Сии причины болезней суть естественны всякому человеку, но в науке нашей называются неестественными, может быть потому, что люди, водимые страстьми и похотьми, искажают и самый чин естества, как то: гладом и объядением, пьянством и леностью, не трудами рук, но работою ног, то есть неподобною пляскою; дневным сном, полунощными пиршествами, напряжением ума, легким одеянием зимою, зноем полудня, хладом полунощи и душевными возмущениями: гневом и злобою, завистью и честолюбием, роскошью либо скупостью, ревностью или отчаянием и всякими печалями житейскими, в мрачном житии нашего нощи попеременно преходящими. Поднебесные влияния, солнцестояния, изменения луны, испарения на суше и на водах, нападения повальных болезней, времена года и непогоды, заразы, оспа, любострастие - конца не будет, ежели говорить о всех болезнетворных причинах, действующих на бренную плоть нашу. Еще раз и громко повторю: сколь ни трудно, однако же должно врачу, по крайней мере, стремиться к изысканию причины болезни у постели больного; и хотя бы больной, по неведению истинной причины своей болезни, говорил, что занемог с ветру, с глазу, с призору, с порчи, с переполоху, надобно заставить и больного и престоящих искать действительной причины болезни и в теле и вне тела. Но пойдем далее.
Третья должность врача есть познание самой болезни. Как от плодов познается древо, так из существенных припадков познается болезнь.
Каждая болезнь, как некое существо живое, имеет свою особенную породу и вид, говорит о себе в переменах, показывает себя в поприщах, являет силу свою в возмущениях.
Врач чем чаще ее видит, чем продолжительнее с нею беседует, чем внимательнее смотрит на ее мановения, иногда поблажая ее своевольству, а в другую пору укрощая свирепство ее браздами и ранами: тем короче познакомится с сею враждебною гостьею, занимающею дом больного, которая ежели усилится, то выживет из дому самого хозяина.
Чтобы узнать болезнь подробно, нужно врачу допросить больного: когда болезнь его посетила в первый раз; в каких частях тела показала первые ему утеснения; вдруг ли напала как сильный неприятель, или приходила, яко тать в нощи? Где первее показала свое насилие: в крови ли, в пасоке, в чувственных жилах, в орудиях пищеварения, или в оболочках, одевающих тело снаружи и снутри и проч.? Какие с того времени ежедневные происходили перемены, и какие употреблены врачевания, с пользою или со вредом?
Наконец, должно исследовать настоящее положение болезни в больном; искать, где она избрала себе ложе: и для сего нужно врачу пробежать все части тела больного, начиная с головы до ног, а именно: первее всего надобно уловить наружный больного и положение его тела, а потом исследовать действия душевные, зависящие от мозга: состояние ума, тоску, сон; вглядеться в лицо его, глаза, лоб, щеки, рот и нос, на коих часто как на картине печатлеется и даже живописуется образ болезни. Надобно смотреть и осязать язык, как вывеску желудка; спросить о позыве к пище и питию, и к каким именно; внимать звуку голоса и силе ответов; видеть и слышать дыхание груди его и вычислить соразмерность биения сердца и жил с дыханием; примениться к разному звуку кашля грудного, желудочного, простудного, воспалительного; надобно уметь осязать живот, все его внутренности и сопредельные ему части; исследовать состояние рук и ног, их силу и крепость, худобу и полноту, и по оным судить о силах жизненных; обратить внимание на кожу, сухость ее и влажность, теплоту и холод, цвет и сыпи; видеть и исследовать все извержения, кровь, мокроты, желчь и проч. Из всех явлений, коих сотую только долю показал я здесь и кои ты увидишь, услышишь и осяжешь при постеле больного, из всех сих явлений, говорю я, должен ты помощию разума извлечать заключение о вещах сокровенных, коих наружные чувства не постигают; постигает же чувство внутреннее, т. е. разум, просвещенный наукою и опытностью.
Теперь ты испытал болезнь и знаешь больного; но ведай, что и больной тебя испытал и знает, каков ты. Из сего ты заключить можешь, какое нужно терпение, благоразумие и напряжение ума при постели больного, дабы выиграть всю его доверенность и любовь к себе, а сие для врача всего важнее.
Окончив таким образом троякое испытание больного, болезненных причин и самые болезни, нельзя всего сказанного вверить одной своей памяти; и не довольно того, чтоб только записать все, но все должно записать на своих местах, дабы в описании твоем, как на некоем чертеже, одним взглядом по следам опустошений можно было видеть завоевание, сделанное болезнью.
По сему плану, тобою начертанному, ты будешь судить о внутреннем свойстве болезни, о наружном ее виде, о ее ходе, быстроте или медленности, о силе и нападениях ее; узнаешь, какую с ней вести войну, наступательную или оборонительную, т. е. положительно, или отрицательно, или медленно, и, выжидая, действовать должно. А посему будешь либо укреплять слабую сторону больного, либо истреблять его запасы жизненные, кои, попавшись в руки сему неприятелю, могут обратиться на погибель больного. Зная время нападения и ожесточения, будешь в готовности против оных, и медленностью (Medicina expectans) научишься выжидать благоприятного случая решительно сразиться с болезнью.
Кому еще уподоблю больного? Больного можно уподобить кораблю, болезнию, яко волнами моря несомому. Врач есть кормчий; магнитная стрела, обращающаяся к Полярной звезде, есть натура болезни, переменяющаяся от поворотов; ветры суть вид ее; местопребывание корабля - поприще болезни; груз его есть ее тяжесть; мачты - жизненные силы; верви - нервы; якорь - надежда; подводные камни - опасности; парусы - лечение; выздоровление - желанное пристанище; кораблекрушение - смерть; а морская карта - есть сокращенная наука познания и определения болезни, о чем теперь говорю. Во всю жизнь мою волнуюсь в сем житейском море, болезньми воздвизаемом, претерпев многие опасности и кораблекрушения вместе с больными.
Сия наука познания и определения болезней представляет нам четыре натуры болезней острых и восемь продолжительных; итого двенадцать* [Острые натуры суть: воспалительная, простудная, желудочная и нервная. Продолжительные суть: слабая, судорожная, ломотная, цынготная, золотушная, любострастная, затверделая и, общая многим, периодическая], которые все познаются из существенных и постоянных болезненных припадков.
Как магнитная стрелка, всегда обращающаяся к северу, при повороте компасного круга показывает на оном разные страны и тем означает уклонение корабля от северного направления, так и натура болезни изменяется от прехождения оной в другое поприще, при перемене силы ее и вида. Совокупление разных болезненных припадков и сложность самых болезней в больном составляют всю трудность для врача, желающего найти главную натуру болезни, ибо на познании оной единственно основывается щастливое лечение. Из соединения каждой таковой болезненной натуры с припадками случайными и посторонними происходят виды болезней и их наименования, кои все исчисляются в разделении их на классы, порядки, роды и виды (Species). Сих видов бесчисленное множество: знание их украшает врача; а новые, нелепые, многоученые и бесполезные наименования делают его смешным. Лечение же всех их совершается просто по числу двенадцати оных первоначальных свойств болезней, о коих выше говорено и коих основание находится не вне больного, но в нем самом.
Многого труда стоит узнать болезнь в ее натуре и виде, а, познавшись, лечить оную - малого, только следуй мановениям натуры болезненной.
Много труда стоит по науке гиппократовой, как по некоторой кабалистике, вычислить поприще болезни, в котором она находится, и предсказать день ее окончания - немалого.
Многого труда стоит измерить болезнь в ее величине, взвесить в ее тяжести; а назначить ее исход в жизнь, смерть или другую болезнь - малого.
Смерть у больного всегда за плечами, а здравие возвращается в известные только дни. Болезнь местная, занимающая какой-нибудь орган, переходит в другую болезнь.
Не довольно познать и определить болезнь при первом испытании больного: надобно повторять сии испытания ежедневно, дабы видеть ее исхождение из одного, и вхождение в другое поприще и в другую натуру, с которыми и самое лечение переменять должно.
