Чистов К.В. Проблема картографирования обрядов и обрядового фольклора. Свадебный обряд// Проблемы картографирования в языкознании и этнографии. Л., 1974. С. 75. 98 Андрианов Б.В., Чебоксаров Н.Н. Историко-этнографические области (Проблемы историко-этжирафического районирования) // СЭ. 1975. № 3. С. 25. 99. Бородина М.А. Понятие маргинального ареала в лингвистическом континууме // Аре-альные исследования в языкознании и этнографии. Л., 1977. С. 110-113
100 Воропай Л.И., Куница М.Н. Историческое лапдшафтоведение: объект исследования, социальные функции, положение в системе наук. проблемы // Историческая география ландшафтов: теоретические проблемы и региональные исследования. Тез. докл. I Всесоюз. научно-практич. конф. 1991 года. Петрозаводск, 1991.
101 Крылов П.В., Иванова С.КЗ. О некоторых вопросах историко-ландшафтного районирования // Там же; Шкинькис П. Динамика культурного ландшафта окрестностей города Риги // 'Гам же; Ведении Ю.А. Проблемы формирования и изучения культурного ландшафта // Региональные проблемы в культуре. М., 1994. С. 126-145.
________________
турного пространства имеет во всех гуманитарных науках эвристическую ценность. Выбор территориальной единицы всегда связан с тем материалом, который является основой построения той или иной типологизирую-щей модели.
Сегодня, несмотря на то, что тема типологизации приобретает большую важность в связи с кризисными явлениями в политической, социальной и экономической сферах нашего отечества, а также в связи с вопросом по переоценки значимости территорий России, где в основу типологии территорий Российской Федерации ложатся, с одной стороны, принцип социального катастрофизма и кризисных явлений (регионы социального бедствия, экологического кризиса, застойной бедности, социальной напряжённости с размещением ВПК, добывающей промышленности, регионы относительного благополучия и т.д.), а с другой - принцип разведения административных, финансовых, культурных функций с целью достижения полицентричности и многостоличности103, в общей эпистемологиче-ской ситуации чувствуется стремление не руководствоваться исключи-тельно политическими целеустановками, которые в зародыше подавляют потенциальность многообразия культурных форм, стремление отказаться от политизации проблем, имеющих чисто историко-культурные истоки, желание видеть в регионах формы исторического и культурного генезиса России как социокультурного "пространства многообразного единства".
1.6. Деполитизация историко-областного изучения России
Проблема интерпретационных стратегий изучения многомерности социокультурного пространства, каковым является Россия, напрямую взаимосвязанная с проблемой "языкового описания" историко-культурных процессов, является едва ли не самой важной.
В недавнем прошлом наметились две лидирующие тенденции в познании регаонов России. С одной стороны, это были идеи, связанные с централизацией, а как со следствием этого процесса, с унифицированием и страндартизацией, которые несли на себе нагрузку в первую очередь политико-административного свойства. Такая интерпретационная стратегия оперирует, как правило, лексиконом, взятым "напрокат" (за неимением своего собственного) из областей политологии, управления, (центр, консолидация / интеграция, монокультура, гомогенность, цивилизованный универсализм, бсссубъектность, техноцентризм и т.д.) С другой стороны, от-
________________
102. Матвеев А.К. Лреальные исследования и этимологизация субстратных топонимов // Проблемы картографирования в языкознании и этнографии. Л., 1974. С. 289-295.
103. В связи с переоценкой значимости территорий России встал вопрос о перемещении столиц. Предлагались такие регионы сосредоточения столичных функций, как "зауральский Петербург", пересечение России, Украины и Белоруссии (подробнее об этой проблеме смотрите дискуссию на страницах журнала "Российская провинция" в № 3 за 1995 год). Авторами концепций являются А.Н. Ермонский. В.И. Ожогин, И.Г. Устинов, В.Л. Цынбургский.
________________
личная от первой - тенденция децентрализации, дезинтеграции, признания гетерогенности пространства, его естественно-исторической целостности, открытости и т.д. Причём обеим.позициям свойственно гипертрофированное чувство или изоляционизма, или абсолютной открытости.
Такая система исследования заведомо обречена на неудачу. Мы полагаем, что при таком подходе материал будет неизбежно структурироваться на ставшем традиционным уровне игры политическими рассуждениями, соответствующей лексикой, которые стали получать распространение в силу лидирования в недавнем прошлом двух тенденций в познании культуры регионов России. Эти тенденции, составившие политический контекст, во многом начали доминировать над другими возможностями осмысления региональной проблематики и выполнять функции сокрытия более глубинных смыслов.
Так, две модели, обозначенные выше, структурируют материал вокруг таких оппозиций, как "централизация - децентрализация", "центр - периферия", "естественные производительные силы" (человеческий / демогра-фический фактор) "культурные ресурсы", "консолидация" / "интеграция" - "дезинтеграция, самосознание, идентичность, регионализм", "монокультура - дуализм и полицентричность" и т.д.
Таким образом, довольно часто многие историко-культурные явления рассматривались и продолжают рассматриваться по принципу дихотомии, полярности, антиномий, оппозиций и разного рода противопоставлений, одни из которых одерживают верх над другими в зависимости от занимаемой исследовательской позиции.
Однако попытки поворота от политизации историко-культурных явлений в сторону "снятия" с них политических смыслов предпринимались еще в 20-е годы XX века, когда было обращено внимание на свойственный дореволюционному этапу областного изучения России один очень важный недостаток, который в определённом смысле консервировал исследование региональных форм истории и культуры. Причём, надо сразу же оговориться, что инкриминировать его в вину ряду авторов не представляется верной позицией для современного исследователя, поскольку эта была определённая мировоззренческая парадигма, в которой элемент государственности был превалирующим.
Таким слабым местом некоторых трудов рубежа XIX-XX вв. по данной проблематике было признание за отдельными провинциями / областями прежде всего их культурно-государственной роли и значения в истории российской государственности, того или иного веса в системе политических центров страны. Об этом совершенно верно заметил В. Богданов, выступавший на Всероссийской конференции научных обществ по изучению местного края в 1921 году: "Загляните ещё, для краткости времени, в такой литературный труд, как "Россия", под редакцией В.П. Ссмёнова-Тян-Шанского, где даны многочисленные краткие сводки по истории городов, для характеристики их политического, и экономического значения. История Смоленска изложена, как история княжеского города в старину и как история военного опорного пункта вообще. История такого города как Тула, заполнена военными делами и событиями, да Тульским оружейным заводом. История Курска посвящена воспоминаниям о детстве и юности Феодосия Печерского и затем главным образом военным делам Курска. История Воронежа, этого типичного областного центра в настоящее время, посвящена так же военным делам и особенно подробно делу Петра Великого - постройке флота на реке Воронеж. То же относится и ко всем другим городам, описанным в "России" Семёнова-Тян-Шанского. Конечно, это не вина редактора. Итак, подводя итоги характерным особенностям очерков по истории русских городов, старых и новых, нужно признать, что названные очерки до сих пор шли не тем путём, какой намечался задачами областной истории: эти очерки базировались... на подборе материала общерусского значения по преимуществу, а не областного, на использовании этого материала не для культурно-бытовой характеристики и роли этого города, а для культурно-государственной его роли" 104. Ему вторили и другие деятели краеведения, которые считали необходимым в изучении регионов России постоянно актуализировать историко-областной смысл историко-культурных явлений 105.
Таким образом, происходившие существенные сдвиги в научном поиске были связаны, главным образом, с мировоззренческим переосмыслением сущности регионального начала как формы исторического развития и консолидации России как единого и целокупного социокультурного пространства.
