Правительство, заботясь о своих доходах, время от времени увеличивает размеры платежей государственных крестьян. Уже при Петре I черносошные крестьяне, помимо подушной подати в 70 копеек, платили дополнительно в казну 40 копеек с души. В 1761 году вводится новый дополнительный сбор по 60 копеек. В результате размер платежей черносошных крестьян доходит до 1 р. 70 к. с мужской души.
      Итак, в 60-х годах XVIII века положение государственных крестьян было весьма тяжелым. Об этом красноречиво рассказывают многочисленные наказы черносошных крестьян Велико-Устюгского, Тотемского, Важского и Каргопольского уездов. На что же жалуются крестьяне? Прежде всего, на страшное малоземелье и плохое качество земли, на низкие урожаи и недостаток хлеба. Особенно много таких жалоб в наказах от крестьян Тотемского уезда. Там нередко на душу приходилось меньше десятины земли, а урожаи хлебов не превышали сам-два. Малые и плохие покосы не позволяли держать нужное количество скота и удобрять землю. Во многих местах не было никаких приработков (промыслов), и люди уходили на сторону. Во всех наказах крестьяне жаловались на высокие государственные налоги. Накопилось много «мертвых душ», за которые приходилось платить подушные деньги. В некоторых волостях «мертвые души» составляли 20 процентов мужского населения. Немало тягот доставляли проходящие поблизости дороги и речные пути, которые приходилось обслуживать зачастую бесплатно.
      Великоустюгские крестьяне в своих наказах жалуются на купцов, которые захватывают лучшие земли (пашни и сенокосы) и наживаются, сдавая их в аренду или держа половников. Зачастую купцы не платят повинностей, лежащих на их землях, перекладывают все платежи на плечи крестьян. В ряде наказов черносошные крестьяне жалуются, что они живут хуже, чем помещичьи, так как платят большие налоги и вынуждены нести многие дополнительные повинности.
      Особое положение занимали половники, которых много появилось в Велико-Устюгском уезде. Они берут землю исполу, то есть обрабатывают ее своим инвентарем, засевают своими семенами, а половину урожая отдают владельцу участка. Условия – нелегкие. Но из наказов видно, что обязанности половников этим не ограничиваются. Купцы принуждают их ко всяким другим платежам и работам, ничем не отличаясь от помещиков-крепостников.
      В нашем крае немало было экономических крестьян. По своему положению они приближались к черносошным крестьянам, а с упразднением в 1786 году «коллегии экономии» и вовсе слились с ними. Незакрепощенными считались также дворцовые крестьяне. Их положение было ничуть не лучше, чем положение других групп сельского населения. В частности, подушных они платили даже больше.
      Помещики. На жесточайшей эксплуатации крепостных крестьян основывалось благополучие дворянских семей. Они жили в довольстве и изобилии. О владельце богатого села Спасского (в 10 верстах к югу от Вологды), помещике Резанове рассказывали, что при его поездках в город Вологду «возки нагревались теплом горячих калачей и дыханием дворни». Целая толпа дворовых выгонялась вперед на дорогу, чтобы расчищать снежные заносы и отгонять дальше в поле зайцев, так как заяц, перебежавший дорогу, по примете предвещает несчастье. Таковы были нравы помещиков.
      Дворянские наказы поражают сословной узостью и мелочностью. В них выражено стремление не только сохранить права и привилегии, но и расширить их, часто за счет других сословий. Так, вологодские дворяне настойчиво требуют, чтобы правом владеть деревнями пользовались лишь родовые дворяне, чтобы им была предоставлена полная свобода распоряжаться землями, передавать их по наследству. Они предлагают прекратить раздачу хлебных ссуд из запасов монастырей бедным экономическим крестьянам и передать эти запасы в распоряжение дворян, свернуть купеческую торговлю хлебом с заграницей и передать ее тоже в руки дворян.
      Устюженские дворяне добиваются права покупать участки в городах (право горожан) и свободно пользоваться рудами и минералами на своих землях (право государства). Помимо этого, в дворянских наказах много других, мелких требований: об удешевлении и ускорении суда, об уменьшении гербовых сборов и банных налогов, о выдаче денежных и хлебных ссуд дворянам и т. д.
      Поражает большое число неграмотных дворян, за которых «по их неграмотности и просьбе» под наказами подписывались другие. Так, среди вологодских дворян, фамилии которых стоят под наказом, неграмотных было 30 процентов, среди белозерских – 15, среди устюженских – 36.
      Купечество. Гораздо содержательнее наказы от купечества и горожан. Правда, города нашего края в XVIII веке уже утратили былое значение в экономике страны. Но они все еще вели довольно крупный торг через Архангельск. Купцы Вологды, Тотьмы, Великого Устюга и Сольвычегодска поддерживали обширные торговые связи с Петербургом и Москвой, Ригой и Оренбургом, Поволжьем и Уралом, вели торговые операции в Сибири, на Камчатке и Сахалине. Во внешней торговле с западными и восточными странами они стараются обходиться без посредничества иностранных купцов, сами отправляют партии русских товаров за границу и сами привозят иностранные товары на родину. Об этом ярко рассказывают наказы Вологды и Тотьмы. Многие крупные купцы Устюга вкладывают свои капиталы в промышленность. Курочкин, Юринский, Панов и Плотников имеют крупные «железовододействуемые заводы» в Приуралье. Купцы Афанасий и Степан Поповы держат в Устюге «финифтяную на меди и черневую на серебре фабрику». Купцы-промышленники пользуются различными льготами и привилегиями по сравнению с прочими купцами, что вызывает острое недовольство последних.
      Многие купцы вкладывают свои средства в земельные участки, покупая пустующие земли у государства, у бедных крестьян и т. д. О способах приобретения земель подробно рассказывает наказ города Великого Устюга. Лишенные права владеть крепостными крестьянами, купцы-землевладельцы сдают земельные участки в аренду соседним крестьянам или держат половников. Половники – юридически свободные крестьяне – добровольно заключают договор о половничестве и могут порвать его. Но фактически их положение у своих хозяев-купцов почти не отличается от положения крепостных крестьян. Купец платит за них подушные деньги, отдает их в рекруты и принуждает к различным бесплатным работам. Об этом говорят многочисленные наказы половников Велико-Устюгского уезда. Особенно успешно купцы приобретали земли в Устюгском и Тотемском уездах, где не было помещичьего землевладения. В наказах купцы просят еще раз подтвердить за ними право собственности на приобретенные земли, дать им право на покупку крепостных людей для домашнего использования, а также для отдачи их в рекруты вместо себя.
      Купечество. Белозерска, Тихвина, Устюжны находилось в менее благоприятных условиях. Торговое значение этих городов было ничтожно. Отсутствовала сырьевая база для развития крупной промышленности. Дворянское землевладение крайне ограничивало возможность приобретения купцами земельных участков. Приходилось заниматься мелкой торговлей, скупкой изделий у кустарей и ростовщичеством. Сами города тоже приходят в упадок. Наказы этих городов – узко сословные. Купцы стремятся сохранить свои монополии и требуют новых прав в ущерб интересам других сословий. В частности, они выступают за то, чтобы запретить крестьянам торговать, а дворянам иметь в городах дворы и земли, добиваются разрешения арендовать или приобретать земли и заниматься сельским хозяйством, покупать дворовых людей. Купечество просит также открыть в городах казенные банки для выдачи ссуд, повысить штрафы за оскорбление торговых людей, дать возможность откупаться от рекрутского набора.
     
      * * *
     
      Таково было положение основных классов населения нашего края. XVIII век – дворянский век. В дворянской империи особое значение приобрели сословные права и обязанности. Правительство стремится точно оформить и разграничить сословия, их состав, права и обязанности. Дворяне – высшее, господствующее сословие. В их руках власть, за ними право владеть землей и крепостными крестьянами. Они служат добровольно за чины, ордена и пожалования. Купцам и мещанам предоставлялась торгово-промышленная деятельность, а крестьяне должны были находить «свое удовольствие» (по тогдашнему выражению) в хлебопашестве.
