Памятники письменности в музеях Вологодской области. Часть 1. Выпуск 3(1)

ОТ РЕДАКЦИИ

В настоящем выпуске серии «Памятники письменности в музеях Вологодской области»[*] [* Подробно о программе обследования, учета и введения в научный оборот памятников письменности – важнейшего элемента отечественной истории и культуры см.: Амосов А., Колесников П. О своде документальных памятников в хранилищах Вологодской области. // Памятники письменности в музеях Вологодской области. Каталог-путеводитель. Часть I, вып. 2. Вологда, 1987, с. 3 – 9.] содержится описание рукописных книг XIX – начала XX в. из фондов Вологодского областного краеведческого музея.

Эта небольшая коллекция, насчитывающая чуть более двухсот рукописей, отразила все жанровое многообразие письменной культуры XIX – XX вв., многогранность взаимосвязей человека и рукописной книги – объекта творчества и средства общения. К рукописной книге обращались в это время представители самых различных слоев общества: люди молодые и те, кто находился уже на склоне лет, клерикалы и атеисты, непримиримые противники феодально-крепостнических порядков и сторонники охранительной идеологии. Одни поверяли бумаге свои самые сокровенные мысли в надежде на ее недоступность чужому глазу, другие обращались к своим единомышленникам, третьи искали доброжелательного читателя или предназначали свой труд на суд потомков.

Коллекция рукописных книг XIX – начала XX в. – скромная часть фондов ВОКМ, которые в совокупности с материалами районных государственных и народных музеев дают надежную основу для понимания духовной культуры обширного региона в важнейшую для судеб России эпоху, – способна пролить дополнительный свет на многие аспекты общественного бытия, скрытые пока завесой времени.

Данный выпуск Каталога-путеводителя подготовлен авторским коллективом сотрудников Отдела рукописной и редкой книги Библиотеки АН СССР, Археографической комиссии АН СССР и Вологодского областного краеведческого музея. Над описанием книг работали к. и. н. А. А. Амосов, М. Ю. Гордеева, Н. Н. Малинина, к. и. н. В. В. Морозов, Л. А. Петрова. Атрибуция старообрядческих сочинений проводилась при консультациях к. и. н. Н. Ю. Бубнова. При определении ряда памятников, учительского содержания авторы пользовались консультациями к. ф. н. О. П. Лихачевой. Предварительное редактирование и формализация описаний выполнены А. А. Амосовым. Научно-справочный аппарат и общее предисловие к данному выпуску выполнены В. В. Морозовым.

Общая организация работы авторского коллектива и координация редакционно-издательской подготовки осуществлялась председателем Северного отделения Археографической комиссии и Секции документальных памятников Вологодского отделения ВООПИК профессором П. А. Колесниковым.

Редакция выпуска сочла целесообразным сопроводить каталог рядом приложений: Приложение 1 – книга К. С. Малевича «О новых системах в искусстве», подготовлена к печати к. и. н. Л. Ф. Дьяконицыным и В. В. Морозовым.

Приложение 2. – Повесть о житии юродивого Андрея Тотемского, подготовлена к печати к. ф. н. А. Н. Власовым.

В качестве Дополнения в данный выпуск включено описание рукописей, поступивших в музей в 1985 г.

Составители и редакция выражают глубокую признательность руководству музея, обеспечившему чрезвычайно благоприятные условия для работы, и сердечно благодарят вологодских, ленинградских и московских коллег, проявивших внимание к этой работе.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Рубеж XVIII – XIX веков положил начало этапному явлению отечественной культуры – формированию и развитию русской нации, способствовавших росту национального самосознания, созданию национального литературного языка и демократизации культуры, распространению освободительных идей и пробуждению политической активности передовой интеллигенции. Уходя в прошлое, XIX в. оставил на плечах общенационального демократического подъема эпоху революционных преобразований, ставших «актом великого культурного значения»[1] и приобщения глубинных народных слоев к высоким достижениям культуры прошлого.

К началу XX в. складывается новый духовный облик России, главной особенностью которого «была необыкновенная, неслыханная прежде тяга широчайших масс к просвещению, к свету, к знаниям»[2]. Стремлением к обновлению проникнут весь XIX в., ведь уже в первой его четверти о предшествовавшем XVIII в. говорили и писали как о глухой старине, иронизировали по поводу его архаических нравов. Тогда же, в 1820-х годах, почти полностью обновился репертуар книги печатной, да и внешний облик ее с переходом на машинную бумагу претерпел существенные изменения[3]. Книга печатная становится достоянием все более широких кругов читателей самых различных слоев общества, однако все их потребности она удовлетворить не была в состоянии (следует отметить и сознательное неприятие ее по конфессиональным нормам).

Недостающее восполнялось книгой рукописной, сфера бытования которой много значительней, чем это может показаться, если исходить из общепринятых представлений, целиком относящих рукописную книгу к явлению конфессиональному, связанному с обслуживанием потребностей прежде всего старообрядческой среды. Однако еще в «Евгении Онегине» А. С. Пушкин отмечал распространенную в начале XIX в. форму рукописной кни-

ги – альбомы. Став модными, они донесли до нас стихотворные посвящения не одних лишь дилетантов, но и в автографах известных поэтов. Вместе с тем (что присуще рукописной книге вообще) альбомы порой были украшены и миниатюрами. Лишенный утилитарного назначения книги служебной, потерявшей (в известной мере) привлекательность книги четьей (предназначенной для назидательного, «душеполезного» чтения), альбом стал памятной книгой, сколком момента, а предопределенный к бытованию в узком кругу, он раскрепощал пишущего.

Таким в рукописном собрании ВОКМ мы видим стихотворный сборник «Альбом, или Последнее прости!» (212), появившийся в июне – июле 1838 г. в стенах Вологодской семинарии. Ее уже бывшие студенты, прощаясь по окончании курса, написали одному из своих однокашников (известен как Дмитрий Фаддеич, фамилия не установлена) свои посвящения. Их грустные, проникнутые лирической теплотой, а порой и скрывающие под внешней бравадой все ту же горечь расставания после долгих лет дружеского общения, строки служат своеобразным окном в духовный мир провинциальной разночинной интеллигенции на начальной стадии ее формирования.

Несколько позднее пробовал свои силы в литературе крестьянин Г. П. Историков, произведения которого сохранились в двух сборниках ВОКМ (227, 354). Тяготеющий к формам (и темам) высокой поэзии, но не овладевший ими, он оставил нам чрезвычайно интересный комплекс стихов, связанный с Грязовцем и Обнорой – замечательным уголком Вологодского края. Бытописание мало привлекало крестьянина-поэта, он стремился к раскрытию духовных сил человека и находил им поддержку в гармонии природы. В посланиях больным он пытался найти утешение страждущим, пусть неуклюже, но пробудить в них надежду, веру в добро.

Теми же мотивами, но с некоторой долей самолюбования, проникнут альманах «Субботние вечера» (в коллекции ВОКМ сохранился его третий выпуск) (339). Прихотливо иллюстрированный профессиональным художником А. Апситом (при участии Н. Ольшанского, Е. Бебутовой, Е. Бегер), он являет собой литературно-художественный журнал, предназначенный для чтения в кругу, тяготеющему к новейшему направлению в искусстве – модерну. Стилистическая вычурность – характерная черта творчества этого слоя художественной интеллигенции грани XIX – XX вв. – определяет как внутреннюю (содержательную), так и внешнюю (оформительскую) стороны альманаха. И вместе с тем оторванным от жизни, чуждым ей

сборник назвать нельзя. Его создатели ясно понимали общественную значимость литературы, ее гуманистическое начало.

