Лиственный дорогой!
Ой, я старость не хочу,
Старость в ногах затопчу,
Лиственный мой венок,
Лиственный дорогой!
Ой, пойдем, лада, в темный лес!
Ой, пойдем, лада, в темный лес!
Лиственный мой венок,
Лиственный дорогой!
Березка завита, ею, разубранной лентами, цветным лоскутьем, венками, обносили нивы и покосы. Присоединялись к шествию мужчины, замужние женщины, парни и детвора.
Возвращаясь в деревню, хвалились песенницы:
Где девушки шли,
Там рожь густа,
Где бабы шли,
Там вымокла,
Где мужики шли,
Там повыросла,
Где парни шли, там повылегла...
Очевидно, участники хода ни сном ни духом не ведали, что воздается ими Ладе - светлокудрой богине весны, любви, сердечного согласия, - чье земное воплощение и есть береза.
Поскольку «зеленые святки» объединяла седьмая неделя после Пасхи, с зенитом празднества в четверг, они именовались Семиком.
Семик честной, Семик ладужный,
Послал за винцом, на нем семь одежд,
Все шелковые, полушелковые,
Семику да Семичихе - яичко!
Семик баню продает,
Семичиха не дает,
Стряпала, стряпала,
В тесто ложку спрятала!
Как повалят ватаги по улице - шуму, гаму... Ой, святых вон выноси! В ржавые ведра колотят, скачут оравой... Подать им, что ли, пироги и яичко, авось отступятся? Знамо дело, на пир-братчину съестное гоношат.
Ой, Семик-то Миколы-бобыля дочерь! Вырядилась парнем, в рвани и отрепьях, а Семичиха - чей-то мальчонка в юбке. Бывать, и мне к ним пристать, коль ноги в пляс просятся?
Везде Семик, как празднество встречи лета, обставлялся разнообразно. Где ряженые колобродили, шли смотрины невест в хороводах или «хоронили Кострому»; где, по реке пуская венки, гадали о замужестве или опять «кумились с кукушкой» и подружка с подружкой.
Разница в том, что вместо ветки черемухи убиралась лентами цветущая орхидея кукушкины слезки.
Кума с кумой
Покумимся!
Чтобы нам весь год
Не браниться.
Побранимся –
Грешны будем,
Кукушечке
Тошно станет!
Полно-ка, неуж утерпите, из-за ребят на вечеринах-посиделках не поссоритесь - из глаз слезы и пресница под лавку? Велика ли невестам порука - во сыром бору ряба кукушечка!
Напоследок, в «русальное заговенье», снова подросток, ряженный девицей, девушка, переодетая мужчиной. Личины-маски. Пляски, хороводы. «Конь» -чучело, в которое влезали двое парней, а ездец-мальчонка потешал народ.
Действа перволетья в отличие от зимних Святок, масленицы на Севере изначально претерпели утраты. В Вологодчине, скажем, Семик праздновался девушками, скромно на лужках околиц, на траве и звался поляной.
Разнообразные были обряды, летние игрища русичей. Так, на 4 июня (по старому стилю) приходился праздник Яриле, в честь юной листвы деревьев; 24 июня праздновали солнцеворот и Купалу, шли моленья «девам жизни», поклонение огню и воде; с 12 июля проходила неделя сбора жертв Перуну; 24 июля - зачин жатвы; 7 августа - праздник урожая и т.д.
Верования предков основывались на общечеловеческих ценностях, итожили культуру общения с природой, заключали в себе высокую поэзию. С течением времени празднества слились с новыми, в обычаях и повериях крестьян сохранив все лучшее, отвечающее народному характеру, вековым понятиям о добре, красоте, духовности.
Долгом почиталось в деревнях к Троице украшать избы молодой березовой листвой. Как на Пасху храмы преображались, так теперь наделялись зеленым убранством, цветами.
Первый богомолец Руси, царь-государь, к обедне являлся с «веником», то есть с букетом, вечерню служили - «на листу лежал» (на ковре слуги вносили ворох древесной листвы и пук полевых цветов).
Патриарх ступал в собор со своим листом. По окончании обедни листва смешивалась, ею и травами застилали царское место. Государь молился на коленях, а придворные умилялись - «лежит на листу».
«Заря», «зорька» - цветы. Существовал обычай обметать ими могилы родителей, дабы дорогим усопшим «прочистить глаза».
Молебны, крестные ходы бывали в полях. Благочестиво молитвы пели, под хоругвями творили крестные знаменья.
Минует праздник, в Неноксе либо Мезени парусные шхуны, лодьи берут курс от родных берегов к становищам Новой Земли, до Груманта-Шпицберге-на, на Вайгач или поближе, куда зовет судьба.
По меньшей мере на год промышленники прощались с семьями.
«На Груманте каша сладка, да мачта прядка», - встарь сказывалось. «У грумана (зимовщика) житье, как Маланьино шитье: шей да пори!»
Манили высокие широты богатствами, неизведанностью. Лежбища моржей, тюленей. Киты и нарвалы, белые медведи, гаги с их драгоценным пухом... Арктика! Вся Арктика - золотое дно!
Но лишь за пять навигаций в середине ХУШ века у берегов Шпицбергена было отмечено сорок кораблекрушений. Ледовые плавания продолжались, к концу ХУШ века в водах Шпицбергена действовало 270 поморских судов. Многие артельщики благополучно зимовали десятки раз.
«Море - горе, а без него - вдвое». На острова Заполярья, в бухты Ледовитого океана отправлялись крестьяне Ваги, Пинеги: «Не с поля ждем - с моря..
Велик праздник Святой Троицы, Пятидесятницы. Учение о Святой Троице искони находило глубоких истолкователей. Преподобный Сергий Радонежский основал почитаемый на Руси Свято-Троицкий монастырь под Москвой в 1339-1342 годах.
Великий иконописец Андрей Рублев посвятил преподобному Сергию Радонежскому икону «Живоначальная Троица» в память и похвалу учителю от ученика.
Бог един в трех лицах: Бог-Отец, Вседержитель, Бог-Сын, Спаситель Иисус Христос и Дух Святый. Невозможно разумом постичь равенство чисел - один и три. Как выразить зримо идею бесконечности Святого Духа, его безначальности и жертвенной любви во спасение мира?
Преподобный Андрей Рублев изобразил трех прекрасных ангелов. Средний из ангелов олицетворяет образ Бога-Отца, Вседержителя. Бог-Отец благословляет Сына во спасение человечества. Левый ангел олицетворяет Бога-Сына, Иисуса Христа. Спасителю предстоит, приняв облик человеческий, подвигом страданий на Кресте искупить грехи людские. Правый ангел олицетворяет Святого Духа животворящего.
«Воззрением на Святую Троицу да побеждается страх ненавистной розни мира сего!» В «Живоначальной Троице» преподобного Андрея Рублева - призыв к единению народа ради мира, покоя и благоденствия Отечества.
Любовь и единство святы, - заповеди предков отринем, чего будем стоить?
Итак, продолжим обзор устных календарей.
1 июня - Иван Долгий.
В этот день совершается память благоверного князя Ивана Угличского, в иночестве Игнатия Вологодского и преподобного Корнилия, чудотворца Комельского.
Не потому ли он «долгий», что дождей мужику-пахарю шибко чаялось?
И тонок, и долог, а сядет - в траве не видать!
Припускает дождик, со вчерашними лужами «на кулачки бьется».
Вот и ладно: «Идет дождь - несет рожь».
Между тем, по приметам, два дня кряду льет - быть сухому месяцу.
2 июня - Фалалей.
В устных календарях - тепловей, огуречник, огородное прясло.
«Нынче не с одного неба, из-под земли тепло идет».