      Но жизнь, экономическое развитие страны были в непримиримом противоречии с этими порядками и на каждом шагу нарушали их. Вопиющая несправедливость социального порядка била в глаза и не могла не обострить классовой борьбы. XVIII век богат массовыми выступлениями и восстаниями крестьян, которые подтачивали дворянскую империю и весь крепостнический строй.
     
      ГЛАВА VII
      РАЗЛОЖЕНИЕ КРЕПОСТНОГО СТРОЯ
      И ЗАРОЖДЕНИЕ КАПИТАЛИЗМА
      (конец XVIII и первая половина XIX в.)
     
      НАРАСТАНИЕ КРИЗИСА КРЕПОСТНОГО ХОЗЯЙСТВА
     
      Развитие товарно-денежных отношений и расширение рынка неуклонно подтачивали и разлагали феодально-крепостнический строй и подготовляли переход к капитализму. Втягивалось в торгово-рыночные отношения и помещичье хозяйство. «Производство хлеба помещиками на продажу, – говорит В. И. Ленин, – особенно развившееся в последнее время существования крепостного права, было уже предвестником распадения старого режима» 1) [В. И. Ленин. Соч., т. 3, стр. 158]. Распад старого крепостнического режима сопровождался также острой и упорной борьбой закрепощенных крестьян против помещиков, за свою свободу. Все это имело место и в нашем крае.
      Производство хлеба помещиками на продажу было развито в крае уже в начале XVIII века. Примером является крупное хозяйство Бестужева-Рюмина, описанное выше. Там уже в 30-х годах имелась крупная барская запашка и значительная часть крестьян работала на барщине. Большое количество хлеба и других продуктов на бесплатных крестьянских подводах отправлялось в Москву на продажу. Правда, хозяйство оставалось крепостническим, но оно работало на рынок. Помещик всячески поддерживал местные промыслы, отпускал крестьян на заработки в Петербург и другие места. Эти черты помещичьего хозяйства (барщина, связь с рынком, поощрение промыслов) еще более развились во второй половине XVIII века.
      Вот как описывается Белозерский уезд в 1784 году: «Жители наиболее упражняются в хлебопашестве а сверх того живущие около озера Белого, по реке Шексне и впадающим в нее речкам – в ловле рыбы и делании потребных к тому снастей, барок и полубарок и выжигают из находящейся на берегу реки Суды плиты известь; прочие же гонят из бересты деготь и делают из болотной руды железо; остающееся за расходом малое количество хлеба везут в. Белозерск, а деготь и известь по разным городам, железо же в Череповецкий уезд кузнецам отвозят на продажу, рыбные снасти продают ловцам, а барки покупают у них промышленники для сгонки в город Рыбинск; по паспортам отходят для черных работ в город Тихвин» 1) [«Описание Новгородского наместничества 1784 года»]. Целый букет промыслов! Население и прежде всего помещичьи крестьяне, задавленные нуждой, оброками и налогами, используют всякую возможность, чтобы хоть немного заработать. А какое широкое поле деятельности раскрывалось тут для всяких дельцов – посредников, скупщиков, ростовщиков!
      Из всех этих промыслов в западных уездах края самым распространенным оставался железный. Но теперь деятельность местных кузнецов сужается, и они все больше специализируются на выделке гвоздей. Производство это остается массовым и сохраняет свой мелкий кустарный характер на протяжении XVIII и XIX веков.
      Путешественник Челищев, близкий друг А. Н. Радищева, проезжавший в 1791 году из Белозерска в Тихвин, пишет о Белозерском и Устюженском уездах: «Неподалеку от границы, где Белозерский уезд кончается и начинается округ Устюжны железной, по множеству в тех лесах железной руды, каждый крестьянин сам собой плавит небольшими штуками железо; делают из него недорогую сталь и куют всякие нужные для крестьян припасы и то железо продают своим и по ярмаркам других городов купцам и крестьянам». Челищев называет ряд попутных деревень таких, как Ракуново, Чукшино, где добывают железо; деревня же Лысково обрабатывает чужое сырье. В этих деревнях хлебопашество в забросе. А вот деревня Борисово живет хлебопашеством, получает высокие урожаи (до сам 12), сама обеспечена хлебом и продает его соседним кузнецам. Деревню Соминскую Челищев считает крупным узловым торговым пунктом. Мы видим разделение труда между селениями, широкий внутренний обмен и бойкую торговлю на сторону.
      Швед Норберг, горный инженер, долго служивший на Уральских заводах, проезжал в 1790-х годах через южную часть Новгородской губернии (Череповецкий и Устюженский уезды). Он пишет: «На территории сто верст в длину и 80 в ширину можно считать большинство мужского населения прирожденными кузнецами, потому что... они все свободное время от земледелия проводят в кузницах; так, сын научается обычно промыслу своего отца».
      Вотчинные заводы. Во второй половине XVIII века некоторые помещики не ограничиваются уже поддержкой существующих кустарных промыслов и получением с кустарей оброка, а заводят свои собственные вотчинные заводы. Такие заводы появились и в нашем крае.
      Вот некоторые примеры.
      Одним из богатейших помещиков края в конце XVIII века был Александр Межаков. Он владел 41 селением в 11 волостях Вологодского и Кадниковского уездов; в них насчитывалось около 1500 душ крепостных крестьян мужского пола. Вступив во владение имением в 1783 году, Межаков повел хозяйство широко и смело. Через 10 лет поголовье скота утроилось, а площадь посева удвоилась. Но главное для него было другое. Он строит винный завод в селе Никольском и уже в 1800 году хочет взять на винный откуп всю Вологодскую губернию. Завод дает ему в год 20.000 ведер вина. Но этого помещику мало, и в 1801 году он строит поблизости еще два винных завода. Одновременно Межаков берет на откуп торговлю солью, заводит крупный конный завод и с 1805 года содержит на откупе почту в Вологодской губернии – 72 почтовых станции и 718 почтовых лошадей. Строит он также черепичный завод, не брезгует и ростовщичеством. Таким был этот крупный вологодский помещик «нового покроя» – делец, заводчик, откупщик.
      Межаков не был одинок. Помещик Поздеев строит в 1787 году стекольный завод в селе Архангельском Кадниковского уезда. У помещика князя Голицына в селе Городище Череповецкого уезда работали в конце XVIII века два завода – изразцов и колокольчиков. Помещик Собакин приобрел в начале XIX века железный завод на Урале, куда и переводит крестьян из уломской вотчины. Это лишь наиболее известные факты. Пусть все эти заводы основаны на крепостном труде, но они тоже втягивали крепостное хозяйство в рыночные отношения, а крепостных крестьян отрывали от земли и ставили в положение рабочих.
      В XIX веке вое более углубляется кризис крепостнического хозяйства, главным образом из-за низкой производительности подневольного труда. Вотчинные заводы закрываются; все меньше доходов приносит барщинное хозяйство. Это можно проследить на судьбе помещиков Межаковых. После смерти в 1809 году Александра Межакова хозяйство продолжал вести его сын. Он оставил откупные и ростовщические операции отца, ликвидировал почти все его заводы, кроме конного, и все внимание сосредоточил на сельском хозяйстве.
      Помещик имел свыше 24 тысяч десятин земли и около 1600 душ крепостных мужского пола. Это хозяйство было смешанного характера: около 1200 душ находилось на оброке и около 400 на барщине. Ежегодно засевалось в двух полях более 500 десятин, а всего под барскую пашню было взято около 800 десятин земли, конечно, лучшей. В хозяйстве была установлена трехдневная барщина. Из инструкции 1809 года управляющему видно, что в имении принимались меры к тщательной обработке и обильному удобрению полей, для чего содержалось много скота; строго следили за работой крестьян и за сохранностью урожая. Но хотя земля под барскую пашню бралась наилучшая и навоза клали много, урожаи получались низкие, ниже средних по уезду. Крестьяне нередко со своих плохо удобренных полей собирали урожаи зерновых на 15–20 процентов выше барских. Причина – низкая производительность крепостного труда. Тут бессильны были и грозные инструкции, и самый строгий контроль, и наказания.
