Так и управление, и экономическая политика Петра
потерпели изменения при его преемниках. Эти изменения
были вызваны экономическими и финансовыми затруднения-
ми. Но все эти перемены не привели ни к какому успеху.
Экономических затруднений не стало меньше. Из многих
источников мы знаем, что ни финансы не могли быть при-
ведены в равновесие, ни благосостояние народа не стано-
вилось заметнее. При Анне недоимки взыскивались с ред-
кой настойчивостью. Оповещалось, что прощать их не бу-
дут, но все-таки приходилось прощать, и подушных денег
только в 1730 и 1735 гг. было сложено с народа 4 млн.
руб. У крестьянства не хватало средств нести податные
тягости, от податей и рекрутства крестьяне бежали даже
за границу (в Польшу) и, по словам Миниха, "многие про-
винции точно войною или моровым поветрием разорены".
Тяжелые войны при Анне способствовали этому разорению
податных классов и недобору прямой подати, которая сос-
тавляла главную статью государственного дохода. Положе-
ние финансов при этих условиях не могло быть хорошим.
Они недостаточны были для нужд управления и находились
в беспорядке. Императрица Анна в одном из своих указов
Сенату выразилась весьма резко, говоря, "что государс-
твенная казна растеряна и раскрадена". Правительство,
не имея средств покрывать все расходы, уменьшало жало-
ванье чиновников, сокращало даже траты на войско и
флот. От этого армия пришла в упадок, как сознавали в
Верх. Тайн. Совете, а относительно флота в 1731 г. го-
ворили, что "флот погибает, едва 12 кораблей могут вый-
ти в море". При общем неуспехе финансовой политики пра-
вительство, как мы уже заметили, не имело успеха в ре-
формах управления. Учреждения Петра казались бесполез-
ными;
сокращая их, нарушали систему Петра, но упрощения
и улучшения не достигали цели. Масса нерешенных дел,
недостаток административных средств заставляли часто
восстановлять уничтоженные учреждения и должности. Так,
например, было в 1730 г., когда при вступлении на прес-
тол Анны Сенат представлял ей необходимость создания
новых судебных и административных учреждений. Нарушая
систему Петра при учреждении новых органов управления,
не держались никакой системы, и это вносило хаос в по-
рядок Петра; то восстановляемые, то уничтожаемые учреж-
дения не могли окрепнуть и определиться, не были в сос-
тоянии выработать определенный порядок и сферу действий
и уяснить свои отношения к другим учреждениям. Управле-
ние принимало характер беспорядочный, при котором,
пользуясь словами Екатерины II, государственные места
не имели "своих пределов и законов к соблюдению доброго
во всем порядка".
Внеся эти изменения в систему управления, прави-
тельства, действовавшие после Петра Великого, внесли
нечто новое и в положение сословий.
Прежде всего изменилось положение дворянства. Петр
Великий крепко привязал дворянство к бессрочной госу-
дарственной службе и в государственных видах стеснил
дворянское землевладение условиями закона о единонасле-
дии 1714 г. После Петра, и особенно при императрице Ан-
не, служебные обязанности шляхетства были несколько об-
легчены, и землевладельческие права увеличены. Таким
образом положение шляхетства улучшилось. Причина такого
улучшения нами отчасти была уже указана: она заключа-
лась в той роли, какую стали играть в столице гвардейс-
кие полки. Составляя военную силу, на которую должны
были опираться правительства, сменявшиеся одно за дру-
гим, гвардия получала награды за верную службу; но
гвардия была дворянством, поэтому и награды, получаемые
ею, были, в сущности, наградами дворянству: они и дава-
лись не гвардии, а всему шляхетству. Награды заключа-
лись в уменьшении государственных повинностей и в уве-
личении землевладельческих прав. Однако, когда мы свя-
зываем улучшение дворянского быта с положением гвардии,
мы не должны забывать, что облегчение государственной
(военной) службы дворянства могло осуществиться только
при тех условиях продолжительного мира, которые позво-
лили России отдохнуть после войн Петра Великого и не
требовали усиленной службы войск. Только по этой причи-
не могло осуществиться облегчение государственных по-
винностей дворянства. Правда, оно совершилось как раз
во время войн времени Анны, но эти войны далеко не так
напрягали народные силы, как войны начала XVIII в. Они
давали правительству смелость облегчить бремя дворянс-
тва даже до конца военных действий.
