328
ведливых порядков сверху может ликвидировать произвол богатых над бедными. Туркмены в основном занимались скотоводством. Тяга туркмен к оседлому образу жизни усиливается в XVII — XVIII вв. Азади в земледелии видел главный источник благополучия народа. По мнению Азади, важнейшей функцией государства должна быть забота о земледелии, которое является главным источником средств существования и основой экономики. Как полагал Азади, «эмир должен обязывать народ заниматься земледелием, от него получает пользу и бедный и богатый». Такое утверждение имело прогрессивное значение, так как на протяжении веков туркмены занимались только скотоводством, скот считался главным богатством. Одновременно государство должно поощрять внутреннюю и внешнюю торговлю. Азади выступал за справедливую налоговую политику и против ростовщичества, считая, что налоги должны взиматься с учетом благосостояния человека. Однако он не понимал, что осуществить эти мероприятия в рамках феодального общества невозможно.
Экономические воззрения Азади получили дальнейшее развитие в поэтических произведениях его сына Махтумкули (1733—1792), который по-новому ставил вопросы объединения туркмен, осуждал концентрацию богатства в руках господствующего класса, сопровождающуюся насилием над народными массами, разоблачал порочность и несправедливость феодальных порядков. Он резко осуждал стяжательство, накопление сокровищ, ростовщичество. В стихотворении «Будущее Туркменистана» Махтумкули выражал твердую уверенность в том, что народ своей борьбой и трудом добьется лучшей жизни, горы превратит в драгоценные камни, хозяйство обеспечит изобилием, не будет знать нужды и бедствий [12].
2. Азербайджан, Армения, Грузия
Азербайджан. В эпоху раннего средневековья и зарождения феодализма в конце V — начале VI в. Азербайджан был одним из центров крупного социального движения, возглавляемого Маздаком, в государстве Сасанидов. Маздак (50-е годы V в.— 528/529) — основоположник религиозно-философского учения, получившего название маздакизма, по происхождению иранец, к концу жизни, видимо, верховный жрец Ирана. Его учение, ставшее идеологической основой движения, доказывало, что «бог создал свои блага для того, чтобы люди поровну де-
329
лили их между собой. Но люди совершают несправедливость по отношению друг к другу. Поэтому имущество должно быть отнято у богатых и распределено между бедными»[13]. Имущественное неравенство, по мнению Мазда-ка, возникло вследствие насильственного захвата кучкой людей естественных благ — земли, воды, недр, являющихся общим достоянием. Маздак возглавил революционное движение против феодализирующейся знати, но оно было жестоко подавлено.
В Азербайджане, вошедшем в Арабский халифат и ставшем мусульманским (VII — VIII вв.), идеи маздакизма возродились в проповедях хуррамитов, боровшихся против арабского владычества и ислама. Основатели этого движения Джавидан и Бабек (ок. 798 или 800— 838) главную причину всех социальных бедствий и несправедливостей видели в крупной земельной собственности, в господстве феодальных эксплуататоров. Поэтому хуррамиты призывали народ к борьбе за освобождение от феодального гнета, установление имущественного равенства и справедливое распределение земли между крестьянами.
В условиях начавшегося распада империи Сельджуков (XII — нач XIII в.) в Азербайджане жили выдающиеся деятели в области культуры — философ Бахманяр, философ и филолог Хатиб Тебризи, поэты Низами, Хагани и др.
Примечательны экономические воззрения Низами Гянджеви (1141 —1203). В своих произведениях он обличал пороки общества, богатство одних и нищету других, угнетение народных масс, несправедливость и насилие, чинимые над ними. Низами сочувствовал борьбе угнетенных масс против феодального гнета, презирал праздное богатство и роскошь, ненавидел поработителей и угнетателей, защищал бедных, угнетенных. Низами воспевал труд, его творческую силу, считал, что труд гарантирует человеку материальное благополучие, гордость и достоинство, ибо в труде все люди равны. Низами провозгласил идею борьбы за лучшее будущее, надеясь на «силы разума». В своей поэме «Искандер-наме», развивая идею социального равенства, он создал социальную утопию. В некой стране на севере, которую описал Низами, существует идеальный общественный строй, основанный на всеобщем равенстве, там нет знатных и низких, бедных и богатых. Все люди трудятся, существует уравнительное распределение средств потребления. Там нет войн и царит вечный мир.
330
Известный современник Низами, выдающийся азербайджанский поэт XII в. Афзаладдин Хагани Ширвани (1120—1199) в своих произведениях также сочувствует людям труда и с презрением относится к феодалам, называя окружающий его мир «домом угнетения», ибо «блага принадлежат подлым, а казна — ничтожным»; «у кого есть богатства, у того нет благородства, а у кого есть благородство, у того нет богатства» Он разоблачал вымогательство феодалов и их ставленников, позорные дела представителей духовенства и высших чиновников, называл шахов «угнетателями по профессии». Обращаясь к угнетателю, Хагани писал: «Остерегайся гнева угнетенных, льющих потоки кровавых слез; их кара застигнет тебя спящим на ложе. Ищи себе спасения от дурной судьбы, ибо тебя преследует угнетенный, от вздохов которого дрожат небеса». Обращаясь к угнетенным, автор восклицал: «Смой кровью кровь!» Хагани презирал культ богатства, ненавидел богачей, накопивших добро путем обмана других, призывал богатых к щедрости, к оказанию помощи бедным и обездоленным, высоко оценивал труд, ибо он облагораживает человека.
После распада государства Чингисхана в 50-х годах XIII в. Азербайджан оказался в составе государства ильханов чингисидской династии Хулагуидов, в которое входили также Иран, Афганистан, страны Закавказья, Ирак и восточная часть Малой Азии. В Азербайджане тогда жил выдающийся ученый астроном и математик Мухаммед Насираддин Туей (1201 —1274), перу которого принадлежит известный «Трактат о финансах», где дается полное изложение основ финансовой политики феодального государства. В нем автор высказывает ряд оригинальных идей, в частности о том, что при обложении крестьян налогами следует учитывать доходность земли и имущественное положение налогоплательщиков. Сам размер налога должен быть установлен заблаговременно, чтобы крестьянин мог знать, какая доля урожая подлежит отчуждению. Бедняки (с учетом прожиточного минимума) могли быть освобождены от налогов. Туей указывал на необходимость составления кадастра и его проверки, конфискации необработанных земель. Туей проводил разграничение доходов и расходов государя и доходов и расходов государства, допускал обложение наследства дальних родственников правящей династии, ратовал за выдачу государственных пособий бедным, вдовам, инвалидам. Туей
331
развивал идею своеобразной классификации государственных доходов и расходов.
Выдающийся ученый второй половины XIII — начала XIV в. Рашидаддин (1247—1318), бывший везиром у Газан-хана из династии Хулагуидов, известен как горячий сторонник социальных реформ в государстве. Принадлежащий перу этого ученого «Сборник летописей» содержит много ценного материала, характеризующего экономические отношения. Особенно интересным является содержание 40 рассказов о реформаторской деятельности Газан-хана (1295—1304), в частности о регулировании земельных отношений, упорядочении налогового дела. Автор дает критический анализ налоговой системы, говорит о страданиях народа, причиненных ему всякого рода вымогательством хакимамов (сборщиков податей), объясняет причины разорения массы населения и истощения государственной казны. По сообщению этого ученого, в конце XIII в. в силу нехватки средств для покрытия растущих государственных расходов ильханы начали выпускать бумажные деньги (чав), в связи с чем прекратилась чеканка серебряных и золотых монет. Но появление ничем не обеспеченных бумажных денег привело к инфляции и полному расстройству торговли. Цены возросли в 10 раз, так как торговцы отказывались продавать товары за бумажные деньги.