      Все это приводило к упадку хозяйства помещиков-крепостников, особенно мелких, имеющих менее ста душ крестьян. В середине века они составляли 78 процентов помещиков Вологодской губернии. Большинство их держало крестьян на оброке, непрерывно повышая его размер. Это заставляло крестьян хвататься за любые заработки, местные и отхожие промыслы. Но трудности помещичьего землевладения увеличивались, росли долги. К 1855 году в губернии было заложено 87,4 процента всех дворянских имений.
      Борьба крепостных крестьян. Расширение барской запашки, вотчинные заводы, увеличение оброков – все это усиливало крепостническую эксплуатацию крестьян. Но чем больше угнетали помещики крестьян, тем сильнее те сопротивлялись. Борьба крестьян принимала различные формы: подача жалоб начальству на помещиков, отказ от барщины или оброка, убийство помещиков и их приказчиков; наконец, открытые выступления против помещиков, сопротивление местным властям и военным отрядам. В нашем крае произошло немало крестьянских волнений в конце XVIII и начале XIX веков.
      Наиболее крупным было волнение крестьян помещика Поздеева в 1797 году в селе Архангельском Кадниковского уезда. Этот помещик создал невыносимые условия для крепостных. Он брал с них большие оброки и одновременно требовал выполнения разных работ: посылал плотников в Москву, использовал крестьян на строительстве барского дома в селе Архангельском. Стремясь расширить барскую запашку, Поздеев грубо переселял крестьян с насиженных мест в новые районы, забирая их удобренную землю. Особенно донимал крестьян стекольный завод, заведенный помещиком в 1787 году. Помимо работы на самом заводе, очень тяжелой, крестьянам приходилось заготовлять для завода дрова и золу: каждый мужчина в возрасте от 15 до 70 лет ежегодно должен был заготовить и привезти 30 сажен дров и 30 четвертей золы. Часть крестьян Поздеев продал в рекруты, 15 мужчин переселил в другое имение. Спасаясь от произвола помещика, многие бежали из родных мест. Зато оставшиеся несли нагрузку за всех, что было вовсе непосильно.
      31 декабря 1796 года Поздеев учинил на заводе поголовную порку. Это вызвало взрыв возмущения. Толпа в 70 человек ворвалась в дом Поздеева. О событиях, происшедших в доме, сведения противоречивы. Поздеев доносил, что толпа чуть не убила его. По словам крестьян, они всего лишь спокойно заявили, что не в силах выполнять свои повинности. Обе стороны дают делу ход. Крестьяне сообщают о всем происшедшем в суд. Поздеев жалуется уездному начальству. В результате 4 января кадниковский исправник явился в село Архангельское и арестовал 15 крестьян в церкви (было воскресенье). Но те вырвались и ушли. Это можно было истолковать как сопротивление властям и даже как бунт. Поэтому крестьяне в ночь на 5 января составили прошение царю и послали его с двумя ходоками в Петербург. Поздеев 7 января пишет пространное письмо министру князю Лопухину, тоже в Петербург. По словам Поздеева, 4 января взбунтовалась вся волость и к ней присоединились две соседние с населением около 4 тысяч человек.
      Крестьянские ходоки с прошением были задержаны в Вологде; письмо Поздеева дошло по назначению. К этому времени в Петербург пришли известия о волнениях крестьян в 11 губерниях. Встревоженное правительство принимает решительные меры к их подавлению. На донесении Лопухина о вологодских событиях (по письму Поздеева) наложена резолюция: «Меры для укрощения их деяний его величество (Павел I) принять изволил на себя». 20 января Павел приказал генерал-фельдмаршалу князю Н. В. Репнину «Усмирить взбунтовавшихся крестьян».
      21 января Репнин поспешно выехал из Петербурга и, следуя указаниям царя, прежде всего направился в Вологду. Он ехал по основному почтовому тракту Петербург–Вологда через города Тихвин, Устюжну и Череповец. Расстояние свыше 650 верст проехал в 6 дней. По пути Репнин задержался в селе Леонтьеве, стоявшем при впадении реки Чагодощи в Мологу, и «приводил к повиновению» крестьян, посылавших к царю ходоков с жалобой на своего помещика князя Щербатова.
      Репнин пробыл в Вологде до 3 февраля. Еще 24 января на помощь ему из Москвы вышел батальон пехоты с 2 орудиями. Немедленно по прибытии Репнин вызвал Поздеева и его крестьян. «Беседа» состоялась. Прибытие важного генерала от самого царя и слухи о приближении войск смутили крестьян, и они были вынуждены «принести повинную». После этого Репнин выехал в Орловскую губернию, где свирепо расправился с восставшими крестьянами деревни Радогоши (княгини Голицыной) и села Брасова (графа Апраксина). Там были пущены в ход войска и артиллерия. В селе Брасове над могилой 20 убитых крестьян была поставлена надпись: «Тут лежат преступники против бога, государя и помещика, справедливо наказанные огнем и мечом, по закону божию и государеву».
      29 января 1797 года, в разгар событий в Вологде, Павел I издал указ, который предписывал всем помещичьим крестьянам «спокойно пребывать в своем звании и быть послушными помещикам своим в оброке и работах». Непокорным царь грозил строгим наказанием, ссылаясь на закон божий, который «поучает повиноваться властям, из коих нет ни одной, которая бы не от бога поставлена была». Этот указ должен был рассеять все слухи о готовящемся освобождении крепостных и отнять у них всякую надежду на улучшение своего положения. А такие слухи, в связи со смертью Екатерины II и вступлением на престол Павла I, были; ждали, что при присяге новому царю объявят царский указ о воле. Известно, как тревожно прошла эта присяга в самой Вологде, как опасались ее власти, принимая меры предосторожности, и какое возбуждение было у массы горожан и пришлых из уездов людей. Но всех ждало горькое разочарование.
      31 января на эти события откликнулся и вологодский епископ Арсений. Еще 18 января, до приезда Репнина, Поздеев обратился к нему с жалобой на церковного дьячка села Архангельского, который помог крестьянам написать прошение царю. В ответ на это Арсений шлет послание всему духовенству губернии. «К крайнему сожалению моему, – пишет он, – в епархии моей, в противность божиих и государственных узаконений, повелевающих рабам быть в послушании у господ своих, в некоторых местах открылись неповиновения у крестьян против своих помещиков...» Воспрещая служителям церкви оказывать какую-либо помощь крестьянам, епископ приказывает им удерживать крестьян от волнений, «вразумляя их, что они и законом божиим обязаны повиноваться владыкам своим во всяком страсе, не только благим и кротким, но (если бы, паче чаяния, то было) и строптивым... ибо сущие власти от бога учинены суть; тем же и противляйся (противящийся) власти божию повелению противляется ».
      Все эти факты и документы говорят о той крепкой спайке, которая связывала помещиков-дворян с их правительством и церковными властями. Очень ярко выступает реакционная роль церкви как орудия угнетения трудящихся. И царь в своем указе, и епископ в своем послании, и генерал (Репнин) в надписи над убитыми крестьянами одинаково ссылаются на религию и на закон божий, повелевающий рабам безропотно повиноваться своим владыкам.
      Напуганный крестьянскими восстаниями и волнениями, Павел I издал 7 апреля 1797 года указ, который воспрещал принуждать крестьян работать на помещика в воскресные дни и настойчиво рекомендовал остальные 6 дней недели делить поровну между работой крепостного на барина и на себя. Этот указ иногда неправильно именуется указом о трехдневной барщине. Помещики мало считались с этим указом и требовали со своих крестьян гораздо больше барщины, иногда доводя ее до шести дней в неделю. Особо вопиющим было поведение помещика Башмакова (Вологодский уезд); он настолько прославился своим бесчеловечным обращением с крестьянами, что в 1798 году навлек на себя следствие, на чем настаивали даже соседи-помещики, напуганные тревожными настроениями крестьян. Было установлено, что Башмаков заставлял своих крестьян работать на барщине 6 дней в неделю; нещадно бил крестьян за одно упоминание о трехдневной барщине; наказывал крестьян бритьем части головы, как каторжников; издевался и насильничал над женами и дочерьми своих крестьян; заковал и держал в цепях одну крестьянку с дочерью за отпор его приставаниям. Над Башмаковым была установлена опека – и только. И на это правительство пошло не из жалости к крестьянам, а из страха, что невыносимая эксплуатация и жестокость могут вызвать новые выступления крестьян против помещиков.