Именно историко-областной ракурс изучения явлений культуры по сравнению с чисто традиционной, историке-политической особенностью познания России оказывается наиболее значимым.
Признание в качестве проблемы сегодняшних исследований деполити-зации и "снятия" политических смыслов с уже давно общепринятых тем развития областного начала способствует, прежде всего, расширению ин-терпретации терминологического поля историко-культурных региональных исследований.
В связи с этим попытки перевода региональной историко-культурной проблематики и регионологии в русло провинциальных тем и провинцио-логии,106 выведения "провинции" из политического контекста и её осмыс-
________________
104 Богданов В.В. Культурно-исторические очерки отдельных районов, как результат накопления краеведческих материалов // Вопросы краеведения. Сб. докл. Всерос. конф. науч. обществ по изучению местного края в Москве 1921 года. / Под ред. В. Богданова. Нижний Новгород, 1923. С. 127-128.
105. Куфтин Б.А. Важность и срочность собирания этнографических материалов для задач краеведения // Там же. С. 104.
106. Беленький И.Л. "Провинция" как предмет знания и переживания. Возможна ли "провинциология"? // Российская провинция XVIII-XX вв. Матер. Всерос. конф. Пенза, 1995. Кн. 1.С.
________________
ления через феноменологию их духовного бытия 107, и придания этому понятию значения культурологического знака, - представляются важной определяющей особенностью научного поиска региональных историко-культурных исследований. К этим проблемам примыкают темы по осознанию регионального своеобразия целостности и индивидуального значения этой самобытности, маргинальности, субъективности, уникальности, оппозиционности для его носителей.108
Такие, казалось бы, политически нагруженные термины, как "столица", "столичность", "провинция", "провинциальность", становятся при деполитизационном подходе "социокультуровместительными". Карта России покрыта однородными точками "столичности большого масштаба", стягивающими подобные себе центры "малой столичности" - губернские (областные), уездные (районные), волостные (сельские), между которыми нарастает неравномерность развития,109 ослабляющая процесс этого стягивания, создавая размытость географичности провинции до размеров целого материка 110.
Провинция как некая совокупность региональных историко-культурных форм начинает мыслиться одновременно как "сосредоточие околостоличности", как "кормящий ландшафт", как "вся Россия" (всё, что лежит вне столичных муравейников),111 как "вторая Россия", как определённая "промежуточность между элитарным и традиционным, новацион-ным и архаизирующим, началом". И здесь уже нет места, как это бывает при политических трактовках, противопоставлению столичности, с одной стороны, и провинциальности, с другой. По крайней мере, эта оппозиция с каждым разом выявляет всю свою искусственность, о которой однажды иронично заметил И.С. Тургенев. "Мне начинает сдаваться, - писал он, -что в столь часто повторяемой антитезе столицы, прекрасной снаружи и безобразной внутри, и провинции, безобразной снаружи и прекрасной внутри, - лежит фальшь... Провинция - не Венера Милосская в чёрном теле и в узлах; это такая же девица, как и старшая её сестра, - только вот зад у ней пошире..."
Ещё четче эта неестественность противопоставления двух субстанций^ каковыми являются прежде всего с политической точки зрения столицы и провинции, выявляется их жителями, воспринимающими их, наоборот, с позиции психоэмоционального, психофизического чувства, которое в результате способствует превращению этих политических категорий, суще-
________________
107 Инюшкин Н.М. Провинциальная культура: проблемы востребования // Там же. С. 48.
108 Воронина Н.И. Провинциальная культура как исследовательская проблема // Регионология. Саранск, 1993. № 2. С. 95.
109. Центр периферия: ось конфликта или стержень сотрудничества // Российская провинция. 1993. № 1. С. 53.
110 Злотникова Т.С. География души и география пространства. Чеховская провинция в мировой культуре // Регионология. 1994. № 1. С. 118.
111 См., например: Провинция - это и есть Россия: ответы вологодских деятелей культуры и науки па анкету журнала Российская провинция // Российская провинция. 1994. № 5. С. 6-7.
________________
ствующих только в антиномичном противодействии друг другу, в категории мировоззрения и мироощущения, т.е. в ментальные и "метафизические" структуры.
Здесь в связи с этим уместно будет привести пример "метафизического" переноса столичности в провинциальность и обратный случай. "Когда Андрей Боголюбский покидает Киев и отправляется во Владимир, столица Киевской Руси одновременно превращается из столицы в заурядный город, "провинцию", а столица Руси на время переезда Боголюбского в буквальном смысле оказывается спутником".112
Таких примеров согласно указанной выше позиции можно было бы привести достаточно много: желание Ивана Грозного перенести столицу Руси из Москвы в Вологду по причине ведения в близ лежащих землях Русско-ливонской войны; или бурное и стремительное обоснование северной столицы страны в Северо-западном крае и бессознательное создание двухцентричной столичной модели113 (опять же с точки зрения политической).
1.7. Аккультурация пространства: этнокультурный аспект
Начиная с 90-х годов XX века, региональные труды стали обогащаться и насыщаться новыми подходами, а точнее иными "координатами" мышления и мирочувствования. Помимо исторической канвы развития региона, аскетично очерчивающей сам предмет познания, о котором можно ознакомиться в любом библиографическом справочнике, словаре памятных дат, есть невидимая трудно уловимая рациональным стилем мышления, а значит трудно поддающаяся реконструкции (во всех смыслах - историческом, этнологическом, семиотическом), пространственно-временная есть. Допущение "метафизических" конструктов в жёстко заданные прагматическо-позитивистские тиски позволяет ослабить их и посмотреть на данный регион в целом по иному.
Общий фон региональных исследований в рассмотренных выше научных традициях сводится к тому, что на смену сугубо географическому мышлению приходит нравственно-метафизическое региональное сознание. (Некоторые продолжают говорить о влиянии географического мышления на региональные подходы в изучении России).114
Сравнительный метод, или метод аналогий, пришедший из географии, уходит в ряде наук на второстепенные позиции в силу того, что он огрубляет и опрощает многоликую реальность. Образовавшуюся лакуну заполняет типологический, или системно-типологический метод, который по-
________________
112. Чурбанов В. Столица и провинция. Субъективные заметки о дискуссии в клубе "Свободная мысль" // Российская провинция. 1995. № 3. С. 7.
113. См., например: Каган М. Москва - Петербург - провинция: "двустоличность" России - ее историческая судьба и уникальный шанс // Российская провинция. 1993. № 1.
114. См.: Евдокимов С.П. О влиянии географии на регионалистические исследования // Регионология. 1993. № 2. С. 66-69.
________________
зволяет оперировать с регионами как с отдельными, уникальными сущностями, которые представляют собой либо хозяйственно-культурные, либо культурно-исторические типы, либо антропогеоценозы, либо локальные культуры (локусы) т.д.115
Регион начинает мыслиться как уникальный локальный хронотоп (здесь мы используем термин М. Бахтина в смысле единства времени и пространства), обладающий такими качествами, как внутренняя самодостаточность, самобытность, подвижность, диффузность его границ, полисферичность, его внемасштабность и одновременно разномасштабность, потенциальная целостность, культурная полифоничность.
