколовых? Какой из прогнозов К.Н. Батюшкова: «...их дело быть счастливыми», «если будут счастливы...» - оправдался? Не знаем. Несомненно лишь то, что душевная болезнь Константина Батюшкова была для обоих супругов неутешным горем. Но ни одного прямого свидетельства, относящегося к этой сюжетной линии жизнеописания Варвары Николаевны, нам не известно, и потому мы принуждены искать косвенные.
В божнице хантановского дома В.Н. Соколовой немного икон. Их состав довольно традиционен: Спаситель, Рождество Богородицы, всенародно прославленная и почитаемая Казанская икона Божией Матери (с нею связан Храмовый праздник сельца Хантанова, приходящийся на 8 (21) июля, может быть, поэтому икона представлена и в простом, и в нарядном оформлении), святитель Николай Чудотворец - память о небесном покровителе отца и сына Варвары Николаевны 28[Охранительная опись движимого имения В.Н. Соколовой. - ГАЯО. Ф. 346. Оп. 5. Ед. хр. 1880. Л. 13.]... Когда в её доме, в её Малой Церкви, появилась икона «Взыскание погибших», неизвестно. Этого образа Пресвятой Богородицы, судя по описям, не было ни в родовой усадьбе Батюшковых – Даниловском 29[См.: Опись имения Батюшковых в селе Даниловском / Публ. В.А. Кошелева // Устюжна: Историко-литературный альманах. Вологда, 1993. Вып. II. С. 196-200.], ни в сельце Хантанове 30[Материалы об усадьбе Батюшковых в Хантонове / Публ. В.А. Кошелева. С. 138.], и, значит, сестра поэта едва ли могла получить эту икону по наследству. В таком случае самый факт приобретения её оказывается знаковым: «Трогательнейшее наименование, усвоенное Пречистой Деве», выражает «глубокую и благодарную думу Человечества о Богоматери, как о последнем прибежище, последней надежде потерянных людей» 31[Богоматерь. Полное иллюстрированное описание ея земной жизни и посвященных ея имени чудотворных икон: В 2 ч. / Под ред. Е. Поселянина. Репринт, изд. Киев, 1994. Ч. I. С. 151-152.]. Комментируя название иконы, исследователь пишет: «Погибший», - какое страшное слово! Над человеком, значит, добро окончательно утратило свою силу; он никогда не вернётся в число людей, живущих здоровой жизнью.
<...> Потерянный для земли, потерявший себя для неба... » 32[Там же. С. 152.]. Не к этому ли образу Пресвятой Богородицы обращала Варвара Николаевна свои мольбы о «погибшем» брате?..
1840-е годы в создаваемой нами летописи жизни В.Н. Соколовой представлены двумя скорбными датами. В 1841 году скончалась её сестра Александра 33[Материалы об усадьбе Батюшковых в Хантонове / Публ. В.А. Кошелева. С. 137.]. Через два года Варвара Николаевна овдовела. Аркадий Аполлонович Соколов умер 20 октября 1843 года и похоронен при Николо-Ухтомской церкви 34[ГАВО. Ф. 178. Оп. 6. Ед. хр. 684. Л. 12,15.] села Никольского Пошехонского уезда Ярославской губернии.
Но были и радости. В 1847 году из Петербурга в Вологду возвратилась семья старшей сестры, единственной оставшейся в живых, Елизаветы Николаевны (П.А. Шипилов вышел в отставку). Пятнадцать лет они прожили в разлуке, видясь редко, но всегда помня и поддерживая друг друга. Так было в феврале 1833 года, вскоре после смерти сына Шипиловых - Алеши. «...Приехавшая сюда сестра Варвара Николаевна пребудет, и Лиза моя не одна и имеет хоть некоторое утешение в беседе с близкою сердцу (курсив мой. - Р.Л.)» 35[ГО ИРЛИ. Ф. 19. Ед. хр. 57. Л. 639.], - пишет П.А. Шипилов Е.Ф. Муравьёвой. Очевидно, именно к этому времени (не ранее 1847-го и не позднее 1853 года) относятся опубликованные искусствоведом М.Е. Даен акварельные портреты сестёр, выполненные художником А.И. Ягодниковым 36[См. об этом: Даен « М.Е. Он рисовал сестёр К.Н. Батюшкова... (забытый художник А.И. Ягодников) // Батюшков. Исследования и материалы: Сб. научных трудов. С. 191-194.]. Варваре Николаевне уже около или чуть более шестидесяти лет. Всё в её облике говорит о душевной мягкости и доброте. Младшая сестра поэта еще ничего не подозревает о несчастьях, которые её ожидают.
