План «блицкрига», так долго вынашиваемый гит
леровским командованием, к этому времени (октябрь
1941 года) уже явно проваливался. Однако радио
Геббельса все еще захлебывалось от восторгов по по
воду скорого падения Москвы и Ленинграда. Немец
кие пленные солдаты на вопросы, представляют ли
они, против кого пошли воевать, еще бодро, а порой
и высокомерно отвечали:
— О, конечно, Россия — страна огромных терри
торий.
— И это все?
— А что же еще?
Тогда они еще не понимали.
Это уже потом, на скамье подсудимых в Нюрн
берге, генерал-фельдмаршал Кейтель мрачно произ
несет: «...Надо признать, что мы недооценивали си
лу Красной Армии».
Почти то же самое повторит и генерал-полковник
Иодль: «Мы страдали постоянной недооценкой рус
ских сил...» И еще много лет спустя генерал-полков
ник Фриснер запишет в своих мемуарах: «Советский
солдат сражался за свои политические идеи созна
тельно и, надо сказать, даже фанатично. Это было
коренным отличием всей Красной Армии и особенно
относилось к молодым солдатам. Отнюдь не правы
те, кто пишет, будто они выполняли свой долг толь
ко из страха перед подгонявшими их политическими
комиссарами...» »
Мемуары... Может быть, и на свой вопрос я най
ду в них ответ? Мелькают сотни страниц. И вот. Ге
нерал Гудериан. Да, тот самый «железный» генерал,
чьи танки в октябре сорок первого черной громадой
рвались к Москве. В своей книге «Опыт войны с Рос
сией» он пишет: «Единственным облегчением для
18
