Два из них хочу представить читателям своей книги.
Я еду на дачу к своей подруге
С Маргаритой Алексеевной Федотовой дружу с детства. Однажды, соскучившись по ней, решила без предупреждения навестить её на даче под г. Дмитровым. Дело было к вечеру. Сижу в вагоне поезда, а у меня в голове бесконечно, сменяя друг друга, проходят вереницей стихи Рубцова. Бывает иногда так, что неожиданно для себя произнесу какую-нибудь фразу из стиха вслух, чем удивляю пассажиров. А чтобы успокоить их (кто знает, что они могут подумать обо мне), я объясняю, что так сказал наш классик – поэт Николай Михайлоич Рубцов. Случайно завязывается разговор – кто-то знает поэта, кто-то слышал о нём, а кто-то впервые слышит его стихи.
Так случилось и в тот сумрачный, дождливый вечер. Время утомительной дороги сокращается, когда встречаешь любознательных попутчиков. А в этот вечер состоялся не простой разговор, а целый мини-концерт с чтением стихов Рубцова, да ещё с пояснениями его биографии, которую многие совершенно не знают. Я тогда уже была знакома с его семьёй, друзьями и соседями по Николе. По лицам моих спутников я видела, как слова поэта преображали их, захватывали, затрагивали самые тончайшие струны их душ. Не успевала я закончить чтение одного стиха, как попутчики просили меня читать ещё и ещё.
Через некоторое время я стала волноваться, увидев за окном ливень. Начала вслух раздумывать: как бы мне доехать до этой дачи, ходят ли автобусы? Помню, что проходила тропой через лес и где-то там был «Рыбный институт». Найду ли ещё эту просеку, где дача моей Риты? Во мне все приняли участие. Особенно одна женщина успокаивала меня: «Я Вам помогу и провожу, не волнуйтесь», – говорила она. Когда мы вышли из вагона, она взяла мою сумку на колесиках и понесла. Увидев автобусную стоянку, тороплюсь к ней, а попутчица неожиданно втолкнула меня и мою сумку в ближайшее такси, что-то шепнула шофёру, и не успела я понять и поблагодарить или хотя бы оглянуться, как машина помчала меня куда-то. Шофёр спросил меня, что это за женщина, заплатившая за меня, и я ответила, что эта попутчица, которой я читала стихи Н. Рубцова, очень понравившиеся ей.
Далее, как всегда, следовали вопросы: кто такой Рубцов, почитайте его стихи. И тут я, успокоившись, что меня везут, что я в надёжных руках, начала читать стихи, да с таким чувством, что сама наслаждалась его поэзией.
Когда мы подъехали к дому моей подруги, шофёр попросил не выходить из машины: лил сильный дождь. Сам стал стучать в калитку, окантованную железом. Шум стоял страшный, но все соседи сидели в домах с включёнными телевизорами, и никто нас не слышал. Я умоляла его уехать, не задерживать машину, говорила, что сама как-нибудь достучусь. Он ответил: «Не волнуйтесь, пока я Вас не сдам с рук на руки, я никуда не уеду. А если не откроют, бесплатно увезу на вокзал ».
Вдруг соседка услышала стук и вызвала мою подругу. Та выбежала: «Маечка, как я рада, какое счастье, ты даже на такси приехала, вот это да!»
Я очень тепло попрощалась с шофёром, прочитав ему из «Русского огонька»:
За всё добро расплатимся добром,
за всю любовь расплатимся любовью.
Подруге рассказала всё, что со мной произошло, а сама ещё раз поняла, почему Рубцов – классик. Да потому, что его стихи пробуждают в человеке стремление совершать добрые дела. Так же как и у Пушкина:
И долго буду тем любезен я народу,
что чувства добрые я лирой пробуждал.
«Дорогие жители ...»
В моей семье произошло знаменательное событие. В один и тот же день мой внук женится, а его сестра, моя внучка, выходит замуж. Меня приглашают перед венчанием познакомиться с новой роднёй. В этот день я серьёзно готовлюсь к встрече. Конечно, очень тороплюсь. Надо ещё купить цветы.
Выхожу из своего подъезда и обращаю внимание на двух девчушек, прыгающих «в классики» (на тротуаре они нарисованы).
И независимо от моего сознания вдруг задаю им неожиданный, даже для меня, вопрос:
– Знаете ли вы, кто такой гениальный поэт Николай Рубцов?
– Нет, не знаем.
И начался диалог:
– В какой класс вы перешли?
– В пятый.
– Разве в вашей школьной программе не было стихов Рубцова «Звезда полей», «Тихая моя Родина», «Хлеб»?
– Ой, «Тихая моя Родина» была! – воскликнула одна из них.
И тут началось ... Я уже не могла остановиться. Стала рассказывать им биографию поэта. Читать стихи. Да с таким чувством и увлечённостью, что сама наслаждалась прочитанными стихами. Девочки слушали с таким вниманием, что это вызвало у меня к ним симпатию и любовь, это подогревало меня – и я никак не могла остановиться.
Наконец, сообщила им, что в нашем доме, в книжном магазине, вы должны обязательно купить сборник стихов Рубцова. Объясните это своим родителям. А учителям литературы расскажите, что в Москве, на улице Дмитрия Ульянова дом 3, в 95-й библиотеке есть музей Н. Рубцова, в который ваши учителя могли бы сводить своих учащихся. А если им будет что-то непонятно – дайте им мой домашний телефон. Постарайтесь его запомнить, так же как и адрес музея.
Вдруг я вспомнила, куда еду, и заторопилась на «знаменательную» для меня встречу.
Слышу: за мной кто-то бежит. Оглядываюсь. Это девочки мне кричат: «Тётя! А как Вас зовут?»
Я назвала своё имя, отчество и фамилию – Майя Андреевна Полётова.
– А как вас?
– Даша и Тина!
Как будто бы рассказ закончен. Но вот его продолжение...
Через пару дней иду в фотоателье, чтобы проявить отснятую плёнку с новыми родственниками.
Во дворе на лавочке сидит вышедшая во двор покурить работница магазина «Книги» и говорит: «Это Вы развесили объявления?»
Я, не понимая в чём дело, но волнуясь, не отключили ли у нас уже горячую воду, спрашиваю:
– Это насчёт горячей воды?
– Да нет, почитайте, что написано.
Я подхожу к висящему на трубе объявлению и читаю:
Дорогие жители!!!
Наверное, многие жители забыли о гениальном поэте Н.М. Рубцове. Он очень хорошо пишет стихи. Если вы хотите, чтобы я, Майя Андреевна, рассказала вам и вашим детям о его стихах, звоните по телефону:
------ или посетите музей Рубцова на улице Дмитрия Ульянова дом 3. Я надеюсь, что вы над этим предложением подумаете.
Внизу бумага надрезана и можно оторвать листочек с моим домашним телефоном.
Так как у меня в руках был фотоаппарат и там оставалось несколько неотснятых кадров, я попробовала отснять. Но фотографии не получились (текста не видно).
Одно из вывешенных объявлений отклеила, но раздумала снимать с него ксерокопию: было много ошибок в тексте, которые можно было объяснить малым возрастом детей. А кто-то может их за это покритиковать. Но тёплое чувство к девочкам за любовь к стихам Рубцова и за их неравнодушие захватило меня так, что я пожалела, что не узнала, где они живут, чтобы поблагодарить их за труд.
В своём музее рассказала эту историю. Одна из сотрудниц решила пройти со мной в наш двор, чтобы посмотреть объявление, оставшееся на двери, а увидела не только его, но и этих девочек, неожиданно появившихся перед нами.
Я познакомила сотрудницу с ними. А они сообщили нам, что мамы купили им уже сборники стихов Рубцова. А объявления они повесили на всех подъездах близстоящих домов. Им очень понравились стихи Рубцова, и они ещё будут говорить со своими родителями о нём.
