Вся Петровская эпоха дала значительный импульс развитию финансовой литературы. Многие современники И. Т. Посошкова (Ф. Салтыков, А. Курбатов, А. Нестеров и др.) писали сочинения, посвященные финансовым вопросам [17]. Но отличие их трудов от сочинения И. Т. Посошкова состояло в том, что целью реформ ставилось увеличение доходов казны.
502
Свидетельством роста финансовых знаний стало появление первых учебников финансовой дисциплины. Наиболее известные среди них принадлежали немецким авторам И. Юсти и И. Зонненфельсу. И у того и у другого финансовая наука входит в триумвират государственного домоводства, состоящего из благочиния (государственного права), торговли и финансов. Предметом финансов, по мнению авторов, служат государственные доходы [18]. Достоинством работ И. Юсти и И. Зонненфельса, получивших европейское признание, являлось систематизированное изложение финансового права и истории финансовой политики. Серьезными недостатками — невысокий (для второй половины XVIII в.) теоретический уровень, монархическая направленность сочинений и ощутимое влияние меркантилистской теории.
С научной точки зрения вряд ли правомерен вопрос о приоритете какой-либо национальной школы в развитии финансов. Тем не менее, такие попытки делались, особенно часто в германской литературе. Со ссылкой на труды И. Юсти [19] и И. Зонненфельса уже в первой половине XIX в. Германия провозглашалась родиной финансовой науки [20]. Эту точку зрения, имеющую отголоски в современной литературе, следует отвергнуть. Труды И. Юсти и И. Зонненфельса действительно являются систематизацией финансовых знаний. Но развитие науки в рамках германской камералистики, теоретическая скудость и политическая реакционность указанных трудов не позволяют говорить о приоритете их авторов (и германской школы в целом).
4. Наука об управлении хозяйством
Уже на ранних этапах развития человеческого общества в экономической мысли существенную роль играют взгляды на организацию и управление хозяйством и производством. В большинстве работ, содержащих экономические идеи, рассматриваются вопросы организации управления хозяйством и производством. В то же время уже в древности появляются и специальные работы по организации управления различного рода объектами (иногда содержащими хозяйственную часть): государством (в целом), аппаратом государственных служащих, войском, внешней и внутренней торговлей, образованием и т. д. В этих работах, являющихся часто сборником советов по эффективной и рациональной организации управления, обсуждались различные вопросы управления, технология и процессы управления.
503
Начальный, наиболее длительный этап в развитии управленческой мысли, продолжавшийся до конца XVIII в , связан с выдвинутой впервые в Древнем Китае (VI в до н э ) социальной, политической и правовой теорией «естественного права». Согласно этой теории и развившемуся позже в Древней Греции учению эвдемонизма (учение о счастье), цель государства заключалась в «обшем благе, счастье и совершенствовании общества» Прикрываясь подобного рода идеалистическими лозунгами, господствующий класс вмешивался практически во все дела общественной, хозяйственной и других сфер деятельности государства, а также личной жизни граждан. Указанные методологические основания породили концепцию так называемого полицейского государства от древнегреческого понятия ПоАдтеш, означавшего искусство городского (затем и государственного) управления и охватывавшего всю совокупность государственных мероприятий, осуществляемых в рабовладельческих и феодально-абсолютистских государствах
В этот период большинство монархов отождествляли себя с государством и поэтому не было ни одной сферы жизнедеятельности, которой бы не коснулось (прямо или косвенно) вмешательство государственных чиновников, за» которыми скрывались (в разные времена и в разных странах) фараоны, цари, богдыханы и т п. По сути дела именно последние распоряжались экономическими ресурсами своих стран и претендовали даже на роль собственников всей земли, что приводило к многочисленным классовым конфликтам. Деспотическое вмешательство в экономическую жизнь нарушало ее нормальное развитие, ущемляло интересы даже господствующего класса, а тем более широких слоев населения, подвергавшихся невыносимому налоговому гнету
В трактатах, появившихся за много веков до нашей эры, содержатся отдельные взгляды, мысли, а иногда и стройные системы взглядов на управление государственным хозяйством. В сочинениях древних мыслителей излагаются требования, наставления, пожелания правителям, реализация которых (в совокупности) обеспечит, по мнению их авторов, «процветание государств, благосостояние и безопасность всех граждан государств». Чтобы умело править, царю предписывалось изучать науку и искусство управления.
Развивалась управленческая мысль и в эпоху феодализма в Западной Европе (V — XVII вв. ) Весь этот пери-
504
од характеризуется борьбой между крестьянской общиной и феодальным поместьем. Несмотря на то, что само феодальное производство оставалось ручным и примитивным, многие проблемы и принципы рациональной организации и управления поместным хозяйством занимали ученых, мыслителей, религиозных деятелей, правителей, владельцев поместий и т. д.
В классическом средневековье (XI — XV вв.) усложняются вопросы организации и управления феодальным производством. Благодаря политике фиксации определенных повинностей (барщины и оброчных платежей) организация такого производства принимала устойчивый характер. В то же время пунктуальная система повинностей и платежей делала феодальное производство слишком громоздким, недостаточно эластичным и приспособленным к сезонным колебаниям. С целью маневрирования в управлении производством проводилась и другая политика — политика феодального произвола, гарантировавшая феодалам неограниченное право распоряжаться трудом крепостного крестьянина.
В начале XVII в. появились первые трактаты по государственному управлению (в духе полицейской деятельности) в Германии. Они имели откровенно теолого-библейское содержание. В этом смысле в них много общего с древнекитайскими работами, считавшими императора наместником всевышнего. Однако в работах немецких ученых и практических деятелей есть специфика, обусловленная прежде всего экономическим базисом мелких государств Германии.
В XVIII в. наиболее известными «полицеистами» были француз де ла Map [21] и уже упоминавшиеся И. Юсти [22] и И.Зонненфельс. В своих работах эти авторы пишут о причинах благосостояния государств, функциях государственного управления и мероприятиях по увеличению благосостояния и обеспечению безопасности государства. Все они являлись представителями меркантилизма
Автор наиболее известного и обширного трактата И. Юсти полагал, например, что причины благосостояния кроются в естественных и экономических условиях государства, а также в духовном развитии его граждан. Следовательно, на это и должна быть обращена, прежде всего, деятельность государства (точнее, внимание его правительства). Исходя из этого, Юсти перечисляет в первых трех частях своего трактата меры «по приспособлению земной поверхности к проведению каналов», строительст-
505
ву плотин, развитию лесного хозяйства, хлебопашества, скотоводства и т. п., по увеличению населения государства, по строительству дорог и развитию транспортных средств; меры по основанию различных промыслов, «рукодельных и заводских работ», по управлению сельским хозяйством, ремеслами, торговлей; рассуждает о деньгах, ценообразовании и финансовом «попечении народных: промыслов»; оценивает связь науки с благосостоянием государства; характеризует «споспешествующие приращению наук учреждения»; предлагает меры по воспитанию и образованию детей и т. д. Эти вопросы составляют, по выражению Юсти, «умозрительное познание» науки благочиния. А для практического осуществления предлагаемых мер необходима еще IV часть —«деятельная», в которую Юсти включает вопросы исполнения и управления, государственного благочиния и благоустройства. В этой части излагаются требования к соответствующему законодательству, способы наблюдения за исполнением законов благочиния, организации «управления благочинных дел», вопросы организации административных органов и их функции.