      Крайней жестокостью и самодурством отличался и помещик Межаков. Один беглый его крестьянин доносил в 1806 году о том, что были «смертные случаи от Межакова людям, а 20 человек в бегах, а два задавились».
      24 мая 1809 года Межаков выехал с кучером в поле для осмотра полевых работ. Доехав до леса, он вылез из экипажа и углубился в заросли. Вскоре раздались два выстрела. Межаков был убит. Стрелявших поймали. Они оказались крепостными двух соседних помещиков. На допросе выяснилось, что их подкупили на это дело за 500 рублей крестьяне Межакова. Так крепостные разделались со своим тираном-помещиком. Последовало строжайшее следствие и жестокая расправа. Осуждено было 14 человек. Всех их наказали кнутом и сослали на каторгу, причем у троих из них были вырваны ноздри.
      В 1813 году восстали крестьяне помещика Собакина, в его Колоденской вотчине Череповецкого уезда (ныне село Гришкино). Помещик Собакин имел на Урале железный завод и брал туда на работу колоденских крестьян-кузнецов, из которых почти никто не возвращался домой. Ходили слухи о невыносимо тяжелых условиях труда на заводе. На этой почве и вспыхнули волнения крестьян. Они отказывались повиноваться Собакину и требовали, чтобы их «передали в казну». Собакин обратился за помощью к властям. Те послали для подавления «бунта» отряд башкир во главе с полковником. В стычке немало крестьян было убито, остальные разорились от насилий башкир, которые простояли здесь целый год на крестьянских харчах и вели себя, как в завоеванной стране. Напуганный Собакин сам не пожелал оставаться в вотчине и перепродал ее другому помещику.
      Открытых массовых выступлений крестьян было немало и в середине века. Четыре года (1840–1844) волновались крестьяне кадниковской вотчины помещика Доводчикова. Борьба была стойкой: крестьяне клялись держаться и не выдавать друг друга, не раз освобождали арестованных, собирались на сходы. А когда являлись полицейские, то в ход пускались не только вилы и топоры, но и огнестрельное оружие. В 50-е годы были выступления крестьян в Грязовецком уезде, в имениях Наумова, Квашиной-Самариной и других помещиков. Эти волнения вызывались попытками увеличить оброк или барщину. Развал крепостного хозяйства и обострение классовой борьбы свидетельствовали о глубоком и все растущем кризисе крепостнического строя, о его скорой и неизбежной гибели.
      Волнения происходили также среди других разрядов крестьян – государственных и удельных, которых было так много в нашем крае.
      Волнения государственных крестьян. По данным 8-й ревизии, в 1835 году государственные (прежние черносошные и экономические крестьяне) составляли 56,9 процента всего населения Вологодской губернии, а в Новгородской – 23,6 процента. Выше уже говорилось о тяжелом положении государственных крестьян в середине XVIII века. С тех пор условия их жизни продолжали неуклонно ухудшаться. На это указывает непрерывный рост платежей и повинностей.
      Подушная подать в 1725 году составляла 70 коп. с мужской души, а в 1818 году 3 руб. 30 коп. За 93 года она выросла почти в пять раз. Еще быстрее рос денежный оброк в пользу казны. В 1725 году взималось оброка 40 коп. с мужской души, а в 1829 году 9 рублей. За 100 лет оброк вырос в 22 раза. Кроме того, деньгами выплачивались земские повинности (постройка казарм, почтовых дорог и т. д.) и мирские сборы (на содержание органов самоуправления и другие). Эта статья была очень неопределенной и служила в руках местной администрации средством наживы. Особенно тяжелы были натуральные повинности – починка и постройка мостов и дорог, военные постои, поставка подвод, лесная охрана, выделение понятых и т. д. Дорожная и подводная повинности, при обширной территории и малонаселенности, оказывались вовсе непосильными.
      О состоянии дорог говорит такой случай. Летом 1837 года вологодский ревизор Нагель обследовал Вельский уезд. С огромным трудом он проник в деревню Синицкую (в верховьях реки Устья), а отсюда должен был поехать в торговый поселок Черевково (на Северной Двине). Чтобы попасть туда, нужно было пройти 30 верст по топкому болоту или ехать кружным путем 600 верст. Ревизор рискнул на первый путь. Он мобилизовал 100 крестьян, взял переменных лошадей и при помощи «разных снарядов» за 14 часов перетащился через болото.
      Тяжела была и рекрутская повинность. Крестьяне не только выделяли из своей среды здоровых молодых мужчин на почти пожизненную военную службу, но и собирали «складные деньги» на отправку рекрутов. Наборы были частые: с 1724 по 1830 год они проводились 94 раза.
      С ростом платежей и повинностей увеличиваются и недоимки государственных крестьян. Уже с 1769 года была введена круговая порука. За бедных платило общество «в разруб», по раскладке. Недоимки выжимались администрацией жестоко: выборных арестовывали, неплательщиков отдавали в работу односельчанам.
      Если платежи и повинности росли стремительно, то методы ведения крестьянского хозяйства, напротив, менялись медленно и в XIX веке мало отличались от XVI–XVII веков. Даже в 1837 году (год подробной ревизии) лишь в западной части Вологодской губернии было трехполье. В большей ее части, на севере и востоке, господствовала старинная подсечно-переложная система. При низкой технике и отсутствии удобрений урожаи собирались ничтожные: сам-два, сам-три. Некоторым подспорьем являлось скотоводство, тоже примитивное. Многим крестьянам своего хлеба не хватало. Приходилось покупать хлеб, нередко привозимый издалека.
      Зато широко были развиты самые разнообразные промыслы: рыболовство, охота и различные лесные. За что только ни брались крестьяне, чтобы свести концы с концами: и семью прокормить и налоги уплатить. «В лесах гнали смолу, жгли уголь, добывали деготь, золу и сажу, рубили, пилили и сплавляли лес. В Никольском уезде в начале лета крестьяне целыми деревнями уходили в липовые леса, сдирали липовую кору, мочили и раздирали ее на ленты, ткали рогожи, плели лапти, изготовляли мочала и снасти. У речных дорог, особенно по реке Сизьме, строили барки».
      Но все это давало мало доходов и многим не позволяло выбиться из нужды. Огромные размеры края, отдаленность селений на 500 верст и более от мест возможного сбыта изделий заставляли крестьян обращаться к «услугам» скупщиков из числа местных крестьян-богатеев или городских купцов. Государственных крестьян жестоко эксплуатировали деревенские богатеи, которые к тому же держали в своих руках все выборные должности и были в тесной связи с начальством.
      В 30-х годах XIX века положение государственных крестьян еще более ухудшилось. Тяжело отразились на них неурожаи 1832 – 1835 годов. Недоимки крестьян росли. В 1833 году правительство издало новое, еще более жестокое положение о взимании с казенных крестьян денежных сборов. С 1835 года стали применяться военные экзекуции: в районы, где была большая недоимка, присылались воинские команды, которые оставались на постое, пока недоимка не выплачивалась. Положение государственных крестьян становилось невыносимым. В 30-х и 40-х годах XIX века среди них вспыхнули массовые волнения.
      Вот что доносил в 1834 году вологодский губернатор о положении в Морозовской волости Вельского уезда (ныне Верховажский район): «Крестьяне оказывают совершенное неповиновение начальственным предписаниям насчет избрания лесных сторожей для охранения принадлежащих уделу лесов и дачи подписки о прочтении предписания об общественной запашке, и сверх того делают возмущение... Вследствие сего на другой же день отправлено... 40 человек воинской команды для содействия к обращению непокорствующих крестьян к должному повиновению». Это волнение произошло потому, что удельные крестьяне были очень стеснены в пользовании лесом; в то же время их обязывали бесплатно охранять удельные леса. Отказ от общественной запашки тоже понятен – этот вид запашки был новой повинностью для крестьян. В следующем донесении губернатор сообщает, что, когда крестьян хотели привести к переприсяге государю, поскольку они нарушили «верноподданническую присягу», то «26 человек оставались упорными и закричали начавшим присягать: «Продавцы, оставили нас на съедение», и все были отправлены под стражу».
