Опираясь по традиции на партийно-государственные установки, ученые конкретизировали их, предлагая новые решения. В цикле работ Л.И. Абалкина4, А.Г. Аганбегяна5, А.И. Анчишкина6 были охарактеризованы общие основы ускорения, выработаны рекомендации по структурной перестройке промышленности, ускорению научно-технического прогресса, совершенствованию управления. В трудах П.Г. Бунича7, Н.Я. Петракова8 были рассмотрены пути совершенствования хозяйственного механизма в условиях ускорения. С.С. Шаталиным9 были исследованы проблемы интенсификации общественного производства. В работах советских экономистов наметилась более острая критика недостатков социально-экономической системы, стало уделяться больше внимания разработке проблем выхода из создавшегося трудного положения в экономике.
Некоторый толчок развитию концепции ускорения дало вместо долго готовившегося пленума ЦК партии совещание по вопросам научно-технического прогресса, состоявшееся в июне 1985 г., где в трактовке ускорения акценты были смещены с количественных параметров на качественные. Было заявлено, что при решении задач ускорения речь должна идти не просто о повышении темпов роста народного хозяйства, а "о новом качестве роста, переходе на интенсивные рельсы развития, быстром продвижении вперед на стратегически важных направлениях"10. Было усилено внимание к изменению типа воспроизводственного процесса. Предлагалось отказаться от "затратного" пути развития экономики, от применявшихся десятилетиями и обрекавших страну на застой экстенсивных методов роста и переориентировать каждое предприятие, отрасль, все народное хозяйство на путь интенсивного развития.
На совещании нашли свою дальнейшую разработку многие аспекты ускорения научно-технического прогресса, который стал рассматриваться как основа новой технической реконструкции народного хозяйства, качественного преобразования материально-технической базы общества. В интересах ускорения научно-технического прогресса были по-новому расставлены акценты в проведении инвестиционной и структурной политики, при этом центр тяжести переносился на техническое перевооружение, реконструкцию и модернизацию действующих предприятий11. Были оценены итоги проводившегося в ряде отраслей эксперимента, и на его основе было намечено перейти к созданию целостной системы хозяйствования и управления.
При рассмотрении путей обеспечения ускорения были сделаны определенные шаги в сторону более активного использования рыночных механизмов: преодоления диктата производителя над потребителем, изживания дефицита; повышения конкурентоспособности на мировом рынке; разработки мер по совершенствованию стимулирования предприятий, ценообразования, переводу предприятий и объединений на полный хозрасчет; усиления воздействия потребителя на технический уровень и качество продукции; обеспечения тесной связи между результатами работы коллектива и системой оплаты труда. При этом рыночным аспектам отводилась второстепенная, подсобная роль. Верховенство по-прежнему оставалось за планом. Подчеркивая это, М.С. Горбачев говорил: "Не рынок, не стихийные силы, а прежде всего план должен определять основные стороны развития народного хозяйства"12.
К октябрю 1985 г. в СССР на основе концепции ускорения были подготовлены проекты новой редакции Программы партии и Основных направлений развития страны на двенадцатую пятилетку и на период до 2000 г., которые предстояло утвердить на XXVII съезде КПСС. Для обсуждения проектов был проведен октябрьский (1985) пленум ЦК КПСС. На пленуме отмечалось, что концепция ускорения является стержнем всех подготовленных к съезду документов13, главным содержанием всех намечаемых мер. XXVII съезд КПСС (февраль — март 1986) детализировал все важнейшие аспекты этого курса. Принятая им новая редакция Программы партии стала своеобразным манифестом ускорения (правда, столь же мимолетным по срокам своего действия, как и сам курс).
Съезд закрепил линию на ускорение в качестве стратегического курса партии, нацеленного на качественное преобразование всех сторон жизни общества.
Съезд указал в новой редакции Программы партии, что "в современных внутренних и международных условиях всесторонний прогресс советского общества, его поступательное движение к коммунизму могут и должны быть обеспечены на путях ускорения социально-экономического развития страны"*4. Курс на ускорение фактически заменил собой содержавшиеся в прежней редакции Программы установки на построение "основ коммунизма" за два десятилетия, сохранив при этом упоминание об "общекоммунистических началах" при социализме и о "коммунистической перспективе" как высшей фазе.
Съезд включил в концепцию ускорения ряд новых положений. Была расширена трактовка содержания и задач курса. В качестве его главных элементов были названы коренное обновление материально-технической базы на основе достижений научно-технической революции; совершенствование общественных отношений, и в первую очередь экономических; глубокие перемены в содержании и характере труда, материальных и духовных условиях жизни людей; активизация всей системы политических, общественных и идеологических институтов15. Съезд обозначил новые рубежи, на которые должно было вывести страну ускорение социально-экономического развития. В экономической области это подъем народного хозяйства на принципиально новый научно-технический и организационно-экономический уровень, перевод его на рельсы интенсивного развития; достижение высшего мирового уровня производительности общественного труда, качества продукции и эффективности производства; обеспечение оптимальной структуры и сбалансированности единого народнохозяйственного комплекса страны; значительное повышение уровня обобществления труда и производства; сближение колхозно-кооперативной собственности с общенародной с перспективой их слияния16. Утверждалось, что благодаря этому будет обеспечен переход к "экономике высшей организации и эффективности со всесторонне развитыми производительными силами и производственными отношениями, хорошо отлаженным хозяйственным механизмом"17 и что тем самым будет сделан шаг вперед на пути к высшей фазе коммунизма.
Разработка представлений о содержании курса на ускорение сопровождалась попытками дать соответствующие трактовки ряда известных теоретических положений, которые упрощенно пропагандировались в литературе некоторыми авторами, В частности, было подчеркнуто, что в социалистических условиях соответствие производственных отношений характеру производительных сил не обеспечивается автоматически. Для поддержания такого соответствия нужно постоянно совершенствовать производственные отношения, вовремя замечая при этом устаревшие методы хозяйствования и заменяя их новыми. Высшим критерием совершенствования всей системы социалистических производственных отношений было объявлено социально-экономическое ускорение*[* Касаясь обсуждения указанной проблемы в научной литературе того времени, следует отметить, что на фоне господствовавших оптимистических оценок достижения ускорения через "постоянное" совершенствование производственных отношений существовали и другие оценки, указывавшие на важность учета реального единства производительных сил и производственных отношений и понимания роли производительных сил как критерия материалистичности указанных отношений, что нацеливало на недопустимость субъективизма в общественных преобразованиях (см.: Черковец В.М. Производительные силы, производственные отношения, хозяйственный механизм//Коммунист. 1986. № 16; Он же. Теоретические вопросы перестройки хозяйственного механизма // Вопросы экономики. 1986. № 11)].
Бели до XXVII съезда партии процессы ускорения не распространялись на отношения собственности, то на съезде совершенствование социалистической собственности было включено в число наиболее актуальных задач, стоящих перед страной. Было указано на необходимость всестороннего развития, укрепления и приумножения обеих форм социалистической собственности, с тем, чтобы на основе ускорения социально-экономического развития страны выйти на новые рубежи, означающие сначала сближение колхозно-кооперативной собственности с общенародной, а в перспективе и их слияние. Намечалось формировать в трудовых коллективах, у каждого работника чувство хозяина общественного достояния, обеспечивать при регулировании отношений социалистической собственности приоритет общенародных интересов над интересами отраслей и регионов, ставить надежный заслон любым попыткам извлечения нетрудовых доходов из общественного достояния. Съезд дал новые импульсы развитию кооперативной собственности, указав, что она далеко не исчерпала своих возможностей в социалистическом производстве, лучшем удовлетворении потребностей людей18.
