Верховники не имели никакой возможности помешать
совершившемуся на их глазах государственному переворо-
ту, потому что гвардия была против них и охотно ушла
из-под их начальства, потому что все шляхетство было
против олигархического Совета, и Совет при таких усло-
виях стал детски слаб и беспомощен. При всем разногла-
сии шляхетских взглядов и проектов, при отсутствии
строго выработанного плана действий против Совета дво-
рянство легко победило Совет, как только императрица
пошла навстречу желаниям дворянства. Неизвестно, нас-
колько союз верховной власти и дворянского сословия 25
февраля был подготовлен и условлен заранее (ходили слу-
хи, будто Анна знала о том, что готовится), -- во вся-
ком случае переворот совершен был шляхетством, его си-
лами, его авторитетом.
Естественно ожидать, что, став самодержицей, Анна
воздаст сословию за его услугу должное. Но следует при
этом помнить, что шляхетство, совершая переворот 25
февраля, явилось во дворец сперва не восстановить само-
державие, а изменить содержание ограничений в свою
пользу. Восстановило самодержавие не шляхетство, а
гвардия, т.е. лишь часть шляхетства. Вот почему мы ви-
дим, что Анна, лаская гвардию, учреждая новые гвардейс-
кие полки (Измайловский), в то же время соблюдает общие
интересы всего дворянства не всегда и не совсем. Прав-
да, она немедленно уничтожает В. Т. Совет и восстанов-
ляет прежнее значение Сената, как того просили дворяне;
она уничтожает ненавистный шляхетству закон Петра о
единонаследии 1714 г., учреждает дворянское училище --
Шляхетский корпус -- и дает некоторые служебные облег-
чения шляхетству. Но прошение дворянства об участии в
избрании администрации остается без выполнения, и вся
политика Анны не только не дворянская, но даже не наци-
ональная. Боясь русской знати, поднесшей ей пункты,
подвергая ее гонениям и даже унижению, опасаясь, с дру-
гой стороны, политических движений среди шляхетства и
помня, что в Голштинии есть родной внук Петра Великого
(будущий Петр III), которого Анна в гневе звала "чер-
тушкой в Голштинии" и который мог стать знаменем движе-
ния против нее, -- Анна не нашла лучшего для себя выхо-
да, как организовать свое правительство из лиц немецко-
го происхождения. Это обстоятельство, вызванное неуме-
нием найти себе опору в своем народе, в той или иной
его части, привело к печальным результатам. Правление
Анны -- печальная эпоха русской жизни XVIII в., время
временщиков, чуждых России. Находясь под влиянием своих
любимцев, Анна не оставила по себе доброй памяти ни го-
сударственной деятельностью, ни личной жизнью. Первая
сводилась к удовлетворению эгоистических стремлений
нескольких лиц, вторая отмечена странностями, рядом
расточительных празднеств, грубыми нравами при дворе,
блестящими, но жестокими затеями вроде "ледяного дома".
С первых же минут после восстановления самодержав-
ной власти началось возвышение иностранцев и опалы на
русскую знать. Постепенно представители знати теряли
свое придворное значение и служебные места, подверга-
лись гонению, ссылке или в деревни, или в Сибирь, даже
казням. Сперва пострадали Долгорукие: некоторым из них
-- Василию Лукичу, Ивану Алексеевичу -- были отсечены
головы. Потом пришел черед и Голицыных. Из членов быв-
шего Совета уцелели только Головкин и Остерман -- неро-
довитые люди. Преследование знати было возведено как бы
в систему: подвергались ссылкам и заключению такие
представители старой аристократии, которые не принимали
никакого участия в замысле верховников и не играли вид-
ной роли (Черкасские и Юсуповы). В то же время не менее
систематически шло возвышение немцев. Уже в мае 1730 г.
замечали, что императрица находится под влиянием Бирона
(курляндского камергера) и Левенвольда (лифляндского
дворянина). Оба они были осыпаны милостями и взяли дела
в свои руки. Последний из них сформировал для Анны Из-
майловский полк с офицерами из прибалтийских немцев,
сам был сделан полковником этого полка, а в помощники
получил шотландца Кейта. Бирон же старался о замещении
немцами всех видных мест в администрации. При Анне в
придворной сфере первое место занимали немцы; во главе
текущего управления стоял немец (Остерман); в коллегиях
президентами были немцы;
во главе армии находились немцы (Миних и Ласси).
Из них главная сила принадлежала Бирону. Это был чело-
век совершенно ничтожный по способностям и безнравс-
твенный по натуре. Будучи фаворитом Анны и пользуясь ее
доверием, Бирон вмешивался во все дела управления, но
не имел никаких государственных взглядов, никакой прог-
раммы деятельности и ни малейшего знакомства с русским
бытом и народом. Это не мешало ему презирать русских и
сознательно гнать все русское. Единственной целью его
было собственное обогащение, единственной заботой --
упрочение своего положения при дворе и в государстве.
Действуя с помощью толпы немцев и тех русских, которые
думали сделать свою карьеру службой временщику, Бирон
не управлял государством, а эксплуатировал страну в
своих личных выгодах, презирая закон и совет и обманы-
вая императрицу. С первых же минут своей власти в Рос-
сии он принялся за взыскание податных недоимок с народа
путем самым безжалостным, разоряя народ, устанавливая
невозможную круговую поруку в платеже между крестьяна-
ми-плательщиками, их владельцами-помещиками и местной
администрацией. Все классы общества платились и благо-
состоянием, и личной свободой: крестьяне за недоимку
лишались имущества, помещики сидели в тюрьмах за бед-
ность их крестьян, областная администрация подвергалась
позорным наказаниям за неисправное поступление податей.