Экономические идеи Насираддина Туей и Рашидаддина отражали идеологию господствующего класса эпохи феодализма.
Армения. В средние века армянский народ был лишен самостоятельной государственности и боролся против ига иноземных поработителей. Доминировали идеи освободительной борьбы, но освещались и экономические явления. Так, армянские историки отмечали значение материальных благ, трудовую деятельность народа, важность сельского хозяйства, ремесла, строительного дела. В частности, Лазарь Парбеци (V в.) приводил интересные данные об отраслях экономики. Он начинал свою «Историю Армении» с описания природных богатств страны, условий развития сельского хозяйства и тех благ, которые создаются трудом крестьян, обрабатывающих плодородную землю Арарата. Автор «Истории Армении» Мовсес Каганкатваци (VIII в.) отмечал, что плодородные поля страны дают «много хлеба, вина, нефти и соли, шелка и хлопка, на них растет несметное число оливковых деревьев, а в горах добывают золото, серебро, медь и охру».
332
Важность сельскохозяйственного производства подчеркивается и Фавстосом Бузандом (V в.). Мовсес Хоренаци (V в.) высоко оценивал в «Истории Армении» роль ремесла в экономическом развитии страны. Он с восхищением говорил о предпринятом царицей Шимирам строительстве. В рукописных источниках раннего средневековья вопросы развития церковного хозяйства освещаются весьма широко. В работе «История Армении» Агатангел (V в.) восхвалял царя Трдата, благодаря которому христианская церковь вскоре стала одним из крупнейших землевладельцев Армении.
Для освещения вопросов экономического развития в период раннего феодализма важное значение имеют труды известного математика, географа Анании Ширака-ци (VII в.). В своей работе «География» он обстоятельно характеризует отрасли производства и занятия населения Армении, основные виды продукции, вывоз значительной ее части.
О широком распространении ростовщичества в Армении свидетельствуют речи и статьи Иоанна Майраванеци (VII в.). Он считал ростовщичество противоестественным, антиобщественным явлением и полностью его отвергал, ибо ростовщики «столь безбожны, столь беспредельны взимаемые им проценты, что даже силой требуют дитя от бесплодной женщины, желают получить плоды от скал, урожай, не засеяв его, требуют приплода от самцов, желают выдоить молоко из камней и получить шерсть с тех же камней». В сочинении «О Вардане и войне армянской» Егише (V в.) осуждал и налоговую политику иноземных угнетателей, «ибо, с чего следовало брать в размере ста дахеканов, взимали вдвойне». «Кто же может хотя бы рассказать о тяжести мута и сака, бажа и хаса с гор, полей и лесов?! Они это взимали не так, как подобает царскому достоинству, а по-грабительски». Эти мысли развивал историк Гевонд (VII в.), указывая на грабежи арабских властей. В результате для того, чтобы избавиться от сборщиков налогов, «население пряталось в пещерах и ущельях страны, а некоторые бросались с круч и избавлялись от невыносимых бедствий».
Период развитого феодализма оставил интересные высказывания армянских историков об использовании орудий производства, разделении труда, развитии отраслей материального производства. По свидетельству армянских историков Ованеса Драсханакертци (889—931), Т. Арцруни (X в.), Степаноса Орбеляна (XIII — XIV вв.), Матево-
333
са Урхаеци (XII в.) и др., в крупных феодальных хозяйствах широко использовались усовершенствованные для того времени сельскохозяйственные орудия и большое число тягловых животных. В трудах армянских историков содержится богатый материал о развитии ремесленного производства. Считалось, что в подобных условиях становилось бессмысленным накопление сокровищ. Киракос Гандзакеци (1200—1271) в своей «Истории» отвергал накопление сокровищ богачом Шахиншахом, которому противопоставлял крупного торговца Умека, увеличивавшего свое богатство путем торговли. Армянские историки, будучи идеологами господствующих классов, в то же время выступали с критикой пороков феодального общества.
Изучение экономики периода расцвета феодализма большое место занимает в работе знаменитого правоведа Мхитара Гоша (XII в.). В его «Судебнике» обстоятельно освещаются вопросы рационального ведения церковного и светского помещичьего хозяйства; упоминаются все три формы феодальной ренты; господствующей признается продуктовая, поскольку барщинная система стала невыгодной для феодальных княжеств. Гош замечал, что развитие церковного и светского феодального хозяйства порождало социальные противоречия и классовую борьбу, считал это серьезным препятствием для нормального развития общества.
Значительное место в «Судебнике» уделено вопросам урегулирования трудовых отношений. Выделялись два главных вида работников — зависимые и свободные. Автора особенно интересовал уровень оплаты наемных работников. Он рекомендовал выдавать плату наемному работнику в конце дня, так как «нанялся он вследствие бедности, из-за нужды дня». Эта плата — единственный источник его существования, способный едва удовлетворить насущные потребности. Вместе с тем «присуждать плату следует, сообразуясь с изобилием или скудостью урожая». Гош подчеркивал необходимость общественного разделения труда, считая это важнейшим условием благосостояния общества, поскольку разделение труда обеспечивает производство большего количества материальных благ. К этому примыкала классификация отраслей общественного производства, занимающая в труде Гоша значительное место. Автор указывал на важность земледелия и ремесла как источников обогащения государства. Преиму- ществом земледелия он считал то, что им занимается мно-
334
жество людей. Среди ремесел предпочтение отдавалось обработке железа и дерева.
В богатой литературе, созданной в этот же период, центральное место занимают труды Григора Татеваци (1346—1409), философа и естествоиспытателя, носящие энциклопедический характер, в которых богословские проповеди сочетались с ценными толкованиями различных философских проблем и анализом социально-экономических явлений. Татеваци в своей «Книге проповедей» подчеркивал важность потребительной стоимости товара, потребности людей делил на две группы — по степени важности, различая потребности первой необходимости и «роскоши». Соответственно с этим и материальные блага делились им на две части. К благам первой необходимости относились огонь, вода и т. д , к предметам роскоши — те, от отсутствия которых человек не умрет (серебро, золото, драгоценные камни, жемчуг и т.д.).
Григор Татеваци столь активно выступал против власти денег, что даже пытался вообще отрицать потребительское значение серебра и золота. Но Татеваци понимал, что золото и серебро помимо удовлетворения потребностей в роскоши имеют и экономическое значение, ибо, «продавая серебро и золото, мы можем купить еду, питье и т. д.». Следовательно, эти благородные металлы нужны не только как украшения или как материал для их изготовления, но и как всеобщие ценности, на которые можно приобрести всевозможные товары. Категория меновой ценности для Татеваци существует лишь в золоте и серебре. В остальных товарах он отмечает только их потребительское значение.
При исследовании экономических вопросов отправной точкой для Татеваци во всех случаях являются потребности человека. По различным поводам подчеркивалась важность материальных благ и труда в жизни человека и общества. «Заниматься физическим трудом необходимо всем,— пишет Татеваци,— поскольку человек нуждается в пище и одежде. Без работы мы останемся голодными и неодетыми». Нужда является стимулом организации производства, разделения труда, развития искусства и науки. В сочинении «Книга, называемая Златым Чревом» говорилось, что стремление к творческой работе рождается вместе с человеком, который не может «скрыть это стремление в себе, оно всегда волнует его и вынуждает к труду». Общественный характер труда и его творческое значение подчеркиваются Татеваци, ибо труд человека
335
«осуществляется при помощи добровольных взаимоотношений множества людей», благодаря чему «создается и существует общество» («Книга проповедей»).