Совсем иным предстает перед читателем сборник стихов, предположительно принадлежащих перу вологжанина В. П. Черняева (341). В его поздравлениях, посвящениях, элегиях, эпиграммах и эпитафиях незатейливо, без какой-либо нарочитости или декларативности отражена повседневная жизнь провинциального горожанина начала XX в., его личные интересы и заботы. При этом автору (похоже, что он сознательно избегает прикосновения к темам общественного звучания) свойственно незаурядное чувство меры: мягкий юмор, ирония (прежде всего в собственный адрес) возвышают отдельные стихи от обыденности графомании до уровня поэзии.

Среди поэтических сборников XIX – XX вв. в рукописном собрании ВОКМ заметное место занимает тетрадка с выписками из «Северной пчелы» 1826 г. (221). Она указывает на тонкий вкус ее владельца, уверенно ориентирующегося в поэзии.

Еще две рукописи ВОКМ включают в себя лишь по одному самостоятельному поэтическому произведению. Это – стихотворная повесть «Сверлюк», частично опубликованная в середине прошлого века в списке начала XIX в. (154), и «Горе от ума» А. С. Грибоедова в списке конца 1830-х годов (213). Обе рукописи не ординарны: первая дает полный текст поэтической обработки легенды о пребывании Ивана Грозного в Вологде, практически неизвестной даже специалистам; во второй обнаружены варианты и разночтения, отличающие текст данного списка от ранее опубликованных, что может вызвать интерес литературоведов.

Таким образом, рукописи ВОКМ, содержащие поэтические произведения, отражают демократическую направленность интересов их составителей и хранителей, с одной стороны, а с другой – тяготение к делам и заботам местным, вологодским, но отнюдь не им только (вспомним «Горе от ума»).

Пожалуй, можно полагать, что та же обиходная необходимость породила и большую долю рукописей ВОКМ, датируемых XIX – XX вв. С некоторой условностью ее также можно назвать демократической, ведь обслуживала она слои населения (в основном крестьянство), что не принимали официальную религию и ту чиновную касту государственного аппарата (и штатскую, и военную), которые находились на службе у самодержавия, где церковь была по сути лишь одним из департаментов. И порой невероятно сложно было приобрести крестьянину-старообрядцу печатную книгу для отправления своих духовных треб. Поэтому и возникали в сельских «скрипториях» рукописные

жития, молитвенники, толкования, чины, переписывались сформированные наставниками или сочиненные ими полемические сборники (153), «программы» (330).

Книги эти, упрощенно называемые современным читателем «религиозными»[4], были для их владельцев и пользователей и носителями «душеполезного» чтения, и календарями, и пособиями в каждодневном общении с людьми и природой. Они помогали отличить доброе от дурного, правду от лжи, они укрепляли крестьянина в его борьбе и с неправедным судьей, и с лихоимцем – воинским начальником, и с уездным исправником[5].

И крепостническое государство отвечало крестьянину «взаимностью». По меньшей мере два десятка книг рукописного собрания ВОКМ сохранили подписи протоиерея Писарева, об отсылке на хранение (их никому не следовало читать) в архиерейском доме (152, 159, 161 и др.), порой сопровождаемые печатью Вологодского суда (184). Другие книги отмечены печатями Грязовецкого (240, 266, 270), Усть-Елисовского (230), Кадниковского (255) уездных судов, следователя церковного суда (266).

Конечно, было бы неверным сводить всю «религиозную» (или, как принято говорить, традиционную)[6] книжность к преследуемой светскими и церковными властями старообрядческой. Следует отметить в коллекции ВОКМ и скопированные с печатного издания труды митрополита Платона (222, 223), и переводы зарубежных ученых-метафизиков (124, 331), и студенческие работы и опусы семинаристов (231). В этом плане особый интерес представляет литературный сборник, состоящий из выписок опубликованных в XVIII в. сочинений русских и зарубежных писателей (162), долгое время служивший своеобразной хрестоматией по философии, теологии, этике, риторике для вологодских семинаристов. В сборник вошли фрагменты сочинений Д. Гервея, Б. Бодрана, Д. Томсона, Э. Юнга, П. В. Победоносцева, И. М. Кандорского, Ф. А. Эмина и др. Учебными целями служили и «Определения» (149) – краткий справочник по философии, логике, метафизике. Разумеется, первые шаги книжника начинались с азбуки. В коллекции ВОКМ сохранился рукописный экземпляр одного такого пособия «хотящим учиться книгам» (218) и гравированное издание Азбуки новой российской (11 ГР).

Близкими к «религиозным», но не аналогичными являются и сборники, содержащие молитвы (зачастую в них преобладают языческие мотивы), заговоры, божбу (клятвы), ворожбу (154).

Эпизодически, но встречаются в коллекции ВОКМ рукописи, условно относимые к разряду энциклопедических (или естественнонаучных): лечебники (238), лекционные курсы и учебники по медицине (163, 179), минералогии (277) (их читали в Технологическом институте).

К сожалению, вероятно случайно, оказались в рукописной коллекции ВОКМ имевшие широкое хождение в XIX – начале XX в. дневники (287), воспоминания (207), записные книжки (197).

Таким образом, даже из краткого обзора состава рукописных книг XIX в. очевидно превращение книжной культуры в светскую по преимуществу[7]. Вместе с тем при ее стремительном жанровом дроблении отчетливо выявляется тенденция к функциональности. Рукописная книга появляется там, где нет места печатной книге по целому ряду причин. Разногласия старообрядчества с официальной церковью и борьба различных сект внутри самого старообрядчества порождают литературу немыслимую для подцензурной печати, способной допустить лишь подведомственную Синоду книгу. В том же ряду оказывается равно преследуемая, народная по своему происхождению и бытованию книга гаданий, заговоров, молитв. Литература эта, составляющая большую часть рукописной коллекции ВОКМ, была функциональной по своему назначению и применению. К концу XIX в. она стала и демократической по своему происхождению (крестьянские идеологи сознательно избегали официального признания, уже само преследование властями создавало вокруг них своеобразный ореол, повышало значимость их речей и сочинений). Вместе с тем рукописная книжность эволюционирует в сторону некой самоизоляции, замкнутости, так как предназначена она не широкому читателю, а узкому кругу посвященных[8].

Действительно, большинство из рассмотренных нами рукописей, будь то поэтический сборник или полемический трактат старообрядца, альманах кружка модернистов или поморский торжественник, неизданная пьеса (напомним, что «Горе от ума» в неполном виде опубликовано в 1833 г.) или «Показание откровенное» духоборческой общины, лечебник или учебник практической медицины, написаны их авторами, составителями, писцами для личного пользования или для людей, связанных общностью убеждений. Конечно, и здесь есть исключения (они, как известно, подтверждают правило). Так, сочинения этнографа Ф. А. Арсеньева (284) по истории коми-зырян, несомненно, имеют общее с опубликованными его работами (если не предполагались к публикации). Вероятно, должна быть напечатана

и его же «История Ульяновской обители». Думается, что читателю-вологжанину (экскурсанту Вологодского краеведческого музея) предназначались рассказы В. Лебедева о Г. П. Историкове (352, 354) и история с. Рослово (354). Близкими к ним по назначению были курсы канонического права русской православной церкви (229, 248), которые предполагалось читать студентам, слово при освящении Троицкой церкви в Шуйском городке (248) П. Арсеньевского, а также записи семинарских лекций (186, 192, 250), уже упоминавшиеся «Минералогии» (277), и «Определения» (149).