Когда же поднялся ропот, Бирон для сохранения собствен-
ной безопасности прибегнул к системе доносов, которые
развились в ужасающей степени. Тайная канцелярия, пре-
емница Преображенского приказа петровской эпохи, была
завалена политическими доносами и делами. Никто не мог
считать себя безопасным от "слова и дела" (восклицание,
начинавшее обыкновенно процедуру доноса и следствия).
Мелкая житейская вражда, чувство мести, низкое корысто-
любие могли привести всякого человека к следствию,
тюрьме и пытке. Над обществом висел террор. И в то же
время одно за другим шли физические бедствия:
мор, голод. Войны с Польшей и Турцией истощали на-
родные силы. Понятно, что при таких обстоятельствах
жизни народ не мог быть спокоен, несмотря ни на какие
страхи тайной канцелярии.
В 1734--1738 гг. на юго-востоке и на юге появились
самозванцы, называвшие себя сыновьями Петра. Они имели
успех среди населения и войск, но скоро были изловлены.
Но и без них народный ропот не смолкал. В народе хорошо
знали, что "Бирон взял силу, и государыня без него ни-
чего не делает. Всем ныне овладели иностранцы. Вот ка-
кия фигуры делаются у нас". Так рассуждали русские лю-
ди. Они находили, что дела России очень плохи. "Нет у
нас никакого доброго порядка, -- раздавались голоса, --
пропащее наше государство". В народной массе угадывали,
что немцы-правители не заботятся о стране, а "боготво-
рят чрево", "слезные и кровавые сборы употребляют на
потеху". Немцы пользуются тем, что на престоле слабая
женщина: "Где ей столько знать, как мужской пол". Женс-
кой власти приписывали все беспорядки, все беды; были
уверены, что даже "хлеб не родится", потому что "женс-
кий пол царством владеет".
Неспокойно было и в придворной среде, растленной
страхами перед доносами и раболепством перед временщи-
ком. Вокруг себя Бирон не видел ни одной самостоятель-
ной личности. Всех заметных русских людей он губил ис-
подволь и являлся полным распорядителем дел. Так назы-
ваемый Кабинет, учрежденный в ноябре 1731 г. из трех
лиц (Остермана, Головкина и Черкасского), должен был
заменить собой упраздненный В. Т. Совет и стать над Се-
натом и Синодом во главе государственного управления.
Но Кабинет этот склонялся перед Бироном и был ему пос-
лушен. Один только хитрый и скрытный Остерман, пережив-
ший Меншикова, Долгоруких и верховников, умел сохранить
свое значение и при Бироне. Он не стремился к "фавору",
оставался только дельцом, но таким влиятельным, что
стал казаться Бирону опасным человеком. Придумывая, кем
бы заменить его, Бирон пришел к тому, что сделал каби-
нет-министром способного администратора Артемия Петр.
Волынского. Он надеялся, что Волынский останется пре-
данным ему человеком, как было до тех пор, и своими
способностями и привычкой к делам заменит Остермана. Но
Волынский, хотя и стал мешать Остерману, явился в то же
время неприятным и Бирону. Лишенный всякой нравственной
поддержки, новый кабинет-министр не соразмерил своих
сил и влияния с теми задачами, какие себе поставил. Он
желал стать в придворном мире не только самостоятельно,
но и выше прочих деятелей, он думал перестроить и прид-
ворную среду, и управление. Понятно, что такие планы
вооружили против него Бирона, который стал бояться Во-
лынского. При бестактности Волынского Бирону легко было
найти в его поступках предлог для обвинения. Волынский
был отдан под суд, обвинен в целом ряде действительных
и фиктивных проступков и приговорен к смертной казни.
На его место, в противовес Остерману, Бирон выдвинул
Алексея Петровича Бестужева-Рюмина. Но Остерман продол-
жал сохранять свое положение, держась необыкновенно ос-
торожно и не мешая Бирону в его фаворе.
Десять лет продолжалось господство немцев, десять
лет русские были оскорбляемы в лучших своих симпатиях и
чувствах. Ропот не прекращался. Люди, пострадавшие от
немцев, независимо от своих личных качеств, за то толь-
ко, что они были русские, -- в глазах народа превраща-
лись в героев-мучеников. Но при всем при том народ не
поднимался против немцев, а только роптал. Причины это-
го заключались в том, что, с одной стороны, страшный
режим не давал народу возможности сплотиться (так объ-
яснял народное бездействие французский посланник маркиз
Шетарди), а с другой стороны, не было лица, во имя ко-
торого могло произойти движение: род Петра в мужском
колене пресекся. Анна боялась голштинского принца, но
для народа он был тоже немец, и притом малоизвестный.
Маркиз Шетарди предсказывал, что нельзя надеяться на
движение народа против немцев и в случае смерти Анны.
Но он был в этом не вполне прав. В конце 1740 г. Анна
неожиданно занемогла и умерла после кратковременной бо-
лезни. Перед смертью она назначила своим преемником
только что родившегося принца Брауншвейг-Люнебургского,
Иоанна Антоновича (правнука царя Иоанна Алексеевича).