Посмеивались в деревне: «Где огурцы, там пьяницы». «Огурец в рот, да огурцом в лоб». Однако с приметами советовались с зимы, с ранней весны: сеять, не сеять? «Большие сосульки с крыш - к огуречному году». «Лягушки громко и дружно квакают - огурцов наквакают».
Кто промешкал с починкой изгородей, от месяцесловов подсказка: «Фалалей - прясла вей».
Поля и луга вопрошают:
Криво-лукаво,
Куда побежало?
Городьба отвечает:
Зелено-кудряво,
Тебя стерегчи!
«Кол можжевеловый, жердь осиновая, прясла еловые - до веку изгороди сносу нет».
Поправлять городьбу, осеки поскотин тем не менее требовалось ежегодно: тянулись они верстами. Работа артельная нашла отражение и в численниках, и в быту. Кадниковцы, например, производили ее натощак: «Чтобы зверь скота не трогал».
3 июня - О лены и Константины с поговоркой: «Олене - льны, огурцы -Константину». «Длинные льны — Оленины косы».
Сеяли, сеяли,
Девки лен, лен.
Сеявши говорили:
«Уродись, мой льнищё,
И долог и тонок!
Золотое коренье,
Серебряное семя!»
«Сам наг, рубашка в пазушке», лен составлял источник твердых доходов. Песенка же - лыко мимо строки. По старопрежним заветам, сев льна - дело мужское. В семя подкладывались женщинами печеные яйца. На полосе их подкидывали вверх: расти лен выше лесин!
Позвольте выдать секрет: по городищенской округе, так как с землей дело обстояло туго, леса окрест за казной, немало льна сеяли воровски, украдкой. На «новинках», таежной целине, по росчистям, подальше от глаз урядника и лесных объездчиков. Пни, коренье, зато почва обильно удобрена золой сожженного древостоя: добрый вымахивал долгунец, хорошую давали за него цену! «Лен с ярью не ладит», и делянки с годами забрасывались. На прежних льнищах любила куститься земляника - чудо-ягода деревенского детства, к утехе медведей поляны густели малиной и плодоносили подолгу.
Помню, помню те земляничники, те малинники, бегал в них по ягоды с берестяным туеском...
«У кого лен, тот силен». Россия владела более чем половиной мирового его производства. Превосходное волокно получали крестьяне Вологодчины, Тверской, Псковский, Олонецкой, некоторых других северных, среднерусских губерний, семена высокого качества - псковичи.
К XX веку внимание к «северному шелку» ослабло. Лен проигрывал в конкуренции с хлопком. Все-таки в 1913 году Россия экспортировала 16 миллионов 664 тысячи пудов необработанного льна и 2 миллиона пудов кудели.
В нашей Богоявленской волости лен подразделялся на «сухонский», отправляемый в цеха Красавинской фабрики под Великий Устюг, и «брусенецкий», целевым назначением поступавший в Кострому, Ярославль. Чье волокно лучше, трудно судить, но в Костроме вырабатывался батист, что, конечно, о многом говорит.
Лен посеяли, с овсом надо кончать. Правда, злак неприхотливый, «сквозь лапоть прорастет». Дожди, слякоть севу не помеха, и сушь терпима: «За бороной пыль - будет блин»!
4 июня - Василиск.
В устных календарях - васильку именины, праздник ловцов певчих птиц.
«На Василиска не паши, не сей» — мол, напрет сорняков, намаешься с прополкой. Чем обусловлен запрет, концы оборваны в устных календарях. А васильки... «Была бы рожь - васильки будут»!
Нивам хлебным на сутки передышка. Пошли в рост травы. Поди, к самому Беломорью подхлестнул зеленый их разлив, уже там на ивах прощипывается клейкий лист, и под полуночным солнцем без устали щебечет «соловейка», неподражаемый варакушка. На груди ярчайшая синь, василька синей, перья в хвосте точно пламя - хорош собою певец Заполярья, моховых тундр с кустарниками по берегам рек!
У нас найдись ольховый перелесок, крапивная глухомань, овраг с сырью стоячих луж, как подлинный соловей, заходится свистами, дробью, щелканьем. Серенький, невзрачный опереньем, он будто в шапке-невидимке: не скоро отыщешь взглядом.
Певчий дрозд, напротив, у всех на виду с верхней ершистой мутовки ели громко, голосисто зазывает:
- Чай-пить... Чай-пить! С сахаром, с сахаром... Приходи-и... приходи-и... Выпьем! Выпьем!
Пеночки, зяблики, камышевки, овсянки, иволги - птичьих песен море разливанное.
Деревенские^вятцы застолбили Василиска как почесть птицеловам. Только опять нет ясности, в знак чего дата. Прекращай ловлю, что ли? Ведь птицы садятся на гнезда.
У жаворонка во ржи из былинок лукошко. Иволга плетет висячий гамак -птенцов нянчить. Крикуны-дятлята под защитой дупла. Малиновка-пересмешка теребит для колыбельки тончайшие волокна мха, травы и, словно для красоты, из пленок бересты пускает со дна его бороду. Пеночки ставят покатые шалашики на полянах...
- Чай-пить! - свищет дрозд. - Чай пьем! С сахаром!
Гнездо-то у него действительно похоже на чашу, изнутри гладко-гладко отштукатурено: наливай, капля не сякнет. Одна закавыка, что чаша занята, в ней пять-шесть голубых, неба голубее, яиц...
Раньше много птиц держали в клетках, в частности, в трактирах - щеглов, синиц, снегирей, зябликов, соловьев, - достигая в их выкормке, содержании большого совершенства.
5 июня - Михайло и Левон.
В устных календарях конопляник и огородник.
Вологжане возделывали коноплю: «Посеешь крошечку, вырастет с лутошечку» (то есть в липовый куст, кору с которого обдирали на веревки для лаптей). К калине присматривались: «цвет в круги - будет конопли долги».
Левон-огородник широко чествовался в Ростове Великом и по волостям, вывозившим на продажу лук, капусту, огурцы. Впрочем, в каждой губернии находились кудесники, мастера-овощеводы. На Вологодчине это никольчане-луковники, по соседству с ними, по реке Унже, костромичи с прозвищем «фараоны». Выставлял Левон-огородник рубеж: запоздал с высадкой рассады, упущенное не наверстать!
Прохладны ночи перволетья, трава лужков ледяная: выскочи утром - пятки обжигает.
7 июня - Ферапонт, третье обретение главы Иоанна Предтечи.
В устных календарях - медвяные росы.
У Ферапонта двойственное толкование. «Сильные росы - на урожай». С другой стороны, «от Ферапонтовской росы и трава ржавеет», вредна она скоту, если дюже студеная.
Огородницы у гряд возились: «Дай, Боже, час добрый, чтоб капуста принималась и в головки складывалась». Мужики вострили глаз на рябину: поздний расцвет - долгая осень; обильный цвет - на налив овса, ко льну долгому; мало цвету - овсы не зададутся, хоть пересевай.
Оводы-пауты донимают, это женкам-огородницам весть:
«К урожаю огурцов!»
Пахарям знаменье:
«Появился слепень - полно сеять ячмень!»
До синего василька во ржи - венки девчонкам плести - ждать и ждать, мало ли что были ему именины, зато другими цветами, травами перволетье не изобижено. Рябина, жимолость, калина - прибыло хлопот шмелям-медуницам, пчелы с крыльев сбиваются. В болотах белокрыльник, вдоль канав незабудки, под тенью лесов ландыши, брызги цветущей земляники на опушках...
«Травы и коренья целебные клали под Иванову росу» - лекарям-самоучкам поручение. Для кого и что запасти, знахарей учить - только портить. Им-то уж ведомо, как помочь от хворей. Болезни пользовать - пустое, ты человека лечи! Кого ободришь словом, кого припугнешь... Кому в питье корешки, кому на шею ладанку с заговором...