В реконструируемой нами биографии В.Н. Соколовой её единственный сын Николай всё ещё остаётся фигурой неясной, загадочной. Жизнь родного племянника поэта, которого (как свидетельствует современник) К.Н. Батюшков «очень любил» 37[Власов А.С. Заметки о жизни К.Н. Батюшкова в Вологде / Вступ. ст. и публ. В.А. Кошелева // История в лицах: Историко-культурный альманах. С. 155.], в печатных источниках представлена лишь немногочисленными отрывочными сведениями. Весьма скромны и результаты предпринятых нами архивных разысканий.
Судя по записи, обнаруженной в метрической книге «города Вологды Предтеченской церкви, что в Рощенье», Николай Аркадьевич Соколов родился 8 февраля 1819 года. 11 февраля младенца крестили. Восприемником у купели был Павел Алексеевич Шипилов 38[ГАВО. Ф. 496. Оп. 8. Ед. хр. 99. Л. 154 об.]. Впрочем, другого крёстного отца у Николая Соколова и не могло быть. Мать новорождённого П.А. Шипилов знал с детства. Младенца назвали Николаем, в честь и память недавно скончавшегося деда – Н.Л. Батюшкова. И это был поступок. Женитьба Н.Л. Батюшкова на А.Н. Теглевой поссорила отца с детьми. Обиды не забывались долго, а мир в семье восстанавливался трудно, мучительно.
В биографии Н.А. Соколова много белых пятен. Неизвестно, какое образование он получил: окончил ли Николай Соколов Вологодскую гимназию, или родители определили его в петербургский пансион. (Последнее наиболее вероятно. С начала 1830-х годов в Петербурге жили Павел Алексеевич и Елизавета Николаевна Шипиловы. Они могли навещать мальчика. Это обстоятельство, безусловно, должно было повлиять на решение родителей.) Из прошения А.А. Соколова видно, что в 1832 году он намеревался «определить» своего «тринадцатилетнего сына Николая в какой-либо корпус или в одно из прочих учебных заведений» 39[ГАЯО. Ф. 213. Оп. 1. Ед. хр. 2557. Л. 68.]. Выбор пал на Артиллерийское училище. В формулярном списке А.А. Соколова, датированном 30 сентября 1835 года, значится юнкер Николай Соколов шестнадцати лет 40[Там же. Л. 102 об.]. Когда Н. Соколов окончил Артиллерийское училище, как долго продолжалась его военная служба - такой информацией мы не располагаем.
Из гипотетического формулярного списка Н.А. Соколова (обнаружить подлинный документ нам не удалось) пока восстановлены отдельные записи. Самая ранняя из них относится к декабрю 1843 года - коллежский регистратор (гражданский чин XIV класса) 41[ГАВО. Ф. 178. Оп. 6. Ед. хр. 684. Л. 11.]. В 1845-м - губернский секретарь, «состоящий на службе при конторе» Академии художеств 42[См. об этом: Принцева Г.Л. Николай Иванович Уткин. 1780-1863. Л., 1983. С. 135.], в 1849-м (по данным И.Н. Ельчанинова) - коллежский секретарь (X класс) 43[Ельчанинов И.Н. Материалы для генеалогии ярославского дворянства. Т. 7. Род Соколовых. II. Подробная опись Менчаковского архива Соколовых. Ярославль. 1913. С. 101.] Но в каком качестве (то есть на какой должности) и почему именно в Академии художеств? - Наши поиски в этом направлении оказались безуспешными.
Считается, что имя - это своеобразная «эмблема» человека. В нём всё: характер, судьба, «духовное и душевное» строение личности 44[Флоренский П. Имена. М., 1993. С. 70.], её грядущее. Стихия Николая - действие: «Его жизнь - в деятельности. Деятельность эта безостановочна, потому что Николай не даёт себе ни отдыха, ни сроку, почитая её своим долгом» 45[Там же. С. 181,182.]. Служебная карьера коллежского секретаря Н. Соколова завершилась в 1852 году 46[См. об этом: ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Ед. хр. 22 399. Л. 162 об.]. Значит ли это, что он оказался недостойным своего небесного защитника и покровителя и не смог подражать ему? Или столь ранняя отставка была всего лишь остановкой в пути, вызванной необходимостью найти другое (настоящее) дело, а судьба не отпустила ему времени для осуществления этих планов?