Как свидетельствует «Книга проповедей», Татеваци считал творческий труд свойством только человека, отличающим его от животного. Сравнивая труд человека с усилиями муравья, Татеваци выявляет ряд различий, указывая, что муравей —«неразумное насекомое, а человек — разумное и мудрое существо», стимулом деятельности муравья является лишь инстинкт самосохранения, а труд человека заранее обдуман с напряжением всех его нервных сил. О ремесленниках Татеваци писал, что они «сначала представляют мысленно то, что должны сделать, а потом осуществляют это». Так, «храм создается дважды — сперва в уме зодчего, а затем при сооружении храма». Кроме того, «муравей не имеет орудий труда — ни рук, ни волов, ни железа или других вещей, а человек имеет». Изготовление и использование орудий труда Татеваци правомерно считает большим достижением человека, которого животные лишены.
Третьей особенностью человеческого труда признавалось то, что он носит общественный характер, ибо «человек по своему строению не может быть изолированным. Он нуждается в помощи себе подобных. Известно, что в селах и городах люди объединяются и удовлетворяют нужды друг друга». Если для животных «труд» носит принудительный характер, ограничивается сохранением физического существования, то в человеческом труде Татеваци обнаруживал также нравственные и социальные элементы: «Нетрудящийся человек всегда тяжелеет, слабеет телом и теряет здоровье. Поэтому нам дается совет — мужаться в труде, который весьма полезен людям». Трудящегося человека Татеваци противопоставлял тунеядцу как социальному злу.
Труд он считал источником не только материальной, но и духовной жизни, так как «без труда мы не имели бы ни телесной, ни духовной пищи», причем, «если не будет телесного, не будет и духовного». Подчеркнутые нами слова показывают понимание мыслителем значения производства материальных благ для создания и развития общественной жизни, в том числе и духовной культуры общества.
По мнению Татеваци, все виды деятельности соизмеримы. Торговля, ремесло, наемный труд, ссуда могут осуществляться по справедливости и взаимной пользе в тех
336
мерах, которые видимы и ощутимы или обладают конкретной определенностью. Меры веса, объема и длины созданы для справедливого обмена. Хотя значительная часть сделок не может быть взвешена или измерена локтем, но эти сделки также имеют определенные единицы измерения, например цены, стоимость и «общественную таксу». Поэтому люди должны быть «справедливы во время торговли в размере и весе, ремесленники, работники и наниматели в своем деле также должны быть взаимно справедливы. При торговле нельзя повышать или понижать цены, а надо судить по их стоимости». Таким образом, при меновых сделках мера и вес используются для сохранения законности в определении качества товаров, а стоимость и цена выражают уже меновые отношения, необходимость измерения которых очевидна для Татеваци. Он требовал, чтобы товары продавались по своей стоимости, уровень цены товара ставил в зависимость «от высокого качества материала, дорогостоящего». Это означает, что им замечалась роль самой стоимости. В «Книге проповедей» Татеваци различает три источника прибыли — сельское хозяйство, промысел и торговлю, а среди получателей —«три группы: во-первых, земледельцы, садоводы, скотоводы и подобные им; во-вторых, ремесленники, работники, наемники; в-третьих, купцы. Первые имеют прибыль от результатов производственной деятельности, вторые — по своим достоинствам, третьи — по своим услугам. В первом случае прибыль — от честного труда, во втором — от дела, в третьем — от затраты времени». Деньги, вложенные в эти три области, возвращаются хозяину, увеличенные на сумму прибыли. Татеваци показывал, что источником прибыли является производство; в сельском хозяйстве «прибыль получается от продуктов», в промышленности —«от труда». Означает ли это, что в сельском хозяйстве отрицается роль труда как источника богатства? Отнюдь нет, но наряду с трудом действует природа. Поэтому «земледелие превосходит все другие занятия», земледельцы «дают больше продукции, чем другие люди» (Книга проповедей. Летний том. С. 112, 110).
Если торговая прибыль является результатом общеполезной деятельности торговцев, то она оценивается как справедливый и честный доход. В иных случаях прибыль торговцев вместе с ростовщическим процентом приравнивалась к грабежу, чинимому ворами и разбойниками.
337
Большинство экономических идей Татеваци получило дальнейшее развитие в рукописях его ученика Матевоса Джугаеци (XV в.). Развивая высказывания своего учителя об отличительных чертах человеческого труда, Джугаеци показывает роль труда в процессе происхождения человека. «Человек действует двумя способами — он ногами ходит, руками занимается мастерством; животные лишены рассудка, для того чтобы заниматься ремеслом, им руки не нужны. А человек владеет мудростью, знанием, ремеслом и делом, для которых нужны руки. Поэтому и возникла необходимость стать на две ноги». Трактуя вопросы организации производства материальных благ, Джугаеци отмечает наличие трех элементов производства, характеризует их назначение и подчеркивает главную роль личного фактора, самого человека, который, вооружившись орудием производства, изменяет предметы труда и производит нужные материальные блага. Ведь для приведения в действие орудий производства требуются «руки, глаза, уши и стойкие части тела, плюс к ним — совершенство знания дела».
Будучи идеологами феодального общества и выступая с позиций защиты интересов господствующих классов, передовые мыслители того времени, однако, критиковали наиболее вопиющие пороки этого строя. Джугаеци разоблачает, в частности, жадность эксплуататорских классов. Грабеж созданного трудящимися богатства совершается явно и открыто. Князья и прочие феодалы, пишет он, «грабят бедноту и притворяются, как будто они больше дают, а фактически они дают беднякам лишь часть созданного ими богатства, а остальное забирают себе». Так, «дневная оплата поденщика составляет один дехкан, и он не может что-либо сэкономить на завтра, так как на день еле хватает».
Значительной заслугой Джугаеци в области развития экономической мысли являются его идеи об уровне товарных цен и необходимости эквивалентного обмена. Джугаеци замечал различие между естественными благами и товарами, произведенными людьми, цены которых зависят от количества труда, затраченного на их производство. Поскольку естественные блага не являются продуктами труда, следовал вывод, что они не имеют цены (стоимости). Ведь «даром называется то, что не имеет цены, то, что каждый может найти; таковыми являются трава, дрова, камыш, земля, вода, которые не требуют много труда». Высказывания Джугаеци о трудовом происхож-
338
дении товаров не являются случайными замечаниями. Он считал, что источником всех материальных благ служит труд: «Всякое добро... приобретается трудом». Зато о благородных металлах и драгоценных камнях он часто говорил как о всеобщей форме богатства и всякий раз подчеркивал непосредственную связь между их высокими ценами и количеством труда, затраченного на их приобретение.
Социально-экономические явления с своеобразным их толкованием отражались в армянской исторической, юридической и публицистической литературе XV — XVIII вв. Если в раннем и зрелом средневековье социально-экономические явления анализировались на фоне освещения экономического прогресса страны, то историки и публицисты периода господства турецких и персидских поработителей уже преимущественно обсуждали обстоятельства, связанные с экономическим застоем страны, грабежом и истреблением народа. В произведениях армянских мыслителей Аракела Даврижеци, Томаса Мецонеци, Захара Саркавака, Хачатура Джугаеци, Григора Даранагци на основе анализа огромного исторического материала показано, что грабеж общественного богатства сделал невозможным общественное воспроизводство в Армении.