Ах, как по душе пришлись мне эти неравнодушные девочки, понявшие, что распространять знание о таком поэте, который «очень хорошо пишет стихи», очень важно! Среди «дорогих жителей».
Немного о личном
Моя сестра Искра всю жизнь была горячей поклонницей творчества Н. Рубцова. Ставила его в один ряд с Пушкиным. Для неё Рубцов – такой же гений, как и Пушкин.
Осенью 2005 г. она тяжело заболела. Будучи православной, умирала спокойно. У её постели лежали три книги: Пушкин, Рубцов и Куняев, – которые она непрерывно читала и даже декламировала наизусть, восхищаясь тем или иным стихотворением, той или иной строкой.
В руках держала сборник стихов Н. Рубцова. Рядом лежала книга Пушкина. Прочитав что-то, подзывала дочь Катю и всё говорила, говорила, пересказывала прочитанное, делилась своими мыслями. Когда отказала левая рука, книгу держала правой. Катя ей подкладывала что-то, чтобы было ей поудобней читать. Освобождаясь от работы в музее, я приходила к ней и тоже, как Катя, слушала её высказывания о поэтах. В последующем мы очень сожалели, что не записывали на диктофон всё, что она рассказывала. Прочитав в каких-то книгах о жене Пушкина, рассказывала то, что мы впервые узнавали от неё. Однажды высказала такую мысль: «Оба этих гения (Пушкин и Рубцов) одинаково думали о разуме». На мой вопрос, из чего она сделала такое заключение? Ответила:
– А вспомни:
...Да здравствуют музы, да здравствует разум!
Ты, солнце святое, гори!
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходом зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!
– А что Рубцов говорил о разуме?
– Читай свою книгу, читай эпиграф твоей книги.
...Но я пойду! Я знаю наперёд,
Что счастлив тот, хоть с ног его сбивает,
Кто всё пройдёт, когда душа ведёт,
И выше счастья в жизни не бывает!..
– Где ты взяла этот эпиграф?
– Из «Философских стихов» Рубцова.
– Ну вот и перечитай эти стихи.
...Пускай всю жизнь душа меня ведёт!
– Чтоб нас вести, на то рассудок нужен!
– Чтоб мы не стали холодны, как лёд!
Живой душе пускай рассудок служит!
В душе огонь – и воля, и любовь!
И жалок тот, кто гонит эти страсти,
Чтоб гордо жить, нахмуривая бровь,
В лучах довольства полного и власти!
– Как в трёх соснах, блуждая и кружа,
Ты не сказал о разуме ни разу!
– Соединясь, рассудок и душа
Даруют нам – светильник жизни – разум!..
Конечно, я подивилась её памяти и мышлению.
5 декабря 2005 г. – день упокоения моей сестры. Елена Николаевна Рубцова, зная, что мы отмечаем годовщину памяти Искры (в крещении Александры), позвонила и сказала: «Вся наша семья приняла близко к сердцу эту невосполнимую потерю. Это наше семейное горе», – и просила на поминках передать это всем.
Коля Рубцов – внук поэта Николая Рубцова
Дети Елены Николаевны не раз приезжали в Москву и бывали в нашем музее Н. Рубцова.
17 октября 2004 года мы широко отмечали двухлетие нашего музея. Гостями были представители многих музеев России: С.-Петербургского, Дзержинского, Нижегородской области, Никольского и Шуйского Вологодской области и т. д. Были' представители из Союза писателей России. Коля Рубцов, внук поэта Рубцова, читал стихотворение своего деда «Русский огонёк», фотографировался с М.П. Власовой, Т.И. Решетовой, с оперным солистом В. Тверским.
Ночевали дети у наших родственников. На следующий день Алина посетила Исторический музей – так как училась на историческом факультете С-ПГУ. Колю мои родственники водили в Царицынский парк, где он принял участие в «кулачных боях», а также в игре «Стенка на стенку». Кого-то он победил и был этому очень рад. В этом же парке выступал «Казачий кругъ», одним из организаторов которого был друг Н. Рубцова – Н.Н. Шантаренков. Когда привели Колю к Николаю Никифоровичу (он в это время переодевался после выступления в хоре), Максим воскликнул: «Николай Никифорович! К Вам пришёл Коля Рубцов!»
Что случилось с Шантаренковым! Он оглянулся, увидел юного человека, сообразил, что это внук его друга, бросился его обнимать, целовать. Заплакал. А что было с Колей от такого приёма и такой бурной и доброй встречи!!!
15 октября 2005 года из Санкт-Петербурга пришла горестная весть – убит Коля Рубцов.
На похоронах Коли, на Серафимовском кладбище в Питере, я была свидетелем большого горя. Плакали друзья Коли по школе. Плакала и их классная руководительница, учительница литературы. Могила была вся в живых цветах. Над ней возвышался огромный деревянный крест, коричневого цвета, со словами «Николай Рубцов». На кресте маленькая иконка Николая Чудотворца. Всю ночь плотничал накануне похорон замечательный человек, писатель Грунтовский Андрей Вадимович, делая этот очень красивый и массивный крест. Мне он сказал: «Это второй крест, сделанный мною в жизни. Первый – моей незабвенной дочери».
Как в эти трудные для семьи Елены Николаевны дни – гибели Коли – не растерялся Андрей Вадимович?! Помог семье найти тело убитого мальчика в одном из самых страшных в Питере моргов. И, несмотря на огромную тяжесть креста, нёс его всю дорогу до могилы на своём плече. Я еле поспевала за ним и думала о шествии на Голгофу.
Для Андрея Вадимовича гибель Коли – это огромное горе. Страшный и непредвиденный удар. Он готовил Колю в своём спектакле к юбилею на роль деда, поэта Рубцова. Коля подходил для этой роли: был такой же открытый, добрый и незащищённый, как и Н. Рубцов. Как и Рубцов, играл на гармошке. Будучи в Питере на поминках, на годовщине гибели Коли, я узнала, что, оказывается, в новой школе Коля не рассказывал никому, что он внук знаменитого поэта. Так выполнял он просьбу своих родителей, понявших, что это опасно для него.
В новой школе учился он уже второй год, получал хорошие оценки. Любил математику, литературу, наизусть читал стихи своего деда. В классе все его любили, все были его друзьями. Я познакомилась с классной руководительницей, учительницей литературы, и с удивлением услышала от неё, что узнала она о том, что Коля – внук её любимого поэта, лишь во время его похорон. Как сожалела она, что не ведала об этом родстве раньше! И ученики и учительница не знали, что будут хоронить внука Николая Михайловича Рубцова.
«На похоронах услышала стихи, которые читал Николай Фёдорович Астафьев из Питера, в которых звучала фамилия Н. Рубцова, нашего поэта. И я поняла, что хороним его внука», – вспоминала учительница.
Мне довелось пообщаться с Екатериной Сергеевной Пименовой, так зовут учительницу Коли. Однажды у неё мелькнула мысль о связи Коли Рубцова с поэтом, но разные фамилии матери и отца вызвали опасение: может быть, в семье не всё гладко, и побоялась травмировать мальчика вопросом. А учащиеся не обращали внимания на фамилию Коли. И Екатерина Сергеевна решила, что он однофамилец поэта. Екатерина Сергеевна рассказала, что когда пришла она впервые в этот класс, ребята встретили её настороженно. Были как ёжики. Так образно выразилась она. Все, кроме Коли. Он быстро разрядил обстановку.
Появилась необходимость сделать перестановку мебели в классе. Коля быстро организовал ребят и помог учительнице. Всегда относился к ней дружелюбно. Во всём помогал.