Облегчение дворянских повинностей и увеличение
прав состояло в следующем: мы видели, что при вступле-
нии на престол Анны дворянство подавало Верховному тай-
ному совету проекты реформ; в этих проектах оно добива-
лось, между прочим, уничтожения закона о единонаследии,
открытия для дворянства школы, из которой дворянин мог
бы выходить прямо в офицеры, минуя солдатство, и огра-
ничения дворянской службы 20-ю годами. Получив самодер-
жавие из рук простого шляхетства, императрица Анна ско-
ро его отблагодарила: она уничтожила закон Петра о еди-
нонаследии и дала свободу дворянам завещать как вотчи-
ны, так и поместья, причем законом уничтожила всякое
различие между поместьями и вотчинами (указ 17 марта
1731 г.). Так дворянство получило в наследственную
собственность массу земель, которые закон считал до тех
пор государственными. Анна же начала раздачу государс-
твенных земель дворянству, прекращенную Петром, причем
земля уже давалась прямо в полную собственность. Так
выросли землевладельческие права дворянства; ниже уви-
дим, что вырастала и власть над крестьянами в дворянс-
ких имениях. Облегчение государственной службы последо-
вало немногим позже. Уже в июле 1731 г. императрица уч-
редила так называемый "Сухопутный шляхетский корпус",
военную школу для дворян в Петербурге. Одним из прав,
какими пользовались воспитанники корпуса, было право
производства в офицеры, "не быв в солдатах, матросах и
других нижних чинах". Но, давая права дворянству, импе-
ратрица не сразу решилась установить какие-либо сроки
для службы дворян взамен существовавшей бессрочной
службы. Только манифестом 31 декабря 1736 г. этот срок
был установлен. Было указано, что дворянин повинен слу-
жить государству 25 лет (сами дворяне просили 20-летний
срок); один из братьев в семье освобождался от службы
для управления семейным хозяйством; дворянин, выходив-
ший в отставку из службы, должен был за свою отставку
("абшид", как тогда говорили) поставить рекрута. Едва
был обнародован этот желанный для дворянства манифест,
как половина офицеров подала в отставки. Этим оправды-
вались опасения правительства, что дворянство переста-
нет служить, и действие манифеста тотчас поспешили при-
остановить, не давая отставок.
Действительно, дворянство не желало служить. Стро-
гости Петра Великого хотя и держали шляхетскую массу на
службе, но не могли все-таки до конца пресечь укрыва-
тельство от службы отдельных представителей шляхетства.
После Петра это укрывательство растет благодаря упадку
требовательности правительства. Всеми мерами дворяне
уходят из службы: или просто не являются служить, наде-
ясь на безнаказанность, или бегут от службы в отпуск,
добывая его законными и незаконными путями. Вот почему
правительство опасалось уменьшать служебные требования;
оно боялось расстроить армию потерей офицерства и адми-
нистрацию потерей чиновничества. Более развитые дворяне
осуждали уклонение своей братии от службы и признавали
необходимость принудительных мер; без них, думали они,
"всяк захочет лежать в своем доме" (слова А. Волынско-
го). Но масса дворянства желала стряхнуть с себя бремя
службы и добивалась законодательных мер, облегчавших
это бремя. Дворяне служебной карьере предпочитали сель-
скохозяйственную деятельность и неудержимо стремились
из полков и канцелярий в свои деревни. "В дворянине-во-
ине и царском слуге постепенно вырастал дворянин-поме-
щик и обыватель уезда", -- говорит один исследователь
(Романович-Славатинский, "Дворянство в России"). При
Анне дворянству удалось сделать первые шаги от службы к
хозяйству благодаря тем особым заслугам, какие оно ока-
зало престолу.
Нельзя не заметить, что само правительство после
Петра Великого поощряло и возбуждало своими мерами та-
кие стремления в дворянстве. В 1727 г. оно поставило
взыскать недоимки не с крестьян, а с их помещиков или с
помещичьих приказчиков; а в 1731 г. эта временная мера
обращена в постоянное правило: в регламенте Камер-кол-
легии постановлялось, что подушные деньги должны пла-
тить сами помещики, недоимки должно взыскивать с них
же. В царствование Анны помещиков за недоимки их
крестьян сажали в тюрьмы и разоряли. Таким образом на
помещиков была возложена с большой строгостью ответс-
твенность за казенные платежи их крестьян. Понятно, что
при таком условии помещик стремился жить и хозяйничать
в деревне, чтобы следить за податной к всякой исправ-
ностью не только своего, но и крестьянского хозяйства.
Понятно, что и само правительство смотрело на помещика
как на свой административно-хозяйственный орган в об-
ластной жизни.
При таких взглядах и условиях развивалось, с одной
стороны, стремление дворян в деревню, а с другой сторо-
ны, большее подчинение крестьян помещикам, ответствен-
ным за них перед казной.