О серьёзном интересе Николая Аркадьевича к искусству свидетельствует его собрание гравюры и скульптуры. В составе его коллекции 33 портрета, «гравированных на бумаге» Н.И. Уткиным, и алебастровые бюсты - «Христос» (1848) Ф.П. Толстого и скульптурный портрет неизвестного работы Антона Фолетти 47[См. об этом: Лазарчук P.M. Собрание скульптуры и живописи из усадьбы АА, НА Соколовых и В.Н. Соколовой (урождённой Батюшковой) в сельце Жукове Пошехонского уезда Ярославской губернии (к поискам утраченного) // Портретное искусство северо-запада России в контексте русской провинциальной и европейской культур XVII - начала XX вв. Вологда, 2007. [В печати].].
25 июля 1848 года в церкви при Императорской Академии художеств состоялось венчание Н.А. Соколова, православного вероисповедания, с «дочерью умершего композитора музыки девицею Августиною Миллер, лютеранского вероисповедания» 48[ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Ед. хр. 22 399. Л. 22. Краткое содержание записи метрической книги см.: Ельчанинов И.Н. Материалы для генеалогии ярославского дворянства. Т. 7. С. 255.]. Жениху тридцать лет, невесте - тридцать пять. Для обоих это первый брак 49[ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Ед. хр. 22 399. Л. 22.].
В человеческой жизни женитьба - событие, значимое само по себе. В биографической реконструкции этот факт приобретает дополнительную ценность. Он позволяет ввести в жизнеописание Н.А. Соколова новых персонажей, восстановить петербургское окружение племянника поэта. Из пяти лиц, упоминаемых в копии с метрического свидетельства о браке Николая Аркадьевича и Августины Ивановны Соколовых, следует назвать прежде всего тайного советника и кавалера графа Фёдора Петровича Толстого (1783-1873), человека, оставившего глубокий след в истории русской культуры. Его талант удивителен и многогранен. Как скульптор Ф.П. Толстой был известен восковыми барельефами на сюжеты «Одиссеи» Гомера. Как медальер знаменит серией медальонов, возвеличивших, по его собственному признанию, «замечательнейшие события 1812, 1813, 1814 годов» и «передавших потомкам» 50[Цит. по: Кузнецова Э.В. Фёдор Петрович Толстой. 1783-1873. Л., 1977. С. 56.] высокие патриотические чувства русского человека. Пушкин назвал его «кисть» «чудотворной», «волшебной» 51[Пушкин А.С. Поли. собр. соч. М., 1937. Т. VI С. 86;Т. ХIII. С. 153.] ещё в 1825 году, хотя работа Ф.П. Толстого над иллюстрациями к поэме И. Богдановича «Душенька» завершилась лишь в 1833 году, а альбомы рисунков к балетам «Эолова арфа», «Эхо» созданы в 1838,1842 годах. (Толстой был автором либретто этих балетов, исполнил к ним эскизы декораций и костюмов.) Тайный советник (с декабря 1846 года), вице-президент Академии художеств (с 1828-го), а следовательно, непосредственный начальник губернского секретаря Н. Соколова... Что их связывало? Почему «поручителем по женихе» при «повенчании брака» Николая Аркадьевича и Августины Ивановны Соколовых оказался именно граф Ф.П. Толстой? (Установить личность другого поручителя - коллежского асессора Алексея Михайловича Попова - не удалось.) Поручитель, или «новоневестных восприемник», должен был подтвердить, «что на взаимное согласие обручающихся есть и согласие родителей или их родственников». Он мог быть кумом, другом или кем-либо из родственников 52[См. об этом: Булгаков С.В. Настольная книга для священноцерковнослужителей. Ч. II. (Репринтное воспроизведение издания 1913 года). М., 1993. С. 1241.]. Но Батюшковы, Бердяевы, Соколовы и Толстые в родстве едва ли состояли. Вероятно, отеческое или дружеское расположение Ф.П. Толстого «досталось» Николаю Соколову по «наследству» от отца? Встреча А.А. Соколова и Ф.П. Толстого могла состояться в 1798-1803 годах в Морском кадетском корпусе; «находящийся при оном» поручик А.А. Соколов и кадет, потом гардемарин Ф. Толстой едва ли остались неизвестными друг другу. Впрочем, не исключена и другая версия. Ф.П. Толстой воспринимал Николая Соколова прежде всего как племянника К.Н. Батюшкова. (Поэт и художник не могли не познакомиться в доме Олениных. Оба почти одновременно - 29 апреля и 6 мая 1818 года - были избраны Почётными членами Вольного общества любителей российской словесности.) Наконец, Ф.П. Толстого и Н. Соколова могла связывать и память о доме Муравьёвых. Граф бывал здесь. Он был председателем Коренного совета Союза Благоденствия, в состав совета входил и Никита Муравьёв, троюродный брат К.Н. Батюшкова и его сестёр. Это предположение кажется нам наиболее вероятным.