В целом большинство первых трактатов, содержавших различного рода идеи и мысли по управлению, авторы которых стремились во всем разнообразии осветить полицейскую деятельность государства, не затрагивая его эксплуататорских основ, представляли собой механический набор сведений из политических, естественно-технических, экономических, юридических и других наук.
Одновременно с широкой трактовкой термина «полиция»— искусство государственного управления — существовали и более узкие по содержанию определения, разрабатываемые учеными разных стран. Причем из более чем 100 определений этого термина, известных к началу XIX в.[23], встречаются очень краткие, такие, как «полицейская деятельность (или благочиние) — это управление различными промыслами, согласно видам и намерениям государства»[24], и довольно пространные, такие, как «полиция есть женщина. Хотя еще ни один профессор не изъяснил существо ее, но она есть настоящая и единственная хозяйка государства. Лучшею хозяйкою почитается та, о коей никто не говорит, которую никто не видит и не замечает. То же самое бывает и с хозяйкою государства. Впрочем, она не должна смотреть на пересуды людские. Иному может казаться, что слишком много порядка, другому — что слишком мало оного; и какая хозяйка мо-
506
жет всем равно угодить, мужу, детям, служителю и соседям»[25].
В таком виде — чисто практической и эмпирической дисциплины — наука о полиции, содержащая своей частью «управление государственным хозяйством», находилась до конца XVIII в., когда начинается второй этап ее развития. Он был порожден, прежде всего, противоречиями жесткой деятельности полицейского государства. Ученые-государствоведы, опираясь на реальные факты и результаты исследований других наук (в первую очередь на философию и политэкономию), начали формулировать и отстаивать естественные права человека. От государства стали требовать, чтобы оно перестало рассматривать общество как пассивную массу людей, а признало неприкосновенным личное достоинство гражданина, его права и т. д. Прежнему «полицейскому государству» было противопоставлено «правовое государство». В качестве основного средства борьбы против полицейского государства буржуазия выбрала внеклассовое «догматическое право», которому должно подчиняться государство и которое гарантировало бы полную свободу личности от произвола администрации.
Влияние изменений в государственном управлении, а также указанных учений и доктрин на науку о полиции сказалось в том, что предмет этой науки существенно сузился, изменились ее категории. Прежде всего, прежние названия полиции вообще и полиции благосостояния в частности утратили свое первоначальное значение. Полиция перестала охватывать все внутренние функции государства, а для обозначения всей совокупности последних стал употребляться термин «административная деятельность», или «внутреннее управление». Термин «полиция» сохраняется только для обозначения деятельности государства по обеспечению безопасности граждан и имуществ. Часто эта деятельность государства в научных трактатах о государственном управлении называется отрицательной деятельностью внутреннего управления, а положительная деятельность по своему содержанию стала соответствовать прежнему понятию полиции благосостояния.
Таким образом, наряду с формированием политической экономии начали складываться и конкретные экономические науки. Уже к концу XVIII в. бухгалтерский учет, статистика и финансы представляли собой в известном смысле системы знаний. Идет систематизация знаний и
507
в области управления хозяйством. Развитие конкретно-экономических наук было тесно связано с практическими потребностями хозяйствования. Генезис капиталистических отношений, который вел к усложнению экономических процессов на уровне не только отдельных предприятий, но и национальных хозяйств, требовал улучшения учета и организации производства. Вместе с тем на конкретно-экономические науки оказывали влияние и теоретические взгляды, развиваемые буржуазной политической экономией, особенно формирующейся классической политической экономией.
Раздел III
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИДЕИ АНТИФЕОДАЛЬНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ И ДВИЖЕНИЙ
Глава 25
АНГЛИЙСКАЯ БУРЖУАЗНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
1. Экономическая идеология крупной буржуазии
Определенное влияние на развитие экономической мысли оказали буржуазные революции. Революция в Англии в середине XVII в. была по своему значению первой буржуазной революцией «европейского масштаба»[1]. Ее можно считать началом Новой истории. Английская революция была вызвана быстрым разложением феодализма в условиях аграрного переворота. Перерождение части дворянства на буржуазной основе зашло настолько далеко, что в союзе с буржуазией она выступила против реакционного абсолютизма. В ходе революции буржуазия не проявила достаточного радикализма, открыто стремясь к компромиссу с земельными собственниками.
Английская буржуазия выступала под знаменем политики меркантилизма. В 1647 г. была разрешена беспошлинная торговля с колониями, если товары доставлялись туда на английских судах. В 1651 г. был издан Навигационный акт. Он запрещал каботажное плавание иностранных судов вдоль берегов Англии, а иноземные купцы могли прибывать в ее порты лишь с товарами своей страны. Закон укреплял монополию Англии на торговлю со своими колониями и ослаблял торговые позиции Голландии.
Блокируясь с дворянством, буржуазия уклонялась от решения аграрного вопроса. Партия индепендентов, руководимая Кромвелем, отказалась удовлетворить требования крестьянства о ликвидации наследственных держаний (копигольдов), прекращении огораживаний общинных земель и сгона крестьян с наделов. Был принят закон о распродаже земель архиепископа и епископов (1646), но при условии, что «старые и обычные ренты остаются в силе». Держателям таких земель давался (в случае продажи их) лишь 30-дневный срок на преимущественное их приобретение, причем с немедленной уплатой половины цены. В 1649 г. была декретирована распродажа церков-
509
ных земель ради пополнения казны. Тогда же последовал закон о распродаже королевских земель. С 1645 г. распродавались земли и сторонников короля. Однако все эти меры не затрагивали основных земельных владений лордов, в том числе и огораживателей.
Огораживания земель находили защиту Долгого парламента, который в 1641 —1643 гг. издал специальные постановления об охране изгородей в ряде графств. Кромвель защищал лордов еще более решительно.
Английская буржуазия мирилась с сохранением дворянской собственности. Буржуазная революция не дала крестьянам земли, по существу взяв под охрану аграрный переворот. В Англии складывалась система лендлордизма с ее старым землевладением и свободной капиталистической арендой земли. В этом проявилась ограниченность Английской буржуазной революции.
Не желая бороться с феодальной собственностью, буржуазия все силы прилагала для охраны своих богатств. Деление на «мое и твое» признавалось священным, а частная собственность объявлялась «кормилицей трудолюбия и матерью доблести». Накануне революции буржуазные круги требовали от правительства свободы торговли и предпринимательства. В индепендентском проекте конституции («Пункты предложений, выдвинутые армией», 1647 г.) также имелись статьи об отмене монополий, устранении всех ограничений торговли, проведении реформы налоговой системы, упорядочении сбора десятины.
Защитником частной собственности выступал английский философ-материалист Томас Гоббс (1588—1679). В своей трилогии «Основы философии» («О теле», «О человеке», «О гражданине»), а также в сочинении «Левиафан» Гоббс утверждал, что государство — результат договора между людьми, которые до этого находились в «состоянии войны всех против всех». Но отдельные граждане добровольно ограничили свои права и свободу в пользу государства, задача которого — обеспечение мира и безопасности. Мыслитель превозносил роль государства, в котором видел абсолютного суверена. Гоббс считал частную собственность, установленную государством, благодетельной для общества, а производимый им раздел земель —«справедливостью и общим благом». Напротив, общинная собственность, по его мнению, порождает взаимную борьбу людей. Гоббс выводил причину конкурентной борьбы из эгоистической природы человека.