Экономическое положение крестьянства при Екатерине
и Петре II очень заботило правительство. Понимая, что
податная исправность крестьянства зависит от экономи-
ческого благосостояния его, заботились о подъеме этого
благосостояния, следили за развитием земледелия и про-
мыслов, охраняли крестьян от злоупотреблений админист-
рации и суда. При немецком режиме времени Анны такой
заботливости было меньше; главное внимание обратилось
на подати и недоимки. Но и в целях финансовых, и в ви-
дах экономических во все царствования шел ряд мер, под-
чинявших крестьян помещикам и уменьшавших личные и иму-
щественные права крестьян. Развивавшийся факт крепост-
ного права влиял на его законодательное признание. При
Петре Великом ревизия сравняла холопов с крестьянами,
признав первых податным классом. Но житейская практика
пользовалась этим сравнением для того, чтобы на кресть-
ян перенести черты холопьей зависимости. Крестьянин в
жизни превращался в холопа, хотя дух петровского зако-
нодательства желал холопа превратить в крестьянина, и
совершалось это потому, что в законодательстве не было
определений, предусматривавших такое явление. Напротив,
люди стоявшие у власти и сами имевшие у себя крестьян,
вносили в законодательство частные ограничения кресть-
янских прав и этим создавали в законе как бы противоре-
чие. При малолетнем Петре II запрещено было свободное
вступление в военную службу частновладельческих кресть-
ян, а прежде это было дозволенным выходом из крепостной
зависимости. В 1730 г. крестьянам было запрещено поку-
пать недвижимые имения, а в 1734 г. -- заводить сукон-
ные фабрики. В 1726 г. крестьяне были лишены права без
разрешения помещика отправляться на промысел, в 1731 г.
им было запрещено вступать в откупа и подряды. Помещики
получили право переселять своих крестьян из уезда в
уезд, т.е., иначе говоря, отрывать их от определенного
места, к которому они были прикреплены по ревизии. На-
конец, в податном отношении крестьяне были с 1731 г.
совершенно подчинены помещикам, и помещики имели право
в случае неповиновения крестьян требовать содействия
властей. Все эти постановления еще не установляли пол-
ного бесправия крестьян, но были шагом к потере кресть-
янами гражданской личности. Они ограничивали и личные,
и имущественные права крестьян, но в них еще не видно
отрицания гражданской личности крестьянина вообще.
Такое отрицание впервые мелькнуло в манифесте о
вступлении на престол Елизаветы: в нем крестьяне были
исключены из присяги на верноподданство. Казалось поэ-
тому, что новое правительство уже не считает их гражда-
нами государства. Действительно, при Елизавете крепост-
ное право развивалось очень быстро: но и при ней, как
увидим, закон еще не считал крестьян рабами. Манифест
25 ноября 1741 г. поэтому есть скорее обмолвка, чем
сознательное выражение известного принципа.
Так изменилось положение главных сословий Петра:
дворянство облегчало свои служебные тяжести и уве-
личивало землевладельческие права, словом, выигрывало;
крестьянство, не изменяя качества и размера своих по-
винностей, теряло свои права и перед государством, и
перед помещиком, словом -- проигрывало. И у дворянства,
и у крестьянства терялось то равновесие прав и обязан-
ностей, которое до некоторой степени было установлено
Петром Великим.
Внешняя политика. Международное положение России,
созданное Петром Великим, было очень хорошо. Преследуя
вековые задачи России с редким историческим чутьем,
Петр достиг важных успехов: 1) приобрел Балтийское море
-- на западе, 2) прочно поставил русское влияние в
Польше -- на юго-западе, 3) явился грозным врагом Тур-
ции -- на юге. При Петре Россия стала первоклассной
державой в Европе, в делах Западной Европы ее голос
пользовался большим значением. Но Петр не принял на се-
бя никаких обязательств перед западноевропейскими дер-
жавами и мало вмешивался в местные и частные вопросы
западноевропейской политической жизни. Вместе с тем
Петр установил прекрасные отношения с Австрией и Прус-
сией, т.е. теми державами, с которыми у России были об-
щие интересы по отношению к Турции, Польше и Швеции.
После Петра I, при Екатерине и Петре II, продолжа-
ли действовать, как действовал Петр, потому что не хо-
тели начинать ничего нового. При Екатерине борьба за
Испанию продолжалась на западе Европы; против Австрии
образовался союз Франции, Англии и Пруссии. Зная Россию
как давнишнего друга Австрии, эти три державы старались
всеми силами разъединить ее с австрийцами и не успели.
Русское правительство вступило в формальный союз с Авс-
трией, ибо желало ее помощи в своих отношениях к Тур-
ции. При Екатерине боялись войны, но в Европе ее не бы-
ло, -- и русским приходилось только вести вялую войну
на персидских границах, потому что мир, заключенный
Петром, оказался непрочным.
При Петре II снова вышел на сцену вопрос о разделе
Польши, который существовал уже при Петре Великом.
Пруссия и Австрия хотели этого раздела. Но Россия и при
первом, и при втором императоре не относилась сочувс-
твенно к этому плану уничтожения Речи Посполитой. Нап-
ротив, Россия вступила в договор с Пруссией относитель-
но того, чтобы действовать согласно при замещении поль-
ского престола после смерти короля Августа II.
До вступления на престол Анны, как мы видим, русс-
кая политика не выходила резко из программы Петра Вели-
кого. Если не было уже искусства Петра, если и случа-
лись ошибки, если не всегда вспоминали о тактике Петра,
то не вносили ничего постороннего и нового, бессозна-
тельно шли по дороге, проторенной Петром, и, не думая о
подражании Петру, в сущности, подражали ему. Совершенно
напротив, при императрице Анне заявляли, что желают
следовать примерам Великого Петра, и, в сущности, соз-
нательно отступали от его программы и бессознательно
грешили против нее. Прежде всего отказались от плана
Петра завести торговлю с Азией и отдали обратно Персии
(в 1732 г.) все те земли, которые были завоеваны у нее
на берегах Каспийского моря. Эту меру приписывали тому,
что прикаспийский климат губил понапрасну русские войс-
ка; но все-таки неловкость потери того, что было завое-
вано Петром Великим; чувствовалась всеми. В 1733 г.