Грузия. Средневековая грузинская общественная мысль с элементами экономических воззрений представлена духовным и светским течениями. Духовное опиралось на догматические учения христианской морали и служило делу укрепления церкви, ее независимости от сильных феодалов и самого главы государства. Светское направление отражало идеи лучшего устройства земной жизни. В произведениях Я. Цуртавели (V в.), И. Сабанидзе (VIII в.), Г. Мерчуле (X в.), Е. Мтацминдели (955—1028), Г. Мтацминдели (1009—1065), Л. Мровели (XI в.), И. Петрици (XI — XII вв.) и других были развиты мысли, осуждавшие стяжательство, сребролюбие, накопление богатства, тунеядство, жизнь в роскоши, ростовщичество, обман в торговле. Но и при таких идеях они высоко ценили золото, серебро (в том числе украшения, разную посуду), драгоценные камни, шелковые ткани, художественные изделия, заморские одеяния, коллекции книг и большие земельные владения, в которых усматривали признак общественного и политического престижа представителей светской и духовной аристократии, стоящих на высшей ступени сословной иерархии [14].
339
Деньги (монета), определяемые как вещь, содержащая стоимость, выступают преимущественно как мерило стоимости, средство обмена и накопления сокровищ. Некоторые из этих авторов давали высокую оценку физическому труду, считая достойным приобретение имущества трудом. Частную собственность почти все они признают естественным явлением, основой общественной жизни. Так, Г. Мерчуле, глашатай национальной консолидации грузинского народа, главными компонентами производства называл землю, труд и орудия труда, посредством которых создаются средства производства и предметы потребления. Он считал, что богатство создается трудом. Физический труд не принижает достоинства человека. Земледелие, особенно уход за многолетними насаждениями, у него признавалось наиболее желательным и производительным, а труд создателя каменных построек — наиболее долговечным, непреходящим трудом. Г. Мерчуле классифицировал земельные угодья на пахотные, виноградные, огородные, сенокосные, пастбищные, лесные, охотничьи и др. При этом в прикреплении человека к определенной работе он усматривал упрочение сословной структуры феодального общества.
В агиографической литературе проповедовалось смирение, восхвалялась покорность и доказывалось, что только «терпением, трудом и страданием» достигается (добывается) счастье. А Георгий Мцире (вторая половина XI в.) подчеркивал, что Георгий Мтацминдели «неимущих (бедных) приучал к терпению». Иоанн Сабанидзе даже в частном письме к католикосу Симеону отстаивает официальное положение о том, что «не следует судить более сильных». Проповедовались христианские догмы, осуждающие самовозвеличение, стремление к богатству. Г. Мтацминдели требовал, чтобы верующие «не собирали злата и серебра», «а сжалились над нищими и немощными». Но все это, конечно, не мешало монастырям и духовенству обогащаться и эксплуатировать народ. Рабство, частная собственность, крепостническая зависимость трактовались как вечные и, следовательно, божественные установления, освященные естественными законами. В Житии Иоанна Зедазнели (VI — VII вв.), в других агиографических сочинениях [15] крестьяне-общинники, которые не хотят уступить свои угодья монастырям, характеризуются как «варвары, антихристы и разбойники», а цари, которые церковнослужителям, монастырям дали огромные состояния,— как боголюбы и верные сыны Христа. Почти
340
вся агиографическая и большая часть светской литературы считали естественными сословные отношения, существующие формы феодального землевладения и землепользования, закрепощение крестьян, которых грабили помещики.
В X—XII вв. по мере формирования централизованной феодальной монархии хроникеры, летописцы, светская и духовная литература все более воздавали хвалу государственной экономической политике. Доказывалось, что благодаря деяниям того или иного царя — Давида (1073—1125), Георгия (годы царствования— 1156— 1184), царицы Тамары (год рождения — 1160, год вступления на престол— 1184, 1213 — год смерти),— содействовавшего строительству ирригационных каналов и дорог, мостов и караван-сараев (рынков), поощрению внешней (караванной) торговли, упорядочению денежного обращения и кредита, изданию «человеколюбивых законов», «утверждению справедливости», регламентации взаимоотношений между сословиями, основанию академии и т. д., народ полюбил мирный труд, повысилось экономическое и культурное благосостояние страны. В таких условиях будто бы исчезли бедность и нищета, воровство и разбой, а крестьяне и ремесленники, стоящие на самой низкой ступени сословной иерархии, стали зажиточными и счастливыми, как нигде на свете. Вместе с тем четко различались личные доходы и расходы государя (царской семьи) и государственные, что свидетельствует о значительном развитии финансового (государственного) хозяйства и самой экономической мысли.
В гениальном произведении великого грузинского поэта и мыслителя Шота Руставели (XII в.) «Витязь в тигровой шкуре» отражены прогрессивные, гуманистические экономические воззрения. Общественное (сословное) разделение труда, цеховой строй, развивающаяся внутренняя и внешняя торговля, денежное обращение, эксплуатация наемного труда, полностью регламентированное предпринимательство (в противоположность пиратской торговле) в условиях политической централизации, абсолютной монархии, частной собственности и натурального хозяйства должны были, по мысли поэта, содействовать обилию благ, подъему материальной и духовной культуры страны, упрочению всеобщего благополучия и сословного (классового) мира.
Авторитет античной философии, в особенности Платона и Аристотеля, весьма часто сказывается в сочинениях
341
средневековых грузинских писателей, касающихся социальных, экономических, нравственных и правовых проблем, когда делались попытки обосновать естественный характер существующих сословных отношений. Связь античной и средневековой экономической мысли в Грузии лучше всего прослеживается в воззрениях на торговлю и в особенности на ростовщичество. В Греции самыми честными считались те люди, которые «не берут в долг и не дают в рост...». Но и в Грузии хорошо знали, что «долг вынуждает родить до зачатия». Грузинская церковь на словах выступала не только против ростовщичества, но и против «неправильной» торговли. «Внутренний регламент» (1204—1234) Ваханского монастыря строго запрещал братьям производить торговые и ростовщические операции, «обогащаться за счет неимущих... ибо это означает большое беззаконие».
Историк времен царицы Тамары, перечисляя ее богоугодную деятельность, отмечал, что она «освободила должников от долга». Но ясно, что такое освобождение носило лишь паллиативный характер.
Для изучения производственных отношений и социально-экономических воззрений феодальной Грузии документом огромного значения является «Дастурламали» (1707—1709), составленный царем Вахтангом VI (1675—1737) с целью упорядочения царских владений, их более эффективного экономического использования. Много места отводилось в «Дастурламали» регламентации феодальных повинностей (барщины, оброка, разных натуральных и денежных платежей). Царь, как и любой феодал, единолично распоряжался в своих поместьях. «Дастурламали» имел силу закона для всего царства и государственного управления вообще. Тем самым он отчасти ограничивал крестьянские повинности, в известной степени сдерживал алчность феодального сословия, хотя в конечном счете служил укреплению крепостнического способа производства.
Видный грузинский ученый и дипломат, в качестве посла побывавший во многих странах Запада и Востока, Сулхан Саба Орбелиани (1658—1725) в своих многочисленных произведениях провозглашал необходимость содействия прогрессивным процессам экономического развития, проповедовал идеи просвещенного абсолютизма. Его взгляды на богатство как продукты сельского хозяйства и его источник — труд в земледелии и животноводст-
342
ве были сходны с идеями, выдвигавшимися позднее физиократами.
В сочинении Баграта Багратиони (1774—1841) «Сельская экономия» трактовались вопросы увеличения доходности помещичьего хозяйства, улучшения организации и повышения производительности труда крепостных крестьян, рационального ведения растениеводства и животноводства, создания предприятий по технической переработке сельскохозяйственных продуктов (шелковичных коконов, хлопка, шерсти, винограда и т.д.), отражались экономические и классовые противоречия феодальных производственных отношений.
Присоединение Грузии к России, объединение мелких княжеств, развитие между ними сообщения и обмена, развитие внутренней и внешней торговли, подъем городской жизни и промышленного производства, возникновение торгового земледелия способствовали экономическому и культурному развитию страны, дальнейшему разложению феодальных отношений и зарождению капиталистического способа производства.