510
В трактате Гоббса «О гражданине» впервые в западноевропейской мысли появляется идея о заработанности и правомерности всякого частного богатства. Это представление содержит в себе элементы трудовой теории стоимости. Гоббс уже в первой половине XVII в. обратил внимание на внутреннюю связь стоимости и труда. Труд у него, заметил К. Маркс в «Теориях прибавочной стоимости», есть «единственный источник всякого богатства, если не считать тех даров природы, которые существуют в годной для немедленного потребления форме»[2].
Большинство деятелей Английской революции выступали против какого-либо ограничения частной собственности. К ним принадлежал и Генри Айртон (1611 — 1651), один из лидеров буржуазно-дворянского блока, близкий соратник Оливера Кромвеля. Он был непримиримым противником общности имущества. Как и другие умеренные индепенденты, Айртон боялся радикального изменения государственного строя Англии. Начавшаяся революция представлялась ему лишь борьбой против произвола короля. Кромвель, Айртон и другие лидеры революции всячески защищали тезис о том, что любая форма государственной власти имеет право на существование, если она обеспечивает безопасность свободы и собственность подданных.
Идеологическим оружием индепендентов стали и многие произведения великого английского поэта Джона Мильтона (1608—1674). В истории общественной мысли Мильтон известен как сторонник теории «народного суверенитета». С ее помощью он стремился обосновать борьбу с абсолютизмом и необходимость казни короля. Отражая интересы буржуазии и нового дворянства (джентри), Мильтон находился на умеренных позициях в отношении крупной земельной собственности. Он был обеспокоен ростом последней в годы революции. Но Мильтон не поддержал идею ограничения роста земельных владений буквально накануне реставрации монархии Стюартов.
Одним из крупнейших мыслителей периода буржуазной революции был Джеймс Гаррингтон (1611 —1677). В начале революции, подобно деятелям парламентского лагеря, Гаррингтон верил в возможность превращения абсолютистской монархии в буржуазную. Но после 1649 г. его политические взгляды изменились: он становится республиканцем, противником восстановления монархии. Среди республиканских друзей Гаррингтона был и будущий великий экономист и статистик Уильям Петти.
511
В своем главном сочинении «Республика Океания» (1656) Гаррингтон отстаивал идею, что именно собственность является основой государственности. Гаррингтон пытался доказать зависимость существующих государственных форм (монархии, аристократии, демократии), законов, морали, церкви от соответствующего распределения собственности между королем, знатью и народом, которое он назвал «балансом собственности». До XVI в. в Англии господствовал «готический (т. е. феодальный) баланс собственности». Но затем в результате перемещения земельной собственности в руки джентри и зажиточных крестьян — йоменов появился «народный баланс собственности», которому соответствует республиканская форма правления.
Чтобы обеспечить «народный баланс собственности», Гаррингтон предлагал провести аграрный закон, ограничивающий крупную земельную аристократию — с годовым доходом более 2 тыс. ф. ст. Предлагая государственную регламентацию лендлордизма, Гаррингтон одновременно выступил противником уравнения собственности, общности имущества. Последнее превратило бы государство в воздушный замок. Он считал трудолюбие важным средством накопления богатства, а «накопление ненавидит уравнение»
2. Экономические взгляды мелкобуржуазных кругов и
социальных низов.
Утопический социализм Дж. Уинстэнли
В ходе революции выделилось буржуазно-демократическое течение левеллеров (или «уравнителей»). Лидером этого движения был Джон Лилберн (ок. 1614—1657), вышедший из среды мелкопоместных дворян, но ставший на сторону народа, активный участник революции и гражданских войн. Его соратниками были Ричард Овертон, Уильям Уолвин, Томас Принс, Джон Уайльдмани и др. Их программа излагалась в ряде коллективных документов. К ним относятся петиция Долгому парламенту (15 марта 1647 г.), ее уточнение под названием «Дело армии, правильно обоснованное» (15 октября 1647 г.), проект демократической конституции, или «Народное соглашение» (осень 1647 г.), памфлет «Кнут для существующей палаты лордов», новая петиция 16 сентября 1648 г., «Манифест» (14 апреля 1649 г.), брошюра «Соглашение свободного народа Англии» (1 мая 1649 г.). Лилберн
512
опубликовал также целый ряд острополитических памфлетов, в том числе «Защиту прирожденного права Англии» (1645), «Разоблачение новых цепей Англии» (февраль -март 1649 г.).
Левеллеры представляли интересы части крестьянства (йоменов), ремесленников, мелких буржуа, а также отдельных мелкопоместных представителей нового дворянства. Лилберн и его сторонники выступали за «народное соглашение», согласно которому волеизъявление всего народа должно стать источником образования государства. Они требовали полного равенства мужского населения Англии в избирательных правах независимо от имущественного положения. Но левеллеры подчеркивали свою приверженность частной собственности. Они поддержали распродажу епископских, церковных и королевских земель, но не покушались на земли лордов, поскольку считали их обычной формой частной собственности. Левеллеры требовали отмены взимания церковной десятины, снижения налогов, ликвидации акцизов и долговых тюрем, провозглашения свободы торговли и уничтожения монополий.
В 1647—1649 гг. в лагере левеллеров произошел раскол, обособились «истинные леиеллеры», или диггеры («копатели»). Это были идеологи безземельных, пролетарских слоев города и деревни, выдвинувшие наиболее радикальную программу преобразования английского общества. Диггеры решительно выступили против огораживаний, отстаивали общинные земли. В апреле 1649 г. около одной из деревушек графства Суррей они заняли обширную пустошь и начали ее распашку. Колония, которую возглавлял Дж. Уинстэнли, просуществовала около года.
Джерард Уинстэнли (1609 — после 1652) родился в семье торговца, сам занимался мелкой коммерцией, а разорившись около 1643 г., стал работать по найму. С середины 40-х годов он начал проповедническую деятельность, стал идеологом диггеров. В конце 40-х годов появился целый ряд программных документов и памфлетов, где излагались требования диггеров.
Диггеры, обращаясь «ко всем бедным и угнетенным сельским жителям Англии», выражали недовольство чисто политическими преобразованиями и требовали удовлетворить экономические нужды социальных низов. Уинстэнли выдвигал тезис о первоначальном равенстве и исконной свободе людского рода, историческом приоритете общин-
513
ной собственности на землю над частной. Частная собственность была, по его мнению, причиной рабства. Мыслитель считал неправомерными привилегии, полученные лордами от Вильгельма Завоевателя (XI в.), резко критиковал политику огораживаний. Диггеры призывали бедноту совместно обрабатывать общинные выгоны и пустоши, отказываться от покупки или аренды земель лордов, работы по найму и даже покупки продуктов.
Содержание памфлетов Уинстэнли и других документов диггеров 1649 г. показывает, что их идеи выходили за рамки антифеодальной борьбы за землю. Лидер движения прямо требовал «заложить основание превращению земли в общую сокровищницу для всех, для богатого, как и для бедного, чтобы каждый родившийся в стране мог бы кормиться от своей матери-земли, которая вырастила его согласно с разумом, правящим во творении, не вкладывая какую-либо часть в чью-либо одну руку, но все, как один, работая вместе и питаясь совместно, как сыновья одного отца, как члены одной семьи, и ни один не будет господствовать над другим»[3].