      Крупные волнения происходили и в 1840 году. Вологодский губернатор доносит о беспорядках среди государственных крестьян Тотемского и Кадниковского уездов. Согласно донесениям, в волостях было охвачено волнениями 20 тысяч крестьян. Для подавления волнений в отдельные места посылались воинские команды в 100 человек, туда же выезжал сам губернатор. Волнения были подавлены, последовала расправа. Об этом сообщает начальству сам губернатор. «Возмутителей или внушителей происшедших беспорядков, самим народом оглашенных, всех вообще по двум уездам взято 29 человек, которые переданы суду; а затем более упорствовавшие в ослушании и неповиновении властям подвергнуты мной при всей народной сходке исправительному полицейскому наказанию», то есть порке.
      Многочисленные волнения крестьян, как помещичьих, так и государственных, свидетельствуют о глубоком кризисе крепостного строя в России и делают понятным стремление правительства и дворянства провести «освобождение» крестьян сверху, не ожидая пока они сами себя освободят снизу.
     
      РАЗВИТИЕ ЭЛЕМЕНТОВ КАПИТАЛИЗМА
     
      Торговля и транспорт. Развитие торговли и рынка вызывает усиленную потребность в деньгах и кредите, приводит к организации банков. Почти во всех городских наказах 1767 года, составленных жителями городов нашего края, поднимается вопрос об организации ссудных банков. В 1785 году правительство выработало положение о городских общественных банках. Первым откликнувшимся на это городом была Вологда. Там в 1789 году возник первый в России городской банк, который и оставался единственным в стране до 1811 года.
      Ярмарки. Как известно, в XVIII–XIX веках в России большое значение имели ярмарки. Немало ярмарок проходило в городах, при крупных монастырях и в селах нашего края. В некоторых местах ярмарки проводились несколько раз в году, были далеко известны за пределами края, привлекали широкий круг купцов, покупателей и имели значительные обороты. Обычно ярмарки приурочивались к местным храмовым праздникам. Наиболее известной и крупной была январская (Крещенская) ярмарка в самой Вологде. На нее съезжались купцы не только Вологодской, но и соседних губерний – Московской, Ярославской, Новгородской, Петербургской и других; стекалось окрестное население для покупки нужного товара и для сбыта продукции сельского хозяйства и разнообразных местных промыслов. Оборот ярмарки за несколько дней торговли достигал 90 тысяч рублей (средний за 12 лет – с 1840 по 1852 год).
      По окончании Вологодской ярмарки купцы переезжали с товарами в Ростов (Ярославский), где большая ярмарка (Сретенская) проходила в конце января и начале февраля. Оттуда они передвигались в Ярославль на крупную Благовещенскую ярмарку (с 5 по 25 марта). Получался круг больших зимних ярмарок: Вологда – Ростов – Ярославль.
      Много было других ярмарок, которые тоже приурочивались к местным церковным праздникам и следовали одна за другой. В восточном конце нашего края известностью пользовались Ивановская ярмарка в Яренске (около 24 июня), Прокопьевская – в Устюге Великом (около 8 июля) и Ильинская – в Красноборске (около 20 июля). Такая же цепь ярмарок отмечалась и в западной половине края: Петровская в Грязовце (27–30 июня), Сергиевская в Череповце (около 5 июля) и Успенская в Кириллове (перед 15 августа). Наибольший сбыт на ярмарках имели привозные ткани и галантерея и изделия местных кустарей.
      Помимо купцов, немалые барыши от ярмарок доставались церковникам. В дни ярмарок, приноровленных к церковным и храмовым праздникам, шли беспрестанные и торжественные службы и крестные ходы, продавалось множество свечей, просфор и т. д. Немало зарабатывали и кабаки, где за несколько дней ярмарки продавалось и выпивалось водки больше, чем за все остальное время года.
      Подрабатывали в дни ярмарок и всякие ловкие люди. Устраивались карусели и балаганы, выступали акробаты и фокусники, играли шарманки, обирали публику всякие гадатели и предсказатели. По вечерам, когда запирались церкви и прикрывались на ночь торговые ларьки, начинались массовые гулянья.
      Ярмарки имели немалое хозяйственное значение, позволяя местному населению в определенное время сбыть свои изделия и приобрести нужный товар. Но ярмарки отнимали у сельского населения много драгоценного рабочего времени, особенно летние и осенние, приходившиеся на самое горячее время уборки сена или хлеба 1) [Представление о дореволюционных ярмарках нашего края можно получить по роману К. Коничева «Деревенская повесть», где описывается ярмарка в селе Устье-Кубенском].
      Мариинская система. Задуманная еще Петром I, Мариинская водная система была открыта лишь в 1810 году. Теперь суда могли с Волги по Шексне и дальше проходить к Петербургу и Финскому заливу. Новая магистраль давала выход к морю продуктам всей страны. Это было весьма важно, так как Петербург вырастал в огромный город, который потреблял большое количество продовольствия и сырья. Требовал грузов-товаров и петербургский морской порт.
      Новая водная магистраль имела громадное значение и для нашего края, особенно для его западной половины. Главная часть водного пути – река Шексна – протекала через три уезда – Белозерский, Кирилловский и Череповецкий, а севернее речной путь прорезал и Вытегорский уезд.
      Мариинская система не только втягивала край в торговлю и облегчала вывоз его продуктов и сырья на рынки, но и давала заработок многим местным жителям. Суда шли с помощью конной тяги или бурлаков, для чего требовались тысячи и десятки тысяч лошадей и людей. На судах нужны были лоцманы, шкиперы и другой обслуживающий персонал. В ходу находились сотни и тысячи судов, барок, лодок и т. д. Их тоже готовило местное население, издавна к этому привычное. Немало рабочих трудилось на устройстве бечевников, то есть пути для бурлаков и лошадей, на поддержании в годном состоянии плотин, мостов, шлюзов. Много работы было в районе порогов на Шексне по проводке судов. Все это не только давало разнообразные заработки местным жителям, но и отвлекало бедняков от сельского хозяйства, вводило их в ряды наемного пролетариата. Облегчая вывоз местных товаров и изделий, водный путь стимулировал их производство. Мариинская система имела вначале слабую пропускную способность шлюзов. Движение судов по Шексне сдерживали многочисленные пороги и другие опасные места, где часто происходили аварии. Особенно опасными для судоходства были озера Ладожское, Онежское и Белое. Требовались, прежде всего, каналы в обход этих озер. Однако строительство их велось медленно. С 1802 по 1810 год в обход Ладожского озера был прорыт Свирский канал, от реки Свири до реки Сяси. Он продолжал ранее существовавшие Ладожский (от Невы до Волхова) и Сясьский (от Волхова до Сяси) каналы. Теперь бурное Ладожское озеро можно было обойти. Встал вопрос об обходе Онежского и Белого озер. Насколько опасны были эти озера, видно из того, что в один день (27 августа 1832 года) во время бури на Белом озере потерпели аварию 62 судна, часть из них погибла. Убыток превысил полмиллиона рублей. В 1818–1820 годах велись работы по строительству обходного Онежского канала. Было прорыто 19 километров от реки Вытегры и сделан выход в Онежское озеро. На этом работы приостановились. В 1843–1846 годах был построен обходный Белозерский канал от реки Шексны до реки Ковжи, а в 1845–1852 годах закончен Онежский канал от Вытегры до Свири. Только с этого времени водный путь Рыбинск – Петербург стал более безопасным, так как плавание можно было совершить по рекам и каналам, минуя все три крупные и опасные озера.
      Несмотря на все трудности и неудобства системы, движение судов и грузов по ней неуклонно росло. Если в 1810–1819 годах в среднем в год проходило по 432 судна с грузом около 2 миллионов пудов хлеба, то в 1850–1859 годах – уже по 2500 судов и перевозилось ежегодно хлеба около 20,5 миллиона пудов.
      В 1828 году было открыто плавание по каналам Северо-Двинской системы, соединившей реку Шексну с озером Кубенским и реками Сухоной и Северной Двиной.