Глава 17
ОСМАНСКАЯ ИМПЕРИЯ
Феодальная эпоха в османской истории охватывает около пяти столетий и может быть разделена на несколько этапов Начальный этап (1299—1453) отмечен возникновением типичного для раннефеодальных восточных обществ государства, существовавшего за счет внешней экспансии, захвата и ограбления территорий соседних стран Следующий этап (1453 — первая половина XVI в.) характеризуется быстрым расширением владений Османской державы, выросшей в одну из крупнейших империй Старого Света. Государство сохранило свою военно-феодальную организацию, но характер завоеваний меняется: грабительские набеги отходят на второй план, уступая место борьбе за политическое господство в Европе и Азии. Отличительной чертой третьего этапа (вторая половина XVI — конец XVII в.) стало ослабление военного и политического могущества империи. В основе этого процесса лежали перемены в системе общественных отношений, связанные с переходом от раннефеодальных порядков
343
к более развитым. Начавшаяся перестройка как базисных, так и надстроечных структур происходила очень болезненно, сопровождаясь негативными явлениями в хозяйственной жизни (обеднение основной массы крестьянства, сокращение посевных площадей, некоторый упадок торговли и городского ремесла, истощение казны), резким обострением социально-классовых противоречий. На четвертом этапе (конец XVII — рубеж XVIII — XIX вв.) ускорилось складывание нового общественно-политического режима, отвечавшего уровню зрелых феодальных отношений. В то же время выявилось растущее отставание империи от быстро развивавшихся раннекапиталистических государств Западной Европы.
Состояние экономической мысли в османском феодальном обществе определялось рядом факторов. Во-первых, преимущественное внимание правящей верхушки к решению политических вопросов не благоприятствовало развитию экономических знаний, препятствуя их вычленению из общих политико-этических представлений. Во-вторых, все административно-правовые вопросы находились в руках улемов — высшего мусульманского духовенства, большую часть которого составляли выходцы из Ирана, Египта, других стран мусульманского Востока. Вполне естественно, что они способствовали распространению не только богословских наук и норм шариата, но также утверждению бюрократических традиций и экономических представлений, характерных для исламского мира XI — XIII вв. (подробнее см. гл. 15). В-третьих, Османское государство возникло и утвердилось на стыке мусульманского Востока и христианского Запада. Установление османского господства на Балканах, выход завоевателей в Центральную Европу создавали возможности синтеза в османской экономической мысли представлений, присущих средневековым обществам Европы и Ближнего Востока.
Османская правящая верхушка, включившая немало представителей балканской феодальной аристократии, восприняла не только некоторые нормы и институты, существовавшие в Византии и в других государствах Юго-Восточной Европы (прения, цехи, саксонское горное право), но и многие представления об экономической политике государства, соотношении светской и религиозной власти. Во всяком случае утверждавшиеся в османском обществе экономические концепции, будучи исламскими по форме, не отличались столь же ортодоксальным содер-
344
жанием. Более того, некоторые принципы хозяйственного регулирования, принятые в империи, шли вразрез с установлениями ислама.
Основным источником для изучения экономической мысли на начальном этапе османской истории являются актовые документы — переписи населения, распоряжения, регламентировавшие хозяйственную жизнь, торговые договоры со странами Средиземноморья. Они дают представление о хозяйственной политике правителей государства, но косвенно позволяют судить и о принципах, которыми те руководствовались. Можно считать, что в этот период шел процесс постепенного освоения экономических норм и воззрений, свойственных таким, как Османское государство, военно-феодальным конгломератам. Эти представления лучше всего раскрывает концепция, которая еще с доисламских времен была известна в странах Ближнего и Среднего Востока под названием «круг справедливости». Суть ее выражала следующая формула: «Нет государства без армии, нет армии без оружия, нет оружия без казны, нет казны без райи, нет райи без справедливости»[1].
Приведенное определение допускает разные толкования в зависимости от того, какое содержание вкладывается в важнейшее с точки зрения функций государя понятие «справедливость» («адалет»—от арабского «адл»). Буржуазные историки, трактуя адалет как законность, рассматривают «круг справедливости» в качестве доказательства бесклассового, неэксплуататорского характера османского общества: ведь во имя соблюдения принципа «адалет» султан в первую очередь должен охранять податное население (райю) от произвола своих наместников, в частности от чрезмерного налогового обложения. Однако для средневековых восточных ученых и политиков «справедливость» означала иное — усилия по поддержанию традиционно существующего порядка в обществе. Этот порядок предполагал как четкое разделение всего населения на две страты — лиц, причастных к государственному управлению, и лиц, связанных с экономическим производством, так и соблюдение первыми определенных норм при изъятии прибавочного продукта, произведенного последними.
Пресечение произвола и установление налогов в соответствии с возможностями райи представляли лишь часть программы действий, направленных на обеспечение непрерывных поступлений в казну, а следовательно, и на со-
345
держание такой армии, которую можно было бы использовать для сохранения внутреннего спокойствия и продолжения завоевательной политики. Иными словами, «круг справедливости», утверждая идею абсолютной власти монарха как важнейшего условия нормального функционирования Османского государства, означал также курс на установление строго регламентированного контроля над всеми видами экономической активности населения во имя перераспределения основных доходов в пользу государственной казны.
Те же приоритеты определяли и аграрную политику первых османских султанов, их усилия по развитию тимарной системы. Она предполагала предоставление части ренты с казенных земель (мири) в качестве условных пожалований — тимаров. Их владельцы — сипахи — были обязаны нести определенную, чаще всего военную, службу. Одновременно им приходилось выступать в качестве представителей центрального правительства на местах, контролируя хозяйственную деятельность крестьян и исправное выполнение последними обязанностей перед государством. Утверждая статус крестьян как феодально-зависимого населения, тимарная система вместе с тем признавала за ними право на наследственное держание обрабатываемой земли, строго лимитировала права сипахов в отношении непосредственных производителей, приписанных к их служебным держаниям.
Быстрое увеличение фонда тимарных земель с конца XIV в. показывает, что османские правители рассматривали создаваемую систему условного землевладения в качестве важного инструмента для реализации идеи о деспотическом государстве. Вместе с тем необходимость консолидации сил внутри складывавшегося господствующего класса заставляла их в довольно широких масштабах раздавать завоеванные земли в виде частных владений (мюльков) или пожалований на религиозные нужды (вакфов).
Трудовые низы противопоставили насаждавшимся государственной властью порядкам свои идеалы социального и имущественного равенства, обобществленной собственности. Их взгляды отчетливо проявились в ходе народного выступления под руководством выдающегося мыслителя средневекового Востока шейха Бедреддина Симави в 1416 г. Его ближайшие ученики Мустафа Берклюдже и Торлак Кемаль, поднявшие восстание в Малой Азии, проповедовали общность пользования продуктами труда,
346
а также землей и рабочим скотом. Мустафе Берклюдже приписывают изречение: «Я такой же хозяин в твоем доме, как ты в своем, а ты в моем, как в своем, за исключением женской половины»[2].
Второй период существования османского феодального общества оказался временем наибольшего распространения и реализации экономических норм и представлений, свойственных военно-феодальному строю. Османские падишахи по-прежнему рассматривали свою державу как замкнутый, способный к самообеспечению экономический организм. Однако изменившиеся условия заставили их внести соответствующие коррективы в методы хозяйственной политики. В то время как на средневековом мусульманском Востоке преобладало убеждение, что страна должна управляться на основе норм шариата, правители империи пошли по пути издания собственных законов (канунов). Созданные в конце XV — начале XVI в. общие законодательные своды (канун-наме) рассматривались как обязательные руководства при решении государственных дел и в практике кадийских судов, хотя их положения иногда существенно расходились с догмами шариата.