Диггеры отражали интересы деревенской бедноты и пролетарских слоев, пострадавших от потери общинных земель. Они требовали углубления революции, возрождения общинной собственности на землю, отрицали частное землевладение и эксплуатацию человека человеком, пытались на практике осуществить свои проекты. Однако в платформе диггеров имелось много противоречий. Выступая за углубление революции, они обращались к мирным средствам, настаивали на возврате общинных земель. Между тем свободная сельская община давно распалась, а аграрный переворот уничтожал и принципы общинного землепользования. Эгалитарные идеи диггеров в условиях роста капитализма делали их позитивную программу утопической. Но программа борьбы с феодализмом под знаменем социального равенства и «божьей земли» содержала реальные требования. Как писал В. И. Ленин, «крестьянские идеи об уравнительности — реакционные и утопичные с точки зрения социализма — революционны с точки зрения буржуазного демократизма»[4].
Особого внимания заслуживает книга Дж.Уинстэнли «Закон свободы, изложенный в виде программы, или Восстановление истинной системы правления», изданная в 1652 г., где обстоятельно излагался проект будущего общества, в условиях которого все материальные богатства (включая землю) станут общим достоянием «всех се-
514
мейств», продукты будут храниться на общественных складах и выдаваться каждой семье. В этом обществе сохранялось индивидуальное жилище, гарантировалось личное имущество. Сырье можно получать с общественных складов, но и продукцию следовало сдавать туда. Для надзора над производством и управлением предусматривалось создание администрации. Изобретательство должно было поощряться наградами. Праздность в таком обществе осуждалась и даже наказывалась. Молодежь необходимо было обучать ремеслу и выполнению сельскохозяйственных работ. Рабство допускалось лишь в качестве наказания для преступников. Осуществить все это предлагалось с помощью парламента, который должен отменить старое законодательство, «разбить узы тирана», освободить народ от тягот, отменить все сделки купли-продажи земель, конфискованных во времена революции, объявить продавцов и покупателей «врагами мира и свободы». Парламент должен пригрозить казнью тем, кто будет продавать или покупать земельные участки или плоды с них, а тем, кто называет землю своей собственностью,— рабством на год и позорным столбом. Предусматривался запрет и наемного труда, чеканки монеты, всякой купли-продажи, частной торговли с иностранцами. Только само общество могло вести внешнюю торговлю. Уинстэнли предсказывал изобилие продуктов, уменьшение затрат труда. Тогда всякий «сможет наполнять свой дом, как он пожелает», отпадет нужда в ссудах. Новое общество заставит «ленивых людей быть трудолюбивыми... не будет ни нищих, ни тунеядцев»[5].
В условиях ломки феодализма и формирования капитализма проекты Уинстэнли были утопическими. Однако в отличие от более ранних утопистов (Томаса Мора, Томмазо Кампанеллы) Джерард Уинстэнли выступает как практический реформатор, видящий в создании «общества равных» конечную цель революции. Обращаясь к Кромвелю, он пишет: «Поскольку власть над землею находится в Ваших руках, Вы должны сделать одно из двух: либо, первое, освободить землю для угнетенного простого люда... Либо, второе, Вы должны только изъять власть завоевателя из рук короля и передать ее в руки других лиц, по-прежнему соблюдающих древние законы, и тогда Ваша мудрость и честь будут утрачены навсегда и Вы либо погубите себя, либо положите основание величайшему рабству для потомства, какое Вы когда-либо знали»[6]. Уинстэнли добивается углубления происходящего в стране
515
революционного процесса, хочет распространить его и на отношения собственности. Являясь одним из ранних социалистов-утопистов, Уинстэнли в своем «Законе свободы» связывает коммунистические идеалы с обществом, свободным от нужды.
Глава 26
ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ПОДГОТОВКА
И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИДЕИ
ВЕЛИКОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Выдающуюся роль в истории общественной мысли сыграла буржуазная революция во Франции конца XVIII в. Ее грандиозные события (1789—1794) не только сокрушили феодальный строй в самой Франции, но и потрясли его основы в других странах Европы. Ф. Энгельс подчеркивал, что во Франции «философская революция предшествовала политическому перевороту»[1]. В период идеологической подготовки Великой революции и в ходе ее интенсивно развивалась экономическая мысль Франции, вершиной которой стала теория физиократов. Однако в ходе исторических событий сформировалось и выдвинулось на первый план революционно-демократическое направление общественной мысли, которое упорно игнорируется буржуазными авторами. В рамках этого направления оформилась и идеология французского утопического коммунизма.
1. Уравнительный коммунизм Мелье, Морелли и Мабли
Одним из наиболее ярких представителей революционно-демократического направления общественной мысли Франции предреволюционного периода был Мелье.
Жан Мелье (1664—1729) родился в семье деревенского ткача в провинции Шампань. С 1689 г. и до конца своих дней он исполнял обязанности кюре. Мелье стал автором знаменитого «Завещания», которое было адресовано крестьянам его прихода, французскому народу. В этом обширном произведении мыслитель выступил как непримиримый критик феодализма.
516
Первым злом Мелье считал неравенство между различными сословиями, в результате чего одни люди как бы специально родились для господства, а другие — для рабства, нищенства, тяжелого труда. Мелье считал, что «все люди равны от природы», имеют одинаковое право жить, пользоваться свободой и долей в земных благах, но все они должны трудиться. Второе зло, по мнению Мелье,— это существование бесполезных людей в лице нищих и богатых бездельников. Третьим злом он считал то, что «люди присваивают себе в частную собственность блага и богатства земли, тогда как все должны были бы владеть ими сообща на равных правах»[2].
Как критик старого режима Мелье оказался на голову выше физиократов, которые мирились с абсолютизмом и стремились спасти дворянское землевладение. Отрицая монополию дворян на землю, мыслитель негативно относился ко всякой собственности вообще. Предстоящее крушение феодализма он воспринимал как торжество всеобщего равенства и братства. На мировоззрение Мелье оказали влияние патриархальные идеи равенства крестьянства. Он представлял идеальное общество как добровольный союз сельских общин и городских приходов, в которых люди сообща трудятся, питаются, воспитывают подрастающее поколение. Основной ячейкой такого общества должна была быть небольшая патриархальная сельская община.
Революционно-демократические идеи предреволюционной Франции нашли отражение и в сочинениях Морелли. К сожалению, биография мыслителя неизвестна. В 1753 г. он опубликовал под псевдонимом большую поэму «Крушение плавающих островов, или Базилиада Пильнайская», а в 1755 г. Морелли опять анонимно издал в Амстердаме любопытное сочинение —«Кодекс природы, или Истинный дух ее законов».
Морелли утверждал, что мудрая природа заставляет людей (в силу одинаковости чувств и потребностей) «понять равенство их состояний и прав», необходимость общего труда. Отсюда тяготение людей к обществу, их склонность к оказанию взаимопомощи. Задача должна состоять лишь в том, чтобы «сообразовать правила искусства с процессами природы», регулировать права и обязанности каждого соответственно принципу равновесия, соотношения частей и целого. Представлению Морелли об обществе как ассоциации людей предстояло большое будущее во многих концепциях утопического социализма.
517
Морелли считал, что для равного распределения продуктов необходима перепись населения. Все продукты проектировалось хранить в общественных магазинах и ежедневно распределять среди всех граждан, а скоропортящиеся отправлять на общественные рынки и проводить с ними ту же операцию. В случае недостатка продуктов рекомендовалось приостанавливать их распределение, а при избытке направлять туда, где наблюдалась нехватка, или откладывать в запас для будущего. Купля-продажа исключалась. Допускалась только внешняя торговля, но с достаточным соблюдением предосторожностей, чтобы такая торговля «не занесла бы в республику ни малейшей собственности»[3].
