Особого внимания заслуживает оригинальный вариант концепции зависимого развития С. Амина. Основные положения его теории следующие.
Мировая капиталистическая система состоит из стран, объединенных через отношения обмена и неравноправной специализации производства. Так, например, каждое арабское государство как отдельная единица интегрировано в мировую капиталистическую систему 17 [Amin S. The Arab Economy Today. London, 1982. P. 41]. В этой глобальной системе существует иерархическая структура способов производства. Она навязана "центром" в результате столетий политического давления и через несправедливый обмен. Произошло обогащение центра за счет периферий в результате первоначального накопления капитала. Продолжение процесса накопления на неравноправной основе в мировом масштабе составляет сущность их взаимоотношений в настоящее время.
"Полностью автономный капитализм, – считает С. Амин, – невозможен на периферии" 18 [Amin S. Class and Nation, Historically and in the Current Crisis. New York; London, 1980. P. 131]. Он имеет три существенные особенности. Во-первых, он насажден извне. Во-вторых, ему присущ альянс между доминирующим международным монополистическим капиталом и его подчиненными партнерами в стране. В-третьих, внешние отношения не подчиняются логике внутреннего развития.
В полной мере квазинационализм нашел свое выражение в требованиях установления нового международного экономического порядка (НМЭП), в которых на первый план вышла солидарность стран "третьего мира". Основные принципы НМЭП были сформулированы в декларации и программе действий по его установлению, принятых VI специальной сессией Генеральной Ассамблеи ООН в мае 1974 г. (Резолюция № 3201 ООН), а также в Хартии экономических прав и обязанностей государств, одобренной XXIX сессией Генеральной Ассамблеи ООН в декабре того же года (Резолюция № 3202 ООН).
В качестве главных требований развивающиеся страны выдвигали следующие: равенство государств в международных экономических отношениях; соблюдение национального суверенитета над природными ресурсами; полноправное участие на демократической основе в решении мировых экономических проблем; ограничение стихии рынка, деятельности ТНК; передача новых технологий, создание льготных условий в торговле и механизма перераспределения доходов в пользу развивающихся государств; решение проблемы внешней задолженности; расширение сотрудничества между самими развивающимися странами.
Переговоры по проблемам НМЭП проводились в ООН и ее специализированных учреждениях, в первую очередь в ЮНКТАД. Координация позиций развивающихся стран осуществлялась группами "77" и "24", занимающимися валютно-финансовыми вопросами, а также в рамках Движения неприсоединения, которое наряду с политическими целями во все большей степени вовлекалось в борьбу за установление НМЭП.
Борьба за НМЭП прошла два этапа в своем развитии: с момента возникновения до конца 70-х годов и с конца 70-х годов по настоящее время. На первом этапе промышленно развитые капиталистические страны не без колебаний и сопротивления все же были склонны к переговорам с развивающимися странами. Наиболее плодотворной в этом отношении была IV сессия ЮНКТАД, состоявшаяся в 1976 г. в Найроби (Кения), где были приняты некоторые резолюции по реализации НМЭП. ЮНКТАД-4 выработала Интегрированную программу по сырьевым товарам для стабилизации рынков и цен.
В самом конце 70-х годов позиции развитых капиталистических стран на переговорах по НМЭП стали ужесточаться. Запад явно стал делать ставку не на диалог, а на силу. Преференции, которые получили развивающиеся страны, начали подрываться новой волной протекционизма. Обнаружилось, что движение за НМЭП зашло в тупик и его программа в целом не претворяется в жизнь. На ЮНКТАД-5 в 1979 г. в Маниле развивающиеся страны при попытке принять Кодекс поведения ТНК встретили ожесточенное сопротивление со стороны развитых капиталистических стран. В том же духе проходили и последующие сессии ЮНКТАД.
Противоречивым оказалось воплощение в жизнь Интегрированной программы ЮНКТАД по сырьевым товарам. В Общий фонд по сырьевым товарам (одна из центральных идей концепции НМЭП) было выделено очень мало средств. Кроме того, страны НАТО вместо предполагаемых буферных запасов создали обширные "национальные стратегические запасы" олова, хрома, кобальта, алюминия и др. и использовали их не для поддержания, а для сбивания цен на международных рынках.
Восьмидесятые годы показали, что борьба развивающихся стран за НМЭП зашла в тупик, с одной стороны, из-за ужесточающихся позиций Запада, а с другой – из-за утопических требований освободившихся стран. Обе стороны продемонстрировали, что пока еще не готовы к консенсусу на основе объективного анализа мирохозяйственных проблем. По поводу возможности установления НМЭП преобладает пессимизм. Даже сам термин не употребляется.
Ввиду трудностей, испытываемых развивающимися странами на переговорах по НМЭП, в 70-х годах среди развивающихся стран стала весьма популярной квазинационалистическая концепция "коллективной опоры на собственные силы", впервые сформулированная на Конференции неприсоединившихся государств в Лусаке (1970) и остающаяся официальной доктриной Движения неприсоединения. Ее основное содержание заключается в резком сокращении доли внешних факторов развития, полном использовании всех внутренних ресурсов, расширении кооперации между развивающимися странами. Эта теория может оказать позитивное воздействие, если не вставать на изоляционистские позиции, предполагающие полный отказ от всех связей с Западом. Вместе с тем наиболее слабо развитые страны не без оснований опасаются, что на смену западной экспансии придет экспансия новых индустриальных и нефтедобывающих стран, выделившихся из среды "третьего мира".
Квазинационализм дал импульс развитию и еще одного направления в современной экономической мысли развивающихся стран. Идея о своеобразии экономического развития стран "третьего мира" в настоящее время не является новой, однако именно она в сочетании с духом национализма первоначально породила поиски альтернативных концепций.
Альтернативный подход понимается как "иной путь", противостоящий предложенному Западом. При всех вариантах альтернативные концепции в первую очередь отвергают техногенную цивилизацию в ее нынешнем виде, "индустриализм" с его бездушием, урбанизмом, отторжением национальных культур, с пагубным влиянием на природу и человека.
Данное направление отличается тем, что оно не ищет пути, каким образом "вписаться" в мировую экономику. В первую очередь оно нацелено на изучение самоценности различных типов экономики и обществ в "третьем мире". Уже самим фактом своего существования оно вносит значительный вклад в разработку системного понимания современной мировой экономики как единства в многообразии, даже независимо от содержания конкретных рекомендаций. В целом концепции рассматриваемого направления отвечают новым потребностям осмысления результатов и перспектив индустриального развития.
Так же как и сторонники периферийной экономики, зависимого развития, поборники альтернативного развития много внимания уделяют критике теории и практики современного капитализма в "третьем мире". Но критика их носит несколько иной характер. Важное значение, несомненно, имеет раскрытие механизма экономической зависимости, определение места экономики развивающихся стран в мирохозяйственных связях. Но это только первый шаг на пути осознания специфики этих стран, возможных вариантов и моделей экономического развития с учетом реальной специфики стран и регионов, нынешнего состояния мировой экономики. Именно первые шаги такого рода и делаются в концепциях альтернативного развития.
Конечно, альтернативное направление можно рассматривать в плане идеи нового международного экономического порядка и концепции "опоры на собственные силы" как своего рода конкретизацию и дальнейшее развертывание этих подходов 19 [См.: Общественная мысль развивающихся стран. М., 1988. С.141]. Но их альтернативность, на наш взгляд, гораздо глубже и значительнее.
Основной смысл развития вообще, как считают сторонники альтернативного развития, состоит не в развитии материального производства, не в потреблении вещей, а в совершенствовании человека. Именно дух потребительства и наживы толкает все человечество к катастрофе. Обосновывается это положение различными традиционными мировоззренческими подходами: идеями гандизма, принципами общины, религиозными ценностями ислама, буддизма и т.п.