Итак, когда по строгом испытании больного узнал ты все существенные и случайные его припадки и записал оные при постеле его в надлежащем порядке, ибо порядок есть ключ всех вещей; когда из сего троякого порядка явлений болезни, причин и свойств больного, достиг ты до оной значительной четверицы, т. е. нашел натуру болезни, определил форму, назначил поприще и взвесил ее тяжесть; словом, когда ты узнал болезнь во всем ее круге, тогда лечение больного само собою следует, как из трижды четырех следует двенадцать или как из логических посылок следует заключение.
Теперь войдем в показания самого врачевания и взглянем на разные пути лечения, коими благоразумный врач ведет своих больных по различию самых болезней. Мы видим четыре рода болезней: одни излечимы, другие неизлечимы; одни полезны для поддержания общего здравия, другие угрожают здравию и жизни; а потому и самые показания к врачеванию их суть четверообразны, а именно:
1, Совершенное исцеление болезни излечимой.
2. Облегчение болезни неизлечимой и продолжение жизни больного.
Слово о способе учить и учиться медицине
3. Поддержание болезни безвредной, служащей истоком для вредной материи из тела.
4. Предварение угрожающей болезни или сохранение здравия в его целости.
Прежде, нежели приступить к лечению, определи болезнь; тогда ты изберешь одну из сих правильную дорогу, по которой больному идти должно под твоим наблюдательным присмотром.
Узнать и определить болезнь неизлечимую столь же славно для врача, как и болезнь излечимую исцелить.
Обещать исцеление в болезни неизлечимой, есть знак или незнающего, или бесчестного врача.
Вылечить болезнь безвредную, например: раны у стариков, потение ног, давние сыпи, отрезать волосы, в колтуны свившиеся, и тому подобное, есть ускорить смерть больного.
Каждую болезнь излечимую, для своей честя и прибыли, называть опасною и смертельною нечестно и невыгодно, ибо, видя твое незнание, возьмут другого врача.
Взять на свои руки людей здоровых, предохранять их от болезней наследственных или угрожающих, предписывать им надлежащий образ жизни есть честно, и для врача покойно. Ибо легче предохранять от болезней, нежели их лечить. И в сем состоит первая его обязанность.
В лечении болезней, требующих сильного действия на тело посредством лекарств, надобно всегда обращать внимание на являющиеся в больном противопоказания, дабы такое решительное средство не сделало более вреда больному, чем сама болезнь.
Врач при лечении больного должен сообразоваться с его силами и с мановением натуры, которая всегда готовит пути извергнуть переработанную материю в определенный день, что и составляет щастливый перелом болезни.
Чтоб дождаться желанного дня выздоровления, надобно, по слову Гиппократа, не токмо самому врачу делать надлежащее, но и больного, и предстоящих, и все вещи наружные привести в содействие против болезни. Гиппокр. I. Афор. Смысл слов сих есть следующий: нужно, чтоб не только сам врач показал себя деятельным и прочным помощником больному, но потребно также расположить самого больного к попечению о самом себе; внушить предстоящим, чтоб содержали в исправности все нужное для помощи больному, как-то: пищи, питие, услугу и все вещи, его окружающие, то есть: воздух, комнату, постель, белье, одежду; словом: все привести в согласное действие противоборствовать болезни.
И потому врач при постели больного о трех предметах дает наставление, а именно: о внутренних лекарствах, о наружных средствах и о содержании» больного или диэте.
Теперь предложу вам в пример и подражание собственный мой способ прописывать лекарства внутренние и наружные; способ, коему с пользою следуют уже некоторые из моих учеников.
Когда я в своих записках городской практики написал при постели больного историю болезни; когда определил ее натуру, вид, поприще и величину, тогда на том же листочке пишу лекарства, которые следует употребить. Тогда, при светлом и свежем обозрении больного, представляется мне весь будущий ход болезни и весь план лечения так, что под перо мое текут многие и даже, на первый случай, излишние лекарства. Из сих выбираю по большей части слабейшие, а при опасности иногда и самые сильные, но всегда простые и обыкновенные, и из них составляю рецепт вчерне; потом назначаю наружные средства, а в помощь им и диэту. Мне легко видно по написанному, сообразны ли между собой сии троякие предписания, и одна вещь не противна ли другой. Таким образом, сообразивши все, начинаю переписывать черный рецепт с сего листочка набело; тут приходят мне на мысль разные поправки, коими я пользуюсь, выправляя черный рецепт, который и оставляю у себя. Сим способом избегаю я ошибок и поправок в чистом рецепте. Сим способом сохраняю я истории болезней всех моих больных и их лечения. Из сих листочков в течение времени составились целые книги, которые для меня дороже всего. Занемогает ли вновь кто из моих больных? Я по сим листочкам привожу себе на память весь ход прежних его болезней. Что было за десять лет, то вижу как бывшее вчера. Натуру больного и все его особенности (idiosyncrasiae) я вижу и знаю без вторичного его испытания.
Сверх сего заметьте, что больной делается крайне сомнительным к искусству нашему, ежели врач будет долго сидеть над чистым рецептом, станет его перемарывать либо рвать старый и писать новый. Поверьте, что рецепт должно не писать, а переписать готовый, одним разом и четким почерком, а наипаче при опасности больного и при восчувствовании возмущения в своем духе; перечитать оный два раза внимательно, положить на стол, протолковать больному и предстоящим образ употребления предписанного лекарства, и сказать вкус, цвет, запах и действие оного. Тогда больной будет принимать его с восхищением; а сие восхищение, радость и уверенность бывают иногда полезнее самого лекарства. Больной считает часы и минуты, ожидает действия от лекарства и думает более о выздоровлении, нежели о болезни.
Дабы сообразные делать предписания, я кратко и ясно покажу вам здесь весь круг врачевания внутренними лекарствами. Сие полезное учение сохраните навсегда в памяти вашей и ведайте, что диета и наружные средства должны быть сходны с внутренними.
Как все болезни суть либо общие всему телу или одной какой-либо части свойственные, так и лекарства суть либо общие, либо местные.
Общие лекарства действуют на все тело, на все силы, на все органы; местные или особенные действуют на одну какую-нибудь часть тела преимущественно, например, на голову, глаза, нос, железы слюнные, на грудь, на живот, печень, почки, на кожу и пр.
Общие лекарства либо укрепляют, либо ослабляют всю систему тела, либо разводят. Отсюда происходит троякий способ врачевания: положительный, отрицательный и разводящий. В положительном способе два рода лекарств: одни возбуждающие и летучие, кои должно давать больным слабым нервами, понемногу и чаще, например, чрез час по ложке; другие крепительные, не летучие, не постоянные, большей частью горькие, кои должно давать больным истощенным, и выздоравливающим в больших приемах и реже, например, четыре раза в день по две ложки.
Отрицательный, или ослабляющий способ лечения предписывается больным, кои крепкого сложения, полнокровны и имеют болезни, от излишества происходящие. Все врачевание, говорит Гиппократ, есть либо сложение, либо вычитание, т. е. убавление излишнего или прибавление недостающего. Полноте прилично отощание, отощанию наполнение; трудам покой, покою труд. Кто умеет сие делать, тот самый лучший врач.
Разводящий способ лечения употребляется в затвердениях внутренних органов и в болезнях сосудов всасывающих.
Итак, в болезнях общих врач сими тремя способами действует на весь телесный состав. В болезнях же местных употребляет такие лекарства, кои преимущественно действуют на один орган. Например, есть лекарства, усыпляющие или веселящие; они называются головными и действуют на мозг и нервы. Есть лекарства грудные, действующие на легкие; есть лекарства первых путей, кои действуют на желудок и прочие внутренности; есть лекарства вторых путей, действующие на печень, почки, кожу и проч.
Взяв в помощь к сим наружные средства, пищу и питие, сходные с оными по своим силам, врач действует ими, как некоторыми орудиями, и производит в теле внутренние операции или перемены, кои благотворное действие свое распространяют либо на все телесные силы, либо на один какой-нибудь орган особенно, либо совокупно. Сим образом, следуя мановению природы, повелевающей и врачующей, врач, раб природы и слуга больного, делается, наконец, повелителем болезни.