      Крупные предприятия. В первой половине XIX века появляются в нашем крае первые крупные капиталистические предприятия. С 1828 года начала работать писчебумажная фабрика купца Сумкина, расположенная близ города Лальска. Она вырабатывала бумагу из тряпья. В 1850 году на ней работало 52 человека, а к 1894 году число рабочих выросло до 300. В 1848 году вступила в строй ткацкая фабрика в Красавине – далекий предок современного Красавинского льнокомбината.
      В Велико-Устюгском уезде крестьяне издавна выращивали лен и ткали холсты. Тяжел был труд прях и ткачих. Свои изделия им приходилось за бесценок отдавать скупщикам. Одним из них был Яков Грибанов. Выходец из государственных крестьян Никольского уезда, Грибанов разбогател на торговле и стал не только купцом, но и землевладельцем. В 1825 году он стал хозяином села Красавина, и крестьяне должны были отдавать ему половину урожая. Грибанов же окупал у них за бесценок льняное полотно и с выгодой его перепродавал. Так, в 1815 году в Устюге полотно покупалось по 24 коп. за аршин, а в Архангельске продавалось по 32 копейки. Не довольствуясь скупкой готового полотна, Грибанов раздавал по деревням пряжу и принуждал крестьян ткать для него полотно, то есть организовал капиталистическое производство (рассеянную мануфактуру). К середине XIX века «Фирма Якова Грибанова» получила широкую известность и в России, и за границей. В 1848 году фирмой было продано хлеба, льна, полотна, кож и других товаров почти на два миллиона рублей.
      Среди компаньонов Грибанова был богатый архангельский купец Петр Карлович Люрс, проживавший в Устюге. Он заинтересовался льнопроизводством и решил его механизировать. Взяв в аренду у Грибанова село Красавино, Люрс построил там льнопрядильную, а позднее и льноткацкую фабрику. Дорогие машины были привезены из Англии. В 1851 году на фабрике было 20 ткацких станков, восемь станков для приготовления льна, столько же ватеров для прядения и два станка для чесания льна. На заводе работало до 100 рабочих, а руководили ими и следили за машинами пять мастеров–англичан. «Вологодские губернские ведомости» в 1851 году, сообщая о Красавинской фабрике Люрса, писали, что «завод этот едва ли не первый и единственный в России по своему многосложному производству». На заводе вырабатывалось до 150 тысяч аршин тонкого полотна. Но дела Люрса, несмотря на хорошее оборудование, шли плохо. Трудно было с рабочими. Черносошные миры неохотно отпускали крестьян из своей среды на сторону, так как все налоги и повинности уходящих приходилось брать на себя.
      Трудно было доставать и сырье – лен. Район являлся льноводческим. Однако крестьяне – половники или должники Грибанова и других купцов, были вынуждены отдавать им за бесценок свою продукцию. Эти скупщики, в свою очередь, перепродавали лен Люрсу по дорогой цене. Случалось, что скупщики совсем не давали сырья фабриканту, так как видели в нем своего конкурента. Кончилось тем, что Люрс прогорел. Красавинская фабрика в 1859 году по дешевой цене досталась Якову Грибанову.
      Судьба Люрса и его Красавинокой фабрики показывает, как трудно было прогрессивному для того времени капиталистическому производству, даже при наличии передовой техники, существовать и развиваться в условиях крепостнического строя. И все-таки оно развивалось, а вместе с ним начал расти и крепнуть настоящий фабричный пролетариат, которому в будущем предстояло сыграть огромную и решающую роль в судьбах нашей родины и нашего края.
      Землепроходцы и мореплаватели XVIII–XIX веков. Мы знаем, какую выдающуюся роль играли наши смелые земляки в освоении Сибири в XVII веке. В XVIII веке русские землепроходцы идут все дальше на Восток и выходят на просторы океана. Многие устюжане и тотьмичи обследуют берега Тихого океана, открывают и наносят на карту Алеутские острова, заводят торг с Камчаткой и Китаем. Отчасти эта тяга на восток усилилась в связи с падением в XVIII веке торговли через Белое море. Богатые купцы Тотьмы и Устюга эту утрату на севере с лихвой возмещают торговлей на востоке. Они снаряжают экспедиции и плавают по северным морям Азии за пушниной. Устюжанин Михаил Неводчиков плавал в 1741 году с Берингом, а в 1745 году побывал самостоятельно на Алеутских островах. Его земляк купец Василий Шилов в 1764 году впервые составил карту Алеутских островов, а в следующем 1765 году на двух ботах снова плавал среди этих островов. Обследуют далекие места и тотьмичи. Их судно «Иулиан» находилось в плавании четыре года и открыло несколько островов в Алеутах, а тотемский купец Петр Шишкин нанес их на карту. Судно доходило до берегов Северной Америки. Обратный путь был особенно тяжел: «последнюю с ног обувь варили и в пищу употребляли».
      В конце XVIII века для изучения и эксплуатации природных богатств Аляски и побережья Северной Америки была основана смешанная Российско-Американская компания. Одним из первых ее председателей был устюгский купец Михаил Матвеевич Булдаков. В начале XIX века помощник главного управляющего русскими колониями в Америке тотьмич И. А. Кусков завершил освоение западного побережья Северной Америки и в 1812 году построил на океанском берегу русское селение и крепость Росс (вблизи современного города Сан-Франциско). Искатели-землепроходцы принесли большую пользу своей Родине, внесли огромный вклад в русскую и мировую науку.
     
     
      КУЛЬТУРА И БЫТ КРАЯ
     
      Образование и школы. Уровень образования русского общества в XVIII веке был очень низок. Даже «благородное» дворянское сословие не отличалось «высокой» культурностью. Многие дворяне в конце XVIII века не умели подписать своего имени. В провинции особенно царили невежество и грубость. Немало было помещиков типа Простаковых и Скотининых. Для обучения своих детей помещики приглашали домашних гувернеров и гувернанток, по большей части из иностранцев. Богатые и знатные дворяне посылали своих детей в столичные учебные заведения или за границу. О широком народном образовании не только не заботились, но даже боялись его. Вот почему в провинции, даже в губернских городах, школ почти не было.
      Первая школа появилась в Вологде лишь в 1730 году 1) [Еще раньше (в 1714 году) в Вологде по инструкции Петра I была открыта цифирная школа, но просуществовала она недолго]. Это была «Славяно-латинская школа», открытая по духовному регламенту Петра I и позднее переименованная в духовную семинарию. Эта школа предназначалась для детей духовенства и готовила будущих служителей церкви. Сначала в ней насчитывалось 2 учителя и 26 учеников. К концу XVIII века число учащихся достигло 500. В первое время семинария ютилась в разных уголках Кремля, позднее переехала в здание, где ныне расположен облисполком.
      В 1786 году возникло Главное народное училище, первоначально на 20 учеников. В следующем году были открыты 5 малых народных училищ: в Вологде и четырех уездных городах.
      Немного прибавилось школ и в первой половине XIX века. В 1804 году Главное народное училище было превращено в мужскую классическую гимназию. В середине XIX века в ней училось 170 детей дворян и крупных чиновников.
      В 1808 году младшие четыре класса духовной семинарии отделились и образовали духовное училище, которое поместилось в здании, где ныне средняя школа № 9. Семинария осталась на старом месте. Число учеников этих двух духовных школ к середине XIX века дошло до тысячи.
      Кроме того, в Вологде в первой половине XIX века имелось 2 приходных начальных училища, в которых занималось около 200 учеников. Все это были мужские учебные заведения. Девочки могли учиться только в частных школах и пансионах.
      Порядки и методы воспитания во всех учебных заведениях отличались суровостью. Процветали грубость и жестокие наказания, вплоть до карцера и порки.
      Новое строительство в крае. Наметившийся в XVIII веке экономический упадок нашего края и потеря им своего былого значения в государстве неизбежно должны были отразиться на культурной жизни и особенно на новом строительстве. В XVIII веке резко падает значение монастырей, лишенных с 1764 года земель и перешедших на казенные штаты; заметно пошатнулись дела многих купцов; замедлился рост городов. А монастыри и купцы были раньше главными строителями храмов и других зданий. И все-таки строительство продолжается на протяжении всего XVIII века и первой четверти XIX века. За это время в столицах менялись вкусы и стили; все это доходило до наших мест, нередко с запозданием. Кто же строил?
