Таким образом, в первый раз определенного ответа не было, назначались дни для дальнейших переговоров (смотрин в Никольском, невесту смотреть в Грязовецком, сговоров в Кирилловском, пропивания в Вожегодском уездах), чтобы получше узнать жениха и невесту.
Начальный период свадьбы, точнее, предсвадебный, включал определенный набор обязательных обрядовых актов и действий. В соответствии с той или иной местной традицией они могли меняться местами, объединяться, обрастать дополнительными деталями («причудами и хлопотливостями») или разворачиваться в более крупные обрядовые формы, такие как сватовство, смотрины невесты, смотрины хозяйства жениха, пропой, богомоление, рукобитье и др. Каждый этап переговоров и отношений между семьями жениха и невесты имел свое обрядовое оформление и закреплялся в названии. Обычно такие названия давались по главному действию совершавшегося акта. Кроме общераспространенных, известных во всех русских регионах названий, – сватовство, рукобитье, и т.д., в каждой местности для тех же актов могли бытовать свои, более привычные: сватанье, просватки, укладка свадьбы, запоручивание, образовка и др. Определенный подбор основных этапов и их специфические местные названия отчасти и являлись выражением локальной традиции. Но как бы ни назывались отдельные этапы и акты в разных волостях и деревнях, во время этих встреч и переговоров по сути обсуждались одни и те же вопросы и совершались схожие действия, а именно: 1) происходили знакомство жениха и невесты (и их сторон), 2) осмотр хозяйства жениха и имущества невесты, 3) деловые переговоры: а) о приданом, б) дарах, выводе (выводном) для невесты, в) о порядке дальнейших действий; 4) по ходу переговоров совершалось их символическое закрепление, т.е. происходили: а) пропивки, пропивание, б) рукобитье, в) образовка (благословение), г) закрывание невесты (завешивание), д) дарение залога – по п л а – т ы . Кроме того, 5) шли взаимные угощения с «выряженным» во время сватовства вином и пивом, 6) демонстрировалась эмоциональная реакция (страдальческая роль) невесты на происходящее – начинались ее нескончаемые плачи (причитания).
Смысл всех этих действий сводился к получению согласия на брак и, так сказать, обрядовому и юридическому (по обычному праву) оформлению переговоров, а многочисленные гостевания и застолья способствовали знакомству сторон, привыканию невесты и жениха к новому положению. В основе большинства указанных церемоний лежала житейская, сугубо практическая забота. Обеим сторонам необходимо было выяснить ко всему прочему экономическое (материальное) положение друг друга, лучше разузнать о здоровье и характере невесты и жениха, об их семьях и родне, т.е. по возможности максимально обеспечить благополучие будущей жизни своих детей.
Как уже говорилось, каждый из обрядовых этапов мог (особенно это участилось со временем) включаться в более сложные развернутые ритуалы, например, могли объединяться осмотр хозяйства жениха и рукобитье, моление Бога и пропивание, запоручивание и договор. Название такого объединенного акта зависело от местной традиции, но все же оно выбиралось из названий одного из составляющих. К примеру, совмещенные осмотр хозяйства жениха и пропивание невесты могли называть смотреть место или же пропоем. При этом содержание и функции объединенных обрядов, как правило, оставались прежними, разве что они несколько сокращались.
Если начальные переговоры во время сватовства были успешными, приступали к дальнейшим действиям. Они могли проходить в несколько этапов, разворачиваясь во всей полноте, а могли завершиться в первое же посещение сватов. На территории края бытовали оба варианта. Порядок и полнота действия зависели от многих причин: традиции (скорее, от местного обыкновения), житейских обстоятельств, материальных соображений (это наиболее очевидные причины). Выбор варианта обусловливался тем, насколько хорошо родители знали жениха и невесту и друг друга, одобряли ли сватаемых или хотели найти кого-то более достойного, и даже тем, кто приходил сватать и какими полномочиями надеялись сваты.
На сватовстве в д. Шириханово Кадниковского у. при положительном исходе дела переговоры совершались следующим образом. Если сваты были желанными и родители невесты давали им «добро», то в передний угол избы ставили стол, накрывали его скатертью, клали на него каравай хлеба и солоник (берестяную солонку), что означало: «сваты любы» и дело пойдет на лад. Обменявшись между собой несколькими словами, хозяева приносили свечку, прикрепляли ее к иконе и все вместе, помолившись Богу, подтверждали свое согласие. Но ни о каком приданом, кроме подарков, речи на этот раз не заводили. После общей молитвы родители невесты передавали сватам ширинку, или плат (полотенце) браный с изображением на его концах птицы павы о двух головах с одним туловищем – олицетворение жениха и невесты как «плоти единой». Угостившись чем пришлось, начинали уговариваться о дне сговора, т.е. о дне формального запросватывания. Невеста, узнав о том, что отдали сватам плат, начинала причитать: «Ты не ставь ко, батюшко, столы дубовые. / Не стели скатерти берцятные...» и далее обращалась с причетом к брату, матери, дяде и к девицам-подружкам.
В Грязовецком у., если переговоры вел один сват (сваха), то при достигнутом согласии через него передавали приглашение жениху и его родителям «приходить невесту смотреть». Это событие могло следовать сразу же за приглашением, в тот же день, а могло назначаться на последующие дни.
Переговоры происходили, как правило, за чаем (или чаем и водкой), который разливала невеста. Ее в это время «смотрели». В ходе разговоров узнавали о хозяйстве и достатках жениха, заводили речь о подвыкупе, или подвыводе для невесты, о подарках (дарах) от невесты на свадьбе, об оплате священнику и т.д. В завершение переговоров «били по рукам», молились, благословляли жениха и невесту.
В с. Покровском Чучковской вол. Тотемского у. с приходом сватов в дом невеста сама ставила самовар, переодевалась в хорошее платье, брала пряслицу (прялку) и садилась перед женихом прясть. Жених наблюдал за ней, смотрел хорошо ли прядет, какова сама, за ее поведением следили и его родители. Затем невеста собирала на стол чайную посуду, и все садились пить чай, который она разливала. Только тогда начинались переговоры, и сваты объясняли цель своего приезда. Здесь же жених заявлял, сколько ему желательно было бы взять за невестой приданова, а его мать хлопотала о подарках и нарядах, объясняя, «что, мол, вот надо сестрам по белой бумажной исподке (рубахе. – Т.М.) и по красному подолу (на сарафан. – Т.М.), дедушке надо нижнюю рубаху и раскладные синие штаны; еще сестрам всем по два плата узорчатых с красными полосами, тысяцкому и свахе «по плату». ««Во зватые» приедут человек восемь, и их всех тоже надо одарить за шаньги (лепешки. – Т.М.) – три плата, свадьбу укладывать – плат, дружке – плат. И у нас есть еще тетка, так и ей надо плат, какой уж попадется. Затем священнику, диакону и псаломщику по плату, да десять аршин холста священнику. А три рубля денег – это пусть с жениха на расходы». Если родители невесты были согласны на все это, молились Богу и назначали время идти или ехать «место смотреть к жениху»«.
В деревнях по Верхней и Средней Кокшеньге и на Уфтюге невеста тоже «показывала» себя, разливая чай. Кроме чая свату за столом обычно подавали саломат (соломат) (густо замешанное на жирном мясном бульоне толокно, куда еще клали сливочное масло. По другому рецепту: суп, крупа, толокно, свиное сало). Иногда ставили и вино.
За чаем, если невеста «поглянетце», уговаривались о дне, когда можно будет «сложить строк» (срок), т.е. когда родители невесты поедут смотреть место к жениху и запоручат невесту. Иногда засватывали девушку в ее отсутствие, особенно если сваты знали ее хорошо.
Итак, рассмотренные варианты сватовства из Кадниковского, Грязовецко-го уездов, с Верхней и Средней Кокшеньги и с Уфтюги включали в себя многие элементы из последующих этапов свадьбы, таких как смотр невесты, сговор, богомо-ленье, рукобитье и т.п. П.А. Дилакторский завершил описание сватовства в Тотем-ском у. (более точное место записи не указано) пропиванием невесты, т.е. еще одним из обрядов, нередко существовавшим как самостоятельный этап предсвадебного периода, который длился, по его словам, несколько дней без перерыва. За это время стороны условливались относительно приданого, даров, решали, кто будет платить причту за венчание, и другие вопросы. Кроме того, родня жениха осматривала платье и прочее богатство невесты, а невестина родня ездила в дом жениха смотреть место. Все это время женихова родня или привозила водку, или выдавала деньги на ее покупку, а невестина каждый раз «выставляла съестное». В конце пропивания назначали день образовок, или образования (богомоленье). (Так же «пропивание» было вторым названием сватовства в Вожегодском крае.)