Поручитель «по невесте» - «заслуженный профессор», надворный советник и кавалер Николай Иванович Уткин 53[ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Ед. хр. 22 399. Л. 22.] (1780-1863), знаменитый художник-гравёр, сын М.Н. Муравьёва и крепостной П.И. Уткиной, близко знал К. Батюшкова. Он был признателен поэту за восторженный отзыв о своих первых рисунках, представленных на осенней выставке 1814 года в Академии художеств (I,88). Их объединяли не только благодарные воспоминания о М.Н. Муравьёве («лучшем из людей» (II, 216)), но и сердечная привязанность к его вдове, Екатерине Фёдоровне, и их детям, Никите и Александру. Думается, именно Николай Иванович, человек душевный и радушный, хорошо знавший мать Н.А. Соколова, представил его своему другу Ф.П. Толстому. Не касаясь деталей (они едва ли поддаются восстановлению) взаимоотношений племянника Батюшкова и крупного русского художника, отметим, что это знакомство открывало молодому человеку дом Ф.П. Толстого, то есть мир великого искусства и высокой духовности 54[См. об этом: Кузнецова Э.В. Фёдор Петрович Толстой. 1783-1873. С. 198-199.]. Надо полагать, Николай Соколов оправдал оказанное ему доверие.
Любопытный штрих к портрету Н. Соколова - предписание, которое он получил от Правления Академии художеств: «Собрать сведения о гравёрах русских в архивах Академии и в Эрмитаже» 55[Цит. по: Принцева Г.А. Николай Иванович Уткин. 1780-1863. С. 135.]. Идея создания словаря русских гравёров принадлежала хранителю эстампов Эрмитажа Н.И. Уткину. Он же рекомендовал «для исполнения сей цели» «поручить известному» ему «чиновнику, состоящему на службе при конторе Академии, губ<ернскому> секретарю Николаю Соколову составить из имеющихся годовых отчётов о занятиях художников выписки об образовавшихся в нашей Академии художниках-гравёрах и о произведениях их» 56[Там же.]. Сомневаться в покровительстве, почти отеческой заботе, троюродного дяди - заслуженного профессора Николая Уткина, деликатно направлявшего духовное развитие племянника, - не приходится. Так, может быть, и определением на службу в Академию художеств Николай Соколов тоже обязан Уткину?
Своё семейное счастье или несчастье (на этот вопрос у нас нет ответа) единственный сын В.Н. Соколовой нашёл в доме Н. Уткина. Избранницей Н. Соколова стала воспитанница художника - АИ. Миллер, из биографии которой удалось установить лишь несколько фактов. Августина Ивановна (1811 57[Согласно записи в метрической книге о бракосочетании, А.И. Миллер родилась в 1813 году. - ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Ед. хр. 22 399. Л. 22.]-1889 58[Петербургский некрополь. СПб., 1913. Т. 4. С. 123. А.И. Соколова (урождённая Миллер) покоится на Валковом лютеранском кладбище.]) была певицей. В 1840-1850-х годах она участвовала в музыкальных вечерах В.Ф. Одоевского (в Рукописном отделе Российской национальной библиотеки хранятся её письма и записки князю В.Ф. Одоевскому и княгине О.С. Одоевской 59[См.: РО РНБ. Ф. 539. Оп. 2. Ед. хр. 1355, 771,1007.]), давала концерты в Петербурге. Судьба не обошла Августину Ивановну бедами. Она рано лишилась матери, а в 1826 году (после смерти отца) «бедную сироту» (бедную в буквальном смысле слова, потому что в пользу оставшейся без средств к существованию единственной дочери композитора были даны благотворительные концерты) «призрел