8 июня - Карп.
Нес он весть удильщикам юга: у карпов-де жор, клюют отменно.
На Городишне, помню, клев был прекрасный. Кому только с удочками ходить, ведь взрослым вечно недосуг? Занятие ребятишкам - крючки да удочки. Наловишь пескарей, и то бабушка похвалит.
Сплав прошел, вода спадает - в прибрежных деревнях, допустим, по Кубене, Уфтюге, ставили заколы-езы. Сообща, по жребию езами пользовались, считай, до ледостава, промышляя язей, щук, лещей, голавлей вершами (ивовыми плетенками), другими поставушками.
На водоемах дальнего Севера нерест, рыбьи пляски. Возле затопленных кустов заливы словно кипят, где плотва икру мечет, ершики скачут, как играют в чехарду, и озорует полосатое окунье.
9 июня - Федора.
В этот день совершается память преподобного Ферапонта Белозерского и Можайского. Ферапонтов монастырь - неотъемлемая часть Северной Фиваиды - свято сохранил росписи великого иконописца Дионисия.
В устных календарях день сей - домовница.
«На Федора не выноси из избы сору». Полы мести, Боже упаси: веник празднует Федорины именины!
Но где сама Федора? Ну-ка, что скажет у дверей батожок?
Высший полицейский чин, кого у себя видала деревня, - пристав, его благородие, серебряные погоны. И так же звали батожок на крылечке: к двери «сторож» приставлен - заходи свой и чужой, домашние близко отлучились; в скобу вставлен - не жди, лясы у соседей точат!
А что такое «белые хоромы, красные подпоры»? Кто «в воде купался, сухим остался»?
10 июня - Никита и Евтихий тихий.
В устных календарях - гусятник.
Сперва о последнем. Заключал Евтихий прорицанье:
«Тихий день — ждут урожая».
Хотя балагурили, мол, «как гусь шею не вытягивай, лебедем не бывать», -лапчатых деревня жаловала. Потеснились устные святцы в день Никиты напомнить, что, может, приспел срок гусынь сажать наседками, под кур-хохлаток подкладывать яйца гусей? Пасясь где попало, до осени птица на воле. В посевы забредет, скостим провинность: «Одним гусем поля не вытопчешь».
Зато пух, перо, мясо. «Гусей перебьем - все дыры заткнем»!
Привычка стоять на одной лапке, поджимая другую, отразилась в поговорке: «Спроси у гуся, не зябнут ли ноги?»
Эге, спроси, коли подойти было боязно: зашипят, погонятся - успевай улепетывать. Кого в детстве гусь не щипал, тот и горя не видал.
О домашних пока довольно, скажем о диких гусях. Весенний пролет, бывало, принимал в небо России несчетно гогочущих стай. Оседали по таежным озерам, речкам и в глухих заводях, но гуще, плотнее - в тундре, на островах Заполярья. Гуменники, черные казарки, пискульки, белолобые, серые - всем находилось место в тихих водах, в безлюдье, а под полуночным солнцем и подавно.
Крики гусей-казар зимовщики Груманта, Земли Франца-Иосифа воспринимали как весть из далеких селений Пинеги, Печоры, от неба милой стороны...
11 июня - Федосья.
В устных календарях - колосяница, рыскунья.
Луга, вчера раззолоченные лютиками, порозовели, столько над травой поднялось раковых шеек.
Случается, похолодает, и шмели ночуют в цветках гравилата; мошки, жучки греться забираются в шарики купальницы.
Все равно, «пришла Федосья - во ржи колосья»!
Солнце, солнце,
Выблесни в оконце,
Дай овсу рост,
До небес пороет,
Матушка-рожь,
Встань стеною сплошь!
Что-то такое пели детишки, пробегая мимо пашен, где зеленели яровые, колосилась рожь.
«Не будет за полем — не будет и на поле», — увязывали северяне в единство плодородие лесов и зерновых нив. Не будет урожая грибов да ягод - не будет и хлеба.
С сосен, елок пыльца тучами, от нее желты лужи.
Морошка, брусника набирают цвет, по болотам, на лесосеках, мхах боров слоисто колышутся запахи меда, смолы и муравьищ. К пням льнут опята, прячутся в траве подберезовики, и того смотри полезет белый гриб...
Благодать, если стеной суземья-хвойники на пути ветров со студеного моря-океана!
А там, на холодных морях, что?
Пока налаживается погода на лето, часты бури-вихори: громоздятся пенные валы, мечут по волнам карбас, точно щепку. Скрипит суденышко, рыскает, худо слушаясь руля. Даже солидные корабли шквальными порывами валяет с борта на борт, сбивает с курса.
Что ж, справедливо моряки нарекали этот день рыскуньей.
Зверобойный, пушной промыслы, рыболовство Мурмана, Шпицбергена, Новой Земли в прошлом переживали полосы упадка и расцвета. Поморье неизменно хранило славу корабельной стороны. Лишь парусный флот в первое десятилетие XX века насчитывал до 450 единиц общей грузоподъемностью 20 тыс. тонн. На парусниках, например, в Норвегию вывозилось ржаной и белой муки, круп на полмиллиона рублей, поставлялось в порты Белого моря норвежской рыбы до 1 200 000 пудов ежегодно.
В самом деле, отчего было поморам не закрепить в устных численниках в ряду других еще одну собственную дату.
С древности устоялось: «Федосья всех понедельников стоит». Числили ее по разряду самых злосчастных дней года. Суеверие бросало тень на последующие сутки: «За Федосьей Исаакий, выползает из нор гад всякий».
12 июня - Исаакий.
В устных календарях - змеевник.
С тепла, с пригреву оживились ужи, гадюки и, скопляясь, якобы «идут поездом на змеиную свадьбу».
Выше упоминалось: имена при крещении младенцы получали по церковному календарю. Это не значит, будто имя точь-в-точь совпадало хронологически со святцами: Петр I родился 12 июня, имя же ему дали в честь апостола Петра, празднуемого по новому стилю в июле. День тезоименинного святого назывался днем Ангела. Празднуя день рождения, Петр I заложил в 1710 году церковь. Ее, деревянную, впоследствии сменил первостепенный собор столицы Российской империи - каменный, всесветно известный Исакиевский.
Для огородников Исаакий - фасоль, бобы на гряды. «Бобы не грибы - не посеяв, не взойдут». Садили их с приговорами:
Уродись, бобы,
Велики и круты,
В поле густы,
На столе вкусны!
13 июня - Еремей.
В устных календарях - распрягальник.
«Севу край, коня распрягай», «опусти сетево, покинь севалку».
Предлагая оптимальные сроки сезонных работ, деревенские календари не ратовали за безоглядное их исполнение. Строг был расчет на хозяйственную сметку, на опыт. Вот и растягивалась пахотная, посевная страда с апреля до середины июня.
Сегодня пахоту заканчивают к середине мая. Забыт опыт дедов-прадедов, которые, сея, учитывали господствующие ветры и фазы луны, не обходили вниманием грача на гнезде и в цвету калину. Пренебрегаем мы прадедовским наследством, возомнив, что ничего нет проще, чем растить хлеб, разводить скот...
Перволетье. «Рожь говорит: колошусь! А мужик: не нагляжусь!»
По увереньям погодоведов старины, «лето зиму строит». Множились наблюдения, далеко вперед деревня загадывала:
— Лето бурное — зима с метелями.
- Лето сухое, жаркое - зима малоснежная, морозная.
- Хлебород - к суровой зиме.
«Повесь сетево» - повесили. Коня, однако, помедли распрягать - впереди обработка паров. «Пашня с огрехами - кафтан с прорехами». Под озимь раз по шесть полосы пропахивались, глубоко, усердно, чтобы нива приняла зерно. А еще ремонт дорог, мостов. Гатили болота - чего-чего, болот избыток! На дому работа: полозья, дуги гнуть, починять телеги. Готовь под назем навозницу, под снопы - крюковатку, для поездок на люди - тарантас или дроги.