Приведенные выше описания сватовства показывают, какое множество разнообразных форм и их сочетаний может складываться, в зависимости от локальной традиции, фактически из одного и того же набора обрядовых элементов.
Смотрины невесты. Знакомство с невестой, осмотр ее добра, скруты (одежды. – Т.М.), символическая проверка ее хозяйственных навыков, как уже говорилось, могли происходить вместе с другими ритуалами на сватовстве, во время первого посещения сватами родителей невесты, а могло это быть и во второй приезд сватов, именовавшийся приехать сватом, сговор, образование и т.д., т.е. опять же вместе с другими обрядами. Но в Грязовецком (почти повсеместно) и во многих волостях Никольского уездов, а также в Васьяновской вол. Кадниковского у. этот ритуал выделялся в самостоятельный этап под собственными названиями: смотр невесты, смотреть невесту, смотрины невесты, невесту смотреть, смотр невесты или самый смотр невесты, день смотрин невесты, просто смотры, день смотра. Смотрины фактически были вторым этапом сватовства.
В Тотемском у., на Кокшеньге и Средней Сухоне, в Кубенском крае (у Кубенского озера), а также в Сольвычегодском у. почти тождественный ритуал под однотипными названиями: смотрины, малые и большие смотры, смотричи, выводы перед столы совершался в конце предсвадебного периода вместе с девичником или сразу после него, одним словом, – накануне свадьбы.
Бытование на Средней Сухоне малых и больших смотров, отмеченных A.M. Мехнецовым, дает основание предположить, что такое полярное на территории Вологодского края расположение смотров – в начале и в конце предсвадебного периода – может быть следствием сокращения обряда и что более древняя традиция совмещала в себе оба варианта. Однако, возможно, это две разные традиции.
Смотрины в Никольском у. происходили через двое суток после сватовства, но иногда их проведение отодвигалось на неделю. Если жених был известен и люб, то их делали на другой день. Если же он приезжал верст за 15-20, то до тех пор пока со стороны невесты не узнавали, «каков есть» жених, согласия не давали. Если смотрины происходили на другой день после сватовства, наутро отец и мать жениха, его брат и сват ехали в деревню невесты и останавливались сначала у кого-нибудь из знакомых. Сват шел в дом девушки и объявлял, что приехал жених с родственниками. Невеста одевалась получше, садилась на сереть (на кухне) и пряла, а сват шел за женихом. Придя в избу, они молились, здоровались. Жених подходил к невесте и начинал с ней разговаривать, а поговоривши немного, брал у нее веретено с пряжей и показывал своим родителям, «каково прядет». Потом клал веретено на подлажник (полицы). Невеста должна была выкупить это веретено поцелуем. Немного погодя, жених просил родителей девушки «свести» его с родней в горницу. Там они осматривали приданое невесты. Если девушка не понравилась родителям жениха, они говорили, что приданого маловато. Если же их все устраивало, то пили чай. За чаем родители жениха приглашали приехать к ним «посмотреть ихное хозяйство и дом».
В Кадниковском у. на смотр невесты жених подъезжал к дому ее родителей в глухую ночь, тихо, без бубенцов, на одном или двух экипажах в сопровождении брата матери (дяди) и сводщика (сват). В избе родителей невесты к приезду жениха все было приготовлено: стол накрыт белой скатертью, расставлены чайная утварь, графин вина и закуска. Невеста сидела в кутнем углу (у кухни). Жених с родителями и сводщиком садились за стол. В это время девушка выходила из кутнего угла к столу и садилась у стола разливать чай. Она бывала одета в кашемировое платье и шляпку, на шее – гранаты (бусы). После небольшого угощения чаем и вином жениха и его родственников совершался «самый осмотр невесты». Она выходила на середину избы, жених подходил к ней с вопросом: «Как вас зовут?» Девушка называла свое имя и отчество. Парень отходил и садился на свое место. Тогда к девушке подходил сводщик со словами: «Ну-ка, невеста, умеешь ли прясть?» В ответ она брала пряслицу, садилась с ней на лавку и пряла куделю. Сват приглашал жениха и невесту «помериться друг с другом ростом». Они выходили на середину избы и становились рядом. После этого мать жениха осматривала невестины платья, обувь и белье. В заключение жених приглашал родителей невесты к себе на «смотр места».
В описании земского исправника из Никольского у., сделанном в более ранний период (1793 г.), отмечены магические действия, которые, видимо, со временем исчезли. Например, когда ближайшая родственница невесты выводила ее под платком к жениху, он «скрывал платок с правой руки на левую и клал ей на плечо», т.е. снимал платок и смотрел на нее. После поклона жениху невеста убегала в кутъ (место, угол против печи в избе, за занавескою), а парень выходил на мост (в сени), где для него были приготовлены вода и полотенце, и умывал руки. Здесь же обсуждали невесту – «хвалили ее или порочили». В зависимости от того, понравилась невеста или нет, жених возвращался в избу или уезжал. Если он возвращался, отец девушки усаживал его с поезжанами за стол и потчевал гостей вином и пивом. По окончании стола нареченная теща ставила на стол блины и подносила будущему зятю дары, а отец невесты угощал его вином и пивом. Жених, приняв подарки, наливал в особую посуду вина, привезенного с собой, шел к невесте в куть и там, одарив ее пряниками, угощал вином. Девушка, приняв чарку, передавала ее подруге, которая, выпив или только «отведав», возвращала невесте, а та – жениху. Эта церемония повторялась несколько раз, пока невеста не перепотчует всех гостей. В конце концов она сама пригубляла вино, и тогда жених целовал ее. Пока длился стол, девицы и собравшиеся к невесте гости пели песни.
В Грязовецком у. смотрины невесты устраивали и в том случае, если жених знал невесту. Смотрели не только ее, но и его. Девушка, приглашая подруг прийти вечером к ней, говорила: «Приходите смотреть на жениха». Он приезжал на «скочках» вечером вместе со сватом и матерью (иногда и с отцом), стараясь проехать попутные деревни незаметно, чтобы кто-нибудь не пожелал отказа – «поваренки в лоб». Дальше события разворачивались почти так же, как и в других уездах. Родители девушки встречали гостей, занимали их разговорами, пока невеста «нарядится в горнице и пока кипит самовар». Затем жениха с матерью и сватом усаживали за стол «откушать чаю». Выходила невеста и разливала чай. Посмотреть чаепитие собиралась вся деревня, оповещенная кем-то из молодежи, что «к такой-то жених приехал, приходите смотреть». Посидев еще до осмотра приданого и скруты невесты, приехавшие выходили в сени переговорить между собой – «шопчутцо, поглянулась ли невеста и каково у нее в сундуках». Если невеста нравилась, начинались переговоры о приданом и осмотр имущества. Возвратившись с осмотра, сват интересовался, «все ли дадут за невестой?» Ему отвечали: «Что заведено или положено на нее, того мы у ней не отнимем». Далее договаривались, будут ли от невесты дары (полотенца, платки и т.д.) и условливались, кому какие, рядились о количестве гостей, стараясь, чтобы с обеих сторон было поровну. Обычно жених получал заклад от невесты как гарантию того, что она ни за кого другого не выйдет замуж. Родители парня приглашали на завтрашний день к себе для осмотра места жениха или пропивания невесты. В случае, если дело расстраивалось, говорили: «Благодарствуйте на любви!».
Осмотр дома и хозяйства жениха. Обряд осмотра дома и хозяйства жениха родителями (родственниками) невесты отмечен повсеместно. Он назывался повсюду почти одинаково: смотрины (Кокшеньга; Ухтомская вол. Кадниковского у.; Новленская вол. Вологодского у.), смотрины двора, места (современные Тарногский и Сокольский районы), смотрины места жениха (Никольский у.; Васьяновская вол. Кадниковского у.), смотрины у жениха (Никольский у.; Троичина Кадниковского у.), место смотреть к жениху (Средняя Сухона; Сокольский р-н: с. Покровское, Корбанга, Чучковский сельсовет), едут смотреть место (Тотемский у.), смотреть житье жениха (Вельский у.), смотреть место жениха (Шуйская вол. Грязо-вецкого у.), смотреть дом жениха (Ведерковская вол. Грязовецкого у.)