Альтернативные концепции в экономической мысли развивающихся стран громко заявили о себе в середине 70-х годов. В 1975 г. Фондом Д. Хаммаршельда был подготовлен доклад для ООН "Что сейчас? Другое развитие?" 20 [What Now? Another Development? Uppsala, 1975]. Из всего комплекса проблем, рассматриваемых сторонниками альтернативного направления, особое внимание привлекает дилемма: экономическое развитие или сохранение окружающей среды? Иными словами, как осуществлять экономическое развитие без разрушения. Потребовалась разработка модели, которая включала бы в себя обе задачи и делала бы их достижимыми. Поэтому главное внимание стало уделяться анализу "содержания экономического роста и форм защиты окружающей среды, с тем чтобы сделать их взаимодополняющими и взаимоподдерживающими процессами" 21 [UN. Centre on Transnational Corporations. Environmental Aspects of the Activities of Transnational Corporations: A Survey. New York, 1985. P. 7]. Авторы альтернативного направления предлагают проекты экоразвития 22 [Ecodevelopment: Concepts, Projects, Strategies. Oxford, 1984] для развивающихся стран, которые включают в себя удовлетворение потребностей беднейших слоев населения; совместимость технологий с окружающей средой (экоземледелие); коллективное самообеспечение; свободу выбора стратегии развития (эндогенное развитие); самоподдерживающийся рост.
В своих экологических аспектах альтернативные концепции очень близки движению "зеленых". Своеобразие возникает за счет синтетического подхода к понятию "развитие". В альтернативных концепциях развитие имеет интегральный характер, включающий "окружающую среду, социальные взаимосвязи, образование, производство, потребление, благосостояние" 23 [What Now? Another Development? P. 28]. Вместе с тем ими идеализируются традиционные системы хозяйства и традиционные культурно-этнические ценности. Это требует вдумчивого, углубленного их изучения.
Адаптация современных достижений научно-технического прогресса к традиционным формам жизни и труда – другая рекомендация сторонников альтернативного подхода. Чтобы внедрять альтернативные проекты, нужны средства. Если нет поддержки со стороны национальных правительств, что является довольно типичным, то они повисают в воздухе. Остается только уповать на совершенствование человека, к чему и приходят сторонники данного направления экономической мысли. При всех недостатках концепции альтернативного развития у них есть шанс внести свой вклад в теорию экономического развития мировой цивилизации.
2. Прозападная ориентация
Под этим условным названием объединены взгляды, концепции, программы, которые понимают экономическое развитие страны в рамках капиталистической системы как ее неотъемлемой части, развитие на путях "зависимой модернизации" при опоре на иностранный капитал или в тесном единении иностранного капитала и национального. Речь идет по сути дела о поисках ниши в мировом хозяйстве, об интеграции в это хозяйство. Наиболее развитые страны Латинской Америки – Аргентина, Бразилия, несмотря на различия в официальных экономических доктринах, стремятся в ряде случаев выступать на равных с развитыми капиталистическими странами, в большей степени опираться на национальный капитал. Правящие круги новых индустриальных стран Юго-Восточной Азии (Сингапур, Тайвань, Южная Корея, Гонконг), а также современного Египта и ряда других делают ставку на политику привлечения иностранного капитала, ожидая, что экономический рост и развитие будут результатом деятельности иностранных компаний. Но, несмотря на эти и другие отличия, прозападно ориентированные концепции нацелены на то, чтобы развивающиеся страны "вписались" в мировую экономику на основе современного международного разделения труда. Наличие противоречий между развивающимися и развитыми странами констатируется, но признается возможность их разрешения путем сотрудничества и соучастия. При этом национальные особенности полностью не отметаются. Предполагается, что традиционные националистические рецепты также могут помочь при разрешении противоречий с Западом. Таким образом, нет непроходимой грани между национализмом и прозападной ориентацией.
Следует отметить, что прозападная ориентация не представляет собой особого, оформленного течения в экономической мысли развивающегося мира, она является довольно аморфным образованием. Во-первых, она заимствует отдельные положения или теории западной экономической науки. Заимствования меняются в соответствии с изменениями в западной науке: от неокейнсианства к неоконсерватизму. Во-вторых, характерной чертой данного направления является прагматизм. В основном усилия направлены на создание конкретных экономических программ. Довольно часто эти программы составляются при помощи западных экспертов (Международного валютного фонда, в частности). Поэтому чаще всего это направление экономической мысли существует в виде официальных концепций и планов экономического развития, взглядов правящих кругов, а не в форме разработанных теорий. В таких случаях приходится судить об экономических воззрениях по принимаемым мерам экономической политики. Среди представителей рассматриваемого направления практически нет крупных теоретиков. В основном это – интерпретаторы западных теорий, предназначенных для развивающихся стран. В 60-х – начале 70-х годов, когда западная политика экономического роста опиралась на неокейнсианство и давала позитивные результаты в индустриально развитых странах, теоретики прозападной ориентации, естественно, видели ключ к механизму развития в "третьем мире" именно в этих теориях. Происходило прямое заимствование форм и методов государственного регулирования экономики из практики развитых капиталистических стран.
Примером влияния неокейнсианской макроэкономической теории на экономическую политику может служить Нигерия, когда в 60-е годы у власти находилось правительство А. Балевы, да и в последующие годы, когда продолжалось использование неокейнсианских методов регулирования экономики 24 [В работах нигерийских экономистов применение неокейнсианских теорий носит спорадический характер и сводится к заимствованию отдельных положений и конкретных рекомендаций. См., напр.: Aboyade О. Industrial Location and Development Policy: The Nigerian Case. Ibadan, 1969; Diejmaoh V. Economic Development in Nigeria. Princeton, 1965]. Политика всемерного благоприятствования иностранным инвесторам, предоставления им налоговых льгот, включая неограниченное право перевода прибылей за границу и право полной и частичной репатриации капиталов, обосновывалась при помощи концепции мультипликатора. Предполагалось, что строительство новых предприятий вызовет реакцию экономического роста в других отраслях и общая сумма конечных доходов многократно превысит первоначальные инвестиции. Однако цепная реакция роста доходов оказалась довольно слабой в силу слабой диверсификации экономики Нигерии.
В Нигерии из практики государственного регулирования развитых капиталистических стран заимствована идея макроэкономической структурной политики (освобождение от уплаты налогов в первые 2–5 лет, ускоренная амортизация, другие налоговые льготы). Для определения темпов роста при подготовке планов экономического развития были использованы неокейнсианские динамические модели роста 25 [Federation of Nigeria. National Development Plan. 1962–1968. Lagos, 1962]. Принимались во внимание уже существующая норма накопления и возможная величина коэффициента капиталоемкости по аналогии с развитыми капиталистическими странами.
Примеры, подобные нигерийскому, можно найти в странах "третьего мира" в огромном количестве. Практика составления планов экономического развития, государственного регулирования экономики в развивающихся странах в указанный период преимущественно строилась на неокейнсианских моделях и рекомендациях. Но скоро стало ясно, что их применение в условиях развивающихся стран довольно ограниченно в силу специфической структуры их национальной экономики и внешнеэкономических связей, а политика роста, сформулированная на их основе, не дает желаемого эффекта. Даже сторонники неокейнсианских моделей указывают на то, что неправильно применять их "без предварительного создания экономических структур" 26 [Surijakumaran С The Wealth of Poor Nations. London; Canberra; New York, 1984. P. 15–16].
