Выше мы коснулись лишь отдельных прикладных сторон лесной экономики, как экономической составляющей организации устойчивого пользования и управления лесами. Но сами по себе предлагаемые экономические меры не смогут быть реализованы на практике, если они не будут закреплены законодательством в соответствующих нормативно-правовых актах.
6.5. Общий взгляд на роль педагога и характер его действий при исходном состоянии лесной экономики в науке и на практике
Поскольку среди лесных экономистов ещё нет общего взгляда на решение ряда экономических вопросов, а законодательная база весьма несовершенна, то возникают вопросы, чему и как следует учить студентов в области лесной экономики, какова должна быть при таком положении роль ученого-педагога (лесного экономиста) в нынешней ситуации, как связующего звена между сферами практики, науки и образования. Все эти вопросы весьма злободневны, учитывая тем более, что в век инноваций, которым прочат быть XXI веку, само образование должно быть ещё и опережающим.
Автор не берется по этому поводу давать какие-то рекомендации, тем более, что преподаватель ВУЗа обставлен со всех сторон рамками всякого рода образовательных стандартов, предписанных Минобрнаукой. Поэтому автор ограничится высказыванием лишь личного взгляда на обсуждаемый предмет.
Прежде всего мне очень импонирует тот взгляд, который высказывали отдельные из наших предшественников (например проф. М.М. Орлов) что роль учителя сводится не к тому, чтобы только «напичкать» голову ученика знаниями, а к тому, чтобы приучить ученика (студента) к размышлению и способности вырабатывать самостоятельные решения, учитывая быстро меняющуюся ситуацию в связи с научно-техническим прогрессом и необходимостью непрерывно учиться уже в порядке самообразования во всей последующей (после ВУЗа ) жизни.
Но как это сделать в условиях наблюдаемого несовершенства окружающей нас жизни на стыке трех сфер – науки, практики и образования, особенно в области экономики в условиях переходного периода.
Для стратегической ориентации в первых лекциях, на мой взгляд, требуется в доступной для понимания форме представить вводную часть курса для краткой характеристики представляемого для обучения предмета с акцентами на его значении, месте и связи с другими науками, а также на основных проблемах в их логической связи, которые и будут представлять содержание всего курса. Вводной частью я стараюсь подготовить сознание слушателей к восприятию представляемого им курса данной дисциплины.
Учитывая наблюдающийся не только в нашей стране разрыв между наукой и практикой, особенно в условиях чрезмерно затянувшегося кризиса, переходя к освещению отдельных проблем курса я полагаю для себя целесообразным держаться следующей последовательности. Охарактеризовав вначале суть проблемы (её определение и значимость) я вначале объясняю, как она решается на практике (в настоящее время и в прошлом), оттеняя положительные стороны и недостатки. Затем, как должна бы решаться эта проблема с учетом научных рекомендаций и передового опыта (в нашей стране и за рубежом). Если отдельные вопросы решения данной проблемы дискуссионны, то не обхожу разные точки зрения (с указанием авторов и их трудов) и высказываю свое мнение по оценке их. И, наконец, в заключительной части стараюсь показать, как возможно перейти от того, что есть на практике, к тому, что должно быть, какие для этого надо принять решения и какие меры следует предложить для их реализации.
Для иллюстрации необходимы, безусловно, наглядные примеры из повседневной практики, зарубежного опыта, принимаемых решений на уровне Правительства РФ, федеральных органов, Госдумы, общественных организаций (союзы лесопромышленников и лесоэкспортеров России, отраслевые профсоюзы, инициативы отдельных партий и движений, относящиеся к рассматриваемому вопросу).
Конечно, лекционный курс связывается с конкретной литературой, с рекомендациями авторов отечественных и зарубежных учебников, а также с периодической печатью (специализированные журналы, отраслевые газеты). При этом слушателей целесообразно информировать о проходящих и готовящихся конференциях, форумах, съездах по тем вопросам, которые связаны с курсом лекций.
Поскольку любые учебники в области экономики по тем или иным вопросам быстро устаревают, а ежегодное их переиздание не реально, то лекции должны заполнять те или иные «пробелы» учебных пособий.
Весьма не маловажное значение имеет характер «подачи» преподаваемого материала. Это очень не простая задача. Каждый преподаватель, разумеется, решает её с учетом своего характера, опыта и состава аудитории. Скажу прямо, что роль педагога, как учителя, очень не проста в исполнении и весьма ответственна. Для меня лично легче выступить перед весьма компетентными специалистами, независимо от их ранга, чем перед студентами, т.к. в отличии от первых надо суметь вторым так подать сложный вопрос, чтобы им было понятно. В этом случае по ассоциации я вспоминаю напутствие Форда, известного лидера автомобилестроения одному из своих управляющих: «надо писать инструкции так, чтобы и последнему идиоту было понятно».
Нельзя забывать, что учитель сам должен подавать пример студентам во всем, выполняя этим и воспитательную роль, которая играет не меньшее значение, чем чисто образовательная. По существу, если говорить обобщенно, педагог (учитель) должен настроить своих учеников на подготовку философского мировоззрения в сфере преподаваемого предмета, учитывая, что специальность «экономист-менеджер» требует от субъекта, готовящемся им быть, очень многих качеств, ибо, чтобы управлять людьми, надо быть по своим естественным и благоприобретенным навыкам, в т.ч. во время обучения, лидером, а не статистом. Конечно, обо всем вышеизложенном легче написать и сказать, чем сделать. И потому и для меня, как педагога и ученого, руководством является требование быть тем, чем ты должен быть в своей деятельности, чтобы удовлетворять запросы слушателей. А для этого надо и самому постоянно учиться, помня китайскую пословицу: «кто не гребет (на лодке), того относит назад». Этим я и закончил бы этот очерк по предмету, представленному в заголовке.
Литература
1. М. Жванецкий Кто верит в существование науки экономики? «Аргументы и Факты», №27 (1496), 1-7.06.2009 г., стр.11
2. Хайлбронер Р.А. (США) Экономическая теория как универсальная наука (с.41-55).Альманах «Теория и история экономических и социальных институтов и систем (THESIS). Предмет исследования: альманах. М., Начала-пресс, Зима, 1993, т.1, вып. 1, 255 стр.
3. Кинг А., Шнайдер.Б. Первая глобальная революция. Доклад Римского клуба. М., Прогресс, 1991, 340 стр.
4. П.Сорокин Главные тенденции нашего времени. М., Наука, 1997
5. Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл Либеральный стандарт: угроза миру и свободе. «Церковный вестник», №1-2, 2004
6. Ю.М.Лужков Кризис транскапитализма и Россия. Ж. «Экономист», №5, 2009
7. Von L.Fahser Die okologishe orientievung der Forstoko-nomic. Forstarchiv. 58. Iahrgang, 1987, p.50 – 60
8. Н.Винер Я – математик
9. Уильям О.Дуглас Трехсотлетняя война. Хроника экологического бедствия. М., «Прогресс», 1975
10. М.Монтень «Опыты», книги первая, вторая, третья. Москва-Ленинград, изд. АН СССР, 1958-1960гг.
11. Н.А.Моисеев Воспроизводство лесных ресурсов. М., «Лесная промышленность», 1980, 263 с.
12. М.М. Орлов Лесоустройство, т.1 (Элементы лесного хозяйства), М., изд.дом «Лесная промышленность», 2006, 319 стр.
13. Speidel G.Forstliche Bttriebswirtschafts Lehre. 2 Auflage, Verlad Paul Parey? Hamburg und Berlin? 1984
14. Н.А.Моисеев Экономика лесного хозяйства, учебное пособие для студентов ВУЗов специальности «Экономика и управление на предприятии лесного хозяйства и лесной промышленности». М., изд. МГУЛ, 2006, 383 стр.
15. Н.А. Моисеев Проблемы лесной экономики в науке и на практике. Ж. «Лесное хозяйство», № 5, 2008
16. В.И. Переход Теория лесного хозяйства. Курс лесной экономики со статистикой. 2-е изд., Минск, Белтрестпечать, 1924
17. Сборник нормативных правовых актов в области использования, охраны, защиты лесного фонда и воспроизводства лесов (по состоянию на 1 июля 2002 г.). М., изд. ВНИИЛМ, 2002, 640 стр.