Сидел он во втором ряду, на третьей парте. Любил математику, но особенно интересовался литературой. В эти последние дни его жизни «проходили» Бунина и Куприна. Он много читал и хорошо знал их творчество, но всё ждал, когда будут «проходить» поэтов, – так и не дождался. Поэтов изучали в марте, когда Колина парта была пуста. Его место ребята решили не занимать. А когда окончили 11-й класс, после выпускного вечера пошли на его могилу. Там встретили Александра Фёдоровича Козловского – Колиного папу. На 9-й день, 40-й день и в день рождения Коли, 4 февраля, приходили в семью Коли Рубцова. 40 дней все одноклассники Коли, причём разной национальности, ходили в чёрной одежде, в знак траура. От вина отказывались.
В годовщину Колиной гибели я была в семье Елены Николаевны, поближе познакомилась с учительницей. Подарила ей свою книгу о Н. Рубцове. Книга ей понравилась. Понравилась она и учителям литературы в Колиной школе. Они рады, что познакомились с биографией поэта. «Книга быстро читается, написана простым языком», – говорили они. В 2007-м году к пасхальной неделе я послала Екатерине Сергеевне много материалов, касающихся жизни и творчества Н.М. Рубцова.
Станислав Куняев о смерти и бессмертии Рубцова и его фамилии
В Ставрополе 18 февраля 2006 г. Станислав Юрьевич Куняев так высказал своё мнение о стихах великого Н. Рубцова.
Когда читаешь стихи действительно великого поэта, то чувствуешь, что они живут. В молодости они одни, пройдёт время – они другие. Появляются новые воспоминания, новые ощущения, новые чувства. Ты растёшь вместе со стихами, и как будто заново переживаешь чувства поэта. Фотографии так не меняются. Ты замечаешь, что в стихах возникают всё новые и новые чувства. Как будто заново переживаешь всю жизнь. Стихи становятся частью твоей жизни. Вместе с ними ты проживаешь эту свою жизнь.
Это и есть, наверное, бессмертие поэта.
Смерть Н. Рубцова и Коли Рубцова – это всё равно бессмертие этой фамилии. Имена их останутся навсегда, и никакие революции и грандиозные события не сотрут бессмертие этой фамилии.
Алексей Сергеевич Шилов – первый автор музыки на стихи Н. Рубцова
Друг Николая Рубцова, Сергей Багров, вспоминал о том, что Коля плакал, когда Шилов пел песни на его стихи. Алёша Шилов стал первым автором песен на стихи Н. Рубцова.
«Музыкально одарённый экономист, при своей совестливости и ненавязчивости, просто-напросто стеснялся первым подойти к поэту, рассказать о большой любви к его творчеству», – пишет в статье «Первые песни Рубцова» А. Сушинов. Далее автор рассказывает:
«Знакомство состоялось при следующих обстоятельствах. Зимой 1967 года я шёл с Алексеем Шиловым по Советскому проспекту к Дому связи. Около главпочтамта мы и встретили Николая в нахлобученной солдатской шапке, в неизменном, не по сезону, демисезонном пальто. Я остановил Рубцова и сказал, что вот этот парень, Шилов, уже написал несколько песен на твои стихи, что любит твою поэзию.
– Любопытно, – откликнулся Рубцов. – А послушать можно?
И мы пошагали на квартиру к Шиловым. Были тепло встречены Ниной Андреевной – женой Алексея, которая была просто влюблена в поэзию Рубцова. Поэт был обогрет крепким чаем с домашними пирожками, вниманием и радушием хозяйки, уютом семейного очага. А затем Алексей спел под гитару рубцовскую «Морошку» на свою музыку. Надо было видеть огромную радость поэта! Он долго тряс руку Шилова, приговаривая: «Спасибо, Алексей, спасибо, ты здорово уловил грусть этих стихов». Уже позже, после гибели поэта, «Морошка» стала лейтмотивом фильма Василия Белова «Зори целуются». Эту песню прекрасно пел под гармонь Александр Рачков. В тот незабываемый вечер много пел и сам Рубцов. Особенно пронзительно, с надрывом, Николай спел «Потонула во мгле отдаленная пристань». С этой встречи началась дружба поэта с семьёй Шиловых, где он нередко находил и хлеб, и ночлег».
Из этой же статьи мы узнали об истории знакомства композитора А. Морозова с творчеством Н.М. Рубцова и с А. Шиловым.
«В эстонской Усть-Нарве, где я живу, по соседству с моим домом находится дача композитора Александра Морозова. Однажды во время вечерней прогулки по взморью я сказал Морозову, что в Вологде жил прекрасный поэт Николай Рубцов, рано ушедший из жизни. Композитора это заинтересовало. Я подарил Морозову сборник Рубцова «Подорожники». Музыкант был потрясён поэзией Николая Михайловича, и сразу же загорелся побывать на родине поэта, и своё желание осуществил после создания нескольких песен на рубцовские стихи.
Александр Морозов по моей просьбе побывал и у Алексея Шилова, послушал песни экономиста, которые ему очень понравились. Вечер у Шиловых прошёл прекрасно. На память композитор подарил клавир нескольких песен, сделав такую надпись: «Друзьям Николая Рубцова Нине и Алексею Шиловым с благодарностью за великолепный вечер. 27. 2. 1982 года. Александр Морозов ».
Алексей Сергеевич Шилов писал, что последний раз видел Николая накануне гибели: «Николай, как сейчас помню, был в кирпичного цвета рубашке и в валенках. С ясным чистым, умным лицом. Выглядел очень свежим, бодрым, непринуждённо шутил...»
А вот рассказ самого Шилова во время фестиваля «Рубцовская осень» в Вологде. Интервью у Алексея Сергеевича берёт Ольга Николаевна Полётова:
– Алексей Сергеевич, каким был Николай Михайлович в жизни?
– Коля был очень умный, нежный, сдержанный, корректный. Дружил с поэтом Борисом Чулковым, знавшим четыре иностранных языка, и с Клавдием Захаровым. Клавдий был инженером – закончил молочный институт. Добрая, умная душа. Он много знал. Любил искусство. Клавдий не преувеличивал своих достоинств, был скромным. К нему тянулась вся интеллигенция. И даже столичная. Посещал его и работник телевидения Энгельс Феодосьевич Алексеев. Рубцов, не имея жилья, часто ночевал как у Бориса, так и у Клавдия. Мама Клавдия, Мария Анатольевна, работала в ресторане. Всех друзей сына привечала, часто говорила: «Всё мое – ваше». В их доме часто собирались самые талантливые и интересные люди. Коля любил художника Валентина Малыгина и дружил с ним. Валентин был тоже умный и честный человек. Поэзию Рубцова хорошо понимал и любил. Он первый создал прижизненный портрет Рубцова. А после гибели – посмертные маски и барельефы с его изображением.
Известный вологодский художник, академик В.Н. Корбаков, портрета Рубцова при жизни не делал.
– А как он относился к Рубцову?
– Равнодушно. Смотрел на него как на ребёнка. Правда, после его гибели очень жалел и предоставил для его похорон свою художественную мастерскую.
Как-то Коля получил письмо от своего учителя из Москвы. Учитель писал, что нынешний Рубцов – это Есенин зрелой поры.
Коля хвалил меня как исполнителя песен на его стихи. Но был очень требовательный. Мы часто спорили по поводу исполнения песен, но, в конце концов, Коля со мной соглашался.
Как-то он сказал: «Вы все талантливые, а я гений». Я ему ответил: «Самую лучшую оценку человеку, когда он уходит из жизни, дает о нём некролог». Коля с этим согласился.
Мы часто с ним бывали в парке. Там я ему пел. Однажды приходим туда. Погода хорошая, тёплая, солнечная. Вдруг Коля заметил, что на тополях пожухли листья. Задаёт мне вопрос: «Как ты думаешь, Лёша, что случилось? Почему листья так свернулись?» Я ему отвечаю: «Тянулись к солнцу – вот и обожглись».
– Лёша, ты сам это придумал?
– Да, сам.