Семидесятые годы ознаменовались переходом к использованию неоконсервативных рекомендаций и теорий в экономической политике развитых капиталистических стран, поскольку неокейнсианские рекомендации оказались непригодными для кардинальной структурной перестройки экономики, для преодоления целого букета структурных кризисов в мировой экономике. Неоконсерватизм немедленно перекочевал и в развивающиеся страны.
Наиболее интересный опыт применения западных неоконсервативных экономических теорий в практике развивающихся стран дает Чили после свержения правительства С. Альенде. Опыт этот интересен в силу ряда моментов. Во-первых, в Чили западные идеи были не механически заимствованы, а адаптированы к местным условиям и получили несколько неожиданное, оригинальное развитие. Во-вторых, концепция экономической реформы была подготовлена местными экономистами. В-третьих, она была внедрена в практику и можно оценить реальные результаты.
Предпосылки творческого применения неоконсервативных западных теорий в Чили были созданы тем, что еще в конце 50-х – начале 60-х годов большая группа чилийских экономистов-аспирантов обучалась в Чикагском университете. Именно эти "чикагские мальчики", как их потом назвали, в начале 70-х годов заняли ключевые посты в управлении экономикой, в экономической науке, в бизнесе Чили. Конкретный план экономических преобразований подготовил ряд ведущих экономистов: А. Бардон, А. Санфуентес, И.Л. Забала и И. Вилларцу. Они основывались на идеях новой австрийской школы Хайека и на фридмановском монетаризме. Государство стимулировало развитие конкуренции, устраняло все, что мешало этому. Главный парадокс чилийской модели состоял в том, что устранить монополизм и действовать на основе либеральных принципов должно было авторитарное государство. Ф. Хайек, как известно, не верил в возможность этого, но парадоксальное сочетание рыночного индивидуализма и свободы с авторитарностью государства состоялось.
На практике внедрение этой модели означало следующее. Отменялся всякий контроль над ценами, государственный сектор и государственное вмешательство в экономику сводились к минимуму, протекционизм во внешней экономической сфере сменился политикой "открытых дверей" для иностранных компаний, социальные права трудящихся аннулировались.
В соответствии с этой моделью в Чили национализированные предприятия были возвращены их владельцам (местным и иностранным), произошла приватизация государственного сектора, значительно урезаны государственные расходы, так как они являлись основной причиной инфляции, перестала регулироваться ставка банковского процента, отменен прогрессивный подоходный налог и т.п. Экономика Чили вновь была ориентирована на внешний рынок, внешняя торговля полностью либерализована. Упор делался на конкуренцию, в которой национальный капитал должен выступать на равных с иностранным. Осуществление реформы планировалось в несколько этапов: 1974–1975 гг.– "шоковая терапия", 1975–1976 гг. – перестройка рыночных институтов и структур, 1977–1980 гг. – консолидация, а далее экономический рост. Этапы на практике оказались длиннее. Чили пришлось пройти через пятнадцатилетний период тяжелых социально-экономических потрясений.
С 1989 г. начался период экономического роста в Чили, который продолжается и по настоящее время. Темпы инфляции стали относительно приемлемыми (порядка 20% в год), страна выполняет свои долговые обязательства. Что касается уровня занятости и доходов, то снятие этих проблем ставится в зависимость от повышения конкурентоспособности чилийской экономики на мировом рынке, а следовательно, потребует длительного времени.
Таким образом, при оценке конкретных результатов экономической реформы на одной чаше весов оказывается экономический рост, а на другой – снижение социальных параметров экономики. И остается дискуссионным вопрос, какая социальная "цена" экономического роста более приемлема для страны.
Имеются и другие, не столь удачные попытки приспособить западные экономические концепции к своим реалиям. В Бразилии после прихода к власти в 1985 г. гражданского правительства Ж. Сарнея группа экономистов (А.Л. Резенди, Э. Баша, Ф. Лопес, П. Арида и др.) предложила свой план борьбы с инфляцией, который получил название "План крузадо", или "Проект тропикал". Они отвергли рекомендации чикагской школы как не подходящие для Бразилии. Инфляция здесь, по их мнению, носит "неортодоксальный" характер. Во-первых, она во многом связана с существующей системой индексации цен и заработной платы; во-вторых, имеет затяжной характер при высоких темпах. Такой тип инфляции они назвали инерционным. Сущность "Плана крузадо" состояла в следующем: одновременное замораживание цен и заработной платы и введение новой денежной единицы страны – крузадо, курс которого фиксирован по отношению к американскому доллару.
Совершенно иной подход, иную стратегию и тактику "вписывания" в мировую экономику продемонстрировали новые индустриальные страны Юго-Восточной Азии. Они не выдвигают собственные концепции, а строят свою экономическую политику на основе концепций модернизации международного капиталистического разделения труда, предлагаемых Западом. Главный их смысл заключается в политике "открытых дверей" для иностранного капитала при новой отраслевой направленности развития экономики. Предлагается ориентироваться на производство трудоемких, материалоемких, стандартизированных изделий на экспорт, в первую очередь для нужд развитых стран 27 [См., напр.: Donges J.B., Muller-Ohlsen L. Aussenwirtschafts Strategien und Industrialisierung in Entwicklungslandern. Tubingen, 1978]. Новые индустриальные страны Юго-Восточной Азии выступают как экспортные платформы развитых стран. Они производят части, полуфабрикаты, трудоемкие изделия на мировой рынок.
Среди немногих прозападных идеологов в развивающихся странах, открыто провозглашающих свою приверженность капитализму, заметное место занимает Ф.Уфуэ-Буаньи – президент Кот д'Ивуара. "Я реалистично предпочитаю действительный рост, неровный и несовершенный, хронической депрессии тех государств, которые отвергли капитализм" 28 [Цит. по: Илларионов Н. С. Идеология и общественный прогресс в странах Тропической Африки. М., 1978. С. 60], - писал Уфуэ-Буаньи. Центральная идея данной концепции – насаждение, развитие системы государственного капитализма. Государство отнюдь не пассивно, оно играет роль главного преобразователя традиционных структур, особенно африканской общины, в направлении к капитализму. Деревенские общины должны быть трансформированы в капиталистические кооперативы, которые в свою очередь будут низовыми ячейками государственно-капиталистической структуры. Из этого следует, что Уфуэ-Буаньи выражает в первую очередь интересы бюрократической буржуазии, хотя принцип "laissez-faire" на практике не отвергается тоже. После провозглашения независимости Уфуэ-Буаньи выступал против африканизации государственного аппарата. Колониализм, по его мнению, был во многом полезен, а независимость не является абсолютной ценностью, поскольку все страны взаимозависимы. Чтобы осуществить на практике планы капиталистической модернизации в Кот д'Ивуаре, государство, с одной стороны, создавало кооперативы – акционерные общества на паях в сельском хозяйстве, а с другой – поощряло национальный капитал в других отраслях путем кредитования мелких компаний, помощи в профессиональной подготовке, создании смешанных государственно-частных компаний. Смешанные предприятия рассматриваются как временная мера, для того чтобы ивуаристская промышленность и промышленники готовили себя к индивидуальному бизнесу.
Глава 35
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ
Становление экономических концепций социал-демократического типа – сложный, многоплановый процесс, находящийся в начальной стадии развития. Он имеет следующие особенности по сравнению с другими направлениями.
Во-первых, распространение и степень влияния социал-демократических идей по странам и континентам неодинаковы. Если в Латинской Америке влияние социал-демократических идей достаточно заметно, то в Африке они начали распространяться в некоторых странах только в 70-х годах, а в Азии их роль до сих пор практически ничтожна (кроме Турции). В большей или меньшей степени социал-демократические идеи распространены в таких странах, как Аргентина, Боливия, Бразилия, Венесуэла, Коста-Рика, Перу, Чили, Эквадор, Ямайка, Сенегал, Тунис, Турция, Малайзия.