Спозаранок хозяин подворья на ногах. В пять утра завтрак. Часов в десять обед и отдых. В четыре дня паужна. Часов в десять вечера ужин.
Два слова о скоромном столе крестьянина. Щи, жаркое - мясо потребляли умеренно. Не то что горожане: жителями Вологды, например, в год потреблялось в среднем по 107 килограммов мяса на человека. Предпочтение говядине, баранине. Встарь телятину избегали: вредная-де для здоровья, запретная снедь.
Из пирогов на стол подавались мясники, черевники (с мясом, ливером), расстегаи, политые сметаной в смеси с овсянкой. К каше-повалухе ставили молоко, пресное либо кислое.
Ну-ка, о «голомудке» кто слыхал? Белые грибы, а чаще рыжики, отваривают в разбавленном водою молоке, затем в похлебку бьют яйца и размешивают... Вкус - за уши, бывало, от блюда не оттянешь!
В целом разносолами не увлекались: «Добрые жернова все мелют».
К пище относились серьезно, да за столом не без шуток с хозяйкой, особливо в гостях:
- Поднесешь винца, дак прибудет ума у молодца; как дашь пива - наделаю дива, а как дашь воды, дак натворю беды!
Воды? Пей-ка квасок!
Помыслы хлебороба, естественно, сосредоточены на грядущем урожае. Озимь колосится - не смыло бы цвет ливнями, не развеяло бы ветром. Яровые слабы, путем не укоренились - помочит, это им на пользу...
14 июня - Дионисий Глушицкий, Устин и Харитон.
«Красное утро на Устина - красный налив ржи. Рожь красно открасуется».
«Дождливый и пасмурный Устинов день — к урожаю яри».
«Харитон вытягивает лен».
«Устин тянет вверх коноплю...»
Поди, угоди с погодой!
Так всегда: одним бы посевам сушь и тепло, другим - не худо, если б дождик.
В XIV-XV веках за озером Кубанским располагалось удельное Бохтюгское княжество, с центром предположительно в селе Архангельском. Обычно им правил наследник престола Ростово-Суздальской земли. Бохтюгские князья покровительствовали монашеству. С их поддержкой окрепли обители: Семигородняя пустынь, Глушицкий монастырь. Игумен последней, преподобный Дионисий, был вдохновенным свыше иконописцем. Преподобным Дионисием Глушицким были написаны многие чудотворные иконы Вологодчины - с древности почитаемые святыни. Память преподобного Дионисия чтили на Руси, наипаче в Вологодчине, в селеньях по речкам Бохтюге и Глушице, по Кубене и Сухоне.
15 июня - Никифор.
В устных календарях - летний лапотник.
Отойдут, бывало, срочные работы, мужики в лес - «драть лыко». С исподу золотисто-желтая, «соковая» береста легко отслаивается. Нет в ней прочности осеннего лыка, на летнюю же обутку вполне годится. Делали заготовки на туеса, пестери, корзины-малёнки, на чехлы для лопаток - точить косу, солоницы и прочие вещи домашней надобности. Срубленные березы пролысивались для просушки на дрова.
Нарядные и легкие, летние лапотки вспоминаются, когда вижу в моем заветном уголке под соснами редчайшую на Севере орхидею - венерин башмачок, за изящество, дивную прелесть кое-где прозванную «царь-цветом». В самом деле, губчатый ее лепесток похож на туфельку. По мне, пожалуй, больше на лапоток.
Как рожь колос выметала, висят в лесу лапоточки...
Примеряй, кому по лапке, кому по ножке!
16 июня - Лукьян.
В этот день совершался крестный ход из Вологды в Спасо-Прилуцкий монастырь в память Сретения иконы преподобного Димитрия Прилуцкого, Вологодского чудотворца (после победы русского войска под Казанью).
В устных календарях этот день - ветреник.
Поворотная дата земледельческого годового круга.
«Тянет ветер с полудня - яровому хороший рост».
«Гроза - на косьбе жди сеногноев».
«Сиверок на Лукьяна - ржи дождем заливает».
17 июня - Митрофан.
В устных календарях - красный сарафан.
«В канун Митрофана не ложись спать рано» - продли наблюдения за ветрами.
Почтенен возрастом Митрофан: сарафан, сарафанец - ниже колен рубаха, - еще в XVI веке считался мужской одеждой.
Наряден Митрофан, так это в знак зорь, ярких, пылающих, и лугового цветистого разнотравья. Сено готовит июнь. Душистое, медовое сено - под стрекот кузнечиков и птичьи, круглыми сутками не смолкающие распевы.
Бабки охают: ветра-де ноне не токмо к погодам, к мору людскому, на падеж скота. Поплелись старые с батожками за околицу. Небось примутся окликать, заклинать: «Ветер-Ветрило! Из семерых братьев Ветровичей старшой брат! Ты не дуй-ка, не плюй дождем со гнилого угла, не гони трясавиц-огневиц из неруси на Русь!.. Ты подуй-ка, из семерых братьев старшой, теплой теплым, ты пролей-ка, Ветер-Ветрило, на рожь-матушку, на яровину-яровую, на поле, на луга дожди теплые, к поре, ко времечку! Ты сослужи-ка, буйный, службу мужикам-пахарям на радость, малым ребятам на утеху, старикам со старухами на прокормление, а тебе, буйному, над семерыми братьями набольшому старшому, на славу!»
18 июня - Дорофей.
Каков ветер, откуда дует, ясен ли рассвет, полагалось следить уже с ранней зорьки. Вестимо, «на Дорофея утро вечера мудренее». Приметы прежние: солнышко взойдет, красно играючи, - на добрый налив ржи; тучами обложено всполье лазурное - ко льну долгому.
19 июня - Ларион.
«Пришел Ларион - дурную траву с поля вон».
День не меркнет. Почва сыта влагой. Теплынь... Опрокинулся сорняк душить посевы!
«Полоть - руки колоть, а не полоть - хлеба не молоть» - в месяцесловы вставлено. «Подтыкай, девки, бабы, хоботьё (подолы) - начинай в яровом полотьё».
Да и «лен любит поклон»]
Дело немудрящее - на поле поклоны бить, подключали к делу детвору. Ладони в царапинах, солнцем затылок печет. Конца нет полосе, но рядом другие мальчишки, девчонки, и бабушка школит:
- Старайся, Марийка тебя опередила. Дергай, а то сорняк без хлеба оставит.
Нам эти речи - в одно ухо влетело, в другое вылетело. Нашли гнездо мышей - сбежались кучей. Ну-у, пустое! Взялись травой швыряться. Получили нагоняй и растеклись по загонам.
Дома ночью долго будет мерещиться сурепка и осот, не даст уснуть боль в натруженных, исколотых руках...
Главный хлеб Севера - рожь. Если «земля на зернышке стоит», то для нас это зернышко ржаное. «Не тужи о ржи, только мешок держи» - шутливо ободряли деревенские святцы, прихваливая матушку-кормилицу за стойкость к непогодам, за урожаи в ответ на крестьянский труд. «Пшеничное тельце дряблое, ржаное - сбойчатое (крепкое)».
С середины июня грузнеет колос, озимый клин исподволь меняет расцветку с зелено-сизой на желтую.
20 июня - Федот.
В устных календарях — налив.
«Федот тепло дает — в рожь золото ведет».