<...> Н. Уткин» 60[Северная пчела. 1826. 6 апреля. № 41.]. Профессор гравирования был другом Иоганна Генриха (Ивана Яковлевича) Миллера (Мюллера) (1780-1826) - композитора, скрипача-виртуоза (ученика Р. Крейцера), великолепного пианиста, музыкального теоретика и педагога, «известного в целом европейском музыкальном мире своею отличною методою игры на фортепиано и классическими композициями» 61[Северная пчела. 1852.16 января. № 13. С. 50.]. У «знаменитого контрапунктиста» (так называл Миллера М.И. Глинка 62[Глинка М. Полн. собр. соч. М., 1973. Т. 1. Лит. произведения и переписка. С. 226.]) брали уроки гармонии М.Ю. Виельгорский, А.С. Грибоедов, Ф.П. Львов, Дж. Фильд и др. Приехав в Россию в 1803 году, немецкий музыкант отверг самые лестные предложения «поселиться в Париже или Лондоне» 63[Северная пчела. 1826. 6 апреля. № 41.]. Он полюбил свою вторую Родину бескорыстно; не нажив состояния, Миллер «оставил дочери своей в наследство только знаменитое имя в истории изящных искусств и добрую славу честного человека» 64[Там же.]. Лучшим рассказом о музыканте, «натуре поэтически богатой», «одухотворённой внутренним горением», стал портрет И. Миллера, исполненный его другом (с оригинала Ф. Берже. Офорт, резец. 1822) 65[Принцева Г.А. Николай Иванович Уткин. 1780-1863. С. 73, 71.]. Искусствовед Г.А. Принцева назвала эту работу Н.И. Уткина «дружеским посланием, проникнутым любовью к изображаемому лицу» 66[Там же. С. 73.]. Августине Миллер было больше тринадцати лет, когда скончался её отец. Она не могла не помнить его. К тому же в течение нескольких десятилетий рядом с нею был Н.И. Уткин - живое доказательство беззаветной преданности её отцу.
Брак Августины и Николая Соколовых (а это, по-видимому, был брак по любви, ибо «никакой движимой и недвижимой собственности», «выйдя в замужество» 67[ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Ед. хр. 22 399. Л. 164 об.], она не имела) оказался недолгим. 28 апреля 1853 года Николай Аркадьевич утонул в «быстрой Согоже». (Супруги находились тогда в сельце Жукове Пошехонского уезда.) Река недавно вскрылась, Николай ехал верхом... Вопреки православной традиции погребение состоялось на девятый день, 6 мая. Видимо, тело нашли не сразу. Николая Аркадьевича похоронили при церкви села Никольского, что на Ухтоме 68[Там же. Л. 32,163 об., 38.], где покоился прах его отца. На четырёх сторонах монументального прямоугольного камня сделаны надписи. Судя по одной из них: «Мужу и Другу», надгробный памятник из чёрного гранита установлен вдовой 69[Надгробный памятник Н.А. Соколову сохранился чудом. По свидетельству жительницы села Николо-Ухтома Софьи Александровны Завернягиной, «в конце 1930-х годов церковь была разграблена, в ней разместили склад, потом мастерскую по ремонту тракторов. Техника, подъезжавшая к мастерской, задевала памятник Н.А. Соколову, поэтому памятник вынесли с территории кладбища к дому [он находился напротив церкви], где жили мы
<...>. Слава Богу, что после всех мытарств памятник вернули на кладбище, почти на то место, где и должен он быть». (Этой информацией и возможностью побывать на кладбище села Николо-Ухтома я обязана учителю русского и немецкого языка Урицкой школы Анне Евстафьевне Горышевой, которой приношу сердечную благодарность.) О месте, где когда-то находился фамильный склеп рода Соколовых, теперь напоминает только деревянный крест, установленный А.Е. Горышевой, трогательно ухаживающей за остатками семейного некрополя. Спасёт ли этот «памятный знак» могилы, оставшиеся без надгробий, не скроют ли их со временем новые захоронения?]. Текст двух других надписей соответствует православной традиции. Они взывают к Богу («Господи, помилуй раба твоего»), к оставшимся в живых, ко всем, кто когда-нибудь навестит могилу:
Братия моя возлюбленная!
Не забывайте мя, егда поете Господу,
но молите Бога да упокоить мя, с праведными.
На лицевой стороне камня - скорбная, оповещающая о недолгом житии надпись: «ЗдЬсь покоится прахъ помещика Николая Аркадьевича Соколова. Родился 8 февраля 1819 г. Скончался 28 апреля 1853 г.». Н.А. Соколову не было и тридцати пяти лет.
