За 1840 год в пробирную палатку были представлены следующие серебряные изделия:
 

     

      Таким образом, девять мастеров представили в пробирную палатку 1563 изделия 47 названий, в том числе 832 – работы мастеров по черни. Если условиться, что все предметы, выработанные мастерами черневого производства, представляли собой черневые изделия, то получится, что этими четырьмя мастерами представлено больше половины (53,2%) всех серебряных изделий, сделанных всеми мастерами за год. На производство их израсходовано серебра 1 пуд 38 фун. 29 зол.

      Работы мастеров расценивались в зависимости от качества. Лучшие в отношении ювелирного исполнения и рисунка изделия ценились значительно дороже. Так, изделия продавались: работы мастера Якова Герасимова Мосеева (Моисеева) от 1 р. 50 к. до 1 р. 70 к., работы мастера Фёдора Климова Бушковского – от 1 р. 60 к. до 1 р. 65 к. и работы Ивана Жилина – по 1 р. 50 к. за золотник. Высокохудожественные работы ценились ещё дороже.

      Судя по цене изделий трёх приведённых выше мастеров, работы Ивана Жилина по качеству были ниже изделий Мосеева и Бушковского и, следовательно, он, как мастер, был значительно слабее их. Кстати, то, что Иван Жилин был мастером более низкой квалификации в сравнении с другими мастерами его времени, ещё раз опровергает утверждение Евдокимова, что Жилин был изобретателем северной черни. Надо думать, что изобретатель черни должен был вырабатывать изделия лучшего качества в сравнении с другими мастерами. Стоимость работ Жилина этого не подтверждает.
     

      * * *
     

      Устюжские мастера большей частью работали в одиночку, «сам собою», или с родственниками, с сыном, братом, племянником. Очень немногие имели наёмных работников – одного, двух и очень редко до семи. Но зато многие пользовались трудом учеников, некоторые мастера имели по нескольку учеников. Они заключали договоры с родителями учеников, которые регистрировались в управе. Приводим текст договора, заключённого мастером Бушковским с Минеевым:

      «16 декабря 1820 года записной крестьянин устюжского 2-й гильдии купца П. М. Булгакова Стефан Сергеев Минеев учинил договор с великоустюжским гражданином и ремесленником серебряного черневого мастерства Фёдором Климентовым Бушковским в том, что отдал своего родного сына Илью Минеева Бушковскому для совершенного обучения серебряному черневому мастерству на шесть годов с тем, чтобы Илье Минееву находиться у Бушковского в учениках и работать его всякую серебряную и черневую работу в его хозяйском доме на его содержании, исключая работу в воскресные, двунадесятые праздники и высокоторжественные дни, всякий день без изъятия. И во всё то время ему, Илье Минееву, как к нему Фёдору Бушковскому, так и домашним его быть верну, послушну и почтительну, и тому серебряному черневому и белому ремеслу обучаться прилежно и до показанного срока от него, Бушковского, прочь не отходить, а особливо и не пьянствовать и тем ремесла его не останавливать, и без дозволения из дому его никуда не отлучаться. А ежели ему, Минееву, за какою законною нуждою сколько рабочих дней работать не будет, то должен столько ж дней отработать после означенного срока, не требуя никакой платы, без всяких отговоров. И ему, Бушковскому, оного Минеева обучать ремеслу добропорядочно, не скрывая оного ни мало, сколько сам умеет. А при том, куда следовать будут подушные деньги за его, за Минеева, за одну душу платить Бушковский должен повсягодно и бездоимочно. А при том обувать и платьем одевать, шапку, рукавицы, а летом шляпа и рубашка и подобувки Минееву иметь свои и тем быть довольну. А естьли в воскресные, двунадесятые и высокоторжественные дни я, Минеев, буду работать и на моего хозяина, то за работу положить мне плату. А буде он, Бушковский, со своею работою отлучится и возьмёт меня, Минеева, с собой, то я должен с ним вместе ехать на прогонах хозяина моего Бушковского и его содержании. И после означенного срока мне Минееву работать оное ремесло и на Бушковского три года по такой плате, какую или мастера будут мне давать или цеховая управа мне назначит и что на его же содержании. А дабы сей договор с обоих был не нарушен и для того и мне, Бушковскому, сына твоего Илью Минеева в великоустюжской серебряного цеха ремесленной управе в ученичьей книге записать при себе в учениках, в чём ему Бушковскому я Минеев при ниже подписавшихся свидетелях сие договорное письмо дал. Сие договорное письмо великоустюжской серебряного ремесла в цеховой управе явлено и в ученичью книгу под № 2 записан декабря 17 дня 1820 г.* [* Записки Северо-Двинского общества изучения местного края, В. Устюг, 1927, вып. IV, статья Шляпина, стр. 98]