Погожая ясень сейчас впрямь всего дороже. «Федот на дождь поведет - к тощему наливу»]
Посевную отстрадали, трава к пастьбе не доспела - в деревнях «междупарье». К этому времени и приурочивались обрядовые гулянья, Семик. Но в таежной глубинке отнюдь не истово соблюдались обряды Семика, «крестин кукушки», - многое-многое отходило в область преданий. Кроме Святой Троицы, Духова дня, запомнились девятая (Всесвятская) и десятая послепасхальные недели. В воскресенье девятой недели - в духовных святцах праздник Всех Святых, в Земле Российской просиявших. О нем помнили, так как в честь него была освящена наша приходская церковь. Хоть на месте белокаменного храма - груды битого кирпича, ветер с холма разносил красную пыль, а церковь Богоявленья в Городишне, лишенная крестов и куполов, была обращена в клуб, как и встарь, празднично одетые толпы запруживали село.
Особенность междупарья былых лет — «бученье». В громадные кади-бучила закладывались рубахи, исподки, рабочая одежда и заливалась щелоком. Разогретыми на костре камнями щелок доводился до кипения. Полоскать простиранные вещи к рекам, прудам, озерам отвозили на телегах.
Слышно и день и два, как на берегах водоемов бьют вальки.
Развешают одежду для просушки, отбелки на солнце по изгородям - расцветала ярко деревня!
В сенокос станет не до постирушек. Возле иного подворья плескалось на ветру по сотне и больше смен белья: убедись, прохожий, сколь прилежна к тканью и рукоделью женская половина дома.
Верхняя выходная и праздничная одежа, разумеется, избегала бучил. В ясную погоду ее проветривали, просушивали, выбивая пыль, а если и стирали, то с мылом.
Каждая женщина тогда обязывалась обычаями иметь наряды собственного ткачества, своеручно вышитые, украшенные кружевами, отдельно для покоса, отдельно для зажинок и жатвы, включая исподнее, сарафаны, передники, головные уборы.
А модницы, почему о них ни словечка? Где видано, чтобы они переводились?
Ах, тоненькая, высокая моя,
Фигурная, мизирная моя,
Пришпахтирная, натуральненькая!
Ты, как золото, катаешься,
Скатен жемчуг рассыпаешься...
Алый сарафан, розовая кофта, зеленый передник, желтый полушалок, на шее янтари, в ушах бисерные подвески - что вы, «пришпахтирилась», звенит в ответ припевка-частушка:
Молодцы наши хороши,
На ногах носят калоши.
Есть такие чистяки –
По колено сюртуки,
В руках-то тросточки,
Курят папиросочки.
Слыхано о деревенских франтах, что носили штаны красного и желтого кумача, картузы с лаковыми козырьками-кондырями, рубаху в петухах подпоясывали ткаными, цветисто-пестрыми поясами. С кистями, длиннее длинного пояс - молодец холост, девки, не зевайте!
21 июня - Федор Стратилат.
В устных календарях этот день угрозами богат - навозница и колодезник.
Куют в лугах, на клеверищах, межах полей кузнечики, а ты гляди, чего они наковали: счастье ай недолю?
«Взошли хлеба - не дивись, налились хлеба - не хвались, хлеб на току - про урожай толкуй».
«Не хвались травой, хвались сеном»...
Обложные дожди, с неба гром пророчат худое - в покос сеногной, в жатву сырь и холода.
Обряжухи стряпали обед из двенадцати блюд: все месяцы сыты, с ними и мы год наперед.
Подошел срок заправлять удобрениями паровой клин:
«Возвращай земле долг - будет толк». «В поле свезешь, так и с поля привезешь».
«Клади навоз густо, в амбаре не будет пусто». У земледельцев Беломорья была такая мера: кучу от кучи (воз от воза) располагали на расстоянии не большем, чем длина коня.
Честно говоря, прополка скучна, девчоночье занятие. Зато навозница - до драк у ребятишек раздоры, лошадь бы захватить.
Свою, понимаете? Свою, не чью-то!
Детская память хранила, у кого каких обобществили коней, коров при организации колхоза. Пашни и пожни, обозначенные номерами в районе на картах, мы знали по именам тех, кто их освоил среди леса или бросил первое зерно, сделал первый прокос: Олешечкина дерюга, Степин лог.
Помню до сих пор смиренного работящего Бурка - с нашего подворья взят; помню крутобокую Синюху с ее жеребенком-стригунком - принадлежала Митьке Ехремкову. А у его брата, Ивана Ефремовича, был конь Рыжко.
Очищались артельные дворы и хлевы колхозников. Использовать навоз на приусадебных участках запрещалось. Лозунг был: «Удобрения - на поля!»
От коровника лошадь пускаешь шагом, с полосы порожняком мчишь - колеса тарахтят, телега подпрыгивает.
Закрыть глаза - и вижу дороги детства и юности, рытвины и колдобины через Синеец или Брызгаловские, лужи-ляги Большого поля перед Шишкиным...
Искони Федор летний наделялся правом покровительства мастерам рыть колодцы. Вологжане-колодезники широко странствовали по губерниям. Умельцы докопаться до «жилы», до «дудки», где вода «чиста и пьяна», сруб спустить долговечный, - уши развесь, они за словом в карман не полезут! С их похвальбы пошло-полетело усмешливое: «На словах, как по маслу, а на деле, как в Вологде». Правда, байка довершала: «На деле, как в Вологде - свое знают». Кто довершил, помолчим для ясности.
Колодцы с поклонливым журавлем; колодцы с воротом, с колесом, когда сруб венчает тесовая, на четыре ската кровля, с резными подзорами, а то сверху петухом из жести изукрашена - правда, любо посмотреть?
Звон ведер, как набат женских сходок. Махорочный чад, ржанье коней у водопойных колод, степенные мужицкие беседы. Скольким деревням колодцы служили источником новостей, центром, где составлялось общественное мнение!
В нутряную глубь и темь сужается сруб, бревна осклизлые, внизу на донце синь неба с пушинкой белого облака. Черпни бадьей, июньской лазури зачерпнешь. Может, звезду? Глубок колодец: говорят, и днем в нем отражаются звезды...
На перевале месяц-хлеборост. Навоз вывезен - запаши. Поднялось «не сеяно, не полото зеленое золото» - точи косы.
22 июня - Кирилл и Марфа.
В устных календарях - рассадница.
Крайние сроки выноса огурцов на гряды и сева репы.
В храмах к этому дню приурочивались службы преподобному Кириллу, основателю Кирилло-Белозерского монастыря, преподобному Александру Куштскому и святому Кириллу Вельскому (Важскому).
Деревенские святцы советовали: «В цвету трава - косить пора».
Отец за косу, и сын к косе. Мать за грабли, и дочь за грабли. Коса и грабли почти игрушечные, так и работнички от горшка два вершка! «Учи дитя, пока поперек лавки ложится, лежит вдоль лавки - учить поздно».
Лето осложняло обязанности крестьянских детей. Помогать в поле, на лугу - это само собой. Пригон коней с утра, вечером коров и овец - тоже за ними.
Повторю, что стада в глуши выпускались за осеки без пастухов. Отправят мальчишку с пожни пораньше, и торопись искать буренок. Комары, мошкара: коровы от них забивались в крепи, в чащобу. Жуть разберет очутиться среди бурелома, сивых мхов. Напрягаешь слух: авось послышится бряканье ботал? А случись припоздниться, голос выпи с болота примешь за вопли лешего, хруст сучьев под собственной ногой за медвежьи шаги.
Нашел - паслись у Гольцовского болота, на гарях Магрина бора, - радостно машешь вицей:
- Ксы-ксы домой!
Чем бы я на склоне лет своих не поступился, чтоб вновь услышать переборы колоколов-ботал в моих родных лесах, чтобы вернуть на пожни пестроту сарафанов, платков, мельканье грабель, шарканье кос, еще раз увидеть горбатые кровли изб, гумна, овины, изгороди и стога, стога там, где теперь непролазны ивняки, заросли серой ольхи, смята трава лежками лосей, дерн изрыт кабанами...