На съезде был сделан шаг в сторону признания необходимости более полного использования товарно-денежных отношений и ориентации осуществляемых в стране преобразований на освоение рыночных механизмов. Была поставлена задача преодолеть предубеждение относительно товарно-денежных отношений, их недооценку в практике планового руководства экономикой и обеспечить за счет их "здорового" функционирования такие условия хозяйствования, при которых его результаты всецело зависят от качества работы коллектива, от умения и инициативы руководителей. В этой связи предлагалось усиливать роль объединений и предприятии как социалистических товаропроизводителей, добиваться динамичного соответствия спроса и предложения, повышать покупательную способность рубля, расширять оптовую торговлю» применять весь арсенал экономических рычагов и стимулов19.
В интересах развития хозяйственной инициативы и более полного использования рыночных механизмов были по-новому поставлены вопросы теории и практики хозяйственного расчета. Было предложено осуществить последовательный перевод предприятий и объединений на полный хозрасчет при усилении экономических рычагов и сокращении количества устанавливаемых вышестоящими организациями показателей. Особый акцент делался на развитие инициативы и самостоятельности хозрасчетных коллективов, на обеспечение прямой зависимости их доходов от эффективности работы, на достижение самоокупаемости, самофинансирования, подлинно безубыточной работы. "Важно,— говорилось на съезде,— неукоснительно проводить в жизнь принцип, согласно которому предприятия и объединения полностью отвечают за безубыточность своей работы, а государство не несет ответственности по их обязательствам. Именно в этом состоит суть хозрасчета"20.
В целях налаживания действенного хозрасчета предусматривалось осуществить и планомерную перестройку системы цен. При этом если раньше акценты здесь делались на обеспечение стабильности цен, то теперь была поставлена задача придать ценам большую гибкость, увязать их уровень не только с затратами, но и с потребительскими свойствами товаров, эффективностью изделий, со степенью сбалансированности производимого продукта с общественными потребностями и спросом населения21.
После XXVII съезда КПСС акценты в подходе к курсу на ускорение были смещены с его обоснования и содержательной разработки на практическую реализацию, усилилось внимание к процессам, названным перестройкой. Термин "перестройка" продолжительное время использовался в своем первоначальном смысловом значении и применялся для характеристики переделки, изменения отдельных элементов, сторон жизни общества и человека. Говорилось о перестройке работы, хозяйственного механизма, хозяйственного управления, инвестиционной и структурной политики, о психологической перестройке, структурной перестройке, технологической и организационной перестройке, о перестройке человека, мышления, сознания, умов людей.
В начале 1986 г. перестройка стала трактоваться более широко. Был сделан вывод о том, что она должна охватывать не одну какую-то сторону жизни общества, а одновременно касаться многих сторон производственных отношений, методов хозяйствования, приемов, форм, стиля партийного и государственного руководства, т.е. политики22.
Хотя представления о перестройке были существенно углублены и расширены, она на этом этапе еще не заменила собой в системе экономических целеустановок курс на ускорение. О перестройке и ускорении стали говорить одновременно, причем первенство оставалось за ускорением, а перестройка выступала как процесс, реализующий ускорение и воплощающий его в жизнь.
В середине 1986 г. акценты в соотношении ускорения и перестройки были вновь пересмотрены, и теперь уже перестройка была выведена на первый план, становясь в дальнейшем в глазах всего мира синонимом реформаторских устремлений нового руководства страны. Курс же на ускорение был сначала отодвинут на вторые позиции, а затем и вовсе предан забвению. Такое изменение в теоретических и практических подходах к трактовке ускорения и перестройки было, прежде всего обусловлено, наверное, тем, что реализовать на практике намеченные курсом ускорения конкретные задачи на коротком отрезке времени оказалось невозможно. Несмотря на принимаемые меры, экономику не удалось полностью вывести на предусмотренные темпы и рубежи развития. Был взят курс на более существенные изменения в основах социалистического строя. Термин "перестройка" в этом плане начала ориентировал на переделку, совершенствование системы, а не на обусловливаемую ускорением ее динамизацию и упрочение.
Вехой, обозначившей этот новый подход к ускорению и перестройке, стал июньский пленум ЦК КПСС 1987 г., отметивший, что "то новое, что начато на апрельском (1985) пленуме и получило свое развитие в решениях XXVII съезда, связано с глубокой перестройкой не только экономической сферы, но и всего общества" и что мы находимся "в самом начале перестройки"23. Прелюдия перестройки закончилась, началась сама перестройка.
2. Официальные трактовки перспектив развития общества
Вторая половина 80-х годов характеризуется резкой актуализацией вопроса о перспективах развития общества. При этом если вначале дискуссии инициировались самой правящей партией и шли в основном в рамках предлагаемых ею ориентиров, то в конце 80-х годов в условиях возросшего плюрализма мнений стали активизироваться альтернативные подходы. В начале 90-х годов споры принимают все более острый и конфронтационный политико-идеологический характер. В конечном счете процессы, начавшиеся под лозунгом совершенствования и обновления социализма, завершились демонтажем сложившегося социально-экономического строя и ликвидацией СССР как союзного государства.
Господствовавшие до начала 90-х годов представления связывали развитие советского общества с коммунистической перспективой, обновлением социализма. Причем лозунг второй половины 80-х годов "перестройка как обновление социализма" появился не сразу. Первоначально (1985—1986) речь шла, как отмечено в предыдущем параграфе, о совершенствовании сложившегося общества на основе преодоления негативных, застойных явлений, придания ему необходимого динамизма и ускорения. Далее (1987—1988) речь стала идти не просто об избавлении от застойных форм предшествующего периода, а о преодолении деформаций как исторически ограниченных, изживших себя черт общественной организации в отношении не только отдельных общественных форм, но и сложившейся системы в целом. Перестройка как обновление социализма, придание ему самых современных форм, в полной мере опирающихся на достижения человеческого прогресса, стала трактоваться как сравнительно длительный процесс, определенный исторический этап "развивающегося социализма", цель которого состоит в том, чтобы "теоретически и практически полностью восстановить ленинскую концепцию социализма"24. М.С. Горбачевым подчеркивалось, что перестройка — это не "дрейф в сторону капитализма" и что "мы будем идти к лучшему социализму, а не в сторону от него... Ожидать, что мы начнем создавать какое-то другое, несоциалистическое общество, перейдем в другой лагерь,— дело бесперспективное и нереалистичное"25,
В центр внимания выдвинулось положение "Через революционную перестройку — к новому облику социализма"26. Основными параметрами его, как отмечалось на XIX Всесоюзной партконференции (1988), должны быть следующие: социализм должен представлять собой строй подлинного, реального гуманизма, эффективной и динамичной экономики, социальной справедливости, высокой культуры и морали, подлинного народовластия, социалистического самоуправления народа. "Именно такой демократический, гуманный облик социализма мы имеем в виду, говоря о качественно новом состоянии нашего общества как важной ступени в движении к коммунизму"27. В новом учебнике по политической экономии, вышедшем в свет в 1988 г. и представленном как "первая попытка изложить курс политэкономии исходя из требований перестройки"28, были подчеркнуты указанные характеристики. Вместе с тем содержавшееся в нем включение товарного производства в общие основы всякой экономики не согласовывалось с классической марксистской политической экономией.