умер польский король, и кандидатами на польский престол
выступили сын покойного Августа II, курфюрст Саксонс-
кий, и знакомый нам в эпоху Петра Станислав Лещинский.
Первого поддерживали Австрия и Россия, второго -- враж-
дебная Австрии Франция. Когда на выборах Лещинский
одержал верх, то Россия силой оружия решила действовать
против него. Лещинский заперся в Данциге и был осажден
русскими. Он держался 4 1/2 месяца сперва против гене-
рала Ласси, потом против Миниха. Осада Данцига тянулась
благодаря ряду военных ошибок русских, в которых нель-
зя, конечно, видеть подражания военным приемам Петра.
Только рядом тяжелых жертв добилась Россия того, что
Лещинский бежал и королем стал Август III. Немного
спустя Россия приступила к войне с Турцией (1735
--1739) из-за набегов крымцев на русские границы. Повод
к войне ее не оправдывал. Сами современники, близкие к
делам, свидетельствуют, что в Петербурге желали легкой
войны для того, чтобы армию и всю нацию занять чем-ни-
будь и доказать, что желают следовать правилам Петра. В
самом же деле война без достаточной необходимости была
вопиющим противоречием правилам Петра, а этой войны с
Турцией можно было в данном случае избежать. Войну вели
в союзе с Австрией, и в то же время, когда австрийцы
терпели ряд неудач, русские имели успех. Миних, често-
любию которого приписывают эту войну, прямо из Польши
перешел на турецкие границы и, действуя вместе с Ласси,
опустошил Крым, взял Очаков и Хотин, перешел Прут, раз-
бил турок около Хотина при Ставучанах и хотел перейти
Дунай. Ласси взял Азов. Но блестящие походы и победы
стоили России 100 000 человек солдат. Белградский мир
1739 г. был невыгоден для Австрии и не дал положитель-
ных выгод и России. Россия приобрела часть степи между
северным Донцом и Бугом и обязала турок срыть Азов --
результат ничтожный. Во время этой войны в 1737 г.
русские войска, после прекращения в Курляндском гер-
цогстве династии Кетлеров, силой возвели на курляндский
престол фаворита Анны -- Бирона. Иными словами, Курлян-
дия, подчиненная русскому влиянию, была отдана челове-
ку, ничего общего не имевшему с интересами России, --
поступок совсем чуждый духу петровской политики.
Так, желая подражать Петру, политика Анны далеко
отошла от его приемов и целей. Причина этому лежит в
коренном факте времени Анны -- в господстве иноземцев.
Русская дипломатия, как основательно доказывают ее ис-
торики, перестала при Анне быть чисто национальной: ря-
ды дипломатов пополняются иностранцами, и преимущест-
венно остзейцами (гр. Кейзерлинг, барон Корф и др.), --
людьми, не знакомыми ни с историей России, ни с ее пот-
ребностями. Иностранцы-дипломаты были и при Петре (Ос-
терман, Брюс), но их таланты служили русским интересам,
потому что направлялись самим Петром и русскими людьми,
стоявшими во главе всей дипломатии (Головиным и Голов-
киным). Во время же Анн 11 всю внешнюю политику России
вели Остерман, Бирон и Миних, руководясь не всегда
пользами государства и выбирая сотрудников не из русс-
ких людей.
В кратковременное царствование Иоанна Антоновича
эта политика случайных людей дала уже свои плоды, при-
вела Россию к ряду затруднений, вышедших не из обстоя-
тельств существенных для России, а только из ошибок той
близорукой политики случайностей, какая господствовала
при русском дворе. Еще при императрице Анне Россия обя-
залась поддерживать "прагматическую санкцию" Карла VI,
по которой все владения Габсбургов должны были перейти
к его дочери Марии Терезии, по мужу герцогине Лотаринг-
ской. Это обязательство было навязано России личным
влиянием Бирона; но оно могло еще оправдываться посто-
янными мирными отношениями Габсбургов и русских госуда-
рей и общими интересами, какие были у России и Австрии
в отношении Польши и Турции. Но интересы государств не
зависели от судеб австрийской династии, и Россия не
имела непременной надобности гарантировать династичес-
кие интересы, чтобы сохранить в Австрии политическую
союзницу. Австрия и без того была всегда естественной
политической союзницей России. У Москвы и Вены были с
давних пор одинаковые враги -- на юге турки, а в Сред-
ней Европе Польша, -- и поэтому они действовали всегда
вместе, независимо оттого, кто сидел на престоле в Вене
и в Москве, и кто бы ни был в Вене правителем, содейс-
твие ее в польском и турецком вопросах для нас было во
всяком случае обеспечено.