Кроме осмотра хозяйства жениха на этом этапе нередко совершались и пропивание невесты (Раменская вол. Грязовецкого у.), поэтому наряду с упомянутыми названиями этого этапа могли бытовать и другие, например: пропои, день пропоев (Биряковская вол. Тотемского у.), пропивание, пропивать невесту (Устьрецкая вол. Кадниковского у.), переносящие смысловой акцент на пропивание невесты. Этот обряд бытовал и как самостоятельный этап свадебной игры (Никольский, Кадниковский, Тотемский уезды) не только в первые дни предсвадебного периода, но и накануне свадьбы, когда у невесты шел девичник, или плаканъе. Пропой в канун свадьбы бытовал главным образом в Кадниковском у.: день пропивок (Ухтомская вол., Троичина), пропивки невесты, пропивать невесту (Устьрецкая вол.) «на другой день после сговоров, пропивание невесты» (Васьяновская вол.); «пропивание жениха на следующий день после девичника» (с. Корбанка). (Более подробно об этом этапе свадебной игры смотри ниже.) Если «пропой» начала предсвадебного периода происходил как самостоятельный этап, то его содержание почти ничем не отличалось от тех случаев, когда он соединялся с другими этапами, разве что застолье становилось более пышным, а плачи невесты (или, как называли этот обряд в Корбангском крае, запричетки) были более продолжительными и сопровождались особым поведением невесты. Независимо от места исполнения в свадебном обряде, смысл «пропоя» не менялся и означал успешное завершение переговоров, получение полного согласия на брак дочери от ее родителей и достижение взаимной договоренности по обсуждаемым делам. «Пропой» накануне свадьбы (особенно, если пропивали жениха – с. Корбанка Кадниковского у.), имел еще и дополнительный оттенок прощания с волей и холостой жизнью, что сближало его с мальчишником.
Следует отметить, что «пропой « не всегда проходил в доме жениха. Например, в нынешнем Сокольском р-не, по сообщению И. Ефремова, на него в назначенный день жених с отцом, матерью и крестным приезжали в дом невесты и привозили с собой водку для угощения сватов. Родители невесты тоже готовили угощение.
Помимо уже упомянутых терминов в Кирилловском у. обряд осмотра хозяйства жениха именовался просватки (этот же термин в Зеленской Слободе г. Тотьмы и в деревнях на Средней Сухоне обозначал «сговор»). В Верхне-Важском посаде отец пропивал дочь и совершал рукобитье на этапе под названием посад, а в д. Ха-рино Тотемского у. осмотр места жениха происходил за несколько дней до пропивания невесты, а сам обряд назывался промежуток, В Ново-Никольской вол. Кадниковского у. обряды богомоления и пропивания исполнялись вместе и назывались покладкой (от слова «положиться», т.е. договориться). Вместе с осмотром хозяйства могли совершать и рукобитье (запоручивание) (Стрелецкая вол. Тотемского у.; Верхне-Важский посад), и закрывание невесты платком (д. Гора нынешнего Сокольского р-на).
Таким образом, обряд осмотра хозяйства жениха мог комбинироваться с другими обрядами, также бытовавшими как самостоятельные этапы свадебного цикла. «Смотреть» дом и хозяйство жениха ездили на другой день, «дня через два-три после смотров невесты» (Грязовецкий у.) или «через день-два, много четыре» после сватовства (Кокшеньга), обычно в скоромный день (Кадниковский у.), в одних местах (Ведерковская вол. Грязовецкого у.) «засветло», чтобы все видели, так как это «было лестно для девицы», в других – вечером (Шуйская вол. Грязовецкого у.). В этой поездке участвовали и родные невесты: отец, мать, сват в Грязовецком у., родители, братья и сводщик (сват) в Кадниковском у., отец или, если его не было, старший брат, дядя, но могли и мать с родственниками (Кокшеньга).
В Авнежской вол. Грязовецкого у. приехавшие оставляли лошадей возле избы, не распрягая, и только в случае благоприятного исхода вели («поднимали») их на поветь и давали им сена. В избе гости не раздевались, а иногда даже и вовсе не входили в избу до тех пор, пока не осмотрят хозяйство, тем самым как бы подчеркивая свою свободу от каких-либо обязательств перед женихом. По тем же соображениям обычно сразу же не садились за стол. В Стрелицкой вол. Тотемского у., напротив, встречали родственников невесты с радушием, сажали их в сутки (передний угол избы) и потчевали хлебом и солью. После нескольких ни к чему не обязывающих фраз с родными жениха, они заявляли им о своем желании посмотреть дом и хозяйство. Оглядывая все придирчиво, помятуя, что будущее их дочери отчасти зависит от достатка в доме и хозяйстве жениха, обращали внимание и на согласие в семье жениха, на взаимоотношения между ее членами. Обходили постройки, амбары, гумно, двор. Осматривали скот и других домашних животных и спрашивали, сколько покосу, земли (Раменская вол. Грязовецкого у.).
Богатство жениха заключалось не только в количестве и качестве скота, хлеба, хорошем доме, но и в одежде будущего зятя. Он должен был быть «снаряжен как следует». Женихи с малым достатком, чтобы скрыть бедность, нередко занимали в подобных случаях у соседей деньги, хлеб и скот. Из-за этого после свадьбы случалось много недоразумений и начинались первые распри между родственниками мужа и жены (Новленская вол. Вологодского у.). В Васьяновской вол. Кадниковского у. родные невесты, если увиденное им не понравилось, шли на «краткое совещание на сарае», имевшемся при всех здешних домах. Не попрощавшись с хозяевами и женихом, чтобы не обидеть их отказом, они уезжали к себе. Если же хозяйство удовлетворяло осматривающих, они возвращались в избу, где договаривались о приданом, выводе и дарах.
В Васьяновской вол. Кадниковского у. приданое невесты составляло от 5 до 25 руб. Вывод, т.е. выкуп за невесту, ее родители просили с жениха, и он равнялся 10-35 руб. Вывод и приданое, как считалось, были «не суть необходимые условия свадьбы». Вывод давали лишь в том случае, если родители невесты не могли справить свадьбу на свои средства, а жениху и его родителям девушка нравилась за ум и трудолюбие. Приданое просили, если жених был беден, но умен и трудолюбив, а родители невесты имели достаток и не хотели упустить такого жениха.
В Ухтомской вол. Кадниковского у. вопрос о выводном, или, как еще называли, на даровицы, а в более давнее («досюльное») время – калым, также обсуждался на смотринах (осмотр хозяйства жениха). Родители жениха или он сам назначали сумму выводного, оговаривали, сколько невеста должна дать даров для родни жениха. При этом подробно обсуждали, кому и что подарить. Кроме того, договаривались, сколько варить ведер пива, сколько покупать водки, сообразуясь, конечно, с состоянием брачующихся сторон.
По окончании переговоров все присутствующие молились. И только после этого хозяева приглашали родственников невесты снять верхнюю одежду и сесть за стол, на котором уже стояли водка, закуска и был приготовлен чай. Начиналась пирушка, продолжавшаяся около трех часов. В конце ее родители невесты на блюде (подносе) подавали жениху полотенце, вышитое разными узорами и украшенное разноцветными лентами, называемое подвязка, или ширинка» (Ухтомская вол. Кадниковского у.). В заключение стороны назначали день следующего свадебного этапа – сидин, или приезда по платы, и родители невесты уезжали домой.
В Грязовецком у., осмотрев хозяйство и убедившись в правильности слов свата (обещанного им во время сватовства), родители девушки соглашались выдать ее замуж и приступали к пропиванию невесты. Оно длилось день-два (Раменская вол.). Скрепляли договоренность тем, что молились Богу и давали залоги (залог давали и на Кокшеньге), а также договаривались о неустойке. Залогом бывали деньги или вещи, например, оболочки (пальто) невесты и жениха. Их отдавали свату. Если кто-нибудь из нареченных отказывался от брака, его вещь пропадала. Тогда же просили приданое с невесты.
Важно отметить, что наиболее часто именно на этом этапе – после пропивания – ярко проявлялась «страдальческая роль» невесты – она начинала свои горькие причеты. Например, в Никольском у. еще тогда, когда отец с матерью собирались ехать на смотрины к жениху, девушка кланялась им в ноги и причитала: «Попрошу я молодешенька, попрошу я зеленешенька, осударя я батюшка и родимую матушка: «Не пропей-ка молодешеньку, не пропей-ка зеленешеньку за стакан пива пьянова, за стакан вина зеленова»«. С этим же причетом обращалась она к матери, потом к братьям, которые тоже ехали на смотрины. Вечером, когда после пропоя веселые и шумные от выпитого родители возвращались домой и отец входил в избу, девушка снова начинала свои надрывающие душу причеты:
«Бог суди, родимый батюшко и родимая матушка,
Не послушались молодешеньки, не послушались зеленешеньки, моей просьбы великия.
Не дау родимый батюшко погулять мне, покрасоватися
Во своей воле вольной, во своей неге нежной,
Во своем светлом платьеце, во своей дивый красоте,
Со подружками голубушками, со душам красным девушкам.
Отойдет нега нежная, ще придет лето теплое,
Все ти летнее празднички, все веселые гуляночки,
Ще пойдут мои подруженьки на гулянье веселое во своих цветных платьицах,
Ще уцешут буйны головы, расплетут русы косоньки разубантят дивью красоту,
А уж как я молодешенька, а уж как я зеленешенька наряжусь –
Не в цветно платьице, неучесана буйна голова, неразубанчена дивья красота» или:
«Бог тебе судья, батюшка,
И вам, дядюшки и тетушки,
Вы пропили меня бедную
Променяли меня молоду на стакан пива пьяного
Да на чарку вина зеленого» (Никольский у.).