А нынешние сутки знаменательны: «На Кириллу отдает земля солнышку всю свою силу». Стало быть, по воззрениям предков, белые ночи и хлеборост, охваченные буйным цветеньем травы и картошка, требующая окучивания, и в гнездах писк птенцов, и жаркий стрекот кузнечиков - не что иное, как земной дар светиле небесному.
Все встанет на свои места, если вспомнить, что сегодня летнее солнцестояние - точка отсчета, ежегодно выверявшаяся в древности. С нею и зимним солнцестоянием сопрягались даты годового круга.
Письменные календари способны отставать, и это подтверждалось неоднократно, устные же, земледельческие, благодаря сверке по солнцестояниям были гораздо точнее.
Народные месяцесловы постоянно пополнялись. «С Кириллина дня что солнышко даст, то у мужика в амбаре» - признали-таки они верховенство Солнца над Землей.
23 июня - Тимофеевы знаменья.
«Блазнит», как раньше судачили. Земля стонет, в очертаниях облаков, в тенях леса чудятся странные передвижения: то ли кони огненные скачут от зари, то ли, в траве прячась, полчища мышей к полю крадутся... Дымы встают, мигают огни бегучие... Господи, разум омрачается, дух мятется! Минуйте нас, зловещие мороки!
24 июня - Варфоломей и Варнава.
25 июня - Петр.
В Вологде совершается память преподобных Онуфрия и Авксентия Перцевских, Вологодских и преподобного Стефана Озерского, Комельского.
В устных календарях день солнцеворот - поворот, запоздалый капустник.
Последняя рассада на гряды: «Не будь голенаста, вырасти пузаста, не будь пустой, расти тугой».
Для полива было таскать воду - обуза к обузе, когда на реку тянет купаться, в лес по грибы, по землянику. Ага, зреет «красный катышок, зеленый черешок»!
«Солнце пошло на зиму, лето на жару» — в XVI—XVII веках в московском Кремле было принято доступаться по сему поводу к царю. Челом бил звонарный староста Успенского собора. «Отселе, государь, - докладывал, - день умаляется, ночь прибавляется». Огорчительно: ну-ка, в зачин лета солнышко на зиму показывает. Докладчика запирали на двадцать четыре часа в темницу. Земля вращается, а звонарь расплачивайся?
26 июня - Акулина.
В устных календарях - гречишница, мирские каши.
«Убил Бог лето мухами». Массовый расплод мошкары, оводов, слепней. «Муха во щи - подарок» - теперь уж не пошутишь.
Зной донял, липнет тварь кровожадная: коровы задрав хвосты носятся, лезут в воду, в хлевах ищут покоя, наедаются плохо, сбавляют удои. «С Акулины и до половины июля скот от жары и овода бесится, строчит».
Гуртоправам надо применять пастьбу ночью, днем на буграх, обдуваемых ветром.
В волостях у Белого озера, близ Кириллова успешно вводили в севооборот крупяные культуры. «Сей гречиху, когда рожь хороша» - на примету равнялись. Теплолюбива неженка, к почвам взыскательна: «Осударыня-гречиха ходит боярыней, а как хватит морозу, веди на калечий двор». «Не ровна гречиха, не ровна и земля: в иную и воз бросишь, да после зерна не соберешь».
Ну а на столе «осударыня»... «Горе наше гречневая каша - есть не можется, оставить жаль»! «Сладка гречневая каша, что твой липец-мед»!
Между прочим на Акулину варивали «мирскую кашу» - потчевать нищих. Народная нравственность ставила обычай в добровольный долг деревенского люда и горожан: «От тюрьмы да от сумы никто не отрекайся». «И церкви не строй, а сиротство прикрой да нищету устрой». «Нищета прочнее богатства».
27 июня - Елисей.
В устных календарях - гречкосей, поварки.
«Холь гречиху до посева да сохни до покоса» - нужен за капризой неотступный призор. «Сей рожь, а греча не печа», в крайнем случае без нее обойдешься. Только «знают и дьячихи, что кутья из гречихи»!
Устные календари, стремясь освятить трудовые будни, хозяйственные заботы, живописали состояние природы, соответствие жизни деревень с окружающей средой. Вместе с тем они отражали внутренний мир земледельца, труд души, особенности национального характера, сказывавшиеся в устойчивости обрядов, обычаев, быта.
Поварки как общинный праздник соблюдались на Ваге, Вели, во многих-многих волостях Поморья. Пиво варили деревни поочередно, угощенье готовилось женским миром. Наверное, поварки способствовали единению, добрососедству, если бывали не меньше трех раз в году: на Елисея, в Петровки и Ильин день.
28 июня - Амос и Медост - скотный заступник. «Придет пророк Амос -пойдет в рост овес». Крестьянство Прионежья, Карелии, почитая Медоста, заказывали молебны от мора, падежа скота.
29 июня- Тихон.
«На Тихона солнце идет тише, певчие птицы затихают».
Угомон голосистым пернатым, по деревням же, случалось, там и тут гармони, праздничная сутолока. В чем дело! Да навозница, все она «паровые поля утучняет»!
Работа грязная, тяжелая, и, чтобы покончить с нею дружной заединщиной, встарь сбивались мирские помочи. Очищали хлевы, дворы подряд, обедать садились часто общим застольем. Постная «рощековда», «шурик» с «муриком» под шутки-прибаутки сходили за изысканные яства.
Все же что значит - «солнце идет тише»?
Приставишь козырьком ладонь к глазам, засмотришься в высь лазурную. Привидится, будто впрямь солнце неподвижно, слегка притененное белой тучкой. Может, оттого оно кажется застывшим, что наплывают от горизонта облака чередой, и день бесконечен, и в дрему клонит стрекот кузнечиков, баюкающий лепет деревенских крон?
30 июня — Мануил, добавлявший загадочности, мол, «солнце засиживается».
Ну и ну, шло себе, катилось жаркое, притомилось, село отдохнуть и на небе засиделось?
Ладно, не будем томить: сопоставимо с январем, скорость движения Земли по орбите снижается к концу июня на 3600 километров в час. Заблуждались наши пращуры, полагая Землю центром Вселенной, кто, однако, объяснит, каким образом они исчислили, подметили, что Солнце-то «засиживается»? Это ли не свидетельство значимости народного солнечного календаря?
Истек июнь — внук апреля, августу дедушка.
В лесах и полях, под землей в норах и на воде, везде детский сад. Птенцы, зверята - писк и всплески крыльев, пока не окрепших для дальних полетов, топоток лапок, пока что слабых для буреломных троп.
Встарь бывала эта пора страдным временем для «помытчиков». Только Двинской уезд снаряжал их до 80 человек - на Мурман, Тиман, к гнездовьям соколов кречетов. Обязывались помытчики изымать соколят и вживе-вздраве доставлять в Москву, для царской охоты с ловчими птицами. Селятся кречеты на каменных кручах, скалах морских побережий, высоко на деревьях. Опасен был труд помытчиков, тяжел путь из Заполярья в столицу! Стоили кречеты очень дорого, за усердие в охотничьих подвигах государь жаловал им на лапки драгоценные кольца, бубенчики червонного золота, а помытчики-двиняне не раз челобитничали о льготах в их опасном и изнурительном промысле...
Истек июнь, истек, если шиповник роняет розовые лепестки, омута выстланы лаковыми листьями кувшинок - одолень-травой славян-русичей.
Чудный цветок, краса тихих заводей, пошептать бы над ним древний заговор: «Одолень-трава! Одолей мне злых людей, лихо бы на нас не думали, скверного не мыслили. Отгони ты чародея, ябедника. Одолень-трава! Одолей мне горы высокие, долы низкие, озера синие, берега крутые, пеньки и колоды».