Но как бы то ни было, обязательства перед Габсбур-
гами были приняты, и это поставило против России Фран-
цию, исконного врага Габсбургов. Чтобы отвлечь внимание
России от среднеевропейских дел, Франция не без участия
других дворов агитировала в Швеции против России. За
обязательство перед Габсбургами пришлось поплатиться
страхом перед Швецией. Несмотря на то что война со сла-
бой Швецией не могла быть опасна для России, в России
боялись войны; благодаря влиянию Миниха сблизились с
другим врагом Габсбургов и шведов -- с Фридрихом II
Прусским и таким образом оказались одновременно в союзе
с двумя врагами -- Австрией и Пруссией. Оборонительный
союз с Пруссией против шведов был близоруким шагом, по-
тому что связал России руки, когда Пруссия начала с
Австрией войну за Силезию. Этот союз принес пользу
Фридриху и большой вред России; она потеряла влияние на
австрийские дела и все же не избавилась от шведской
войны. Летом 1741 г. шведы объявили России войну, во
время которой Елизавета вступила на престол. Мы уже ви-
дели, что и самый переворот в России совершился с учас-
тием французской дипломатии. Так, ряд ошибок: потеря
влияния в Европе, ничем не вызванная война со Швецией и
внутренний переворот -- явились результатом близорукой
политики русских немцев. Эта политика имела одно хоро-
шее следствие: она ускорила падение этих немцев.
Время Елизаветы Петровны (1741-1761)
Общая оценка эпохи. Приступая к изучению весьма
любопытного времени Елизаветы Петровны, мы прежде всего
наведем небольшую историческую справку. Значение време-
ни Елизаветы оценивалось и до сих пор оценивается раз-
лично. Елизавета пользовалась большой популярностью;
но были люди, и весьма умные люди, современники
Елизаветы, которые с осуждением вспоминали ее время и
ее порядки. Таковы, например, Екатерина II и Н. И. Па-
нин; и вообще, если взять в руки старые мемуары, касаю-
щиеся этой эпохи, то найдешь в них почти всегда некото-
рую насмешку по отношению ко времени Елизаветы. К дея-
тельности ее относились с улыбкой. И такой взгляд на
эпоху Елизаветы был в большой моде; в этом отношении
задавала тон сама Екатерина II, к которой вскоре после
смерти Елизаветы перешла власть, а просвещенной импе-
ратрице вторили и другие. Так, Н. И. Панин про царство-
вание Елизаветы писал: "Сей эпок заслуживает особливое
примечание:
в нем все было жертвовано настоящему времени, хо-
тениям припадочных людей и всяким посторонним малым
приключениям в делах". Панин, очевидно, плохо помнил
то, что было до Елизаветы, потому что его характеристи-
ка может относиться и к эпохе временщиков, "припадочных
людей" 1725--1741 гг. Если захотим верить Панину, то мы
должны отозваться о времени Елизаветы как о времени
темном и одинаковом с предыдущими временами. Точка зре-
ния Панина перешла и в нашу историческую литературу. В
труде С. В. Ешевского ("Очерк царствования Елизаветы
Петровны") находим, например, такие слова: "С тех пор
(с Петра Великого) до самой Екатерины Великой русская
история сводится к истории частных лиц, отважных или
хитрых временщиков, и истории борьбы известных партий,
придворных интриг и трагических катастроф" (Соч., II,
366). Эта оценка (несправедливая вообще) за царствова-
нием Елизаветы не признает никакого исторического зна-
чения. По мнению Ешевского, время Елизаветы такое же
время непонимания задач России и реформы Петра, как и
эпоха временщиков и немецкого режима. "Смысл реформы
начинает снова открываться только при Екатерине II", --
говорит он (Соч., II, 373). Так дело обстояло до С. М.
Соловьева. Соловьев был отлично обставлен документами и
хорошо ознакомился с делами архивов елизаветинского
времени. Изученный им громадный материал совместно с
Полным собранием законов привел его к иному убеждению.
Соловьев, если искать точного слова, "полюбил" эту эпо-
ху и писал о ней с сочувствием. Он твердо помнил, что
русское общество почитало Елизавету, что она была очень
популярной государыней. Главной заслугой Елизаветы счи-
тал он свержение немецкого режима, систематическое пок-
ровительство всему национальному и гуманность: при та-
ком направлении правительства Елизаветы много полезных
частностей вошло в русскую жизнь, успокоило ее и позво-
лило разобраться в делах; национальные "правила и при-
вычки" воспитали при Елизавете целый ряд новых деяте-
лей, составивших славу Екатерины II. Время Елизаветы
подготовило многое для блестящей деятельности Екатерины
и внутри, и вне России. Таким образом, историческое
значение времени Елизаветы определяется, по мнению Со-
ловьева, его подготовительной ролью по отношению к сле-
дующей эпохе, а историческая заслуга Елизаветы состоит
в национальности ее направления ("Ист. Росс.", XXIV).