Морелли планировал выделение для каждого города определенной территории и создание корпуса молодежи (в возрасте от 20 до 25 лет) для занятия земледелием. Он предлагал регламентировать жизнь человека: до 5 лет ребенок должен жить в семье, затем воспитываться в детском доме, а с 10 лет каждому подростку необходимо обучаться избранной профессии, в 15—18 лет — жениться, в 20—25 лет — работать в земледелии, и только в 26 лет он может претендовать на звание мастера, а при перемене профессии — лишь в 30 лет. По достижении 40-летнего возраста всякий мог избрать любую профессию. Только изобретатель имел право получить звание мастера в любое время. Организация труда становилась бы делом мастеров, каждый из них должен был руководить 5—10 товарищами по работе, но общее распределение работ рекомендовалось передать старшинам каждой профессии. Больные и старики освобождались от работы, получая содержание за счет общества. Морелли предусматривал введение четырехдневной рабочей недели [4].
Мыслитель выступал за отмену частной собственности на землю, но предполагал сохранение собственности на предметы личного потребления и даже частной собственности на орудия ручного труда: молотки, лопаты, топоры, пилы и т. д. Однако Морелли полагал, что общество должно со временем искоренить частнособственнические инстинкты граждан. Священным законом нового строя должно стать право всех граждан на труд. С этим тесно связан другой социалистический принцип Морелли — обязанность всех членов общества трудиться и приносить общественную пользу в соответствии со своими знаниями и способностями.
518
Идеи уравнительного социализма нашли отражение и в трудах Габриэля де Бонно де Мабли (1704- 1785). Аббат Мабли был выходцем из дворянской семьи. О его экономических взглядах можно судить уже по его трактату «О правах и обязанностях граждан», написанному в 1758 г., а также полемическому сочинению против физиократов под названием «Сомнения, предложенные философам-экономистам по поводу естественного и необходимого порядка политических обществ» (1768).
В 1776 г. появилось главное сочинение Мабли «О законодательстве, или Принципы законов», написанное в форме диалога. В нем англичанин защищал доктрину меркантилизма, а швед отстаивал взгляды Мабли. Двойник мыслителя заявлял, что счастье не бывает печальным или утомительным, его следует искать не в банках и в магазинах заграничных товаров, а у спартанцев, гордых своей бедностью, умеренностью и храбростью. Ведь философ счастливее владельца богатого дворца. Пагубно накапливать богатства и подчинять себе соседей, спасать эти богатства с помощью долгов и войн. Мабли подчеркивал, что торговля доставляет англичанам много богатства, но делает их жадными и несправедливыми, порождает коррупцию и тиранию. Только в условиях бедности можно воспитать граждан.
По мнению Мабли, земля дает лишь ограниченное количество богатств и претензии богачей на удовлетворение неограниченных потребностей неправомерны. Природа «не создавала ни богатых, ни бедных», из ее рук люди вышли в состоянии «совершенного равенства», она дала всем им одинаковые потребности. Поэтому предоставляемые ею блага принадлежат всем. Между тем «труд, удручающий земледельца, был бы лишь сладостным развлечением, если бы его разделяли все люди». Если «плоды земли принадлежат только тем, кто их выращивает», то это, по мнению Мабли, лучшее средство врачевать общественные недуги [5]. Мабли предлагал обуздать две господствующие страсти: жадность и тщеславие. Он стремился сохранить частную собственность, но советовал постепенно уменьшить имущественное неравенство с помощью ограничения производства и торговли, установления максимума земельных владений, введения законодательства против роскоши, устранения неравномерного раздела имущества по завещаниям. Мыслитель предлагал перейти к натуральным налогам и ввести трудовую повинность.
519
Мелье, Морелли и Мабли были идеологами класса — предшественника современного пролетариата. «Аскетически суровый, спартанский коммунизм,— подчеркивал Ф. Энгельс,— был первой формой проявления нового учения»[6]. Мыслители предлагали конкретные формы наделения трудящихся землей: либо путем введения общей собственности с предоставлением равного землепользования, либо посредством ее перераспределения. Не случайно, характеризуя определенную стадию в развитии социалистической мысли до постановки проблемы о коллективном общественном производстве, В. И. Ленин ввел понятие «социализм равенства»[7].
2. Французские просветители и энциклопедисты
Предреволюционный период во Франции помимо идеологов уравнительного коммунизма выдвинул целую плеяду мыслителей, представлявших интересы буржуазии. Просветители жили в эпоху, когда все общественные вопросы сводились к борьбе с феодализмом. Капиталистические отношения во Франции «были еще в зародышевом состоянии. Никакого своекорыстия, поэтому тогда в идеологах буржуазии не проявлялось... они совершенно искренно верили в общее благоденствие и искренно желали его, искренно не видели (отчасти не могли еще видеть) противоречий в том строе, который вырастал из крепостного»[8].
Видным представителем французского Просвещения был Шарль Луи Монтескье (1689—1755), родившийся в дворянской семье в Бреде, близ Бордо. Его главный труд «О духе законов» (1748) представляет собой своеобразное энциклопедическое сочинение, над которым он работал более 20 лет.
Монтескье очень своеобразно трактовал роль экономического фактора общественного развития. Производство — один из факторов, определяющих развитие общества. Огромную роль в истории человечества играл географический фактор. В труде «О духе законов» ему посвящен ряд книг и глав. «Власть климата сильнее всех властей»,— подчеркивал мыслитель Естественная среда формирует нравы и законы конкретного общества. «От различия в потребностях, порождаемого различием в климатах,— утверждал Монтескье,— происходит различие в образе жизни; а от различия в образе жизни происходит различие в законах»[9]. Монтескье заметно переоценивал
520
роль географического фактора. Свойства естественной среды оказывают определенное воздействие на общество лишь в той степени, в какой они оказывают влияние на развитие производительных сил.
Монтескье высказывал замечательную идею о том, что «законы находятся в очень тесном соотношении с теми способами, посредством которых народ добывает себе средства к жизни»[10]. Но под «способами» он подразумевал охоту, скотоводство, земледелие, торговлю, а конкретно-исторический способ производства считал по существу порождением географической среды. Монтескье критиковал идеи физиократов о том, что богатство страны целиком зависит от богатства ее природных условий. В XVIII книге «О духе законов» мыслитель отмечал, что плодородие почвы не дает еще высокоразвитого земледелия: для этого необходимо трудолюбие.
Монтескье выступал за развитие промышленности и торговли, против феодальной замкнутости. Он разделял многие идеи меркантилизма, уделяя главное внимание проблемам обращения. Так, источником прибыли Монтескье считал продажу товаров по более высоким ценам. Если Франция, по его мнению, будет больше продавать товаров, то она превратится в самую богатую страну. Рост количества благородных металлов в стране — одна из главных задач цивилизации, а это обеспечивается развитием внешней торговли. В этой связи мыслитель восхвалял Англию, политика которой определялась интересами внешней торговли. Он видел в торговле могучий фактор общения между народами, фактор, склоняющий людей к миру.
Монтескье являлся одним из создателей количественной теории денег, согласно которой величина стоимости определяется количеством денег, находящихся в сфере обращения. Критикуя эту концепцию, К. Маркс подчеркивал, что она исходит из абсурдного предположения, что «товары вступают в процесс обращения без цены, а деньги без стоимости, и затем в этом процессе известная часть товарной мешанины обменивается на соответственную часть металлической груды»[11].