Но возвратимся ко второму предмету, то есть, к наружным средствам, кои потребно истолковать и больному и предстоящим. Например, пустить кровь: откуда, сколько, когда и для чего? Поставить горчичники, хреновники, шпанские мухи: где, каким образом и до какого действия? Трения, бани, ванны простые или лекарственные, обмовения лица, рук, ног, всего тела водою, уксусом, вином простым или виноградным: долго ли, с какими предосторожностями против простуды и чьими руками делать?
Для больших и малых операций обе руки должны быть правыми (ambidexter) * [Сей навык приобретается упражнением левой руки в приготовлении мышиц]; они будут верны, ежели голова всегда трезва и желудок будет тощ.
Третий предмет для объяснения больному есть диэта, то есть: избранная пища, полезное питие, чистый воздух, движение или покой с умеренностью, сон или бдение в свое время; чистота постели, жесткость ее или мягкость, сено, солома, грива, перья или пух; простыни, одеяла, подушки, их перемена и проч. Все должно быть сообразно с внутренними лекарствами и наружными средствами. В сих вещах должно иногда поблажать больному, помня учение гиппократово, что пища и питие не так здоровые, но приятные, полезнее больному, нежели здоровые, но противные. Надобно позволить больному все его привычки, ежели они не вредны, обмовения, чищенье рта, чесание головы, холодную воду, чай, кофе и проч., ибо привычка есть вторая натура, а натуры переменить не должно.
Главнейшее же наставление состоит в удалении больного от забот домашних и печалей житейских, кои сами по себе суть болезни. Зная взаимные друг на друга действия души и тела, долгом почитаю заметить, что есть и душевные лекарства, которые врачуют тело. Они почерпаются из науки мудрости, чаще из психологии. Сим искусством печального утешишь, сердитого умягчишь, нетерпеливого успокоишь, бешеного остановишь, дерзкого испугаешь, робкого сделаешь смелым, скрытного откровенным, отчаянного благонадежным. Сим искусством сообщается больным та твердость духа, которая побеждает телесные боли, тоску, метание и которая самые болезни, например нервические, иногда покоряет воле больного.
Так быв вся всем - ты достигнешь, может быть, и до той премудрости, что не будешь здравия полагать в одних только аптекарских стклянках. Твоя аптека будет вся природа на службу тебе и твоим больным.
Теперь ты совершил все обязанности свои у постели больного, т. е. все расспросил и узнал болезнь, узнал натуру болезни и больного, предписал лекарство и содержание больному; теперь ты с желанием выздоровления вежливо прощаешься с ним и с предстоящими. Но будь еще готов отвечать на самые трудные вопросы, с коими тебя ожидают родные его в другой комнате, на вопросы: о исходе болезни, о близкой опасности, или о предстоящей смерти.
Сие предведение о болезни полезно для врача, нужно для больного, а для домашних, необходимо.
Оно полезно врачу для удовлетворения собственному своему благородному любопытству, дабы он чрез исчисление дней болезни и чрез сравнение настоящих явлений с прошедшими ежедневно поучался, как и когда предугадывать будущие перемены, и предузнавать исход болезни в здравие, в смерть, или в другую болезнь. Ежедневно упражняяся в сем предведении, он будет сам себя судить, справедливо ли он понял болезнь, довольно ли сильно действовал против оной, надлежащим ли путем, и правильно ли его вычисление?
Сие предведение о исходе болезни нужно для больного, дабы врач мог либо успокоить напрасно мятущийся дух его, либо хитро поколебать безвременное его спокойствие, и уменьшить, но не совсем отнять ложную надежду на действие натуры и содействие искусства; дабы ввести больного в самого себя, заставить подумать о спасении души своей, об устроении родных и домашних, чтоб печная память его не осталась семенем вечного раздора и тяжб для наследников, а для врача вечным упреком в невежестве.
Сие предведение и предсказание необходимо для родных и домашних; дабы, при надежде на врача, они напрасно не сокрушались и не пугали больного слезящимися очами и помраченными лицами; дабы при предстоящей опасности исподволь готовились покориться власти Божией, и думали о будущем своем жребии. Таковое предсказание заставляет родных делать врачебные советы; спасать врача от семейственных упреков и украшает его достойным именем врача прозорливого, но не пророка, хотя он и прорекает будущее.
Во врачебном искусстве нет ничего труднее сей науки предведения, а самое предсказание требует такой тонкости, осторожности, благоразумия и мудрости, каковых я словами изобразить не могу. Молчать при опасности - не должно; объявить - страшно для родных, а для врача опасно.
Кто хочет успеть в сей науке предведения, коей нет труднее, полезнее и славнее для врача, тот имеет для сего два средства: первое, изучение семиотики или науки о знаках, о днях хороших и дурных, о числе клиническом, о переломах и проч. * [Таковые таблицы, украшающие нашу аудиторию, сделанные мною по руководству сл. Грунера, заключают в себе все припадки и знаки, каковые только могли быть замечены в больных от начала медицины гиппократовой до наших времен]. Второе есть ежедневное наблюдение перемен при постели больного. Сие простое замечание без всякой науки соделало священнослужителей, матерей, нянек, сиделок и сторожей больничных провещателями жизни и смерти. Умный врач, т. е. всегда чувствующий малость своих познаний и опытов, никогда замечаний их не презрит, но паче воспользуется ими. Один только Гиппократ соединил в себе сию науку и опытность относительно предсказаний.
Зная, сколь труден и скользок путь к сему искусству, я советую вам, любезные юноши, сперва слегка заниматься предведением; предвидеть советую, а гласно предсказывать запрещаю.
И выше говорено было, и здесь в своем месте надобно повторить, что вовсе невозможно одной памяти вверять хода болезни, в разных ее поприщах и днях, лечения оной и предведения об ее исходе.
Надобно написать все, написать в порядке, писать ежедневно, и ежедневно поверять ход болезни с лечением, а лечение с предведением. Сие-то и составляет историю болезни или клиническую записку каждого больного.
Не нахожу достаточных слов, не нахожу довольного красноречия к выражению всей пользы, происходящей от сего легкого и ежедневного при постели больных упражнения, в коем одном состоит все щастие врача и все его преуспеяние во врачебном искусстве. По клинической записке, без всякого труда, увидишь правильность твоего лечения. По ней, как по показателю, видишь равновесие между лечением и болезнью, между силою лекарства и силами больного. Чего было много вчера, того убавишь сегодня; чего мало, того прибавишь без всякого опасения и вреда. По ней число клиническое, то есть день болезни, не будет подлежать никакому сомнению. По ней будешь ожидать дня перелома и дней выздоровления, либо опасности.
В сей клинической книге найдешь сегодня все то, что было с больным вчера; в сем архиве будешь читать как случившееся вчера, то, что было с больным за неделю, за месяц, за год и за десять лет. Как в зеркале увидишь все прошедшие болезни, все причины оных, всю натуру больного, все его особенности; все, что он любит и чего отвращается; все, что было ему полезно, и что вредно.
К сим занятиям я должен заблаговременно приучать вас, любезные юноши, чтоб вы соделались учениками Гиппократа. Что принесло несказанную пользу мне, то принесет таковую же и вам. Не в хвалу себе (от коей, кроме вреда, пользы нет), но для подражания вашего, я не обинуяся скажу вам, что кроме больничных клинических книг, писанных моими учениками, имею истории болезней всех моих больных. Все написаны моею рукою, писаны не дома, но при самых постелях больных. Число одних фамилий простирается за тысячу. В одной фамилия бывает много больных, и один больной бывает много раз болен. Сей архив расположен азбучным порядком; для каждой буквы назначена особенная книга, в которой в одну минуту можно найти описание болезней каждого и все рецепты. Сие сокровище для меня дороже всей моей библиотеки. Печатанные книги везде можно найти, а историй болезней нигде. В 1812 году все книги, составлявшие мое богатство и ученую роскошь, оставались здесь на расхищение неприятелю; но сей архив везде был со мною; ибо от больных приобретаются книги и целые библиотеки; от больных богаты врачи; на пользу больных должны они взаимно посвящать все избытки и труды свои.