7. Об элементарных основах организации лесного хозяйства для перехода к устойчивому пользованию и управлению лесами
«Объяснение того, что многие мировые проблемы заведены в тупик, заключается в плохом управлении» (1).
После «РИО-92» о переходе к устойчивому развитию на глобальном, национальном, региональном и отраслевом уровнях написаны «горы» литературы, приняты соответствующие концепции, критерии и индикаторы, предложено экосистемное управление природными, в т.ч. лесными ресурсами.
В общем фарватере данного направления в России 4 апреля 1996 г. Президентом РФ была утверждена Концепция перехода к устойчивому развитию; 31 августа 2002 г. распоряжением Правительства РФ одобрена «Экологическая доктрина РФ»; приказом МПР РФ (№961 от 28.10.2003 г.) принят «план действий» по реализации этой доктрины, согласованный с министерствами экономразвития (МЭРТ), финансов, Минпромнауки и др. ведомствами. В лесных кодексах 1997 г. и 2006 г. в качестве первого руководящего принят принцип «устойчивого управления лесами, сохранения биологического разнообразия лесов, повышения их потенциала». Казалось бы, что после всех этих нормативно-правовых актов должна быть сформирована соответствующая организация управления лесами и ведения лесного хозяйства. Но в действительности оказывается, что на практике постановка лесного дела в стране не имеет ничего общего со всеми вышеназванными благими намерениями. Мало того, для многих возрастает опасение, что дальше дела могут еще больше расходиться с названным выше принципами, которые должны бы определять согласованный и на международном уровне общий вектор развития. Навязанный руководством МЭРТ новый лесной кодекс дает все основания для таких опасений.
Поэтому есть необходимость возвращаться к вопросу, какой, хотя бы элементарный, должен быть порядок в организации лесного хозяйства, который был бы ориентирован на реализацию принципа устойчивого управления лесами. Для начала вернемся к его смысловому содержанию. Не входя пока в детали, отметим, что устойчивое управление лесами означает не только непрерывное неистощительное пользование ресурсами и услугами леса, но и гарантированное их воспроизводство для удовлетворения потребностей в них как нынешних, так и будущих поколений людей (по крайней мере, в не уменьшающихся масштабах), сохраняя при этом сами леса, как основное средство производства в лесном хозяйстве, их ресурсный и экологический потенциал, биоразнообразие и качество природной среды.
Чтобы гарантировать выполнение этого принципа, финансирование лесного хозяйства в уже освоенных лесах должно обеспечивать затраты не ниже масштаба простого воспроизводства используемых ресурсов и услуг. А так как потребности в них во времени непрерывно возрастают, то в связи с долгосрочной спецификой лесовыращивания должны заблаговременно приниматься меры для расширенного воспроизводства их, предусматривая для этого соответствующий размер инвестиций для формируемых программ на разных уровнях управления.
Изложенное выше является необходимым условием для выполнения названного руководящего принципа. Но на практике, как известно, исходное условие на протяжении длительной истории освоения лесов не выполнялось. Даже официальная статистика, например, на протяжении последних двух десятилетий показывает, что размер финансирования лесного хозяйства не покрывает и половины затрат на простое воспроизводство используемых лесных ресурсов, следствием чего продолжается тенденция смены хозяйственно ценных пород малоценными, истощение таких рентабельных ресурсов, как пиловочник и фанерный кряж, упрощение структуры лесов, обеднение всей природный среды со всеми вытекающими негативными последствиями. Не гарантирует выполнение требования устойчивого управления лесами и новый лесной Кодекс. Вводимый порядок финансирования через «субвенции» лишь на 30-40% покрывает затраты на простое воспроизводство. При этом ухудшается сам порядок организации управления лесами, к чему вернемся ниже.
Вопрос о том, каким бы должен быть порядок управления лесами, обсуждался многократно на протяжении длительной письменной истории, что отражено в соответствующей литературе. До 30-х гг. отечественный и зарубежный опыт лесоуправления был обобщен в одноименном труде проф. М.М. Орлова, переизданного в 2006 г. (2). Многочисленные же последующие реформы в этой области теперь возвращают нас снова к 30-м годам прошлого столетия только в более упрощенной форме. Таким образом, очередной исторический цикл завершился, подтверждая заключение М. М. Орлова, что «ничего так не вредно в лесном хозяйстве, как метание из стороны в сторону, постоянная смена направлений, которая приводит к топтанию на месте» (3).
Несмотря на многочисленные реформы почти неизмененными с 30-х гг. оставались система и порядок финансирования лесного хозяйства. Сущность этой системы достаточно наглядно выражается ее названием: централизованная, сметно-бюджетная, операционная. Эта система и при централизованно плановой экономике не оправдывала себя, а при переходе к рыночной экономике она вошла в противоречие с нею. К числу ее недостатков относятся следующие.
При этой системе, во-первых, отсутствуют исходные понятия о продукции лесного хозяйства, ее себестоимости и цене, без чего нельзя определить чистый доход и эффективность хозяйства. Аналогом продукции выступают такие суррогаты, как разрозненные виды работ, в лучшем случае отдельные мероприятия. Но и о полных затратах, необходимых для их выполнения, также судить не приходится, так как в известной форме «Ю-ЛХ» отражены лишь прямые производственные затраты, ряд же других статей в них отсутствуют, в т.ч. амортизационные отчисления и управленческие затраты.
Во-вторых, планирование затрат по операциям не обеспечивает сбалансированности их внутри мероприятий, и тем более мероприятий между собою, что не гарантирует достижения целей, поставленных перед хозяйством. Известно, что, произведя посадку леса, нет гарантии сохранности лесных культур, если не провести во время уходы за ними. Не позаботившись о противопожарных мероприятиях, можно потерять не только лесные культуры, но и прилегающие участки леса, а то и близ находящиеся населенные пункты. Примеров подобного рода более чем достаточно, особенно в тех районах, где хозяйство остается экстенсивным или вообще отсутствует.
В-третьих, в существующей операционной системе финансирования смешаны текущие затраты и капитальные вложения, а без раздельного учета их, нельзя определить их эффективность и обеспечить сохранность и функционирование объектов долгосрочного пользования (гидролесомелиоративные системы, лесохозяйственные дороги, защитное лесоразведение, противопожарная инфраструктура и др.).
Наконец, в-четвертых, в рыночных условиях совершенно неоправданна претензия федеральных органов на ежегодное планирование, в т.ч. через субвенции, финансовых средств для выполнения лесохозяйственных мероприятий, структура которых зависима от изменчивого комплекса факторов и условий (природных, социальных, экономических) и учесть которые возможно только на местном уровне.
Предложенный новым лесным кодексом порядок финансирования переданных полномочий субъектам РФ посредством субвенций еще более огрубляет порядок финансирования лесного хозяйства и отдаляет от баланса экономических интересов субъектов лесных отношений, а, следовательно, и от выполнения ими требования устойчивого управления лесами. Чтобы убедиться в этом достаточно ознакомиться с постановлением Правительства РФ от 29.12.2006 г. № 838 об утверждении примитивной методики распределения между субъектами РФ субвенций из федерального фонда компенсаций для осуществления отдельных полномочий Российской Федерации в области лесных отношений и Постановления Правительства от 25.04.2007 № 249 о внесении изменений в ранее принятое постановление, названное выше.
Возложение обязанностей по ведению лесного хозяйства на арендаторов, тем более за его счет, по необходимости кардинально изменит сложившийся порядок финансирования лесного хозяйства для той части лесных массивов, которые будут переданы в аренду. Арендатор разумеется, учтет в своих затратах на лесное хозяйство и амортизационные отчисления, и управленческие затраты, да и «семь раз отмерит, прежде чем»... выложит из своего кармана средства капитального характера на противопожарное обустройство, лесные дороги и др. подобного рода объекты долгосрочного функционирования.