Особенно заметными были расхождения в экономических вопросах. В отличие от большинства религиозных авторитетов, выступавших против каких-либо ограничений в формировании рыночных цен, османские правители весьма последовательно проводили курс на контроль за ценами, стремясь не допускать их чрезмерного роста. Не менее показательно и отношение к ростовщическому проценту (риба). Если в большинстве мусульманских стран заимодавцы были вынуждены изыскивать уловки, посредством которых можно было обойти запрет Корана на риба, то Порта, учитывая широкое распространение товарно-денежных отношений на Балканах и в Малой Азии, открыто признавала те ссуды, процент по которым не превышал 10—15 % годовых, и обязывала местных кадиев официально регистрировать такие сделки. «Истинными» были признаны и вакфы, создававшиеся за счет денежных средств (вакф-и нукуд), хотя их основным назначением было предоставление кредитов под процент.
Свидетельством обращения к наиболее действенным мерам регулирования экономической жизни можно считать так называемые бюджеты Порты — документы, содержавшие весьма детальные и полные сведения (с разбивкой по различным статьям и районам империи) о годовых доходах и расходах государственной казны, образцы
347
которых известны с начала правления Сулеймана Кануни (1520—1566).
Османские «бюджеты» и другие документы по экономической политике Порты показывают явное стремление правящей верхушки к увеличению доходов за счет развития внешней и внутренней торговли. Еще государственный деятель второй половины XV в. Синан-паша в своем наставлении для принцев османской династии писал: «С благосклонностью относись к торговцам в [наших] землях; всегда заботься о них, никому не позволяй беспокоить их или помыкать ими, потому что благодаря их торговле земля становится процветающей и благодаря их заботам дешевизна существует в мире, через них слава султана распространяется в окрестных землях и благодаря им увеличивается богатство земли»[3].
Усилия по развитию торговли, казалось, должны были бы подтолкнуть правителей империи к отказу от средневековых представлений о хозяйственной автаркии. Однако пересмотра экономической политики не произошло. Об этом свидетельствуют особенности торговых отношений Османской державы со странами Западной Европы. Их важнейшей чертой в XVI в. можно считать предоставление Портой в одностороннем порядке ряда льгот европейским купцам на основе особых договоров — капитуляций.
Историки обратили внимание на сходство капитуляций второй половины XVI в. с торговыми договорами, которые заключали ранее византийцы с генуэзцами и венецианцами. Византийские базилевсы и османские султаны основной упор в развитии торговых связей делали на максимальные размеры ввоза и минимальные — вывоза. Министров Порты мало заботило происхождение товаров, которые должны удовлетворить спрос на местных рынках. Ведь усилия властей по регламентации хозяйственной жизни не предполагали активного вмешательства государства в процесс производства, а были сосредоточены преимущественно в сфере распределения, что способствовало ее гипертрофии по сравнению со сферой обмена.
Привилегии, предоставляемые султанами европейскому купечеству, должны были способствовать поступлению товаров, которых явно не хватало для удовлетворения внутренних потребностей (железо, свинец, олово, шерстяные ткани, стекло, меха). Однако, поощряя ввоз европейских товаров, Порта пыталась не допустить расширения вывоза в Западную Европу сельскохозяйственной продукции, ибо это создавало трудности в обеспечении городско-
348
го населения продовольствием и сырьем для ремесленного производства. Поэтому она устанавливала ограничения или запреты на экспорт зерна, шелка-сырца и другой продукции.
История османского общества во второй половине XVI — XVII вв. отмечена постепенным падением военного могущества империи и разложением ее «классических» государственных институтов. Хаос в государственных финансах, полная дезорганизация хозяйственной жизни, обнищание крестьянства в результате усиления налогового гнета и попыток властей в принудительном порядке заменить продуктовую и отработочную ренту денежными сборами — все это усилило внимание к экономическим проблемам. Авторы исторических хроник, публицистических трактатов, сатир и аллегорий выступали с критикой действий султанского правительства и предлагали меры, которые должны были «исправить» ситуацию.
Родоначальником этой литературы считается один из везиров Сулеймана Кануни — Лютфи-паша (ум. после 1562), написавший в конце своей жизни трактат «Асаф-наме» («Книга Асафа»). Представляя по форме наставление автора своим преемникам на посту первого министра, «Асаф-наме» является самым ранним из известных специалистам сочинений, содержащих критический обзор положения Османской империи. В нем автор наряду с изложением принципов управления государством прозорливо очертил круг вопросов, ставших узловыми для османских общественных деятелей конца XVI — XVII вв. Это — рост дефицита государственного бюджета, кризис тимарной системы, укрепление позиций чиновно-бюрократической знати и торгово-ростовщических элементов, ухудшение положения райи в результате роста налогового бремени и произвола землевладельцев.
Тема, поднятая Лютфи-пашой, была продолжена и развита в произведениях историка и поэта Мустафы Али (1542—1599), хрониста Селяники (ум. ок. 1600), кадия из Боснии Хасана Кяфи Акхисари (ум. 1616). Трактат последнего «Усул-ал хикам фи низам-ал алам» («О мудрых принципах устройства мира») стал своеобразным образцом для многочисленных сочинений, дидактических по своему жанру и политико-экономических по содержанию.
Назначение своего трактата Акхисари видел в том, чтобы направить деятельность султана и его министров на «восстановление правил относительно порядка в мире», раскрыть им «секретные причины волнений и беспорядка»,
349
приведших к ослаблению Османской империи. Сам автор говорит не столько о причинах, сколько о внешних выражениях упадка государства. Он подчеркивает отсутствие справедливости при назначении на высокие посты, когда люди несведущие предпочитаются знающим и опытным, пренебрежение к вопросам увеличения боеспособности армии и обучения солдат. Он порицает вмешательство султанских фаворитов и обитательниц гарема в вопросы государственного управления. В основе всех этих негативных явлений лежит, по его убеждению, коррупция, широко укоренившаяся в государственном аппарате. Одним из наиболее опасных последствий нарушения «мудрых» принципов Акхисари считает экономический хаос, отражающийся прежде всего в разорении крестьянства.
Трактат, по замыслу автора, должен представить квинтэссенцию опыта мусульманского мира в искусстве государственного управления. Излагая важнейшие, на его взгляд, правила, кади из Боснии особо подчеркивает необходимость поддержания уже сложившегося порядка в обществе, где каждый человек должен знать свое место и выполнять свои функции. Возродить подобный «справедливый» порядок можно лишь с помощью сильного центрального правительства, и Акхисари выступает убежденным сторонником деспотической власти османских султанов.
В первой половине XVII в. количество таких сочинений увеличилось. Большую популярность получили написанные видным сановником Айни Али в начале XVII в. трактаты о тимарной системе и причинах ее упадка и появившиеся в те же годы поэмы Вейси (1561 —1628) «Книга сновидений» и «Увещевание Стамбулу». Их автор поплатился жизнью за протест против беззакония, взяточничества и казнокрадства, за сатирическое изображение государственных неурядиц, из-за которых «мастерская мира из конца в конец опустошена и разрушена, а внутренность народа от огня разбойничьих смут изжарилась, как кебаб»[4].