На сегодняшнем этапе развития наук как прикладных, так и гуманитарных осознаётся сложность построения понятия "регион" и осмысления проблем с ним связанных. Она, по мнению ряда авторов (Г. Копылов), состоит в том, что, с одной стороны, "за идеей региона стоит предположение, что он относится к классу объектов, сущностей, которые явно превышают по масштабу любое управление и организующие действия" и тем самым "невозможны к управлению", а, с другой стороны, регион есть "нечто, что соразмерно действию, человеку, размышлению и управлению",116 Николай Бердяев, чьи работы продолжают неустанно цитироваться в первую очередь историками, философами, в связи с этим дал ответ, содержащий в себе некую загадку и одновременно вопрос: "Русский человек, человек земли, чувствует себя беспомощным овладеть этими пространствами и организовать их".117
Тем не менее, эту загадку российского пространства пытаются разгадать не только представители экономического, политического, географического, исторического направлений "ядерных" наук, но и те отрасли знания, которые находятся на периферии научного познания, не в силу их какой-то изначальной ущербности, а в силу из "здоровой" маргинальности. Такой является этнология.
При репрезентации ретроспективной картины региональной методологии, направлений научных поисков по региональной проблематике необходимо специально остановиться на этнокультурных традициях изучения локальных явлений регионального масштаба, так как этнокультурный подход, который применяется в ряде работ, является особым в силу своей многосоставности, сложности и иерархичности включаемых в него элементов, а также в виду того, что он позволяет порождать множество уровней смысла. Кроме того, его применение на локальном уровне позволяет
________________
115 С.В. Соколовский. Метафизика Севера. Мифологии единого мира и регионализм;
территории, культуры, народы // Сибирское отделение РАН. Институт проблем освоения Севера. Центр прикладной этики. Этика Севера. Томск, 1992. Т. 2. С. 93.
116 Копылов Г. Регион сеть и региональные программы // Кентавр. Игротехнический методологический альманах. 1993. № 2. С. 17.
117 Бердяев Н. О власти пространств над русской душой // Судьба России. М., 1990. С, 66.
________________
выстраивать целую цепочку моделей, через которые возможна теоретиза-ция ряда проблем не только местного уровня, но и универсального.
Этнокультурный подход, с нашей точки зрения, отличается от каких-либо иных направлений научной рефлексии многосоставностью своих элементов: семиотических, этнографических, языковых, этнологических, культурных, а также своей изначальной естественной заданностью на нечто неорганизованное, неструктурированное. Исследователь, включённый в эпистемологическое поле этнокультурного свойства, "расформировывает" разного рода пространства-тексты, а, следовательно, культурное целое, причём, последнее воспринимается им не как готовый продукт, а движение его форм к кристаллизации.
Этнокультурный подход ставит, с нашей точки зрения, задачу по "расформированию" нашего структурированного сознания на отдельные морфемы, которые организовываются познающим субъектом в определённые ареалы. В отличие от других подходов, которые имеют дело, прежде всего, со структурированными элементами, являющимися предметом их описания, этнокультурный подход занят "схватыванием" размывающейся реальности, которая с трудом поддаётся смысловому формированию.
Смыслонаполненность этнокультурного подхода и отдельных его составляющих связана с процессом вторичной семантизации исходного объекта - пространства - предмета. Причина этому кроется в идущих параллельно друг другу процессах десемантизации и десакрализации окружающего мира современности, которые способствуют переводу ряда периферийных направлений этнокультурного подхода, выражающегося в духовных, мировоззренческих, психологических уровнях, в разряд основных.
Такое теоретизированное осмысление этнокультурного подхода и его элементов удаётся в силу изучения ряда работ, посвящённых конкретным сюжетам, в том числе региональным. Любой регион возможно мыслить с
тpex позиций: с позиции его заполнения; освоения; превращения / преобразования / воздействия, которые взаимосвязаны и представляют собой три одновременно и параллельно идущие фазы его развития.
Постоянная проекция этнокультурных элементов на объект зависит в определённой степени от дихотомии физичности пространства региона и его духовности, сакрального низа и верха. Аксиологическое наполнение исследователем самого понятия "регион" влияет на результаты его работы. Он может рассматриваться одновременно как некая физико-географическая данность, как некая закреплённое гь и организованность, но в большей степени как социокультурная единица целого организма -России. Регион в данном случае существует в первую очередь в социо-культурной сетке координат.
"Метафизические" конструкты имеют значительный вес в эпистемоло-гическом поле научных поисков, а это означает, что сознание познающего субъекта обращается к осмыслению изучаемого объекта посредством инструментов гносеологического свойства. Вторжение семиотических элементов в этнокультурный подход и в историческое мышление приводит к обогащению способов описания, высвечивающих разные типы реальности 118.
Это обстоятельство делает возможным маркировку регионального ис-торико-культурного пространства, муслимого как текст, вмещающего в себя множество сегментов (фрагментов), со свойственным им микротопо-нимичностью, сакральностью, коммуникативностью, мифологичностью и историчностью. Это в широком диапазоне понимания своего рода методологические модели изучения региона, а в более узком - модели его постоянного культурно-исторического освоения, первоначальная форма которого имела сакральный смысл, а затем уже этимологизирующий, экстенсив-но деятельный. Ведь, недаром говорили: "В старину .сначала Богу молились, а после землю пахали да жито кидали".
Предлагая в данной части работы характеристику методов регионального изучения ряда локальных проблем социокультурного пространства России целым комплексом интеллектуальных традиций гуманитарного познания, которые и составляют суть региональной методологии и отдельных региональных подходов, строящихся неизбежно в междисциплинарном теоретико-познавательном поле, мы осознаем кажущуюся синкретич-ность исходной парадигмы региональных исторических исследований. Тем не менее, каждый раз выбираемый объект изучения, требующий искусственного вычленения из него предметности, ведет в каждом конкретном случае к выбору соответствующих, приемлемых региональных подходов.
1.8. Регион как пространство социального взаимодействия
Формы российской ментальности в пространственном континууме кажутся, с нашей точки зрения, одним из основных элементов процесса деполитизации, способствующим преобразованию пространственного континуума посредством процедуры типологизации.
Связывая региональные проблемы социокультурной истории главным образом с проблемами ментальности и с её проявлениями в столичности, с одной стороны, и в провинциальности, с другой стороны, как двух основных психофизических субстанций,119 исследователь может структурировать пространство, принимая во внимание множество факторов, определяющих его формы: через форму бытия, образ жизни, локализацию в пространстве, тип поведения, через жизненные ритмы деятельности (интенсивность - экстенсивность, пассивность, энтропийность - активность) и
________________
118. Лотман Ю.М. О динамике культуры // Семиотика и история. Тр. но знаковым системам. Тарту, 1992. 1. 25. Вып. 936. С. 22.
119. Об основных формах русской ментальности, составляющих культурно-психологический склад нации см., например: Чванов И.В. Провинциализм и провинциальность как два проявления российской ментальности // Регионология. 1995. № 3. С 174-180.
________________
т.д. Их будут дополнять типы качественных состояний пространственных' форм и степень их культурного переживания - рефлексия индивидуума, а также механизмы трансформации пространства, способствующие его переходу в культурозначимую величину.
Таким образом, сама провинция как форма бытования социокультур-ного пространства представлена одновременно в качестве сущностной и ментальной единиц, находящихся на пересечении. Результат такой психоэмоциональной интерпретации провинциальности возникает вследствие осознания промежуточного характера её состояний (столичности / пери-ферийности); с одной стороны, её открытости, с другой, - замкнутости и естественного "изоляционизма", характеристика которых ёмко укладывается в формулу: "Русскому человеку скучно там, где он есть",120 напрямую соотносимую с одним из точных высказываний Вл. Соллогуба: "За Петербургом есть довольно обширное пространство Земли, именуемое Россией".121
Эмоционально окрашенные категории провинциальной онтологии являются продуктом чадородия пространства и его власти, которое благодаря знаковым доминантам, расставляющим на нем акценты, становится культурозначимым.