Во-вторых, основными носителями и распространителями идей социал-демократии являются не отдельные теоретики, а политические партии, движения социал-демократической ориентации, профсоюзы, Африканский социалистический и демократический интернационал (АС-ДИ), созданный в 1981 г., а также Латиноамериканская социалистическая координация (ЛАСК), образованная в 1986 г.
В-третьих, огромное влияние на внедрение экономических концепций социал-демократического характера в Азии, Африке и Латинской Америке оказал и продолжает оказывать Социнтерн (СИ). В 1971 г. создана специальная исследовательская группа "Социалистическая стратегия для "третьего мира"", которая осуществила большую работу по распространению социал-демократических экономических взглядов в развивающихся странах. Ряд социал-демократов из развивающихся стран начали занимать видные посты в Социнтерне: Р. Борха (Эквадор) – почетный председатель, Л. Бризола (Бразилия), А. Диуф (Сенегал), В. Джумбалат (Турция), К.А. Перес (Венесуэла) – вице-председатели.
Оживление социал-демократии во многих развивающихся странах произошло в 70-х годах. Обусловлено это рядом внешних и внутренних факторов.
Внешние факторы связаны, с одной стороны, с изменением глобальных условий существования развивающихся стран, а с другой – с изменением деятельности Социнтерна.
Учитывая реалии 70-х годов – кризис неоколониализма в традиционных формах, борьбу за новый международный экономический порядок, энергетический и сырьевой кризисы, рост внешней задолженности развивающихся стран и другие факторы, Социнтерн первым на Западе повернулся к проблемам освободившихся стран, продемонстрировал готовность идти на диалог, некоторые компромиссы. Без сомнения, большое влияние на распространение социал-реформизма в Азии, Африке и Латинской Америке сыграла деятельность комиссии В. Брандта, опубликовавшей три доклада 1 [North-South: Programme for Survival. London, 1980; Common Crisis: North-South Cooperation for World Recovery: The Brandt Commission. London, 1983; A Global Challenge. London, 1985].
Социал-демократия первая обратила внимание и заговорила о необходимости решения глобальных проблем. Представители освободившихся стран приняли широкое участие в обсуждении таких актуальных вопросов, как экономическое неравенство, экономическая зависимость, слаборазвитость, внешняя задолженность, деятельность ТНК и др. в теоретическом органе СИ "Соушилист афферс"* [В настоящее время издание прекращено], в журнале "Нуэва сосиедад", ставшем неофициальным изданием СИ в Латинской Америке. В результате удалось не только в значительной степени приспособить экономическую теорию к нуждам развивающихся стран, обозначить их болевые точки, но и в реальной экономической политике найти области взаимоприемлемых решений.
В 70-х годах изменились и внутренние факторы развития в освободившихся странах. Надежды на экономический рывок не оправдались для огромного большинства стран. Разрыв в уровнях экономического развития между ними и промышленно развитыми государствами увеличился, усилилась дифференциация стран и регионов в "третьем мире", что ставит уже под сомнение употребление самого этого термина.
В 80-х годах отмечается значительный рост числа партий и движений, вновь созданных или переходящих на социал-демократические позиции (Индийский национальный конгресс (И), Новая левая в Колумбии, Объединенная социалистическая партия Мексики и т.д.), декларируют они это или нет. Социал-демократические экономические концепции воспринимаются и буржуазными реформистами, и левыми – социалистами и коммунистами. Социал-демократический сдвиг выразился в распространении нового типа экономического мышления – компромиссного.
Какие же экономические концепции объединяют столь разнородное социал-демократическое течение в странах "третьего мира"?
В развивающихся странах из арсенала социал-реформизма используются главным образом следующие разработки: 1) проблемы собственности и теория "смешанной экономики"; 2) вопросы перераспределения богатства внутри страны; 3) проблемы установления равноправных международных экономических отношений.
Для социал-реформистов развивающихся стран исходной является известная идея о необходимости третьего пути развития демократического социализма. К.А. Перес, например (Венесуэла), выразил ее следующим образом: "Нас, социал-демократов, отличает убеждение в том, что ни капитализм, ни коммунизм не представляют собой наилучшей формулы при определении человечеством своего будущего" 2 [Nueva Sociedad. 1977. №31–32. P. 6 (цит. по: Рабочий класс и современный мир. 1982. № 3. С. 136–137)]. В экономической сфере демократический социализм выражается в концепции "смешанной экономики". В чем ее смысл? Это такая экономическая система, в которой сосуществуют и конкурируют различные формы собственности. Но в первую очередь речь идет о частной и государственной формах собственности, о сочетании частного предпринимательства и регулирующей роли государства. Известный социал-демократ Р. Борха пишет: "Я адвокат смешанной экономики, соединяющей государственное планирование со свободой принятия решений производителями и потребителями, в которой различные формы собственности могут сосуществовать" 3 [Socialist Affairs. 1988. № 1–2. P. 40].
Следует отметить различия трактовок теории "смешанной экономики" на Западе и в развивающихся странах. Под "смешанной экономикой" европейские социал-реформисты понимают ныне существующую экономику своих стран как систему, отличающуюся от классического капитализма. Правые социал-демократы, исходя из уровня государственного вмешательства в экономическую жизнь (размеров государственной собственности, развитости рычагов прямого и косвенного регулирования), доходят до утверждений о социалистическом характере экономики Швеции и некоторых других стран. Для них реформистская деятельность в первую очередь заключается не в изменении базисных отношений собственности, а в трансформации сферы распределения в рамках существующего строя.
Социал-реформисты в развивающихся странах демонстрируют совершенно иной подход. Они отмечают, что в большинстве развивающихся стран нет готовых структур, подобных смешанной экономике развитых капиталистических стран. Поэтому там стоит пока задача создания такой структуры, причем в условиях зависимого развития. Именно на это обстоятельство обратил внимание Л. Сенгор на XV конгрессе Социнтерна в Мадриде, подчеркивая необходимость "создавать в развивающихся странах в первую очередь мелкие и средние компании, которые позволят национальной буржуазии, начав с азов, изучить технику современного предпринимательства" 4 [Socialist International Congress. Madrid, 1990. № 13. 16. XL P. 7].
Теория "смешанной экономики" в течение длительного времени является объектом критики в экономической литературе самых различных направлений. Марксисты отмечали, что сторонники этой теории стремятся к консервации системы государственного капитализма, идеализируют государственную собственность, подчеркивали невозможность каких-либо радикальных перемен в распределительных отношениях без изменения отношений собственности. Представители буржуазной политэкономии указывали на утопичность самой идеи "плюралистической" экономики.
Однако современная национальная экономика не может нормально функционировать в условиях жесткой регламентации при абсолютном преобладании государственной собственности. В то же время она несет большие потери при стихийном, нерегулируемом характере развития в условиях преобладания частной собственности на средства производства. Поэтому вариант "смешанной экономики" представляется адекватной формой для такой системы. Однако ни в одной стране мира ни теоретически, ни практически идеальная модель не найдена. В какой-то мере к ней приблизилась лишь Швеция, но эта модель неприменима к преобладающему большинству развивающихся стран, поскольку историческая, природная, географическая и демографическая ситуация там уникальна. Следует признать, что теория в ее нынешнем виде, с нынешней аргументацией, при всех благих намерениях ее сторонников в развивающихся странах по сути дела выступает за развитие капитализма, но без его более одиозных черт. "Я верю, – заявил О. Ариас Санчес, – в экономику с человеческим лицом, основополагающей целью которой является благосостояние людей" 5 [Socialist Affairs. 1988. № 1–2. P. 28].