      Заметное строительство ведут богатейшие купцы Вологды, Тотьмы и Великого Устюга. Перенеся свои дела и капиталы в другие места (Урал, Сибирь), они сохраняли связи с нашим краем. Кроме того, XVIII–XIX века – время «дворянской империи», эпоха безраздельного господства дворян в центре и на местах. Со времени освобождения дворян от обязательной службы многие из них переселяются в провинцию, живут в городах или поместьях, где обзаводятся удобными усадьбами или городскими особняками. Наряду с многочисленным мелким дворянством, были в нашем крае и крупные дворянские фамилии, тесно связанные со столичной знатью и двором. Таковы князья Щербатовы, Голицыны, Дашковы, Львовы, Ухтомские, Прозоровские, графы Бестужевы-Рюмины, богатые дворяне Межаковы, Брянчаниновы, Зубовы, Поздеевы, Рязановы, Ярославлевы и другие. Они стараются подражать столичной жизни.
      Само государство предпринимает значительное каменное строительство: строит присутственные места, учебные и лечебные заведения, храмы, тюрьмы и т. д.
      Много новых зданий появилось в Великом Устюге, Тотьме, Устюжне и других местах. Особенно богато застраивалась Вологда. В конце XVI века в городе было одно каменное здание – Софийский собор и два собора в соседнем Прилуцком монастыре. К концу XVII века здесь насчитывалось 14 каменных храмов и несколько каменных гражданских сооружений, а к середине XIX века уже свыше 50 каменных храмов и много каменных зданий как казенных, так и частных. Некоторые храмы, построенные в XVIII и первую четверть XIX века, представляют большую художественную ценность. Особенно интересны Сретенская церковь, построенная в стиле позднего московского барокко (1731 г.), и Варлаамо-Хутынская церковь в стиле раннего классицизма (1780 г.). Во второй половине XVIII века (1772–1776 гг.) был построен и новый Воскресенский собор (теплый). Несколько странное, но красивое зрелище являют собой два собора и высокая колокольня между ними. Величественный и строгий Софийский собор XVI века, очень высокая колокольня XVII века и миниатюрный рядом с ними Воскресенский собор XVIII века. И все три – на фоне кремлевских стен. Это три памятника трех разных веков и трех разных стилей. Впрочем, тут примешался и XIX век. Как известно, колокольня XVII века была невысока и состояла из скромного четверика со «звоном» и шатром. Но в конце XIX века она показалась слишком скромной и поэтому в 1870 году подверглась переделке. Шатер был снят, четверик удлинен на 15 сажен и на нем устроен «звон» (для колоколов), и все сооружение увенчано большим куполом. Получилось здание, дисгармонирующее со строгим собором.
      Конечно, далеко не все сооружения гражданской архитектуры удачны и хороши. Многие из них строились казенными архитекторами и «по-казенному». И все же в городе немало красивых и стильных зданий, построенных по планам крупных столичных архитекторов или местными даровитыми мастерами, иногда крепостными. Таков новый архиерейский особняк, выстроенный внутри Кремля в стиле смешанного барокко (1764–1769 гг.) при богатом и любившем пышность епископе Иосифе Золотом.
      Из общественных и казенных зданий интересны: здание бывшей мужской гимназии (конец XVIII в.) в своем первоначальном виде, дом дворянского собрания (I четверть XIX в., ныне городская библиотека), здание бывшей Скулябинской богадельни (около 1848 г.). Все они представляют собою хорошие образцы классицизма и построены, несомненно, талантливыми зодчими. В Вологде немало хороших частных зданий. Из них особенно выделяются Кохановский дом (на Краснофлотской набережной) и дом Левашевых (на улице Герцена).
      По количеству своих высокохудожественных зданий Вологда представляет собой исключительное явление: это настоящий музей архитектурных форм всех ведущих стилей от XVI до середины XIX века, являющийся гордостью не только края, но и всей страны. Немногие русские города могут в этом отношении соперничать с нею.
      Из дворянских усадеб, разбросанных вокруг Вологды, наиболее интересны: «Никольское» Межаковых (Кадниковский уезд), «Покровское» А. С. Брянчанинова (Вологодский уезд), «Погорелово» Зубовых (Вологодский уезд), «Юрово» П. А. Брянчанинова (Грязовецкий уезд), «Осаново» Макшеевой (под Вологдой).
      Самой богатой была усадьба Межаковых в селе Никольском, лежащем в 12 верстах от озера Кубенского, на реке Уфтюге. Усадьба построена в 80-х годах XVIII века. Особняк состоял из основного корпуса (41 комната) и соединенного с ним галереей флигеля (картинная галерея). Стиль зданий – доалександровский классицизм, напоминающий манеру Ринальди. Стены и потолки с богатыми лепными украшениями и живописью. Полы покрывал паркет из палисандрового, красного и черного дерева. Кругом дома раскинулся обширный парк с гротами и статуями, с тенистыми аллеями, клумбами и оранжереями. Среди пруда был «остров любви» с развалинами в античном стиле.
      Нельзя забывать, что вся эта роскошь выросла на почве беспощадной эксплуатации крестьян и что сами создатели этих прекрасных дворцов и парков – крестьяне – жили в грязных убогих конурах, а даровитые зодчие и художники оставались крепостными, бесправными рабами своих помещиков.
      Значительно обогатился каменными зданиями и Великий Устюг. В XVIII веке было построено много новых каменных храмов. Но в художественном отношении они значительно уступают храмам XVII века. В городе появились и гражданские каменные здания, в основном купеческие особняки. Большинство из них не представляет художественной ценности. Выделяется лишь красивый дом купца В. И. Шилова, известного путешественника и морехода, исследователя Алеутских островов. Особняк небольшой, двухэтажный, но средняя часть фасада имеет 3 этажа и несколько выдвинута. Фасад с большим вкусом декорирован в стиле барокко XVIII века. Дом стоит на улице, носящей имя Шилова.
      Народное искусство. От XVIII и XIX веков сохранилось много деревянных храмов, но они повторяют формы предшествующих веков, не внося ничего нового.
      Продолжают бытовать и различные художественные ремесла, особенно славился ими Великий Устюг.
      Говоря о русской культуре первой половины XIX века, следует вспомнить выдающегося поэта и горячего патриота Константина Николаевича Батюшкова. Он родился в 1787 году в Вологде и провел детские годы в вологодском имении отца. Батюшков добровольцем участвовал почти во всех войнах своего времени. Он вступил в 1807 году в вологодское ополчение и принимал участие в войне со Швецией. В дни Отечественной войны 1812 года Батюшков вновь добровольцем пошел в армию, участвовал в изгнании французов из России, в заграничном походе, в битве народов под Лейпцигом в 1813 году и во взятии Парижа в 1814 году. В 1815 году вышел в отставку. В перерывах между походами и после армии служил в разных ведомствах.
      Но основное призвание Батюшкова – поэзия. Он начал писать стихи очень рано, еще учась в пансионе. Батюшков вращался среди самых крупных и передовых поэтов, был активным членом общества «Арзамас», близким другом Жуковского и Крылова, одним из учителей Пушкина. По словам Белинского, Батюшков «много и много способствовал тому, что Пушкин явился таким, каким явился действительно. Одной этой заслуги Батюшкова достаточно, чтобы имя его произносилось в истории русской литературы с любовью и уважением». Сам Батюшков не был удовлетворен тем, что он сделал, и говорил о себе: «Я похож на человека, который не дошел до цели своей, а нес он на голове красивый сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился вдребезги. Поди узнай теперь, что в нем было».
      Не будучи по натуре революционером, поэт глубоко осуждал окружающую его аракчеевщину. В 1821 году, на 34-м году жизни, Батюшков заболел сильным нервным расстройством, перешедшим вскоре в умопомешательство. Последние 30 лет жизни больной Батюшков проживал то в городе Вологде, то в своей деревне Хантанове (Мяксинский район). Умер Батюшков в 1855 году в Вологде и погребен в Спасо-Прилуцком монастыре, где до сих пор охраняется его могила.
      Младшим современником К. Н. Батюшкова был другой поэт-вологжанин Красов (1810–1855 гг.).