В последующие десятилетия были созданы наиболее значимые работы, оказавшие особое влияние на османскую общественную мысль. Среди них — послания (риса-ле) Мустафы Кочибея, одно из которых автор представил в 1630 г султану Мураду IV, а другое было написано в 1640 г. по указанию султана Ибрагима I. Следуя в основном уже сложившейся модели дидактического политико-экономического трактата, Кочибей усилил его не
350
только за счет новых сведений об экономических трудностях, переживавшихся империей на рубеже XVI — XVII вв., но и более глубоким осмыслением их причин. Он прямо связал ослабление военного могущества Османской державы и разорение райи с упадком тимарной системы, показав, как условное ненаследственное землевладение постепенно вытесняется наследственным и безусловным. Те же идеи пронизывают трактат крупнейшего турецкого ученого XVII в. Кятиба Челеби (1609—1658) «Дастур-ал амал фи ислах-ал халал» («Руководство по исправлению погрешностей»). Из более поздних сочинений такого же типа выделяется лишь труд историка Хусейна Хезарфенна (ум. 1691) «Телхис-ал беян» («Краткое сообщение о законах Дома османова»), написанный в 1669 г. Хотя традиция составления политико-экономических трактатов прослеживается до конца XVIII в., но сами работы теряют оригинальность, становятся компилятивными как с точки зрения идей, так и с точки зрения использования фактического материала.
Значимость литературы конца XVI — XVII вв. о недостатках в управлении Османской империи и царившем в ней произволе определяется прежде всего тем, что ее авторы были придворными чиновниками, главным образом из финансового ведомства (Мустафа Али, Селяники, Кя-тиб Челеби), и потому хорошо чувствовали глубину и остроту кризисной ситуации. Приводимый ими обширный фактический материал о росте налогов, злоупотреблениях властей, продажности судей делает их суждения весьма достоверными и убедительными. Однако рекомендации авторов ясно показывают, что сами советники не смогли понять подлинных причин упадка империи, оставаясь в плену концепций и представлений, утвердившихся в османском обществе в XV — XVI вв. Суть происходивших процессов обозначалась ими как «состояние беспорядка», как нарушение тех норм, на которых должна основываться общественная жизнь. Для избавления от экономического кризиса следовало возвращаться к политическим и моральным стандартам, обозначенным «кругом справедливости».
Осмысление перемен, вызванных изменившимися условиями общественной жизни, начинается в XVIII в., а завершается лишь в первые десятилетия XIX в. Состояние экономической мысли в это время можно представить по трактатам и запискам (ляиха) сторонников реформ в Османской империи, а также по свидетельствам и обо-
351
зрениям европейских дипломатов и ученых, побывавших там. Они позволяют говорить о заметном влиянии на османское общество взаимоотношений Порты с европейскими державами. Быстрый экономический, политический и военный прогресс последних заставлял образованных представителей верхушки общества задуматься над причинами все более заметного отставания империи. Угроза потери суверенитета и распада османских владений делала необходимым обращение к европейскому опыту.
В начале XVIII в. более реалистический подход к оценкам возможностей Османской империи и стран Европы разделялся лишь небольшой частью правящей верхушки, состоявшей из образованных и дальновидных людей. Их идеологом стал виднейший турецкий историк Мустафа Найма (1655—1716). В своем сочинении по истории Османского государства он много внимания уделил состоянию экономики страны и тем мерам, которые принимались для ее улучшения. Взгляды, высказанные в «Тарих-и Найма» («История Наймы»), по экономическим вопросам существенно отличались от представлений большинства османских государственных деятелей. Последние твердо придерживались мнения Ибн Хальдуна о том, что правители не должны искать увеличения своих доходов за счет прямого участия в торговле и сельскохозяйственном производстве, ибо лишь справедливое обращение с подданными способно умножить доходы казны. Найма отвергал традиционный подход, делавший ударение на увеличении эффективности системы распределения, и ратовал за активное вовлечение везиров и пашей в хозяйственную деятельность.
Знакомство с европейской литературой, контакты с европейскими дипломатами и учеными, опыт службы в финансовом ведомстве способствовали формированию у турецкого автора убеждения в необходимости преобразований в османском государстве по европейскому образцу. В частности, он предлагал такие меры для развития экономики, которые можно считать меркантилистскими. Призывая отказаться от традиционной несбалансированности внешней торговли, чтобы прекратить утечку ценных металлов, он писал: «Народ в нашей стране должен воздерживаться от употребления дорогих товаров из стран, враждебных Османской империи, и тем самым не допускать утечки монеты и товаров. Следует как можно больше пользоваться изделиями местного производства...»[5].
352
Лишь после сокрушительных поражений в русско-турецких войнах второй половины XVIII в. идея реформ обретает поддержку столичной бюрократии и улемов. Об этом можно судить по докладным запискам с предложениями о желательных преобразованиях, представленным султану Селиму III (1789—1807). Основное внимание в них, как и следовало ожидать, было уделено реформам в армии, экономические же проблемы по-прежнему оставались на втором плане. Тем не менее, вопрос финансирования новых заведений в армии и государственном аппарате вынуждал авторов ляиха довольно ясно формулировать и свои экономические взгляды.
Османские бюрократы выступали за подъем производительных сил, быстрейшую разработку нетронутых естественных богатств, за освобождение страны от дорогостоящего импорта европейских и восточных товаров, особенно предметов роскоши, за упорядочение налоговой системы. Ведущую роль в реализации этих представлений должно было сыграть государство. Отдельные рекомендации, изложенные в ляихе румелийского казаскера (высшего военного судьи) Татарджика Абдуллы и главного казначея Шериф-эфенди, были, как отмечают советские историки, близки взглядам, высказывавшимся в то время европейскими буржуазными экономистами [6]. Однако в целом соображения авторов ляиха не противоречили концепции средневековой хозяйственной автаркии, примата политики над экономикой, они не оспаривали право султана распоряжаться жизнью и имуществом каждого подданного. Да и осуществление таких проектов при Селиме III и его преемниках не подорвало бы феодальных основ османского общества.
Часть III
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ПЕРИОДА РАЗЛОЖЕНИЯ ФЕОДАЛИЗМА И ГЕНЕЗИСА КАПИТАЛИЗМА
Рост производительных сил, углубление общественного разделения труда, укрепление городов как центров ремесла и торговли, превращение ренты продуктами в денежную ренту постепенно подготовили новый качественный этап в развитии феодализма. До известных пределов эти и аналогичные им процессы были совместимы с экономической природой феодального строя. В то же время они создавали предпосылки для его разложения.
Города в Западной Европе были особым элементом феодальной системы. Здесь внедрялись технические открытия и рождались первичные формы капиталистического предпринимательства, ликвидировалась безграмотность и расшатывались основы средневековой схоластики, развивалось самоуправление и утилизировалось римское право. Неудовлетворенность феодальным строем, пробуждающееся аналитическое отношение к действительности, поиски героического и совершенного заставляют передовые умы обратиться к античному наследию, «возродить» его для современников. Такое обращение к прошлому стало своеобразной формой отрицания настоящего — феодальной системы ценностей, феодальных экономических представлений. Ученые эпохи Возрождения провозглашают высокие принципы гуманизма, утверждают веру в могущество человека, в его разум, язвительно смеются над предрассудками мрачного европейского средневековья (Эразм Роттердамский, Франсуа Рабле, Мигель де Сервантес Сааведра и др.). И хотя их произведения были обращены к достаточно узкому кругу интеллектуалов, а культура имела элитарный характер, тем не менее гуманисты сыграли важную роль в подготовке к восприятию новых идей более широкими слоями населения. Но
354
для этого необходима была коренная ломка феодального мировоззрения.