      Илья Минеев учился у Бушковского шесть лет. Кроме того, в счёт оговорённых по договору трёх лет проработал у него мастером один год и два месяца за ничтожную плату – по 35 коп. с золотника на собственном содержании. Бушковский. пользуясь договором, использовал Минеева и на других работах, не имеющих никакого отношения к черневому производству, как чистка двора, уход за лошадью и др. Минеев, основываясь на явном Нарушении договора, ушёл от Бушковского к мастеру Александру Жилину, у которого получал за изготовление крупных вещей по 50 коп. и за мелкие вещи по 60 коп. за золотник, вместо получаемых у Бушковского 35 коп. за золотник.

      Бушковский в 1828 году жаловался в ремесленную управу на самовольный уход Минеева к Жилину, но управа в требовании вернуть Минеева Бушковскому отказала, считая такую претензию несправедливой, а использование Минеева на других работах неправильным.

      Илья Минеев был с 1835 года записан мастером в устюжской пробирной палатке, а в 1838. году у него уже работало два наёмных работника, с которыми он вырабатывал различные черневые изделия (панагии, ложки, табакерки и другие).

      Несколько слов о материальном положении мастеров черневого производства. Ни предания, ни документы не донесли до нас сведений о том, чтобы кто-нибудь из них настолько разбогател, что резко выделялся из числа своих собратьев. В ведшихся при ремесленной управе регистрационных тетрадях самостоятельно работающих мастеров мы видим отметки только о том, что они или недостатка не имеют, или, что недостатки свои покрывают мелкими заработками и другими источниками. Были и такие мастера, которые не имели своих мастерских и работали по найму у других мастеров, а некоторых по бедности управа должна была освобождать от оклада.

      Мастера, имевшие свои собственные мастерские, держали, как правило, не больше одного или двух рабочих. По своему положению устюжские мастера в преобладающей части были мещанами и очень редко крестьянами. В 1842 году устюжской: пробирной палаткой было зарегистрировано 11 мастеров, все они имели собственные мастерские и, следовательно, обладали некоторым достатком: семь из них имели собственные дома, двое жили в домах родителей и только двое не имели собственных домов и жили и работали в наёмных квартирах.

      Следует отметить также, что многие мастера из-за недостатка средств работали из серебра заказчика. В лучшем положении с материальной стороны находились те, которые вырабатывали изделия высокого качества и, следовательно, продавали их по более высокой цене.