А потом я вдруг прочёл его стихи «Взглянул на кустик ».
Взглянул на кустик – истину постиг:
Он и цветёт, и плодоносит пышно,
Его питает солнышко, и слышно,
Как в тишине поит его родник.
А рядом – глянь! – худые деревца,
Грустна под ними скудная лужайка,
И не звенит под ними балалайка,
И не стучат влюблённые сердца.
Тянулись к солнцу – вот и обожглись!
Вот и взялась нечаянная мука.
Ну что ж, бывает.,. Всякому наука,
Кто дерзко рвётся в солнечную высь.
Зато с куста нарву для милых уст
Малины крупной, молодой и сладкой,
И, обнимая девушку украдкой,
Ей расскажу про добрый этот куст...
Певец «России Рубцова»
Большие раздумья вызвал девятый по счёту фестиваль «Рубцовская осень» в г. Вологде. Он заметно отличался в лучшую сторону от всех предыдущих.
22 сентября 2006 года, до встречи у памятника Н. Рубцову, мне предложили побеседовать в Музее Н. Рубцова с одиннадцатиклассниками, проходящими военную подготовку. Так как юбилей Н. Рубцова совпал с годовщиной 65-летия начала Великой Отечественной войны и проходил в канун 65-летия разгрома фашистов под Москвой, я привезла с собой из Москвы старую, пожелтевшую от времени газету «Комсомольская правда» от 6 мая 1970 года, где известный корреспондент В. Песков задавал вопросы маршалу Г. К. Жукову. В газете была помещена и фотография маршала с его тринадцатилетней дочерью Машей.
Случилось так, что на примере только одной семьи из г. Вологды можно было рассказать ребятам, какое сопротивление фашистам оказал народ нашей страны, какая у народа была беззаветная любовь к Отечеству и желание победить врага. А семья эта – одного из любимых певцов Вологды – Владимира Павловича Громова. Его отец, Павел Васильевич Громов, имевший 5»роих детей (третьим и был сам Владимир Павлович, родившийся за семь месяцев до Великой Отечественной войны), с первого дня войны выстаивал ежедневные очереди в военкомате с просьбой, чтобы его взяли добровольцем на фронт, но ему отказывали.
И только 3 июля 1941 года, после речи Сталина, он был принят в действующую армию и тут же попал под Волховом в окружение.
Окруженцы оказывали такое сопротивление врагу, что немецкий генерал Курт Типпельскирх заявил, что «окруженцы не давали продвинуться нашей армии на восток. Противник оказал невероятную способность к сопротивлению...»
Павел Васильевич сумел выйти из окружения и даже сохранил при себе партийный билет, который считал своей Родиной, хорошо понимая, что было бы с ним в случае его пленения. Он получил сквозное ранение в грудную клетку и год лежал в госпитале. Когда поправился, вновь ежедневно стал выстаивать очередь в военкомат с просьбой, чтобы взяли его добровольцем на фронт.
Его жена, как ласково называл он её, «Сонюшка», просила его: «Паша, ведь ты совсем больной, да и детей у тебя трое, ну куда ты идёшь?» – «Отечество и детей спасать надо, Сонюшка», – отвечал её муж. Павел Васильевич работал снабженцем. Владимир Павлович мне рассказывал: «Вот сейчас скажи – «снабженец», ответят – «знаем мы этих снабженцев!»
«Да ни хрена (как сочно выразился Владимир Павлович) он, этот снабженец, не имел. Раньше на эту должность брали самых честных коммунистов».
Так как в стране положение становилось очень тяжёлое и напряжённое, Павла Васильевича наконец-то взяли на фронт. Погиб он между Ржевом и Вязьмой в 1942 году. Родные могилу его нашли.
Если бы видели Вы лица моих учеников, и особенно в фильме, который сумела снять моя дочь, Вы поняли бы, как переживали ребята, с какой заинтересованностью слушали мой рассказ. Они как будто бы сами жили в то время, теми же событиями.
Я рассматриваю семейную фотографию Громовых. Отец высокий, очень стройный. Красивый. Рядом стоят двое детей. Мальчик и чуть поменьше девочка. На коленях у бабушки сидит глазастенький третий ребёнок – сынок Володя (наш будущий певец), с распущенными, как у птенца, крылышками-ручками. Мама – возглавляет фотографию. Красивая, изящная, статная, с нимбом, венцом, сияющим над головой. «Как у святой», – поясняет мне Владимир Павлович с любовью к маме.
Всё самое хорошее генетически перешло к Громову от семьи. Музыкальность, честность, правдивость, сопереживание и трудолюбие. Все пели русские народные песни и наших поэтов-классиков. Пела и тётя Феня, и тётя Шура. Мама пела на стихи Плещеева. Сам же Владимир Павлович петь начал рано, а когда стал сознательно петь, то полюбились ему стихи Виктора Коротаева, а вскоре узнал и стихи Н. Рубцова. Очень любит Лермонтова, русские народные песни, пел на стихи М. Сопина, Ю. Леднева, С. Орлова, очень любит стихи Ольги Фокиной. В восторге от пения «духом», как он говорит, когда поёт Т.Ю. Петрова «Журавли» и «Лучинушку». Тогда он просто преображается. Ценит Александра Макарова – за то, что «в нынешней обывательской жизни он сумел сохранить себя человеком».
Из всех «около рубцовских» и тем более «почти рубцовских» поэтов настоящим лириком и гражданином своей родины считает Громов Василия Мишинёва – поэта, истинно продолжающего ноту великого Рубцова.
Гражданственность воспринимает Громов отнюдь не в современном толковании этого понятия, обусловленного действующим законодательством. Гражданственность, в понимании Владимира Павловича, – есть чело-понимание высшей справедливости «по отношению к Великой Божьей особи, населяющей нашу планету – к человеку».
В последнее время Владимир Павлович не поёт. Случилось так, что на четыре года его выбрали депутатом в Верховный Совет. Работа страшно напряжённая. За Россию пришлось бороться. Вместе с Макашовым отказался Громов ратифицировать договор с Украиной, о котором радело правительство. Отказался ради спасения Севастопольского флота.
Рассказывая это, вдруг улыбнулся (что-то вспомнил): «А знаете, Майя Андреевна, ведь я за это получил от жителей Севастополя благодарственное письмо и даже звание Почётного гражданина города Севастополя».
Работа на депутатском посту отразилась на здоровье, сердце стало «давить». К врачам не ходил. Некогда было. Работал машинистом тепловоза, но в своей железнодорожной поликлинике даже карточки медицинской не имел.
К Владимиру Павловичу часто обращались поэты из разных городов с просьбой сочинить мелодию и спеть на их стихи, так как знали, что лучшего исполнителя им не найти.
Приехал как-то кинорежиссёр из Петербурга. Нужен ему был хороший солист для фильма «Вологодский романс». Подружился с ним Громов, сошлись душой, и Громов не отказал Александру Сидельникову. Фильм вышел на славу. Получил премию «Ника». Очень горевал Громов, узнав, что Александр Сидельников погиб у «Белого Дома» во время съёмок в 1993 году, когда громили «Белый Дом» и расстреливали из оружия с оптическим прицелом безоружных людей.
Два раза, по приглашению Московского музея Н. Рубцова, выступал Громов у нас в Москве. Это осталось светлой памятью у наших слушателей.
Во время юбилея Н. Рубцова меня приглашали в радиокомитет рассказать о нашем большом поэте-классике Рубцове. В рассказ я включила много песен В. Громова. После передачи по «Голосу России» и «Народному радио» были бесконечные звонки: «Где достать диски или аудиокассеты с песнями Громова?» Звонили из бывших союзных республик, из Молдавии, из Украины и даже из Германии. Кассеты с песнями Громова передали вице-губернатору Ставропольского края Б. Г. Калиничеву.
