ДЕРГАНЬЕ ОКУНЕЙ
Дергать окуней из Коробова сейчас ездим на Глебовы травы. По прямой от деревни они на озере на расстоянии полтора-два километра. Почему зовутся Глебовы? Говорят, что был заядлый рыбак из Новленского по фамилии Глебов, целыми днями он сидел на этих травах и ловил. Так и прозвали в честь его — Глебовы травы, и, наверно, уж надолго, до тех пор, пока эта плантация подводных трав не отрастет или по каким-то другим причинам не исчезнет.
Дергать окуней — одно удовольствие. Только надо знать время клева и выходить точно к этому месту. Ну, время определить можно — начинать ловить лучше с шести-семи вечера. Солнце уже катится к закату, но как бы гуще сияет и расширяется с каждым градусом падения. Волна обычно к этим часам стихает, чуть плещется о борт лодки. Тишина стоит удивительная. Чайка крикнет в нескольких километрах, слышно по воде, будто рядом.
Только вот выйти на травы — проблема. Надо знать точные три приметы, и когда они совпадут, тут верхушки трав в воде и появляются. Две-то я с грехом пополам знаю, а третью никак не определю. Разбаловала меня подсказка. Долгое время прямо на травах стоял издалека видимый буек — белая канистра. Проблем тогда с поиском не было. Рули на буёк и будешь на верном месте минут через пятнадцать.
Но однажды примелькавшегося буйка не оказалось, не нашли и трав, как будто их выкосили. Помыкались-помыкались, покрутились по двум приметам, не нашли места, плюнули и поехали домой. Настырность все-таки хорошая вещь — через какой-то день отыскались долгожданные, да и то случайно: возвращались домой после «дорожки», решили проехаться по знакомому квадрату. Тут уж мы сами оказались с усами: сбросили на Глебовы травы свой буек, захваченный в лодку на всякий пожарный случай.
Через день к вечеру поехали дергать окуней с запасом уверенности. Но как ни искали нашу вешку, ее не нашли, кто-то снял. Потом уж выяснили, что снимают свои же, соседи. Ставят на ночь сети рядом с Глебовыми травами и не хотят лишней огласки.
У подводных трав свои особенности. Если течение быстрое, не утихшее после сильной волны, то они пригибаются под водой, ложатся ближе ко дну. Тогда уж их точно не найдешь. Глубина здесь полтора-два метра, стебли водорослей длинные, как нити, и нужен полный штиль, чтобы верхушки трав с завязями семян, словно поплавками, поднялись перпендикулярно к поверхности воды. Только тогда издали можно их увидеть. В волну же, даже небольшую, попробуй их разгляди, если волнение их опять «расчесало» в разные стороны.
В травах любят охотиться стада окуней. Именно стада, огромные количества, собравшиеся пастись сюда чуть ли не с половины озера. Озерный окунь — крупный, нагулянный, такого в реке не увидишь, разве что весной, когда он заходит в устье нереститься. Такого окуня у нас зовут «лапоть» или «горбач». Первая кличка дана ему, потому как он большой и толстый, а вторая — из-за темного горба за головой. Чем крупнее экземпляр, тем больше горб.
Но опять-таки эти хищные рыбы не все травы любят. Дальше от Глебовых, ближе к фарватеру озера встречаются и другие островки водорослей. Здесь лови сколько угодно, ни одного «горбача» не поймаешь. Травы пустые. А всё почему?
Потому что они растут на иле, а не на песке. Окунь — рыба чистоплотная, любит прозрачную воду, песчаное или каменистое дно, тут и нагуливается. А где ил, где муть, оттуда бежит.
Глебовы травы как раз растут на озерном чистом песке. Невдалеке от них проходит «завал» — так зовут границу между песком и илом, с резким понижением глубины. Место для красноперых хищников самое удачное. Из ила поднимаются моллюски и рачки, на «завале» обычно крутится разная рыбья мелочь, к оазису водорослей, как в водной пустыне, стремятся и другие озерные обитатели. Кормовая база для окуней здесь самая богатая. Вот и сидят в засадном полку сотни, тысячи горбатых стрельцов, лениво трутся друг о друга, как в магазинном садке, сыто шевелят красными плавниками. Передовые отряды в духе молниеносного «изгона» бойцов Дмитрия Шемяки обчищают все окрестности Глебовых трав и, временно набив брюхо, дают выход на рубежи атаки тыловым частям. Так и бурлило это место рыбой.