С 1989г. в условиях нарастания кризисных явлений в обществе, а также развития политического плюрализма все больший акцент делается на том, что "отказ от авторитарно-бюрократического... подхода к социализму выдвигает задачу не создания какой-то новой, "идеальной модели", а определения тех его особенностей, которые вытекают из практики перестройки... рождаются самой жизнью"29. Уже не звучат призывы восстановить ленинскую концепцию социализма, а из ленинского лексикона все чаще используется фраза: "Перемена всей точки зрения нашей на социализм", причем она берется в контексте "нового видения социализма". В это "новое видение" включается снятие "налета конфронтационности... социальных систем", "прямолинейного противостояния капитализму"; признание роли "общецивилизационных" ценностей и механизмов, движения мира социализма «к общим для всего человечества целям в рамках единой цивилизации, не отказываясь от своих ценностей и приоритетов"30. Критерии социалистичности связываются прежде всего с идеей свободы, сочетающейся с "действительной коллективностью"; утверждением на практике многообразия форм собственности; обеспечением нераздельности проблемы эффективности с гуманизмом и социальной справедливостью; утверждением подлинного народовластия, не противоречащего общедемократическим и общечеловеческим идеалам. В контексте этих критериев новый облик социализма стал характеризоваться как "гуманный, демократический социализм".
XXVIII съезд КПСС (июль 1990) принял программное заявление "К гуманному, демократическому социализму", в котором подтверждался политический курс на обновление общественной системы в рамках социалистического выбора. В нем содержалось упоминание и о "коммунистической перспективе" t которая рассматривалась как естественноисторическая направленность развития цивилизации. При этом критике подвергались силы, которые "хотели бы повернуть общество вспять — к буржуазному строю или казарменным порядкам", а конструктивными объявлялись "демократические перестроечные силы, ориентированные на социалистический выбор"31.
Новым моментом, появившимся в документах съезда, а еще до этого ставшим предметом острых дискуссий в обществе, был курс на переход к рынку. Данный курс рассматривался в контексте "необходимости фундаментальных перемен в экономической системе", формирования "новой модели экономики; многоукладной, с разнообразными формами собственности и хозяйствования, современной рыночной инфраструктурой"32. В специальной резолюции съезда, посвященной проведению экономической реформы, было отмечено, что "главным содержанием... должен стать переход к рыночным отношениям" и что "переход к рынку не имеет альтернативы"33. Рынок при этом брался в единстве с государственным регулированием, которое, однако, уже не трактовалось как планирование; отсюда термин "регулируемая рыночная экономика" (в предсъездовских документах — "планово-рыночная экономика"). Относительно соотношения социализма и рыночной экономики делался вывод о том, что, "двигаясь к рынку, мы идем не в сторону от социализма, а к более полной реализации возможностей общества"34.
Курс на переход к регулируемому и социально ориентированному рынку" проявился и в разработке ряда практических программ. Среди них: 1) правительственная радикально-умеренная программа ("программа Рыжкова — Абалкина"), настаивавшая на необходимости предварительного достижения стабилизации экономики; 2) радикальные программы "400 дней" и "500 дней" Г.А. Явлинского, трансформировавшиеся затем в "программу Шаталина — Явлинского" и, наконец, в "программу, разработанную группой под руководством С.С. Шаталина"*[* См.: Переход к рынку: Концепция и программа. М., 1990. С. 3]; 3) президентская программа, являвшая собой своеобразный компромисс первых двух и утвержденная в октябре 1990 г. Верховным Советом СССР в качестве "Основных направлений стабилизации народного хозяйства и перехода к рынку". Подтвердив курс на рыночную экономику, эта программа высказалась за плюрализм форм собственности, разгосударствление, приватизацию, конкуренцию, рынок труда и другие характеристики рыночной экономики, которые вряд ли можно было адаптировать к "социалистическому выбору", о котором говорилось за три месяца до этого на партийном съезде.
Глубокий кризис в экономике, резкое обострение политической обстановки в стране вели к все большей девальвации курса перестройки, утрате политической и теоретической инициативы со стороны КПСС. Негативные оценки звучат теперь и в партийно-государственных кругах. В своем последнем выступлении в качестве главы союзного правительства Н.И. Рыжков заявил, что "перестройку в том виде... в каком она замышлялась, осуществить не удалось", объясняя это и "воздействием деструктивных сил, многие из которых... имеют цель изменить характер общественного строя", и "размытостью целей", так как "мы по сути не раскрыли модели будущего, не назвали социальную цену, которую придется платить за реализацию этой модели"35. На одном из последних партийных пленумов (апрель 1991) звучат голоса о том, что до сих пор нет полной ясности, "какое общество мы строим, что нас ждет на этом пути, какое содержание в конце концов вкладывается в понятие "гуманный и демократический социализм""36.
В документах съездов народных депутатов СССР и РСФСР, в законах, принимаемых их верховными советами, уже практически нет упоминаний о социализме, о социалистическом выборе. Нет этого и в проектах "цивилизованное общество", "демократическое общество", "правовое государство", "гражданское общество", "смешанная экономика", "рыночная экономика".
Наиболее твердую линию на радикальные рыночные преобразования вело начиная с середины 1990 г. государственное руководство Российской Федерации, подвергая союзные структуры власти критике за неэффективность политики перестройки, за полумеры в ходе экономической реформы. Эта линия заметно усилилась после августовских событий 1991 г. и фактического паралича союзных органов, запрета деятельности КПСС и в особенности после прекращения существования СССР. В соглашении трех государств (России, Белоруссии, Украины) о создании Содружества Независимых Государств (СНГ) в декабре 1991 г. и в заявлении их правительств о координации экономической политики было зафиксировано стремление "построить демократические правовые государства" и проводить "радикальные экономические реформы, направленные на создание полноценных рыночных механизмов"37. Вскоре после этого в интервью Президента РФ Б.Н. Ельцина, опубликованном в итальянской газете "Репубблика" 17 декабря 1991 г., было заявлено, что "коммунизм и рыночная экономика не могут сосуществовать... с коммунизмом покончено. Это был трагический эксперимент".
1992 год, начавшись с либерализации цен, ознаменовался радикальными шагами по внедрению рыночных механизмов. Ставя в центр внимания "дальнейшие преобразования на пути к рыночной экономике", основными движущими силами которой "являются предпринимательство и конкуренция, основанные на частной собственности", правительственная "Программа углубления реформ" обозначила при этом как "конечные цели реформ — экономическое возрождение России, рост и процветание отечественной экономики, обеспечение на этой основе благосостояния и свободы ее граждан"38. Однако противоречивые результаты начального этапа российской реформы вызвали все более нараставшие разногласия между исполнительной и законодательной ветвями власти. Помимо всего эти разногласия выразились и в отстаивании различных вариантов или моделей развития экономики и общества. Показательна в этой связи полемика Р.И. Хасбулатова и Е.Т. Гайдара на VII съезде народных депутатов России: первый заявил о необходимости сделать четкий выбор между двумя основными моделями рыночного хозяйства («либеральной» и «социально ориентированной"), указав, что законодательный процесс в отличие от правительственной линии адекватен второй модели; его оппонент же считал, что Россия еще не дошла до того этапа, когда эта альтернатива станет реальной39.