Да и для остальных лесных массивов, не переданных в аренду, администрация субъектов РФ, на которую возложены полномочия по управлению лесами и ответственность за их состояние, при недостатке субвенций вынуждена будет серьезно подумать о порядке и основных направлениях финансирования лесного хозяйства в общей связи с развитием всех отраслей лесного сектора экономики, от которого зависит благополучие и уровень жизни населения вверенного им края.
Удивительно, но это факт, что в новом Лесном кодексе нет ответа на вопросы, за какой счет финансировать управление резервными лесами, которые занимают не менее половины лесной площади страны, за чей счет их охранять от пожаров, защищать от вредителей и браконьеров? Кто должен финансировать строительство лесных дорог и др. объекты инфраструктуры?
Много и других вопросов, на которые ни Лесной кодекс, ни подзаконные акты к нему не дают необходимые ответы на них.
Прежде чем говорить о порядках в лесу, надо условиться об общеэкономическом смысле таких понятий, как лес, лесное хозяйство, продукция этого хозяйства и о характере затрат в нем.
Лес, как объект управления, представляет основное средство производства в лесном хозяйстве, без которого немыслимо воспроизводство всего комплекса его ресурсов и услуг, как продуктов труда. При этом само лесное хозяйство через свои мероприятия воздействует на лес, как объект управления, формируя и направляя его развитие к достижению тех целей, которые и представляют требуемые для нужд людей продукты и услуги леса.
Но лес, как отмечал проф. Г.Ф. Морозов, – географическое явление, природа которого определяется всем комплексом местных природных условий. Отсюда определяющим для лесного хозяйства является «типологическое начало». А так как «рубки и возобновление» взаимообусловлены, то, весь строй лесного хозяйства должен определяться региональными системами лесохозяйственных мероприятий (РСЛХМ), образуемыми на зонально-типологической основе с учетом целевого назначения лесов (5). Эти системы представляют органическую совокупность способов рубок, возобновления, ухода за лесом, профилактических противопожарных и лесопатологических мероприятий, а также организационных, которые ежегодно повторяясь окупают текущие затраты на них в реализуемой лесопродукции и таким образом обеспечивают воспроизводство леса, как основного средства производства. При этом затраты на РСЛХМ и представляют себестоимость воспроизводимых ресурсов, как продуктов труда, цена которых определяется на соответствующих рынках с учетом спроса и предложения на них.
Если же представленные в лесном фонде леса не удовлетворяют поставленным в лесном хозяйстве целям, то для таких участков леса, образующих реконструктивный фонд, намечается на перспективу комплекс мероприятий по расширенному воспроизводству лесных ресурсов (КМРВ), требующий уже не текущих, а капитальных затрат (с длительным сроком окупаемости), для перевода исходных реконструируемых лесов в хозяйственно целесообразные. Какими должны быть в будущем такие леса, отдельные авторы давали им название эталонных (6). Проф. Г.Ф. Морозов по этому поводу говорил, что при этом надо руководствоваться «идеалом хозяйственного леса», который был бы и жизненно устойчив, и удовлетворял бы многосторонним потребностям людей (4).
В практике лесоустройства уже сложилось представление о необходимости подразделения лесов, объединяемых в хозяйственные секции, на постоянные и временные. Для первых обосновываются РСЛХМ, для вторых КМРВ, в общей совокупности и составляющих программу использования и воспроизводства лесных ресурсов на местном и региональном уровнях управления лесами. Именно эти программы и должны составлять содержание лесоустроительных проектов, которые упразднены в новом лесном кодексе, хотя в предшествующем они были основой планирования лесопользования и лесного хозяйства и передачи лесов в долгосрочную аренду. В новом же кодексе вместо этих проектов предложен «лесохозяйственный регламент», который должен представить в общей совокупности все технические требования к ведению лесного хозяйства. Но все эти требования в системной их взаимосвязи нельзя обосновать вне перспективного плана, к составлению которого и сводится лесоустройство, как важнейший инструмент лесоуправления.
В проекте лесного плана субъекта РФ дана ссылка на составление лесохозяйственного регламента по лесничествам на срок до 10 лет, как руководство для составления проекта освоения лесов, формируемых самим арендатором. В проекте же «лесохозяйственного регламента» перечислены его составляющие, в числе которых основными значатся возраста рубок и расчетные лесосеки, определяемые по старой методе в виде выбора одной из перечисленных традиционно составлявшихся последние 50-70 лет (первая и вторая возрастные, по состоянию, интегральная и т.п.).
Сам же рекомендуемый лесной план субъекта РФ, в статусе основного вида лесного планирования, представляет в разрезе лесничеств разрозненные мероприятия с указанием размера и способов рубок (главных сплошных и выборочных, а также рубок промежуточного пользования) объемы лесовосстановления и защитного лесоразведения, противопожарные и лесопатологические мероприятия в разрезе лесов защитных, эксплуатационных и резервных по лесохозяйственным районам с обоснованием затрат по каждому отдельному мероприятию.
Казалось бы, никто (из субъектов лесных отношений) и ничто (из перечисленных мероприятий) не забыто, но не достает главного – системного подхода, самих систем, в которых перечисленные мероприятия будут, разумеется, отличными от той механической совокупности, в которой они рекомендуются. В одном из проектов нового лесного кодекса были предусмотрены региональные системы мероприятий в лесном хозяйстве на зонально-типологической основе в разрезе лесохозяйственных районов, которые, собственно говоря, и были введены в кодекс для обоснования этих систем. Но в последующем, при механическом уточнении многочисленных вариантов проекта кодекса районы остачись, а системы, для которых они были введены, вдруг исчезли. В результате фрагментации управления лесами исчезает его системная сущность, при которой все функции управления должны быть ориентированы на совокупность целей (экономических, социальных, экологических, культурных), объединяемых в понятии многоресурсного лесоуправления. В утвержденном же кодексе все виды лесопользования обосновываются порознь, как это и делалось раньше при моно- или одноцелевом управлении лесами, ориентированном только на один ресурс. Обоснование же затрат на них предлагается вне связи с ожидаемым эффектом, т.е. с доходной частью, на основе сопоставления которых только и может быть дана оценка эффективности и выбор оптимального варианта.
Сам же лесной план субъекта РФ рассматривает лесное хозяйство вне связи с исходным состоянием и перспективами развития отраслей лесной промышленности, как и должно бы быть и делается в промышленно развитых странах, где лесной сектор экономики планируется целостно в виде так называемого «лесного кластера». Вне такого системного подхода нельзя рассчитывать, что предлагаемое одностороннее и при том фрагментарное планирование лесного хозяйства может обеспечить организацию устойчивого пользования и управления лесами.
Естественно возникает вопрос, в чем причина расхождения принятых в виде деклараций законодательно закрепленных установок на устойчивое управление лесами и все больший со временем отход от них в проводимых мерах на практике. Объяснение может быть только одно, которое подтверждается настойчивой системой действий руководства МЭРТ, – на разрушение государственной системы управления лесами, на уход Федерального правительства от ответственности за состояние лесов, как федерального имущества, как бы стремясь этим самым доказать, что государство де не способно управлять принадлежащими ему лесами, а потому, мол, не обойтись без передачи их в другие руки. Не беда бы и передача лесов в управление субъектам РФ, а самого лесного хозяйства, как средств хозяйственного воздействия на формирование устойчивого управления лесами, арендаторам. Но при этом даже не приняты надлежащие подготовительные меры, чтобы создать все необходимые предпосылки для реальных возможностей субъектам осуществлять организацию устойчивого управления лесами, а арендаторам -устойчивого ведения лесного хозяйства, гарантирующего устойчивое пользование лесами. Наоборот, ни сам новый кодекс, ни подзаконные акты к нему не создают таких условий.
О Лесном кодексе, как образце некачественного законотворчества, говорил и первый заместитель председателя Правительства РФ Д. Медведев 25 апреля 2007 г. на конференции Высшего арбитражного суда РФ, отмечая, что российские законы готовятся «за немалые деньги малоизвестными людьми или небольшими структурками», а их переделка стоит «титанических усилий» (7). Надо полагать, что рано или поздно, будут вноситься поправки и в новый лесной кодекс, и в спешке готовящиеся подзаконные акты к нему. Уже на заседании Правительства РФ (25.05.07) вынуждены были отсрочить действие ряда положений этого кодекса. В частности были продлены еще на год сроки действия ранее заключенных арендных договоров (надо полагать со всеми предусмотренными в них условиями).