В Стрелицкои вол. Тотемского у. невеста, увидев, что родители надевают самое лучшее праздничное платье для поездки в дом жениха, оставляла свою работу, садилась на голбец (лавка возле печи, в которой был устроен вход в подпол) и, подперев голову руками, начинала причитать, покачиваясь из стороны в сторону и заливаясь слезами: «Уж охти-то, да охти мне, / Охти мне, да тошнехонько!». В доме жениха помимо осмотра хозяйства и переговоров происходило еще и рукобитье. Этот обряд называли запоручить невесту, сделать рукобитье, после него жених подносил всем присутствующим в избе по большому стакану водки, начиная с будущего тестя. При этом каждый осенял себя крестным знамением, желая жениху и невесте стоять под венцом. Когда родители невесты возвращались домой, дочь их не встречала, а сидя на голбце причитала: «Уж охти-то, да охти мне, / Охти мне, да тошнехонько! / Прострелило-то у меня / Мое сердце ретивое...» По окончании причета родители объявляли дочери, что она «запоручена за токого-то».
Сговор. Термины «сговор», «сговоры», «договор» были отмечены в Вологодском, Кадниковском, Никольском, Белозерском и Кирилловском еуздах, а также в Стрелицкои вол. Тотемского у., на Верхней и Средней Кокшеньге и Уфтюге, в д. Гора теперешнего Сокольского р-на и в Важском крае, т.е. распространены достаточно широко, чтобы можно было говорить о какой-то локальной традиции. Помимо упомянутых терминов для обозначения тех же действий бытовали и другие: день сговора (Стрелицкая вол. Тотемского у.; д. Шириханово Кадниковского у.), сговор-челобитная (д. Гора Сокольского р-на), на покладку едут (на договор) (Важский край, Белозерский у.), уговоры (уговорки) (Верхняя и Средняя Кокшень-га и Уфтюга), шли на укладку, т.е. окончательно договаривались относительно приданого (Корбангский край и деревни Нелидово, Воксино теперешнего Сокольского р-на), приглашали жениха беседовать к родителям невесты через неделю после сватовства (Кокшары). В Биряковской и Чучковской вол. Тотемского у. бытовали термины «свадьбу укладывать», «укладка свадьбы».
Все приведенные выше термины могли относиться к самостоятельному обрядовому этапу, а могли означать только процесс переговоров во время других предсвадебных этапов, например, при сватовстве, богомолье, осмотре двора жениха, и т.д. Обычно сговор как самостоятельный этап проходил после сватовства или осмотра хозяйства жениха (Новленская вол. Вологодского у.; д. Гора Сокольского р-на бывшего Тотемского у.; Белозерский у.). Фактически это и был второй этап сватовства – формальное запросватыванье, как его называли в д. Шириханове Кадников-ского у., его деловая часть, хозяйственные расчеты, выявлявшие экономическую сторону взаимоотношений между семьями жениха и невесты. В этот день обычно «полажались» (Вожегодский край), т.е. договаривались о дне свадьбы и ее устройстве, о числе гостей, рядились о дарах со стороны невесты и жениха, приходили к окончательному соглашению о приданом (д. Гора Сокольского р-на). После этого дня священник оповещал приход о паре, вступающей в брак. Те же проблемы, как мы видим, могли решаться и в ходе других встреч сторон – на богомолье, при осмотре хозяйства жениха да и прямо при первой встрече на сватовстве. В Устьрецкой вол. Кадниковского у. сговоры напоминали смотр невесты. На них невеста дарила жениху плат. В это время ее подруги пели песню «Расшаталась в поле вербинка» (в тексте песни упоминался еще обряд рукобитья – «по рукам ударено...»). После этого все садились пить чай, который разливала невеста. Случалось, что сговор устраивали в канун свадьбы.
Богомолье. Образованъе, образовка, богомолье – это разные названия одного и того же обрядового действия. Четкую закономерность в территориальном распространении этих терминов проследить трудно. Термин образовка встречался в деревнях Корбанга, Нелидово и Воксино Сокольского р-на бывшего Тотемского у., в Никольском и Вологодском уездах, в Шуйской и Авнежской волостях Грязовецкого у., а «Образованье» – в Зеленской Слободе г. Тотьмы и в других местах Тотемского у., в Ухтомской вол. Кадниковского у. Термин «богомолье» (Богу молиться, молиться Богу) употреблялся в Вологодском, Вельском, Кирилловском уездах.
Моления Богу перед иконами с зажженными свечами, благословения, обращения к Богу с просьбами и мольбами многократно происходили на протяжении всей свадьбы, но богомоление, связанное с окончанием переговоров и решением играть свадьбу, выделялось в самостоятельный, особо значимый акт. Ему могли посвятить специальный день (Ухтомская, Авнежская, Ново-Никольская волости Грязовецкого у.; д. Поплевино Шуйской вол. того же уезда; с. Муньга Кирилловского у.) или включить его в другие предсвадебные этапы, например, в смотрины (Ухтомская вол. Кадниковского у.; Раменская вол. Грязовецкого у., д. Корбанга Сокольского р-на), рукобитье (Зеленская Слобода г. Тотьмы; Белозерье; Кирилловский, Вельский уезды), просватки (Кирилловский у.), сговоры (Вологодский у.), пропои (Биря-ковская вол. Тотемского у.). В д. Нелидово Сокольского р-на (бывший Тотем-ский у.) укладка, образовка, запоручиванъе и запричетки происходили в один день. В д. Поплевино Шуйской вол. Грязовецкого у. образовку устраивали в канун свадьбы, «когда уже все было готово». Так же на сидинах благословляли нареченных и в Вологодском у.
В Грязовецком у. образовку устраивали в доме невесты, нередко сразу же после ее пропивания, через несколько дней или через неделю. Возвратившись домой от жениха, родители объявляли невесте, что ее пропили. Невеста начинала «плакать», причитать. Если жених приезжал вместе с родителями невесты, то сразу же по приезде все молились перед иконой (чаще всего это был образ Божьей Матери) и караваем хлеба с солью (Ведерковская вол. Грязовецкого у.). Жених и невеста целовали икону. После этого все поздравляли друг друга и целовались. Жених целовал невесту. Именно этот обряд и назывался образовкой. Во время этой церемонии двери держали на запоре, чтобы не вошел лихой человек. В случае, когда образовка происходила через три дня-неделю (Ново-Николская вол. Грязовецкого у.) ритуал разворачивался шире, включались дополнительные детали. Для такого случая невеста надевала самую лучшую одежду и ждала жениха, который приезжал с ближайшими родственниками. После общей молитвы парня и девушку ставили рядом, а родители последней, взяв икону и каравай хлеба с солью, благословляли нареченных (иногда приглашали священника и он благословлял их). Потом садились, и невеста начинала причитать: «Я насилу же молода. / Я насилу же зелена. / Я насилу сустоя-ла / На своих на резвых ногах...» Подруги подхваливали причитания, а она продолжала: «Ой! Што не ключики брякнули, / Не замочики щелкнули, / По рукам-то ударили, / Запоручили молоду».
В Кадниковском у. образованье упоминалось как составная часть других предсвадебных этапов, но в Ухтомской вол. помимо того, что оно могло быть на смотринах хозяйства жениха вместе с запоручиванием, для него могли назначить и специальный день. В этих местах по окончании моления жениху вручали ширинку (платок). С этого момента жених и невеста считались образовавшимися (в с. Муньга Кирилловского у. их называли нареченная и нареченный), после чего изменять условия брака считалось большим грехом. Верили, что изменщику или изменщице Бог не даст счастья в жизни.
Если образованье случалось в доме жениха, то его родня старалась как можно лучше угостить родню невесты. На стол ставили четверть ведра водки, заготовленной заранее, разную закуску, самовар. Угощая, низко кланялись «новой родне». При прощании родители невесты приглашали жениха и его родню к себе в гости «по платы».
В Никольском у. образовка бывала в то же время, а именно после смотрин хозяйства жениха в доме у него или на пропивках в доме невесты. Парня и девушку так же благословляли «осередь избы» иконой и хлебом с солью. В Новленской вол. Вологодского у. тоже наблюдались два варианта – в доме жениха после осмотра его хозяйства и в доме невесты, сразу за сватовством на сговоре.
По материалам, опубликованным в «Вологодских губернских ведомостях», в Вологодском у., в сидины, за несколько дней до свадьбы, священник совершал образованье, а после этого составлял «риестр» (перепись) приданого невесты. Приданое раскладывали на столе перед гостями, по окончании переписи вещи уносили обратно, и начиналось угощение поезжан. Пир горой шел всю ночь.