После принятия в конце 1993г. новой Конституции официальная позиция по вопросу о перспективах развития общества формулируется в ежегодных президентских посланиях Федеральному собранию. В послании 1996 г. в разделе, посвященном "выбору пути", было отмечено, что "безнадежно устарели взгляды тех, кто пробует искать ответ на вопрос о будущем России, выбирая социализм либо капитализм", ибо прежнего капитализма "уже давно не существует, а социализм, который нам обещали, никогда не был, да и не мог быть построен". При этом в качестве ориентира было названо "демократическое устройство государства"40.
3. Полемика в научных кругах
Официальные трактовки перспектив развития общества, как они провозглашались в разных условиях и на разных этапах начиная с 1985 г., в значительной степени стали основой научных дискуссий.
В первые перестроечные годы основное внимание теоретиков-экономистов привлекали проблемы совершенствования и обновления социализма. Большой интерес вызвала проблема деформаций экономических отношений социализма: их причин» содержания, глубины и путей их преодоления. Одни экономисты считали, что деформации касаются конкретных экономических форм и ограничиваются сферой хозяйственного механизма, другие настаивали на том, что деформации охватывают и более глубокий уровень экономической системы, включая коренные системообразующие отношения. В соответствии с этим выявились и два основных подхода к пониманию совершенствования производственных отношений социализма: один из них сводился к сознательному изменению поверхностных форм в рамках хозяйственного механизма, другой оценивал этот процесс более широко: как одновременное устранение устаревших экономических форм, введение новых форм, "очищение" производственных отношений от чуждых их содержанию наслоений, вызвавших деформацию41.
Круг дискутируемых проблем расширялся, все более захватывая проблему "нового облика социализма". Некоторое время была популярной формула "восстановление ленинской концепции социализма". Усилилось внимание к идеям и практике нэпа, вышли в свет и стали предметом обсуждения неизвестные ранее советскому читателю работы деятелей и ученых того времени. Возник спор о "двух Лениных" на основе сравнения двух его положений о социализме: как "единой фабрике" и как "строе цивилизованных кооператоров". Одни считали переход от первого положения ко второму развитием ленинских взглядов и даже созданием новой концепции социализма ("Перемена всей точки зрения нашей на социализм") и видели важность этого вывода для обоснования "нового облика социализма"; другие настаивали на безосновательности их противопоставления. Доказывалось также, что ленинский тезис отражает осознание необходимости строительства социализма в одной стране вне контекста мировой революции42.
Возрастающее внимание привлекают вопросы качественного определения сложившегося в СССР социально-экономического строя, его исторических перспектив. Высказывавшиеся в ходе все более обострявшейся дискуссии точки зрения можно объединить в несколько групп.
Первая исходила из признания истинно социалистического характера сложившегося общества как "реального социализма": в нее входили как приверженцы советского варианта социализма, так и те, кто, выступая с прямо противоположными оценками, считал, что другого социализма просто не может быть и в этом его обреченность. Вторая группа признавала существование деформированного социализма ("государственного социализма", "государственно-бюрократического социализма", "раннего социализма" и т.п.). В третью группу можно объединить взгляды, которые определяли сложившийся строй через призму некоего "зигзага истории": "тоталитарное", "авторитарное", "партократическое" государство, "этатократическое", "казарменное общество", "особое эксплуататорское общество", разновидность феодализма или азиатского способа производства и т.п. Причем и здесь выявились два противоположных лагеря: те, кто считал социализм утопией и видел лишь одну "общечеловеческую" дорогу мировой цивилизации, по которой идут развитые западные страны, и тс, кто, признавай, что при настоящем социализме еще никто и нигде не жил, считал возможным подлинно социалистический путь развития.
Особо можно выделить четвертую группу суждений, которые при всей своей пестроте пытались дать более сложные определения данного строя, аргументируя их чаще всего объективными причинами: "особая, самостоятельная формация" ("ни капитализм, ни социализм"), "антикапиталистический строй в слаборазвитых странах", "восточная разновидность промышленного способа производства", "синкретичная неорганическая смесь разнородных отношений" (социально-экономический "винегрет") и т.п.43
Разные ответы на вопрос "Какое общество мы построили?" обусловливали и разные варианты понимания перспектив развития общества. В центр внимания в конце 80-х годов выдвинулась проблематика "нового облика" ("нового видения") социализма. Она уже не сводилась только к проблеме "очищения" социализма от деформаций или совершенствования социализма, а бралась в более широком контексте. Большинство позиций разрабатывались в духе "перемены всей точки зрения нашей на социализм", в русле формулы "гуманный, демократический социализм".
Одна из них делала при этом акцент на необходимости выделения критериев социалистичности развития и противилась попыткам их чрезмерной (по крайней мере в отношении "ядра") размытости44. В целом эта позиция не порывала с формационным подходом, хотя в некоторых постановках и смягчала его признанием параллельного и вариантного существования формаций.
Вторая позиция45 делала больший упор на взаимодополнение социализма и капитализма (социалистической и капиталистической "тенденций"), плана и рынка, общественного и частного, склоняясь в сторону известных концепций конвергенции и "смешанной экономики". Эта позиция означала усиление цивилизационного аспекта, хотя и не теряла своей связи с формационным подходом.
Третья позиция исходила из примата цивилизационного аспекта и такой трактовки критериев социалистичности, в которой они все более теряли форма ционную строгость. В рамках этой позиции существовало несколько разновидностей: некое размытое гуманно-социалистическое будущее, сливающееся с общецивилизационными процессами и уточняющее свои характеристики в ходе развития46; общество, основанное на нарастании и доминировании общецивилизационных (в том числе общеэкономических) законов и отмирании специфических черт капитализма и социализма47; постиндустриальное (гомотехногенное, информационное» постэкономическое н т.п.) общество как новая цивилизация, приходящая на смену индустриальной (техногенной, промышленной, экономической и т.п.) и выдвигающая в центр внимания человека и его творческое начало48.
Наконец, еще одна позиция выражалась в признании социалистического характера развитых западных обществ (включая США)49, что неизбежно означало выбор в качестве ориентира западного вектора развития. Фактически за социалистической фразеологией здесь скрывалась идея перехода к противоположному строю. В другом варианте эта идея формулировалась в том ключе, что "честный социалист обязан помочь стране уйти от преждевременного социализма"50, поскольку социализм — дело отдаленного будущего.
Вопрос о путях обновления социализма ставился и в аспекте соотношения различных моделей социалистической экономики. Вслед за общими рассуждениями о соотношении модели "государственного социализма" и новой модели социализма, формирующейся в ходе перестройки, появились и такие обозначения моделей, как у Н.П. Шмелева: "административный социализм" и "хозрасчетный социализм"51. Несколько позднее эта дилемма приобрела вид: "Либо сила, либо рубль... Рубль должен быть поставлен в центр всего"52. И хотя речь еще шла о социалистической модели, разрыв с ее социалистическим содержанием становился все более осязаемым. Появляются статьи, в которых прямо утверждалось, что "социализм... несовместим с рынком по сути своей"53.
В близком ключе шла эволюция подходов и относительно вариантов перестройки: от противопоставления противников и сторонников перестройки, выразителей косметических мер и демократических перестроечных сил к разделению аппаратного и демократического вариантов перестройки. Вначале демократический вариант не отрывался от социалистического вектора (в частности, трудовые коллективы назывались главными действующими силами)54. Позднее он фактически утрачивает связь с социализмом: частная собственность в нем определялась как "нечто первичное по отношению к другим формам", благодаря чему "сразу начинают работать рынок и свободные цены рынка"55. Альтернативный вариант, противопоставлявший себя как командно-бюрократической системе, так и "экстремистски рыночной модели", нацеливал на мобилизацию "подавлявшихся в условиях застоя коренных премуществ социализма"56.