Рассмотрим же вкратце, как должно писать истории болезней, дабы от оных иметь всю пользу для себя и для больных и дабы заслужить похвалу от просвещенных и опытных врачей; ибо таковыми описаниями молодой врач на врачебных советах выигрывает доверенность старых врачей, заслуживает их похвалу в присутствии самого больного и тем утверждает славу свою прочным образом в обществе. Таковые описания отправляет он с больными, отъезжающими для лечения в российские столицы и в чужие края.
Истории болезней должно писать точно таким порядком, каковой я изложил в испытании больного, в определении болезни и в способе лечения. Вначале описывается самый больной. Его возраст, сложение, соразмерность частей, образ жизни, состояние, наследственные болезни, болезни прошедшие и пр. составляют предрасположение к болезни, первый vi внутренний предмет больного.
Второй и наружный предмет есть изыскание причин, воздействовавших на тело и на душу больного. Сии причины сказывает либо сам больной, например, о простуде, о бане, либо врач изведывает оные, вопрошая больного, например, о пище, питье, жилище, трудах, либо врач вопрошает сам себя о воздушных переменах, о свирепствующих повальных и заразительных болезнях; потому что больной часто не имеет о них никакого понятия.
Третий предмет, происшедший из соединения двух первых, есть самая болезнь, изыскание перемен и припадков ее от начала до конца, и исследование настоящего состояния больного, с головы до ног. Сии три предмета извлекаются из испытания или экзамена больного.
Четвертый предмет во врачебной истории есть определение болезни по ее натуре, виду, поприщу и величине и основывается на сем же испытании больного.
Из сих четырех происходит пятый предмет, то есть лечение больного. Он состоит в трех предписаниях: в назначении пищи и пития, внутренних лекарств и наружных средств. Все сии предписания должны стремиться к одной цели. В сомнительных случаях, в коих перевес противоречащих показаний и лекарств неясен, в истории болезней позволяется излагать причины, по коим именно сие, а не другое лекарство предписано; позволяется приводить свидетельства и примеры из практических писателей, в особенности из Гиппократа.
Шестой и последний предмет в истории болезни есть предведение исхода болезни. Оно основывается на выше сказанных пяти предметах, т. е. на познании больного, на изыскании причин, на ходе болезни, на определении натуры и формы оной и на успешном, либо безуспешном ее лечении.
Исход болезни есть троякий: в жизнь, в смерть и в другую болезнь. Предведение о каждом исходе имеет три постепенности, т. е. бывает сомнительное, вероятное, верное. И предсказание есть тройственное: надежда, опасность, отчаяние. Хотя сии ученые тонкости вовсе не удовлетворяют вопросам родных, которые хотят знать наверное, но для врача служат постоянным преуспеянием в глубокой науке верного предсказания.
Определивши существо и пользу клинических книг или историй болезней, наконец, следует назначить пределы, из коих врач выступать не должен.
История болезни должна иметь достоинство точного повествования о случившемся происшествии, следственно должна быть справедлива. В ней те только явления надлежит описывать, кои в самой вещи в известное время были; а небывалых выдумывать не должно для оправдания своего лечения, либо для утверждения какого-нибудь умозрения или системы.
Историю болезни должно описывать рачительно, т. е. главные и важные явления ставить впереди, на коих основывается весь план лечения; но и прочих припадков не опускать, подобно живописцу, малейшие черты и тени изображающему в лице человека, ибо таковым описанием выражается натура болезни и печатлеется физиономия или вид оной.
В истории болезни должно бы избегать многословия, то есть излишней подробности; но со временем оно само собою пройдет, когда врач навыкнет существенные припадки отличать от посторонних. Один только Гиппократ писал коротко, и каждый припадок имеет у него свою силу в предсказании и лечении.
Как лечить должно просто, так и историю болезни писать просто. Простота есть печать истины. Ни новыми лекарствами, ни новыми теориями, ни новыми болезней и лекарств наименованиями не должно срамить себя пред старыми врачами, которые больного и болезнь и самого врача видят насквозь, и которые не красноречием и высокопарностью, но избранными и простыми средствами врачевать приобыкли.
Слушаясь совета опытных врачей, сам преуспеваешь в опытности и распространяешь пределы твоих познаний.
Быв некогда сам молод и неопытен, я всегда любил добрые советы старых врачей, люблю их и поныне и всегда готов ими пользоваться. Я торжественно и с благодарностью признаю, что благовременные советы таковых врачей были для меня первою и лучшею школою в Москве, и несравненно полезнее всех практических книг. За добрые советы и мудрые наставления в Бозе почивающим врачам Фрезу, Зыбелину, Керестурию, Скиадану, Политковскому, Миндереру я приношу здесь достодолжный благодарения фимиам. Они жили для пользы больных и для назидания врачей. И память их во благословении еще и поныне как у московских жителей, так и у врачей. Поучая вас, любезные юноши, я плачу долг им и даю взаймы вам, дабы вы сие поучение в чистоте предали врачебному потомству.
Движим будучи искренним желанием, чтоб Клинический институт принес вам всю возможную пользу, я соединил в слове сем нужнейшие для вас наставления. Убеждать ли мне вас, любезные юноши, к внимательному чтению сего поучения, немалого труда мне стоившего? Увещевать ли мне вас к прилежному и ежедневному посещению сего института, для вас устроенного, к наблюдательному рассматриванию больных и к чтению клинических книг? Ревнуя о прочной пользе вашей, я должен внушить вам, любезные юноши, что слово сие есть плод долговременной опытности; что в нем изложен путь к практическим познаниям; что вы, читая оное, в полноте воспользуетесь Клиническим институтом, для коего оно и писано. Я учился почти во всех клинических институтах Европы; служил в морских и сухопутных госпиталях, во время мира и войны; и до сих пор непрестанно занимаюсь в Москве городскою, а в университете больничного практикою. Сведения, из, долговременного служения моего человечеству и из службы государю почерпнутые, посвящаю вам в сем поучении и на словах, а при постелях больных в Клиническом институте на самом деле. Итак, поучаяся здесь, любезные юноши, словом и делом, устрояйте щастие ваше и щастие больных ваших. Тако восполните радостию и веселием сердца наставников ваших, ищущих единственно пользы вашей и блага общего.
О, естьлиб вы, любезные юноши, восчувствовали достоинство и цену сих знаменитых мужей, украшающих Московский университет; вы бы за грех и великую потерю поставили себе пропускать их уроки, кои драгоценнее злата! О естьлиб вы восчувствовали всю цену сих учебных заведений, кои устроили вам незабвенные начальники наши, вы и в бедности считали бы себя щастливее всех богатых наследников; ибо ваше достояние неотъемлемо. Ни тля, ни тат, ни огнь, ни враг к нему не прикоснутся.
Воззрите на врачебный институт, ваше жилище; воззрите на великолепный анатомический театр и богатейший кабинет, одушевляемый лекциями славнейшего в Европе анатомика; воззрите на сию учебную больницу, всеми потребностями преизобилующую . Не упоминаю уже о прежних: о медицинской библиотеке, о собрании хирургических и акушерских инструментов; также о пособиях, находящихся при физико-математическом отделении, как-то: о ботаническом саде, о музее натуральной истории, о физическом кабинете, о химической лаборатории и проч. Уверяю вас, как самовидец, что наше врачебное благоустройство не уступит в совершенстве ни одному блистательному медицинскому заведению е Европе. Сколь же обильных плодов вправе ожидать от вас любезное Отечество наше?
Теперь все дело состоит в вас, любезные юноши, а не в учителях и не в учебных пособиях. Вам остается преуспевать в подвигах добродетели, в строгом воспитании самих себя и в постоянном стремлении духа к совершенству до конца жизни вашей.
