В.Т. Шаламов — Л.И. Тимофееву1
Москва, 27 февраля 1972 г.
Дорогой Леонид Иванович.
Я благодарю еще раз за дружескую помощь.
В письме в «Литературную газету», написанном по срочному и острому поводу, я говорил — чуть ли не впервые — собственным языком, не искаженным радиопомехами кружковщины, взаимовыручки «испорченного телефона» — и прочих орудий шантажа, а значит, преувеличенных мифов. Москва — это город слухов. Пигмея там выдают за Геркулеса, приписывают человеку чужие мысли, поступки, которых он не совершал.
Главный смысл моего письма в «Литературную газету» в том, что я не желаю сотрудничать с эмигрантами и зарубежными благодетелями ни за какие коврижки, не желаю искать зарубежной популярности, не желаю, чтобы иностранцы ставили мне баллы за поведение. Для писателя, особенно поэта, чья работа вся в языке, внутри языка, этот вопрос не может решаться иначе.
Я в жизни не говорил ни с одним иностранным корреспондентом и не имел приемника, чтоб собирать информацию Би-Би-Си и «Голоса Америки».
Я живу на свою маленькую пенсию абсолютно уединенно уже целых шесть лет. Не вижусь ни с кем, нигде не бываю и у меня не бывает никто.
Слухи не утихают, а наоборот, разгораются.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Тимофеев Леонид Иванович (1903/04—1984) — литературовед, чл.-кор. АН СССР (1958), автор работ по теории и истории русского стиха. Шаламов пишет о мотивах своею письма в «ЛГ» от 15 февр. 1972 г.