Пространственный континуум превращается в социально и культурно значимую субстанцию и в результате других причин. Значимость типов мышления и сознания отдельных личностей и коллективных сообществ является особым интегрирующим и дезинтегрирующим фактором состояния единого пространства в историко-культурном смысле. При таком подходе регион есть пространство социального взаимодействия, взаимодействия общественной и природно-исторической специфики.
Исследовательский поиск региона как "самостоятельной реальности" (а не мифологизированной), выраженной через категорию пространства, направлен на обретение им нового качества по сравнению с его первичным качеством (физико-географическим) - формы, которая несёт в себе интенцию по ограничению.
Иными словами, исследовательская позиция выражена в движении по преобразованию пространства - от его аспатиальности к его регионализа-ции, т.е. к спатиальности, опространствливанию. В этом движении участвуют три элемента, конструирующих регион: расстояние, границы и место. Эти три инструмента важны не столько в их физическом наличном существовании, а в их непосредственной связи с субъектом. Они представляют собой ментальные конструкты, которые очень чётко проявляются у "мшрируюшего сознания". Это некоторые конструкты граничности, предела.
________________
120. Злотникова Т.С. Скука в парадигме провинциального бытия (на материале русской классической литературы) // Регионология. 1997. № 2. С. 264.
121 Соллогуб В. Симбирский театр // Русский театральный фельетон. Л., 1991. С. 154.
________________
Оторванность от корневого места приводит к укоренению к нему, к привязанности к своей земле, мыслимой в качестве исторической памяти, традиции. Оформление своего укоренённого состояния происходит посредством обустройства земли своей деятельностью. Именно трудовая деятельность, неотделимая от мысли, оформляет облик региона, взывая к его существованию.122 Регион оформляется связью отдельных территориальных сообществ с культурно-исторической памятью, отношением субъекта к земле как к культуре, истории. Эта связь представляется не такой уж прозрачной, как кажется на первый взгляд. Она скрыта от анализа, так как опосредование земли идеями, силой мысли и напряжением строительной энергии являет собой внутренний консенсус земли как исхода человека и исторической памяти, определяющий те или иные модели социокультур-ного развития.
В качестве примера такой модели частного характера, не претендующей на универсальность, можно предложить рассматривать традиционно сложившийся регион Русского Севера, в который входили до революции Архангельская, Вологодская, Олонецкая губернии, а в процессе административно-территориальных преобразований советской элиты - помимо названных территорий (Карельская АССР, Мурманская область, Коми АССР) части Новгородской, Ярославской, Пермской губерний, не только через историке- и политикоконструирующие факторы, но и посредством такого фактора, который мог бы быть назван фактором "интеллектуального единения" и "познавательно-практической аккультурации региона", процесс которой шёл благодаря реализации ряда частных инициатив местных интеллектуальных элит, вылившихся в создание историко-краеведческих обществ изучения местного края (Архангельской общество изучения Русского Севера - декабрь 1908 г. (далее - АОИРС), Вологодское общество изучения северного края - апрель 1909 г. (далее - ВОЙСК), Общество изучения Олонецкой губернии - апрель 1913 г. (далее - ОИОГ), история деятельности которых ярко демонстрирует верность предлагаемой выше методологической позиции по исследованию этого историко-культурного региона, напрямую связанного с одной из возможных моделей типологизирования социокультурного пространства.
Следует добавить, что разного рода научные общества до сих пор вызывали у историков интерес главным образом с точки зрения процесса ин-ституционализации самой науки, её форм. Здесь мы предлагаем несколько иной ракурс рассмотрения конкретного региона через призму региональных инициатив одновременно субъекта познающего и хозяйствующего.
Разумеется, предлагаемая здесь модель нуждается в наполнении конкретным материалом и, она должна стать предметом специального рассмотрения, о чём пойдёт речь в следующей главе настоящей работы.
________________
122 В связи с этим уместно обратить внимание на глубоко верные размышления Р. Рол-лана, который писал: "Ничто не может быть пагубнее для человечества, чем разрыв между мыслью и трудом". (См.: Р. Роллан. Собр. соч. М., 1958. Т. 13. С. 101.)
________________
Обозначив исследовательские приоритеты, мы полагаем, что тайна локальности и её дефиниции связана с главным препятствием, которое состоит в самих формах взаимодействия объекта и инструментария измерения 123.
В целом, предлагая в данной части работы методы регионального изучения ряда локальных проблем социокультурного пространства России соответствующего масштаба, которые и составляют суть региональной методологии и отдельных региональных подходов, строящихся неизбежно в междисциплинарном теоретико-познавательном поле, мы осознаем кажущуюся син-кретичность исходной парадигмы региональных исследований. Тем не менее, каждый раз выбираемый объект изучения, требующий искусственного вычленения из него предметности, ведёт в каждом конкретном случае к выбору соответствующих, приемлемых региональных подходов.
________________
123. Нильс Бор считал, что "при изучении человеческих культур, отличных от нашей собственной, мы имеем дело с особой проблемой наблюдения, которая при ближайшем рассмотрении обнаруживает много признаков, общих с атомными или психологическими проблемами; в этих проблемах взаимодействие между объектом и орудием измерения... препятствует непосредственному применению общепринятых понятий, пригодных для объяснения опыта повседневной жизни".
________________
ГЛАВА 2. РУССКИЙ СЕВЕР: К ВОПРОСУ О ФОРМИРОВАНИИ КУЛЬТУРНО-ИНФОРМАЦИОННОЙ СРЕДЫ МЕСТНЫХ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ СООБЩЕСТВ РЕГИОНА
2.1. Культурно-информационная среда региона
Традиции изучения Русского Севера исторической наукой (этнологией, краеведением) очень давние. К далекому Европейскому Северу России обращали свои взоры многие исследователи.
Социально-политическое устройство жителя северной земли, археологические следы его продвижения, колонизационные потоки и их устремленность на Русский Север, его роль в истории государства Российского, - вот та традиционная сюжетика, изучавшаяся дореволюционной исторической наукой, которая дала в силу объективных причин ее развития в большей степени позитивистскую картину жизни северного региона. Многие ее тончайшие нити остались либо не замеченными, либо не удостоенными внимания или попросту выпавшими в силу их незначительности из исследовательского поля ученого. Даже тот интерес к северным окраинам Российской империи, выросший на рубеже XIX-XX вв., был интересом, преследующим прагматические цели и задачи (железнодорожная горячка начала XX века дотла и до северных уголков земли, поиск новых источников сырья велся в Ухтинских месторождениях в годы нефтяного кризиса бакинских нефтерождений).
Региональные традиции изучения России, хотя и были заложены на заре 30-х годов девятнадцатого,века в большинстве ее регионов, на Европейском Севере не были укоренены соответствующей организационно-учрежденческой деятельностью административного порядка в силу изоляционизма северных окраин, их инертности, малонаселенности. По сравнению с другими, даже сопредельными Архангельской и Вологодской губерниям территориями, традиционно составлявшими понятие Русского Севера (Олонецкую губернию, ныне Карельскую АО, тоже включали в него), на Европейском Севере России долго не вводили земские институты управления. В Вологодской губернии они появились с 70-х годов XIX века, а ее северный сосед так их и не дождался, хотя вопрос об их введении составлял предмет постоянных дискуссий и споров на повестке городских собраний. Кроме того, па территории указанного региона не существовало ученых архивных комиссий, рост которых наметился с конца XIX века по всей Российской империи в целом.