Но чтобы что-то переделывать и совершенствовать, надо знать хотя бы общее направление соответствующих для этого действий. В принципе необходимые, первоочередные рекомендации по исправлению явных изъянов нового Лесного кодекса не раз предлагались даже при неоднократном обсуждении многочисленных вариантов проекта этого кодекса до его принятия. Ниже остановимся на отдельных из них.
Прежде всего, нельзя допускать подмену леса, как объекта лесных отношений, земельным участком, как объектом земельных отношений, что по замыслу составителей облегчит в последующем, перевод участков лесного фонда под другие виды угодий, не связанных с лесным хозяйством. В особенности это необходимо для лоббирующих сторон, чтобы хотя бы задним числом оправдать самозахваты земель государственного лесного фонда вокруг городов и населенных пунктов под коттеджи и увеселительные заведения. Для этого надо восстановить в ст. 130 Гражданского кодекса «Леса и многолетние насаждения» в составе недвижимого имущества. При этом необходимо в преемственной связи с прежним кодексом (ст. 6) восстановить и понятие леса как основного средства производства в лесном хозяйстве. Лишь эти две поправки восстановят правовое значение леса в статусе объекта лесных отношений.
Необходимо восстановить и такие полномочия федеральной исполнительной власти, как ответственность за определение национальной лесной политики в стране и на основе ее за разработку федеральных программ развития лесного сектора экономики. Отмена новым лесным кодексом этих полномочий и привела к тому, что выдвинутая по инициативе Правительства РФ (16.09.2005 г.) и поддержанное Президентом России (24.11.2005 г. и 06.04.2006 г.) предложение о разработке федеральной программы по глубокой переработке древесины так и не было до сих пор выполнено, несмотря на указанные Правительством окончательные сроки представления такой программы, которые неоднократно отодвигались – вначале к марту 2006 г., затем на I квартал 2007 г., а теперь уже к 10.12.2007 г.). Учитывая неолиберальный характер мышления руководства МЭРТ, сводящегося к всемерному умалению роли государства в управлении природными ресурсами страны, мало оснований ожидать, что если такая программа и появится, то будет ли она достаточно дееспособной, чтобы кардинально изменить условия для развития лесной промышленности и ленного хозяйства в стране и упорядочения внешнеэкономической деятельности в этой области. Сам новый лесной кодекс, как «больное детище» руководства МЭРТ, является лучшим свидетельством для будущих ожиданий от его характера деятельности.
Организацию лесного хозяйства, и в том числе лесопользования нельзя рассматривать вне всего лесного сектора отраслей, так как все они взаимозависимы и взаимообусловлены. Сам характер лесопользования через лесозаготовки целиком зависим от степени развития отраслей по глубокой переработке древесины и прежде всего от целлюлозно-бумажной промышленности (ЦБП), как самого всеядного и массового потребителя низкокачественной древесины и древесных отходов. Именно, в первую очередь от темпов и масштабов развития ЦБП, как самого узкого места в нынешнем лесном секторе России, зависит характер лесозаготовок, их рентабельность, а, как следствие и интенсификация лесного хозяйства, обновление и реконструкция лесов, повышения их продуктивности экологической устойчивости, а, соответственно, увеличение их ресурсного потенциала. Все это – аксиома и не требует какой-либо дополнительной аргументации.
Но напоминать об этом в данном случае необходимо для того, что организацию устойчивого пользования и управления лесами немыслимо планировать в узких ведомственных рамках, как это до сих пор делается у нас в стране и даже на уровне федерального правительства, рассматривающего и утверждающего документы по лесной промышленности и по лесному хозяйству порознь друг от друга. Достаточно напомнить «Концепцию развития лесного хозяйства» и «Основные направления развития лесной промышленности», как мало связанные между собою ведомственные документы, за которые отвечает раздельно МПР РФ и Минпромэнерго. Но никто в стране не отвечает в целом за лесную политику, за лесной сектор, за координацию действий соответствующих ведомств.
Чтобы навести элементарный порядок в лесоуправлении, необходимо в системной связи между собою ввести в практику следующие меры. Прежде всего, конечно, давно уже пора бы, даже исходя из опыта мировых лидеров лесного сектора экономики, разработать и принять на правительственном уровне национальную лесную политику. Конечно, принятая на государственном уровне лесная политика имеет смысл, как генеральный замысел, если он будет взят за основу для Федеральной программы развития лесного сектора экономики, которая также должна быть разработана и принята в качестве руководства для «плана действий» (а не для деклараций, как это было до сих пор с др. подобными документами).
На кого возможно возложить разработку и ответственность за выполнение этих двух важнейших документов? При нынешней безответственности за выполнение даже правительственных поручений, такую ответственность следовало бы возложить на тот уполномоченный орган управления лесами, находящимися пока в федеральной собственности. Но только при условии восстановления в рамках его Федеральной лесной службы (по примеру многих зарубежных стран), однако при этом придав ей статус большей самостоятельности, особенно что касается полноценного объединения всех функций управления (учета лесов, планирования, экономики и организации, контроля и надзора), не рассыпая их между другими службами этого министерства за пределами этой специализированной службы.
Безусловно и МПР, и лесная служба внутри ее, должны осуществлять свои функции на корпоративных началах, привлекая к разработке своих планов другие ведомства и ответственные организации, имеющие прямое отношение к управлению лесами и пользованию его ресурсами и услугами. Примеры подобного рода корпоративного управления также уже имеются, в т.ч. в рамках ЕЭС, США, Канады и других стран.
Следует также восстановить в полноценном виде и лесоустройство, как важнейший инструмент лесоуправления, но непременно в статусе государственной лесной службы, как проводника государственной лесной политики на региональном и местном уровнях. Попытки приватизации этой государственной лесной службы следует рассматривать только как умышленные действия с целью выполнения скрытых замыслов по разрушению системы государственного управления лесами с последующей тотальной приватизацией лесов. Известно, что руководство МЭРТ в своих позициях изначально стояло на этом с первых вариантов нового лесного кодекса и не оставляет своих попыток в дальнейшем осуществить их, несмотря на провозглашенный Президентом тезис о преждевременности этого шага для России.
Для придания полноценного значения службе лесоустройства следует кардинально реформировать лесоустроительное проектирование применительно к условиям рыночной экономики, ставя задачу подготовки проектов двухуровневых лесных планов – на уровне субъекта РФ и в рамках его на уровне района – районного лесничества, как это теперь требуется и по новому лесному кодексу. Именно в рамках этих планов – программ с учетом исходного состояния и перспектив развития лесного сектора экономики данного субъекта РФ должны рассматриваться возможные альтернативы организации устойчивого пользования и управления лесами для выбора эффективного варианта с оценкой доходов и затрат и эффективности предлагаемых мероприятий. Только на основе материалов таких лесоустроительных планов различные лесопользователи, в т.ч. арендаторы могут и должны формировать свои «проекты освоения лесов», предусмотренные новым лесным кодексом, а государственные органы управления лесами, получать достоверные материалы об экономической оценке выделов, предназначенных в рубку, для определения ежегодных лесных доходов и необходимых затрат на ведение лесного хозяйства. Только на основе таких планов органы управления лесами на региональном и местном уровнях могут организовать устойчивое пользование лесами и обеспечивать контроль за лесопользователями, который по новому кодексу и возложен на эти органы. Предлагаемые рекомендации позволят упорядочить лесопользование в стране и осуществить согласованную координацию действий на разных уровнях управления лесами.
Литература
1. Первая глобальная революция. Доклад Римского клуба (авт. А. Кинг, Б. Шнайдер) изд. Прогресс, М. 1991, 340 с.
2. М. М. Орлов. Лесоуправление как исполнение лесоустроительного планирования, М., изд. дом «Лесная промышленность», 2006 г., 480 с.
3. М. М. Орлов. Очерки лесоустройства в его современной практике. Изд. нар. ком. земледелия, «Новая деревня», Л. -М., 1924, 304 стр.