Но хотя у него в Петербурге были и отец (Антон-Ульрих),
и мать (Анна Леопольдовна), императрица медлила назна-
чением регента. Бирону хотелось получить регентство в
свои руки и соединить, таким образом, власть над Росси-
ей с курляндской герцогской короной, которую Бирон по-
лучил в 1737 г. Преданный Бирону Бестужев-Рюмин особен-
но старался об этом. Придворная знать желала того же:
одни боялись пропасть без Бирона, ибо жили благодаря
ему; другие боялись идти против Бирона, потому что за
это могли погибнуть, когда Бирон станет регентом. Жела-
ние придворного круга было выдано императрице за народ-
ное желание, и она "по народному желанию" накануне
смерти отдала Россию в руки Бирона.
Ненавистный народу фаворит стал формально распоря-
дителем России до совершеннолетия монарха, иначе гово-
ря, на 17 лет. На лицах русских бывшие тогда иноземцы
читали горе и стыд: так ужасно действовало на русские
умы вступление во власть презренного немца. Гвардия,
обласканная Анной, ждала лишь той минуты, когда прах
императрицы предан будет земле, чтобы подняться на Би-
рона. Брожение в войсках было сильно, но гвардейцы не
имели руководителя, не знали, во имя кого следует под-
няться, не знали, как отнесется к их движению мать го-
сударя -- Анна Леопольдовна. Но как только она призвала
их на Бирона, движение вспыхнуло сразу и Бирон был
свержен и захвачен гвардейцами. Произошло это через ка-
кой-нибудь месяц после начала регентства Бирона таким
образом.
Бирон знал, что отец и мать императора недовольны
его регентством, что гвардия в своем брожении смотрит
на родителей государя, как на законных правителей, -- и
поэтому Бирон теснил принца и принцессу, видя в них
опасных для себя соперников, он создал им такую невыно-
симую обстановку, что Анна Леопольдовна не могла удер-
жаться и со слезами пожаловалась Миниху, на притеснения
регента. Честолюбивый Миних, недовольный Бироном за
свое второстепенное положение при дворе, ответил на жа-
лобы принцессы обещанием освободить ее от Бирона. Раз-
говор между ними происходил 7 ноября, а в ночь с 8 на 9
Миних уже арестовал Бирона. Едва он объявил преображен-
цам, караулившим во дворце, что намерен свергнуть пра-
вителя по желанию Анны Леопольдовны, как все солдаты до
одного выразили свою радость и готовность помогать Ми-
ниху. Сотня солдат легко совершила государственный пе-
реворот. Бирон и ближайшие к нему люди (между прочим,
А. П. Бестужев-Рюмин) были взяты; Бирон особым судом
был приговорен к казни за многократное "оскорбление Ве-
личества", но помилован и только сослан на житье в Си-
бирь (в Пелым). Бестужев был также сослан. Анна Лео-
польдовна стала правительницей государства и приняла
титул великой княгини. Остерман, переживший и влияние
Бирона, сохранил при правительстве все свое значение и
пожалован в генерал-адмиралы. Но Миних, блестящий фель-
дмаршал, смело произведший переворот и награжденный за
него чином "первого министра", скоро был отставлен от
должности, потому что возбуждал опасения правительницы
своим честолюбием.
Народ ликовал, когда узнал о падении Бирона: дума-
ли, что с Бироном исчезнет и бироновщина. Но то, что
называли этим именем, осталось: правительство по-преж-
нему осталось немецким, по-прежнему оно существовало
для себя, а не для народа. "Много непорядков происхо-
дит", -- отзывались о делах русские люди. В главе дел и
двора стояли частью прежние лица: Остерман, уцелевший
Левенвольд, частью новые фавориты-иностранцы -- фрейли-
на Менгден и ее жених саксонский посланник Линар, об
отношениях которого к правительнице шла вполне основа-
тельно дурная молва. Не без претензий на влияние был и
муж Анны Леопольдовны, принц Антон, генералиссимус
русских войск. Из русских пользовались высоким положе-
нием кабинет-министры -- канцлер князь Алексей Михайло-
вич Черкасский и вице-канцлер гр. Михаил Гаврилович Го-
ловкин. Головкин умел даже влиять на правительницу, но
не умел стать во главе дел. Сама Анна Леопольдовна была
совершенно неспособна не только к управлению, но и к
деятельности вообще. Детски близорукая и неразвитая,
она была избалована, любила роскошь и тесный кружок ве-
селых людей, желала жить для себя и подальше от дел. Не
только к государственным делам, но и к окружающим ее
отношениям придворного круга она не могла присмотреться
сознательно, не могла примирить бесчисленных ссор и
распрей, происходивших между людьми, близкими к власти.
При таких условиях правительство не могло быть сильным.
Его слабость была заметна для всех, его свойства никого
не привлекали. Явилась возможность скорого и легкого
переворота.
Не только русские люди знали дурное положение дел
в России, -- его знали и им пользовались иностранные
правительства. Традиционная дружба России и Австрии, от
которой не решилась отступить и Анна Леопольдовна, при-
вела Россию при Анне Леопольдовне к тому, что необходи-
мо было подать Австрии вооруженную помощь. Но это шло
против видов Франции, которая старалась удержать Россию
от вмешательства в дела Австрии путем дипломатических
интриг. С одной стороны, Франция возбуждала Швецию к
войне с Россией для возвращения завоеваний Петра Вели-
кого, и Швеция считала эту войну возможной ввиду внут-
ренних замешательств России. С другой стороны, Франция
желала в самой России произвести государственный пере-
ворот и поставить на русском престоле лицо с более
удобными для Франции взглядами, чем правительница Анна.