В этом отношении всегда представляют особый интерес усилия- местных радетелей развития культурной среды, направленные на заполнение информационного вакуума в регионе в целом, на поиск замены "отсутствия" ряда институтов "присутствием" иных форм социального взаимодействия.124
Здесь, в данной работе, мы склонны употреблять термин "культурно-информационной среды"125 в смысле тех интенций, свойственных интеллектуальной элите региона, которые были направлены на реализацию практических инициатив и проектов, относящихся к развитию образования, хозяйственно-промысловой деятельности, коммуникационной среды.
Агентами культурно-информационной среды (далее - КИС) были местные интеллектуальные сообщества по изучению региона Русского севера в
________________
124 Рядом исследователей применяется и такой термин, как "культурный ландшафт", под которым подразумевается "территориальный комплекс вещества, энергии и информации, сформировавшийся в результате спонтанных природных процессов и целеполагающей человеческой деятельности и объединенных в единое целое определенной территориально-культурной общностью людей в процессе их взаимодействия с окружающей средой". Также используется термин "пространство культурного взаимодействия". Об этом подробнее см.: Саушкин Ю.Г. Культурный ландшафт // Вопросы географии. М., 1946. Вып. 1; Родоман Б.Б. Саморазвитие культурного ландшафта и геобиони-ческие закономерности его формирования // Географические науки и районная планировка. М., 19SO. Сб. 11; Веденин Ю.Л. Искусство как один из факторов формирования культурного ландшафта // Известия АН СССР. Сер. географическая. 1988. № 1; Веденин Ю.А., Середина Е.В. Проблемы сохранения и развития культурного ландшафта в староосвоенных районах страны // Гео[рафические проблемы интенсификации хозяйства в староосвоенных районах. М., 1988; Каганский В.П. Существует ли культурный ландшафт? // Городская среда. 1989. Т. 1; Веденин Ю.Л. Проблемы формирования культурного ландшафта и его изучения // Известия АН СССР. Сер. географическая. 1990. № 1; Афиани В.Ю. Провинция как пространство культурного взаимодействия // Российская провинция XVIII-XX вв. Матер. Всерос. конф. Пенза, 1995. Кн. 1. С. 6-7;
Веденин Ю.Л. Роль наследия в культурном ландшафте русской провинции. Определение исходных понятий // Там же. С. 19; Веденин Ю.А. Культурно-ландшафтное районирование России ориентир культурной политики // Ориентиры культурной политики. Информационный выпуск. № 2. М., 1997; Чалая И.П., Веденин Ю.А. Культурно-ландшафтное районирование Тверской области. М., 1997; Туровский Р.Ф. Культурные ландшафты России. М., 1998. См., также работы зарубежных авторов по проблемам культурного ландшафта и культурно-географического районирования: Sailer C.L. The Cultural Landscape. Bеlmont, Ca., 1971; Cosgrove D. Geography is Everywhere: culture &; symbolism in Human Landscapes // Horizons in Human Geography. Gregory D. &; Walford R. L., 1989. pp. 118-135; Fellman J., Getis A., Getis J. Human Geography. Landscapes of Human Activities. 1992 и др.
125. К проблемам формирования "экологии культуры" как нового направления историко-философских и методологических исследований стали обращаться после известных размышлений академика Д.С. Лихачева, введшим в научный оборот этот термин, под которым подразумевалась "среда, созданная культурой предков" и самим человеком. Подробнее см.: Лихачев Д.С. Прошлое будущему. Л., 1985. С. 50-51. Некоторые ученые экстраполировали его на науку и стали говорить о так называемой "экологии науки", т.е. об экологическом (окружающем) пространстве ее бытования, что позволило Сформулировать задачи переориентации традиционных направлений в области истори-ко-научных и науковедческих исследований. Подробнее см.: Кузнецова П.И. Социо-культурные проблемы формирования науки в России (XVIII - середина XIX вв). М., 1997. С. 4-5.
________________
целом и его отдельных областей, которые конституировались в научно-практические, краеведческие общества но изучению Поморья. Их "интеллектуальная институционализация" предшествовала их юридическому оформлению.126 Именно она во многом создавала определенную специфику региона.
Так, еще с 1902 года в местной прессе Европейского Севера шло обсуждение вопроса об организации общества по изучению северного края, о центре, который взял бы на себя функции по консолидации скромных на то время сил местной интеллигенции. С одной стороны, предлагалась Вологда, с другой - Ярославль, где уже имелось Ярославское естественно-историческое общество. Авторы проектов по созданию подобных научно-краеведческих центров, помимо вопроса о географическом размещении консолидированных сил региона, были обеспокоены самим характером их организации. С одной стороны, общество могло быть либо узко специализированным, либо ориентированным на более широкие задачи и цели. При первом варианте общество было бы малочисленным и глубоко специальным, что отразилось бы на степени участия в нем широкой общественности, доступ которой был бы ограниченным. (Именно на таком варианте настаивал будущий член ВОИСК Авенир Алексеевич Снятков, печатавшийся в ряде региональных изданий под псевдонимом Ботаник). Однако ряд авторов, настаивая именно на таком варианте, полагал, что впоследствии он смог бы привлечь к себе все больше общественных сил, среди которых были бы не только специалисты в той или иной отрасли знания, но и заинтересованные лица, сотрудники и т.д. (П.А.Дилакторский, будущий член ВОИСК, не был обеспокоен малочисленностью членов кружка любителей истории Вологодского края, в который на первых порах входило всего шесть членов. Именно ими начал разрабатываться и редактироваться устав будущего общества - Вологодского общества изучения Северного края). В качестве аргумента данного варианта приводился пример соз-
________________
126. Об этом свидетельствую г протоколы заседаний Императорского Московского Археологического общества за 1880-1887 гг., записи которых говорят о наладившихся контактах местных интеллектуалом и представителей администрации Европейского Севера с членами МАО. Причем, среди первых были будущие члены региональных обществ (АОИРС, ВОИСК) - Д.П. Анучин (секретарь МАО), А.А. Шустиков, инспектор архангельских гимназий Г.О. Минейко и др., которые вели с ним переписку, а также делали запросы по интересующим их вопросам, касавшихся организационных проблем проведения МАО археологических съездов, археологических раскопок на территории Архангельской губернии и т.д. См., например: Протокол от 29 января 1887 года за № 18. С. 86 // Труды Императорского Московского Археологического общества. Древности. Протоколы заседаний и отчеты. Москва, 1880-1891. О роли МАО в развитии региональных научно-краеведческих обществ России см.: Комарова И.И. Московское археологическое общество и его роль в развитии местных краеведческих организаций // AЕ. 1989 год. М., 1990. С. 80-83. Обсуждение Устава АОИРС в РГО также свидетельствует о том, что интеллектуальная среда, из которой возникали местные общества изучения края, созревала задолго до официального их открытия.
________________
дания Русского Географического общества, число учредителей которого не превышало 17 человек.127
Именно в подобного рода малочисленных объединениях радетелей местной истории и старины будущие региональные научно-краеведческие общества получали свое интеллектуальное оформление, а затем уже и юридическое и официальное.
Иными словами, с одной стороны, с образованием Архангельского, Вологодского и Олонецкого обществ начался процесс становления, развития информационной структуры и интенсификации коммуникационных взаимодействий, охвативший все уголки региона 128. С другой стороны, было бы крайне опрометчиво говорить о полном отсутствии информационных механизмов в регионе до создания этих сообществ. Правильнее было бы отстаивать позицию, согласно которой одна форма КИС была естественным образом встроена в более развитую форму, что способствовало заполнению информационного вакуума, который был неотъемлемым элементом всего культурно-исторического ландшафта этого региона в целом из-за отсутствия земских институтов и органов власти. Научно-краеведческие общества взяли на себя их функции, они являлись, с одной стороны, реальной заменой такого рода учреждений, представлявших интересы различных слоев населения (прежде всего это было свойственно для Архангельской губернии), а, с другой - были существенным дополнением для уже существовавших земских структур, усиливавших эффективность их деятельности, и расширявших информационное поле в регионе.