Одной из особенностей рукописной книжности XIX в. становится ее чрезвычайно пестрое жанровое многообразие, что подтверждается небольшой в общем-то коллекцией ВОКМ. В основе ее – традиционные, дошедшие до нас из глубин веков азбуки, акафисты, духовные стихи, жития (в основном местных святых), каноны, молитвы, обиходы, поучения, синодики, сказания, слова, службы, толкования, тропари, уставы, чины, несколько разновидностей сборников (апокрифов, богослужебных, исторических, литературных, музыкальных). В этом ряду выделяются более поздние по происхождению полемические сочинения в форме вопросов и ответов (289, 306, 330).

Усилиями В. Лебедева широко представлен и фольклор юга Вологодской губ.: загадки, заговоры, детские и обрядовые песни, поговорки, пословицы, частушки (354).

В коллекции ВОКМ хранятся также рукописные копии сочинений Э. Ренана (331), митрополита Платона (222, 223), фрагменты произведений русских и зарубежных писателей самой широкой жанровой принадлежности из печатных изданий. Однако здесь мы отметим лишь имеющие более чем четырехвековую традицию Повесть о взятии Царьграда из Хронографа (318) и «Из книги Царственной сказание Ивана Пересветова о царе турском Махмете како хотел сожжещи книги греческие» (318).

Отдельными книгами и в ряде сборников представлены многие жанры поэтических произведений от комедии и романа в стихах до духовного стиха (23, 233), от элегии и мадригала до эпитафии, от легенд до лирики известных русских поэтов. Отметим, что стихи И. И. Козлова встречаются в двух сборниках (197, 221). Некоторые стихи Г. П. Историкова можно рассматривать как своеобразную медитативную лирику (во всяком случае в них явна тенденция вологодского крестьянина-поэта к философскому размышлению).

Среди трудов научного плана следует выделить выписки

о расколе из работ И. К. Шушерина и А. Щапова (318), фрагменты путевых записок И. Лепехина (251) и статьи Ф. Арсеньева (284). Особое место здесь занимает переводной учебник практической медицины, предположительно А. Геккера (163, 179).

Столь широкий жанровый диапазон предполагает и соответствующий состав авторов, где численно преобладают авторы религиозных произведений (пророки, отцы церкви, высшие церковные иерархи, проповедники, идеологи старообрядчества и их апологеты). В первую очередь укажем на писателей-публицистов Димитрия Ростовского (204), Кирилла Туровского (299), Иосифа Волоцкого (306, 318), Максима Грека (253, 279, 295 и др.), из старообрядческих писателей – на А. А. Комиссарова (330), М. Кондратьева (289). К ним примыкают и композиторы, писавшие церковную музыку, такие, как иеромонах Викторин (285), П. Г. Чесноков (333) и светские литераторы: П. Г. Гагарин (158, 174, 343), И. М. Кандорский (162).

Из зарубежных писателей (если не говорить о пророках, отцах церкви и т. д.) внимание составителей рукописных книг в XIX – начале XX в. привлекли Л. Караччоли, Э. Клейст (162), Р. Курси (231), Д. Оксенштерна (162), Э. Ренан (331), что обусловлено, пожалуй, доступностью их опубликованных данных произведений. Но и светская русская литература представлена в коллекции рукописей ВОКМ такими именами, как Е. А. Баратынский (221), Д. В. Давыдов (197), И. И. Дмитриев (212), А. С. Пушкин (221), Н. М. Карамзин (212).

И конечно же, велика доля вологжан в создании произведений книжной коллекции ВОКМ. Здесь: семинаристы А. Агнцев, В. Волоковский, А. Малевинский (212), Я. Гусев (200), Г. Попов, И. Попов (231), поэт К. Н. Батюшков (221), поэт-крестьянин Г. П. Историков (227, 354), поэт-любитель В. П. Черняев (341), священники Иннокентий (Борисов) (303), Евтихиан (Лестев) (192), П. Арсеньевский (229, 248), краевед В. Лебедев (352, 354), крестьянки П. А. Головина, М. И. Вавина, A. Н. Пологова, М. В. Суслонова (354).

Вологжане же были, судя по прямым указаниям и косвенным данным, непосредственными создателями многих рукописей коллекции. Во всяком случае «Альбом, или Последнее прости» (212), альманах «Субботние вечера» (339), сборники писем и стихов Г. П. Историкова (227, 354), сборник стихов B. П. Черняева (341), изъятые у крестьян книги с печатями Грязовецкого (178, 240, 266, 270) и Кадниковского (255, 258, 275) уездных и Вологодского губернского (177) судов, труды митрополита Платона (222, 223), работы П. Арсеньевского

(229, 248), «Собрание бесед, слов, рассуждений и речей» (231), «Определения» (149), сборник семинарских лекций архимандрита Евтихиана (192) и студенческая антология по философии, логике и риторике (162), синодики (148, 243, 244, 248, 309 – 314, 324 – 326, 345 – 347), музыкальные сборники (160, 286), дневник гимназистки (287), записная книжка инока Спасо-Суморина монастыря (197), воспоминания Сапожникова (233), безусловно, были написаны вологжанами. На вологодское происхождение других книг коллекции рукописей ВОКМ указывают владельческие и читательские пометы, вкладные записи. Это в основном книги, написанные и бытовавшие в крестьянской среде (как правило, вне собственно вологодской культурно-исторической зоны): канонник (242), месяцесловы (252, 294), псалтири (253, 301), сборники служебные (183, 340), страсти Христовы (315), трефологий (281), тропарь (355), чин исповедания (322, 326). Предположительно для одного из вологодских монастырей были написаны акафист и молитва Галактиону Вологодскому (344) и сборник богослужебный (271). По купеческому заказу (или для свободной продажи) написано житие Кирилла Новоезерского (167).

Пометы и записи читателей, владельцев, продавцов, дарителей и вкладчиков книг дают нам некоторые основания к суждению о составе библиотек (корпоративных и личных)[9] и социальной принадлежности хранителей книг. Крупнейшими коллективными владельцами рукописей, конечно же, являлись монастыри. Так, Тотемскому Спасо-Суморину монастырю принадлежали богослужебные книги (158, 174, 203, 283, 303, 316), синодики (243, 312, 313), сочинения митрополита Платона (222, 223) и Сказания о чудесах Феодосия Тотемского (172), Спасо-Прилуцкому монастырю – синодики (244, 309, 314, 324, 325), жития Димитрия и Игнатия Прилуцких (201), а также лекции архимандрита монастыря Евтихиана, ректора вологодской семинарии (192).

Однако монахи жили отнюдь не только мыслями о «небесном». Земное властно влекло их. Обратимся к явлению, может быть, исключительному, но чрезвычайно показательному – записной книжке (197) одного из иноков Спасо-Суморина монастыря, датируемой первой половиной XIX в. В ней мы найдем не только тексты молитв, но и бытовые и хозяйственные записи, выписки из журнала «Телескоп», газеты «Московские ведомости», альманахов «Новый альманах на 1829 год» и «Северная звезда. 1929». Инока интересуют планеты и связанные с ними гороскопы, анекдоты о Екатерине II и А. В. Суворове, события в Китае и известия о русско-турецкой войне 1828 г. Здесь же

стихи И. И. Козлова и Д. В. Давыдова, далеко не смиренного свойства, воспевающие неукротимые струи, дикие скалы, ром и араку. Но если и составлена эта записная книжка до ухода из мирской жизни, владелец не захотел расстаться с ней в стенах обители, он постарался сохранить напоминание о прошлом.