В деревнях Корбанга и Воксино Сокольского р-на (бывшего Тотемского у.) после образовки протягивали веревку от угла дома невесты до соседнего дома, украшали ее разноцветными лоскутками и вешали косу изо льна с лентами. Это «сооружение» называлось девичья красота и означало, что в доме скоро состоится свадьба девушки. Косу снимали только на третий день после свадьбы.
В Корбангском крае образовка сочеталась со смотринами невесты (у богатых крестьян смотрины делали отдельно) и показом скруты. В этот день в дом невесты приходили жених, его отец, мать, человека два-три близких родственников и обязательно сват. Придя в дом невесты, они садились на лавку, которая располагалась вдоль матицы. К ним выходила нарядно одетая невеста, здоровалась и низко кланялась. Ее заставляли пройтись по комнате – «не хромая ли, не кривобокая ли». Потом просили показать скруту. Невеста уходила в горницу или куть и переодевалась. Затем снова выходила к гостям. Так повторялось трижды, и только после этого гости садились пить чай, а невеста уходила в куть. Когда чай был разлит по чашкам, а вино по рюмкам жених звал невесту за стол «к рюмке», повторяя свое приглашение трижды. После третьего приглашения невеста выходила и садилась за стол. Затем жениха и невесту сажали рядом, и родители обоих обносили их три раза иконой, т.е. как говорили в деревне, образовывали.
Рукобитье. Обряд запоручивания, рукобитья бытовал почти на всей Вологодчине. Он отмечен собирателями в большинстве уездов (нет информации по Грязовецкому и Никольскому уездах). И даже там, где его не фиксировали, сохранялись причеты, упоминающие рукобитье (Раменская, Ведерковская, Ново-Никольская волости Грезовицкого у.). Этот обряд, как уже говорилось, совершался как отдельный этап (рукобитье, или запоручивание на Кокшеньге, день запоручивания невесты в д. Гора Сокольского р-на, рукобитье в Вельском и Кирилловском уездах, рукобитье в Белозерском у. и т.д.), а мог быть частью других этапов (пропой в Биряковской вол. Тотемского у., посад в Верхне-Важском посаде, смотрины в Ухтомской вол. Кадниковского у. и Стрелицкой вол. Тотемского у., девичника в Кокшеньге и т.д.). Причем эта вариативность наблюдалась в пределах одного и того же уезда.
Рукобитье совершали в начале или в конце предсвадебного периода, перед самой свадьбой – в девичник или после него (такой вариант чаще наблюдался на Кокшеньге, зафиксирован он и в Ухтомской вол. Кадниковского у.). Обряд мог состоять в том, что стороны подавали друг другу руки (Биряковская вол. Тотемского у.), или в том, что при зажженной свече на руки невесте надевали белые перчатки. Бывали и дополнительные детали, например, в Стрелицкой вол. Тотемского у. сцепленные в рукопожатии руки разнимали близкие родственники или соседи по деревне, приглашенные на рукобитье как свидетели.
В д. Гора Сокольского р-на на рукобитье жених вместе с отцом и матерью, с крестным или дядей впервые приезжал к невесте. Во время этой встречи (она проходила после осмотра двора жениха) договаривались о дне свадьбы и о подготовке к ней. Отец невесты выводил ее и накрывал голову дочери платком. С покрытой головой она ходила до тех пор, пока не наступало время ехать под венец. Случалось, в решительный момент невеста пряталась от жениха, особенно если он был ей не по сердцу. Но ее находили, выводили к жениху и накрывали платком. Рукобитье в Вельском у. включало элементы богомоления, пропоя и даже смотров невесты. Оно также совершалось в доме девушки куда приезжал и парень, его родители и ближайшие родственники. Здесь окончательно обе стороны условливались о приданом, затем выводили из кути невесту. Жених угощал привезенной водкой сначала невесту, потом ее родных, после чего та угощала водкой будущего мужа и его родных. Далее все молились Богу, отец жениха жал руку отцу невесты в знак согласия породниться, а самих молодых людей ставили рядом и родители с обеих сторон благословляли их иконой и караваем хлеба. Невеста уходила в куть и там причитала. В это время ее родители угощали жениха и его родных водкой и чаем с пирогами.
В Белозерском у. после праздничного обеда мать невесты подносила дары: свату плат, а свахе повойник» (головной убор замужней женщины, надевавшийся на лоб и имевший сзади «задережки» (готяшики); сам повойник был ситцевым, а готяши-ки – шерстяными). Жених получал полотенце, которое впоследствии повязывали на дугу, когда жених «со свадьбой поедет за невестой», девери и золовки – по поясу, причем женские и мужские пояса разнились между собой, первые ткутся «лопаткой», а мужские – в «кружках». Сваты отдаривали деньгами за все подарки. Во время рукобитья невеста была «сдоблена баско», – т.е. красиво одета и все время, пока сваты находились в доме, сидела покрытая платком. После ухода сватов девушка, сидя с плакушей (причитальщицей) по одну руку и подружкой по другую, начинает причитать. При этом плакуша поет основной текст, а невеста продолжает. По окончании причета одни из присутствующих женщин утешают невесту: «Не плаць, не плаць, целая недиля плакать, тут всю голову разрушишь», а другие, напротив, говорят: «Не заунимайте, не заунимайте, пусть она поплацет, как не наплацется за столом, тогда наплацется за столбом». Примерно так же проходило рукобитье в Кирилловском у.
Приезд по платы. Основная часть даров невесты состояла из платов, ширинок (полотенец), которые она раздавала в продолжении всего свадебного обряда жениху, родне с обеих сторон, свадебным чинам, гостям и др. Эти дары несли различную смысловую нагрузку и ритуал их преподнесения выглядел по-разному. Они то выступали в качестве залога, заклада, данного на сватовстве, и означали согласие стороны невесты на продолжение переговоров или просто подарок, то становились знаком окончательной договоренности о браке. В последнем случае невеста считалась запорученною, запросватанною (Троичина), а оба – жених и невеста – образовавшимися (Ухтомская вол. Кадниковского у.). Символический акт дарения плата нередко совершали на сговорах (Устьрецкая вол. Кадниковского у.) после богомо-ления и рукобитья. В причете из Устьрецкой вол. Кадниковского у. об этом говорится: «...У нас дело-то все сделано / По рукам ударено / И платами задарено. / У нас письма-то написаны (т.е. составлена опись приданого. – Т.М.). / При попах и при дьяконах / И при маленьких школьниках». В некоторых местах для передачи плата отводили специальный день, который назывался платы, по платы (Никольский у., Кирилловский у.; Ухтомская и Васьяновская волости Кадниковского у.). Платы, предназначенные для этой цели, девушки готовили заранее. Плат для жениха представлял собой браное (тканое) полотенце, концы которого, например в д. Шириха-нове Кадниковского у., украшали изображениями птицы павы «о двух головах с одним туловищем», что означало: «жених и невеста – плоть едина». В Васьяновской вол. того же уезда их украшали кружевами и нашивали разноцветные ленточки. Причем одно полотенце предназначалось жениху, а два других – его отцу и матери или другим родственникам.
В Троичине, как сообщалось, концы подобного плата имели «причудливые вышивки». Его могли вручить прямо жениху, но чаще отдавали через посредника – свата, родителей. В Никольском у. сват приезжал на другой день после смотрин места у жениха. В д. Зеленая Тавренгского общества Вельского у. свату вручали полотенце для жениха в день срока. В Кирилловском у. за платами за неделю до свадьбы приезжали родители и близкие жениха. В это время невеста сидела где-нибудь за заборкой и никому не показывалась. Гостей угощали вином. Потом невесту с полотенцами «вызывали к стакану вина». Она одаривала всех приезжих, а ей за это давали деньги, положив их в стакан. Затем невеста опять уходила «за заборку». После отъезда гостей начинались причеты. В одном из них невеста жаловалась: «Это што такое сделалось? / Это што да солучилось? / Все сундуки да ростворилисе. / Уж унесли у молодешеньки / До половину белья белово / Батюшкино (нрзб.). / Матушкино да насиваньице / Да мое да рукодельице». Передача полотенца в Ухтомской вол. Кадниковского у. представляла собой магический ритуал. Плат клали не прямо на стол, а на каравай хлеба, «чтобы богатее жилось». Ставили перед иконой свечку и начинали все, включая и посторонних, молиться Богу. Присутствующие говорили при этом: «Дай Бог на любовь да на совет!» Затем родители невесты правой рукой и непременно через правую полу одежды (голыми руками не подавали, чтобы «не впасть молодым в бедность») брали дары с каравая и раздавали родным жениха. При этом невеста должна была низко кланяться каждому, чтобы ее не осудили за «малые дары». Родня жениха забирала подарки и прятала их за пазуху. Жениху в это время подносили стакан водки, им же привезенной.