К началу 90-х годов ориентация на рыночную экономику набирала все больший вес. Начавшись в середине 80-х годов со споров относительно необходимости преодоления предубеждения к товарно-денежным отношениям при социализме, дискуссия перешла затем в плоскость "рыночного социализма", в котором социализм сочетается с рыночной экономикой. В рамках этой плоскости находились рассуждения о "планово-рыночной экономике", "регулируемом рынке", "социально ориентированном рынке" и т.п. В частности, отстаивался взгляд о предпочтительности термина "регулируемая рыночная экономика" по сравнению с формулами "планово-рыночная экономика" и "социалистический рынок". Вместе с тем отмечалось, что в рамках социализма переход к рыночной экономике как всеобщей системе невозможен57.
Постепенно ориентация на рыночную модель экономики приобретала другие акценты. Все чаще рыночная экономика рассматривалась без явных формационных стержней, представлялась в духе общецивилнзационного состояния, адекватного требованиям демократического общества (сохранявшаяся в некоторых случаях социалистическая фразеология была чисто условной). В ряде вариантов переход к рынку уже в незавуалированной форме отождествлялся с капиталистическим развитием, с экономическим строем западных стран, "где пышнее пироги"58. В этом же направлении эволюционировал и целый ряд бывших приверженцев "демократического социализма", в более поздний период заявивших: "Зачем лукавить — мы идем к капитализму"59. Идеи капитализации общества и экономики вызвали острую критику и контркритику под характерными лозунгами "Из сегодня — в завтра или позавчера?", "Завтра — вчера?"60 и т.п.
В начале 90-х годов дискуссия о движении к рынку была перенесена в более конкретную плоскость выбора более предпочтительного варианта перехода61. Обсуждались и остро дискутировались различные программы перехода к рыночной экономике, основные из которых чаще всего определялись как инерционный, радикальный и умеренно-радикальный варианты. Начавшийся с 1992 г. в России форсированный переход к рынку означал возникновение качественно новой ситуации. Дискуссии стали идти в контексте оценок модели преобразований, избранной российскими реформаторами. Указанная модель, как считали большинство экономистов, близка модели "шоковой терапии", хотя Б.Т. Гайдар и его сторонники пытались позднее оспорить этот вывод62.
Альтернативное направление, вбирающее в себя множество оттенков, выступало как умеренно-реформаторское ("градуалистское"). Среди характерных для него принципов: постепенность и управляемая последовательность, нацеленность на экономический рост и структурную перестройку экономики, социальная ориентация, поддержка отечественного товаропроизводителя и расширение его возможностей, многообразие форм собственности. Сторонники указанного направления, подвергая критике реализуемую модель преобразований как не отвечающую российским условиям и углубляющую кризис, настаивали не на простой корректировке реформ, а на переходе к новой модели реформирования, к реформе без "шока"63.
Наряду с дискуссиями о моделях преобразования (реформирования) российской экономики проходили и дискуссии относительно перспектив социально-экономического развития. Здесь также выявилось несколько моделей.
Праволиберальная (рыночно-капиталистическая) модель. Ее важнейшие компоненты: частная собственность, рынок, индивидуализм и рационализм "экономического человека". Чаще всего эта модель тяготеет к "социально-экономическому пространству западного общества": "Войти в это пространство, прочно закрепиться в нем — вот наша задача"64.
"Номенклатурно-капиталистическая" модель. Во многом сохраняя праволиберальную ориентацию, данная модель вместе с тем означает своеобразный симбиоз бюрократии и рынка, дополненный рядом традиционных патерналистских черт. Ее выразители предпочитают не употреблять капиталистическую терминологию, отмежевываются от курса "шоковой терапии", активно используют рыночную, социальную и патриотическую фразеологию. В литературе получил распространение подход, относящий указанные характеристики к реализуемому *в России курсу65.
Социально ориентированная модель, или модель "смешанной экономики", включает в себя довольно широкий круг вариантов, среди которых ориентация на европейские социальные модели ("шведский социализм", германская модель социального рыночного хозяйства и т. п.), российская социал-демократическая модель в ее различных вариациях, концепции активной роли государства в промышленной и социальной политике, социал-технократические подходы и т.п.66 Часто она идентифицирует себя в качестве "третьего пути" между либерализмом и ортодоксальным социализмом.
Современная социалистическая модель. В одном варианте ("новый социализм") подчеркивается важная роль общественной собственности и самоуправления трудовых коллективов, сочетания личной свободы и социального равенства, что не исключает (особенно на первом этапе) "многоукладного смешанного общества социалистической ориентации (неонэп)"67. В другом варианте делается больший упор на формирование "подлинно демократической, социализированной экономики" с преобладанием "самоорганизации, ассоциирования экономических субъектов"68. Впрочем, данный вариант рассматривается авторами и как особая, некая "романтическая модель".
Национальная модель возникла как реакция на увлечение западническими ориентирами, как бы продолжив давнюю линию противостояния славянофилов и западников. Делая упор на национальный фактор как важнейший элемент развития, она не отличается однородностью. В ее рамках существуют патриархальное, рыночное, капиталистическое, социально ориентированное, социалистическое направления, хотя преобладает ориентация на "смешанную экономику". Кроме того, есть различия в понимании роли и значения национального фактора: от умеренных сторонников учета национальных особенностей до приверженцев самобытной "российской цивилизации". Отличительной чертой исследований, идущих в этом русле69, является большое внимание к социокультурному аспекту и его влиянию на экономическое развитие.
Ориентация на различные модели общественного развития отразилась и на различном понимании переходного периода, его исторических координат, содержания и закономерностей. К середине 90-х годов проблематика экономики переходного периода (переходной экономики) становится все более заметной частью экономической теории. Был издан целый ряд научных работ и учебных пособий, проведены научные конференции, специально посвященные вопросам переходной экономики70.
Глава 30
ВЗГЛЯДЫ НА ОТДЕЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ИЗМЕНЕНИЯ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
1. Формы реализации и преобразования собственности
Десятилетие, охватывающее вторую половину 80-х и первую половину 90-х годов, отличается стремительными и радикальными изменениями в отношениях собственности и вместе с тем значительным отставанием в научном обосновании как этих перемен, так и возникающих новых отношений присвоения. В 90-х годах изменения в реальных экономических отношениях и формах собственности осуществлялись главным образом под давлением политических и юридических факторов без учета экономической эффективности этих преобразований и их социально-экономических последствий.
В теоретическом и практическом планах наиболее принципиальным явился водораздел между совершенствованием и развитием форм реализации общественной собственности, с одной стороны, и преобразованием форм общественной собственности в частную — с другой. Первая проблема решалась в основном во второй половине 80-х годов, вторая — в 90-х годах, хотя некоторые теоретические, политические и юридические предпосылки складывались уже в 80-х годах, особенно в их конце.