Тот же самый маркиз Шетарди, который при Анне Иоанновне
не надеялся на народное движение против немцев в Рос-
сии, теперь вместе с французским правительством твердо
верил в возможность такого движения и сам пытался его
организовать. Он желал видеть на русском престоле дочь
Петра I Елизавету, с которой вошел в оживленные сноше-
ния, убеждая ее действовать для достижения престола.
В самом деле, если русскую корону носит малолетний
внук царя Иоанна, сын немца, то отчего не вступить на
престол дочери царя Петра, чисто русской женщине, люби-
мой народом и единственной действительно русской предс-
тавительнице царствующего дома? Елизавета была в сторо-
не от престола, пока живы были виднейшие представители
семьи Петра Великого, пока царствовала избранная наро-
дом Анна, но теперь за недостатком чисто русских потом-
ков московских государей и при постылом господстве ино-
земщины Елизавета становилась желанной государыней в
глазах русских людей. Шетарди удачно обратился к Елиза-
вете, потому что переворот мог легко совершиться в ее
именно пользу при общем к ней сочувствии. Трудности де-
ла заключались не во внешних обстоятельствах, а в самой
Елизавете.
Красавица собой, мягкого, общительного характера,
Елизавета не была деятельным и энергичным человеком. Не
лишенная способностей, но отличавшаяся ленью, она нем-
ного знала, хотя и говорила по-французски, по-немецки,
даже по-шведски. Нужно заметить, что в дни ее молодости
учили ее вообще небрежно; мы знаем, что у нее были учи-
теля (преимущественно французы), но знаем, что они были
непостоянно. Любовь отца и матери скрасили годы детства
и отрочества Елизаветы. У нее только было одно большое
горе: она потеряла любимого жениха принца Карла Голш-
тинского, умершего перед свадьбой. При Петре II 20-лет-
няя Елизавета имела сильнейшее влияние на племянника.
Но она не пользовалась своим влиянием, потому что по
характеру и интересам была далека от придворных борьбы
и интриг. Со смертью Петра II кончились светлые годы
Елизаветы: императрица Анна боялась ее и поставила под
строгий надзор. Дочь Петра Великого, чтобы остаться це-
лой, должна была вести самый осторожный и скромный об-
раз жизни. Ее удалили от всех придворных и политических
дел, стеснили в средствах к жизни, наблюдали за каждым
шагом, за каждым ее знакомством. Все выдающиеся немцы
времен Анны (Миних, Остерман и др.) были ей враждебны,
потому что видели в ней человека, способного стать (и
не по своей воле) во главе народного движения против
немцев. Но Би-рон, как это ни странно, был расположен к
Елизавете, довольный тем, что она с почтительностью от-
носилась к нему и к императрице. Однако его личное рас-
положение мало помогало Елизавете; ей оставалось замк-
нуться в тесной сфере своего частного хозяйства, в уз-
ком кружке близких к ней, состоящих при ее дворе, лиц.
Юношеская резвость Елизаветы пропала. Отсутствие широ-
кой деятельности не тяготило ее бездеятельную натуру:
склонность к веселью удовлетворялась скромными увеселе-
ниями в близком кружке. В этом кружке Елизавета нашла
крепкую сердечную привязанность в лице Алексея Григорь-
евича Разумовского, нашла преданных лиц в своих ка-
мер-юнкерах, братьях Шуваловых и Воронцове. Можно ду-
мать, что если бы Елизавету оставили в покое, она ни-
когда не решилась бы выйти из узкой сферы своего быта,
где главным ее горем было не потеря придворного значе-
ния, а недостаток денежных средств. Однако ее в покое
не оставляли.
В регентство Бирона Елизавета могла ждать улучше-
ния своего положения, и действительно ее содержание бы-
ло увеличено; но Бирона свергли, и на его место стала
женщина, боявшаяся всего потомства Петра Великого; для
Анны Леопольдовны и ее сына были страшными соперниками
и дочь Петра -- Елизавета, и внук его -- Петр-Ульрих
Голштинский, потому что они имели не менее прав на
престол, чем император Иоанн Антонович. За дворцом Ели-
заветы начали следить внимательно; желая уничтожить ее
планы на престол, думали отдать ее замуж; с Елизаветой
вообще обращались так, что сами наводили ее на мысль о
политических ее правах. О необходимости осуществить эти
права и взять престол заговорил в то же время с Елиза-
ветой и Шетарди через ее доктора француза Лестока, ко-
торый имел на Елизавету некоторое влияние. Елизавета
была далека от всякого политического риска. Несмотря на
то, Лесток и сам Шетарди употребляли всю свою ловкость,
чтобы склонить ее на переворот. Но можно сказать, что
их старания были бы напрасны, если бы Елизавета не ви-
дела себе поддержки среди русского общества, недоволь-
ного немецким правительством: и народ, и гвардия стали
высказывать Елизавете свою обычную преданность все нас-
тойчивее и горячее. В гвардии шло сильное брожение в
пользу Елизаветы, о котором она знала. Но ни Шетарди,
ни Лесток, ни другие близкие к Елизавете люди не могли,
конечно, руководить движением гвардии, потому что не
имели к ней отношения. Не было таких лиц и в самой
гвардии. Поэтому во главе движения должна была стать
сама Елизавета, но этого-то и трудно было достигнуть
Шетарди с ее характером. Между тем время шло; интрига
Шетарди и гвардейское движение становилось все более
известным правительству. Остерман предостерегал прави-
тельницу; от австрийского двора шли такие же предосте-
режения; но Анна Леопольдовна ограничилась только тем,
что наивно открыла Елизавете существующие подозрения.