В условиях, когда христианство освящало существовавший феодальный строй, движение вперед было невозможно без реформы католической церкви. В борьбе с католицизмом теоретики Реформации (Мартин Лютер, Уль-рих Цвингли, Жан Кальвин) использовали антисословную направленность первоначального христианства. Идея равенства и справедливости в отношениях между людьми трансформировалась в идею эквивалентности обмена товаров, идея честного труда — в обоснование буржуазного предпринимательства и т. д. «Для общества товаропроизводителей... наиболее подходящей формой религии,— писал К.Маркс,— является христианство с его культом абстрактного человека, в особенности в своих буржуазных разновидностях, каковы протестантизм, деизм и т. д.»[1].
Реформация сыграла важную роль в очищении массового сознания от слепой веры в Священное предание, в авторитет римско-католической церкви, освободила его от наиболее одиозных предрассудков и стереотипов мышления и тем самым повысила значение личного суждения. Это имело большое значение для развития обществознания вообще и экономической науки в частности.
Критика феодализма теоретиками Реформации была тесно связана с первыми попытками оправдания раннекапиталистического предпринимательства. Не случайно Лютер страстно борется с ростовщичеством, нападает на торгашеский феодализм, а Кальвин проповедует богоизбранность новых эксплуататоров — капиталистов.
В то же время в процессе разложения феодализма находят свое выражение экономические представления народных масс, которые более четко формулируются в ходе крестьянских восстаний (Великая крестьянская война в Германии, Крестьянская война под руководством Е. И. Пугачева и др.). Мечты об устройстве будущего справедливого общества отразились в социальных утопиях позднего средневековья (Томас Мор, Томмазо Кампанелла и др.). Однако для реализации этих проектов отсутствовали необходимые предпосылки. Они стали складываться лишь в процессе так называемого первоначального накопления капитала
Содержанием первоначального накопления капитала является создание предпосылок капиталистических отношений, и прежде всего становление производителя нового типа, свободного как личность и лишенного средств про-
355
изводства и жизненных средств. Появление рабочей силы в качестве товара предполагало ликвидацию как личной, так и поземельной зависимости крестьян от феодала и освобождение ремесленников от господства цехового принуждения. Отмена наиболее тяжелых форм личной зависимости в большинстве стран Западной Европы произошла в XIV — XV вв., освобождение крестьян от поземельной зависимости — в XVI — XVIII вв.
Первоначальное накопление капитала составляет предысторию капитализма, оно происходило в недрах феодализма и методами, отличающимися от накопления капитала. Основой этого процесса является буржуазная аграрная революция, в ходе которой, с одной стороны, осуществляется массовая экспроприация земли у крестьянства, а с другой — феодальная собственность превращается «в чистую частную собственность, отбросившую всякую видимость общности [Gemeinwesen] и устранившую какое бы то ни было воздействие государства на развитие собственности»[2].
Классические формы первоначальное накопление капитала приняло в Англии. Частная собственность на землю здесь расширялась и укреплялась путем конфискации (секуляризации) церковных и монастырских владений католической церкви, захвата государственных и насильственной узурпации общинных земель, сгона крестьян с их участков в ходе огораживания дворянских имений. Созданные таким образом земельные комплексы сдавались в аренду капиталистическим предпринимателям — фермерам. Укреплению их положения способствовала «революция цен», результатом которой было обесценение производимых фермером денежных выплат (земельной ренты — лендлорду и заработной платы — рабочим). С конца XV до начала XVIII в. осуществляется кровавое законодательство против экспроприированных с целью снижения заработной платы и удлинения рабочего дня мануфактурных рабочих. Высвобождение значительной части сельского населения создало предпосылки для развития внутреннего рынка, однако узость его не была полностью преодолена в мануфактурный период (в Западной Европе середина XVI — последняя треть XVIII в.). Лишь разрушение сельских домашних промыслов в ходе промышленной революции создало устойчивый внутренний рынок, заложило прочные основы для развития капиталистического способа производства.
356
Генезис капитализма в Западной Европе был ускорен начавшимся в ходе Великих географических открытий процессом создания мирового рынка, завоеванием и ограблением добуржуазных обществ Америки, Азии и Африки. Развитие мировой торговли способствовало повышению роли купечества. Выразителем его интересов стала первая школа политической экономии — меркантилизм (XVI — XVIII вв.). Меркантилисты не были пассивными наблюдателями, они стремились активно воздействовать на экономическую жизнь с помощью абсолютистского государства. Абсолютизм, сформировавший обширную бюрократию и содержавший дорогостоящую регулярную армию, также искал источники для покрытия своих огромных расходов. Государство выплачивало жалованье военным, чиновникам и даже духовенству в денежной форме. «Абсолютная монархия,— писал К. Маркс,— нуждается... в материальном рычаге этой власти — во всеобщем эквиваленте, в богатстве в его постоянно готовой к бою форме, в которой оно совершенно не зависит от особых местных, натуральных, индивидуальных отношений. Абсолютная монархия нуждается в богатстве в форме денег»[3]. И хотя основным источником доходов абсолютной монархии была развитая налоговая система, дворянское государство отнюдь не было чуждо увеличению денежных средств за счет внешней торговли. Не случайно, поэтому торговая буржуазия стремилась выдать свою точку зрения за национальный общегосударственный интерес. Протекционистская политика стала выражением временного союза дворянства с торговой буржуазией. «...Абсолютная монархия,— писал К. Маркс,— возникает в переходные периоды, когда старые феодальные сословия приходят в упадок, а из средневекового сословия горожан формируется современный класс буржуазии, и когда ни одна из борющихся сторон не взяла еще верх над другой»[4].
Другой проблемой, которая активно обсуждалась в меркантилистской литературе, было денежное обращение. Меркантилисты постоянно жаловались на недостаток денег в стране. Такие жалобы отразили исторические условия и потребности эпохи первоначального накопления капитала. Они были связаны как с внутренними, так и с внешними условиями. Открытие золотых рудников в Новом Свете и прилив американского золота в Европу в XVII в. привели к уменьшению стоимости обращающегося золота (а, в конечном счете, к повышению производитель-
357
ности труда в золотодобывающей промышленности), что способствовало бурному росту товарных цен в Европе. Другой причиной роста товарных цен были обрезание и порча монеты абсолютистским государством. Отрывая денежное обращение от товарного производства, ранние меркантилисты считали главной причиной нехватки денег вывоз золота и серебра из страны. Кроме этого они неоднократно призывали правительство прекратить порчу монеты, критиковали номиналистическую теорию денег.
Однако меркантилисты не замечали всей глубины противоречивого развития капитализма и судили об этом процессе лишь по внешнему его проявлению в сфере обращения. К тому же и это проявление понимали односторонне. Критики меркантилизма — У. Петти, Дж. Локк, Д. Норе, Дж. Вандерлинт, Р. Кантильон, Д. Юм и др.— не только обратили внимание на изъяны в анализе сферы обращения, но и стремились показать взаимосвязь этой сферы со сферой производства. Не случайно Маркс характеризовал конец XVII — первую половину XVIII в. как «период, изобилующий оригинальными умами», как период, наиболее важный «для исследования постепенного генезиса политической экономии»[5]. Экономическая литература тех лет поражает обилием трактатов, в которых выражаются самые разнообразные представления и взгляды. Именно в это время философами и экономистами были заложены основы метода классической буржуазной политической экономии, сформулированы принципы анализа буржуазной частной собственности (Дж. Локк); обоснована свобода внешней и внутренней торговли (Д. Норе); показана зависимость нормы процента от нормы прибыли (Дж. Масси, Д. Юм). Но главным достижением было постепенное осознание роли труда в развитии общества, перенесение акцента из сферы обращения в сферу производства. Зачатки такого представления можно встретить уже у Локка, а в наиболее полной форме — у Юма, который систематизировал взгляды своих предшественников.