4. А. Ф. Рудзкий. Руководство к устройству русских лесов, изд. 2ое. СПб 1893, 465 с. Г.Ф. Морозов « О лесоводствен-ных целях»(стр.23-37), «Избранные труды» Г.Ф. Морозова, М., изд. МГУЛ. 2001 г. 160 стр.
5. Методические рекомендации по организации лесного хозяйства и устойчивого управления лесами (коллектив авторов: Н.А. Моисеев, А.В. Побединский, B.C. Чуенков, В.И. Жел-дак, В.И. Суворов, С.Г. Синицын), М., изд. ВНИИЛМ, 2001 г., 37 стр.
6. К.Б. Лосицкий, B.C. Чуенков. Эталонные леса, М., изд. «Лесная промышленность», 1980, 191 стр.
7. Лесная газета, 5 мая 2007 г., №35 (9785), стр. 1. «Лесной кодекс – образец некачественного законотворчества».
8. Защитные леса: состояние, использование и организация рационального управления
Защитные леса, которые с 1943 до 2007 г. назывались лесами первой группы, безусловно, требуют к себе особого внимания в составе лесного фонда как леса особого общественного значения и потому должны занимать достойное место среди приоритетов государственной лесной политики. Но такое важное положение защитных лесов отнюдь не соответствует тому правовому режиму их использования, который установлен новым Лесным кодексом (гл. 15) и по существу парализовал ведение лесного хозяйства в них. Проблема многоцелевого использования и воспроизводства таких лесов в отечественной и зарубежной практике существует давно. В каждой стране накоплен соответствующий опыт, в том числе в области лесного законодательства. Отечественная лесная наука также уделяла внимание данной проблеме. Рассмотрим возможные способы ее решения на примере лесов Московской обл., лесной фонд которой целиком представлен защитными лесами.
Московская обл. во всех отношениях, в том числе, безусловно, и в области лесоуправления, должна бы быть визитной карточкой страны. Должна, но таковой она не только не стала, но и представляет собой не лучший пример отношения государственной власти к ее лесам, имеющим особое общественное значение для всей страны. Для самой же области они имеют многоцелевое значение. Достаточно отметить, что эти леса являются местом массового отдыха населения и от них зависит качество питьевой воды, ведь открытые водоемы – главный источник водоснабжения. Именно они определяют ландшафтную архитектуру и качество природной среды, включая газовый состав атмосферы, микроклимат, структуру биоразнообразия, эстетику и в конечном итоге – психологический настрой и состояние здоровья людей.
Между тем по большому счету (если не считать мелочей) управление лесами и лесное хозяйство в области практически отсутствуют. Причины две. Первая – «у семи нянек дитя без глаза», вторая – весьма несовершенная нормативно-правовая база, которая парализовало лесное хозяйство. Рассмотрим каждую из этих причин.
Те, кто отвечают за состояние лесов, возмутятся: как это нет управления? А Московское управление лесами? К сожалению, оно не обладает достаточной самостоятельностью и властью для того, чтобы по своему усмотрению решать накопившиеся важные вопросы. А Правительство этой области разве не обладает властью, чтобы навести должный порядок в своих лесах? Но оно может сослаться на то, что не располагает теми полномочиями по управлению лесами, которыми наделены органы власти других субъектов РФ. Ну и, наконец, Рослесхоз, который с вводом нового Лесного кодекса, кажется, имеет более прямое отношение к лесам области? К сожалению, эта важная организация в системе Министерства лишена многих полномочий, которыми должна бы обладать как полноправный федеральный орган управления лесами. Мы уже не говорим о финансовой и кадровой стороне дела, которую за Рослесхоз решают другие службы Министерства и за его пределами (МЭРТ, Минфин и т. д.). Но, главное, он лишен даже законодательной инициативы. И для внесения существенной поправки в новый Лесной кодекс Рослесхоз через руководство МСХ РФ вынужден обращаться в Госдуму и Совет Федерации, а вначале – упрашивать руководство МЭРТ (главного монополиста и виновника создания нового Кодекса), чтобы что-то, даже незначительное, изменить в лесном законодательном механизме. Будучи участником обсуждения трех десятков проектов Лесного кодекса, мне пришлось убедиться в том, что более порочный порядок организации законодательного обеспечения управления лесами в стране, в котором практически не участвуют лесные специалисты, можно увидеть только в неприятном сне.
Перейдем ко второй причине. Почему нет хозяйства? Потому что нет тех рубок, которые обновляют леса. Специалистам пояснять не надо, что там, где нет таких рубок, нет и возобновления леса, и других, связанных с ним мероприятий, а следовательно, нет и лесного хозяйства. Но оппоненты тут же возразят: как же так нет рубок, если Лесным кодексом рубки ухода разрешены? Да, они разрешены. Только эти рубки к обновлению спелых древостоев прямого отношения не имеют, поэтому и относятся к рубкам так называемого промежуточного пользования (промежуток между началом возобновления и теми конечными рубками, которые должны обновлять спелые древостой). И тут оппонентам остается сослаться только на сплошные санитарные рубки, которые вошли в категорию так называемых прочих рубок. Да, тут трудно возразить. Сплошные санитарные рубки действительно обновляют леса, но какие? Да те, которые основательно повреждены вредителями, болезнями, ветровалами, пожарами и другими подобного рода причинами, т. е. утратили целевое значение и коммерческую ценность.
Но такое хозяйство, где обновление совершается с помощью санитарных рубок, классики отечественного лесоводства называли хозяйством «на мертвеца». Следовательно, чтобы обновить леса, т. е. заменить спелые и перестойные древостой, даже не соответствующие по своему составу функциональному значению (например, низкотоварные порослевые дубравы, кривоствольные березняки и полугнилые осинники), хозяйственно ценными, продуктивными многоцелевого значения, надо ждать их окончательной гибели. Что же это за хозяйство? Его пример Н.В. Гоголь описал в произведении «Мертвые души»: у помещика Плюшкина все добро лежало в кладовке, но плесневело и гнило. Вот такое хозяйство в защитных лесах («открытой кладовой» по Л. Леонову) мы и наблюдаем уже много лет в Московской обл., и не только в ней, но и на значительной площади лесов первой группы, или защитных лесов согласно новой терминологии, в Центральном, Приволжском, Южном и Уральском федеральных округах, которые представляют эпицентр внутреннего лесопотребления, т. е. основной внутренний лесной рынок страны.
Приведем сведения из лесной статистики. По данным учета лесного фонда, покрытая лесом площадь Московской обл. составляет 1916 тыс. га, из них в ведении МСХ РФ находится 1589,6 тыс. га. Ежегодный средний прирост в этих лесах равен соответственно 6,68 и 6,1 млн м3. Лесоводам, особенно лесоустроителям, нет необходимости пояснять, что этот показатель означает потенциально возможный размер непрерывного, неистощительного пользования лесом (ННПЛ), т. е. спелой древесиной, требующей ежегодного изъятия, иначе, если вовремя ее не использовать, она теряет экологическую устойчивость и коммерческую ценность. Усиливая же отпад, она будет приводить к захламлению лесов и другим негативным последствиям.
О состоянии лесов обобщенно, пока не принимая во внимание другие показатели, можно судить по соотношению среднего и текущего приростов. Известно, что если первый меньше второго, то, значит, леса еще находятся в состоянии активного роста, если же первый больше второго, то леса уже вступили в фазу спелости и перестоя, когда отпад превышает прирост. По всем породам, вместе взятым, в подмосковных лесах средний прирост (3,8 м3/га в год) больше текущего (3,4 м3/га в год) на 11%, а по ели (соответственно 3,9 и 3,4 м3 в год) – на 15%.