Это побудило Елизавету действовать решительнее, тем бо-
лее что гвардия должна была выступить в поход против
Швеции. Все близкие к Елизавете люди (Разумовский, Во-
ронцов, Шувалов и Лесток), составив как бы придворный
совет 24 ноября 1741 г., настояли на немедленном испол-
нении давно задуманного переворота. Елизавета решилась
сама стать во главе преданных ей солдат, побуждаемая
опалой правительницы.
В ночь с 24 на 25 ноября Елизавета приехала в ка-
зармы гренадерской роты Преображенского полка и с по-
мощью ее произвела с чрезвычайной легкостью государс-
твенный переворот. Правительница со всей ее семьей была
арестована в Зимнем дворце и перевезена во дворец Ели-
заветы. В своих домах были арестованы: Остерман, Миних,
Левенвольд, Головкин и другие близкие к правительнице
люди. Остальные немедленно явились поздравить новую им-
ператрицу, и в числе их сразу стал на виду только что
вернувшийся из ссылки А. П. Бестужев-Рюмин.
Несмотря на морозную ночь, улицы Петербурга были
полны ликующим народом. В новой императрице видели чис-
то русскую государыню и праздновали падение немецкого
режима. Вскоре увидели доказательства этого падения.
Все видные деятели бывших царствований, немцы, были от-
даны под суд. Остерман, переживший пять царствований и
всех временщиков не только благополучно, но и с пользой
для личной карьеры и влияния, теперь не увернулся от
опалы и падения, как самый видный немец в правительст-
ве. Елизавета не любила его, боялась более, чем ко-
го-либо другого, потому что Остерман при всей своей
ловкости не мог скрыть своего враждебного отношения к
Елизавете. Вместе с Остерманом попали под следствие Ми-
них, Левенвольд, Менгден и русский граф Головкин, близ-
кий к бывшей правительнице. Обвиненные в разнообразных
государственных преступлениях, они все были приговорены
к смерти, взведены на эшафот, но помилованы и сосланы в
Сибирь. Вместе с ссылкой главных иностранцев исчезли из
администрации и второстепенные. Ясно было, что императ-
рица желает править Россией посредством русских людей.
При дворе, в управлении, во внешних сношениях России
выступали вперед чисто русские люди; все русское, что
было поругано и унижено, получало свои права; на русс-
ких людей сыпались награды. Гренадерская рота Преобра-
женского полка, произведшая переворот, была переимено-
вана в лейб-кампанию. Все ее чины были признаны потомс-
твенными дворянами и получили земли из конфискованных
имений иностранцев. Вся гвардия, с восторгом поддержи-
вавшая преображенцев, была щедро награждена, "понеже
(говоря словами Елизаветы) их службою... успех в восп-
риятии престола получили".
Свержение иноземцев и ласка к русским людям обус-
ловили собою прочность и популярность нового царствова-
ния, объявившего своим лозунгом верность традициям Пет-
ра Великого.
Так закончился темный период нашей истории XVIII
в. Мы сказали, что причины частых переворотов после
Петра Великого заключались в состоянии царской семьи и
в особенностях той общественной среды, которая влияла
на государственные дела.
Обозрение событий при дворе за 1725--1741 гг. дос-
таточно показало нам, в каком состоянии была семья Пет-
ра Великого: мужское его потомство состояло из одного
внука, умершего до совершеннолетия, дочери его родились
до его церковного брака с Екатериной, и это первона-
чально было препятствием к достижению ими престола.
Племянницы Петра и одна из его дочерей (Анна) были за-
мужем за немецкими владетельными принцами, и их дети
были не русскими царевичами, а немецкими принцами. При
таких условиях трудно было, конечно, согласиться отно-
сительно законного порядка престолонаследия и невозмож-
но было избежать немецкого элемента при дворе. Неизбеж-
ны были замешательства при передаче престола от одного
лица к другому, и они еще поддерживались законом о
престолонаследии Петра, узаконившим личный произвол мо-
нарха вместо народного обычая. Но этот закон Петра,
ставя при каждом царствовании трудный вопрос о преемни-
ке престола, в то же время имел и хорошую сторону: он
устранял возможность междоусобия претендентов на прес-
тол, санкционируя самую прихотливую передачу престола.
Как бы то ни было, состояние царствующего дома делало
престолонаследие случайным и открывало широкую дорогу
для всякого рода посторонних влияний на порядок преемс-
тва престола. Посторонние влияния особенно процветали
благодаря тому, что на престоле были или женщины, или
малолетние государи, -- условия, благоприятные для раз-
вития фаворитизма и личных влияний при дворе и госу-
дарстве. Уже тотчас после смерти Петра видим фаворита
Меншикова, затем Долгоруких, Бирона. За ними тянется
длинный ряд заметных и незаметных, способных и неспо-
собных личностей с одной задачей -- добиться фавора или
влияния на дела. Придворная жизнь полна интригами,
столкновениями лиц и партий. Государство управляется
"силою персон" вместо твердых убеждений, о чем так за-
ботился Петр. Изучение придворной жизни многое объясня-
ет в государственной жизни после Петра. Придворная сре-
да получает большее значение, чем в нормальные эпохи
истории.