Парадоксальным может показаться и состав сборника (204), принадлежавшего, надо полагать, кому-то из духовенства, где между молитв различным святым (в том числе и вологодским) и выписок дидактического характера из поучений проповедников и церковных иерархов, фрагментов наставлений из журнала «Духовный христианин», «Домашняя беседа», «Странник», «Воскресное чтение» содержатся и две статьи под названием «Материализм» (первая была опубликована в 1866 г. в «Страннике», вторая – в «Трудах Киевской духовной академии» за 1863 г.).

В целом же книг XIX – начала XX в. в коллекции ВОКМ, принадлежавших священникам, преподавателям и студентам семинарии (или имеющих пометы о чтении) немного. Это – труды П. Арсеньевского (229, 248), житие Андрея Тотемского (151), канонник (220), служба архангелу Гавриилу (285) и нотированный сборник (285), а также написанные семинаристами «Собрание бесед, слов, рассуждений и речей» (231), учебная работа Я. Гусева (200) и уже не раз упоминавшийся «Альбом или Последнее прости» (212). Вероятно, с кем-либо из преподавателей попало в Вологду «Священное писание ветхого завета», переведенное с немецкого языка профессором костромской семинарии С. Воскресенским (234).

Куда значительней число книг, принадлежавших крестьянам[10]. Приверженность традициям, влияние старообрядчества[11] с неприятием официального православия делали книгописание в крестьянской среде насущной необходимостью. Восстановление утраченных в повседневном обиходе рукописей возможно было лишь приобретением печатных изданий старообрядческих типографий, что осложнялось ограниченностью репертуара и тиража, либо переписыванием книги в сельском скриптории[12], где только могла быть создана иллюстрированная миниатюрами и иллюминованная книга, особо приятная для чтения.

Назначение рукописей ВОКМ, принадлежавших крестьянам, однозначно. Это, в первую очередь, книги богослужебные[13]: канонники (242, 266), последование погребения (178), сборники (177, 270, 340), тропарь (355), уставные указания к службам дневного круга (240), чин исповедания (322, 323). Их допол-

няли сборники четьи (183, 188, 307), месяцесловы (252, 294), псалтири (253, 301), полемические трактаты (280), уставы о христианском житии (157, 255, 317). Отдельной книгой была написана «Повесть о преподобном Макарии» (224). В крестьянских же домах сохранились помяники (350, 351, 357).

Представителям других слоев (учителя, мелкие чиновники, купцы, а также лица, профессия которых не установлена), в основе своей городских, принадлежали отдельные экземпляры книг рукописного собрания ВОКМ. Поэтому мы рассматриваем круг их чтения как нечто общее, что, конечно, весьма условно (однако не будем принимать во внимание научные труды и книги с пометами духовенства). Горожанами разных чинов написаны сборники литературного содержания: стихов (221, 341), стихов, писем и этнографических записей (352, 354), «Арабески моей жизни» (207), сборник с воспоминаниями Сапожникова (233) и воспоминания Ф. В. Ростопчина (211), сборник рассказов о встречах с нечистой силой (209); дневник гимназистки (287), альманах «Субботние вечера» (339). Стихотворная повесть «Сверлюк» (154) была написана в Вологде, «Горе от ума» (213), по всей вероятности, – в Кронштадте. Не вызывает сомнения, что перевод произведения Э. Ренана (331) и сочинения под условным названием «О истинной надежде» (348) сделаны горожанами. В их обиходе религиозная рукописная литература занимала относительно меньшее место (печатная книга горожанину была доступна как в гражданском, так и в кириллическом видах), и можно думать, что коллекция рукописных книг XIX – XX вв. ВОКМ отразила это явление верно. И все-таки следует отметить в ней богослужебный (184) и старообрядческий (306) сборники, житие Кирилла Новоезерского (167), две псалтири (300, 302) да Номоканон (208).

Конечно, этим не исчерпывается репертуар бытовавших в Вологде рукописных книг религиозного содержания, ввиду доступности печатной книги. Существовали в городе и своеобразные корпоративные хранилища рукописных книг. В Вологде одним из них стала старообрядческая библиотека М. А. Шатровой. XIX – XX вв. датированы 4 книги ее собрания: обиход нотированный (185), псалтирь (267), Повесть о Павле Александрийском (297), торжественник поморский (338). Присовокупим к ним еще 4 рукописные книги XVII – XVIII вв. (месяцеслов с дополнениями, службу и житие Бориса и Глеба, синодик выговский, ирмологий нотированный), 45 книг кириллических, из которых две трети дониконовской печати[14], и пять настенных листов (1 – 3, 6, 7 НЛ). Складывается весьма

представительная библиотека высокой научной ценности. И она не была единственной.

В фондах ВОКМ хранится и библиотека (или ее часть?) В. И. Ригина: рукописные книги XVII и XIX (302, 306) вв., печатные кириллические XVII в. и гражданской печати XVIII в.[15]

И все-таки это более чем скромные остатки когда-то значительных рукописных собраний Вологды и ее окрестностей. Но остались следы, позволяющие выделить книги вологодские, находящиеся в фондах центральных хранилищ (назовем лишь ЦГИА СССР, ГПБ им. Салтыкова-Щедрина, БАН, ИРЛИ (Пушкинский дом), ГИМ, ГБЛ). Попытка такая предпринята А. А. Амосовым[16]. Им же собраны сведения о крупнейших вологодских книжных собраниях XVII – XX вв. от знаменитого «Указца» Спасо-Прилуцкого монастыря XVI в. и описей XVII в. до передачи в ОР ГБЛ рукописей и Вологодской областной билиотеки (1953 – 1954 гг.), и формирования собрания рукописей ВОКМ[17].

Но если рукописи древние, «раритеты», свыше двух столетий являются объектом внимания специалистов, то книги более поздние становятся привлекательными лишь по истечении некоторого времени, по мере старения. Поэтому для рукописей XIX – начала XX в. характерна не только краткость истории бытования, фиксированная записями, штампами, печатями, но и скудость сведений об источниках комплектования собрания рукописных книг ВОКМ. Около половины из них переданы Вологодской областной библиотекой в 1954 и 1960 гг. 10 книг поступили в музей после упразднения ряда церквей и монастырей в 1920-х годах, 14 – собраны археографическими экспедициями с участием ВГПИ и ВОКМ, 17 – получены от частных лиц (покупка или дарение). Однако неизвестным остался источник поступления почти трети рукописей собрания (они находились в библиотеке музея или в различных его отделах).

При этом необходимо отметить, что одновременно с процессом демократизации книги происходит смешение ее с собственно документом, все чаще приобретающим форму книги. И прежде условное понятие становится, пожалуй, вовсе формальным. Мы принимаем за рукописную книгу скрепленные или переплетенные листы в обложке или без оной, несущие практически любой текст: конспект лекций и дневник, записную книжку и помянник, литературно-художественный альбом и синодик, полемический трактат, повесть, житие или сборник, куда составными частями вперемешку могут входить литературные произведения, философские труды, полемические заметки и памятные записи бытового характера. Происходит некое

опрощение рукописной книги как внутреннее – содержательное, так и внешнее – оформительское.

Последнее обстоятельство сказывается в том, что каждая третья рукописная книга написана скорописью, порой даже небрежной. Каждая вторая книга еще написана шрифтом, который мы условно называем полууставом, но зачастую он чрезвычайно примитивен. Оставшаяся шестая часть книг рукописной коллекции ВОКМ написана в подражание печатному шрифту (кириллическому и гражданскому). Типичным становится смешение полуустава и скорописи в рамках одной рукописи. Нередок полуустав, переходящий в скоропись.