Такое соотношение среднего и текущего приростов свидетельствует о том, что средний прирост в лесах области может рассматриваться только как минимально возможный размер пользования спелой (живой) древесиной, что могло бы и должно считаться нормой для тех конечных рубок, которыми следует своевременно обновлять леса. Мы намеренно используем термин «конечные», а не «главные» рубки, хотя по значению и содержанию они равноценны, и при этом не придумываем ничего нового. Из трудов классиков лесного хозяйства, например основателя отечественного лесоустройства профессора А.Ф. Рудзкого, известно, что конечные, т. е. обновительные, рубки должны иметь место во всех лесах, предназначенных для лесного хозяйства. Лес – это живой организм, требующий не только ухода, но и обновления. Единственное исключение -заповедники, в которых такие рубки запрещены. Но обыватель главные рубки представляет себе исключительно как сплошные, притом безразмерные, вроде тех сплошных концентрированных рубок (от горизонта до горизонта), которые до недавнего времени применялись в таежных лесах. Между тем в арсенале отечественного лесоводства существуют самые разные способы главных рубок, включая не только сплошные различных вариантов (по размеру, чередованию, способам возобновления и т. д.), но и выборочные, постепенные, а также сочетающие в себе их комбинации и названия, включая ландшафтные, реконструктивные и т. п. Обходя Лесной кодекс, служивые люди пробуют перетащить многие из этих способов главных рубок в разряд рубок ухода под видом обновительных. Но с принятием нового Лесного кодекса и обновительные рубки для защитных лесов поставлены под вопрос. Статьи, посвященные способам рубок в лесах защитных категорий, повторяют только одно – сплошные рубки запрещены (ст. 102-107), а выборочные в отдельных категориях разрешены, но лишь «в целях вырубки погибших и поврежденных лесных насаждений». Правда, есть обнадеживающая ссылка на уполномоченный федеральный орган исполнительной власти, который может устанавливать особенности использования и воспроизводства этих защитных лесов, т. е. будет брать на себя всю ответственность, от которой постаралась отказаться законодательная власть в лице Госдумы РФ.
Пока же существует запрет на проведение окончательных рубок для обновления защитных лесов и дается право только на выборочные санитарные рубки.
А что же статистика? Из 6,1 млн м3 среднего прироста по лесам Рослесхоза в ходе окончательных рубок, т. е. рубок главного пользования, выбиралось 380 тыс. м3 (2005-2006 гг.), или 6% от размера ННПЛ. Значит, все остальное (свыше 90%) рано или поздно станет отпадом, на основе которого и рассчитывается так называемое промежуточное пользование, включающее разного рода рубки ухода и санитарные.
В ходе рубок ухода в лесах области в 2006 г. заготавливалось 344 тыс. м3, а всеми видами санитарных рубок (выборочных и сплошных) – 890 тыс. м3. Эти цифры наглядно демонстрируют состояние лесного хозяйства области, доминирующей деятельностью которого является уборка «мертвеца».
Площадь лесовосстановительных работ в течение 2005-2006 гг. составила около 6 тыс. га в год, или 0,38% всей покрытой лесом площади лесов, находящихся в ведении Рослесхоза. Таким образом, для обновления лесов потребуется 265 лет, что превышает возрасты рубок по хвойным породам (итак уже завышенные) в 2 раза, а по мягколиственным – в 5 раз.
Ясно, что при данных темпах обновления все леса области обречены на перестой и отмирание и в процессе разложения отпада будет образовываться не ожидаемый кислород, а углекислый газ.
До 2007 г. расчетная лесосека являлась законодательной нормой пользования в тех лесах, где были разрешены главные рубки. В лесах Московской обл., находившихся в ведении МПР России, такая расчетная лесосека в 2006 г. составляла 2,026 млн м3, или 33,2% от среднего прироста. Многие спросят, почему она так занижена? Ответ прост: она рассчитана не для всех лесов области, а лишь для тех, в которых были разрешены (до 2007 г.) главные рубки, т. е только на площади, возможной для лесоэксплуатации и равной 682,6 тыс. га, или на 43% площади областных лесов Рослесхоза. Эта площадь относилась к так называемой лесохозяйственной части зеленой зоны. Именно для этой категории лесов первой группы и были разрешены сплошные главные рубки. Кстати сказать, официально утвержденная методика определения расчетной лесосеки предназначена лишь для сплошных рубок главного пользования.
С принятием нового Лесного кодекса расчетная лесосека в Московской обл. по существу уже утратила свое практическое значение, так как для всех категорий защитных лесов бывшей первой группы сплошные рубки запрещены.
И вот тут в новом Лесном кодексе мы впервые за всю историю лесного хозяйства встречаемся с парадоксом: не соответствием законодательных предписаний технологическим нормативным установкам. В самом деле, для этих защитных лесов разрешены только рубки ухода. Последние же являются принадлежностью сплошнолесосечной системы хозяйства, которая в данном Кодексе оказалась запрещенной. Кодекс провозгласил для этих лесов примат выборочных рубок над сплошными. Но выборочная система рубок не требует рубок ухода, ибо она одновременно включает в себя и рубки обновления, и рубки возобновления, и уход за лесом. Однако Кодекс для защитных лесов предлагает и странные выборочные рубки, которые рекомендуются «в целях вырубки погибших и поврежденных лесных насаждений» (п. 2 ст. 105). Но такие рубки по названию и вкладываемому смыслу относятся уже не к выборочным, а к сплошным санитарным, поскольку рекомендуются для вырубки не отдельных деревьев, а насаждений (а это уже сплошные рубки), к тому же погибших и поврежденных (а это уже санитарные рубки).
Для лесных специалистов изложенные выше законодательные предписания Лесного кодекса можно отнести только к некомпетентности составителей, поэтому рано или поздно их придется уточнять, а вернее, исправлять. И тогда нужно будет вернуться к рекомендациям отечественной лесной науки и практики. Достаточно вспомнить посмертную книгу профессора М. М. Орлова «Леса водоохранные, защитные и лесопарки», написанную в 1932 г., а изданную только в 1983 г. (2-е изд., 2007 – 2008). Она посвящена лесам сугубо защитного и социального значения, в том числе лесам Московской обл., и до сих пор актуальна. М. М. Орлов как лидер лесоустройства и лесоуправления не допускал и мысли законсервировать эти леса и запретить в них пользование спелой древесиной. Он говорил о регламентации способов главных рубок с учетом целевого значения лесов и условий их произрастания (рельефа, экспозиции и крутизны склонов), а в конечном итоге – с учетом экологической уязвимости местоположения лесных участков и недопущения нарушений водоохранных и других защитных функций леса. Для отдельных категорий защитных лесов рекомендовались различные варианты способов рубок, а чаще их комбинаций, например в виде группово-выборочно-постепенных, не исключая (для отдельных случаев) и сплошных рубок там, где без них не обойтись. Даже для лесопарков рекомендуются различные способы рубок и их комбинации и руководствуются эстетическими соображениями, не забывая при этом об афоризме французского ландшафтного архитектора Петцольда: «с помощью топора я создаю красоту в лесу».
Учитель М. М. Орлова профессор А. Ф. Рудзкий в качестве норматива размера пользования в защитных лесах рекомендовал использовать ежегодный прирост. Напомним, что и для интенсивных лесных хозяйств Западной Европы историей выработан прием определения размера рубки на основе метода контроля приростом.
Следовательно, на переломном этапе, связанном с обновлением лесного законодательства, для лесов Московской обл. придется перейти от утратившей свое значение расчетной лесосеки, определявшейся для ограниченной площади, где допускались сплошные рубки, и равной 2 млн м3, к другой расчетной лесосеке или нормативу неистощительного пользования, который будет определяться не только для сплошных, но и для рекомендуемых выборочных рубок на основе среднего годичного прироста и составлять не менее 6 млн м3.
В данном случае мы не будем говорить о соотношении среднего прироста и размеров рубок при других методах расчета пользования лесом, поскольку речь идет не о вариантах, а о принципе решения проблемы: как не допустить дальнейшей утраты многоцелевого значения лесов области и предотвратить продолжающийся их переход в стадию перестойных, требующих уже кардинальных методов лечения. Для иллюстрации отметим сложившуюся крайне нежелательную породно-возрастную структуру областных лесов.
В них преобладают древостой лиственных пород (52,5%), которые уступают хвойным по производительности, долговечности и товарности, а также по экологической устойчивости и социальной значимости. Среди лиственных древостоев доминируют березняки (37%), на втором месте -осинники (9%). В составе березняков спелые и перестойные насаждения в зависимости от возраста рубки занимают от 64 (от VII класса, 61-70 лет и выше) до 82% (от VI класса, 51-60 лет и выше) площади. Осинники же на 93% представлены перестойными насаждениями. Известно, что осина старше 40 лет подвержена гнили.