Настроение этой среды объясняет нам, почему после
Петра его начинания не продолжались, почему Россия жила
день за день, и многое, что насадил Петр, было заглуше-
но после него. Среда людей, стоявших около престола и
управлявших Россией после Петра, составилась из самых
разнообразных лиц: в ней были представители старой мос-
ковской аристократии (Голицыны, Долгорукие, Трубецкие и
Черкасские); были люди, сами себе сделавшие карьеру
(Меншиков, Ягужинский, Толстой, Бестужев); были, нако-
нец, люди чуждые более или менее России происхождением
и интересами (Миних, Остерман и Бирон). Понятно, что в
этой среде не могло быть общих интересов. Если родови-
тых людей могла соединять забота об утверждении положе-
ния аристократии, если иностранцы могли действовать со-
обща ради водворения и обеспечения своего режима, то
русских неродовитых людей могла соединять только память
об общем их учителе Петре и дело реформы. Но мы знаем,
что ученики и сотрудники Петра разно смотрели на рефор-
му, не в одинаковой мере ей сочувствовали;
мы знаем, что они не составляли тесного круга
внутренне сплоченных людей. При этом условии они могли
не дать хода реакционным стремлениям, бывшим в общест-
ве, удерживали Россию на том пути, на котором она была
при Петре; но они не могли ни продолжать дело Петра, ни
сохранить его неприкосновенным во всех частностях. Сре-
ди них большую роль играли личные стремления и заботы,
разъединявшие их на враждебные партии. То же господство
личных стремлений видим и среди иноземцев. Отсюда масса
мелких интриг и столкновений: Меншиков ссылает Толсто-
го, Бирон борется с Остерманом и т. д. Однако при таком
разъединении замечаем и попытки соединенных действий
той или другой стороны. Тотчас после смерти Петра дела-
ми правят неродовитые русские люди: они добиваются то-
го, что престол переходит к Екатерине, они занимают
большинство видных мест в администрации и в Верховном
совете. Виднее их всех временщик Меншиков. С воцарением
Петра II первая роль достается мало-помалу старой зна-
ти, впереди которой идут временщики Долгорукие. После
смерти Петра II, пользуясь удачным моментом, старая
знать желает законом упрочить свое высокое государс-
твенное положение. Сознавая, что на это положение она
имеет некоторое право не только по личным талантам и
случайной выслуге, но по происхождению и исторической
традиции Москвы, знать подносит Анне "пункты", но тер-
пит неудачу. При Анне ни знатные, ни простые сотрудники
Петра не пользуются прежним значением: в систему возво-
дится управление посредством иностранцев с временщиком
Бироном во главе. Национальное неудовольствие прекраща-
ет эту систему: к делам становятся снова русские люди,
но это уже не сотрудники Петра, а люди более поздней
формации.
При такой смене придворных влияний борьба разных
людей и направлений влияет на порядок престолонаследия.
Современники уверяли, что Петр II вступил на престол
отчасти благодаря влиянию Меншикова на Екатерину. Сама
Екатерина взошла на престол по выбору придворной среды,
Анна Иоанновна -- точно так же. Завещание Екатерины,
предрешавшее судьбу престола после бездетной смерти
Петра, было отвергнуто в 1730 г. придворной знатью. Та-
ким образом, судьба престола часто зависела от влияния
временщиков.
Такой порядок вещей отражался, конечно, на общем
ходе государственной жизни и имел такие последствия,
какие были чужды петровскому времени. Прежде всего ряд
дворцовых переворотов не совершался исключительно в
сфере дворцовой жизни, но выходил, так сказать, за пре-
делы дворца, совершался с участием гвардии и народа.
Гвардейские полки не один раз являлись вершителями
дворцовых дел и отношений. При воцарении Екатерины го-
лос гвардейских офицеров и то обстоятельство, что гвар-
дия повиновалась императрице, решили дело ее избрания.
При Анне гвардейские офицеры первые заговорили о восс-
тановлении самодержавия, и оно было восстановлено. Би-
рона свергли гвардейцы; гвардейцы же возвели Елизавету.
Ни один переворот во дворце и государстве не совершался
без участия гвардейских полков. И это было естествен-
ным, потому что гвардия была военной силой, ближайшей к
правительству. Важность политической роли, какую могла
играть гвардия, не была тайной ни для самих гвардейцев,
ни для правительства, которое не бывало равнодушно к
настроению гвардии: оно или ласкало гвардейцев (напри-
мер, при имп. Екатерине), или не доверяло им и боялось
их, как при Бироне, который думал даже реформировать
гвардию, и при Анне Леопольдовне, когда гвардию хотели
удалить из Петербурга от Елизаветы. Сами гвардейцы тоже
понимали, что составляют политическую силу: они очень
сознательно относились ко всем политическим переворотам
и не скрывали своего отношения к ним. Когда господство
немцев привело к регентству Бирона, гвардия явилась
первой выразительницей народного негодования на то, что
"отдали все государство регенту". Гвардейцы собирались
"убрать регента и сообщников его" и действительно убра-
ли, как только явился у них руководитель. Толки о Биро-
не шли без особой опаски: на улице один офицер возбуж-
дал солдат настолько явно, что это слышал из кареты ми-
нистр Бестужев-Рюмин и должен был обнажить шпагу против
офицера, чтобы заставить его замолчать. Другие офицеры
безбоязненно являлись к вельможам (Черкасскому, Голов-
кину) с протестами против регента. Недовольная прави-
тельницей гвардия с особенной настойчивостью показывала
свою преданность Елизавете; офицеры и солдаты постоянно
приходили к ней, не боясь того, что за каждым шагом
Елизаветы следили; однажды гвардейцы толпой окружили
цесаревну в Летнем саду со словами: "Матушка, мы все
готовы и только ждем твоих приказаний, что наконец ве-
лишь нам". На это царевна могла отвечать лишь усиленной
просьбой молчать и не губить ни себя, ни ее. В таком
поведении гвардии сказывалось лучше всего сознание сво-
ей силы и значения.