Первый в рассматриваемом десятилетии новый нюанс при обсуждении вопросов собственности возник в связи с XXVII съездом КПСС (1986). Теперь уже не только в работах отдельных ученых и научных коллективов, но и в партийно-государственных материалах было отмечено, что социалистическая собственность — это многогранная и сложная система отношений между людьми, нуждающаяся в новом осмыслении и постоянном регулировании. Было признано необходимым поднять роль трудовых коллективов и каждого работника в практической реализации общественной собственности, в углублении самоуправления в экономике. Положение о том» что социалистическая собственность на средства производства составляет основу общественного строя, не ставилось под сомнение, как и вопрос о преобразовании ее в частную собственность не ставился на повестку дня. Более того, были подтверждены приоритет общенародных интересов над интересами отраслей и регионов и необходимость пресечения любых попыток извлечения нетрудовых доходов из общественного достояния1.
В новой Программе КПСС, принятой на съезде, было заявлено, что в центре внимания и впредь будет находиться укрепление и приумножение общественной собственности на средства производства как основы экономической системы. Подтверждалось и прежнее положение о том, что образование единой общественной собственности будет происходить путем развития, сближения и слияния обеих форм общественной собственности2. При этом в порядке прогноза было высказано предположение о том, что "преодоление различий между классами, утверждение в СССР общества без классов произойдут в основном в исторических рамках первой, социалистической фазы коммунистической формации"3.
Поскольку акцент в официальной политике ставился на совершенствование и развитие общественной собственности, на первый план (в дискуссиях 1986—1988 гг.) выдвинулась проблема поиска путей новых, более эффективных форм ее экономической реализации*[* Хотя нередко с самых высоких государственных трибун произносились фразы о "революционных" изменениях, о ломке "коренных структур" в связи с политикой "перестройки", на первых порах, вплоть до 1990 г., фактически речь шла о реорганизации старых и введении новых форм реализации общественной собственности].
В научном плане проблема форм реализации общественной собственности обсуждалась и раньше в экономической литературе, посвященной вопросам собственности4. После 1985 г. общие вопросы о формах реализации социалистической собственности специально рассматривались в работах А.М. Еремина5, Я.А. Кронрода6, В.В. Куликова7, В.Н. Черковца8 и др. В них обосновывалась методология различных подходов, рассматривались различные конкретные формы реализации: общенародный интерес и управление; материальный результат производства и формы доходов. Уровни логического развертывания содержания и форм реализации собственности были рассмотрены в монографии К.А. Хубиева9. Одновременно появились работы и по несоциалистическим формам присвоения, "нелегально" существовавшим в советской экономике, и путям их преодоления10.
Одни авторы искали формы реализации общенародной собственности на уровне общества в целом и на уровне отдельного работника, учитывая условия его рабочего места и экономические результаты его деятельности (Н.Д. Колесов)11. Другие рассматривали проблемы реализации общенародной собственности через совершенствование управления государственной собственностью (Э.П. Дунаев)12. Внимание экономистов было обращено и на кооперативную собственность с точки зрения преодоления ее внутренних деформаций и перспектив саморазвития (Л.В. Никифоров)13. Высказывалось мнение и о том, что кооперативная собственность может служить формой реализации общенародной собственности (Л.Б. Резников)14.
На основе установок XXVII съезда и новой Программы КПСС велись обсуждения и принимались некоторые практические меры против извлечения нетрудовых доходов из общественного достояния, в том числе на высшем государственном уровне15.
В 1986 г. вышел указ Президиума Верховного Совета СССР "Об усилении борьбы с извлечением нетрудовых доходов". В том же году на шестой сессии Верховного Совета СССР был принят Закон СССР об индивидуальной трудовой деятельности. Смысл этих нормативных актов состоял в том, чтобы, вытесняя из социально-экономических структур общества криминально-экономические элементы, легализовать вместе с тем регулируемую законодательством индивидуальную трудовую деятельность. Случилось же так, что в годы перестройки криминально-теневая экономика получила новые возможности для интенсивного развития за государственный счет. Впоследствии она сыграла немаловажную роль в коренном изменении структуры отношений собственности в стране.
В 19S7 г. в духе решений июньского пленума ЦК КПСС о радикальной реформе хозяйственного механизма был принят Закон о государственном предприятии, расширявший права трудовых коллективов в реализации государственной собственности и одновременно повышавший их экономическую ответственность. Вводились элементы самоуправления в трудовых коллективах, выборность директоров государственных предприятий. В законе была изложена норма, предоставляющая предприятиям право пользования, владения и распоряжения средствами производства. Она и послужила затем основой того, что поиск форм реализации государственной собственности вышел за пределы хозяйственно-управленческой сферы.
В 1988 г. был принят Закон о кооперации в СССР, который законодательно расширял границы кооперативного движения. Его идея состояла в том, чтобы мобилизовать дополнительные трудовые ресурсы для добавочного роста производства товаров и услуг, развить вторичную занятость и создать конкурентную среду в некоторых секторах экономики, преимущественно по производству товаров потребительского назначения и в сфере услуг. В литературе обсуждались два вопроса. Первый: допускается ли применение наемного труда в кооперативах, или все участники кооперативного производства признаются пайщиками и равноправными партнерами? Закон решил этот вопрос в пользу первого варианта. Рядом экономистов это явление трактовалось как несоответствующее трудовой природе кооперативной собственности и как фактическое развитие частных предприятий капиталистического типа16.
Второй вопрос касался ценообразования на кооперативную продукцию. Отпуск цен на продукцию кооперативов в условиях планового ценообразования вел к неоправданно высоким доходам в кооперативном секторе, о чем свидетельствовали публикации расчетов17. На основе ценового диспаритета и дифференциации доходов начался процесс скрытого преобразования государственной собственности в кооперативную. У данного направления развития новой волны кооперативного движения было немало сторонников, которые свои позиции отстаивали как средство борьбы с бюрократическими ограничениями в развитии новых экономических форм18.
Оба указанных обстоятельства привели к тому, что в кооперации стали складываться частнокапиталистические отношения. В экономической литературе это выразилось в обосновании необходимости легализации товара рабочая сила, рынка труда, частной собственности и наемного труда.
Допущение аренды государственных предприятий и образование арендных коллективов на предприятиях явились первыми шагами продвижения к изменению самой формы собственности. Аренда первоначально трактовалась как форма расширения хозяйственной самостоятельности предприятий, о чем писали руководители первых предприятий, заключавших договоры с министерствами19. В дальнейшем выявились ее более существенные следствия. Некоторые юристы и экономисты утверждали, что в рамках государственной (общенародной) собственности не может быть отношений аренды. Другая позиция состояла в том, что поскольку арендные отношения могут существовать в любом обществе, где имеется "спецификация" (расщепление, распределение и закрепление) прав собственности, то они могут существовать и в рамках государственной (общенародной) собственности. При этом некоторые экономисты не только признавали уместность аренды при социализме, но и утверждали, что аренда может стать высшей формой реализации государственной собственности, поскольку, передавая средства производства во владение трудовому коллективу, государство отказывается от детальной хозяйственной регламентации и предоставляет полную экономическую независимость предприятию20. Методологического и теоретического обоснования такая точка зрения не получила. Позже она модифицировалась в трактовку аренды как средства превращения государственной собственности в "иные формы". Более обоснованной была точка зрения, которая суть аренды связывала с отношениями собственности. Согласно ей, в рамках государственной собственности могут складываться и арендные отношения21.