Другая излюбленная тематика социал-демократов "третьего мира" – перераспределительные процессы с целью создания государства благосостояния. Об этом пишется в большинстве партийных документов, об этом говорят многие теоретики в развивающихся странах. Разумеется, социальные контрасты, бедность огромного числа людей заставляют заниматься этими острейшими проблемами в еще большей степени, чем в развитых капиталистических странах. Наряду с идеей расширения числа частных собственников, особенно усердно пропагандируемой в Венесуэле и Коста-Рике, важное место отводится экономической роли государства в создании и поддержании социально значимых сфер экономики, в регулировании социальной и материальной обеспеченности различных слоев населения. По мнению социал-реформистов, роль государства очень велика и в области регулирования классовых отношений, трудовых конфликтов, влияния на профсоюзы.
В своеобразной форме сформулировал понимание проблемы перераспределения Р. Борха. Он считает, что в условиях затянувшегося экономического кризиса в Эквадоре центральной идеей экономической программы должно быть сначала развитие, а потом рост. "Развитие, – по его мнению, – включает рост плюс перераспределение с вмешательством государства, чтобы поддержать или сдержать различные формы экономической активности и гарантировать, что выгоды от расширяющегося производства будут справедливо распределены" 6 [Ibid. P. 40]. Фактически это предложение в духе уже неновой концепции "перераспределения с ростом", появившейся в 1974 г.
Хотя данные рекомендации и осуществимы, они мало что дают, поскольку прибавка к индивидуальным доходам оказывается мизерной, а значительное повышение уровня жизни вновь откладывается на будущее. Экономическая история западных стран, где у власти в течение длительного времени находились социал-демократы, показывает, что перераспределение национального дохода начинает приносить заметные плоды только вместе с существенным ростом самого национального дохода, подъемом общего уровня экономического развития страны. Но и в этом случае перераспределение национального дохода не приводит к полной социальной справедливости.
Заметное место в экономической мысли социал-демократического направления занимают внешнеэкономические вопросы. В отличие от своих западных коллег социал-реформисты развивающихся стран в резких тонах, с большим пафосом, критикуют неоколониализм, условия международной торговли, международные финансовые институты, деятельность ТНК. Примером того, в каких формах, тонах и выражениях осуществляется критика, может служить следующее высказывание лидера Партии демократического действия в Малайзии Лим Кит Сианга: "Наши торговые отношения с Японией демонстрируют все классовые черты экономического колониализма" 7 [Ibid. 1985. №2. P. 15]. Эта проблематика в целом занимает у социал-реформистов развивающихся стран несравненно большее место, чем на Западе.
Весьма популярна в "третьем мире" заимствованная у национал-реформизма концепция "богатых и бедных стран", "богатого Севера и бедного Юга". Об этом, как и многие другие, говорил Л. Сенгор в своем докладе "За новое африканское прочтение Маркса и Энгельса", сделанном в 1975 г. в Тунисе на коллоквиуме по проблемам социал-реформизма в Африке. А бывший лидер партии Национальное освобождение Коста-Рики X. Фигерес даже назвал противостояние "богатых" и "бедных" наций основным противоречием современного мира 8 [Figueres I. La pobreza de las naciones. San Jose, 1973. P. 43].
Общим моментом для социал-демократов "третьего мира" является также их единодушная поддержка борьбы за новый международный экономический порядок. К.А. Перес, например, считает, что задача установления НМЭП по-прежнему остается важнейшей, несмотря на всю ее сложность. "В экономической сфере в особенности мы должны гармонизировать точки зрения "Севера" и "Юга" и вложить нашу энергию в определение параметров нового международного экономического порядка. При этом мы должны разрешить фундаментальные противоречия между уравнительностью и развитием, между частными доходами и государственными затратами, между свободой и политической стабильностью, между процветанием и распределением богатства" 9 [Socialist Affairs. 1986. № 2. P. 11]. Здесь следует отметить и различия между воззрениями западных социал-демократов и социал-демократов "Юга". Последние выступают за полное экономическое равенство, а первые лишь за частичные уступки.
Наряду с общими чертами существуют и некоторые особенности социал-реформистских экономических взглядов по регионам. В Латинской Америке особый интерес проявляется к внешнеэкономическим аспектам. Зачастую внешние факторы рассматриваются и как источники всех бед, и как пути к решению чуть ли не всех внутренних экономических проблем. Таким образом, акценты как бы несколько смещены во внешнюю сферу. Социал-демократия Латинской Америки предъявляет претензии на роль посредника между "Севером" и "Югом".
Проблемы внешнего долга также постоянно находятся в центре внимания социал-демократов. В 80-х годах высказывалось практически единодушное мнение, что в создавшейся экономической ситуации страны Латинской Америки не в состоянии выплатить огромный внешний долг 10 [Ibid. P. 15; 1987. № 2. P. 47]. Р. Борха, например, подчеркивал: "Это означает не то, что мы не хотим платить, а то, что в сложившейся ситуации мы не можем сделать этого"11 [Ibid. 1988. № 1–2. P. 41]. Социал-реформисты довольно резко критиковали и критикуют действия МВФ по урегулированию проблем внешнего долга. Его рекомендации по сокращению внутреннего спроса в целях обуздания инфляции считаются недопустимыми в условиях и без того низкого уровня потребления и вопиющей бедности огромной массы населения. Выдвигались собственные предложения и проекты для решения этой проблемы. Л.А. Кастро (Перу) предлагал ограничить размеры выплат по долгу 10% стоимости экспорта, для стабилизации долговой ситуации и покрытия долга переходить к бартерным сделкам, развивать нетрадиционный экспорт, наладить взаимную информацию об опыте двусторонних переговоров с кредиторами, сообщать о наиболее выгодных случаях пересмотра условий предоставления займов, чтобы использовать их как прецеденты 12 [Ibid. 1984. № 2. P. 23–24; 1986. № 2. P. 15].
И наконец, еще одна тема, типичная для латиноамериканской социал-демократической литературы, – региональная интеграция. Утверждается, что на пути интеграционных процессов существует масса препятствий: однотипность экономик, привязка к экономике развитых стран, разнотипность политических систем и др. Л. Бризола (Бразилия) отмечал совершенно правильно, что "в силу природы мировых экономических отношений латиноамериканские правительства просто не имеют возможности идти на глубокую интеграцию. Сделать процесс интеграции более значительным будет возможно только на более поздних стадиях" 13 [Ibid. 1987. № 2. P. 49].
Социал-реформизм в странах Африки также имеет особенности, которые связаны не только со спецификой их экономики, но и с тем, что процесс становления этого направления только происходит. Идет движение от национализма к национал-реформизму и затем к социал-реформизму. В последние 15 лет новые идеи лишь осмысляются и приспосабливаются к африканским реалиям.
Наиболее известные африканские теоретики – Л. Сенгор и А. Диуф (Сенегал), Т. Мбойя и Дж. Кениата (Кения), X. Бургиба (Тунис). Эволюция их взглядов наглядно видна по деятельности АСДИ 14 [Более подробно см.: Современная социал-демократия и Африка. М., 1990]. Экономическим проблемам они уделяли чрезвычайно мало места вплоть до самого последнего времени. Делались по преимуществу расплывчатые заявления о необходимости, например, "экономического планирования и справедливого распределения национального дохода" 15 [Рабочий класс и современный мир. 1984. №3. С. 76]. Именно эта аморфность позиций, пассивность, отсутствие реакции на животрепещущие экономические проблемы континента послужили, на наш взгляд, причинами того, что начало деятельности этой организации не нашло отклика в Африке. Постепенно подход стал меняться. Начиная с IV конгресса АСДИ (1988) первостепенное внимание уделяется экономике.