Однако, наблюдая такую роль гвардейских полков, не
следует думать, что Россия стала жертвой преторианства.
Чтобы понять смысл и значение того положения, какое за-
няла гвардия после Петра, следует помнить ее состав.
Гвардейские полки в большинстве своем состояли из людей
дворянского класса; преимущественно в гвардии дворянс-
тво отбывало свою обязательную службу и наполняло ее
ряды не только в качестве офицеров, но и рядовых. Все,
что в гвардии было недворянского, дослуживалось до того
же дворянства. Поэтому гвардия в первой половине XVI 11
в. была вполне отражением дворянства, частью его; она
носила в себе интересы шляхетства и, стоя близко удел,
направляла самый класс;
передавала дворянству свои впечатления и из дво-
рянской провинциальной среды переносила в столицу поже-
лания своего класса. Гвардия, словом, не было оторван-
ным от земства войском, а "заключала в себе лучших лю-
дей, которым дороги были интересы страны и народа; до-
казательством служит то, что все перевороты имели целью
благо страны, производились по национальным побуждени-
ям" (Соловьев). Гвардия явилась в переворотах не бес-
толковой военной вольницей, а частью русского общества,
которая приобрела силу, потому что владела военной ор-
ганизацией.
Такие особенности состава и положения гвардии име-
ли большие последствия. В силу того, что важное полити-
ческое значение приобрела часть шляхетства -- гвардия,
важное значение приобрело и все шляхетство. Награды,
которые получала гвардия, в сущности бывали наградой
всему шляхетству. Политическое значение гвардии переда-
валось всему дворянскому классу. Таково было одно пос-
ледствие ненормального хода дел в центре государства.
Другое последствие его заключалось в том, что при
частой смене правительств и "сил различных персон" не
было твердой системы в управлении государством ни во
внутренних, ни во внешних делах. Это приводит нас к об-
зору управления и политики России после Петра Великого.
Управление и политика с 1725 по 1741 год
Администрация и сословия. Мы видели при обзоре де-
ятельности Петра Великого, что он создал сложную систе-
му административных органов с идеей разделения власти
административной и судебной. Эта система учреждений бы-
ла объединена под контролем Сената и прокуратуры и в
областном управлении допускала активное участие сослов-
ных представителей -- дворянских (земских комиссаров) и
городских (в магистратах). Мы видели также, что одной
из самых важных забот Петра были народное хозяйство и
государственные финансы.
Тотчас после смерти Петра начались некоторые пере-
мены в управлении и в экономической политике правитель-
ства, отчасти нам уже знакомые. Перед памятью Петра
благоговели, не желая отступать с пути, по которому он
вел Россию; но вместе с тем не совсем берегли наследие
Петра и изменяли в частях его работу, причем изменяли
далеко не в его духе. Прежде всего отступили от системы
Петра в устройстве центрального управления: по мыслям
Петра, высшим учреждением должен был быть Сенат, пос-
редством генерал-прокурора связанный с верховной
властью. Но вместо Сената, как мы уже знаем, поставили
Верховный тайный совет (1726--1730 гг.): этим свели Се-
нат на степень коллегиа, а должность генерал-прокурора,
"око государево", лишили того значения, какое придал ей
Петр. Должность эта и совсем исчезла, как лишенная сво-
его смысла. Восстановленный при Анне Иоанновне гене-
рал-прокурор не получил прежнего значения, потому что
не получил его и Сенат. Анна в 1730 г. уничтожила В. Т.
Совет, восстановила права Сената, разделив Сенат на 5
департаментов; но вскоре над Сенатом поставила Кабинет,
аналогичный по значению В. Т. Совету, и этим снова уро-
нила значение Сената и генерал-прокурора. Таким образом
верховный административный орган в системе Петра поте-
рял свое место, уступив его другим учреждениям. Но эти
новые учреждения не отличались прочностью и жили недол-
го. В них (в Верх. Тайн. Совете и Кабинете) собиралась
та чиновная знать "верховные господа министры", которая
и при Петре часто распоряжалась Сенатом. Но при Петре
приближенные к нему высшие административные лица не бы-
ли организованы в учреждение и не имели того влияния,
какое они получали при слабых представителях власти
после Петра (женщинах и детях). Когда же у них явилось
это влияние, они стремились сомкнуться в учреждение, не
подчиненное общему правительственному контролю (Сенату
и прокуратуре), напротив, сами взяли контроль в свои
руки и управляли страной силой своих "персон", стоя над
всей системой администрации. В 1730 г. они даже покуси-
лись править не только страной, но и самой властью. По-
пытка не удалась и повела к видоизменению того учрежде-
ния, которое ее совершало; но и при самодержавии персо-
ны Верх. Тайн. Совета и Кабинета, ниспровергнув адми-
нистративную систему Петра, направленную против произ-
вола лиц, развили этот произвол. Ясный ум Н. И. Панина
и тонкая наблюдательность его современницы, Екатерины
II, подметили и строго осудили это зло, назревшее после
Петра.