При трактовке же аренды как формы реализации государственной (общенародной) собственности экономисты сосредоточились на следующих главных направлениях. Большинство рассматривали аренду как форму развития экономической самостоятельности предприятий и интерпретировали ее как "третью модель хозрасчета"22. Разновидностью такой точки зрения является взгляд на аренду как высшую форму самофинансирования государственных предприятий", к собственно аренде эти суждения имели, как считали некоторые экономисты, формальное отношение, что отражало и практическую ситуацию, поскольку основная масса предприятий переводилась на аренду формально. Арендодателями, с которыми трудовые коллективы подписывали договор аренды, выступали органы управления, а не органы власти; арендная плата взималась формально. Строго говоря, для того чтобы изменять формы управления и расширять самостоятельность предприятий, не было нужды, считали авторы публикаций, называть это арендой, как не требовалось этого для двух моделей хозрасчета24. "Арендная оболочка" может быть надета на любую модель хозрасчета, она может существовать при любых способах производства.
Применение термина "аренда" для упомянутых хозяйственно-управленческих преобразований, касающихся отношений собственности на средства производства, потребовалось потому, как полагали некоторые экономисты, что последние затрагивали корневую структуру экономической системы. Набиравшее силу стремление кардинального изменения в отношениях и формах собственности вплотную подводило к этой цели. Поэтому и появилась трактовка аренды как средства и механизма преобразования государственной собственности в другие формы (П.Г. Бунич, Л.В. Никифоров и др.)25, главным образом в кооперативную собственность. Встречалось в литературе мнение и об особой арендной форме собственности. Наконец, предпринимались попытки объединить в теории аренды все приведенные точки зрения26.
Характеристики аренды получили обобщенное отражение в "Основах законодательства Союза ССР об аренде", принятых Верховным Советом СССР (ноябрь 1989), где аренда определялась как "основанное на договоре срочное возмездное владение и пользование землей, иными природными ресурсами, предприятиями (объединениями) и другими имущественными комплексами, а также иным имуществом, необходимым арендатору для самостоятельного осуществления хозяйственной или иной деятельности" (ст. 1). В это определение не вошло понимание аренды ни как особой формы хозяйствования, ни как особой формы собственности. В ст. 9 закона говорилось: "Сдача имущества в аренду не влечет передачу права собственности на это имущество". В ст. 10 открывалась возможность изменить отношения собственности: "Арендатор может полностью или частично выкупить арендованное имущество" и "после выкупа арендованного имущества арендное предприятие по решению трудового коллектива может быть преобразовано в коллективное предприятие, кооператив, акционерное общество или иной вид предприятия, действующего на основе коллективной собственности". Арендному предприятию разрешались выпуск и реализация акций (ст. 19, п. 3), что тоже выходило за пределы арендных отношений. Арендным предприятиям рекомендовался "кооперативный режим хозяйствования, учета и отчетности". Но высвобожденных работников, т.е. безработных, закон не бросал на произвол судьбы, предлагая их трудоустраивать местным советам (ст. 20, п. З)27.
Как и в случае с кооперацией, аренда открывала путь к превращению общественной собственности в частную. Активность в этом направлении проявилась не только в литературе, но и в политических сферах. Трибуной для пропаганды идей частной собственности и капитализации стали съезды народных депутатов СССР. Уже на I Съезде Г.Х, Попов предложил пропорции, в которых нужно реформировать собственность в СССР: 30—40% оставить в госсобственности, а остальное преобразовать в частную и кооперативную собственность28.
Активизация этой точки зрения приходится на 1989 г. Наиболее последовательно, еще с 60-х годов, излагал свои взгляды Г. Лисичкин, который полагал, что борьба со сталинизмом и догматизмом требует необходимости введения рынка рабочей силы, а значит, и товара рабочая сила29.
Своеобразным обобщением взглядов и положительной реакцией на введение частной собственности и элементов капитализации экономики стал доклад правительственной комиссии по экономической реформе под руководством Л.И. Абалкина "Радикальная экономическая реформа: первоочередные и долговременные меры". В нем говорилось о необходимости введения рынка труда и капитала, легализации доходов от собственности. Был сделан вывод: "Одна система, внутренне логичная и целостная, должна быть демонтирована и заменена другой, тоже логичной и целостной, но именно поэтому с ней несовместимой" 30.
1990 год и первая половина 1991-го стали периодом довольно интенсивного законотворчества, готовившего правовые предпосылки радикальных изменений в экономической основе общества. В марте 1990г. был принят Закон о собственности в СССР, а затем внесены изменения и в Конституцию СССР, в которых в разделе "Собственность граждан" наряду с "коллективной" и "государственной" легализовывалась частная собственность. После этих базисных актов логичным было принятие других законов, определявших статус государственных предприятий и закладывавших законодательную основу для будущего частного предпринимательства: "О предприятиях в СССР" (июнь 1990), "Об общих началах предпринимательства граждан СССР" (апрель 1991), "Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик" (май 1991), "Об основных началах разгосударствления и приватизации предприятий" (июль 1991).
Весь этот правотворческий процесс, ориентированный на ломку существовавших и создание новых отношений собственности и захвативший последние два года "перестройки" в СССР, в том числе и в России, опирался в содержании и логике на перемены в социально-экономическом курсе партийно-государственного руководства страны. Крупную веху в этом отношении означал XXVIII съезд КПСС (июль 1990), определивший линию развития на переход страны от плановой (часто именовавшейся административно-командной, тоталитарной, планово-распорядительной, бюрократической) экономики к рыночной экономике. Этот курс был затем законодательно закреплен постановлением Верховного Совета СССР в октябре 1990 г. "Основные направления стабилизации народного хозяйства и перехода к рынку", давшим впервые в форме государственного решения ориентир на "разгосударствление и приватизацию государственных предприятий".
Для начала этого периода характерным все же было то, что создание союзных законодательных основ частной собственности и предпринимательства сопровождалось формальными заявлениями, в том числе и в перечисленных законодательных актах, о недопущении "эксплуатации", без расшифровки, правда, того, какой смысл вкладывается в это понятие.
Параллельно в том же направлении, но более радикально развивалось российское законодательство, которое обходилось без подобных оговорок. Был принят Закон о собственности в РСФСР, который не только прямо ввел понятие "частная собственность физических и юридических лиц", но и располагал ее в тексте раньше остальных форм собственности — в качестве первой. В постановлении Верховного Совета РСФСР "О введении в действие Закона РСФСР о собственности в РСФСР" указывалось, что с момента его введения положения союзного закона на территории РСФСР не действуют. В соответствии с ним были внесены изменения в Конституцию РСФСР и таким образом создана законодательная основа для массового и беспрепятственного преобразования общественной собственности в частную, ломки прежнего и формирования нового экономического базиса общества. Процедура этого процесса была определена в Законе о приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР (3 июля 1991 г.), который стал правовой базой последующего изменения социально-экономического строя. Этот закон позволил реализовать в так называемом - шоковом варианте, т.е. в максимально ускоренном темпе и широким фронтом, приватизационный процесс в Российской Федерации с января 1992г., уже после распада СССР в декабре 1991 г.
Реакция в научно-экономических кругах на развернувшиеся в 1990—-1991 гг. и позднее преобразования собственности была неоднозначной. Водораздел возник между двумя основными направлениями. Глубинное расхождение позиций определялось прежде всего отношением к сущности реформы, пониманием ее целей и задач, характера изменений в общественно-экономическом строе: идет ли речь о совершенствовании социализма и его экономической основы — общественной собственности на средства производства ("эволюционное реформирование ) или же о ее сужении, денационализации средств производства, о допущении частной собственности и наемного труда, т.е. о капиталистической направленности начавшихся изменений ("революции"). В пределах групп, стоявших по обе стороны "разграничительной линии", были свои расхождения, связанные с разным пониманием путей и методов решения назревших проблем. Но эти различия были все же вторичного порядка.