Укладка, покладка. Термин укладка мог употребляться в нескольких значениях и для разных обрядовых действий. В Корбангском крае укладкой называли окончательный договор сторон, т.е. тот же сговор, уговорку и т.п. В том же значении термин употребляли в д. Нелидово Сокольского р-на. Там укладка проходила вместе с образовкой, запоручиваньем в один день. В Вожегодском крае полажались, т.е. договаривались или в день, когда смотрели место, или специально приезжали на покладку. Покладка в Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. была равнозначна бо-гомолению и пропиванию. Таким образом, для всех этих мест термин «покладка» обозначал договор между сторонами жениха и невесты. В Биряковской вол. Тотемского у. его использовали для обозначения договора с причтом о венчании. Через несколько дней после пропоев родители парня и девушки шли к местному причту «для укладки свадьбы». Но наряду с этим значением бытовало и другое, буквально означающее названное действие. В д. Воксино Сокольского р-на во время укладки, которая совершалась за неделю до свадьбы в доме невесты, жених и его родители не только договаривались о дне свадьбы и о количестве гостей, но осматривали приданое невесты и укладывали его в сундук. Обрядовое укладывание имущества невесты накануне свадьбы происходило в Новленской вол. Вологодского у. и в день гостинцев, т.е. накануне свадьбы. В Грязовецком у. после отъезда жениха невеста укладывала «цветно платьецо» в сундук, а родные раскладывали по его углом серебряные монеты, чтобы она богаче жила на другой стороне.
Предсвадебная неделя. Если сватовство (в широком понимании этого термина, т.е. объединяющего все рассмотренные выше обрядовые действия) сводилось главным образом к получению согласия на брак и выяснению экономических отношений и обязательств между двумя семьями, то после сговора (рукобитья, пропивания, богомоления, покладки) начинался новый этап – период подготовки к свадьбе. Как и сватовство он имел разные стороны. Одна – это реальная, хозяйственная деятельность по подготовке к свадьбе, а именно закупка продуктов и необходимых вещей в ближайшем торговом селе или городе, приготовление пива и иных припасов, подновление дома и хозяйственных построек и т.п. Другая, не менее важная сторона – это эмоциональная, психологическая подготовка невесты, жениха и их родителей, в первую очередь, конечно, со стороны невесты, к предстоящему событию – браку. На такую подготовку направлены и основные обряды и ритуалы, совершаемые после сватовства.
Интересно отметить, что в локальных названиях, используемых для обозначения этого периода, отразилась его двойственность, т.е. и материальный, и двуховный характер. На Кокшеньге (Илеза, Верхняя Кокшеньга, Озерки) это время называли швальна (швально), или просто говорили пошить. В Тотемском у. (д. Харино и др.) бытовало название шитье, в Чучковской вол. – скрутошник (от слова «скру-та» – одежда). Наряду с этими названиями, отражающими бытовые заботы, были и другие: плаканъе (д. Воксино Сокольского р-на), дни плачевные (Верхне-Важский посад), заплачки (Корбангский край; д. Нелидово Сокольского р-на), связанные с душевным состоянием невесты или ее новым качеством («невеста в испрошельни-цах сидит», как говорили в Вожегодском крае).
Кроме упомянутых для этого периода бытовало и много других названий. Одни указывали на время, когда невеста должна была причитать: зоренька (с. Муньга Кирилловского у.), зорьку снимать (Вашки). Другие обозначали отдельные действия (ритуалы) участников обряда: по саломатам ходить (Северное Белозерье, д. Мытник), побывашки, т.е. посещения (Ведерковская вол. Грязовецкого у.). Помимо этих значимых названий существовали, можно сказать, нейтральные, отражающие лишь срок, отведенное на подготовку время: неделя (Кокшеньга; Уфтюг; Ново-Никольская вол. Грязовецкого у.), нидиля (Кокшеньга), срок (Зеленская Слобода Тотьмы) или же место в обряде: предсвадебная неделя (д. Гора Сокольского р-на), свадебная неделя (д. Черняково Тарногского р-на).
И хозяйственные приготовления, и плачи невесты начинались сразу же после окончательного согласия на брак и его обрядового оформления. Вот как описывал А. Шустиков эти дни и поведение жениха в д. Шириханово Кадниковского у.: «Жених по получению ширинки занимался будничными работами, ни мало не готовясь к предстоящему событию в его жизни, как бы это дело для него постороннее, не лично его касающееся, так как все дело по приготовлению к свадьбе лежало на родителях и родственниках. Родителям как со стороны жениха, так и невесты действительно дела по горло: надо, если они богатые и не желают ударить лицом в грязь, сварить пиво, поправить кое-где постройки свои, заготовить муки, говядины побольше (хотя это все свое), сходить или съездить к каждому из своих родственников звом (т.е. с приглашением на свадьбу. – Т.М.) на свадьбу, сторговаться со священником о вознаграждении за венчание (определенной нормы вознаграждения здесь не было), за всем тем надо сделать запас сена, дров, дабы в свадебное время не ехать в лес. Если принять во внимание, что изготовление одного пива требует не менее 10-14 дней, то станут понятными их труды и хлопоты. Женщинам тоже не меньше дела: надо во всем доме вымыть полы (а они не моются иногда по году и более), подчистить и прибрать разный скарб или хотя бы скрыть его с виду, приготовить хоть соломенные постели для гостей, поправить свои наряды, а равно и мужчин и т.п.».
Приготовление пива представляло собой сложный, ответственный и довольно длительный процесс. Чаны устанавливали зимой на улице, около дома, а летом на берегу реки. Для варки использовали всегда речную воду. На приготовление солода требовалось 12 дней. И у жениха, и у невесты пива варили много, по 12-15 пудов (Илеза), подгадывая его готовность к кануну свадьбы. Когда заваривали пиво, невеста должна была пытаться (или делать вид) залить огонь под котлом, но отец и другие мужчины в доме старались не допустить этого. В других местах ниже по течению Кокшеньги, напротив, мужчины, которые варили пиво, обливали присутствующих девушек водой из ковшика. За время, отведенное на подготовку, невесте предстояло с помощью подруг привести в порядок приданое (из одежды) и сшить дары для жениха, его родственников и поезжан. В некоторых местах на Кокшеньге уже вечером в день запорук, когда расходился народ, начинали шить, но чаще всего в этот день приходила только кроилъница (ее выбирали из родни жениха или это была деревенская мастерица) и кроила дары. В тот же первый день сестра или брат невесты ходили по деревне звать девок на швальну, или просто пошить.
Всю предсвадебную неделю подружки неотступно находились с невестой, помогая ей шить дары и наряды, разделяя ее печали и радости, ведя разговоры о предстоящей свадьбе. У девушек тоже имелось немало хлопот – помимо всего перечисленного они должны были спеться в свадебных песнях и спричитаться в причетах (Новленская вол. Вологодского у.).
Дары, т.е. подарки жениху, его родным и близким родственникам по всей территории края были однотипными. Например, в Троичине Кадниковского у. это ку-мачевые, ситцевые и полотняные рубашки, полотенца и платки, нередко и «суконная пара» для жениха. Такие дары раздавали на второй или третий день после свадьбы. Невеста (тогда уже молодица), раздавая их, обязана была каждому принимающему подарок, кланяться в ноги (о дарах см. ниже).
Поведение невесты в предсвадебные недели определялось местной традицией и нередко сильно различалось. В Вожегодском крае, «сидя в испрошельницах», т.е. засватанной, невеста на улицу не выходила, только «хрясталась» и плакала («рицила») в доме. Так же вела себя невеста в Ново-Никольской и Раменской волостях Грязовецкого у. Считалось, что «недобрые люди» могут сглазить ее или пустить по ветру болезни.
Иначе вела себя невеста в других местах. По сведениям Д. Балашова, на Кокшеньге всю неделю до свадьбы невеста сидела завешанная (не снимала фаты), не переодевалась, «хрясталась» и причитала как в доме, так и по выходе на улицу, на угор. Находясь в доме, невеста причитала всем приходящим к ней гостям, даже незнакомым, и благодарила их за приход.