Тако шествуя от силы в силу, вы исполните закон Гиппократа и врачебную его присягу.
О ПОЛЬЗЕ ВРАЧЕБНОЙ ПРОПЕДЕВТИКИ, ТО ЕСТЬ МЕДИЦИНСКОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ, МЕТОДОЛОГИИ И БИБЛИОГРАФИИ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Преподавая в императорском Московском университете клиническую медицину, принял я за правило, ежегодно, перед начатием самого клинического учения, сообщать слушателям своим кратчайшим образом врачебную пропедевтику, то есть: энциклопедию медицинских наук, учебную их методологию и медицинскую библиографию, дабы показать учащимся путь, по которому они должны шествовать на академическом поприще своем и открыть им верный способ не только приобресть основательное знание обширнейшей медицинской науки в течение кратковременного курса учения, но и непрерывно совершенствовать себя в оной по выходе из университета, и по получении медицинских степеней продолжать свое учение во всю жизнь и непрестанно шествовать наравне с успехами науки.
Так и в нынешнем академическом году изложил я слушателям своим вкратце сии науки на семи моих предварительных лекциях; и радовался, видя, с каким удовольствием студенты разглядывали и записывали показываемые им мною книги, писанные по сим предметам в Германии и Франции. Лишь только я окончил оные, как, развернув октябрьскую книжку вестника естественных наук и медицины, нашел в ней критику на преподавание сих наук в Дерптском университете, содержащую противные истине суждения о самых сих науках. И потому в предостережение, чтобы остроты и парадоксы, выраженные в сей критике довольно красноречивым слогом, не распространили в читателях сего, во многих отношениях полезного журнала, ложных понятий и не подавили в молодых и неопытных еще моих слушателях тех семян, которые я старался посеять и развить в сердцах их, почел я обязанностью вместо всякого возражения, дать им еще осьмую лекцию о пользе вышеозначенных наук, которую здесь и сообщаю.
МЕДИЦИНСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
Медицинская энциклопедия, доставляя познание главных оснований всей медицины, показывает нам в виде общего обозрения предмет, пределы, сущность, важность, связь и взаимное соотношение многоразличных обширных наук, соединение коих в одно целое составляет медицинскую науку и врачебное искусство.
Польза учащихся требует, чтоб, прежде преподавания им самой науки, доставлено им было в общем обозрении ясное о ней понятие, показано им было ее содержание и вся ее объятность. Неоспоримая и неподверженная сомнению истина, что таковой обзор целой науки приносит великую пользу начинающим учиться медицине. Он соделывает их способными легко понимать и впечатлевать в памяти преподаваемые профессорами лекции о каждой частной науке; он весьма облегчает им изучение отдельных ее частей; открывает им логическую их между собою связь и взаимное их отношение; показывает им, как они разные науки, служа взаимно одна другой и средством и целью, подобно разным членам органических тел, образуют из себя единство целой науки; удостоверяет их в относительной важности и полезности каждой части, составляющей медицину; ознакомливает их заблаговременно с главными предметами врачебного учения, со всеми достопримечательностями и трудностями поприща, которое им непременно пройти должно; с многоразличностью и обширностью сведений, которые им иметь нужно и тем самым возжигает в душах их твердую решимость напрягать все свои силы к приобретению требуемого от них познания; руководствует и подкрепляет их на сем трудном и великом подвиге.
Медицинская энциклопедия полезна не только для начинающих учиться медицине, но и для окончивших курс медицинского учения, ибо доставляет им верное средство, приступая к выдержанию экзамена для получения медицинских степеней, предварительно самим испытать себя; познали ли они и присвоили ли себе весь круг преподанною им учения, успели ли надлежащим образом во всех частях оного, и буде найдут себя в которой-нибудь части слабыми, то еще вовремя усилить себя снисканием в ней нужного познания.
Она полезна даже и получившим уже медицинские степени по выходе их из университета; ибо, возобновляя беспрестанно в памяти их благотворные основания приобретенного ими знания, представляя уму их всегда свежее обозрение новейшего состояния медицинских наук и внушая им сим способом всю обширность и важность требуемых от истинного врача сведений, поддерживает в них благородное рвение неослабно стремиться к усовершенствованию себя и к расширению круга своих познаний ежегодным приобретением новых сведений и новых книг; способствует им обращать и сводить их в общие понятия в голове своей, собирать их в одну точку зрения; и чрез то доставляет им удобность, где бы они не находились, какими бы делами и заботами обременены ни были, руководствоваться ими во всех случаях многотрудного своего звания, и направлять все свои медицинские познания .к главной оных цели - к медицинской практике, то есть к верному и удачному врачеванию болезней, которое составляет венец всех медицинских познаний. Единственно к достижению сей великий цели должен стремиться каждый врач; к ней должны обращаться все его упражнения; в нее одну, как бы в светлый фокус, должны сосредоточиваться все его знания. Без сей цели, все его познания, сколь бы велики и многоразличны ни были, не принесут ему ни малейшей пользы и останутся навсегда одним лишь бременем, утомляющим память.
Само по себе разумеется, что основательное знание медицины приобретается не из медицинской энциклопедии, да и не в школах. В школах преподаются только главные начала каждой науки. Но положительное знание врачебного искусства приобретается по окончании академического учения единственно чрез непрерывное упражнение себя в изучении входящих в круг оного наук, чрез деятельное приспособление снисканных в университете сведений к врачеванию больных и чрез беспрестанное исследование натуры и места болезней.
Медицина, так как и все прочие главные отделения человеческих познаний, состоит из многих разных отраслей или отдельных наук. Все сии отдельные науки, несмотря на свое разнообразие, одна на другой основываются, одна за другою следуют, одна другую поддерживают и одна другой способствуют и таковою совокупностью своею составляют целое единство медицинской науки и врачебного искусства; все они имеют между собою логическую, то есть непременную связь, все находятся к целой медицинской науке точно в таком же отношении, как отдельные члены животного к целому телу, из которого взяты, и как в теле животного благородные органы, находящиеся в трех главных полостях тела, необходимее для жизни, чем наружные конечности членов, так точно и в медицинских отдельных науках одно необходимее и важнее других. Невзирая на таковую неразрывную между ними последовательность, связь и соотношение, сами они имеют общим для себя основанием другое, особенное отделение сведений, именно: наук приуготовительных и вспомогательных, которые необходимы для уразумения самого медицинского учения, ибо без предварительного познания их нельзя научиться медицине.
Из сказанного очевидно, что основательное изучение медицины нелегко, но сопряжено со многими значительными затруднениями и препятствиями. И потому, чтобы успешно приобрести познание медицины во время прохождения университетского курса учения, и чтобы получить действительную пользу от слушания лекций медицинских профессоров, учащиеся непременно должны, еще прежде начатия медицинских наук, хорошо ознакомиться с единственным способом учения, помощью коего только могут они наверно и в возможно короткое время достигнуть желаемой ими цели.
Медицинская методология - близнец энциклопедии - научает нас сему способу с успехом учиться медицине. Предлагаемый ею способ заключается в двух главных учениях: в показании лучшего порядка, в каком должно изучать отдельные науки, составляющие медицину, и в наставлении, как с наибольшею пользою учиться медицине в университетах.
Относительно к порядку изучения врачебных наук, медицинская методология начертывает учащимся самый верный, основанный на естественной постепенности, план к расположению всего курса их учения на известное число лет таким образом, чтобы они ежегодно, по мере снискиваемых ими сведений, постепенно переходили от одной медицинской науки к другой и, наблюдая такую очередь, к концу назначаемого учебным планом срока, приобретали потребное врачу познание всей медицины и всего врачебного искусства.