В результате покрытия всего социокультурного пространства региона сетью такого рода обществ (АОИРС, ВОИСК, ОИОГ) произошло качественное наращивание информации, рост ее потребителей среди самых разных слоев населения, о чем красноречиво свидетельствует систематическая публикация списков членов обществ (членов-учредителей, почетных, действительных, пожизненных, членов-корреспондентов).129 Это показывает упрочение связей региона в целом в правительственных и деловых кругах России, в том числе финансовых, что было немаловажным с точки зрения инвестирования самого процесса функционирования обществ и реализации их хозяйственно-экономических инициатив и проектов не только местного регионального, но и общегосударственного значения.
Само качество интеллектуального и делового потенциала определяло публичный облик обществ в целом. Например, в число юридических лиц
________________
127. Подробнее об инициативах создания общества изучения северного края см.: Бота-ник. Нужно ли общество для изучения Вологодский губернии // Северный край. Ярославль, 1902. № 53. 27 февраля. С. 1; Прокопий Дилакторский. Нужно ли общество для изучения Вологодской губернии? // 'Гам же. 1902. № 65. 11 (24) марта. С. 1.
128. Архангельское общество изучения Русского севера (далее - АОИРС) было организовано 14 декабря 1908 г.; Вологодское общество изучения Северного края (далее - ВОИСК) - 12 апреля 1909 г.; Общество изучения Олонецкой губернии (далее ОИ0Г) - 1913 г.
129. Список членов АОИРС по состоянию до 1 мая 1910 года // Известия АОИРС. Приложение. 1910. Л" 13. С. 8-36.
________________
АОИРС входили такие организации, как. Архангельская городская дума, Архангельское отделение русского для внешней торговли банка. Архангельское отделение Петербургского международного коммерческого банка, Союз архангельских лесопромышленников. Олонецкое губернское собрание, Биржевой комитет Пермской губернии.
Среди членов первого по времени создания общества - АОИРС (14 декабря 1908 г.) - были также представители Архангельского губернского статистического комитета, товарищества Беломорского лесного завода, Архангельского губернского правления. Архангельского торгового порта, Архангельского окружного суда, гимназий, члены Архангельского губернского по крестьянским делам присутствия, Архангельской казенной палаты, Архангельской городской управы, Архангельского управления земледелия и государственных имуществ. Архангельской духовной семинарии, выпускники Санкт-Петербургского университета.
Кроме того, членами АОИРС были редакторы местных периодических изданий, учителя церковно-приходских школ, настоятели монастырей, члены Государственной Думы, представители различных научных обществ - Императорского Русского географического общества. Императорского общества для содействия русской морской торговли, а также местные предприниматели.
Целостная картина организации региональной системы краеведческих сообществ не будет полной без специального упоминания о таких ее членах, как председателе Совета министров и министре финансов В.Н. Коковцеве, министре МТиПр - С.И. Тимашеве, о министре внутренних дел - Н.А. Маклакове, директоре ГУЗЗа - А.В. Кривошеине, о секретаре МОИДР - Е.В. Барсове, о члене Государственного Совета В.В. Савельеве, о вице-губернаторе А.Ф. Шидловском, о председателях земских управ северных губерний.130
Кроме того, такой упоминавшийся нами источник, как списки членов АОИРС, ВОИСК и ОИОГ позволяет с полной уверенностью говорить о громадном географическом масштабе распространения обществами своих местных интересов и задач. Почти все крупные инициативы региона Европейского Севера, которые оформлялись непосредственно в его недрах, не оставались без внимания со стороны заинтересованных правительственных кругов. Некоторые из региональных проектов находили реальную поддержку на общегосударственном уровне. Это стало возможным только благодаря привлечению ученых, научных обществ, крупных чиновников не только двух столиц Российской империи, но и многих регионов России, сопредельных северному.
Так, членами обществ были жители Астраханской, Бессарабской, Владимирской, Вятской, Калужской, Кишиневской, Курской, Московской,
________________
130. Барсов Е.В., Коковцев В.Н., Кривошеин А.В., Маклаков Н.А., Тимашев С.И. с 5 мая 1913 года стали почетными членами ОИОГ. Почетным членом общества был В.В.Савельев.
________________
Пермской, Петербургской, Тамбовской, Тобольской, Эстляндской, Ярославской губерний и отдельных городов - Екатеринбурга, Житомира, Костромы, Нижнего Новгорода, Орла, Ревеля, Сургута, Уральска, Царицына, Чердыни. Помимо того, обществами были наработаны связи с зарубежными странами - Норвегией, Германией, Францией. Их членами были и парижское студенчество, и дипломатические круги Финляндии.
Мы считаем вполне правомерным и уместным столь подробно говорить о масштабности географического охвата многих регионов идеями обществ и о самом стремлением с их стороны привлечь к себе правительственное внимание, потому что эта информация позволяет наиболее выпукло и рельефно показать их значимость не только у себя в регионе, но и за его пределами. Именно такая ситуация способствовала процессу консолидирования интеллектуальной элиты региона, единения и создания информационной и коммуникационной среды.
Кроме того, сама идея повсеместного открытия отделов обществ и привлечения в их состав жителей соседних губерний, которая была четко обозначена в их уставах,131 была основой политики, проводившейся правлениями обществ в отношении распространения их идей на сопредельные территории.
Именно культурно-информационная среда послужила "скрепами", которые объединяли многие хозяйственные интересы региона, консолидировали частные проекты и, в, конечном счете, способствовали их реализации не только в масштабах региона, но и всей страны в целом.
Сами параметры функционирования и существования историке-краеведческих и практических обществ были заложены в целом ряде документов, в том числе в уставах, которые обозначали круг потенциальных возможностей их деятельности. Их сравнительное изучение позволяет говорить о том, что сама деятельность обществ, как научная, так и практиче-
________________
131 Более подробно см.: Устав АОИРС. Архангельск, 1908. С. 3. (примечание к параграфу 1 и параграф 2); Устал ВОИСК. Вологда, 1909. С. 1; Устав ОИОГ. Петрозаводск, 1913. С. 3-4. (примечание к параграфу 1. параграфу 3, 25). Необходимо для дальнейших рассуждений отметить тот факт, что устав ВОИСК был копией устава АОИРС, которое возникло па полгода раньше своего младшего партнера. Несмотря на имевшиеся попытки модифицировать Устав ЛОИРС, внеся в него рад дополнений и изменений, которые бы способствовали его корректировки, он был принят в своей изначальной форме, но с заменой слов на Вологодское общество изучения Северного края. Причинами такой низкой активности в работе над принятием устава было нежелание встречать препятствия административного характера (об этом подробнее см.: А. Колычев. О возникновении ВОИСК. (Страничка из прошлого) // Северный край. Январь-февраль. 1922. Вологда, 1922. Кн. 1. С. 38-39). Таким образом, уставы АОИРС и ВОИСК были идентичны друг другу. (Устав АОИРС обсуждался в Санкт-Петербурге членами Имп. РГО. Об этом см.: Местная хроника. Архангельское общество для изучения Севера // Архангельск. Архангельск, 1908. № 237. 24 октября. С. 4.). Однако, устав ОИОГ, которое было создано н 1913 году, претерпел ряд изменений. В частности, деятельность вновь открытого общества изучения Олонецкой губернии была теперь уже ограничена пределами Олонецкой губернии. Права повсеместного открытия своих отделов у него не было.