Хождение на угор и связанные с ним причеты представляли собой очень яркую часть предсвадебной недели. Угор не обязательно был возвышением. Девушки просто выходили на улицу и там недалеко от дома невесты причитали. Правда, в этих местах сама деревня могла находиться на холме или на высоком берегу реки. В языческие времена такие места использовали для летних гуляний (д. Верховье Тотемского у.). В разных местах Кокшеньги количество выходов на неделе было различным (по убывающей вниз по течению р. Кокшеньга). В Илезе и в Верховье выходили каждый день, а могли только четыре раза, в Озерках – раза три на неделе, а в Верхнем Спасе всего два раза: один – в начале недели, когда завешивали невесту, второй – в конце, накануне приезда женихов, когда прощались с деревней. На угоре невеста причитала вместе с подругами, но на разные с ними голоса). Одевались девушки даже зимой очень легко, выходили на улицу без оболочек (пальто), несмотря на то, что во время причитаний невеста нередко падала («хлесталась») в снег. Зачастую, причитая, невеста впадала в исступлении и в кровь разбивала колени и локти. Последний раз невеста ходила на угор прощаться с деревней. Она подходила к каждому дому, крыльцу или проулку, ведущему к дому, и причитала. Иногда хозяева домов выходили и прощались с невестой. Возвратившись с угора, невеста еще причитала дома отцу и матери. Если она была сиротой, то в своих прощальных причетах призывала покойных родителей. В своем исступлении девушка порой доходила до галлюцинаций.
Недельные причеты очень разнообразны, но основная тема и объекты, к которым они были обращены, сходны по всей территории Вологодчины – горе невесты, расстающейся с родными.
Как уже говорилось, в Чучкове (Сокольский р-н) период подготовки к свадьбе (от пропоя до свадьбы) назывался скрутошник, так как ежедневно к невесте приходили девушки и помогали шить наряды. (В д. Логиново того же района скрутошником называли только последний день этого периода, канун свадьбы). Все это время невеста много причитала. Обращаясь к подругам (гаркала девушек), к матери, брату, сестре, «опричитывала» свою скруту (это «опричитывание» разворачивалось в целый ритуал). Причитала в доме, потом, нарядившись, выходила на улицу под окно и там исполняла причет – песню «Тын серебряный». Во время скрутошника мать накрывала дочь красным платком, а та трижды его сбрасывала, после чего мать снова накрывала ее. В Корбангском крае этот период по своему содержанию почти полностью совпадал со скрутошником, но называли его запричетки, т.е. смысловой акцент переносили на плачи. Так же запричетками называли и происходившее в д. Нелидово Сокольского р-на, но там запричетки случались в один день с укладкой, образовкой и запоручиванием. В этих местах для причитания приглашали старушку-мастерицу по причетам. Она сидела рядом с невестой, которая была закрыта шелковым платком, и вела причет, а невеста либо повторяла за ней слова, либо только в такт «ойкала». Так же с обрядами причитания и временем их испольнения были связаны другие названия, бытовавшие в Белозерье, на Верхней Ваге, в Кадниковском у. В Верхне-Важском посаде после возвращения отца невесты с рукобитья (посада) ей расплетали «русу косу девичью» и накрывали голову фатой черного цвета. Собирались подруги и начинались причитания. «Зоря утренняя и зоря вечерняя, как по команде оглашались звонким голосом запорученной. Так проходили дни плачевные, до самой свадьбы шумныя».
В Белозерском крае на другой день после рукобитья, также утром, девушки приходили будить невесту. Если даже она уже встала, то, увидев подружек, ложилась снова. Те садились у нее в изголовье и начинали причитать. Тогда невеста вставала и начинала причитать сама. Так продолжалось целую неделю. В Вашкинском р-не (Северное Белозерье) утренние и вечерние причитания невесты на неделе называли зорьку снимать, а в с. Муньга Кирилловского у. – зореньки.
В д. Шириханово и в Ухтомской вол. Кадниковского у. невеста начинала причитать сразу же, как только узнавала, что отдали платы. В первый день она с причетами обращалась к брату, матери, плакала о «цестной дивной красоте». В последующие дни она также причитала по утрам («утренние причитания « – д. Шириханово) и вечером. Вечерние причитания обычно происходили «на повете» (в сарае) или на крыльце («до ветру» – д. Шириханово). Каждый вечер к ней приходили девушки и вместе они «громко-прегромко оплакивали потерю девичьей жизни, волюшки» (Троичина). В этот период эмоциональное состояние невесты доходило до крайней степени напряжения, чему немало способствовали ее непрерывные, рвущие душу причеты. Правда, именно они в конце концов помогали ей снять внутреннее напряжение, вызванное неизбежной разлукой с родным домом и девичьей волей. Происходил своего рода катарсис. Невеста успокаивалась и вступала в новый период свадебного обряда, в ходе которого она уже более спокойно переходила в семью мужа и становилась замужней женщиной.
Кроме повсеместно распространенных занятий невесты и ее подруг – шитья даров и причитаний бытовали и свои, узколокальные обряды. Так, в Вашкинском р-не (Северное Белозерье) существовал обычай под названием по саломатам ходить. Он заключался в том, что незадолго до свадьбы, а иногда и накануне ее, невеста вместе с подругами и плакальщицей совершала обход домов родственников, подруг и ближайших соседей, где получала подарки к свадьбе и плакала под причеты. Во время этих посещений она называла день свадьбы и приглашала на нее родню, а заодно прощалась со своими близкими перед уходом в дом будущего мужа. Название ритуала происходило от главного обрядового кушанья во время этих посещений – саломата, или соломаты, которое приготавливали из толокна, заправляя его сметаной, простоквашей или маслом. (Это же блюдо ставили на праздничный стол на масленицу, на помочах и в дожинки.) Находясь в доме «сродников», невеста ходила и кланялась всем в пояс и плакала «в заливную», а ей пели причеты и песни. После этого невесту угощали: «супу наварят, пирогов напекут, олашек, яичницу сделают, соломат тоже делали». Для таких посещений невеста одевалась в будничную одежду без всяких украшений. Разновидность этих обходов – по дроченам ходить – зафиксирована в д. Мытник того же района. А в д. Гавриловская за неделю до свадьбы невесту водили на вечеринки к ближайшим родственникам – тетке, божатке и др. Называли этот ритуал на вечеринки водить.
На Кокшеньге был известен и исполнялся еще один ритуал: близкие родственницы невесты – тетки, божатки, «двоюродницы» – в течение недели приходили к невесте с витушками (иногда с витушкой приходили только в конце недели). Витушка представляла собой особо приготовленный обрядовый «поздравительный» хлеб. «Это круглый белый хлеб, сдобный, домашнего печенья, весь верх которого украшался разного рода загогулинами и «кривулями» из теста. Середина обычно украшалась коротенькими торчащими тестяными колбасками, а по краю витушка обводилась волнистой каемкой из того же круглого тестяного жгута». (Возможно, это изделие из теста начали изготовлять в дохристианские времена.) Витушка неоднократно фигурировала в свадебном обряде. Ее дарили невесте, подавали девушкам-песенницам, подругам невесты, а на свадебном столе ее клали поверх каравая.
В этот период почти повсеместно происходили вечеринки молодежи, на которые часто приезжал и жених. В Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. «жених приезжал время от времени». Эти посещения называли с пряниками.
В д. Вохтоги Раменской вол. жених все вечера проводил у невесты, а если был не из той же деревни, то нередко оставался и ночевать у новой родни. Все это время невеста держалась с ним «как с посторонним», и «разговоры вели чисто деловые». В Шуйской вол. жених оставался у невесты только до начала причетов. В других местах того же Грязовецкого у. – в Ведерковской и Авнежской волостях – приезд жениха называли побывашками. А его посещение в последний день перед свадьбой носило название гостинцы, так как он привозил с собой угощение – вино, пиво, пироги, сласти и подарки. Вот как описывал этот приезд П. Дилакторский: «Прежде (подарки. – Т.М.) возили в особом сундуке. Тут были и полусапожки, и гребень, и помада и т.п. Когда жених приезжал, невеста садилась в передний угол, а жених и один из его родственников оставались у дверей. Родственник жениха клал подарок на блюдо и подносил невесте со словами: «Прасковья Гавриловна (имя невесты), Михаил Иванович (имя жениха) дарами кланяется, извольте побеспокоится!» При этих словах невеста вставала и причитала: «Не могу я встать, поднятися / Со брущатые лавочки, / Уж я встать-то на тесовый пол...» Потом принимала подарок от жениха, а жених целовал ее, и она снова причитала: «Что не честь да красной девице / Целовать добра молодца /Во дому во родительском / При своих да при родителях»«. Так повторялось при поднесении каждого подарка. Жениха и его родных угощали вином, пивом и пирогами, и они ужинали.
В Ухтомской вол. Кадниковского у., если невеста жила близко от жениха, он со своими товарищами каждый вечер посещал ее и привозил ей фату (бумажный платок), пряники и орехи и угощал ее с подругами. Невеста поила гостей чаем с пирогами. Парень и девушка сидели за столом рядом, а подружки пели им песни, величали запорученных.
В д. Зеленая того же уезда жених приезжал к невесте только раз – за несколько дней до свадьбы. Этот приезд также называли с пряниками. Характерно, что причитать и вообще быть грустной на этой вечеринке невесте не полагалось. Наоборот, ей следовало быть веселой и всячески показывать, что жених ей очень дорог и люб.