Смерть единственного сына, неожиданная, нелепая, трагическая, стала для Варвары Николаевны тяжёлым ударом. 1850-е годы в её жизни - самое мрачное время. Через три месяца после смерти Николая Аркадьевича, 12 августа 1853 года, внезапно умерла Елизавета Николаевна Шипилова, умерла от холеры 70[ГАВО. Ф. 496. Оп. 8. Ед. хр. 240. Л. 613 об. - 614. № 11.]. По-видимому, её вспышка пришлась именно на этот месяц. Из девяти прихожан вологодской Иоанно-Предтеченской церкви, что в Рощенье, скончавшихся в августе, семеро умерли от холеры. Через два года, 7 июля 1855 года, не стало брата. 4 июля 1856 года ушёл из жизни разбитый параличом зять, Павел Алексеевич Шипилов 71[Там же. Ед. хр. 264. Л. 574 об. - 575. № 12.]. Его похоронили в Спасо-Прилуцком монастыре, где год назад нашёл свой «вечный ночлег» «любезный брат» и «милый друг» 72[Из писем родных к К.Н. Батюшкову / Публ. П.Р. Заборова. С. 250.] Константин Батюшков. Вологда для Варвары Николаевны опустела. Теперь в родном городе у неё не стало Дома, но появились родные могилы.
19 мая 1853 года (после смерти сына не прошло и сорока дней) В.Н. Соколова продиктовала духовное завещание. Всё своё имение, недвижимое («в числе пятидесяти девяти душ» - половина сельца Хантанова с деревнями Глухое Хантаново и Петряево Пошехонского уезда Ярославской губернии - и «семи душ мужеска пола» «в деревне Филимонове Череповского уезда Новгородской губернии» «со всеми их семействами, землями, лесами, пустошами, пажитями
<...> господским и крестьянским строениями») и движимое, она передавала в «вечное и потомственное владение» родному племяннику гвардейской артиллерии штабс-капитану Леониду Павловичу Шипилову. Скупы и бесстрастны формулы официального документа: «...находясь в здравом уме и твердой памяти, помышляя о смертном часе своём, внезапно могущем последовать...» 73[РГИА. Ф. 577. Оп. 48. Ед. хр. 2114. Л. 7-7 об.]; и остаётся лишь догадываться, как велико было отчаяние матери, потерявшей единственного сына, и какими близкими казались ей смерть или безумие - наследственный недуг предков... Заметим, что эти распоражения Варвары Николаевны касались только любимого Хантанова. Завещая свою долю материнского имения Л.П. Шипилову, она принимала решение справедливое и разумное. Её поступок продиктован прежде всего чувством благодарности сестре - Елизавете Николаевне Шипиловой - и заботой о будущем «отеческих пенатов». 1 июня 1853 года пакет с духовным завещанием вдовы коллежского асессора В.Н. Соколовой, полученный по почте, был принят на хранение в Московском опекунском совете.
Потеряв сына, Варвара Николаевна оставляет сельцо Жуково Пошехонского уезда, отныне (наиболее ранние подтверждения этого факта из биографии В.Н. Соколовой относятся к августу 1854 года 74[ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Ед. хр. 22 399. Л. 61,112 об.]) и до последнего дня она проживёт в сельце Хантанове, на земле, где всё напоминало о далёком прошлом, когда в летние месяцы здесь становилось многолюдно и весело: приезжали Шипиловы с детьми. Здесь Варвару Николаевну согревали воспоминания.
В январе 1860 года коллежская асессорша Соколова составила еще одно духовное завещание, теперь в пользу второго племянника, сына старшей сестры Анны, статского советника Г.А. Гревенса. Он получил в потомственное владение имение, находящееся в Вологодском уезде Вологодской губернии, - «сто сорок шесть мужеска пола душ» и 2413 десятин 710 сажен земли (включая пустоши и лесопорослые земли). В документе содержится мотивировка принимаемого решения: «...находясь в преклонных летах и подвергаясь нередко болезненным припадкам, для устранения распрей, могущих возникнуть после моей кончины между наследниками...» 75[ГАВО. Ф. 178. Оп. 2. Ед. хр. 393. Л. 1-6 об.]. Варваре Николаевне уже шестьдесят восемь. Смертный час казался ей близким. Она спешила с последними распоряжениями, обычными для православного человека: «внесть за упокой души» в церковь того прихода, «при котором погребено будет тело моё», - сто рублей серебром, «раздать бедным тридцать рублей серебром» 76[Там же. Л. 6.]. Однако два её «наказа» заслуживают особого внимания: за ними угадываются отношения, поступки, характеры.