Как знать, что ждет впереди?
Первенец лета звался раньше изоком, от слова «изок» - кузнечик.
Известен он был червенем, то есть красным.
На Руси красный цвет считался победоносным: под стягами червлеными, блистая строем копий, отправлялись рати преграждать дорогу ворогам-супостатам, биться за отчую землю, где над рожью жаворонки, на березе-имениннице венки и каждый колос в поле потом полит.
Июнь-изок, почин лету, сколько на тебя выпадало войн и кровопролитий!
Сколько ворогов к Руси подступало, все она вынесла, выстояла, и жива - с орлами под облаками, с белыми кувшинками в заводях, древней-древней одолень-травой...
по свидетельству летописей
1060 год - необычайное лето в Киевской Руси: было и холодно и засушливо.
1127 год - по две ночи и четыре дня летела поденка, густо покрыв землю и воды.
1178 год - с 3 июня до конца года в Западной Европе шли дожди.
1223 год - год битвы с монголами на Калке. Трагическое поражение русичей совпало с ужасной засухой: боры и болота горели, птицам, по словам летописи, не можно было летать в дыму и мгле, разбивались они оземь насмерть. Целую неделю наблюдалась комета на западе и четыре дня на восточной стороне неба.
1304 год - 23 июня сильнейшая буря в волостях Ростова Великого (к ним относился Устюг с уездом) причинила громадный ущерб.
1405 год - нашествие «белого червя», как поименовали вредителя летописцы. Он плодился во множестве три лета подряд. Голод, эпидемии на Руси и в ряде европейских стран.
1477 год - с пятницы на субботу 13 июня в Москве и окрест резкое похолодание. Лужи покрылись льдом, мороз побил огородные овощи, всходы хлебных нив.
1523 год - 7 июня в Великом Новгороде «пала туча снегу велика. Да лежал снег четыре дня». Повальные болезни скота, домашней птицы.
1541 год - запоздалое вскрытие рек. Северная Двина освободилась ото льда только в июне.
1627 год - «земля тряслась». Землетрясение затронуло волости Подвинья.
1676 год - начало лета на Севере сопровождалось лютыми ветрами, бурями. Лили непрерывные дожди.
1683 год - исключительно благоприятная погода, позволившая дважды цвести садам. Было взято два урожая земляники, малины.
1686 год - вокруг Вологды теплая весна, пахали с 28 апреля. Затем смена погоды. 9 июня разразилась буря. В селе Говорове шатры с церквей снесло, у городского храма Николы на извести главы с крестом обломило. Холода простояли до Петрова заговенья.
ИЮЛЬ - СЕНОСТАВ
ИЗБРАННЫЕ ПАМЯТНЫЕ ДНИ ПРАВОСЛАВИЯ И
ПРАЗДНИКИ ИЮЛЯ
1 июля - Мучеников Леонтия, Ипатия и Феодула (70-79). Боголюбской иконы Божией Матери (1157).
2 июля - Апостола Иуды, брата Господня (ок. 80). Святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси (1607), Преподобного Варлаама Важского, Шенкурского (1462). Мученика Зосимы (II).
3 июля - Священномученика Мефодия, епископа Патарского (312). Благоверного князя Глеба Владимирского (сына святого Андрея Боголюбского) (1175). Моденской иконы Божией Матери.
4 июля — Мученика Иулиана Тарсийского (ок. 305). Преподобных Иулия пресвитера и Иулиана диакона (V).
5 июля - Священномучеников Евсевия, епископа Самосатского (380). Мучеников Галактиона и Иулиании.
6 июля - Владимирской иконы Божией Матери (празднество установлено в память спасения Москвы от нашествия хана Ахмата в 1480 г.). Собор Владимирских святых. Праведного Артемия Веркольского (1545). Псково-Печерской, именуемой «Умиление» (1524), и Заоникиевской (1588) икон Божией Матери.
7 июля - рождество честного славного пророка , Предтечи и КрестителяГгосподня Иоанна.
8 июля - Благоверного князя Петра, в иночестве Давида, и княгини Февронии, в иночестве Евфросинии, Муромских чудотворцев (1228).
9 июля - Тихвинской иконы Божией Матери (1383). Преподобного Давида Солунского (ок. 540).
10 июля - Преподобного Сампсона странноприимца (ок. 530).
11 июля — Перенесение мощей мучеников бессребреников и чудотворцев Кира и Иоанна (412). Преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев (ок. 1353). Иконы Божией Матери, именуемой «Троеручица» (VIII).
12 июля - Славных и всехвальных первоверховных апостолов Петра и Павла (67). Касперовской иконы Божией Матери (1853-1855).
13 июля - Собор славных и всехвальных 12-ти апостолов: Петра, Андрея, брата его, Иакова Заведеева, Иоанна, брата его, Филиппа, Варфоломея, Иакова Алфеева, Иуды Иаковля, или Фаддея, Симона Зилота и Матфея.
14 июля - Бессребреников Космы и Дамиана, в Риме пострадавших (284). Преподобного Никодима Святогорца (1809).
15 июля - Положение честной ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне (V).
16 июля — Перенесение мощей святителя Филиппа, митрополита Московского, всея России чудотворца (1682). Благоверных князей Василия и Константина Ярославских (XIII). Святителя Василия, епископа Рязанского (1295). Преподобного Иоанна и Лонгина Яренгских (1544-1545).
17 июля - Святителя Андрея, архиепископа Критского (712). Преподобной Марфы, матери Симеона Дивногорца (551). Преподобного Андрея Рублева, иконописца (XV). Благоверного великого князя Андрея Боголюбского (1174). Галатской иконы Божией Матери.
18 июля - Преподобного Афанасия Афонского (1000). Обретение честных мощей преподобного Сергия, игумена Радонежского (1422). Преподобномученицы великой княгини Елисаветы и инокини Варвары (1918).
19 июля — Собор Радонежских святых. Богородско-Уфимской иконы Божией Матери (1621).
20 июля - Преподобного Акакия, о котором повествуется в Лествице (VI). Влахернской иконы Божией Матери.
21 июля - Явление иконы Пресвятой Богородицы во граде Казани (1579). Праведного Прокопия, Христа ради юродивого, Устюжского чудотворца (1303). Знамение от иконы Божией Матери Благовещения во граде Устюге (1290).
22 июля - Священномученика Панкратия, епископа Тавроменийского (I). Священномученика Кирилла, епископа Гортинского (III-IV).
23 июля - Положение честной ризы Господа нашего Иисуса Христа в Москве (1625). Преподобного Антония Печерского, Киевского, начальника всех русских монахов (1073).
24 июля — Равноапостольной Ольги, великой княгини Российской, во святом Крещении Елены (969).
25 июля - Мучеников Прокла и Илария (II). Иконы Божией Матери «Троеручица» (VIII).
26 июля - Память святых отцов шести Вселенских соборов. Собор Архангела Гавриила. Преподобного Стефана Савваита (794).
27 июля — Апостола от 70-ти Акилы (I). Преподобного Онисима чудотворца (IV).
28 июля - Мучеников Кирика и Иулитты (ок. 305). Равноапостольного великого князя Владимира, во святом Крещении Василия (1015).
29 июля - Священномученика Афиногена епископа и десяти учеников его (ок. 311). Чирской (Псковской) иконы Божией Матери (1420).
30 июля - Великомученицы Марины (Маргариты) (IV). Перенесение мощей преподобного Лазаря Галисийского. Преподобного Иринарха Соловецкого (1628). Святогорской иконы Божией Матери (1569).
31 июля - Мученика Емелиана (363).
Липы вчера выделялись чернотой стволов, сучьев, густой зеленью листвы. Сегодня окинуты они светлым сквозным кружевом, обдают медом и гудят, гудят: по пчелке на цветок.