Экономическую концепцию радикальных и форсированных преобразований по пути замены плановой экономической системы на рыночную предложила "Программа перехода к рынку", получившая название "500 дней"31. Она оказалась настолько радикальной, что все же не была одобрена как государственная программа Верховным Советом СССР, принявшим указанные выше "Основные направления...". Этот документ в отношении проблем собственности оказался компромиссом между программой "500 дней" и "программой Рыжкова — Абалкина" {правительственной). Тем не менее все три программы веяв в конечном счете к демонтажу плановой экономики и формированию отношений собственности, характерных для современной рыночной экономики индустриально развитых стран.
Экономическая литература оппозиционного плана вступила в новую полемику в начале 1990г. в связи с широким обсуждением проектов Закона о собственности в СССР. Поскольку уже открыто стоял вопрос о "плюрализме" (многообразии) форм собственности, была высказана точка зрения, сводящаяся к тому, что если страна остается на почве социализма, то принцип "многообразия" может быть применен лишь в отношении социалистической собственности, ее форм. В ином случае прогнозировалась "смешанная", многоукладная экономика с частнохозяйственным и даже частнокапиталистическим укладом, что означало бы структуру не социализма, а переходного периода к социализму3^. Отмечалась подмена понятий "рынок" и "капитализм"33. Экономисты писали о социально-экономической сути происходящих изменений, акцентировали внимание на превращении общественной собственности в частную как основе капитализации общества со всеми ее последствиями34. Обращалось внимание и на социально-классовую сущность преобразований; указывалось на то, что они были обусловлены не столько соображениями экономической целесообразности, сколько "текущим политическим расчетом и классовым рассудком"35. Еще в марте 1991 г. в печати было обращено внимание на "три очага возникновения капиталистических производственных отношений в экономике СССР": 1) частные предприятия, хозяйства, постоянно применяющие наемный труд; 2) кооперативы, привлекающие наемных рабочих и не допускающие их в число своих членов; 3) иностранный капитал в самостоятельных и совместных предприятиях. Приводились доказательства того, что переход к развитому социалистическому рынку не нуждается в приватизации36. В мае 1991 г. появилась совместная статья группы экономистов, юристов и историков "Коллективное владение — альтернатива приватизации"36.
Капитализация экономики, осуществляемая в рамках провозглашенного перехода к рынку, имела своей теоретической основой по существу ту ветвь экономической теории социализма, которая методологически выводила товарно-денежные отношения из социалистической собственности на средства производства и считала товарное производство господствующей формой хозяйства при социализме38. Ей противопоставлялась позиция, исходящая из методологического различения "непосредственно общественных и товарно-денежных отношении"39.
Дискуссии велись и вокруг двух основных концепций разгосударствления и приватизации. Первая может быть условно названа эволюционной (впоследствии появился термин "градуализм"), она отражена в ряде упомянутых и других законов СССР 1989—1990гг. Вторая может быть названа радикальной ("шоковой"). Она нашла отражение в российском законодательстве о приватизации.
Основные отличия этих направлений, относимых к реформаторским, проявились в следующем. Первый подход предполагал добровольность, постепенность, разнообразие форм разгосударствления и приватизации и широкие льготы трудовым коллективам предприятий. При этом декларировалось стремление к тому, чтобы выбор форм и сроков разгосударствления и приватизации приводил к росту эффективности функционирования предприятий, а передел собственности осуществлялся на социально-справедливых принципах. Главным вектором при втором подходе была замена общественной собственности частной, не имевшая прямой связи с экономическими результатами приватизируемых предприятий. Принцип социальной справедливости ограничивался раздачей населению приватизационных чеков, получивших название "ваучеры".
Фундаментальных научных разработок, предшествовавших приватизации, соответствующая российская литература не знала. Вместе с тем в периодической печати шли дискуссии по вопросам, кто будет делить государственную собственность, кому она достанется и на каких условиях (платно или бесплатно). Первоначально большинство экономистов, юристов и политиков исходили из того, что основными претендентами на госсобственность являются трудовые коллективы. С этих позиций и обсуждался вопрос о платности и бесплатности передачи собственности трудовым коллективам. Преобладала точка зрения бесплатности, выдвигавшая следующий аргумент: государственная собственность создана работниками, которые своим трудом уже оплатили это имущество, и нет оснований делать это повторно40. Другие авторы предлагали выкуп трудовыми коллективами арендованного имущества4'. Третья точка зрения, которая условно может быть названа жесткой, не предлагала каких-либо льгот для трудовых коллективов. Ее выдвигали авторы уже упоминавшихся выше концепции и программы перехода к рынку42, аргументировавшие ее тем, что государственное имущество — это достояние всего народа и нельзя ставить в привилегированное положение отдельные группы людей. Некоторые сторонники "жесткого" варианта считали, что только открытые аукционы могут обеспечить конкурентную борьбу и справедливое приобретение имущества. Именно жесткий вариант был заложен в российское законодательство, где предполагалось превращение государственной собственности в частную. Даже арендные коллективы для выкупа арендованного имущества должны были преобразоваться в акционерные общества и товарищества. Причем такой выкуп разрешался только тем коллективам, которые заключили договор аренды с правом выкупа до принятия Закона РФ о приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации, т.е. до 3 июня 1991 г.
Дискуссии относительно прав трудовых коллективов и предоставления им льгот при приватизации велись и после принятия названного закона. Борьба велась в основном со стороны представительной власти против радикальных позиций исполнительной власти, прежде всего в лице Госкомимущества. Ее результатом стали три варианта льгот трудовым коллективам при закрытой подписке на акции приватизируемых предприятий в порядке их преобразования в акционерные общества, причем ни в одном варианте коллектив не выступал в качестве единого самостоятельного субъекта. Лишь один из вариантов предполагал приобретение коллективом по закрытой подписке 51% акций, но по цене с коэффициентом 1,7 к номиналу. Принятая программа приватизации реализовывалась ускоренно. Дискуссии не поспевали за стремительно принимаемыми решениями. Лишь задним числом анализировались масштабы, результаты и последствия приватизации. В качестве одной из такого рода работ можно назвать экспертное заключение ИЭ РАН "Итоги и проблемы приватизации государственных и муниципальных предприятий"43.
2. Новые формы хозяйствования
Политика ускорения и перестройки, провозглашенная в середине 80-х годов, ориентировалась на налаживание "эффективного функционирования хозяйственного механизма, включающего в себя разнообразные, гибкие формы и методы хозяйствования"44.
Особое значение придавалось усилению роли основного производственного звена, дальнейшему развитию и повышению действенности хозяйственного расчета. В партийных и правительственных документах того времени, научной и прикладной литературе укрепление хозрасчета связывалось с расширением хозяйственной самостоятельности предприятий, обеспечением тесной зависимости между конечными результатами их деятельности и фондами экономического стимулирования, расширением сферы договорных отношений. Развитие хозрасчета рассматривалось в единстве с другими направлениями перестройки хозяйственного механизма: переходом к экономическим методам руководства на всех уровнях народного хозяйства, реорганизацией деятельности центральных экономических органов, созданием современных организационных структур (разнообразных форм хозяйственных объединений, межотраслевых центров и т.п.), обеспечением оптимального сочетания отраслевого и территориального управления хозяйством, со всесторонней демократизацией управления, с повышением в нем роли трудовых коллективов и т.п.