После смерти Н.А. Соколова его вдова представила в Ярославскую и Вологодскую палаты гражданского суда три заёмных письма, выданных ей мужем в 1849 и 1852 годах. А.И. Соколова потребовала от суда взыскания неоплаченного долга покойного мужа с его наследников (эта сумма составляла 28 800 рублей серебром). Однако двоюродные братья Николая Аполлоновича - инженер-капитан Виктор Соколов и отставной подпоручик Леонид Соколов - обратились в Пошехонский земский суд со встречным иском: они требовали проверки подлинности подписи Н. Соколова и уличали Августину Ивановну в корысти и даже... в исчезновении некоторых ценных вещей, принадлежавших родителям её покойного мужа 77[ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Ед. хр. 22 399. Л. 161-166 об.]. Результаты расследования, предпринятого судом, подтвердили справедливость иска вдовы Н.А. Соколова. Сельцо Жуково с деревнями «перешло в её владение» с аукционного торга, состоявшегося в декабре 1859 года. «В память покойного мужа» А.И. Соколова пожертвовала 600 рублей «в пользу Приказа общественного призрения», то есть «в пользу страждущих и неимущих» 78[Там же. Ед. хр. 30 771. Л. 3,4,6 об., 16,17.]. В.Н. Соколова не разделяла подозрений Соколовых, у неё было своё понимание случившегося. В противном случае свекровь молчаливо «обошла» бы невестку в завещании. Между тем В.Н. Соколова распорядилась выдать вдове её покойного сына триста рублей серебром 79[ГАВО. Ф. 178. Оп. 2. Ед. хр. 393. Л. 6.]. В «полное владение» Августины Ивановны (после смерти свекрови) должна была перейти седьмая часть недвижимого имения Аркадия Аполлоновича Соколова, которая по закону принадлежала Варваре Николаевне. По желанию В.Н. Соколовой это решение было объявлено Августине Ивановне при вступлении во владение имением мужа 80[Филиал ГАЯО в Рыбинске. Ф.Ф.-383. Оп. 2. Ед. хр. 2615. Л. 1,1 об.]
В завещании Варвары Николаевны названы имена её дворовых людей, тех, кому в благодарность за «долговременную и усердную службу» барыня просила раздать после её смерти деньги (серебром). Назовём эти имена и мы: Марья Осипова, Григорий, Роман и Трофим Кондратьевы (последнего уже не было в живых, и 20 рублей следовало отдать его сиротам), Марья Федорова, Михаил Трофимов, Алексей Герасимов и Максим Андреев. Помнят ли сегодня в Хантанове эти фамилии? Боясь пережить своих дворовых, Варвара Николаевна завещала «в случае смерти кого-либо из означенных людей отдать деньги наследникам их» 81[ГАВО. Ф. 178. Оп. 2. Ед. хр. 393. Л. 6-6 об.].
Весной 1862 года Варвара Николаевна пережила ещё одно душевное потрясение: брат, Помпеи Николаевич, добился разрешения церковных и гражданских властей на перезахоронение праха К.Н. Батюшкова. Факт этот, как кажется, впервые был предан публичной огласке Герасимом Добряковым 82[Добряков Г. На могиле Батюшкова: Очерк // Русская старина. 1910. Т. 143. Август. С. 223-226. За указание на этот источник автор глубоко признателен Ирине Васильевне Чекаловой.]. Дополним информацию, сообщаемую вологодским краеведом, двумя документами. Это указ Новгородской духовной консистории в Устюженское духовное правление, дозволяющий перевезти «тело умершего Константина Батюшкова
<...> из Вологодской губернии в Устюженский уезд Новгородской губернии для предания земле» 83[УКМ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 2.]. Документ датирован 14 марта 1862 года. Аналогичный указ Вологодской духовной консистории настоятелю Прилуцкого монастыря подписан 6 марта 84[Добряков Г. На могиле Батюшкова: Очерк. С. 224.].