Нет никакого сомнения в том, что последняя точка
зрения более справедлива, чем враждебные Елизавете
взгляды. Возвращение Елизаветы к национальной политике
и внутри, и вне России в связи с мягкостью приемов ее
правительства сделало ее очень популярной государыней в
глазах современников и дало ее царствованию иной исто-
рический смысл в сравнении с темным временем предшест-
вовавших правлений. Мирные наклонности правительства во
внешней политике, гуманное направление во внутренней --
симпатичными чертами обрисовали царствование Елизаветы
и повлияли на нравы русского общества, подготовив его к
деятельности екатерининского времени.
Благоговея пред памятью Петра Великого и спеша
вернуть Россию к его порядкам, Елизавета тем самым го-
товила почву для лучшего понимания и продолжения преоб-
разовательной деятельности Петра и действительно явля-
лась предшественницей Екатерины II. Но, признавая такое
историческое значение за временем Елизаветы, мы, одна-
ко, не должны преувеличивать его. Мы увидим, что при
Елизавете, как и раньше, много значили "припадочные лю-
ди", т.е. фавориты: делами управляла "сила персон", к
порядкам Петра Великого вернулись далеко не вполне; в
управлении государством не было определенной программы,
а программа Петра Великого не всегда соблюдалась и не
развивалась. Идеи Елизаветы (национальные и гуманные)
вообще выше ее деятельности (несистематической и мало-
содержательной), и историческое значение времени Елиза-
веты основывается именно на этих идеях. Причины всех
особенностей правления Елизаветы заключались, во-пер-
вых, в той обстановке, какую Елизавета получила от сво-
их предшественников, вступая на престол (эту обстановку
мы уже знаем), а во-вторых, в свойствах самой Елизаветы
и ее сотрудников. Ознакомимся с главными деятелями вре-
мени Елизаветы.
Деятели времени Елизаветы. Что касается до самой
императрицы, то ее судьба и личность нам уже насколько
известны. На престол вступила она 32-летней женщиной
после нескольких лет тяжелой жизни. Характер ее сформи-
ровался окончательно, вкусы и взгляды определились. По
своему образованию и характеру Елизавета не могла стать
во главе государства активным его правителем. Неподго-
товленность к делам заставляла ее управлять с помощью
доверенных лиц. Современники иногда обвиняли Елизавету
в чудовищной лени и беспечности в самых серьезных де-
лах. Позднейшие исследователи не всегда верят этому об-
винению: медленность, с которой императрица осуществля-
ла свои решения, они объясняют не беспечностью и ленью,
а той осторожностью и сдержанностью, с какой Елизавета
отыскивала наилучший исход при разноречивых советах и
всевозможных влияниях; когда же ее решение созревало,
императрица не ленилась ее осуществить и тотчас же
скрепляла бумагу неизменной подписью -- "Елисавет". Во
всяком случае в государственных делах императрица, да-
вая общий тон правительству, не вмешивалась деятельно в
частности управления и предоставляла их своим сотрудни-
кам. В частном быту Елизавета была чисто русским чело-
веком, любила повеселиться, хорошо покушать и распусти-
ла придворных настолько, что хроника ее дворца была не
беднее анекдотами, интригами и сплетнями, чем предыду-
щее время, несмотря на большую крутость Елизаветы, спо-
собной сильно вспыхнуть и строго взыскать.
Вполне понятно, что ближайшими сотрудниками Елиза-
веты и главными государственными деятелями стали в
большинстве случаев те люди, которые окружали Елизавету
до вступления на престол и в трудное для нее время, при
Анне, служили ей верную службу. Нужно, впрочем, отдать
справедливость Елизавете в том, что, устраняя немцев,
она не гнала тех русских, которые играли видную роль
при немецком господстве. Так, рядом со старыми слугами
Елизаветы -- Разумовскими, Воронцовыми, Шуваловыми --
стали удел и люди старого правительства -- Бестужев-Рю-
мин, Черкасский и Трубецкой. В рядах дипломатов даже
остались немцы: Кейзерлинг -- посланник в Вене и Варша-
ве, Корф -- в Копенгагене, Гросс -- в Гааге.
Изо всех деятелей самым близким к императрице был
Алексей Григорьевич Разумовский, о котором предание го-
ворит, что он был негласно обвенчан с Елизаветой. Бед-
ный малороссийский казачонок, он пас деревенское стадо
и имел прекрасный голос. Благодаря последнему обстоя-
тельству он попал в придворные певчие и был взят ко
дворцу цесаревны Елизаветы. Привязанность Елизаветы к
Разумовскому была очень крепка: она продолжалась до ее
смерти, и Разумовский неизменно оставался одним из са-
мых влиятельных людей в России. Он стал кавалером всех
русских орденов и генерал-фельдмаршалом и был возведен
в графы Римской империи. Он был очень властен, даже жил
во дворце, но, отличаясь честным, благодушным и ленивым
характером, мало влиял на государственное управление,
постоянно уклоняясь от правительственных дел, делал
много добра в Малороссии и России и по своим вкусам и
привычкам оставался больше простым малороссом, чем
русским вельможей. В истории русского двора он -- заме-
чательная личность, в истории государства -- вовсе не-
заметный деятель.