Скуднее становится и украшение рукописей. Традиционно киноварные заголовки и инициалы становятся чернильными (фиолетовыми и черными). Наиболее распространенное украшение рукописей основано на подражании старопечатному. Каждая седьмая рукописная книга XIX – начала XX в. в собрании рукописей ВОКМ украшена рисованными инициалами или заставками, сходными (в различной степени) с знакомыми книжками по изданиям кириллической печати. Все остальное более чем скромно: иллюминованные внестилевые несложные заставки или чрезвычайно примитивные киноварные (как вариант: чернильные), простейшие травные и геометрического орнамента перовые. На этом фоне выделяется псалтирь (302) с «лубочными» заставками и инициалами; поморский торжественник (338), украшенный заставками и инициалами поморского стиля и заставками гуслицкого стиля; служба и житие Александра Ошевенского (182) и нотированный ирмологий (7 доп) с заставками поморского стиля.

Миниатюры на страницах рукописей XIX – начала XX в. в собрании ВОКМ встречаются чрезвычайно редко. Скромны сюжетные (212, 218, 227) или учебные (227) рисунки пером, изображения христианской символики (279, 306). Лишь две Псалтири украшены в соответствии с каноном миниатюрами (перовой рисунок в подражание гравюре кириллического издания) царя Давида (267, 300). И только об одной рукописи можно говорить как о лицевой (иллюстрированной сценами с изображением человека). Это – сборник конца XIX в. (1892 г.) из коллекции Г. Н. Бурмагиной (6 доп.), на 615 листах которого насчитывается 340 миниатюр (две выполнены на развороте, склеены из четырех листов). Внимания заслуживает и альманах «Субботние вечера» (339), художественное оформление которого соответствует представлениям о печатной книжной графике рубежа XIX – XX вв.

Проще становится и переплет рукописной книги. Исчезли роскошные оклады XVII – XVIII вв. из серебра, украшенные позолотой, гравюрой, чернью, чеканкой и литьем. Распространенными стали картонная обложка с кожаным корешком и наугольниками (каждая шестая книга) и доски в коже с тиснением, как правило, для богослужебных книг (каждая двенадцатая книга). Но значительная доля (почти треть!) книг осталась в бумажной обложке или вовсе без переплета.

Кратковременное бытование книги в читательской среде (от времени создания до поступления в фонды музея) обусловило малое число записей, столь милых сердцу исследователя. Небольшие по объему, они несут информацию о социальном статусе владельцев книг или их читателей (148, 149 и т. д.), иногда за весьма длительный период (162), коллективном собственнике, будь то монастырь (158, 172, 203, 206, 222, 223), церковь (164, 182 и т. д.), община (153, 184), цене книги (149, 162), месте (160, 192, 213) и времени (188, 192, 199, 212, 213 и т. д.) написания рукописи.

В записи могут быть изложены мотивы создания книги. Так, «Показание откровенное» общины духоборцев (153) «приуготовлено было для подачи екатеринословскому губернатору» (надо полагать, для обоснования прав на существование общины), а «Дух или избранные мысли» митрополита Платона (222, 223) стали для писца испытанием «своего терпения сею выпискою». Запись может кратко, но емко охарактеризовать владельца книги. «Кабацкий пропойца» – приписал читатель ниже имени «отправляющего должность дьячка Михаила Покровского» (149). Запись может поведать о трагедии крестьянской семьи: «№ 6. Отобрана 9 января 1867 года при обыске дома...» (177). Запись может напомнить о постоянной угрозе деревянным городам России: «...в 6 часу загорелось... и сгорело около 300 домов и четыре церкви, собор и придельные к оному в 1811 году...» (151). Для Тотьмы (а речь шла о ней) это было большим бедствием. Записи указывают на непосредственный протограф списка: рукописный (6 доп), печатный (199, 267, 315, 337), русский или иностранный (234, 348). Есть основание интерпретировать запись как указание на диктант (192).

Рукописные книги XIX – начала XX в. в собрании ВОКМ отложились не вследствие планомерной работы по комплектованию музея, а в результате непериодических, зачастую случайных поступлений от различных учреждений (реорганизуемых, упраздняемых, передающих непрофильные материалы) и отдельных граждан, осуществляемых и по непосредственной инициативе музея (в частности, экспедиции, в ходе которых

приобретаются рукописи или выявляется место их хранения и возможности приобретения). В этом, вероятно, причина некоторой неадекватности состава коллекции рукописных книг XIX – начала XX в. общественным процессам, происходившим в стране. Аберрация в сторону рукописей «религиозных», пожалуй, слишком велика. Но и она в некоторой степени отразила процесс демократизации культуры и вхождение в него широких масс. Проявлялся этот процесс и таким специфическим способом, как включение крестьянства в полемику на морально-этические темы, возбуждаемую крестьянскими же авторами старообрядческих «программ» и трактатов. Тенденцию к демократизации рукописной книжности можно усматривать и в выборе авторов, среди которых имена сторонников официозной идеологии встречаются скорее как исключение, чем норма. По мере приближения XIX в. к его рубежу выявляется явное преобладание разночинца в рукописной книжности, бытующей в городской среде. Роль крестьянина, писца и читателя, в деревне и ранее было достаточно велика (авторами крестьяне были еще весьма редко). К XX в. сельский проповедник, полемист получил еще и пусть примитивную, но множительную технику (гектограф), и тем самым возможности к расширению читательского круга своих произведений.

В этом направлении, по самым общим представлениям, эволюционирует рукописная книжность XIX в. Ее более детальное изучение еще впереди (вероятно, оно будет проведено в рамках монографической серии «Книга в России до середины XIX века»[18]) и, надо полагать, описания книжных коллекций музеев Вологодской области сослужат добрую службу будущему исследователю.

Возможно, что внимание его привлекут и настенные листы, своеобразные расшитые книги ярко выраженного дидактического содержания. В собрании рукописей ВОКМ хранится всего 13 таких листов, из которых три датируются XVIII – XIX вв., семь – XIX в., один – XIX – XX вв., один – XX в. В основе их лежит текст, связанный с самыми общими вопросами христианского вероисповедания («Вид Великороссийской церкви», «Семь смертных грехов и семь добродетелей», «О двенадцати добродетелях», «О истовом сотворении крестного знамения», «Стих о последних днях», «Аптека духовная» – своеобразные настенные проповеди молельных домов), поучениями и службами отдельным святым («Поучение святого Нифонта како подобает на трапези ясти с молчанием», молитва, тропарь и кондак Корнилию Переяславскому, молитвы Кириллу Белозерскому), фрагментами библейской («Книга Исход в картинках»)

и евангельской («Архангельское поздравление пречистой Богородице») истории в старообрядческой их интерпретации. Один из листов посвящен теме превосходства православия над католичеством («Сон старца Симеона»). О старообрядческом происхождении настенных листов говорит и источник поступления пяти из них (1 – 3, 6, 7) – коллекция М. А. Шатровой.

Настенные листы предназначены были для широкого обозрения, чем обусловлен их большой формат (для лучшей сохранности бумага наклеена на холст). Текст, как правило, специально подобранный (целостный или составленный из взаимосвязанных фрагментов) написан полууставом, подражанием печатному, украшен вязью, киноварью в заголовках и инициалах, орнаментом.

Цветные миниатюры настенных листов несложны по своей символике (сказалось стремление к доступности) и несколько архаичны по художественному языку, маловыразительны и понятны порой лишь после знакомства с сопровождающими их текстами.