В отличие от Латинской Америки приоритетными здесь стали не внешнеэкономические, а внутренние проблемы. И главной из них совершенно справедливо стала продовольственная. Новый президент АСДИ А. Диуф заметил, что только самообеспечение продовольствием "гарантирует независимость, достоинство и неуязвимость" 16 [Африка-1988: Науч.-инф. бюллетень Ин-та Африки АН СССР. 1989. № 4. С. 86] Африки. Он также подчеркнул, что во всех экономических программах африканских стран инвестиции в сельское хозяйство должны стать первостепенными; 20–25% государственных капиталовложений должны идти на эти цели.
В то время как латиноамериканские социал-реформисты бьются над решением проблемы внешнего долга, в Африке делается упор на необходимость расширения иностранной помощи. "Несмотря на расширение наших собственных усилий, – пишет А. Диуф, – существенный подъем в нашей экономике не может иметь места без поддержки путем значительной иностранной помощи" 17 [Socialist Affairs. 1986. № 1. P. 12]. На IV конгрессе АСДИ Л. Сенгор вновь выдвинул известную социал-демократическую идею о "треугольной кооперации". Он предложил объединить африканские природные ресурсы, арабские деньги (нефтедоллары) и западную технологию (предоставляемую безвозмездно) для экономического развития Африки. Пока что эта идея не находит поддержки.
Можно сказать, что социал-реформистские экономические концепции только начинают прокладывать себе путь в развивающихся странах.
Глава 36
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОГРАММЫ КОММУНИСТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ
Октябрьская революция, социалистический эксперимент в России, разгром германского фашизма и японского милитаризма во второй мировой войне, распад колониальной системы оказали решающее воздействие на распространение марксизма, социалистического идеала в бывшей зависимой периферии мирового капитализма.
Национально-общественные движения, прогрессивно-демократические силы здесь в той или иной мере восприняли освободительные антиколониальные и антиимпериалистические идеи марксизма. В лозунгах, программных документах левосоциалистических, прогрессивных партий и движений в афро-азиатских и латиноамериканских странах нашли свое выражение принципы ликвидации эксплуатации и угнетения, всех форм нищеты, голода, неграмотности, безработицы, защиты прав обездоленных и беднейших слоев населения.
В программно-стратегических установках коммунистических и рабочих партий развивающегося мира революционная борьба органически соединялась с проведением коренных преобразований в экономике, в жизни миллионов людей, лишенных доступа к плодам мировой цивилизации, к достойным современного человека условиям жизни. Важно отметить, что, каков бы ни был исторический отрезок деятельности компартий в той или иной развивающейся стране (это может быть более 70 или немногим более 10–15 лет), в центре ее политики стояли, хотя далеко не всегда в зависимости от конкретных условий, вопросы глубоких социально-экономических реформ общества (национализация иностранной и крупной частной собственности, создание государственного сектора, уничтожение полуфеодальных и родоплеменных пережитков, архаичных укладов в национальном хозяйстве, кооперирование крестьянства, ремесленников, создание общественной формы собственности, защита интересов рабочего класса, других трудовых слоев населения).
Экономические программы коммунистических и рабочих партий развивающихся стран часто копировали практику КПСС и других европейских компартий. При всем их одностороннем подходе к решению проблемы слаборазвитости, к задачам достижения экономической независимости бывшими колониальными и зависимыми странами эти программы обладали все же большой притягательной силой. Одним из наиболее важных политических явлений уходящего столетия, подчеркивается в монографическом исследовании западных экспертов, является "возвышение" марксизма как доктрины и "марксистских" партий в качестве политических субъектов по существу повсюду в мире 1 [Coalition Strategies of Marxist Parties / Ed. by Т. Т. Gilberg. Durham; London, 1989].
Процесс зарождения марксистских партий, особенно в азиатских и африканских государствах, проходил в условиях довольно узкой социальной базы вследствие отсутствия сколько-нибудь значительных отрядов рабочего класса. Массовую опору их составляли беднейшее крестьянство, сельскохозяйственный пролетариат, мелкая буржуазия, обездоленные непролетарские слои, подверженные бунтарским настроениям. Что же касается некоторых латиноамериканских стран, то здесь в силу определенного уровня развития капиталистического способа производства наряду с сельскохозяйственным пролетариатом коммунистические партии имели поддержку среди традиционных секторов рабочего класса, занятого в горнодобывающей, перерабатывающей промышленности и на транспорте.
Неоднородность социальной базы марксистских партий стран Азии, Африки и Латинской Америки, неадекватность экономических процессов некоторым теоретическим установкам, обострение классовых противоречий, постоянное и нередко силовое противодействие со стороны правых буржуазных правящих кругов и прямого империалистического вмешательства приводили к кризисам комдвижения в этих странах. Однако нынешний кризис, зародившийся в конце 70-х и развернувшийся с конца 80-х годов, носит специфический характер. Это не только отражение кризиса всего международного коммунистического движения. Особенность кризиса заключается прежде всего в том, удастся ли коммунистическим партиям Запада и Востока, Севера и Юга сохранить себя в качестве активных и влиятельных субъектов социального процесса, силы, воздействующей на ход мирового развития и способной содействовать преодолению фундаментальных современных противоречий человеческой цивилизации. Речь идет о таких глобальных проблемах, как сохранение мира на Земле, ограждение ее от термоядерной и экологической катастроф, преодоление слаборазвитости, обеспечение каждого жителя планеты условиями жизни, достойными современного человека.
Глубокие перемены в экономике развивающихся стран, наиболее отчетливо проявившиеся с первой половины 80-х годов, в частности в связи с их задолженностью (в начале 90-х годов она достигла 1,34 млрд долл.), ознаменовали подрыв их традиционной роли в международном разделении труда (прежде всего в качестве источников дешевой рабочей силы, сырья, сферы приложения капиталов), исторически обусловленной предшествующей фазой индустриального развития. Неравномерность так называемого догоняющего развития стран "третьего мира" все более усиливается в условиях, когда относительно благоприятная конъюнктура их экономического роста в 60 – 70-х годах сменилась в 90-х годах резким углублением дифференциации в темпах развития по различным регионам и группам стран, выделением так называемых возникающих рынков (примерно 10–12 государств), особенно привлекающих международный финансовый капитал.
Некритичность подхода к модели социалистического эксперимента в Советском Союзе, других социалистических государствах сказалась на важнейших программных установках по разработке экономических программ компартий развивающихся стран. Для большинства из них характерны забегание вперед, схематично-упрощенный подход к особенностям исторического, национально-этнического, психологически-религиозного развития своих стран. Основные принципы этих программ, которые были сформулированы 15–20 и более лет назад, гипертрофированно отразили воздействие противостояния Запад – Восток.
Слабость местного капитала приводила к тому, что во многих афро-азиатских и латиноамериканских государствах идеи национализации крупных частных банков, создания мощного государственного сектора (как основы экономической самостоятельности) находили широкую поддержку и со стороны местных националистическо-патриотических буржуазных кругов. Это не могло не способствовать тому, что проблема защиты и укрепления государственного сектора экономики как одной из форм государственного капитализма стала наряду с другими центральной в экономических программах радикальных преобразований слаборазвитой экономики и общества, сбросившего оковы колониальной и полуколониальной зависимости. Однако программы ряда компартий этим не ограничивали роль государственного сектора, возникшего в результате национализации собственности, принадлежавшей иностранному капиталу, олигархическим местным кругам. Коммунисты шли дальше.