Высокое положение Алексея Разумовского подняло и
его брата Кирилла: 15-ти лет от роду, в 1743 г., Кирилл
был "инкогнито" отправлен за границу учиться под прис-
мотром адъюнкта Академии наук Г. Н. Теплова и получил
там чисто аристократическое воспитание; 16-ти лет он
был уже графом Римской империи, 18-ти -- президентом
Академии наук, 22-х --генерал-фельдмаршалом и гетманом
Малороссии. Для него в 1750 г. и было восстановлено
гетманство, не существовавшее с 1734 г. Характером этот
баловень счастья пошел в старшего брата, и если более
брата заметен был в государственной деятельности, то
благодаря лишь своему образованию. Он был человеком
честным и порядочным, но пассивным и, занимая высокие
должности, к влиянию не стремился.
Гораздо более Разумовского влиял надела Петр Ива-
нович Шувалов, сперва камер-юнкер Елизаветы, затем се-
натор, конференц-министр, генерал-фельдцехмейстер (т.е.
начальник артиллерии) и управитель многих иных ве-
домств. Занимая массу должностей, П. Шувалов был в то
же время крупным промышленником и откупщиком. И в сфере
управления, и в хозяйственных делах он проявил большие
способности и в то же время сильное стремление к наживе
и крайнее честолюбие. Властолюбивый интриган и нечест-
ный стяжатель затмевали в нем государственного деятеля.
Своим государственным влиянием он пользовался для лич-
ных целей. Он выхлопотал себе вредную для русской про-
мышленности монополию на рыбный промысел в Белом и Кас-
пийском морях; захватил на откуп Гороблагодатские же-
лезные заводы и массу иных откупных статей;
являясь крупнейшим промышленником и торговцем в
государстве, добился важной отмены внутренних таможен-
ных пошлин для личных выгод. При дворе он крепко дер-
жался благодаря влиянию жены (Мавры Егоровны, рожд. Ше-
пелевой, ближайшей фрейлины Елизаветы), а отчасти и по
собственному уму и ловкости. Лицемерный и умевший при-
мениться ко всяким обстоятельствам, он являлся страшным
для всех человеком и по своему влиянию, и по своей
мстительности. Один только Алексей Разумовский, гово-
рят, безбоязненно и безнаказанно бивал его иногда ба-
тожьем под веселую руку на охоте. Вообще П. И. Шувалов
был человек без принципов, без морали и представлял со-
бой темное лицо царствования Елизаветы. Он был настоль-
ко ненавидим народом, что петербургская толпа на его
похоронах не удержалась от враждебной демонстрации.
Совершенную противоположность ему представлял Ив.
Ив. Шувалов, заметная личность в истории русской обра-
зованности. Его всегда видели с книгой в руках, он
учился для знаний, потому что любил их; наука выработа-
ла в нем определенное нравственное мировоззрение и сде-
лала одним из первых пионеров просвещения в России. Он
поддерживал русскую науку, как мог (вспомним его пере-
писку с Ломоносовым), основал первый в России Московс-
кий университет и при нем две гимназии. Будучи камерге-
ром и большим любимцем Елизаветы, И. И. Шувалов не
стремился, однако, к государственной и политической де-
ятельности и оставался меценатом и куратором Московско-
го университета; на нем не лежит ни одного пятна --
напротив, это была личность замечательно привлекатель-
ная, представитель гуманности и образованности, лучший
продукт петровских культурных преобразований и украше-
ние елизаветинской эпохи. Третий Шувалов -- Александр
Иванович, хотя и очень быстро сделал свою карьеру, но
не проявил ни особенного ума, ни особых способностей.
Он был начальником Тайной канцелярии, которая при Ели-
завете почти бездействовала, почему был незаметен и ее
начальник.
Внешней политикой при Елизавете управляли три го-
сударственных канцлера: князь Алексей Михайлович Чер-
касский, граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин и граф
Михаил Илларионович Воронцов. Первый был совершенно
неспособный и недалекий человек, сделавший свою карьеру
той ролью, какую случайно сыграл при восстановлении са-
модержавия Анны. О его личности и неспособности ходили
анекдоты: он был очень нерешителен, самую простую бума-
гу, требовавшую подписи, прочитывал по нескольку раз,
брал перо, чтобы ее подписать, и оставлял его, и в кон-
це концов бумага не получала подписи, ибо кн. Черкасс-
кий ее боялся. Значение его было ничтожно и в делах, и
при дворе. Он умер в начале царствования Елизаветы
(1742 г.), так что о нем мало приходится упоминать в
обзоре ее царствования.
Внешнюю политику Елизаветы определил своим направ-
лением преемник Черкасского -- А. П. Бестужев-Рюмин,
стоявший во главе русской дипломатии с 1742 по 1757 г.