Разновидностью рукописной книги является и книга гравированная, оригинал которой, подготовленный для тиражирования, там не менее соответствует всем критериям, определяющим книгу рукописную. Большая часть гравированных изданий в рукописном собрании ВОКМ датируется XIX в., но начало их печатанию положено в XVIII в., когда особое внимание было обращено на два издания: синодик и Брюсов календарь. Но если говорить о репертуаре, то значительная его доля падает на русскую народную сказку (о Бове королевиче, о Еруслане Лазаревиче, об Илье Муромце, о Соловье разбойнике, о Шемякином суде) или тему историческую (Сказание о Мамаевом побоище) и связанную с ней тему религиозную (Описание Иерусалима, житие Алексея человека божия).

* * *

В третьем выпуске описания рукописных книг ВОКМ содержится информация о 213 (из них 5 поступили по завершении работы над основной частью) рукописях от начала XIX до 30-х годов XX в., а также о 13 настенных листах XVIII – XX вв. и 13 гравированных книгах XVIII – XIX вв. Кроме того, в Дополнение включено описание двух рукописей XVI в. и одной – XVII в.

Задачи, стоявшие перед составителями, изложены в Предисловии ко второму выпуску и потому назовем их кратко: составление справочника по фонду, создание охранного катало-

га и научно-методического пособия для сотрудников местных хранилищ. По мнению составителей, каждая рукопись получила в настоящем Описании достаточно сжатую и формализованную характеристику ее содержания и внешних признаков.

Описание каждой отдельной рукописи располагается в хронологическом порядке. Описательная статья открывается порядковым номером рукописи (продолжается нумерация второго выпуска) и действующим шифром книги по учетным документам ВОКМ. Название книги давалось соответственно сложившейся в науке практике с конкретизацией последовательно идущих элементов. В тех случаях, когда стабильное наименование еще не принято специалистами (в частности, для сборников), в заголовок описательной статьи вносилось самоназвание рукописи или давалось обобщающее название с указанием основного ее содержания.

Широкая дата рукописи (указание на век) уточнялась (там, где это было возможно) указанием на год ее описания или достаточно узкого периода в пределах столетия, основанного на показаниях водяных знаков бумаги и штемпелей с учетом других кодикологических и палеографических признаков (письмо, орнаментика и т. д.).

Формат рукописи указан в долях листа (2°, 4°, 8°, 16°) со словесным пояснением в необходимых случаях (для альбомов и рукописей промежуточного формата).

Указание на объем рукописи включает все листы внутри крышек переплета или обложки (кроме форзацных).

Внешнее описание рукописей является по сути дела расширенной характеристикой филигранологических, палеографических и кодикологических особенностей. Филигранологическая характеристика дает определение способа изготовления бумаги (что особенно важно в пору смены ручной бумаги на машинную), описание и атрибуцию водяных знаков и штампов (для бумаги второй половины XIX – начала XX в.), сведения о сохранности. Отмечены все водяные знаки и штампы (в тех случаях, когда они группируются компактными группами и свидетельствуют о конволютивном характере кодекса, указаны листы), обнаруженные на листах рукописи в порядке их расположения в составе кодекса (при описании филиграней использована унифицированная терминология, предложенная А. А. Амосовым[19]). Отсылка к справочникам дана в сокращенной форме (список сокращений прилагается к Предисловию).

Палеографическая характеристика включает описание почерков рукописной книги и ее орнаментики. Почерки определяются согласно существующей классификации с уточнениями

(там, где они необходимы) величины, степени беглости, подражательности. Границы почерков отмечены в тех случаях, когда рукопись несомненно конволютивна или продолжена (после некоего перерыва) другим писцом. Особо оговариваются почерки заголовков, если они отличаются от почерков основной части, используется декоративное письмо-вязь.

Сведения о художественном украшении рукописи – миниатюры и фронтисписы, заставки, концовки, инициалы, украшения на полях (указаны номера листов). В общей форме отмечены и киноварные инициалы. Стилевая принадлежность орнамента определена в соответствии с принятой классификацией (краткая описательная характеристика приводится для внестилевых орнаментов), колористическое описание опущено ввиду субъективного восприятия цвета.

Кодикологическая характеристика кратка: указано наличие старой нумерации кодекса и его составных частей, отдельные утраты и последующее их восполнение, поновление текстов. Описание переплета дано в следующем порядке: материал крышек, покрытия, тиснение на крышках или корешке, окраска или тиснение обреза блока.

Предполагая интерес читателя к бытованию книги в прошлом, составители воспроизводят в настоящем Описании все записи, пометы и ярлыки, встречающиеся на полях и переплетах рукописей (за исключением записей типа пробы пера и неинформативных помет: они оговорены в общей форме). Текст записей приведен в хронологической последовательности (в основном датировка проводилась по палеографическим признакам или по взаимоотношению содержания записей). При передаче текста записи используется упрощенная транскрипция при сохранении индивидуальных особенностей писцов. Приведены сведения о наличии различных печатей, штампов, экслибрисов и иных владельческих признаков (в описательной характеристике; текстовая часть их не воспроизводится).

Все рукописи, включающие более одного памятника, расписаны постатейно с раскрытием содержания по несколько сокращенным правилам описания, принятым в Отделе рукописной и редкой книги Библиотеки Академии наук СССР: после указания начального листа приводится самоназвание текста в той форме, как оно приведено писцом (переписчиком); далее в скобках цитируются начальные слова текста, которые при отсутствии самоназвания вынесены на первое место (цитация осуществляется по упрощенным правилам, но с сохранением особенностей орфографии оригинала).

Что касается атрибуции описываемых текстов, то таковая

дана лишь тогда, когда происхождение их не вызывает полемики. Это привело к неполноте раскрытия некоторых текстов, но вместе с тем была поставлена преграда недостоверной информации.

Избранные принципы использованы при внутреннем описании рукописей литературного содержания, но для рукописей богослужебных (или смешанного состава с преобладанием богослужебных текстов: служебников, требников, часословов, следованных псалтирей, месяцесловов и т. п.) использованы принципы сокращенного описания. В этих случаях перечислялись все составляющие служебную часть сборника тексты (использованы формализованные названия).

Отступление от принципа постатейного описания допускались лишь для тематических мелких выписок из многих памятников. В таких случаях всей поборке давалась общая характеристика.

Настоящее Описание сопровождается рядом указателей, позволяющих читателю ориентироваться в нем. Принципы составления указателей изложены в специальном к ним предисловии.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Горький М. Статьи 1905 – 1916 гг. – Пг., 1918. – Изд. 2. – С 92.

[2] История СССР с древнейших времен до наших дней. – М., 1968. – Т. 6. – С. 727.

[3] Об этом см.: Памятники письменности в музеях Вологодской области. Каталог-путеводитель. – Вологда, 1983. – Часть 2. Книги кириллической печати (1564 – 1825). – С. 10 – 11 (далее: ППМВО).

[4] В христианстве само понимание истории принимает форму теологии, превращая его в религию сугубо историческую, где символ веры становится рассказом о различным образом «засвидетельствованных» исторических событиях. Об этом подробно см.: Барг М. А. Эпохи и идеи. Становление историзма. – М., 1987. – С. 82 – 88.

[5] Роль книги в формировании крестьянского правосознания наиболее обстоятельно рассмотрена лишь применительно к населению Урала и Сибири. См.: Покровский Н. Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев. – Новосибирск, 1974; Пихоя Р. Г. Общественно-политическая мысль трудящихся Урала (конец XVII – XVIII вв.). – Свердловск, 1987. Вместе с тем уже намечены пути исследования этого вопроса и в отношении крестьян Европейского Севера: См.: История северного крестьянства. – Архангельск, 1984. – Т. 1. Крестьянство Европейского севера в период феодализма. – С. 339 – 347; То же. – Т. 2. Крестьянство Европейского Севера в период капитализма. – С. 122 – 127, 368 – 376.