________________
ская, была включена в междисциплинарное поле исследования, которое их учредителями прекрасно осознавалось и ставилось в качестве цели - цели "изучать Север Европейской России преимущественно в отношении историческом, географическом, научном, бытовом, культурном и экономическом..." 132.
2.2. Общества изучения северного края как фактор
"интеллектуального единения" региона
Создано АОИРС было 14 декабря 1908 года, а младший его партнер, ВОИСК, через полгода позже - 12 апреля 1909 г.133 Общество изучения Олонецкой губернии было организовано по инициативе бывшего вице-губернатора Архангельской губернии А.Ф. Шидловского, прославившегося в ней созданием АОИРС, первого научно-краеведческого общества на Русском Севере. А.Ф. Шидловский, благодаря инициативности которого к интересам Архангельского севера стали прислушиваться в столичных правительственных и финансовых кругах, начал привлекать государственное внимание ко всему региону в целом. Переехав по долгу службы в Олонецкий край (в связи с назначением на пост олонецкого губернатора), он уже по известному ему образцу учредил там в 1913 году местное общество - ОИОГ.134
Именно благодаря своим усилиям А.Ф. Шидловский смог постепенно собрать воедино множество частных интересов, рассмотреть их и
________________
132 Уставы АОИРС, ВОИСК и ОИОГ были разработаны по единому образцу. Поскольку Архангельское общество появилось раньше двух других, его устав был взят в качестве наилучшего образца. О целях обществ более подробно см., например: Устав Архангельского общества изучения Русского Севера. Архангельск, 1908. П. 1. С. 3.
133 Ближайшие задачи деятельности общества для изучения Севера // Архангельск. Архангельск, 1908. № 209. 19 сентября. С. 1, Задачи будущего общества изучения Архангельского Севера // Там же. 1908, № 171. 1 августа; К вопросу о будущей деятельности общества для изучения Русского Севера // Там же. 1908. № 203. 12 сентября; Повое просветительское общество // Вологодская жизнь. Вологда, 1909. № 119. 24 февраля. С. 3.
134 См., например: К открытию общества изучения Олонецкой губернии // Олонецкая неделя. Петрозаводск, 1913. № 17. 21 апреля. С. К; Наш край. Открытие ОИОГ// Костромская жизнь. Кострома, 1913. № 88.25 апреля. С. 3-4; Об открытии ОИОГ // Санкт-Петербургские ведомости. Спб., 1913. № 89. 23 апреля. С. 5; Об открытии ОИОГ Письмо из Петрозаводска // Уральская жизнь. Екатеринбург, 1913. № 93. 27 апреля; Олонецкий край в прошлом и его возрождение в настоящем // Московские ведомости. М., 1913. № 183, 9 (22) августа. С. 3; Открытие Общества изучения Олонецкого края // Голос. Ярославль, 1913. № 93. 24 апреля (7 мая); Открытие ОИ01 //Поволжский вестник. Кострома, 1913. №2011.25 апреля; Из русской жизни. Открытие общества изучения Олонецкого края. Замена От собственного корреспондента // Сельский вестник. 1913. № 112. 25 мая. С. 3; По России. Открытие ОИОГ // Правительственный вестник. Спб.. 1913. № 86. 9 апреля (2 мая); Цель учреждения и ближайшие задачи Общества изучения Олонецкой губернии. Речь А.Ф. Шидловского в общем собрании 18 апреля c.г. // Олонецкие губернские ведомости (далее - ОГВ). Петрозаводск. 1913. №75.20 апреля; То же // ОГВ 1913.№ 76. 21 апреля; То же // ОГВ. 1913. № 77. 23 апреля; То же // ОГВ. 1913. № 78. 24 апреля; (речь А.Ф. Шидловского была опубликована в "Известиях ОИОГ" за 1913 г. Т. 1. № 1, а также в "Олонецкой неделе" в№ 18 от 28 апреля 1913 года. С. 2-7.)
________________
придать им не только местное, но и государственное значение. Кроме того, он актуализировал ряд проблем региона как единого целого на всероссийском уровне. Он являлся постоянным куратором созданных им детищ в независимости от того, куда направляла его государственная служба. Покинув пост председателя правления АОИРС, он никогда не терял связи со своим первым организационным опытом, впервые затронувшим интересы всего Поморья. Он перенес этот опыт интеллектуального конструирования в Олонецкий край.
Его креативную деятельность в этом смысле можно смело рассматривать в качестве элемента конституирования информационного пространства всего Европейского Севера, а также и в качестве поэтапного и систематического вовлечения в него разных его частей, путем создания целой системы филиалов обществ: Поморско-Мурманского (1910-1916 гг.), Со-рокско-Карельского и Виремского (с 1913 г. по 1916 г.), Усть-Сысольского (с 14 декабря 1910 г. до мая 1917), Шуерецкого (с марта 1914 года) от АОИРС.
Некоторые из его отделений намеревались с течением времени выйти из его состава и существовать как отдельные самостоятельные общества. Так, Поморский филиал Архангельского общества, открывшийся 21 января 1910 года в Сумском посаде Кемского уезда и просуществовавший всего год, а потом снова возобновивший свою деятельность (1912 -1915 гг.), неоднократно поднимал вопрос о своем желании выйти из его состава.
Такая попытка была предпринята уже через девять месяцев после открытия отдела в связи с вопросом об издании своего печатного органа -журнала "Поморское обозрение". Этот шаг был мотивирован отсутствием возможностей со стороны АОИРС уделять должное внимание в равной степени всем уголкам огромной Архангельской губернии.135 (Это удалось реализовать лишь к концу 1915 года, когда было принято решение о создании "Общества изучения Поморского края и улучшения его быта").116 Однако, вскоре, в 1911 году Поморский отдел АОИРС пришлось закрыть. Причиной было желание филиала превратить свою библиотеку в публичную, что, по своей сути, противоречило одному из пунктов устава АОИРС. К этому добавлялся целый ряд причин: явная несоразмерность желаний с имеющимися возможностями, отсутствие прочной материальной и кадровой базы и т.д.
Вологодское общество, появившееся почти одновременно со своим старшим партнером, также учредило сеть своих филиалов, что было связано с ростом членства самого общества и интереса к нему па территории
________________
135 Подробнее об этом см.; АОИРС // Известия АОИРС. 1910. № 20. С. 62.
136 Подробнее см.: Отчеты Архангельского общества изучения Русского Севера за 1910 и 1911 гг.. в также за 1912 г. Решение о ликвидации отделения обсуждалось на собраниях Поморско-Мурмацского отдела АОИРС, состоявшихся 11 января и 8 ноября 1915 г. Подробнее см.: Отчет АОИРС за 1915 год. Архангельск, 1916. С. 29-32.
________________
всей обширной Вологодской губернии. Свои отделения ВОИСК открыло в Тотьме, Великом Устюге (1915 г.), в Усть-Сысольске (1916 г.)
В сущности, Вологодское и Олонецкое общества можно рассматривать как опыт по интегрированию разных частей региона Русского Севера в местные институционализировавшиеся интеллектуальные сообщества по образцу АОИРС, чьими крупными "филиалами" они и стали.
Кроме того, неоднократно возникали вопросы по возможностям объединения этих местных обществ в одно единое целое. Такие предложения неоднократно обсуждались как на общих собраниях членов обществ, так и на собраниях их правлений, а также на страницах ряда периодических изданий региона. Причем, процесс такого объединения начинался с разных форм сотрудничества.