      Василий Иванович Красов родился в городе Кадникове, учился в Вологодской духовной семинарии и в Московском университете. Там Красов находился в среде самой передовой молодежи, был другом Белинского, Станкевича, Грановского. После окончания университета стал учителем. В свое время Красов был известным и популярным поэтом. Живя в мрачные годы николаевской реакции, Красов мучительно переживал все то, что окружало его. Это отражалось и на его настроении, и на его творчестве, которые делались все более пессимистическими. По словам Н. Г. Чернышевского, Красов был «едва ли не лучшим из наших второстепенных поэтов в эпоху деятельности Кольцова и Лермонтова».
      Батюшков и Красов могут быть добавлены к известному синодику А. И. Герцена, куда включены поэты – жертвы николаевского режима. Оба поэта умерли в один год.
      Отражение нашего края в литературе. Тяжелое положение трудового населения нашего края нашло яркое отражение в ряде выдающихся произведений того времени.
      В 1790 году вышла замечательная книга А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Эта книга потрясает картинами невыразимой нищеты и забитости крестьян и звериной жестокости и дикости помещиков. Но ведь значительная часть пути Радищева шла по Новгородской губернии, в которую входили западные уезды нашего края. Избери Радищев путь не на Москву, а на Вологду, и он по пути через Тихвин, Устюжну, Череповец и Грязовец увидел бы те же дикие и жуткие сцены, тот же произвол помещиков-крепостников, беспощадно эксплуатировавших своих крестьян.
      В 1836 году впервые был поставлен «Ревизор» Гоголя, сюжет которого подсказал автору Пушкин, рассказав о необычайном случае в одном из глухих городов. Есть основания полагать, что события, описанные в «Ревизоре», произошли в Устюжне. Там царили Сквозник-Дмухановский и окружавшая его свора чиновников-взяточников и полицейских держиморд. Но те же порядки были и в соседних уездных городах Новгородской и Вологодской губерний.
      Вспомним знаменитое Пошехонье, так ярко изображенное М. Е. Салтыковым-Щедриным. Это царство Головлевых и им подобных. Но Пошехонье – наш ближайший сосед, оно частично входило в состав нашего края (в Череповецкий и Грязовецкий уезды).
      Все эти знаменитые произведения дают яркую картину нашего края накануне реформы 1861 года.
     
      ГЛАВА VIII
      КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ КРАЯ
      (1861–1900 гг.)
     
      РЕФОРМА 1861 ГОДА
     
      Падение крепостного права в России. Крепостной строй завел Россию в тупик, препятствовал ее экономическому развитию, делал ее слабой в политическом и военном отношении.
      На примере Красавинской фабрики мы уже видели характер затруднений, которые испытывали первые капиталистические предприятия. Крепостной строй препятствовал их развитию, создавал помехи в обеспечении рабочей силой и сырьем, в сбыте готовой продукции.
      Еще печальнее была судьба вотчинных заводов. Они имели даровую рабочую силу и дешевое сырье, но их губила крайне низкая производительность принудительного труда. Крепостные не хотели работать на заводах, и никакими угрозами и наказаниями нельзя было поднять производительность их труда. Вот почему вотчинные заводы оказывались недолговечными и быстро закрывались, тем более, что они были часто причиной восстания крестьян. Такова в нашем крае была судьба различных заводов Александра Межакова. Они все закрывались в первые годы XIX века.
      Кризис переживало и сельское помещичье хозяйство, основанное на крепостном труде. В этом мы тоже убедились на примере крупного оброчно-барщинного хозяйства Павла Межакова.
      Итак, крепостное право завело в тупик помещичье хозяйство и препятствовало развитию более прогрессивного капиталистического производства. Ясно было, что старые (феодальные) производственные отношения оказались в вопиющем противоречии с новыми производительными силами. Жизнь требовала уничтожения крепостного права.
      Одновременно росло и расширялось крестьянское движение против ненавистного строя. Все это особенно ярко проявилось в годы Крымской войны (1853– 1856 гг.). Русские солдаты стойко сражались, защитники Севастополя покрыли себя немеркнущей славой. А война была все же проиграна и закончилась тяжелым и позорным миром. По словам В. И. Ленина, «Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России» 1) [В. И. Ленин. Соч., т. 17, стр. 95]. Теперь само правительство вынуждено было готовить и проводить реформу. Мотивы правительства ясно видны из слов Александра II, обращенных к московским дворянам: «Лучше освободить крестьян сверху, нежели ждать, когда они сами себя освободят снизу». Конечно, дворянское правительство сделало все возможное для того, чтобы помещики как можно меньше пострадали от отмены крепостного права и чтобы в их руках осталось как можно больше земли и власти над «свободными» крестьянами.
      Манифест 19 февраля 1861 года провозгласил освобождение крестьян с землей. Но свобода крестьян была очень стеснена общиной, без разрешения которой крестьянин не мог ни распорядиться землей, ни уйти из деревни. Особенно обманули крестьян с землей. «Пресловутое «освобождение», – писал В. И. Ленин,– было бессовестнейшим грабежом крестьян» 2) [В. И. Ленин. Соч., т. 17, стр. 94]. Крестьяне получили земли мало и по очень дорогой цене. Сохранился ряд пережитков крепостного права и старых повинностей, лишь под иным названием. Так, выкупные платежи за землю заменили прежний оброк, а старая открытая барщина нередко сохранялась под видом всяких отработок за арендованную у помещиков землю. И все же значение реформы было велико. С 1861 года начинается быстрое капиталистическое развитие России, наступает эпоха капитализма.&;gt;)
      За освобождением крестьян последовал ряд других реформ, связанных с отменой крепостного права и неизбежным перерастанием крепостническо-дворянской России в буржуазную. В 1864 году вводится земское самоуправление, а вскоре, в 1870 году, аналогичное самоуправление вводится в городах. В 1864 году проводится судебная реформа. В 1877 году пожизненная рекрутчина была заменена всеобщей и краткосрочной воинской повинностью. Значительно расширяется система народного образования. Допускаются частные школы. Мужские гимназии открываются для всех сословий. Появляются женские прогимназии и гимназии. Правда, все эти реформы, с самого начала очень робкие и половинчатые, скоро стали подвергаться всяким дальнейшим урезкам и ограничениям. Но все же они сыграли немалую роль в постепенном превращении старой крепостной России в буржуазную страну.
      Реформа 1861 года в нашем крае. Следует отметить, что подготовка реформы в крае, особенно в Вологодской губернии, шла туго. Большинство дворян было против реформы и всячески тормозило ее.
      В нашем крае было много государственных и удельных крестьян. При освобождении они получили значительные наделы по сравнительно невысоким ценам. Но их не наделили лесом, сохранив леса в руках казны, и этим поставили крестьян в очень трудное положение: они оказались без топлива и строительных материалов.
      Помещичьи крестьяне, преобладавшие в западной половине нашего края, получили освобождение на более тяжелых условиях. Подавляющее большинство помещичьих крестьян (в Вологодской губернии – 83 и в Новгородской – 49 процентов) до «освобождения» находилось на оброке. В результате крестьянские наделы здесь были крупнее, чем в барщинных имениях. После реформы помещики отрезали у крестьян лучшие земли. За выделенную крестьянам плохую землю были установлены цены, значительно превышающие рыночные. Кроме того, крестьяне получили мало лугов и почти лишены были леса.
      Вот примеры того, как помещики «освобождали» своих крестьян.
      Помещику Межакову (Кадниковский уезд) перед1861 годом принадлежало 1939 душ крестьян мужского пола и 24029 десятин удобной земли. После реформы на 1888 крестьянских наделов было выделено всего лишь 10020 десятин, а у помещика осталось 14009 десятин. На крестьянский надел пришлось по 5,3 десятины, тогда как до освобождения приходилось по 8,8 десятины. Таким образом, крестьяне Межакова потеряли очень много своей прежней земли.
      Помещик Л. Гольской владел близ города Череповца довольно крупным и доходным оброчным имением. Ему принадлежало немало прекрасных заливных лугов и лесов. Гольской слыл «либералом» и позднее был активным земским деятелем. О том, как он обеспечил землей крестьян, можно судить по приведенной таблице.
     

К титульной странице
Вперед
Назад