А теперь представьте, что вы, по возможности тихо, встаете на якорь посредине струящихся по воде Глебовых трав и забрасываете с зимней удочки маленькую блесёнку. Порой мне так и видится, что эта блесна спускается в самую гущу окуневого войска. Что тут начинается!.. Дернешь удочкой раз или два, чтобы бле-сёнка «заиграла», обратила на себя внимание, и уже чувствуешь на конце лески приятную тяжесть: сел на блесну господин Горбатый Атаман. Теперь быстрей тащи-волоки красноперого! Вытащишь такого колючего «лаптя», бросишь в корзину, тут же запускаешь снова блесну прямо у борта лодки. Та не успеет даже дойти до своей положенной глубины, как новый хищник на нее покушается. Иной раз такая там, в глубине, теснотища и толкотня, что острым крючком можно подцепить окуня за плавник, как за красную фалду пиджака. Он и сам не поймет, как это он так поймался?! За час-другой такого бешеного клёва можно наловить бельевую корзину окуней. Их действительно дергаешь, вернее, выдергиваешь из воды.
Но чаще бывает и так, что поклюет-поклюет хорошо с полчаса, а потом как отрежет. Куда-то по неизвестным причинам сматывается вся окуневая гвардия или перестает реагировать на блесну. Почему так происходит? Секрет природы. Если бы мы знали, то давно переловили бы всю рыбу, в том числе и хулиганов-окунишек.
Раньше, во времена Большого Озерного Клёва, дергали окуней на больших каменных грядах, находящихся кое-где на дне. Здесь уж нужно искусство, чтобы найти эти каменюги на огромном пространстве воды. В одной из тетрадей в старой коленкоровой обложке я нашел десятки зарисовок примет каменных гряд, сделанных рукой отца. Камни — не травы, они не торчат на поверхности воды, поэтому выходить на них нужно ювелирно точно. Плюс-минут десять метров, и проскочил незаметно. Не сунешь под воду голову, чтобы осмотреться.
А валуны там, на глубине, огромадные. Виктор Алексеевич Красиков как-то в самую осеннюю сушь, безводье видел напротив деревни Каргачево два каменных гиганта, спины которых, как у слонов, обсохли чуть ли не впервые в истории. На этих камнях мы с отцом как-то дергали окуней. Они были под водой, и мы их, естественно, не видели. Отец знал приметы. Подойдешь на место, спустишь в воду на весу якорь, постучишь им о дно. Если песок или ил, то звук глухой, мягкий, а если внизу камни, то звук звонкий, упругий.
Камни в озере тоже носят свои названия: «городовые», «березовые»... «Ольховые» или «березовые», как объяснил Виктор Алексеевич, потому так называются, что их определяют по приметам на противоположном берегу: там или заметная белеет береза, или стоит высокая ольха. Деревья со временем умирают, и приметы исчезают. Сейчас уж мало кто из рыбаков знает, где находятся каменные гряды, больше дергают окуней на травах.
Но я еще помню, как ловили на камнях. Окуни там водятся особенно большие, даже не «лапти», а настоящие «валенки». С тех благословенных рыболовных времен еще многие якоря на катерах и лодках привязаны на длинных брезентовых ремнях, а не на цепях. Попади якорь в расщелину между камней, то его обратно не вытащишь. А если он на железной цепи, то сиди кукуй, пока ее не перепилишь, если есть, чем пилить. Сам, горе-рыбак, попадешься, как окунь на блесну. Брезентовый же ремень можно быстро срезать ножом. Якоря тут не особенно жалко, лишь бы освободиться от плена.
Помню, ловили мы с одним летчиком на «осиновом» (поясню, что каменные гряды у местных рыбаков называются почему-то в единственном числе — «городовой», «осиновый» и т.д.). Клевало, как никогда. Летчик, городской рыбак, привыкший к среднерусским водоемам, рыбачил по всем правилам. В частности, спустил большой садок в воду и набил его вскоре доверху окунями. От бешеного клева, от азарта и рыбацкого успеха руки его дрожали (штурвал самолета держал, наверно, спокойнее, чем удочку), и когда надо было уезжать домой, он, отвязывая от уключины садок, выпустил его тяжесть на мгновение из рук, и тот кулькнулся вместе с окунями на глубокое дно. Это вам не якорь потерять!.. Ладно, что у нас у всех был пик немого и словесного отчаяния, но мне представилось, как в этой железной клетке, упавшей на камни или между камней, мучительно долго умирали окуни, не в силах выбраться на свободу, а на них с удивлением взирали сородичи... Вот где настоящая рыбья драма, и посильнее нашей!..
С волнительным дерганьем окуней немало связано рыбацких историй. Здесь ловля происходит как бы в «чистом», классическом виде. Не надо мараться с червяками, тянуть часами, как на «дорожке», за собой блесну. Баллом выше можно наградить только спиннинг. Но на озере спиннинг не особенно побросаешь, рука онемеет — простор воды огромный, рыба не самая голодная, блесну нужно «зафитилить» ей под самый нос, чтобы она среагировала.
Остается среднее между рыбалкой на поплавковую удочку и на спиннинг — это как раз дерганье окуней. Кто хоть раз испытал эту радость, тот, я уверен, никогда ее не забудет.