Таковой план учения извлечен ею непосредственно из существенных свойств человеческого духа, а именно: из способности ума нашего постепенно развивать, соединять, соображать и приводить в порядок понятия, превращать их сим образом в ясные познания, впечатлевать и удерживать их в памяти; из удобности, с какою ум наш выводит из познанных истин новые умозрительные заключения и постигает трудное чрез предварительное постижение менее трудного; а потому самому план сей надежен и легок. Следуя оному учащиеся, начиная от низших приуготовительных и вспомогательных познаний, восходят постепенно к более трудным основным медицинским наукам и по изучении оных достигают, наконец, самых высших и труднейших медицинских наук, то есть практических. Чрез такое расположение учения своего, шествуя с несомненным успехом, от легкого к труднейшему, от известного к неизвестному, не делая никаких ненатуральных скачков и не встречая никаких несообразностей, приучают они постепенно ум свой к принятию, развитию, соображению и надлежащему распределению необъятного множества совершенно для него новых понятий и сведений; утверждают и удерживают их в памяти; и образуют в голове своей из разнородной массы приобретенных ими познаний необходимее для них стройное и ясное единство целой врачебной науки.
Порядок есть ключ ко всем вещам - ordo est clavis omnium reram, а беспорядок неминуемо ведет к расстройству и нас самих и всего нас окружающего. И потому нарушение надлежащей постепенности и точности порядка в слушании медицинских лекций естественным образом влечет за собою весьма вредные последствия для большей части учащихся. Без соблюдения правильной методы учения почти нельзя хорошо научиться медицине. Без методического плана юноши, имеющие обыкновенные способности, а таковых находится немалое число, при всевозможном прилежании и рвении, едва ли приобретут соответствующие усилиям своим успехи, едва ли получат от такового беспорядочного учения истинную пользу; но весьма вероятно, что невозвратно потеряют употребленное на оное время.
Многократно изведано, что таковые молодые люди, посвящающие себя медицинскому званию, вступая студентами в медицинский факультет, обыкновенно желают научиться вдруг всей медицине, алкают, как можно скорее, постигнуть и исчерпать все тайны ее практики, жаждут одним разом испить все ее учения. Чтобы удовлетворить таковому своему, хотя извинительному, но вовсе несовместному рвению, устремляются они, если будут предоставлены собственному своему произволу и не встретят благодетельной руки, которая бы их остановила, без всякого разбора на столько медицинских лекций, сколько их читается профессорами во все недельные дни. Они слушают преподаваемое им учение со всевозможным вниманием, с напряжением всех своих умственных способностей и не понимают того, что говорят им профессоры, ибо беспрестанно слышат незнакомые им выражения и ссылки на науки, которых они еще не знают, и на всяком шагу встречают новые затруднения. Они удвояют свое прилежание, но тщетно стараются усвоить себе слушаемое ими в одно время учение десяти и более различных наук: вместо точных, стройных и ясных познаний, наполняют они лишь голову свою беспорядочным сбродом разнородных, несвязных и темных понятий, которых, несмотря ни на какое старание, не могут ни обозреть, ни привесть в порядок. Между тем проходит год, два, а иногда и три, и они не только не соделывают никаких успехов в учении, но час от часу более затмевают ум свой и, вместо знания медицины, приобретают горестное убеждение, что попусту потеряли драгоценное время. Чем же сие оканчивается? Немногие из них решаются начать медицинское учение свое снова, по правилам методологии; сии впоследствии соделываются хорошими докторами. Многие, ослепляемые самонадеянностью, продолжают слушать как ни попало лекции и по окончании беспорядочного учения своего остаются на всю жизнь недоучками и худыми врачами; а остальные совершенно теряют прежнюю свою охоту к медицине, вперяют в себя мысль, будто они несродны к изучению оной, и сходят с поприща, на котором, может быть, при правильнейшем образе учения, предопределено им было снискать славу, или, по меньшей мере, соделаться полезными членами общества. Напротив того, студенты, проходящие медицинское учение сообразно начертываемому методологиею плану, почти всегда весьма легко понимают слушаемые ими лекции; легко переходят от одной науки к другой; легко впечатлевают и удерживают их в своей памяти; ежегодно приобретают новые прочные познания; являются по окончании курса своего учения на экзамен украшенные всеми требуемыми от истинного врача сведениями и качествами; и приносят, по выходе из университета честь месту, их образовавшему, и учителям, их обучавшим.
Для людей взрослых, прошедших уже приуготовительные науки, образовавших свой ум и приобретших практический навык классифицировать и размещать в нем стройным образом снискиваемые познания, каковые иногда вступают в университет из духовных академий; также для юношей, облагодетельствованных особенным образом природою и получивших от нее себе в редкий удел необыкновенно пылкий и вместе основательный ум, чрезвычайную понятливость, быстрое соображение, острую память и непреодолимо сильную волю, словом, для юношей, одаренных гением, не нужна методология: они преодолевают все затруднения, уничтожают все препятствия. Но много ли таковых вступает в университет?
Методический план учения нигде столько не нужен, как в Московском университете; нигде не встречается более затруднений расположить логически ход учения и распределить учащихся на классы, сообразно с целью, как у нас. В иностранных университетах преподавание всякой науки оканчивается в шесть месяцев, у нас в год; а некоторые профессоры употребляют на сие целые два года. У нас изучение медицины раздроблено на осмнадцать особых предметов или отдельных частей, преподавание коих поручено девятнадцати профессорам и адъюнктам; и ход медицинского учения для студентов, находящихся на казенном иждивении, разделен на четыре годичных курса. Там еще большее число предметов составляет медицину, но ход всего ее учения распределен на восемь полугодичных курсов. У нас казеннокоштный медицинский студент должен в течение четырех лет прослушать и затвердить лекции девятнадцати учителей, разделенные на четыре академических курса; и в продолжение сих четырех курсов должен, на основании постановлений для казеннокоштных студентов, непременно изучить весь курс медицинских наук и приготовить себя к надлежащему выдержанию экзамена на лекарскую степень; а там, в те же четыре года, прослушивает он круг медицинских преподаваний, но только не в четыре годовых, а в восемь полугодовых курсов. В иностранных университетах студенты имеют в продолжение медицинского учения, разделенного на восемь курсов, достаточное время и всю желаемую удобность изучать каждую отдельную науку и, для большого усовершенствования своих знаний, прослушивать важнейшие из них два или три раза, без всякого в учении препятствия; у нас студенты в течение четырехлетнего учения, разделенного только на четыре курса, повторять слушание лекций об одной и той же науке не имеют возможности, ибо, за троекратным только в неделю чтением каждого профессора, преподавание каждой науки занимает целый год времени и, по большому числу преподавателей, лекции нескольких профессоров сходятся в один час. Однако ж, несмотря на то, студентам нужно слушать некоторые лекции по нескольку раз, например, - анатомию два или три раза, потому что она трудна сама по себе и что совершенное познание оной, по нынешнему состоянию медицины, необходимо для каждого врача, и потому что студенты бывают два раза в течение четырехлетнего учения своего из оной экзаменованы; также практические лекции врачебного искусства должны они слушать два раза, потому что иначе не приобретут они способности познавать и лечить болезни. Вследствие такого введенного в Московском университете порядка учения, студенты находились в необходимости, для искупления времени на приобретение познания во всех требуемых от них на экзамене предметах, слушать в каждый академический курс лекции восьми или по меньшей мере шести профессоров и обременять голову свою в одно и то же время и приуготовительными, и низшими, и высшими медицинскими науками. Во Франции допускаются на медицинские лекции одни только окончившие курс словесных и физико-математических приуготовительных наук, и по экзамену в оных получившие звание бакалавров; а у нас, по уничтожении университетской гимназии, доставлявшей для всех факультетов самым лучшим образом приуготовленных к слушанию профессорских лекций студентов, поступают весьма часто в медицинский факультет толь слабо заготовленные юноши, подающие, однако ж, добрую надежду, что мы в первый год принуждены бываем записывать их, сверх лекций приуготовительных естественных наук, в класс латинского языка.