Вскоре решили написать благодарственное письмо любимому певцу от наших слушателей. Подписались все без исключения слушатели, даже многие сделали приписки к своим подписям: «Будьте здоровы», «Всяческих успехов Вам, Владимир Павлович, и т. д. »
Вот текст этого письма в сокращении:
«Уважаемый и дорогой Владимир Павлович Громов!
Вот уже несколько лет в Московском музее Н. Рубцова мы слушаем в Вашем исполнении песни на стихи замечательного поэта-классика Николая Михайловича Рубцова. Не перестаём мысленно благодарить Вас и Ваш талант. Каждая песня в Вашем исполнении вызывает переживания, волнение, гордость за Родину, любовь к ней, к человеку, к природе.
Вы касаетесь тончайших струн человеческой души, пробуждаете родовую генетическую память, заставляете задуматься: кто мы? как мы живём? как надо жить?
Наш народ глубоко тоскует по национальной культуре, по былому историческому величию нашей Родины, по чистому, незамутнённому русскому слову, русской речи. Именно таким словом и речью, да ещё с вологодским говором, милым нашему слуху, Вы владеете. В Вашем исполнении «В этой деревне огни не погашены...» звучит как «В нашей деревне огни не погашены...» и вызывает надежду на грядущее возрождение России. Как глубоко проникли Вы в понимание творчества Н. Рубцова через исполнение его песен!..»
28 сентября 2006 г., на последнем концерте Александра Морозова в Зале им. Чайковского, я передала диск с песнями В. Громова нашему знаменитому композитору.
На следующий же день Александр Сергеевич мне позвонил: «Кто такой Громов? Как замечательно он поёт! Где его найти?» О Громове я рассказала ему всё подробно. Он очень сожалел, что Владимир Павлович не поёт в настоящее время. Спросил его адрес. А ещё через день я узнала, что А. Морозов послал ему не только большую посылку с нотами на стихи Н. Рубцова и других поэтов, но и большое письмо с благодарностью за талант.
Я была поражена такой оперативностью, а также пониманием таланта Громова и обязательностью известного композитора Морозова.
На «Рубцовской осени» я спросила у её организатора – Ирины Альбертовны Цветковой: «Как попал на сцену Громов?» Она ответила: «Он подошёл ко мне и скромно спросил: «Можно ли мне на сцене занять уголок?» – Я объявила его номер».
Бурные аплодисменты слушателей до и после выступления Громова услышала я в зале. В этих аплодисментах была большая любовь к певцу. А пел он тихо-тихо, почти шёпотом:
...Вернулся я, – былое не вернётся!
Ну что же? Пусть хоть это остаётся,
Продлится пусть хотя бы этот миг...
Владимир Павлович Громов в беседе со мной говорил, что главное в песне или при чтении стиха – «слово» поэта. Надо почувствовать это слово так, как чувствует его сам поэт, который написал его. Тогда слушатель поймёт тебя, ему передастся твоё настроение и он полюбит тебя, как будто ты сам – этот поэт. Ты затронешь самые чувствительные струны его души.
Я была свидетелем того, как обнимал Громова в холле певец Алексей Андоний из деревни Непотягово. Последние советы давал ему Громов к его исполнению перед выходом на сцену. Чувствовалась сильнейшая мужская любовь двух исполнителей замечательных песен Рубцова и благодарность ученика учителю Громову.
Вместе с именем Рубцова войдёт в нашу культуру и имя замечательного исполнителя песен на его стихи – Владимира Громова!
Беседа с В.П. Громовым о поэзии и поэтах
8 мая 2007 года, в канун празднования Дня Победы в Великой Отечественной войне, департамент культуры Вологодской области пригласил меня в музей Рубцова г. Вологды для получения Благодарственного письма от губернатора Вологодской области В.Е. Позгалёва.
Вячеслав Евгеньевич благодарил за деятельный и плодотворный вклад в популяризацию творчества выдающегося русского поэта Н.М. Рубцова и активное участие в реализации программы творческих мероприятий, посвященных 70-летию со дня его рождения.
В Вологодском музее Н. Рубцова собрались не только работники департамента культуры и писательской организации, но и кадеты 39 школы, а также один из лучших певцов Вологды на стихи Рубцова – Владимир Павлович Громов.
Из динамиков слышались песни на стихи Н. Рубцова в исполнении Громова. В музее читали стихи Н. Рубцова. Исполнителям песен и стихов дарили цветы.
От Московского музея Н. Рубцова кадетам подарили аудиокассеты о встрече слушателей Рубцовских чтений с А.В. Артемьевым, замечательным переводчиком и иллюстратором книги «Слово о полку Игореве». Тема беседы – «Тайны «Слова о полку Игореве». Как же была рада учительница литературы 39-й Вологодской школы кадетов Людмила Ивановна Гирева этому подарку, т. к. беседа Алексея Валерьевича открыла много неизвестного из истории находки и исчезновения этого замечательного произведения древнерусского поэта XII века.
Вечером у меня состоялся с В.П. Громовым разговор, который, как мне кажется, будет интересным для любителей творчества Рубцова. Накануне Владимир Павлович говорил по телефону с известным русским композитором А. С. Морозовым. Я спросила Владимира Павловича о беседе с Александром Сергеевичем. Владимир Павлович пересказал мне этот телефонный разговор, который был очень откровенным, как я заметила, и продолжительным. Громов извинился перед Морозовым и признался, что диск получил давно, но не отвечал. Дело в том, что после первого прослушивания у него было много замечаний и диск он отложил. С некоторыми мелодиями он не согласился. И ритм не такой, и окраска не та. Где-то «пережимает», где-то «недожимает». «Я бы спел не так», – говорил Громов Морозову по телефону. Слушая Владимира Павловича, я подумала: «До чего же Громов искренний и открытый человек. Прямо высказал свои замечания известному композитору».
Владимир Павлович продолжил свой рассказ: «Так было. А потом, прошло месяца полтора, я вновь вернулся к диску – и вдруг стихи мне стали ближе. Я стал понимать стихи именно в исполнении самого композитора, и сейчас они у меня так и крутятся в голове. Об этом я и сказал Александру Сергеевичу. Видимо, при первом прослушивании у меня не было соответствующего настроения».
– Владимир Павлович! Вот что значит у Вас хороший слух. Вы стихи Рубцова поняли при их музыкальном исполнении. И вот что значит повторное прослушивание и прочтение. При повторении чаще открывается психологическая и философская глубина поэзии Рубцова.
– Да! Не пошло вначале, – ответил Громов.
– Вот Вы, Владимир Павлович, очень любите стихотворение Рубцова «Ночь на родине». Сегодня я подумала: как за сердце берут слова: «Вернулся я – былое не вернётся!» Но ведь так бывает у каждого человека. Страдай, плачь, хоть умри – «былое не вернётся!». Но какой же Рубцов – психолог, сказав далее: «Ну что же? Пусть хоть это остаётся, продлится пусть хотя бы этот миг...» А этот миг может длиться и длиться, и человек может быть счастливым, несмотря на то, что былое уже не вернётся.
Вдруг Громов встрепенулся и так резко и громко ответил:
– Да! Да! Здесь акцент должен быть на слове «это». «Это» не существительное, не глагол, но в «этом» – такое содержание! В «этом» – вся жизнь!
– Как я рада, Владимир Павлович, что Вы всё так же понимаете, как и я. Господи! Какой же у нас классик Рубцов! Какой психолог и философ, если он может успокоить человека, сказав ему, что «это» может остаться и продолжиться и зависит «это» уже и от самого человека, как он всё «это» наладит и продолжит. «Это» касается уже всех: и Вас, и меня, и всех нас.
Далее Громов высказался о Рубцове-философе. Назвав его «наперёд» мыслящий. «Наперёд» – это чисто вологодское слово. И понимать его надо так: Рубцов – «провидец». Громову кажется, что поэт парит между землёй и небом.