Выполнив антиимпериалистические, антиколониальные задачи на этапе демократической революции, государственный сектор, полагали они, на последующем, социалистическом этапе революции, когда коренным образом изменится характер политической власти, должен был постепенно утратить свои государственно-капиталистические черты и стать основой социалистического уклада. Процесс преобразования государственного сектора мыслился как декретирование, объявление его собственности собственностью всего народа, служащей интересам не только трудящихся, но и сохраняющихся значительных слоев буржуазии, бюрократической элиты. На демократическом этапе государственный сектор взаимодействует с секторами частнокапиталистическим и мелких товаропроизводителей. Кроме того, в зависимости от конкретных условий той или иной развивающейся страны такая смешанная экономика может иметь и другие сектора и уклады (в частности, так называемый традиционный в африканских странах южнее Сахары).
Хотя в программах экономических преобразований на демократическом этапе революционной борьбы коммунисты развивающихся стран уделяли большое внимание этапности осуществления национализации, внедрения плановых начал в управление экономикой, сами предлагаемые меры по масштабам и темпам национализации, практике функционирования государственных предприятий (при нарушении обычных кредитно-товарных связей, недостатке и слабости кадров управленцев) не учитывали всей сложности не только обострения классовых противоречий, конфликтов с западными корпорациями, но и действия объективных законов рыночного хозяйства, механизма общественного воспроизводства. В некоторых программах имела место переоценка самих возможностей государственного регулирования экономики. Так, уже на этапе демократической революции указывалось на необходимость разработки и осуществления "цельного, всеохватывающего плана, в котором воплотилась бы стратегия и тактика революции в области экономического развития" 2 [Экономическая программа революции. М., 1981. С. 241].
Абсолютизация преимуществ государственного сектора экономики в условиях, когда выявились его забюрократизированность, хозяйственно неэффективная деятельность ряда предприятий и отраслей показывает определенное несоответствие принципиальных положений в экономических программах компартий развивающихся стран реальным перспективам развития государственного сектора в конкретных условиях этих стран.
В то же время, критически оценивая свои прежние позиции в отношении роли госсектора, компартии развивающихся стран выступают сегодня против тотальной приватизации государственных предприятий. Они разрабатывают конкретные предложения по оздоровлению государственного сектора, освобождению его от оков бюрократизма, изменению инвестиционной и налоговой политики, ликвидации коррупции и прямого разбазаривания государственной собственности, тесному взаимодействию государственного и частного предпринимательства в условиях создания экономической среды, способствующей динамичному народнохозяйственному росту, подъему благосостояния населения. В ряде программных документов компартий афро-азиатских и латиноамериканских стран, принятых во второй половине 80-х годов, указывается на необходимость реорганизации экономики на принципах партнерства частных предпринимателей, с одной стороны, государственного сектора – с другой. Особо подчеркивается сохранение приоритетной роли госсектора в таких отраслях и сферах, как транспорт, связь, оборонная промышленность, здравоохранение, образование и др. 3 [См.: Программные и политические документы коммунистических партий стран Южной и Юго-Восточной Азии: 1986–1987. М., 1988]
Наряду с проблемой государственного сектора исключительно важное место в программно-стратегических установках коммунистических и рабочих партий развивающихся стран занимает аграрный вопрос. Несмотря на значительный рост рабочего класса, ускоряющийся процесс урбанизации (уже к началу 80-х годов численность рабочих в странах "третьего мира" сравнялась с аналогичным показателем промышленно развитых капиталистических государств), эти страны в подавляющем большинстве представлены крестьянским населением. Аграрный вопрос в них является центральным при проведении коренных преобразований в экономике.
Сельское хозяйство, отягощенное полуфеодальными, родоплеменными отношениями, все больше втягивается в сферу товарно-денежных отношений. Идет болезненный процесс его дифференциации, массового разорения крестьян и в то же время появления крупных хозяйств, широко использующих наемный труд, современные агротехнику и биотехнологию.
Коммунисты выступают за проведение радикальной аграрной реформы, которая в отличие от официальных мер, осуществляемых правительствами в сельском хозяйстве, учитывала бы интересы различных групп крестьянства (мелких и средних собственников, арендаторов, безземельных селян, сельских пролетариев).
Однако, несмотря на определенную разработанность аграрных программ с учетом национально-исторических, религиозно-традиционных особенностей своих стран, коммунистам развивающегося мира до сих пор не удалось отразить в них реальные потребности деревни. В ряде стран они запаздывали не только с анализом новых явлений в ней, но и с учетом настроений, крестьян. Главное же, что показывает повседневная практика, многие аграрные программы требуют существенной корректировки с учетом таких явлений, как "зеленая революция", особенности коммерциализации сельскохозяйственного производства в современных условиях, его трансформация в результате государственной политики по стимулированию экспортной ориентации, внедрения международных корпораций в сельское хозяйство развивающихся стран.
Нередко абстрактные схемы кооперирования крестьянства, которые сохраняются в ряде аграрных программ компартий развивающихся стран с 70-х годов, продолжают накладываться на новые реалии в деревне. В ряде азиатских и латиноамериканских стран появились крупные фермерские хозяйства капиталистического типа, претендующие на лидерство в организации производства и сбыта сельхозпродукции, создании разного рода объединений и ассоциаций крестьян. У них есть свои политические интересы и требования, они оказывают через свои организации воздействие на политику правительств в области сельского хозяйства (уровень цен, кредиты, снятие ограничений на покупку-продажу земли и т.д.).
Таким образом, наряду с традиционными противоречиями между феодальными и полуфеодальными собственниками земли и крестьянством, между родоплеменной знатью и общинниками обнаружились противоречия между капиталистическими фермерами, приспособившимися к условиям рынка крестьянами, с одной стороны, и маргинальными беднейшими слоями крестьян и сельхозрабочих – с другой.
"Зеленая революция" за последнюю четверть века привела не только к технологическим изменениям в сельском хозяйстве (элитное семеноводство, ирригация, высокая агротехника с использованием различных удобрений и средств защиты растений), но и к социальным сдвигам в развитии аграрного сектора. Ряд компартий азиатских и латиноамериканских стран пришли к выводу о необходимости углубления анализа последствий "зеленой революции", ибо упрощенное ее толкование в том смысле, что она сделала богатых еще богаче, а бедных еще беднее, не отвечает потребностям решения современных проблем в аграрном секторе. Достижения "зеленой революции" неоднозначны в различных странах и регионах. Они сказываются на положении не только капитализирующихся крупных земледельцев и фермеров-предпринимателей, но и сельскохозяйственных рабочих, арендаторов, сельских средних слоев. Более того, в ряде стран эта "революция" переходит как бы в следующий этап, связанный с массовым применением научных открытий в области биотехнологии.
При осуществлении своих аграрных программ коммунисты развивающихся стран, всегда признававшие слабость своего влияния и активности в деревне, в последние годы сталкиваются с растущей "конкуренцией" религиозно-фундаменталистских, национал-сепаратистских, леворадикальных партий и движений.
Наметившийся со второй половины 80-х годов в коммунистических и рабочих партиях стран Азии, Африки и Латинской Америки процесс обновления, поиска, адаптации к новым реалиям в мире затронул в первую очередь проблему отражения в программно-стратегических установках соотношения общецивилизационного и классового, регионального и национального, общественного и государственного подходов.
Все более очевидным становится то, что идеологизированные подходы только с позиции антикапитализма и антиимпериализма и связанные с ними лозунги текущего момента и программные положения в защиту прав отдельных слоев населения (например, занятость рабочих, фиксированная оплата труда сельскохозяйственных пролетариев, социальное и экономическое равноправие женщин и молодежи) перестают быть действенным средством влияния на массы.