При таковых обстоятельствах у нас весьма трудно правильно расположить ход медицинского учения для казенных студентов, и посему-то деканы, иногда поневоле, принуждены бывали записывать студентов на лекции против правил методологии. Для отвращения сего существенного недостатка, сопряженного с принятым в университете сроком учения и образом чтения лекций, ныне определено располагать впредь для казеннокоштных студентов в Московском университете четырехлетнее преподавание медицины следующим порядком:
A. В первогодний курс: 1) латинский язык, 2) первые три части анатомии, 3) начальные основания математики, 4) физику, 5) натуральную историю и 6) химию.
B. Во второгодний курс: 1) анатомию частную,
2) практическое упражнение в рассечении трупов,
3) физиологию, 4) фармакологию и фармацию, 5) сочинение рецептов, 6) науку о хирургических повязках и 7) сравнительную анатомию и физиологию домашних животных.
C. В третьегодний курс: 1) повторение анатомии, 2) продолжение практических упражнений в рассечении трупов, 3) общую патологию, терапию и гигиену, 4) частную патологию, терапию и клинику с анатомико-патологическими демонстрациями, 5) учение о хирургических операциях, 6) хирургию и хирургическую клинику, 7) науку о глазных болезнях и 8) ветеринарную науку.
D. В четверогодний курс; 1) повторение частной патологии, частной терапии и клиники с анато-микопатологическими демонстрациями, 2) повторение хирургии и хирургической клиники, 3) делание операций над трупами, 4) акушерство с детскими болезнями, 5) учение о женских болезнях, 6) судебную медицину и медицинскую полицию и 7) историю медицины.
Чрез введение сего постепенного порядка в преподавании медицинских лекций, устранится большая часть существовавших доселе неудобств. Но, несмотря на то, студентам потребно будет прилагать всевозможное внимание и величайшее прилежание, чтобы изучить надлежащим образом и удержать в памяти, до лекарского экзамена, те медицинские науки, которых преподавание они однократно только будут слушать. Впрочем, из энциклопедии узнают они, каких сведений недостает им к начатию нового курса и чего не успели они изучить в течение настоящего, а методология поможет им в вакационное время и в прочие продолжительные праздники приготовиться надлежащим образом к будущему курсу, и пополнить пропуски, сделанные ими в прошедшем году. Scipio dicere solebat nunguam se minus otiosum esse, guam guum otiosus; nee minus solum, guam cum solus esset. Ci cero III. offic. Cap. I.
ОТНОСИТЕЛЬНО НАСТАВЛЕНИЯ,
КАК УЧИТЬСЯ МЕДИЦИНЕ В УНИВЕРСИТЕТАХ
Медицинская методология преподает учащимся дознанные опытностью правила, как извлекать величайшую пользу из слушания профессорских лекций и. в возможно короткое время приобретать потребное сведение в изучаемых ими науках. Она внушает им благоговейное внимание к лекциям профессоров, ибо доказывает им, что изустное преподавание научает всякой науке гораздо лучше и легче, чем чтение книг vox viva docet, и что для изучения медицины оно безусловным образом необходимо. Многим наукам можно научиться, сидя в своей комнате, чрез долговременное собственное упражнение без учителя; но медицине, и в особенности высшей ее степени: врачебному искусству, никак и никогда. Для снискания знания врачебного искусства непременно должно иметь живого, опытного учителя: должно чрез него введену быть в святилище медицины; должно внять из уст его практические наставления; должно осязательным образом, при постелях больных, принять непосредственно из благодетельных, возвращающих, здравие рук его, дар целения болезней. Врачей-самоучек нет и быть не может.
Наконец, медицинская методология возбуждает в сердце учащихся твердую решимость и благородное рвение провести назначенные для медицинского их образования и слишком скоропролетающие четыре года в непрерывном учении с неослабным прилежанием; воспользоваться в полной мере отличнейшими по медицинской части учебными пособиями, коими столь обильно снабжен Московский университет, и приобрести, в продолжение академического своего курса, требуемое от них основательное познание в преподаваемых науках. Она, подобно благотворному светилу дня, освещает ярким светом путь учащихся и, подобно мореходному компасу, служит им при прохождении оного верным проводником к достижению желаемой цели.
МЕДИЦИНСКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
Медицинская библиография, в пространном значении слова, сообщает сведение о книгах, изданных в разных государствах о медицине и о всех относящихся к ней предметах. Таковая библиография, нужная собственно для одних только профессоров и ученых, занимающихся медицинскими сочинениями, не преподается в университетах, ибо признано за бесполезное обременять память учащихся великим множеством заглавий существующих медицинских книг и именами всех авторов, писавших о медицине, коих сочинений, весьма вероятно, никогда не случится им не только читать, но даже и видеть. В университетах преподается учащимся медицинская библиография в ограниченном значении слова, то есть избранное познание немногих только важнейших, лучших и необходимейших сочинений, изданных в новейшие времена, по всякой отдельной науке врачебного искусства.
Сия избранная библиография весьма необширна. Профессор удобно может преподавать ее вместе с медицинскою энциклопедией и, по прочтении обозрения каждой медицинской науки, тотчас сообщать учащимся заглавия лучших книг, о ней написанных, или, что еще полезнее, тогда же показывать им и самые сии книги.
Таковая библиография весьма полезна учащимся, ибо доставляет им возможность еще во время академического курса своего положить, мало-помалу, основание к составлению для себя избранной медицинской библиотечки, чрез повременную и сообразную денежным своим обстоятельствам покупку сих книг. Содержащееся в сих лучших книгах писанное учение величайших учителей послужит им пояснением и дополнением слушаемого ими изустного учения их профессоров; поможет им, изучая и сравнивая одно с другим, не только проводить в университете с истинною пользою остающееся им от лекций время, но и по выходе из оного, в ново-выдаваемых медицинских энциклопедиях, методологиях и библиографиях, находить по каждой части новые книги и почерпать из них новые сведения. Наука не стоит на одном месте; она, подобно великой реке, беспрестанно течет вперед и ничем остановлена быть не может.
Посему-то энциклопедия, методология и библиография медицинских наук предшествуют изучению медицины в университетах; руководствуют студентов на академическом поприще; сопровождают врачей по окончании курса, в прохождении различных должностей их звания, и уравнивают сведения их с повременным усовершенствованием медицины везде, где бы они не находились, где бы не служили, в Москве, Тифлисе или в Охотске, в больших городах или в селах.
Предыдущее исследование, очевидно, доказывает важность и полезность медицинской энциклопедии, методологии и библиографии. Величайшие ученые и знаменитейшие в мире врачи с давних времен в том были уверены. За сто лет перед сим, преподавал уже публично сии науки в Лейденском университете славный Бергав, коего лекции удостоивал своим присутствием великий преобразователь России, император Петр Первый. Вот собственные слова Бергава:
In Medicina nihil utiljus video, quam scire, quonam ordine incipiendum, unde incipiendum, quomodo pergendum, quibus auctoribus utendum sit, ad medicam scientiam adquirendam. Qui vero earn vult discere scitentiam, debet bonam Sequi methodum, bonos legere auctores, nihil admittere, quod non faciat ad medicam scientiam, et nihil omittere, quod necessarium sit ut ea acquiratur. Смотри: Herm. Boerhaave viri summi suique Praeceptoris Methodus studii Medici emaculata et accessitoriibus ab Alberto ab Haller, Amstelodamf 1751 Jocrpfletata.
Сие свидетельство незабвенного учителя учителей наших одно уже достаточно к утверждению мнения нашего о сем предмете.
После Бергава сии науки непрерывно преподаваемы были и ныне еще преподаются почти во всех иностранных университетах. Более ста учебных книг сочинено и издано об них на разных европейских языках* [Заглавия их можно видеть в Dictionnaire des sciences medicates под словом Methodologie, а для желающих познакомиться покороче с сими науками рекомендую для справки следующие новейшие сочинения на латинском, французском и немецком языках: Lud. Friedlanderi de Instituttone ad Medicinam. Hake, 1823. S. Beullac. Nouveau guide de L'Etudiant en Medicine et en Pharmacie, Paris, 1825. J. W. Conradi. Crundriss der Medicinischen Enzyklopedie und Methodologie, Marburg, 1816]. Таковое единодушное согласие столь великого числа отличнейших ученых мужей о пользе сих наук освобождает нас от труда опровергать мнение тех, кои не ценят их надлежащим образом,
Итак, сии науки не только принадлежат к нашему времени, но и в будущих веках в полной мере сохранят нынешнее свое достоинство, и всегда будут служить верным руководством и истинным украшением для врачей.