И привёл пример беседы с одной известной поэтессой, у которой он как-то спросил: «Что у Рубцова значит: «Взбегу на холм... И древностью повеет вдруг из дола!» или «Кресты, кресты...Я больше не могу!»? Она ведь мне не смогла сказать. А ответила: «Колю тут, видимо, занесло...» Поэтесса эта «корнями крепко вросла в землю», – так оценил Громов её понимание поэзии Рубцова.
Стихи любимого им вологодского поэта Михаила Сопина оценивает совершенно по-другому: «Он парит в небесах». У Михаила Сопина есть замечательное стихотворение «Бессмертник». Я уже знала эти стихи. Громов проникновенно, замечательно читал мне их в прошлую нашу встречу.
Бессмертник
Пыль взвивается змейкой.
Это ветер не спит.
Всё качает бессмертник
В раскалённой степи.
Как под нашею крышей
Гнёзда ласточки вьют.
Слышу, светлая, слышу
Молитву твою.
У глухого предместья.
Где пылится большак.
Поднялась в поднебесье
Чёрным взрывом душа.
Я и в небе как птица.
Я в цветах и в пыли.
Суждено мне кружиться
У этой земли.
Даже столбик не воткнут
У могильной травы,
Проросла сквозь пилотку
Бессмертник-трава.
Пыль взвивается змейкой.
Это ветер не спит.
Всё качает бессмертник
В раскалённой степи.
Когда Громов спел на эти стихи Сопину, Михаил удивился тому, что сам написал: «Написать написал, я и сам не думал, что я написал!» – воскликнул Сопин. Я шепчу Громову: «Она здесь кружится – не может никуда исчезнуть, из-за бессмертника, проросшего через пилотку».
– Да! Да! – произнёс Громов.
– Я поняла, что с Сопиным случилось. Он написал душой, а не разумом. Когда Вы ему пропели и прочитали, он понял всё разумом и был потрясён. Понял, что сказала за него душа!.
– Да! Да! – воскликнул Громов. Вот какая-то струна звучит, человек и сам не знает, что она ему выговаривает эта струна, что выдаёт. «Пусть она подольше говорит». А это звучание его души и его душевных струн. Может быть, даже не одной струны.
– Вы правы, Владимир Павлович, струны могут быть разные, на какую струну ещё падёт «это» и сам не ожидаешь.
Далее я рассказала Громову, что, разбирая стихотворение Рубцова «В жарком тумане дня» («Плыть! Плыть!»), редактор моей книги, Ольга Ивановна Анашкина, задала мне вопрос: «Что хотел сказать Рубцов, написав: «Если умру – по мне не зажигай огня!»?»
– Почему не зажигай? Какого огня? Как Вы это донимаете, Владимир Павлович?
– Мне кажется, – отвечает Громов – не зажигай поминальную свечу и не делай шума.
– Да, пожалуй, Вы правы. Ольга Ивановна принесла Библейскую энциклопедию. Там много значений слова «огонь». А вот одно любопытное: «необузданный Человеческий язык». Мы с ней подумали, что, когда погиб Рубцов, да и в последующем, было много разговоров о нём. «Что случилось? Как он был убит? Какой он был сам?» Было много наговоров. Одним словом, много говорили. Сплетничали. Жёлтая пресса изощряюсь во лжи. Он же это предвидел. Потому и просил поменьше говорить, шуметь и сплетничать». Громов согласился и сказал: «Не в прямом смысле поминальную свечу, а поменьше шума и сплетен. Добрый крест поставить и всё».
Кроме того, Громов высказал сожаление о том, что литературоведы часто придумывают за поэта то, что он хотел сказать в стихах. Думаю, что сомнения его обоснованны.
Громов тонко улавливает глубину стихов Рубцова и тонко отражает это в своих песнях. Наши московские слушатели, да и многие, кто слушает его песни, чувствуют эту глубину в песнях, исполняемых Громовым, и любят этого замечательного певца.
При встрече с композитором А.С. Морозовым, более тридцати лет создающим произведения на стихи Н. Рубцова, я спросила, как он оценивает исполнение песен Владимиром Павловичем Громовым. Он мне ответил: «По утрам ежедневно прослушиваю песни в исполнении Громова и учусь у него петь».
Вологодская поэзия – естественное продолжение нашей классической русской поэзии. Поэтому мелодии, написанные на стихи наших вологодских поэтов, стали Вологодскими романсами, Вологодской песней. (В.П. Громов)
Беседа со Смирновым В.П. – профессором Московского литературного института им. A.M. Горького
Как-то позвонил мне из Кишинёва председатель писательской организации Молдавии Константин Дмитриевич Мунтян и сообщил, что фильм «Н. Рубцов», который делался под его руководством, уже давно готов. Он выслал мне его и одновременно просил передать второй экземпляр профессору Смирнову из Московского литературного института. С фильмом Константина Дмитриевича я передала и свою книгу «Пусть душа останется чиста» в надежде получить кое-какие замечания.
Наша встреча с профессором состоялась в Литературном институте 13 апреля 2007 года. Профессор только что вернулся из Мексики и вскоре должен был уезжать в командировку, с докладом, в Финляндию.
Я рассказала ему, что получила от своих слушателей аудиокассету с его выступлением о Рубцове на радио «Резонанс», где он, говоря о России, заявил: «Хватит греметь похоронными лопатами». «У нас есть песня, а у них звон монет!»
Профессор улыбнулся, и я спросила его, видел ли он когда-нибудь Рубцова. Говорил ли с ним. На что Владимир Павлович ответил, что пришёл он в институт через 3 года после ухода из него Рубцова, но все стены, комнаты, студенты – всё только и говорило о большом поэте Рубцове. Ходило множество легенд о нём, а главное, воспоминаний. Что говорил он о поэзии, о поэтах? Как читал и пел свои стихи?
В нашей беседе Владимир Павлович так охарактеризовал Рубцова: «Рубцов уже давно воспринимается у нас как классик совершенно законно. Его часто и много издают, его знают, его поют. А когда поют стихи поэта – это, наверное, высшее выражение и воплощение того, что его стихи проросли в национальную стихию и в нашу общую жизнь, о нём много написано. Есть замечательные исследования. Особенно хочется назвать небольшую, но очень содержательную книгу В.В. Кожинова, который много сделал вообще для русской поэзии, для русской культуры, для русского искусства и в частности для того, чтобы Рубцов и его творчество вошли в наше национальное самосознание.
Когда речь идёт о поэте Божьей милостью, а Рубцов именно такой поэт, то большинство определений, характеристик, в общем, не существенны... Ибо, когда мы имеем дело с совершенством художественным, вообще говорить-то не о чем, нечего добавить. Тот, кто умеет слушать, видеть, – соприкоснётся с искусством такого размаха, подлинности, такой чистоты, такой силы и при этом – тонкости, музыкальности и изящества! Это не просто приношение любви к миру, к нашему вологодскому пространству, к вологодским далям, к облакам, к дневному, утреннему и ночному свету, к старым и совсем юным людям – в этом заключается особое видение мира, истории.
Рубцовым столько сделано! В его поэзии столько внутреннего, а не внешнего содержания! Глубина философских раздумий, Россия в своих трагических поворотах и оборотах в XX веке. Это русская деревня. Прародина и Родина.
Любовь, чувства, природа. Лирика Рубцова пронизана стихией. Стихией ветра, дождя, стихией неба, различных свечений. Свечения звёзд, солнца. Всё это придаёт поэзии движение, рождает переживания. Поэтому стихотворения Рубцова так и воспринимаются – они воспринимаются очень родственно. Читаешь – и удивляет поразительное родство, которое ты забыл, и вдруг однажды возвращаются, как волна в душу, эти чувства и ощущения. Они просты, потому что высоки. Высоки, потому что просты. Они настоящие. А все нынешние могильщики и погребатели нашей Родины ведь когда-то соревновались в создании концепции чуши...