Одним из видных деятелей французского Просвещения был Вольтер (1694—1778). Франсуа Мари Аруэ, с 1718 г. именовавший себя Вольтером, родился в семье чиновника казначейства, купившего себе дворянский титул.
В центре этической доктрины Вольтера был человек. Но любовь человека к самому себе не должна превращать
521
его в эгоиста. «Любовь к нам самим,— подчеркивал мыслитель,— это основа любви к другим; мы полезны роду человеческому через наши взаимные потребности — это основание всякого общения, это вечная связь людей»[12]. Вольтер утверждал, что без этого не было бы изобретено ни одного ремесла и не образовалось бы человеческое общество.
Придерживаясь традиционного разделения зла на физическое (болезни, увечье, смерть) и моральное, Вольтер включал в понятие последнего насилие, жестокость, несправедливость, угнетение. Высшим моральным злом мыслитель считал войну. Главный герой философской повести «Кандид, или Оптимизм» (1759) долго гонялся за миражем благополучия. Но в конце истории Кандид встретил трудолюбивого турецкого крестьянина, который выразил свое жизненное кредо так: «Работа гонит от нас три великих зла: скуку, порок и нужду»[13]. И Кандид приходит к выводу, что надо возделывать свой сад. Так Вольтер выдвинул принцип активной деятельности человека по улучшению условий своей жизни — меморизм. Не случайно он подчеркивал, что подлинное богатство страны — «в изобилии товаров, в производстве и труде»[14].
Вольтер отрицал правомерность существования феодальной собственности, зато защищал частную собственность буржуазии как естественную и справедливую форму владения результатами труда людей. По мнению Вольтера, отсутствие частной собственности — свидетельство неразвитости производства. Мыслитель не видел связи между институтом частной собственности и социальными антагонизмами. Ему представлялось, что в будущем люди «будут свободно продавать свой труд тому, кто лучше заплатит. Эта свобода заменит им собственность. Их будет поддерживать прочная уверенность в справедливой заработной плате»[15].
Особое место в истории Просвещения занимает Жан-Жак Руссо (1712—1778), ставший идейным отцом многих французских революционеров. В поисках заработка сын женевского ремесленника скитался по Швейцарии и Франции, был слугой, музыкантом, переписчиком нот... Огромное влияние на формирование идей этого гениального самоучки оказала окружающая его действительность, мир сословного неравенства и эксплуатации, нужды и бедствий народа. Отсюда антифеодальная и антибуржуазная направленность мировоззрения мыслителя.
522
В теоретическом наследии Руссо экономическим идеям принадлежит значительное место. Его занимали многие вопросы, но центральной была проблема неравенства людей. Отсюда его огромный интерес к частной собственности.
В трактате «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» (1755) Руссо рассматривал развитие общества как процесс возникновения и разрешения его внутренних противоречий. В условиях первобытного «естественного состояния» общество не знало неравенства и социальных противоречий. Пришедшее ему на смену гражданское общество было полным отрицанием предшествующего этапа эволюции. В новом обществе появились бедные и богатые, меньшинство получило возможность жить за счет труда угнетенного народа.
«Первый, кто, огородив участок земли,— отмечал Руссо,— придумал заявить: «Это мое!»— и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества»[16]. Но эти слова не более как литературный прием. Объективные причины возникновения частной собственности были более глубокими. «Нужно было достигнуть немалых успехов,— подчеркивал Руссо,— приобрести много навыков и познаний, передавать и увеличивать их из поколения в поколение, прежде чем был достигнут этот последний предел естественного состояния». Более того, в поиске причин возникновения неравенства мыслитель по существу указывал на прогрессивное развитие производительных сил. «Искусство добывания и обработки металлов и земледелие,— отмечал Руссо,— явились теми двумя искусствами, изобретение которых произвело этот огромный переворот. Золото и серебро — на взгляд поэта, железо и хлеб — на взгляд философа — вот что цивилизовало людей и погубило человеческий род»[17]. В этом можно увидеть первую, пусть даже несколько примитивную, попытку материалистического толкования общественных явлений. Руссо четко выразил идею социально-экономического прогресса. При всех своих симпатиях к первобытности мыслитель осознавал невозможность обратного развития. С другой стороны, гражданское общество с его неравенством и противоречиями лишь необходимый этап в развитии человечества. Не случайно в «Анти-Дюринге» Ф. Энгельс отметил, что «учение Руссо в первом своем изложении почти нарочито выставляет напоказ печать своего диалекти-
523
ческого происхождения»[18]. Энгельс подчеркивал, что в самом возникновении неравенства Руссо видел прогресс, понимая его антагонистический характер. Руссо писал, что на радующей глаз ниве «были посеяны и выросли вместе с урожаем рабство и нищета»[19].
Каков же социальный идеал Руссо? Прежде всего, мыслитель сделал вывод о необходимости переворота, вооруженного выступления народа против своих поработителей. На такую постановку проблемы обратил внимание Ф. Энгельс: «Таким образом, уже у Руссо имеется... рассуждение, как две капли воды схожее с рассуждением Маркса в «Капитале»...»[20]. Однако диалектическая идея Руссо об уничтожении социального неравенства и возрождении равенства осталась неразвитой. Мыслитель так и не пришел к идее преодоления частной собственности — основы неравенства. Как бы отступая от своих главных методологических принципов, Руссо заявил, что «право собственности — это самое священное из прав граждан и даже более важное в некоторых отношениях, чем свобода». Он считал, что сложившиеся формы собственности преодолеть трудно, но их можно регулировать. Руссо полагал, что новое государство «общественного договора» связано с определенными утратами и приобретениями гражданина. При этом индивид имеет естественное право на все то, что он лично заработал и что ему необходимо. Поэтому «все должны обладать властью и богатством в совершенно одинаковой мере», но таким образом, что «ни один гражданин не должен обладать столь значительным достатком, чтобы иметь возможность купить другого, и ни один — быть настолько бедным, чтобы быть вынужденным себя продавать». В чем же суть «одинаковой меры» эгалитаризма Руссо? Мыслитель не был сторонником полного равенства, поскольку «существование такого равенства нельзя допустить даже в порядке предположения, ибо оно не заключается в природе вещей...»[21]. Эгалитарное общество Руссо не может и не должно до конца преодолеть неравенство. Дело в том, что мыслитель понимал равенство как некое выравнивание неравенств, при котором сами по себе отомрут и эксплуатация и бедность. Так в концепции Руссо мы видим стремление санкционировать любую буржуазную собственность, но при условии сохранения (и даже реставрации) мелкобуржуазного уклада. Здесь отчетливо проступают иллюзии Руссо относительно возможности спасти мелкого буржуа от пролетаризации за счет ограничения крупного
524
капитала, а также стабилизации дофабричпых форм производства.
В эгалитарном обществе Руссо возможна и государственная собственность. В отличие от чисто буржуазных мыслителей он рассматривал собственность как право, объем пользования которым должен регулироваться демократическим государством. В «Проекте конституции для Корсики» (1765) он советовал заключать частную собственность «в более тесные пределы, дать ей меру, принципы, узду, которая бы ее сдерживала, направляла, ограничивала ее рост и которая бы держала ее всегда в подчинении к общественному достоянию». Стремление Руссо подчинить собственность граждан «общему благу», всячески ограничивая ее частный характер,— другая существенная черта его концепции эгалитаризма. Он хотел, «чтобы право собственности государства было сколь возможно большим и сколь возможно незыблемым, а право собственности граждан сколь возможно малым и непрочным»[22]. Руссо продолжал защищать мелкую трудовую земельную собственность, стремясь предотвратить ее рост или разложение. В связи с этим он предлагал принять аграрные законы, ограничивающие размер земельных участков. Помимо регламентации земельной собственности Руссо проектировал свести до минимума торговлю, налоги заменить трудовыми повинностями и т.д. и т.п. Но он подчеркивал: что возможно для Корсики, может оказаться неприемлемым для крупного государства.