Среди хвойных господствуют ельники, притом в основном I класса бонитета, которые подвержены заражению корневой губкой. По этой причине учеными рекомендовано рубить ель начиная с 81-100-летнего возраста. На долю спелых и перестойных приходится почти половина (около 47%) всей площади, занятой ельниками. Поэтому неслучайно значительная часть деревьев в еловых древостоях поражена корневой губкой, бракующей в первую очередь самую ценную (комлевую) часть ствола. Напастью для ельников, как известно, стали и короеды, в отдельные годы вынуждавшие лесхозы заниматься широкомасштабными санитарными, прежде всего сплошными, рубками. Например, в 2003 г. объем этих рубок доходил до 1,5 млн м3. Главная причина – неразумное ведение лесного хозяйства, ориентированное на запрет своевременного обновления лесов. Вместо того чтобы рубить спелые древостой со здоровой и коммерчески ценной древесиной, вырубают перестойные, поврежденные, со значительной долей пороков в стволовой части (гниль, сухостой, червоточины). Таков итог вредной практики запретов. Нынешние дебаты о способах рубок в защитных лесах, в том числе и в Московской обл., спровоцированные рекомендациями нового Лесного кодекса, можно привести к консенсусу только при условии сотрудничества лесных специалистов с природоохранными организациями и представителями законодательной власти. Допущенный же прием лесного законотворчества к хорошему не приведет.
Упорядочить лесопользование в Подмосковье и других областях можно, если ответственные представители власти (МСХ РФ, Рослесхоз, правительство Московской обл.), бизнеса и неправительственных организаций (научных, образовательных, экологических) на паритетных началах без начальственного апломба обговорят основные принципы подхода к решению сложных проблем хозяйства в лесах сугубо защитного и социального значения и совместно предложат поправки к Лесному кодексу и соответствующим нормативно-правовым документам. Альтернативы этому нет, и не стоит затягивать паузу. Ибо промедление, в данном случае для леса, смерти подобно.
Такую же ситуацию, как в Подмосковье, можно наблюдать и в эпицентре внутреннего лесопотребления России, где сложился искусственный дефицит древесины и куда завозится лесопродукция не только из российских регионов, но и из-за границы, причем в значительном количестве. Леса относящихся к нему Центрального, Южного, Приволжского и Уральского федеральных округов занимают 133,8 млн га покрытых лесом земель со средним годичным приростом 297 млн м3 и с заниженной по той же причине, что и в Московской обл., в 2 раза расчетной лесосекой в размере 152 млн м3 (2006 г.) при фактическом отпуске по главному пользованию 32,6 млн м3 (2006 г.), или при 11% годичного прироста как потенциально возможного неистощительного размера пользования спелой древесиной. Кроме того, в ходе промежуточного пользования и прочих рубок заготавливалось 22,3 млн м3, в том числе санитарных – 9,4 млн м3.
Таким образом, по характеру использования лесов эти четыре федеральных округа почти не отличаются от Подмосковья. Но важно отметить, что суммарный (по всем четырем округам) недоиспользуемый средний годичный прирост как «кандидат» для пополнения ежегодного отпада составляет около 265 млн м3, т. е. в 2 раза превышает объем главных рубок по всей России (127,6 млн м3 в 2006 г.). И это там, где все леса практически давно освоены, где есть и трудовые ресурсы, и даже необходимая инфраструктура для эксплуатации лесов! Ни одно государство в мире не допустило бы такой масштабной бесхозяйственности!
Казалось бы, прежде чем эксплуатировать резервные, транспортно не освоенные леса (на что первоначально в 2005 г. была нацелена разрекламированная, но так и не принятая Правительством РФ Федеральная программа по глубокой переработке древесины), следовало бы обратить внимание на отмеченный выше громадный резерв лесопользования, без освоения которого не может быть и речи ни об обновлении, ни о реконструкции лесов, ни тем более о формировании на их месте действительно продуктивных и экологически устойчивых лесов многоцелевого значения.
А теперь снова вернемся к лесам Московской обл. Есть ли здесь заинтересованные в использовании древесного потенциала области, особенно его низкокачественной части? Оказывается, они не только есть, но и настойчиво стучатся в двери министерств. К сожалению, их никто не слышит и не хочет слушать. Хотя надо бы радоваться, что появились практические возможности для реализации даже мелкотоварной хвойной и низкокачественной мягколиственной древесины, которая в других районах сбыта не имеет.
Московская обл. является центром мебельной промышленности, где есть большой спрос населения на ее продукцию.
Почти половина всей отечественной мебели производится в Центральном федеральном округе, из нее 75% – в Подмосковье.
Главным полуфабрикатом для изготовления мебели пока остаются древесно-стружечные плиты (ДСП). Именно этим обстоятельством обусловлено создание крупных корпоративных объединений на базе подмосковных заводов ДСП (в Подрезково, Шатуре, Электрогорске, Сергиево-Посаде). Их суммарные производственные мощности по ДСП с учетом потребности с 450 тыс. м3 в 1999 г. возросли до 633 тыс. м3 в 2006 г. и могут утроиться уже в ближайшие годы. Для производства этих плит, как известно, требуется в основном малоценная древесина.
При нынешней потребности в древесном сырье для производства ДСП, равной 1,1 млн м3, используется лишь 450 тыс. м3, или 41% из лесов области. Остальная древесина поступает из Смоленской, Тверской, Владимирской, Ярославской и других областей, что существенно (на 60%) увеличивает стоимость ее поставки, а соответственно отражается на рентабельности производства ДСП и его конкурентоспособности. Заметим, что стоимость приобретаемой заводами низкосортной древесины с 1999 г. по отношению к 2006 г. возросла в 2-2,5 раза (с 250 до 500-650 руб. за 1 м3). Из 1.651 тыс. м3 древесины, заготовленной в 2006 г. в Московской обл. по главному и промежуточному пользованию, на производство ДСП израсходовано лишь 27%. Причем на некоторых предприятиях объемы поставки древесины из лесов области даже снижаются. Так, на заводе в Подрезково за последние 3 года объем уменьшился в 2 раза: со 190 тыс. м3 в 2004 г. до 95 тыс. м3 в 2006 г. Вынужденная компенсация произошла за счет повышения объема поставок из лесов Владимирской и Ярославской обл.
Сложившаяся ситуация с использованием древесины подмосковных лесов, пожалуй, не может удовлетворить никого из субъектов лесных отношений. Ведь и органы управления лесами, включая Рослесхоз, и Правительство Московской обл. с областным управлением лесами, не говоря уже о местных (районных) органах управления, должны быть заинтересованы в организации сбыта низкокачественной древесины, что позволит интенсифицировать лесное хозяйство, оздоровить леса, улучшить состав, повысить их производительность и экологическую устойчивость. В этом же заинтересованы и лесозаготовительные предприятия, выделившиеся когда-то из лесхозов и объединившиеся в ОАО «Мослес», ибо сбыт названной категории древесины повысит их рентабельность. После очередной реорганизации в 2007 г. к ним присоединятся и хозяйственные подразделения реорганизуемых лесхозов.
Заводы же по производству ДСП как главные областные потребители этой категории древесины сократят транспортные расходы за счет снижения доли ввозимой из других областей и даже смогут планировать расширение своих производственных мощностей за счет местного древесного сырья.
В подмосковных лесах есть запасы и деловой древесины, из которой можно получить пиловочник и другие стройматериалы. Использование этого сырья будет способствовать выполнению национального проекта по домостроению. Дома и мебель – что лучше может желать население Московского региона, в том числе многочисленные дачники! Образ жизни на два дома давно уже стал привычным для граждан Западной Европы и Северной Америки. И, кстати, для них идеалом второго дома является деревянный, а не кирпичный. Далее ориентировочно попытаемся представить возможную структуру древесного сырья при будущем освоении норматива не-истощительного пользования в размере среднего ежегодного прироста только в лесах Рослесхоза (с учетом породного состава спелых насаждений и их сортиментной структуры). Оказалось, что в лесах Московской обл. можно будет заготовить 3,4 млн м3 пиловочника крупного и среднего размера, в том числе 2,1 млн м3 хвойных и 1,3 млн м3 мягколиственных пород, 2 млн м3 мелкотоварной деловой и дровяной древесины, а также 0,7 млн м3 лесосечных отходов, пригодных для энергетических целей. При распиловке пиловочника на месте не менее 40%, или около 1.4 млн м3, составят отходы. Последние вместе с мелкотоварной деловой древесиной и дровами оцениваются в 3,4 млн м3 древесного сырья, которое позволит заводам по производству ДСП решить проблему утроения объема производства с учетом спроса мебельной промышленности.