О посмертной славе – широко откликнулись на голос Рубцова!
Важно то, что поэзия вернулась туда, откуда она пришла: в стихию нашей с вами жизни, нашего народа.
Вот это внушает надежду. Более того, уверенность, что вся мерзость нашего мира, вся эта мерзость, которая задумала нас извести – потерпит поражение, потому что мы – подлинные, а они – дети преисподней. И хотя их похоронные лопаты звучат вроде бы звонко, весело, вместе с чечёткой одесских куплетов над Россией, но ничего не выйдет. И в этом сила нашего противостояния! У нас есть песня – она сильнее звона их копеек, даже если это называется как-нибудь по-другому.
«Это всё мне родное и близкое. Отчего так легко зарыдать», – Есенин.
Выдающийся русский мыслитель Павел Флоренский удивительно верно заметил, что всё, что сделано людьми талантливыми – оно блестит, а всё, что создано Высшим началом, – оно мерцает, мерцает собственным светом, свойством блестящего начала. Дарование Рубцова – это дарование нерукотворного мерцания. Да и сам художник прикасается, пользуется самыми простыми словами, достаточно простыми ритмами; его состояние духа, напряжение мысли самое обыденное.
В.В. Кожинов по поводу одного из знаменитых стихов Рубцова сказал: «Первое, что приходит в голову, не то, что это поразительно, замечательно, талантливо, пластично, гениально, а то, что неужели могло так быть, что этих стихов не было бы? Будто ничего, а на самом деле воплощено будто всё!»
Владимир Павлович Смирнов, приводя слова Вадима Кожинова и Павла Флоренского, говорил мне о «Добром Филе». Знакомство наше не закончилась на этом. По приезде его из Финляндии оно продолжится.
Рубцов и Клыков
Как-то мне рассказали, что Николай Михайлович Рубцов встречался с известным скульптором Вячеславом Михайловичем Клыковым. Встреча эта была очень короткой. Клыкову представили Рубцова. Они обменялись приветствиями, выпили, вдруг Клыков очень долго и молча стал смотреть в глаза Рубцову. Смотрел и молчал. Рубцов тоже молчал и смотрел в глаза скульптору. Это длилось долго. Вдруг Рубцов встал и ушёл из мастерской.
Я решила позвонить Клыкову и проверить этот рассказ у самого Вячеслава Михайловича. Спросить у него, была ли та встреча и правда ли, что он долго смотрел в глаза поэта и молчал и почему.
Клыков ответил: «Это было в 70-х годах. Я работал в мастерской в подвале с художником Игорем Волох. Талантливый и очень образованный художник Анатолий Зверев давно упрашивал меня познакомиться с гениальным поэтом Рубцовым. Я всё отказывался, думая, что Анатолию Звереву просто хочется выпить и он подбивает меня на эту встречу с очередным «гением». Наконец я согласился: «Приглашай своего «гения». Встреча состоялась. Рубцов вошёл, мы обменялись приветствиями, выпили – и вдруг меня поразили глаза Рубцова: глубокие, бархатистые, тёмные, как у южан. Я долго не мог отвести своего взгляда от них. Они меня приковали.
А Рубцов, действительно, встал и покинул мастерскую ».
Возможно, при встрече с незнакомым Рубцову Клыковым поэт, очень чуткий на всё новое и неясное, хотел понять, что представляет из себя этот скульптор, неизвестный до того ему. И эта энергия, которая могла исходить из глаз гостя, поразила Вячеслава Михайловича.
Встретились три талантливых, гениальных человека, Это знаковое событие в истории русской культуры. Художник Зверев был известен за рубежом. Его картины буквально скупались работниками всех посольств, ими были украшены выставки и картинные галереи. Зверев понял, кто такой Рубцов, наслаждался его поэзией и хотел, чтобы её знал и талантливый Клыков. Хотел увидеть, как скульптор будет поражён творчеством гениального Рубцова, но Рубцов пришёл... и ушёл... Точка не была поставлена историей в этот день.
Через 15 лет, в 1985 г., она была поставлена Вячеславом Клыковым, установившим памятник Николаю Рубцову на его родине – в городе Тотьме.
Памятник Николаю Рубцову в Тотьме
Нас интересовала история создания памятника Николаю Рубцову в городе Тотьме. Мы обратились к М.А. Шананиной, бывшей учительнице литературы, основателю музея Рубцова в школе № 1 г. Тотьмы. По её просьбе Ф.Шестаков прислал нам письмо-воспоминание.
Неожиданные визитёры
Весна 1985 года. Приближалось 50-летие со дня рождения поэта Н.М. Рубцова и 15-летие его гибели. В древний городок на берегу реки Сухоны, в среднем её течении, приехала группа вологодских писателей во главе с другом Николая Рубцова – поэтом Виктором Коротаевым. С ними приехал известный скульптор из Москвы Вячеслав Михайлович Клыков, страстный поклонник поэзии Н.Рубцова. Они обратились к работавшему в то время председателю Тотемского райисполкома В.Ф. Захарову с настоятельной просьбой и предложением о сооружении памятника поэту Н. Рубцову в Тотьме. Я тогда работал первым его заместителем, и он пригласил меня для обсуждения этого предложения. Я задал приехавшим вопрос: «Почему вы предлагаете поставить памятник Н. Рубцову в Тотьме, а не в Вологде, где поэт жил и работал в последние годы жизни?» На что они ответили, что делали такие попытки неоднократно, но руководство Вологды и области категорически против их предложения, мотивируя тем, что не даст разрешения Совет Министров РСФСР и что рубцов не тот человек, которому следует ставить памятники. Но через 15 лет после описываемых событий памятник поэту Н. Рубцову в г. Вологде всё же был поставлен. Тогда я изложил трудности и проблемы, которые предстоит преодолеть на этом пути:
Как получить разрешение правительства на сооружение памятника поэту в Тотьме, если для областного центра, г. Вологды, это невозможно?
Как обеспечить финансирование, где изыскать средства на памятник?
Где и каким путём разместить заказ на отливку памятника в бронзе? Без разрешения Правительства такой заказ никто не примет.
Писатели стали уверять, что средствами на памятник помогут за счёт областной писательской организации. Но так ни одной копейки от них и не поступило на -сооружение памятника Николаю Рубцову в Тотьме.
Решение других проблем взял на себя скульптор В.М. Клыков. Он сказал, что памятник создаст в своей московской мастерской, а отливку его в бронзе закажет лично для себя Мытищинскому заводу художественного литья, с которым у него уже есть предварительная договорённость, и назвал приблизительную стоимость этого проекта. Она была сравнительно невысокой. Затем он показал эскизы будущего памятника, а архитектор, который с ним тогда работал и тоже приехал в Тотьму, предложил эскизы постамента и окружающей памятник территории.
Все наши опасения и возражения были развенчаны. Тогда собрали комиссию, в состав которой вошли архитектор района, заведующий отделом культуры председатель горисполкома. Представитель райкома партии. Обсудили эти предложения и решили согласиться. Тем более что для нас было престижно первыми установить памятник поэту-земляку.
Выбор места для памятника
Комиссия вместе с приехавшими гостями отправилась выбирать место для памятника. Первый вариант был перед зданием районной библиотеки им. Рубцова. Второй вариант на высоком берегу Сухоны у речного вокзала. Тогда это были главные ворота города. Гости в город приезжали в основном, водным транспортом. При жизни Н. Рубцов тоже приезжал в Тотьму на пароходах и теплоходах по реке Сухоне, о которой им написан ряд стихотворений. Остановились на втором варианте. На этом месте любил бывать Николай Рубцов, посидеть на скамье и наблюдать реку, пристань и оживлённые хлопоты пассажиров.