Потерпев существенное изменение в одном из своих
оснований, административный порядок Петра терпел изме-
нения и во многих частностях. Лица, управлявшие Россией
после Петра, должны были считаться с теми же самыми де-
лами, на которые всегда направлял энергию Петр, -- с
финансовыми и экономическими. Благосостояние народа
много пострадало от войн петровского времени, да и ра-
нее не было блестяще, Петр, как мы видели, не успел его
поправить, хотя и достиг финансового успеха. Но и сам
Петр нуждался в деньгах; после же него нужда не прекра-
щалась, а искусства с ней справляться стало меньше. Пе-
ред правительством Екатерины I грозно стал вопрос о фи-
нансах и еще грознее -- о расстройстве платежных сил
народа. Многие сотрудники Екатерины считали экономичес-
кое положение государства не только трудным, но и опас-
ным. В начале 1725 г. генерал-прокурор Ягужинский подал
императрице записку о положении дел и в ней требовал
немедленных мероприятий не только к "поправлению нынеш-
него в государстве состояния", но и к сохранению "це-
лости" государства и народа. В 1726 г. Верх. Тайн. Со-
вет рассуждал о положении дел финансовых и экономичес-
ких весьма серьезно и не скрывал от себя трудного поло-
жения главного плательщика -- крестьянина. Сознавая,
что "когда крестьянина не будет, тогда не будет и сол-
дата", т.е. падет сила государства, Верх. Тайн. Совет
проектировал ряд мер для облегчения крестьян и других
податных классов. Эти меры имели в виду: во-первых, не-
посредственное облегчение плательщиков (подушный оклад
был прямо уменьшен), во-вторых -- покрытие убытков от
такого уменьшения подушных платежей иными средствами,
в-третьих -- сокращение правительственных расходов. Эти
меры, будучи приведены в исполнение, внесли много ново-
го в управление. В видах сокращения расхода признали
нужным упростить сложную администрацию Петра. Уничтожи-
ли много ненужных "канцелярий" и контроль (но оказа-
лось, что многие из них необходимо было возобновить). В
областях уничтожили много должностей и соединили адми-
нистративную и судебную власти в лице губернаторов и
воевод (1727 г.), что далеко не было успехом (принцип
разделения властей был существенной заслугой петровской
системы). Городовые магистраты подчинили, как и суд,
тем же губернаторам и воеводам, что шло вразрез с соз-
нательными стремлениями Петра, желавшего избавить горо-
жан от адинистративных злоупотреблений. Эти меры приня-
ты были при Екатерине, а при Петре II уничтожен был и
Главный Магистрат, ведавший городское самоуправление.
Таким образом, упрощение петровской администрации сде-
лано было с нарушением начал, руководивших Петром. Уп-
равление не развивалось и не улучшалось;
изменением разрушали его стройность, нарушали его
начала, но не вносили ни новой системы, ни новых начал.
Мы не можем считать руководящим началом тот факт, что
новые мероприятия стесняли местное самоуправление и
создавали в провинции бюрократическое управление...
Уменьшая расходы, думали о новых источниках дохо-
дов. Важными источниками признавались, как и при Петре,
торговля и промышленность, развитие которых должно было
обогащать казну путем косвенного обложения. Еще при
Екатерине 1 были убеждены, что русские торговля и про-
мышленность находятся в неудовлетворительном положении
и что меры Петра иногда не только не содействовали, но
даже мешали их развитию. Указывали в В. Т. Совете, нап-
ример, на такие факты: Петр Великий запретил ткать уз-
кие холсты, а велел ткать широкие, как это было за гра-
ницей; запрещение Петра уничтожило, а не подняло ткац-
кий промысел, которым кормилось много крестьян, потому
что крестьяне не могли завести широких ткацких станков;
"разорились от этого крестьяне северные, у которых мало
хлеба родится", а между тем "широкие холсты за море ма-
ло потребны, больше узкие требуются". Далее, Петр тре-
бовал, чтобы внешняя морская торговля шла Балтийским
морем, поэтому насильственно отвлекал товары от Архан-
гельска к Петербургскому порту. После Петра увидели,
что "к Архангельску провоз товаров дешевле был, чем к
Петербургу", и поэтому нашли полезным "отворить порт
Архангельский", закрытый Петром. Рассуждая о положении
торговли и промыслов, правительство Екатерины видело,
что торгово-промышленный класс тяготился правительст-
венной оценкой, какую наложил на него Петр, и "воли
требует". Для устройства этого дела была предложена при
Екатерине и открыта при Петре II Комиссия о коммерции
под председательством Остермана; она должна была руко-
водиться и теми заявлениями, какие было дозволено пода-
вать в Комиссию как отдельным купцам, так и целым го-
родским обществам. Действуя продолжительное время, эта
Комиссия выработала ряд торгово-промышленных мероприя-
тий освободительного характера, если можно так выра-
зиться: она высказалась против откупов, отдав многие
предметы (табак, соль) "в вольную торговлю", и отменила
ряд стеснений, тормозивших развитие того или другого
вида промышленности, сняла многие пошлины. В таком ха-
рактере деятельности комиссии заключалось прямое отс-
тупление от направления Петра, нарушение его покрови-
тельственной системы. Эта система была направлена более
всего к тому, чтобы поставить на ноги национальную тор-
говлю и дать ей силы конкурировать с иностранцами. Ко-
миссия о коммерции не отказывалась, конечно, от этой
цели, но не всегда имела ее в виду: например, в 1731
г., при водворении немецкого режима, она разрешила ино-
земцам свободную торговлю в России, что вряд ли нашло
бы одобрение Петра Великого.