Это был человек времени Петра Великого, бесспорно умный
и способный, по тому времени удивительно образованный
и, что называется, на все руки. По натуре он был вели-
кий практик, что же касается моральной его физиономии,
то она не совсем ясна, и о ней есть несколько мнений.
Некоторые полагают, что он был очень честен. Несмотря
на то что он по службе принимал подарки, подкупить его
было невозможно. Когда Фридрих II задумал дать ему по-
дарок (узнав, что Бестужев берет таковые от Австрии),
то убедился, что прусскими деньгами нельзя ни задоб-
рить, ни купить Бестужева. Он был несомненно истинным
патриотом и ни за что не поддался бы в сторону Пруссии,
которую считал опасным соседом. Еще в 1708 г. он был
отправлен Петром учиться за границу и приобрел там со-
лидное разностороннее образование: был химиком, медиком
и дипломатом. С 1712 г. он был на дипломатической служ-
бе при разных дворах, жил в Германии, Англии, Дании,
Голландии и хорошо ознакомился с положением политичес-
ких дел в Европе. Он сознательно относился к политичес-
кой системе Петра Великого и в то же время усвоил ос-
новной принцип всех держав той эпохи -- стремление к
политическому равновесию. Его дипломатической програм-
мой и стала, с одной стороны, охрана системы Петра Ве-
ликого, с другой -- заботы о поддержании равновесия.
Служебная карьера ему долго не удавалась. После Петра
он был в немилости, и только приверженность к Бирону
выдвинула его, как мы видели, в 1740 г. на должность
кабинет-министра. Он снова, однако, пал при свержении
Биро-на и выдвинулся вполне только при Елизавете.
На Бестужева как на политического деятеля смотрят
различно. Одни в нем видят деятеля без программы, дру-
гие, напротив, находят в Бестужеве удачного ученика
Петра и здравого политика. Соловьев ("История России",
т. XX -- XXIV) и Феоктистов ("Отношения России к Прус-
сии в царствование Елизаветы Петровны") основательно
признают за Бестужевым крупные дипломатические достоин-
ства. Выдающимся дипломатом считает его и Е. Н. Щепкин
("Русско-австрийский союз"). Принято думать, что Бесту-
жев держался традиции Петра Великого. "Союзников не по-
кидать, -- говорил он о своей системе, -- а оные (союз-
ники) суть: морские державы Англия и Голландия, которых
Петр 1 всегда наблюдать старался; король польский яко
курфюрст саксонский, королева венгерская по положению
их земель, которыя натуральный с Российскою империею
союз имеют; сия система -- система Петра Великаго". Со-
юз с Австрией ("с королевой венгерской"), который был с
Петра как бы традицией всей русской дипломатии, поддер-
живался усердно и Бестужевым и привел к вражде с Фран-
цией (пока она враждебна Австрии) и с Пруссией. Фран-
цузское влияние сперва было сильно при дворе Елизаветы;
Бестужев постарался его уничтожить и после упорной инт-
риги добился высылки из России знакомого нам Шетарди и
ссылки Лестока, его агента (1748). Прусскому королю
Фридриху II он был ярым врагом и приготовлял Семилетнюю
войну, потому что считал его не только злым противником
Австрии, но и опасным нарушителем европейского равнове-
сия. Фридрих звал Бестужева "cet enraqe chancelier",
позднейшие исследователи называют его одним из наиболее
мудрых и энергичных представителей национальной полити-
ки в России и ставят ему в большую заслугу именно то,
что его трудами сокращены были силы "скоропостижного
прусского короля". Заслуги Бестужева неоспоримы, пре-
данность его традициям Петра также; но при оценке Бес-
тужева историк может заметить, что традиции Петра хра-
нил он не во всем их объеме. Петр решал исконные задачи
национальной политики, побеждал вековых врагов и брал у
них то, в чем веками нуждалась Русь. Для достижения ве-
ковых задач он старался добыть себе верных друзей и со-
юзников в Европе; но дела Европы сами по себе мало тро-
гали его; про европейские державы он говаривал: "Оне
имеют нужду во мне, а не я в них" -- в том смысле, что
счеты западных держав между собой не затрагивали русс-
ких интересов и Россия могла не вступаться в них, тогда
как в Европе желали пользоваться силами России -- каж-
дая страна в своих интересах. Мы видели, что Петр не
успел решить ни турецкого, ни польского вопроса и заве-
щал их преемникам: он не успел определить своих отноше-
ний и к некоторым европейским державам, например к Анг-
лии. Традиция, завещанная Петром, заключалась, таким
образом, в завершении вековой борьбы с национальными
врагами и в создании прочных союзов в Западной Европе,
которые способствовали бы этому завершению. Политика
Бестужева не вела Россию по стопам Петра в первом отно-
шении. Турецкий и польский вопросы решены были позже
Екатериной II. Бестужев заботился только об установле-
нии должных отношений России к Западу и здесь действи-
тельно подражал программе Петра, хотя, быть может,
слишком увлекался задачей общеевропейского политическо-
го равновесия, больше, чем того требовал здравый эгоизм
России.