В заключение сего вменяю себе в приятную обязанность торжественно изъявить императорскому Дерптскому университету признательность за оказываемые им отечеству услуги и искренно благодарить почтенного профессора Келера за пользу, приносимую им учащимся преподаванием медицинской энциклопедии, методологии и библиографии. Чистосердечно благодарю также и господина издателя вестника естественных наук и медицины за доставленный мне случай более заняться сими полезными науками и сообщить русским читателям первое еще доселе на нашем языке о них рассуждение. Amicus Plato, amicus Artetoteles, sed magis arnica sit nobis Voritas.
ПРИБАВЛЕНИЕ
Кроме общих методологий по каждому факультету, существуют методологии и частные. Так, например: образцовую методологию для изучения анатомии изложил г. лейб-медик, действительный статский советник X. И. Лодер во вступительной речи, на освящении нового анатомического театра, под заглавием: Oratio publica, habita die inauguratitonis nowi Theatri Anatomici, de Anatomical dignitate et usu, ac de ratione, quae mihi vidietur optima, nane disciplinam docendi et addiscendi. 10, Nov, 1819, Mosquae.
He могу умолчать также об образцовой методологии по юриспруденции г, действительного статского советника Н. Н. Сандунова, под заглавием: Слово о необходимости знать законы гражданские, и о способе учить и учиться Российскому законоведению, 6 июля 1820 года. Москва. Последуя примеру сих достойных своего звания и избрания мужей, написал и я методологию для практической врачебной науки, под заглавием: Слово о способе учить и учиться медицине практической, или деятельному врачебному искусству при постелях больных, говоренное при торжественном открытии и освящении в императорском Московском университете новых институтов Медицинского и Клинического, 20 сентября 1820 года. Москва.
КРАТКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ О ХОЛЕРЕ
И СПОСОБ, КАК ПРЕДОХРАНЯТЬ СЕБЯ ОТ ОНОЙ, КАК ИЗЛЕЧИВАТЬ ЕЕ И КАК ОСТАНАВЛИВАТЬ РАСПРОСТРАНЕНИЕ ОНОЙ
ВСТУПЛЕНИЕ
Восьмого сентября 1830 года, во время проезда моего через Владимир в Саратов, по высочайшему повелению, в учреждаемую там центральную комиссию для прекращения холеры, изъявил мне его превосходительство г. Владимирский гражданский губернатор желание, чтобы я написал краткое наставление о способах предохранения, лечения и воспрепятствования распространению холеры. В исполнение такого справедливого желания его превосходительства, обязанностию считаю, в дополнение к изданным уже печатным и письменным сочинениям, присоединить и следующее мог, о сем предмете, наставление.
СУЩЕСТВО ХОЛЕРЫ
Холера есть весьма быстротечное, острое воспаление или флегмазия слизистой оболочки желудка и кишок, а потом и наружной оболочки оных; оттого сильный внутренний жар, нестерпимая боль, непрестанная рвота и понос; от сочувствия мозга и сердца пульс слабеет, силы упадают, происходят судороги в руках и ногах, поверхность тела холодеет и делается запор мочи. Холера при поданной во время надлежащей врачебной помощи весьма часто бывает излечима.
СООБЩЕНИЕ ХОЛЕРЫ
Хотя холера и менее прилипчива, чем восточная язва, однако ж она весьма легко сообщается от прикосновения к трудно больным, и в особенности к умершим от оной; так же от вдыхания в себя воздуха, испорченного вредоносными испарениями и миазмами, отделяющимися из тел больных и умерших сею болезнью: и потому нельзя отвергать мер предосторожности, для карантинов назначенных, ибо холера есть болезнь наносная.
ПРЕДОХРАНЕНИЕ
Сверх прочих известных способов предохранения от холеры в особенности считаю нужным поставить на вид следующие правила:
1. Не ходить босиком, держать ноги тепло и сухо и беречься от простуды. Носить на животе по голому телу или по рубашке, кусок сукна, фланели или байки, дабы живот был тепел, и испарина, охладевшись, не падала на желудок и кишки и не произвела расположения к получению холеры, ибо в желудке и кишках собственно холера имеет свое пребывание. Достаточные люди могут носить из сих же материй на животе широкие пояса или набрюшники.
2. Не есть ничего сырого и охлаждающего желудок и не пить ничего разгорячающего оный.
3. Занемогших холерой отделять немедленно от здоровых в особую больницу или отдельную теплую комнату, а дом оцепить и никого посторонних в оный не пускать, дабы не заразились.
4. Имея надобность прикасаться к больным и умершим, должно намазывать руки каким-нибудь маслом, деревянным, постным, коровьим или хотя простым салом и всяким жиром.
5. Тлетворные миазмы, сообщающие воздуху, платью и другим вещам прилипчивое и заразительное свойство, не могут быть ничем другим истреблены, кроме паров минеральных кислот; и следственно, дабы отвратить распространение холеры уничтожением заразительного свойства сих миазмов, остановить ход ее, и не только в нынешнем году воспрепятствовать размножению сей повальной болезни в не объятых еще оной местах Российской Империи, но и не допустить возрождения ее в будущем году, нет другого верного средства, кроме окуривания комнат и вещей, бывших в соприкосновении с больными холерою, парами минеральных кислот или растворами охлоренных щелочных солей и земель, и потому:
А. В комнатах, и избах, где лежат больные холерой, опрыскивать пол и стены сделанным в холодной воде отстоенным раствором охлоренной извести, которую можно получать, самым лучшим образом приготовленную в Москве, из химической фабрики г. Карцова на Пресне.
Б. Или курить известным составом Гютона-Морво, приготовленным из марганца, соли, воды и серной кислоты.
В. Но, так как холера распространилась уже весьма во многих местах и по множеству больных может встретиться недостаток в охлоренной извести и в марганце, потребном для приготовления хлорового курения по способу Гютона-Морво, то, при неимении ни того ни другого, употреблять в курении изобретенный для сего коллежским советником Чеботаревым следующий состав: взять столовой соли четыре аптекарских драхмы или просто четыре щепотки, толченой селитры две драхмы или две щепотки, смешать вместе, всыпать на чайное блюдечко, глубокую тарелку или глиняной помуравленой черепок, и влить на порошок сей в первый раз три драхмы или просто четверть маленькой рюмочки серной кислоты, в простонародии купоросным маслом называемой, и размешать деревянной, а не металлической палочкой. Тогда начнут отделяться кислые желтовато-белые пары, коими и курить, перенося блюдечко в разные места по комнате; потом через три или четыре часа подлить в ту же смесь еще таковое же количество серной кислоты и, размешав, поставить к ногам близ постели страждущего холерой. Кислые пары будут мало-помалу отделяться сами собой и очищать воздух. Составленное по сему способу курение действует к уничтожению заразительных испарений или миазмов в воздухе в течение 12 часов, по прошествии коих надобно курительную смесь сию сделать вновь. Сие курение совершенно очищает воздух и вещи от заразы. Таковое ж курение ставить близ умерших от холеры.
Г. Над покойниками псалтыри не читать; покойников выносить из дому на кладбище сколь можно скорее, и по выносе трупа окуривать сею смесью все комнаты и сени дома, в коем умер больной холерой.
Д. Палаты гошпиталей, в коих находится много больных холерою и другими болезнями, окуривать несколько раз в день, в двойной или тройной пропорции составленным сим же курением, дабы не допустить образоваться в гошпиталях сих гнездилищу нового распространения заразы.
Е. Сим же составом окуривать в продолжение нескольких часов сомнительные платья и вещи, так же товары, привозимые из зараженных мест.