В Устьрецкой вол. это посещение называли жених едет с дарами, и происходило оно на другой день после пропивания. Тоже с пряниками к концу предсвадебной недели приезжал жених и на Кокшеньге. Его встречали причетами. Кроме пряников, он привозил отрез на сарафан, платок, шаль, полушалок и т.п. За это невеста его «отдаривала» рубахой или полотенцем («платом»). Подарок невеста брала не сразу, прежде «потомит» жениха, т.е. «начнет причитать отцу, матери, подружкам, а в причетах спрашивать их: брать ли ей подарок». Все отвечали положительно. В конце концов она брала подарок, а жених целовал ее. После этого она снова причитала: «Пристыдил меня чуж чуженин». В некоторых местах жених тоже не брал сразу «сдарье» от невесты и в отместку долго «томил» ее. В этот приезд было принято в причетах, которые исполняли подруги невесты, «хинить» (ругать) жениха, приписывая ему всякие пороки.
В Вашкинском р-не Северного Белозерья накануне свадьбы устраивали вечерок прошшанья или причеты (ср. с плаканъем в Сокольском р-не). На него приходили родственницы и подруги невесты (в Кисненском сельсовете этот обычай полностью отождествляли с традиционным девичником).
Последние предвенчальные дни. Эти дни в доме невесты и у жениха были насыщены многочисленными обрядовыми действиями, в основном схожими по всему Вологодскому краю. Однако, в соответствии с традицией разных мест, возникали разнообразные комбинации и сочетания этих действий, закрепившиеся в качестве локальных, заметно отличавшихся друг от друга вариантов. Варьировали не только время, место и порядок исполнения обрядовых действий, но мог изменяться и смысловой акцент, а вместе с ним нередко менялось и название свадебного этапа. Условно обрядовые этапы этого периода, по их терминологии, можно разделить на несколько групп. Первая группа – это термины, аналогичные названиям основных этапов периода сватовства: смотрины невесты, смотры, смотрины. Они распространены в Тотемском у.: – на Средней Сухоне, в Зеленской Слободе г. Тотьмы, д. Жидовиново Шуйской вол.; Кубенском крае; Сольвычегод-ском у., в Ведерковской и Новоленской волостях Грязовецкого у. Запоручиванье - Тотемский у., с. Кокшеньга и кокшеньгская д. Стуловская; Ухтомская вол. Кадни-ковского у. – здесь запоруциванъе как фрагмент девичника. Пропивание невесты у жениха – Ухтомская, Васьяновская вол., Троичина, д. Корбанка Кадниковско-го у. Сговор – Стрелицкая вол. Тотемского у.; сватанье – Верхне-Важский посад и т.д.
Вторую группу образуют термины, связанные с обрядами прощания девушки-невесты с красотой, волей, родным домом и своей девичьей средой, а жениха со своими товарищами. Это прежде всего девичник, или девишник. Термин «девишник» распространен в д. Корбанка и Вотчиненской вол. Кадниковского у., в Белозерском, Кирилловском, Никольском уездах, в Раменской и Шуйской волостях Грязовецкого у. и имеет почти повсеместное хождение. Правда, в некоторых местах он бытует наряду с.другими терминами: смотры (д. Кореново Тотемского у.), сватанье (Верхне-Важский посад), плаканъе ( деревни Сокольского р-на Нелидово, Вок-сино, Корбанга, Чучково; с. Покровское Чучковской вол.; Устьрецкая и Васьяновская волости Кадниковского у.; Никольский у.), скрутушник, скруточник, скрут-ник (Биряковская вол.; с. Покровское Чучковской вол.; деревни Логиново и Чучково Сокольского р-на бывшего Тотемского у.); причеты, или вечерок прошшанья (с. Вашки в Северном Белозерье; д. Поплевино Шуйской вол.), прощальная поси-денка у жениха (Тотемский у.).
Кроме того, были названия, произведенные из какого-то одного действия, совершаемого на этом этапе. Например, за дарами (этот термин бытовал наряду с девичником и смотрами) в Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. гостинцы в Грязо-вецком у., сидины у невесты в Васьяновской вол. Кадниковского у., Никольском у., Авнежской вол. Грязовецкого у. и др.
Все перечисленные выше этапы свадебной игры не встречались в свадебном обряде одной местности. Большинство из них имело узколокальное распространение. Но даже в локальной традиции, на одной территории также наблюдалась большая вариативность. Так, на территории одного Сокольского р-на последовательность обрядовых этапов и их сочетание между собой не были едиными. В одних деревнях сначала шел скрутушник, потом плаканъе (чучковская свадьба), в других – скрутушник, а за ним девичник (д. Логиново Сокольского р-на; Биряковская вол.) или же сочетались плаканъе с пропоем (запричетками) (Корбангский край; деревни Нелидово, Воксино Сокольского р-на). Вместо всех перечисленных этапов могли делать один девичник (д. Гора Сокольского р-на). Каждый из отмеченных этапов -скрутушник, смотры, пропой, плаканье, девичник и др. – состоял из ряда более мелких, однако важных, с точки зрения ритуала, элементов, которые в свою очередь прихотливо соединялись между собой. Не только менялась последовательность самих элементов ритуала, но и время их исполнения. Однотипные элементы в одних местах исполнялись в канун венчального дня, в других перемещались с кануна на утро этого дня или шли в сочетании с другими элементами (не прерывались на ночь) с вечера кануна вплоть до отъезда под венец (с. Черновское Никольского у.). Вместе с тем существовал обязательный набор обрядовых действий, составлявших основу ритуала и совершавшихся в этот период почти на всей территории края. Для того чтобы яснее представить его (набор), приведу краткие схемы тех событий, которые происходили в последние предвенчальные дни.
В Тарногском р-не бывшего Тотемского у. в два последних дня (в канун и в день венчания) в доме невесты, по наблюдениям Д. Балашова, выделялись следующие «звенья обрядового действа»: 1) причеты на сон (Верховье); 2) прощание с окошками (Озерки), 3) невеста выходила на крыльцо пускать «зыцен голос», т.е. призывала отсутствующую родню (Нижний Спас); 4) подготовка к встрече «женихов»; 5) катание и укладка даров (Лохта); 6) баня (ближе к полудню); 7) отдача денег за полетки (Верхняя Кокшеньга и др.); 8) девичник, приезд «женихов», припла-кивание к пиву, призывание к вину, выводы перед столы, рассаживание подруг, здравствование. В деталях этих основных обрядов по Тарногскому р-ну также наблюдалась многовариативность. Большинство различий приходилось на промежуток от девичника (или от приезда «женихов» и вывода перед столы) до того момента, когда невесту сажали за стол к жениху.
Обряды последних предвенчальных дней имели основополагающее значение для всего свадебного ритуала. По-видимому, многие из них в дохристианское время имели функцию брачного акта. Именно они и были в обрядовом смысле поворотными в судьбе невесты и жениха. Не случайно в ряде мест именно день накануне венчания назывался свадьба (Кокшеньга), свадебный день (Кадниковский и Тотемский уезды), начин свадьбы (Ухтомская вол. Кадниковского у.), а день, в который ехали на венец, – венчальным днем. Название кануна венчания свадьбой свидетельствует о важной роли, которая отводилась в сознании крестьян ритуалам этого дня. По поводу правомерности такого названия автор очерка о свадьбе в д. Зеленая Тавренгского общества Вельского у. А. Шустиков писал: «С этого дня собственно говоря и начинается здесь свадьба, так как жених приезжает к невесте со всем своим свадебным поездом, именно накануне венчания, обыкновенно вечером и там у невесты, а то и с невестой, ночует, там же остаются и гости». Это же явление отмечал Д. Балашов в Тарногском р-не (бывший Тотемский у.).
Рассмотрим наиболее важные обряды последних предвенчальных дней. К общераспространенным можно отнести следующие: девичник, смотры (смотрины), сидины.
Девичник. Как уже говорилось, девичником наиболее часто обозначают обрядовые действия, связанные с прощанием невесты с девичьей волей. Он мог происходить за несколько дней до венчания (Троичина), но чаще его устраивали накануне этого дня, а иногда его обряды, не прерываясь, переходили и на утро дня венчания. Этот термин на территории края имел два звучания: девичник (более распространенное) и девишник. В такой огласовке (девишник) он встречается в Кирилловском и Белозерском уездах, в Верхне-Важском посаде, в деревнях Вохтоги и Жидовино-во Никольского у., а также в Раменской вол. Грязовецкого у., в Вотчинской вол. Кадниковского у., в д. Корбанка Кадниковского у. Возможно, наличие двух вариантов связано с особенностями культурной традиции, сформировавшейся при определенной этнической истории этих мест, а возможно, с записями собирателей, произвольно фиксировавших фонетику.