Во многих партиях развернулись теоретические дискуссии, ведется разработка проектов по пересмотру экономических программ, которые затрагивают такие проблемы, как роль иностранного капитала, международных промышленных и финансовых корпораций в экономике развивающихся стран, усиление процесса неравномерности среди них, обострение старых и новых противоречий между Югом и Севером, в частности рывок новых индустриальных стран, сдвиги, происходящие в мировой цивилизации под воздействием современной НТР, новый баланс сил на мировой арене.
Не следует упускать из виду крайне неоднозначную и специфическую ситуацию в развивающемся мире: от новых индустриальных стран, включившихся в процесс создания нового, научно-информационного, высокотехнологичного производства, до наименее развитых стран, где традиционные архаичные структуры собственности и хозяйствования тесно переплетены с зарождающимся капиталистическим укладом. Различия проявляются как на региональном, так и на национальном уровнях.
Процесс включения большой группы развивающихся стран в современную мировую экономику (международное производство, мировой финансовый рынок), невиданная ранее миграция рабочей силы (особенно наиболее квалифицированных и активных ее групп), проведение долговременной "стратегии развития" (делающей упор не только на государственный сектор экономики, но и на частнокапиталистический и другие сектора, обеспечивающие оптимальное сочетание разных видов предпринимательства для достижения динамичного развития экономики), преодоление одностороннего понимания экономической независимости в условиях растущей интернационализации производства и обмена – все это диктует компартиям развивающихся стран необходимость радикального пересмотра своих экономических программ с учетом расширяющейся и качественно меняющейся социальной базы. В этих условиях закономерен отход от опоры только на традиционные, в том числе низшие, беднейшие (маргинальные), слои города и деревни.
В экономических программах этих компартий одним из принципиальных положений является участие широких слоев населения в управлении общественным производством и распределением произведенных благ. При разработке экономической стратегии развития стран Азии, Африки и Латинской Америки западные эксперты в одном из докладов Комитета помощи развитию ОЭСР прямо указывают на важность внедрения принципов так называемого действенного, или "партисипативного", развития. "Это понятие особо выделяют, – говорится в нем, – с целью достижения длительного и пропорционального развития стран, широкого участия населения в производстве, механизмах принятия решений, предоставления услуг в области образования, здравоохранения и других общественных нужд, а также в использовании плодов развития" 4 [Cooperation pour le developpement dans les annees. 1990. Paris, 1989. P. 91].
Преодоление кризиса коммунистического движения в развивающихся странах во многом будет связано с разработкой таких экономических программ, которые будут исходить из глубокого изучения экономических закономерностей современной цивилизации, в первую очередь из таких ее фундаментальных признаков, как интернационализация и НТР, создающих основу для выработки подлинно научных подходов к решению коренных проблем, отражающих как общемировые, так собственно и национальные потребности развития народов Азии, Африки и Латинской Америки.
Раздел II
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ОТДЕЛЬНЫХ СТРАН И РЕГИОНОВ
Глава 37
ИНДИЯ: ОСНОВНЫЕ КОНЦЕПЦИИ ПО
ПРОБЛЕМАМ РАЗВИТИЯ И СОЦИАЛЬНЫХ РЕФОРМ
С завоеванием политической независимости и приходом к власти национальной буржуазии в Индии начался этап капиталистического преобразования колониальной экономики. Специфика этого переходного периода определила основные направления социально-экономической мысли, формировавшие официальные концепции развития.
Наиболее типичным признаком колониальной социально-экономической структуры является дуализм. Преобладающим в экономике докапиталистическим укладам и раннекапиталистическим формам хозяйства противостояли слабо связанные с ними высшие формы капиталистического развития – акционерные предприятия, монополии. "Верхнюю" часть дуалистической структуры отличала незавершенность системы воспроизводства, прежде всего отсутствие важнейших отраслей I подразделения. Это определяло почти полную зависимость ее от зарубежной индустриальной и научно-технической базы, "привязанность" к зарубежному капиталистическому хозяйству, своеобразным порождением и придатком которого она являлась. Ее отличали высокая степень концентрации производства и капитала, сильные монополистические тенденции. Не создавая достаточных источников занятости, она в то же время противостояла традиционной сфере экономики, "запирая" в ней растущее население и сдерживая ее капиталистическую трансформацию. "Нижнюю" часть дуалистической структуры отличали громадная скрытая безработица, господство полуфеодального помещичьего землевладения при безземелье и малоземелье основной массы сельскохозяйственного населения, преобладание домашней промышленности в структуре мелкого промышленного производства, гипертрофия "допотопных" видов капитала сферы обращения. Колониальная социально-экономическая структура деформировала характер действия рыночного механизма. Последний создавал определенную систему инвестиционных барьеров и не только не обеспечивал достаточно быстрое капиталистическое преобразование экономики, но и в немалой степени способствовал воспроизводству ее колониальных черт.
Одним из ключевых условий ускоренного развития капитализма в годы независимости стало ограничение роли монополий и усиление государственного участия в экономике, в той или иной мере лимитировавшего свободу рынка и предпринимательства в целях форсирования структурных сдвигов в экономике.
Самостоятельная роль государства определялась не только общей слабостью пришедшей к власти национальной буржуазии, но и тем, что последняя была разделена дуалистической социально-экономической структурой на две противостоящие друг другу, полярные группы. Одна была связана с акционерным предпринимательством и техникой крупного машинного производства, представляла собой крупный капитал, перераставший в монополистический, а другая не отпочковалась еще окончательно от традиционного, в основном кустарного производства и связанных с ним слоев мелкой буржуазии.
Рост индийского крупного бизнеса, как и иностранного капитала, сдерживал развитие мелкого предпринимательства. При общей заинтересованности индийской буржуазии в государственном участии в экономике между различными ее слоями существовали острые противоречия по вопросу о его характере и границах.
Среди основных течений социально-экономической мысли, повлиявших на формирование официальных концепций развития и фактически направленных на капиталистическую трансформацию колониальной социально-экономической структуры, можно выделить либерально-буржуазное, мелкобуржуазное и радикально-демократическое течение. На различных этапах переходного периода их роль в формировании социально-экономического курса государства существенно менялась.
1. Концепция свободного предпринимательства
Взгляды представителей и идеологов крупного капитала в Индии изложены в публикациях Федерации индийских торгово-промышленных палат (ФИТПП), Объединенных торгово-промышленных палат Индии (ОТППИ), входящих в них ассоциаций предпринимателей, бывшей партии Сватантра, Форума свободного предпринимательства. К числу наиболее откровенных и последовательных идеологов данной концепции относятся глава крупнейшего монополистического объединения Индии Дж.Р.Д. Тата, связанные с ним председатели Форума свободного предпринимательства А.Д. Шрофф и Н.А. Палкхивала, президент партии Сватантра М.Р. Масани, а также индийский экономист Б.Р. Шеной.
Представители данного течения экономической мысли избегают четких определений социального идеала, предпочитая оперировать такими расплывчатыми категориями, как "общество всеобщего благосостояния", "преуспевающее общество" и т.п. Некоторые из них были готовы даже согласиться с официально провозглашенным в Индии лозунгом построения "общества социалистического образца", однако понимали под последним социально-экономическую структуру, характерную для развитых капиталистических стран. "При моем образце социализма, – говорил М.Р. Масани, – который представляет собой совершенно свободный рынок и свободную конкуренцию, рост богатства будет происходить так же, как это было в таких прогрессивных странах, как США, Швейцария, Швеция, Япония, Австралия, Новая Зеландия, Западная Германия и т.д." 1 [Report of the Joint Committee on MRTP ВШ. New Delhi, 1967. Vol. 2. P. 246].