Опубликованное Г. Добряковым письмо В.Н. Соколовой 85[Краевед знаком с копией этого письма. Она была приложена к просьбе приостановить дело о перезахоронении тела К.Н. Батюшкова, направленной племянником поэта Г.А. Гревенсом вологодскому епископу Христофору. Эти и другие документы составили «старое "дело" о Батюшкове», которое Добряков «нашёл в одном из архивов г<орода> Вологды». Местонахождение документов в настоящее время неизвестно. - Добряков Г. На могиле Батюшкова: Очерк. С. 223-224.] адресовано министру внутренних дел Петру Александровичу Валуеву. Официальное по своему назначению, оно оставляет впечатление того трудно определяемого словами «сплава», который образуют исповедь и публицистика. Действие, которое возымело письмо, известно: перезахоронение тела поэта не состоялось. Иного решения и не могло быть. Так искренни и убедительны слова и тон Варвары Николаевны. Объём письма большой, даже в том сокращённом варианте, который мы предлагаем читателю. Столь обширное цитирование представляется вполне оправданным. Во-первых, потому, что это единственное сохранившееся письмо Варвары Николаевны за огромный по времени период (пятьдесят лет). Во-вторых, для нас это единственная возможность понять, кем, каким человеком стала младшая сестра поэта, о будущем которой так тревожился её брат. Письмо датировано мартом 1862 года и послано из сельца Хантанова: «Только сегодня я совершенно неожиданно узнала, что Вы изволили дать разрешение перевезти прах моего родного брата
<...>. Не скрою от Вашего Высокопревосходительства, что известие это глубоко огорчило меня. Семидесятилетняя старуха, родная сестра покойного
<...> я не считала себя столь чуждой покойному, чтобы не только без моего согласия, но даже и без моего ведома можно было нарушать гробовой покой Константина Николаевича.
<...> Часто посещая Спасо-Прилуцкий монастырь во время своих прогулок, он неоднократно в те светлые минуты, которые иногда имел во время своей болезни, выражал желание быть погребенным в этой обители. Племянник мой исполнил желание покойного. Поэтому я не нахожу никакого достаточного основания к нарушению воли моего брата
<...> твёрдо надеюсь, что Ваше Высокопревосходительство уважите последнюю, может быть, земную просьбу женщины, стоящей у дверей гроба, просьбу бескорыстную и ни для кого не обидную. Вологда, колыбель Батюшкова, пусть будет местом его последнего покоя. В том случае, если Ваше Высокопревосходительство не почтёте возможным отменить сделанное Вами распоряжение, имею честь покорнейше просить вас всеподданнейше доложить просьбу мою Государю Императору и, сообщив о последующем г<осподину> обер-прокурору Святейшего Синода, поставить и меня о том в известность.
С чувством истинного уважения, имею честь быть Вашего Высокопревосходительства готовая к услугам Варвара Николаевна Соколова, урождённая Батюшкова» 86[Добряков Г. На могиле Батюшкова: Очерк. С. 224-226.].
Как далось Варваре Николаевне это письмо? Она искала слова или они пришли сами, все и сразу, явились от осознания того, что теперь только она, «родная сестра» К.Н. Батюшкова, «свято чтущая память его, как брата и благодетеля» 87[Там же. С. 225.], может отстоять его волю и защитить его покой? Откуда эта строжайшая выверенность каждого слова? Младшая сестра поэта с юности, как того желал брат, «занималась серьёзными предметами: читала, писала и т.д.» (II, 89) - или безупречность стиля - фамильная черта Батюшковых, как и чувство собственного достоинства?
 |
| Памятник на могиле К. Н. Батюшкова. Гравюра А. И. Даугеля |
Письмо В.Н. Соколовой открывает ещё одну грустную истину: подлинного родства между сестрами поэта и детьми Николая Львовича от второго брака не было. Не было и понимания. Точнее, существовала пропасть непонимания. Эту горькую правду обнаруживает «оправдательное письмо» жены Помпея Николаевича Софьи Николаевны Батюшковой (урождённой Кривцовой). Мы не знаем, в какой редакции получила это письмо и получила ли его вообще Варвара Николаевна (в Рукописном отделе Российской национальной библиотеки хранится черновик карандашом), но боли оно могло прибавить. Писал не брат, а его жена (ответа на вопрос «почему?» искать не будем). Извинений зато, что Помпеи Николаевич и Софья Николаевна начали «дело о перезахоронении» К.Н. Батюшкова «без ведома» 88[Там же.] его сестры, в письме нет. Есть лишь уверения в том, что П.Н. Батюшков «не имел никакого намерения сделать [Варваре Николаевне] что-нибудь неприятное», просьба о прощении и сожаление, «что заставили
<...> провести несколько неприятных минут» (курсив мой. – Р.Л.) 89[РО РНБ. Ф. 52. Ед. хр. 226. Л. 1.]. Сказано зло, обидно.