Одним из ярких представителей французского Просвещения был Дени Дидро (1713—1784) —философ, писатель, прославленный редактор и издатель «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел», в которой приняли участие крупнейшие прогрессивные мыслители и ученые тогдашней Франции. Он родился в г.Лангр в семье зажиточного ремесленника, окончил Парижский университет (1732), получив звание магистра искусств.
«Всякая экономия человеческого общества,— подчеркивал Дидро,— опирается на следующий простой и общий принцип: я хочу быть счастливым, но я живу с другими людьми, которые, как и я, каждый со своей стороны хотят быть счастливыми.. »[23] Личный интерес индивида — основа всех его действий на пути к счастью. Чтобы интересы личности не сталкивались с интересами общества, необходимы перестройка системы управления и издание нокых законов. В новых условиях эгоизм, совпадающий с общественным интересом, станет великим началом.
525
Дидро полагал, что беды людей не от цивилизации, а от ее извращений. «Мы получаем от природы,— полагал мыслитель,— лишь одинаковую с другими существами организацию, те же самые потребности, что и у других, стремление к тем же самым удовольствиям и боязнь тех же самых страданий: вот что делает человека тем, что он есть...»[24]. Именно общий интерес всех людей к удовольствию — во всех его проявлениях — основа совершенствования цивилизованного общества.
В поисках социального идеала Дидро «увлекся» обществами, не знающими господства частной собственности и сословного неравенства. Так, в статье «Законодатель» он с восхищением описывал общественный строй Перу с его общностью имуществ. Лучшими в стране были дни, «когда обрабатывалось общественное поле, поле старика или сироты: каждый гражданин трудился для всех граждан, вносил плоды своего труда в государственные амбары и в награду получал плоды трудов других граждан». В «Добавлениях к «Путешествию Бугенвилля»» Дидро с симпатией отнесся к порядкам на острове Таити. «Знаешь ли ты,— спрашивал Дидро устами таитянина,— более надежное правило, чем общее благо и частная выгода?» Мыслитель подчеркивал, что на острове «работа и жатва производились... сообща. Слово «собственность» имело там ограниченный смысл»[25]. Смелые выпады Дидро против частнособственнического общества не помешали ему выступить сторонником свободной торговли.
Дидро занимали и политэкономические проблемы. По его мнению, существуют два истинных богатства — человек и земля. Богатство общества определяется не только численностью населения, но и его нравами. Дидро полагал, что способности людей раскроются, если они станут свободными. Мыслитель советовал беречь и охранять детство. Он отдал дань физиократической теории, ставя труд земледельца на первое место. Дидро предлагал уменьшить число слуг и рабочих, занятых производством роскоши. Однако он не разделял концепцию физиократов о «чистом продукте». Мыслитель считал, что наемный труд тогда эффективен, когда «прибыль превосходит затраты на заработную плату». Дидро ошибочно сводил издержки производства к оплате труда. Но он все же полагал, что «богатство нации — это доход от суммы ее трудов сверх затрат на заработную плату», т.е. не сводил это понятие к «чистому продукту» в земледелии. При этом мыслитель оговаривался, что если в стране есть пустующие земли, то
526
«человек не может быть без убытка занят в мануфактуре». Несмотря на определенные уступки физиократам, Дидро считал, что промышленность все же имеет «чистый доход», но в условиях развитого сельского хозяйства. «Чем более велик чистый доход,— подчеркивал мыслитель,— и чем более равно он поделен, тем лучше управление»[26]. Таким образом, Дидро поставил проблему регулирования доходов. Мыслитель не только приветствовал идеи равенства имуществ, но и выступил за равное распределение прибавочного продукта. Эгалитарные идеи Дидро, а также Руссо оказали влияние на формирование идей утопического социализма.
Видным деятелем французского Просвещения был Клод Адриан Гельвеций (1715—1771) —один из крупнейших представителей утилитаризма XVIII в. Он утверждал, «что удовольствие и страдание суть единственные двигатели мира», а «самолюбие есть единственное основание, на котором можно построить фундамент полезной морали». Мыслитель считал, что человек любит в добродетели только доставляемые ею богатства и уважение. Отсюда стремление соединить добродетель с личным интересом, но таким образом, чтобы она стала выгодна личности. С другой стороны, «если хочешь поступать честно, принимай в расчет и верь только общественному интересу»[27]. Во имя общественной пользы можно подавить интересы отдельных лиц и сообществ. Утилитаристские идеалы Гельвеция разделял Поль Анри Гольбах (1723—1789). По его мнению, существенной особенностью поведения человека является стремление к самосохранению, личному благу, удовлетворению эгоистических интересов.
Подчеркивая заслуги французских просветителей, К. Маркс отмечал, что «принцип полезности не был изобретением Бентама. Он лишь бездарно повторил то, что даровито излагали Гельвеции и другие французы XVIII века»[28].
3. Экономические воззрения якобинцев
Всю тяжесть революционной борьбы вынесли на своих плечах народные массы. Возглавляли ее в 1793—1794 гг. якобинцы. В. И. Ленин говорил, что якобинский Конвент был «именно диктатурой низов, т. е. самых низших слоев городской и сельской бедноты», в нем господствовала всецело и безраздельно не крупная или
527
средняя буржуазия, а простой народ, беднота, т. е. именно то, что мы называем «пролетариат и крестьянство»[29].
Якобинцы выдвинули целую плеяду выдающихся политических деятелей революции (Робеспьер, Марат, Сен-Жюст, Дантон и др.), под руководством которых были нанесены решающие удары внешним и внутренним врагам революции. 17 июля 1793 г. якобинский Конвент издал декрет о безвозмездном и полном уничтожении феодальных прав дворянства, ускорил распродажу эмигрантских земель и значительно демократизировал ее. Следуя заветам Руссо, якобинцы допускали широкое вторжение в буржуазную собственность. Не покушаясь на сам принцип частной собственности, они шли весьма далеко в его ограничении. Так, якобинцы таксировали цены и казнили спекулянтов, а 11 сентября 1793 г. они декретировали второй «максимум цен» на продовольствие. Все зерно, остающееся после покрытия личных потребностей семьи земледельца, подлежало конфискации. Наконец, 29 сентября 1793 г. Конвент издал декрет о «всеобщем максимуме», распространив таксацию на все предметы первой необходимости. Чтобы переложить государственные расходы на богатых, якобинцы добились 20 марта 1793 г. принципиального решения Конвента о принудительном займе, который рассматривался как «прогрессивный и пропорциональный налог на роскошь и имущество» (движимое и недвижимое). С другой стороны, создавались «революционные классы благотворительности» для бедных санкюлотов [30].
Лидером якобинцев был Максимилиан Робеспьер (1758—1794), родившийся в семье адвоката, принадлежащего к «дворянам мантии». Позднее он сам стал заниматься адвокатской деятельностью.