Духота. Веет из полей ржи хлебным духом, от леса гарью. С заката до утра хвойные недра точат благоуханный ручеек: распустилась орхидея любка, ночная красавица. На восходе ручеек иссякает, и мхи, трава, деревья, как после дождя, в обильной росе. Днем снова сушь и зной...
Текучи, подвижны границы времен года, не то что месяцев. Редко, лишь случайно совпадают показания численников с календарем природы. Но июль водворился, окреп, если в прохладе тенистых оврагов смородина-княжица румянит кисти ягод, на соснах-подростках юные побеги, будто свечи, под хвойной нависью распустилась любка, от ржи сытный дух, словно горячий, прямо из печи, каравай разломан пополам.
Цветы, цветы: в пересохших мхах под красными соснами, на глади омутов, среди хлебов. На лугах-покосах, вдаль тележных проселков, на межах. Белые, голубые, алые, желтые, синие, лиловые. Зонтиками и шарами, колокольчиками и султанами, розетками и звездочками. То в одиночку, то пестрым ковром...
Замотылял прочь красавец махаон. Где ему узорчатыми крыльями щеголять, выставляться, когда кругом цветов сила несметная!
Одни шмели невозмутимы: копошатся на доннике, на пушистых зонтах дягиля в меховых, с золотым позументом шубах. Да кузнечики в горячих, сомлевших травах пиликаньем словно добавляют жары.
Июню подвластна светлынь, июлю - зной.
Лося допекло: ух, в омут! Фыркает, ворочается, рога над водой, точно коряга.
Медведица пригнала к перекату двойню своих головастых баловников. Первого - цоп за шиворот, окунает и полощет. Второй на камень взобрался, хнычет, со страху напрудил - от раскаленного камня аж парок валит. Не реви, плакса, ай ты в шубе не сопрел?
Перед ручьем лужа - кабан принимал грязевую ванну...
Кто чем от жары спасается. У канюка птенцы, покрытые плотным пухом, будто в свитерах, и старые птицы в гнездо носят ветви берез: подсыхая, листья чуть-чуть да дают прохлады, как пол избы, который обрызган холодной водой.
Сам канюк над хвойным безбрежьем, полевыми просторами кружит, жалобно стенает:
- Пи-ить... пи-ить...
Наслушаешься его - в горле запершит.
Липкая истома то и дело разряжается грозами. Вздыбится на горизонте нечто громадное, заморгает синими проблесками, сперва беззвучно, потом с утробным ворчаньем. Поначалу бурая, разлохмаченная по краям, наплывает туча, едва не задевая вершин дальнего залесья, но чем ближе, тем ползет выше, все выше к зениту, словно нужно ей перевалить через какое-то незримое препятствие. «Перевала» - так у нас о ней говорили.
Сызмала в деревнях усваивалось:
«Глухой гром - к тихому дождю, гулкий - к ливню».
«Гремит продолжительно — на долгое ненастье».
«Гром беспрерывен - будет град».
«Резкий короткий гром - к вёдру».
В избе сгустилась сумеречность. Стекла окон окропило с порывом ветра и пошло, пошло сыпать на крышу.
Слух свыкнется с шумом, почудится, что дождь шепчет, как молитву творит - ко благу земли, истосковавшейся по влаге, о колосьях на ниве, об алом кипрее у нашего гумна...
Отвалит перевала, прополоскав чисто-начисто березы, без лейки наполивав огородные гряды, и вот солнце, вот «коромысло над землей повисло». Смекай, коли есть желание:
«Полога и низка радуга - к мокропогодью».
«Радуга крута и высока - на вёдро».
«Грозник», «макушка лета», «прибериха» - июль народных месяцесловов. Запросам деревень он соответствовал, когда был на сырость повадлив в строгую меру. Это июньский дождь - мужику рожь, июльское же обложное ненастье - помеха наливу зерна яровых хлебов, порча садовых плодов, задержка сенокоса, «зеленой страды».
«Сбил июль у мужика спесь, некогда на полати лезть»: работ невпроворот. «Плясала бы баба, да макушка лета настала».
Наследовал июль у июня, сын у батюшки, и трудовые будни, и гулянья. Кочевавшие по числам, девятая и десятая послепасхальные недели приходились порой на середину лета.
Девятую, или Всесвятскую, знавали в древности за Ярилину неделю. Деревенские святцы старины как раз завершали июнь Молодым Ярилой. Где-то этот праздник был позабыт, где-то, как в Поволжье, протекал озорно, гульливо еще в XIX веке. «Ярилу целый год ждут» - обнаруживается в глубинных слоях устных календарей. Силен и собой пригож богатырь. Шутка ли, явится -солнце в небе засиживается, поди, на его красу глядючи?
Удал, ухватист, веками разъезжал Ярила по Руси, оседлав белого коня: на кудрях венок, во левой руке пучок ржи, во правой палица. Взмах рожью - нивы тучнеют, хлеба колосятся; палицей - грозы гремят, орошают землю дожди благодатные. Куда конь ступит, шелкова трава стелется со цветами лазоревыми. Кинет взор Ярила на встречного молодца, тот без пива пьян, яр-хмель кружит голову; на деву-юницу - в румянец ее бросает, сердечушко трепещется...
«На Ярилу торг, на торгу - толк». Задарма товар спусти, токмо б винцом разжиться:
Заинька, по сеничкам гуляй-таки, гуляй,
Серенький, по новым разгуливай-гуляй.
Представления скоморохов, гусельников, кулачные бои стенка на стенку, хороводы, пиры-братчины...
Ярилины игрища только столетиями позднее сомкнулись со Всесвятской неделей, раньше они вклинивались в Петровский пост.
Венец молодежных игрищ - обряд очищения полей, лугов от русалок, которых изображали девушки, полночью в одних рубашонках ходившие под окнами изб. Вдруг крик:
- Гони русалок!
С визгом девы врассыпную, вдогон им парни.
Луна светит, на травах блещет искрами роса, соловей, почуяв скорый рассвет, дробит и щелкает в повитой туманом низине, - скажите, разве не западет в память на всю жизнь такая ночь? Знай, молодец, за кем бежать, кого настичь у стога свежесметанного сена, кому сказать слова заветные о любови вечной...
Но споткнулся белый конь, уронил удалого ездока.
Несчетно причин, почему в прошлом веке стиралась, мельчала бытовая древняя обрядность перед тем как сойти на нет, - столько всего объединялось в натиске на основы жизни деревни, во вмешательстве в ее лад и строй.
С амвонов проповедь: крестьянин - хрестьянин - христианин... От врачей земских больниц, от разъезжих землемеров речи: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник». «Освобождение человека без власти над природой - все равно что освобождение крестьян без земли!» «Поклонение идолам? Помилуйте, вопиющая отсталость и дикость!..»
Свои, однодеревенцы, пообтершись в городах, приезжали на побывку и потешались: «Эх, жуки навозные. Я отстою смену у станка, в трактир завалюсь, мне машина музыку играет, половые кланяются: «Чего изволите?» Изволю в буден день, чего о празднике у вас на столе не бывает!»
Споткнулся белый конь, насмерть зашибся седок.
До нашего времени уцелела примета:
«Ярила яровые ярит».
1 июля - Федул.
«Пришел Федул, во двор заглянул - пора серпы зубрить, к жнитву готовиться загодя».
Все путем, все к месту, ведь месяц-грозник траву укладывает в стога и не за горами первые снопы на полосе.
Главное, однако, зеленая страда. Чуть брезжит, народ уж в лугах. «До солнца пройти три прокоса — не находишься босо». То есть жить тебе в достатке, лапти сбросишь, сапоги обуешь!
Перед зачином работы навостри звонкую косу - аршинницу:
Коси, коса, гладко,