[6] См.: Русские письменные и устные традиции и духовная культура (по материалам археографических экспедиций МГУ 1966 – 1980 гг.). – М., 1982.

[7] Абсолютные цифры отнюдь не всегда доказательны, но укажем на следующее обстоятельство: в собрании рукописей ВОКМ лишь одна книга (сотные выписи) определенно светская (57) датируется XVII в.; все другие относятся к XVIII в., где доля книг светского содержания растет к концу века от пяти книг первой трети (63, 65, 67, 68, 70, 75) до семи последней трети

(103, 117, 120, 124, 134, 136, 140). Сходна картина и в местных музеях области. Так, в Великоустюгском краеведческом музее рубежом XVII – XVIII вв. датируется одна книга (7), первой половиной XVIII в. – две (13, 15), второй – 12 (25, 26, 29, 30, 33, 37, 39, 41, 42, 45, 48, 49); в Кирилловском – три книги второй половины XVIII в. (27, 35, 37); в Тотемском – три книги (сотные выписи) датируются XVII в. (4, 5, 7), одна – первой половины XVIII в. (11), семь – второй (16, 17, 20, 24 – 27). По репертуару светские книги XVIII в. в местных музеях области четко делятся на три части: сборники документов в подлинниках или копиях (межевые книги, описи имущества, метрическая книга и т. д.), пособия и учебники (по географии, истории, латыни), четьи книги (летописцы, исторические сборники, произведения писателей XVIII в.).

[8] Истины ради следует отметить письмовник (4 доп.), написанный «от нечего делать», и «Дух или избранные мысли» митрополита Платона (222, 223), переписанные как «испытание своего терпения сею выпискою».

[9] Особого рассмотрения требует библиотека Вологодской семинарии, так как сохранился ее каталог (282), информация которого значительно превышает потенциал коллекции ВОКМ (13 рукописей XIX в. из семинарской библиотеки). К тому же исследование такого крупного собрания, каким являлась фундаментальная библиотека Вологодской семинарии должно быть комплексным, ведь в ее состав входили рукописи XIV – XIX вв., книги кириллической и гражданской печати.

[10] Необходимо здесь отметить, что пополнение коллекции рукописей ВОКМ из крестьянских библиотек продолжается до настоящего времени в ходе археографических экспедиций, проводимых совместно БАН, ВГПИ, ВОКМ. Крестьянской библиотеке посвящен отдельный том Вологодской программы, включающий в себя описание памятников рукописно-книжной традиции Кубеноозерья (ППМВО, часть I, выпуск 4).

[11] В коллекции старопечатных книг ВОКМ насчитывается по меньшей мере 8 книг дониконовской печати, хранившихся в крестьянских домах. См.: ППМВО. – Ч. 2. – Вып. 2. – №№ 8, 26, 29, 31, 37 – 39, 41.

[12] Такова псалтирь (267), написанная в 1868 г. «с печатной псалтири, которая печатана в лето 7134/1626...».

[13] Репертуар старопечатных книг XVII – начала XIX в. с записями крестьян или поступивших в ВОКМ от крестьян сходен: апостолы, библия, минея, октоих, пролог, псалтирь, трефологионы, триодь, часовник, часослов, шестоднев. См.: ППМВО. – Ч. 2. – Вып. 2. – №№ 8, 26, 29, 31, 37 – 39, 41, 113, 241, 296, 337, 405. Иными были возможности приобретения книг гражданской печати. Так, в собрании ВОКМ хранится «Кабинет Петра Великого» О. П. Беляева, принадлежавший в середине XIX в. крестьянину Василию Пыстину, и «История российская» В. Н. Татищева из библиотеки крестьян Вавилиных. См.: ППМВО. – Ч. 3. – Вып. 2. – №№ 23, 511.

[14] СМ.: ППМВО. – Ч. 1 – Вып. 2, №№ 37, 77, 86, 127; Там же. – Ч. 2. – Вып. 2, с. 177.

[15] Там же. – Ч. 1. – Вып. 2. – № 51; Там же. – Ч. 2. – Вып. 2 – № 34; Там же – Ч. 3. – Вып. 2. – №№ 164, 333, 334.

[16] Там же. – Ч. 1. – Вып. 2, с. 36.

[17] Там же. – С. 18 – 19.

[18] Луппов С. П. Книга в России до середины XIX в.: Итоги и перспективы исследований по данной проблеме научного коллектива Библиотеки Академии наук СССР // Книга и книготорговля в России в XVI – XVIII вв. – Л., 1984. – С. 7 – 14.

[19] Амосов А. А. Проблема точности филигранологических наблюдений. 1. Терминология // Проблемы научного описания рукописей и факсимильного издания памятников письменности. – Л., 1981.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

А. Названия литературы

Брике – Briquet С. М. Les Filigranes. Dictonaire historique des marques du papier des leur apparition vers 1282 josqu'en 1600. A facsimile of the 1907 edition with supplementary material contributed by a number of scholars. – Amsterdam . MCMLXVIII. vol. 1 – 4.

Клепиков (1959) – Клепиков С. А. Филиграни и штемпели на бумаге русского и иностранного производства XVII – XX века. – М., 1959.

Клепиков (1968) – Клепиков С. А. Штемпели на бумаге русского и иностранного производства XIX – XX вв. (Дополнения к таблице, опубликованной в 1959 г.) – Археографический ежегодник за 1966 год. – М., 1968. – С. 116 – 141.

Клепиков (1978) – Клепиков С. А. Филиграни на бумаге русского производства XVIII – начала XX века. – М., 1978.

Клепиков (Шт. 3) – Клепиков С. А. Штемпели на бумаге русского, и иностранного производства. Свод работ 1959 – 1968 гг. с добавлением новых материалов. – М., 1976. – БАН СССР, ОРРК, архив Клепикова.

Кукушкина – Кукушкина М. В. Филиграни на бумаге русских фабрик XVIII – начала XIX в. (Обзор собрания П. А. Картавова). – Исторический очерк и обзор фондов Рукописного отдела Библиотеки Академии наук. – М.; Л. – Вып. II XIX – XX века. – С. 285 – 371.

СК – Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века. 1725 – 1800 – М., 1962 – 1967. Тт. 1 – 5.

Б. Понятия и термины

ап. –	апостол, апостолы
архиеп. –	архиепископ
архимандр. –	архимандрит
библ. –	библейский, библейская
блаж. –	блаженный, блаженная
в. –	век
вел. –	великий, великая
влад. –	владелец, владелица
вол. –	волость
г. –	год и город
гл. –	глава
ГР. –	гравированные книги
дер. –	деревня
доп. –	дополнения
еп. –	епископ
Злат. –	Златоуст (вид сборника)
игум. –	игумен
имп. –	император, императрица
кан. –	канон
кн. –	князь, княгиня
кон. –	конец
конд. –	кондак
Мин. –	Минея (вид сборника)

митр. –	митрополит
молит. –	молитва
муч. –	мученик, мученица
наст. –	наставление
нач. –	начало
НЛ –	настенный лист
нрзб. –	неразборчиво
об. –	оборот листа
обл. –	область
ок. –	около
патр. –	патриарх
нервомуч. –	первомученик, первомученица
пос. –	поселок
посв. –	посвящение
поуч. –	поучение
прав. –	праведный, праведная
преп. –	преподобный, преподобная
Прол. –	Пролог (вид сборника)
прор. –	пророк, пророчица
р. –	река
равноап. –	равноапостольный, равноапостольная
ркп. –	рукопись
р-н –	район
с. –	село
св. –	святой, святая
свмуч. –	священномученик, священномученица
свящ. –	священник
сл. –	слово и следующий
служ. –	служба
сост. –	составитель
стих. –	стихотворение, стихотворный
Торж. –	Торжественник (вид сборника)
троп. –	тропарь
У. –	уезд
упом. –	упомянут, упомянута
ч. –	часть

ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ

XIX ВЕК

148. (4579). Синодик Воскресенской Вологодской церкви. XIX в. (нач.). 4°. 23 л.