Считая, что равенство имуществ — химера, Робеспьер проявил большой радикализм в вопросе о буржуазной собственности. Он допускал далеко идущее ее ограничение в интересах народа и особенно революции. Право собственности «не может наносить ущерба безопасности, свободе, существованию собственности других людей». Робеспьер осуждал тех защитников собственности, которые понимали под ней право разорять и душить своих ближних, а любую регламентацию торговли изображали посягательством на собственность. Он призывал не отнимать у богачей «честной прибыли» и «законной собственности», а стремиться уничтожить «не торговлю, а грабеж монополиста», спекулянта или перекупщика. «Если богатые фер-
528
меры хотят быть пиявками народа,- заявлял якобинец, - мы их выдадим самому народу»[31].
К левому крылу якобинцев принадлежал Жан-Поль Марат (1743—1793), родившийся в Швейцарии в семье учителя. Выступая за уничтожение нищенства, Марат в 1790 г. предложил муниципалитету Парижа организовать мастерские и даже крупные мануфактуры с применением новейших английских машин. С 1793 г. выступления Марата становятся еще более радикальными. Он печатает статьи, отражающие борьбу парижской бедноты за таксацию цен и углубление революции. В одной из них Марат доказывал, что капиталисты, скупщики, монополисты, торговцы предметами роскоши, бывшие дворяне и т.п. не в состоянии «добросовестно содействовать установлению царства свободы и равенства», а потому нет другого способа, как очищение «страны от этой преступной породы». В то же время Марат предлагал за счет состоятельных граждан сделать закупки продовольствия за границей и, сбывая его по закупочным ценам, нанести удар по спекуляции. Но в стране, где господствуют плуты, это невозможно «Народ поймет, наконец, великую истину, что он всегда должен сам спасать себя»[32].
Якобинцы встретили резкую оппозицию так называемых «бешеных», которые под руководством красноречивого священника Жака Ру требовали от революционного правительства более решительных мер для пресечения спекуляции и улучшения продовольственного снабжения городской бедноты. Но главное, что плебейские революционеры были недовольны Конституцией 1793 г., мотивируя это тем, что она провозглашала неограниченное право частной собственности. «Необходимо, чтобы серп равенства прошел по головам богатых!»— заявлял Жак Ру.
Якобинцы потерпели поражение из-за мелкобуржуазной ограниченности. Насущные потребности парижской бедноты не были удовлетворены. Максимум цен распространился и на заработную плату рабочих. Антирабочий закон Ле Шапелье, запрещавший профсоюзы и стачки, не был отменен. Крестьяне, получив в собственность землю, были недовольны твердыми ценами и реквизициями хлеба. Против якобинской диктатуры выступила окрепшая в годы революции буржуазия.
529
4. Социалистические идеи бабувистов
События Великой французской революции развенчали теории утопического социализма, связанные с планами реставрации самодовлеющих крестьянских общин. В ходе революционной практики родились представления о национальном хозяйстве, о государственном контроле над распределением продуктов. Но особый интерес представляет идея централизованного регулирования экономики со стороны революционного правительства. Падение якобинской диктатуры привело к резкой поляризации сил. В период термидорианской реакции оформилось движение бабувистов, выступивших за революционный переворот и создание нового общества.
Лидером бабувистов был Гракх Бабёф (настоящее имя — Франсуа Ноэль) (1760—1797) —оригинальный мыслитель, коммунист-утопист. Критически пересмотрев ряд идей предшественников, он выдвинул свою концепцию «общества совершенного равенства». Франсуа Ноэль Бабёф (позднее принявший имя Гракха) родился в 1760 г. в Сент-Кантене и уже в детстве испытал, что значит нужда.
Еще до революции Бабёф выступил как критик феодализма, а его идея «коллективных ферм» станет важным этапом в формировании коммунистической концепции мыслителя. Проектируя организацию крупного производства, Бабёф ставил вопрос о преимуществах «объединенного труда». В годы революции он требовал равного распределения земли между крестьянами. Он считал, что социальное неравенство — результат концентрации собственности [33].
В годы термидорианской реакции начинается переход Бабёфа на позиции утопического коммунизма. Созревал план социального переворота. В письме к Шарлю Жерме-ну (от 23 июля 1795 г.) Бабёф излагал не только план восстания, но и характер устройства будущего общества с учетом того, что торговля — тончайший яд, порождающий роскошь и портящий нравы. Он подчеркивал, что подлежат уничтожению только злоупотребления торговли, сама она останется и будет усовершенствована благодаря новой организации производства, основные черты которого следующие: все агенты производства «будут работать для общественных складов, и каждый из них станет посылать туда в натуральном виде продукт своего личного труда», далее «агенты распределения, работающие отныне
530
не ради собственной выгоды, а ради блага всего общестна (всей коммуны — grande famille), направят каждому гражданину его равную часть всей массы продуктов, произведенных всей ассоциацией, в обмен на то, что он сделает либо для увеличения количества этих продуктов, либо для улучшения их качества»[34]. Торговцы будут выполнять роль агентов распределения и принесут пользу обществу. Регулирование производства строится через общественные склады посредством продуктообмена.
Бабёф полагал, что в новом обществе сохранится промышленность, а «земледелец останется земледельцем», и все будут работать на пользу республике. В отличие от Мора и Морелли он не проводил резкой грани между промышленностью и сельским хозяйством. Бабёф исходил из идеи равноценности для общества любого общественно полезного труда. Каждый станет работать «свободно и спокойно», ибо сможет получать все необходимое для семьи, исчезнет тунеядство, поскольку равное распределение продуктов будет основываться «на обязательном равенстве вкладов», бездельники «не смогут безнаказанно существовать», закон объявит посягательство на равенство тяжким преступлением. «Никому не будет позволено жить за счет других, в республике не будет трутней». Выступая против роскоши, за равенство в распределении материальных благ, Бабёф ставил вопрос об удовлетворении реальных, разумных потребностей каждого гражданина нового общества, о социальном обеспечении человека в детстве, старости и по болезни [35].
Весной 1796 г. под руководством Бабёфа возник «заговор равных» с участием Буонаротти, Дартэ, Марешаля, Жермена и др. Они считали, что лишь установление общности имуществ может привести к действительному равенству людей. Среди документов, подготовленных бабувистами, особый интерес представляет проект «Экономического декрета», в котором изложен план переустройства капиталистического общества. Декрет предусматривал создание во Франции «национальной общины», состоящей из отдельных коммун. Членами общины признавались лишь те, кто передал ей свою собственность и готов был работать вместе с другими. Имуществом коммунистической общины могли пользоваться все трудоспособные се члены, но только сообща. Она должна была содержать всех «в одинаковом и честном среднем достатке», доставляя им «все, в чем они нуждаются». Но каждый член «национальной общины» «обязан ей своим трудом в области
531
сельского хозяйства, полезных ремесел, на которые он способен». Декрет предусматривал группировку людей на классы профессионального характера, во главе которых стояли бы должностные лица, руководящие организацией работ и обеспечивающие сдачу продуктов в хранилища. На верховную администрацию возлагались обязанности совершенствовать производство посредством машин и новых методов организации труда. Бабёф и его сторонники видели в машинах могучее средство прогресса и совершенствования нового общества. Однако «национальная община» гарантировала каждому своему члену «умеренный и скромный достаток»[36].
В «Манифесте Коммунистической партии» К.Маркс и Ф.Энгельс правомерно относили произведения Бабёфа к «той литературе, которая во всех великих революциях нового времени выражала требования пролетариата»[37]. Его программа предусматривала объявление земли общим достоянием, отмену частной собственности и права наследования, установление равенства в оплате физического и умственного труда, устранение привилегий в деле воспитания и образования.