Трудовые будни
Писатели настаивали на том, чтобы памятник установить на выбранное место к сентябрю 1985 года, а в сентябре провести торжественное открытие памятника с приглашением широкого круга гостей. В январе 1986 г. провести в Тотьме и селе Никольском юбилейные мероприятия, посвященные 50-летию поэта.
Визитёры уехали, началась будничная работа. Времени оставалось очень мало. Вячеслав Михайлович трудился в Москве, не покидая мастерской, а мы в Тотьме занялись накоплением денег на памятник. В то время у нас в районе был внебюджетный фонд культуры, который пополнялся за счёт перечисления средств предприятиями и организациями района. Расходовался он на различные массовые культурные и спортивные мероприятия. Пришлось много поработать с руководителями, чтобы набрать необходимую сумму для финансирования памятника и для проведения других плановых 'кассовых районных мероприятий.
Вскоре мы получили из Москвы пакет с чертежами постамента и прилегающей территории памятника. Постамент представлял собой железобетонный монолит с заглублённым на два метра в землю основанием выходящего из него ствола и горизонтальной площадки над этим стволом для установки на неё памятника. Фасадная панель площадки имела небольшой наклон для размещения на ней надписи.
Скульптор сначала вылепил скульптуру поэта в натуральную величину. Но потом решил изготовить скульптуру в полтора раза больших размеров. Размеры площадки постамента были спроектированы на первоначальный вариант. Вячеслав Михайлович позвонил мне и сказал, что верхнюю площадку постамента надо удлинить на сорок сантиметров. Но было уже поздно это делать, так как мостостроители, которые тогда строили в Тотьме мост через реку Сухону и согласились безвозмездно соорудить постамент памятника, к этому времени быстро и добротно закончили предложенную работу. Благоустройство территории проводилось общими усилиями. Подсыпку и асфальтирование сделали дорожники, озеленение и подсадку цветов – учащиеся средней школы № 1.
Время неумолимо летело, приближался сентябрь. Скульптор нам сообщил, что с отливкой памятника придётся отложить до будущего года и предложил провести открытие памятника с моделью в гипсовом исполнении, которую он изготовил в своей мастерской со своими помощниками, и просил направить в Москву грузовую машину за памятником. За памятником ездил заведующий отделом культуры Самарский А.А. Вскоре приехал в Тотьму и сам скульптор Клыков Вячеслав Михайлович. Он лично смонтировал разобранный по частям гипсовый памятник и тонировал его под бронзу.
Открытие памятника
Открытие памятника состоялось в середине сентября 1985 года в присутствии большого количества гостей, писателей и поэтов из Вологды, Москвы, Ленинграда и других городов. Много было сказано о жизни и творчестве поэта, самобытности его творческого наследия. Гипсовый памятник простоял полтора месяца. По совету скульптора мы его убрали до наступления сырой погоды и морозов, потому что от их воздействия он мог разрушиться. Так как основание скульптуры выходило за пределы площадки постамента, пришлось доделывать постамент и изменить его контуры. Это сделали тотемские реставраторы. Они же и облицевали постамент мраморными плитами с надписью:
«За всё добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью»
Н. Рубцов.
В бронзовом исполнении памятник был отлит в 1987 году на Мытищинском заводе художественного литья при посредничестве скульптора Вячеслава Клыкова, доставлен в Тотьму и установлен на подготовленный постамент к празднованию 850-летия города Тотьмы в сентябре 1987 г. Открытие бронзовой скульптуры поэта было составной частью программы празднования юбилея города и происходило в присутствии многочисленных жителей и гостей города.
Самая большая нагрузка и расходы по созданию памятника поэту Николаю Рубцову в Тотьме достались скульптору Вячеславу Михайловичу Клыкову. Мы из районного фонда культуры перечислили за отливку па: мятника в бронзе Мытищинскому заводу около 14 тысяч рублей и заплатили символический гонорар скульптору три с половиной тысячи рублей. Так что главная заслуга в создании памятника поэту в городе Тотьме принадлежит скульптору Вячеславу Клыкову. За это благородное дело тотьмичи благодарны скульптору.
Май 2002 г. Тотьма
Фёдор Шестаков
К 70-летию Николая Рубцова
Он прожил только половину
Того, что надо было бы прожить.
Змея сдавила горловину,
Чтобы поэта злобно задушить.
Пик творчества ещё не скоро.
Задумок было много впереди.
Признанье есть, хотя и спорят.
Скитальца жизнь осталась позади.
Прожив годов ещё бы столько,
Как много песен создал бы поэт.
Воспел бы Родину. Да только…
Неспетое унёс он на тот свет.
Жизнь кончилась в самом расцвете.
Поэзию его потомки чтут.
Так почему на этом свете
Талантливые мало так живут?
Ф. Шестаков
Январь 2006 г. г. Тотьма
Памяти Николая Рубцова
Учились мы в одной Никольской школе,
Жаль, лично не общались никогда,
Тропой одной пересекали поле,
Он был в четвёртом, я в седьмом тогда.
Нужда после войны, разруха, голод.
Куда пойти? Хотел быть моряком.
Поехал в северный приморский город,
Устроился на сейнер рыбаком.
Шли годы, были радости и горе.
Всё надо посмотреть и испытать,
Провериться на суше и на море.
Но главная мечта – поэтом стать.
Мучителен и труден путь к признанью,
При жизни мы не поняли твой стих.
Ты умер неожиданно и странно
Спор о поэте временно затих.
Да только истинной поэзии не скрыть,
И самобытность стиля не отнять.
Рубцова Кожинов помог открыть,
Певца России Северной признать.
Любил Рубцов и Тотьму, и Николу,
Их называл он Родиной своей,
Любовно почитал родную школу,
Увидел там свою «Звезду полей».
И благодарны земляки поэту,
Что он родимый край не забывал,
Любил умом и сердцем землю эту.
Её красу душевно воспевал.
Пятнадцать лет с той ночи роковой,
Когда Рубцова лира замолчала.
Он дебютант в литературе мировой,
Но думаю, что это лишь начало.
Сентябрь 1985 г. г. Тотьма
Фёдор Шестаков
Открытие памятника Н.М. Рубцову в Емецке
Как долго ждали все рубцововеды, руководители музеев и центров им. Н. Рубцова открытия в стране четвёртого памятника поэту! Встречаясь, спрашивали друг друга: «Не слышно ли, что там в Емецке?» – «Говорят, уже скоро!»
Главная запись в энциклопедическом справочнике о человеке, как правило: когда и где он родился. Николай Михайлович Рубцов родился 3 января 1936 года в селе Емецке Холмогорского района Архангельской области.
В Емецке я не бывала, но, беседуя с Галиной Михайловной Рубцовой-Шведовой, не раз спрашивала её: «Помнит ли она новорождённым своего брата?» Шестилетняя Галя помнила, как встречали они маму из роддома. Колю нёс папа. Надя, старшая сестра Коли, в ожидании радостного события готовила в доме встречу. Запомнила Галя глаза братика. Они светились как звёзды.
Дом, в котором жили Рубцовы в Емецке, подробно описала в своей книге Татьяна Васильевна Минина, учительница математики Емецкой школы, подвижница. В конце семидесятых годов узнала она, что Н. Рубцов жил у них в селе и стала разыскивать людей, знавших Рубцовых, и собирать документы, чтобы как-то узнать раннюю биографию поэта.
Жили Рубцовы в Емецке на втором этаже, потом перебрались на первый. Татьяна Васильевна решила, что из-за высокой и крутой лестницы тяжело было Колиной маме, Александре Михайловне, носить воду и дрова, имея грудного ребенка и будучи беременной шестым – Борей, который родился в мае 1937 года. Первые шаги своими маленькими ножками поэт сделал в этом доме. Говорить тоже начал здесь. А в июле 1937 года отца, Михаила Андриановича, перевели на Другую работу в Няндому.