Таким образом, можно достичь баланса интересов всех субъектов лесных отношений, при этом резко увеличить лесной доход и поступление налогов в местные и региональные бюджеты, ликвидировать искусственно созданный дефицит древесного сырья, оздоровить леса, поднять уровень лесного хозяйства и вести его уже не «на мертвеца», а на высококачественный лес многоцелевого значения с возросшим потенциалом углерододепонирования. Однако вопросы, конечно, остаются: как все изложенное реализовать в условиях бюрократии во всей вертикали власти; как выработать консенсус в условиях избыточного плюрализма мнений при не устоявшейся еще демократии; как, наконец, самоорганизоваться хозяйствующим субъектам – предпринимателям, каждый из которых в первую очередь отстаивает собственные интересы. А ко всему перечисленному следует добавить чрезмерно деформированную нормативно-правовую базу, исходящую из весьма несовершенного Лесного кодекса. Последнее было предметом бурного обсуждения на парламентских слушаниях в Госдуме 13 сентября 2007 г.
В заключение целесообразно акцентировать внимание на следующих предложениях. Прежде всего хозяйствующим субъектам, действующим в Московской обл., нужно теснее скооперироваться, вплоть до создания крупной лесной корпорации, объединив не только мебельные предприятия и заводы по производству ДСП, но и обязательно лесозаготовительные предприятия и реформированные лесхозы, которые в изоляции выжить не смогут. Именно такой корпорации как единому юридическому лицу будет легче договориться с другими субъектами лесных отношений, и в первую очередь с органами управления лесами, включая Рослесхоз и Правительство Московской обл., и совместно составить план субъекта РФ на 10 лет, который предписан новым Лесным кодексом и должен отражать интересы всех субъектов лесных отношений. Но такой план необходимо создать на корпоративной основе с участием представителей всех субъектов лесных отношений, в том числе научных, экологических и общественных организаций. При совместной работе можно будет внести поправки и в новый Лесной кодекс, и в отдельные подзаконные акты к нему, и в правила рубок. Только в тесном сотрудничестве, руководствуясь едиными целями, можно решить проблемы лесного сектора экономики даже для такого сложного объекта управления, как подмосковные леса сугубо защитного и социального значения.
В заключение обсуждаемую тему следует рассмотреть и с позиции перспективы. Используемая в России классификация защитных лесов по категориям представляет собой их деление в основном по горизонтали. Между тем общая тенденция использования лесов не только защитных, но и (согласно новому Лесному кодексу) эксплуатационных будет все больше подчиняться требованию многоресурсного лесоуправления и, таким образом, деления функционального значения лесов уже не по горизонтали, а по вертикали с обозначением системы целей в определенной их соподчиненности и с учетом конкретных местных условий, которые будут обусловливать режим их использования и воспроизводства. Например, ряд ученых лесоводов, особенно гидрологов, подчеркивает, что гидрологический режим, водоохранное и защитное значение лесов определяются не только выделяемыми полосами или «зонами» вдоль гидрографической сети, но и в большей степени характером использования лесов и ведения хозяйства на так называемых плакорах (водораздельных пространствах), которые до сих пор относились в основном к эксплуатационным лесам. Да и многие из ныне выделяемых защитных категорий также имеют многоцелевое значение, хотя в системе целей могут выделяться и доминирующие. Возьмем, к примеру, зеленые зоны с лесопарками, занимающие в лесном фонде Московской обл. наибольшую площадь (свыше 80%). Разве они не имеют водоохранного и защитного значения? При этом в каждой из категорий лесов не следует противопоставлять те или иные полезности (как услуги) древесному ресурсу и требованию обновления древостоя, на котором, как на «каркасе», держатся все ресурсы и услуги леса. Именно от структуры этого главного компонента в общем лесном биогеоценозе зависят и экологическая устойчивость, и биоразнообразие, и общая продуктивность, и, наконец, эффективность всего лесоуправления. Вот для чего надо не только своевременно обновлять спелые и перестойные древостой разными способами рубок, но и формировать его в той структуре, которая будет соответствовать всей системе целей. А разве путем запрета обновительных рубок можно это осуществить?
В ряде зарубежных стран, которые не страдают от избытка лесов, преобладает, как правило, деление лесов в основном по вертикальной структуре их целей. Например, в государственной лесной политике Швеции основополагающим является тезис: «потребности как на древесину, так и на другие полезности леса должны в принципе удовлетворяться на каждом гектаре покрытых лесом земель». Такую же задачу решают и многие западно-европейские страны. Оговоримся, что здесь мы не затрагиваем лесов особо охраняемых природных территорий, представляющих отдельную проблему.
Переход на многоресурсное лесоуправление является приоритетным направлением развития лесного хозяйства во всех промышленно развитых странах. Оно должно стать главным и для лесного хозяйства России. С учетом этого направления придется, и может быть даже не раз, корректировать лесное законодательство. Конечно, потребуется корректировка и тех статей нового Лесного кодекса, которые касаются защитных лесов.
9. Инновационный вектор развития лесного сектора экономики (реалии и перспективы)
Инновационный вектор развития – главный фактор конкурентоспособности и эффективности лесного сектора, как и других отраслей народного хозяйства, определяется научно-техническим прогрессом (НТП), означающим процесс разработки и реализации всевозможных нововведений.
Теоретической базой нововведений являются научные знания, вырабатываемые научно-исследовательским потенциалом. Однако их использование зависит от производственного потенциала и способности его обновления под влиянием этих знаний. Их же взаимодействие, в свою очередь, зависит от условий и стимулов, которые для них создает вся социально-экономическая система страны, тоже находящаяся в процессе развития под их воздействием. Такова схема взаимосвязей основных составляющих, определяющих развитие НТП [2].
Естественно, для новых знаний и их использования требуется своевременная подготовка кадров, что связывает сферы науки и образования в рамках НТП в единое целое. Но знания не имеют границ. Они могут вырабатываться и внутри страны, и быть заимствованы (импортированы) в разных формах извне. Поэтому стоимостная форма НТП определяется суммарными расходами на НИОКР, образование и импорт технологий. Общий объем этих расходов для развитых стран колеблется от 2 до 5 % ВВП.
Прежде чем переходить к анализу основных составляющих, определяющих НТП применительно к реалиям России, спросим для начала: разве до сих пор нам неизвестны основные направления развития на перспективу? Ответ на этот вопрос может быть однозначным. По каждой отдельной лесной отрасли основные направления ее развития известны, соответствующими научными учреждениями обоснованы, на определенных уровнях даже рассмотрены и, казалось бы, уже могли быть руководством к действию, однако до реализации еще не дошли. В чем же тогда дело?
В качестве доказательств можно привести примеры почти по всем отраслям, самые проблематичные из которых – ЦБП, лесное хозяйство, лесное машиностроение. В подготовке основных направлений развития ЦБП приняло участие большинство отраслевых НИИ. Эти направления положены в основу стратегии данной отрасли, которая была представлена ассоциацией предприятий ЦБП и рассматривалась на форуме ЛПК в С.-Петербурге (2004 г.). В целом основные направления развития лесной промышленности и лесного хозяйства до 2010 г. были утверждены (хотя и разными документами) распоряжениями Правительства РФ в 2002-2003 гг. Стратегия развития лесного машиностроения коллективом авторов под руководством ФГУП ГНЦ ЛПК и при поддержке Минпромнауки также была разработана, рассматривалась на специализированном семинаре и опубликована в 2000 г. (изд. МГУЛа).