Олонецкое губернское земство, не имевшее до 1'913 года в своей губернии подобного опыта организации местного сообщества, с самого начала существования АОИРС было заинтересовано в сотрудничестве с первым обществом в регионе. Поэтому в тот период становления, когда АОИРС было занято привлечением субсидий как правительственного, так и частного характера, оно ассигновало 200 рублей на финансирование журнала "Известий Архангельского общества изучения Русского севера". Причем примечателен тот факт, что представителями земских органов власти Олонецкой губернии было высказано пожелание о включении интересов ее юго-восточной части во внимание Архангельского общества.137 Подобные действия по привлечению внимания к интересам Олонецкого края были глубоко продуманы со стороны его властей.
Правление АОИРС, извещенное об организовывающемся в Вологде обществе по изучению Северного края, предлагало своему младшему партнеру сформироваться в качестве своего отделения.138. В то же самое время поступали предложения со стороны Ярославского естественно-исторического общества организовать свое отделение на территории Вологодского края, которые были отвергнуты в Вологодском губернском по делам об обществах присутствии из-за малочисленности его учредителей.139
Позже после образования ВОИСК его правление высказывало пожелания сотрудничать с АОИРСом для выяснения условий объединения на почве издания "Известий АОИРС".140 Об этом свидетельствует деловая переписка
________________
137 Отчет АОИРС зa 1909 год // Известия АОИРС. Приложение. 1910. № 24. С. 26 или Известия АОИРС. 1910. № 3. С. 45.
138. См., например: Повое общество изучения Севера // Вологодская жизнь. Вологда, 1909. № 126. 4 марта. С. 3; Местная хроника. Еще общество изучения Севера // Архангельск. Архангельск, 1909. № 46. 28 февраля. С. 4.
139 Отказ в регистрации естественно-исторического общества // Вологодская жизнь. Вологда, 1909. № 131. 10 марта. С. 3.
140 В музее Вологодского общества изучения русского севера // Вологодский листок. Вологда, 1911. Не 306. 22 октября. С. 2.
________________
между вологодским губернатором А.Н. Хвостовым и редактором "Известий АОИРС" Ленгауэром,141 а также между Ленгауэром и председателем вологодской губернской управы.
Этот вопрос по объединению обществ был поднят и на годичном общем собрании членов ВОЙСК 19 февраля 1912 года. В результате переговоров с правлением АОИРС было достигнуто согласие на предоставление ВОИСКу в виду отсутствия у него денежных средств и прочной финансовой базы на издание своего собственного печатного органа права в каждом номере "Известий АОИРС" информировать заинтересованные круги о деятельности общества 142.
Дискуссии относительно объединения обществ, даже на базе единого для них печатного органа, принимали иногда и ожесточенный характер. Так, говоря о причинах индифферентности к делам Вологодского общества среди его членов, многие указывали на одно из действенных средств развития его деятельности - на издание журнала, и не могли мириться с положением подчиненного, которое было отведено Архангельским обществом в вопросе предоставления двух страниц в его "Известиях" ВОИСКу. Некоторые едко замечали "не будет ли это походить на бесплатное квартирование в отведенном углу, где нужно знать "свой шесток" и мириться с тем, что прикажут".143
Несмотря на такие заявления на первых порах своего существования ВОИСК сотрудничало с АОИРСом. На страницах "Известий" последнего печатались статьи таких членов ВОЙСК, как секретаря Вологодской губернской управы А. Колычева, А. Непеина и других.
Вопросы объединения обществ изучения Северного края имели под собой реальные основания и преследовали цели более глобального и масштабного характера; цели по интеграции культурно-информационного пространства, которая могла вестись из какого-либо одного единого центра.
Уходя с поста председателя Общества изучения Олонецкой губернии по причине назначения на должность Архангельского губернатора, А.Ф. Шид-ловский, будучи избранным его почетным членом и почетным председателем, поднял вопрос об объединении всех научно-краеведческих обществ региона в связи с возникшим интересом к Европейскому северу со стороны Петроградских кругов.144
________________
141 Об этом подробнее см.: Водные пути // Известия АОИРС. 1910. №1. С. 47,49.
142 В ВОЙСК // Вологодский листок. Вологда, 1911, № 358. 23 февраля. С. 2-3.
143 Вологодское общество изучения Северного края // Северное время. Вологда, 1912. № 2. 2 марта. С. 3.
144 Текущая хроника. 8 собрание членов ОИОГ 14 февраля 1917 г. // Известия ОИОГ. 1917. Т. 9. №4-8. С. 74.
________________
Проблемы, связанные с объединением всех обществ Русского Севера, начали все чаще будоражить местные круги интеллигенции, заинтересованные в общей направленности развития своей деятельности.145 Вся региональная пресса в целом указывала на насущную необходимость обсуждения на ее страницах проблем по объединению северных обществ изучения края. Некоторыми изданиями обращалось внимание на тот факт, что сами "деятели обществ, к сожалению, еще не прониклись сознанием всей важности местной печати в деле родиноведения". 46 Но постепенно эта тема с 1915 года начала занимать одно из важных мест в региональных газетах.
Уже в 1915 году совет Ярославского естественно-исторического общества предложил, объединить весь научный потенциал края на почве его интересов и задач и приглашал делегировать представителей АОИРС, ВОИСК на особое заседание, которое было бы посвящено рассмотрению форм объединения.147
Через год на совещании представителей обществ по изучению края 3-4 января 1916 года в Ярославле была признана необходимость в организации съезда но этому вопросу, созыв которого был назначен на 1917 год в Вологде как наиболее центральном пункте северной области Европейской России.148
Предполагалось, что основным принципом объединения должно было быть сохранение самостоятельности обществ в их работе. Вопрос об объединении научно-краеведческих обществ детально разрабатывался. Выяснялись состав обществ, их деятельность и проблемы, связанные с устройством съезда их членов общества. Разрабатывались анкеты по осведомлению обществ относительно процесса их объединения и текущей деятельности, а также предполагалось издавать печатные бюллетени обществ для размещения в них анонсов докладов и полных их версий в качестве приложений, которые потенциально должны были бы обсуждаться на съезде.
________________
145 Многие члены обществ считали, что необходимость объединения ученых обществ в связи с задачами планомерного изучения северного края созрели на почве родиноведе-ния Об этом см.; Отчег АОИРС за 1916 год. Архангельск, 1917. С. 4.
146 Сполох. Объединение северных научных обществ // Архангельск. Архангельск, 1915. № 255, 15 ноября. См., также: О съезде северных научных обществ // Архангельск. Архангельск, 1915. № 244. 3 ноября. С 4; Объединение северных научных обществ // Архангельск.
Архангельск, 1915. № 277. 12 декабря.
147 Подробнее см.: Огчет АОИРС за 1915 год. Архангельск, 1916. С. 9; Общее собрание членов Вологодского общества изучения Северного края 20 декабря 1915 года // Вологодский листок. Вологда, 1915. № 950. 22 декабря. С. 2-3.
148. О резолюции совещания но вопросу объединения местных культурных сил региона в Ярославле, о проведении съезда научно-краеведческих обществ и о прениях об организационной схеме съезда внутри ВОИСК, связанных с реорганизацией всей культурно-информационной среды в целом подробнее см.: К объединению деятельности обществ по изучению северного края // Вологодский листок. Вологда, 1916. № 966. 31 января. С. 3; Общее собрание членов общества изучения Северного края // Там же. 1916. № 968. 4 февраля. С. 3.