Бумага русская ручная. Филигрань: Литеры неопределенные с белой датой «1800».

Скоропись каллиграфическая и деловая разных почерков. На л. 2 – 13 наклеены гравюры украинской печати (на меди): святая Екатерина, Богородица в венке, Богородица с младенцем, Иоанн Предтеча, Матфей евангелист, Иоанн Богослов, Петр апостол, Димитрий Ростовский, Несение креста, святая Варвара, Истязание св. Варвары. Переплет картонный с кожаным корешком и наугольниками.

Записи: «Писал священник Василей Баранов» (форзац); «Сия книга глаголемая Синодик града Вологды церкви Воскресения Христова что на Ленивом торгу домовая» (форзац).

Из Кадниковского УИКа в 1926 г.

149. (26454). «Определения», краткий справочник основных понятий и положений философии, логики, метафизики, XIX в. (нач.). 8°. 123 л.

Бумага русская ручная. Филигрань: Литеры «ВФ = СТ» с белой датой «1801» – аналогичный у Клепикова (1959) № 154 – 155.

Скоропись латинская. Переплет картонный с кожаным корешком и наугольниками.

Записи: «Сии Определения принадлежат к числу книг Вологодской семинарии философии студенту Михаилу Покровскому (сверху приписано: пропойцу), а я их купил у студента богословии Алексея Городецкаго и заплатил за них 60 ко. 1804-го года октября 4-го дня» (форзац); «Сии Определения Вологодского уезда Покровской церкви что на Яме отправляющаго должность дьячка Михаила Покровскаго его собственная (ниже приписано: кабацкий пропойца, М. Т...)» (форзац).

Из села Брусенец Нюксенского района в 1981 г.

150. (4362). Трактат о раскольнических в России толках, сочиненный в Рязанской семинарии по предписанию епархиальнаго преосвященнаго Симона епископа Рязанскаго и Шацкаго 1790 года и преподаваемый при богословской науке ученикам, котораго положение на бываемых ученых прениях издаются обычайным прению образом к обличению раскольническаго суемудрия. XIX в. (нач.). 4°. 314 л.

Бумага русская ручная. Филигрань: Литеры «УФ = ЛП» с белой датой «1801» – аналогичный у Клепикова (1959) № 650 = 1802 г., у Кукушкиной № 232 = 1801 г.

Скоропись разных почерков. Переплет картонный с кожаным корешком и наугольниками, на корешке вытиснено краткое название сочинения.

Запись: «В библиотеку Вологодской семинарии 1810 года мая 14» (л. 1). Ярлык: «А-49». Штамп-печать Вологодской областной библиотеки.

Содержит: Предисловие епископа Симона (л. II); Пространное оглавление (л. 1 об.); Текст трактата (л. 20); Указатель имен и предметов (л. 296).

Из Вологодской областной библиотеки в 1954 г.

151. (4364). Житие Андрея Тотемского. XIX в. (нач.). 4°. 17л. Бумага русская ручная. Филигрань: Литеры «КФ = ММ» с белой датой «1802» – аналогичный у Клепикова (1959) № 295 = 1800 – 1806 гг.

Небрежный полуустав и скоропись; по всему тексту рукописи правка другими чернилами и почерком. Тканевая обложка, оклеенная бумагой.

Записи: «Города Тотьмы Успенской церкви церковная, то есть казенная, подписана 1815 года генваря 28 дня той же церкви священником Михаилом Баженовым» (л. 1 – 14); «1815 года июня 14 дня в городе Тотьме в вечерни в 6 часу загорелось у мещанина Ивана Шошова и жены его Анфисы и сгорело около 300 домов и четыре церкви собор и придельны к оному в 1811 году Петро и Павловская и Михайло-Архангельская и 4-я приходская Мироносицкая что у Сретеньи, а... Успенскую господь сохранил предстательством божией матери и молитвами его угодника праведнаго Андрея Тотемскаго чудотворца, который будучи была во время пожара более нежели с трех сторон в огне и окружена была лесом, дровами и тесом ближайших соседственных жителей, который лес дрова и тес погорел начисто» (л. 16); «Сия книжица с подлиннаю во всем согласна. Читал благочестивый тотемский соборный священник Стефан Попов 1848 года майя 3 дни» (л. 15 об.).

Содержит:

л. 1 – «Месяца октоврия в 10 день память святаго праведнаго Андрея Тотемскаго чудотворца» (нач.: «Сей преблаженный Андрей родися в лето 1639-го во дни державы...»);

л. 7 – «Сказание о чудесах святаго блаженнаго Андрея Тотемскаго чудотворца» (нач.: «Некогда блаженному Андрею по обычаю своему в зимное и мразное время...»);

л. 8 об. – «Чудо 2-е» (нач: «Во времена та бывшу во граде Тотме воеводе Максиму Григориеву сыну Ртищеву...»);

л. 9 – «Чудо 3-е» (нач.: «Ино чудо хощу вам поведати неким отроком играющим...»);

л. 10 – «Чудо 4-е» (нач.: По преставлении блаженнаго града Тотмы посадский человек...»);

л. 10 – «Чудо 5-е» (нач.: «Некий священник Усть-Печенгского именем Иаков Григориев Волокитин...»);

л. 10 – «Чудо 6-е» (нач.: «Потребно же и о сем чудеси поведати Тотемскаго уезда веси Раменския Дениса Пудова жена ево именем Пелагия...») ;

л. 11 об. – «Чудо 7-е» (нач.: «Потребно вам приложите о сем муже, человек некий именем Кирил Федоров сьн Малцов...»);

л. 12 – «Чудо 8-е» (нач.: «Добро нам есть и полезно дела божия проповедатии преславнотворимыя чудеса...»);

л. 13 об. – «Чудо 9-е» (нач.: «Потребно приложити о сем муже, человек некий именем Димитрий Васильев сын Кулаков веси нарицаемой Устья Тотемскаго...»);

л. 14 – «Чудо 10-е» («Тотемскаго уезду Царевской волости деревни Давыдовской бысть гнев божий...»);

л. 15 – Тропарь и молитва Андрею Тотемскому.

Авторство жития и сказания о чудесах приписывается игумену Иоанно-Предтеченского Великоустюжского монастыря Иосифу (см.: Строев П. М. Библиологический словарь. – С. 322 – 323).

Из Вологодской областной библиотеки в 1954 г.

152. (11966). Канонник. XIX в. (нач.). 8°. 347 л.

Бумага русская ручная. Филигрань: Литеры неопределенные с белой датой «1802».

Поздний полуустав. Киноварь в заголовках и инициалах. Переплет – доски в коже с тиснением, две застежки, киноварный обрез блока.

Запись: «№ 62. Книга сия в Вологодской духовной консистории 4 сентября 1857 г. была разсматриваема и назначена к отсылке для хранения в архиерейский дом. Протоиерей В. Писарев» (л. 1 – 17). Помета: «№ 26». Ярлык: «А-98». Печать красного сургуча с литерами «ПАН». Штамп-печать Вологодской областной библиотеки.