      Устюжских мастеров нещадно эксплуатировали различные перекупщики и купцы-заказчики, которые часто скупленные по дешёвке изделия продавали и экспонировали на выставках как собственные работы. Так, на Вологодской выставке в 1837 году черневые изделия были представлены: «купцом Казаковым – 12 ложек столовых, вес 150 зол., 12 ложек чайных, вес 5314 зол., 12 ложек чайных другого фасона; устюгским мещанином Жилиным – ящик марок. Никольским 1 гильдии купцом Грибановым – 1 кофейник, 1 чайник, 1 сливочник, 1 сахарница, 1 полоскательная чашка. Вологодским купцом Зуевым – 1 сигарочник 250 руб., 2 столовых прибора, 12 столовых ложек, 12 вилок, 12 ножей по 2 р. 30 к. золотник, 1 поднос средней величины по 2 р. 50 к.; 1 поднос большой за дежень в 6 штук цена 5500 руб... Из подносов зуевской работы (Зуевской ли? Не кошковской ли? – М. Р.) один представляет вид Вологодского кафедрального собора из-за реки, с близнаходящимся публичным садом; другой – вологодскую Никольскую площадь... Цыгарочник того же мастера (?–М. Р.) с одной стороны представляет императорский Всероссийский герб с гербами всех уездов Вологодской губернии, с другой – карту губернии и краткую статистическую таблицу с исчислением расстояний между городами», «...представленное купцом Грибановым отличается тонкостью абриса, выполняющего все условия перспективы: в нём на кофейнике изображены памятник Петру Великому и Александровская колонна; на чайнике: вид Устюга и С.-Петербургская биржа; на полоскательной чашке: Кремль, решётка Летнего сада в С.-Петербурге, Петропавловская крепость и Казанский собор; на сахарнице памятник Минину и Пожарскому и памятник Суворову; на сливочнике домик Петра Великого в С.-Петербурге и в Вологде»* [* См. «Вологодская губернская выставка 1837 года. Роспись вещам, представленным на Вологодскую губернскую выставку», Вологда, 1837].

      На этой выставке из устюжских мастеров черневого производства со своими изделиями выступал только один Жилин и то с незначительным количеством изделий. Все остальные изделия черневой работы устюжских мастеров были представлены купцами и показаны, как их личные работы. Известно, что на Никольского купца Грибанова, который представил на выставку черневые изделия от своего имени, работал мастер Кошков. Нет никакого сомнения, что изделия, представленные купцами, были сделаны устюжскими мастерами, но по заказам и эскизам этих купцов. Устюжские мастера не были настолько зажиточными, чтобы выступать на выставке со своими изделиями; они не имели возможности покупать такого большого количества дорогого серебра, и это заставляло их покорно переносить эксплуатацию купцов и различных скупщиков и даже прекращать работу из-за отсутствия материалов, как это было с Бушковским, Мотоховым и Минеевым.

      Устюжский городничий на запрос губернатора о состоянии черневого производства в Великом Устюге 31 мая 1853 года доносил губернатору:

      «...занимающихся ныне и прежде занимавшихся черневою работою в Устюге состоят налицо устюгские мещане Михаил Кошков, Михаил Бушковский, Николай Мотохов и Илья Минеев, но из них только Кошков по заказам Никольского купца Ильи Яковлева Грибанова и архангельского Люрса, производит черневую серебряную работу ложек всякого разбора, то есть столовых, дессертных и чайных, вилок и черенков к ножам, табакерок, сигарочников, папиросников и браслет, всего на 1200 руб. в год. Грибанов и Люрс, как люди по торговле зажиточные и богатые, делают Кошкову каждогодно заказы, потому что работа Кошкова гораздо лучше и прочнее таковой же работы мастеров московских и других городов. За свою работу Кошков берёт дороже против московских и других городов мастеров примерно копеек на двадцать от каждого золотника. Бушковский, Мотохов и Минеев такую же берут цену за работу, как и Кошков, но они не имеют постоянных заказчиков, а устюжане, имеющие нужду в черневых изделиях, стараются купить таковые или в Нижегородской ярмарке, или в Москве, или даже у мелочных торговцев, вообще там, где дешевле, не разбираясь в чистоте и прочности работы. Прежде Бушковский производил черневые работы каждогодно на 300 руб., Мотохов на 175 и Минеев на 100 руб. серебром, теперь же, за отсутствием заказов, производство вынуждены прекратить, тем более что, будучи, сами по себе бедны, они не имеют возможности запасать серебра и всего нужного к производству того мастерства материала. Чтобы поддержать мастерство, необходимо нанимать этих мастеров делать черневые работы поштучно, предоставляя им и весь необходимый материал для работы»* [* Записки Северо-Двинского Общества изучения местного края, вып. IV. В. Устюг, 1927, стр. 99].

      Это донесение, кстати, свидетельствует о большой бедности многих устюжских мастеров.

      История сохранила для нас работы некоторых мастеров XVIII века, а о некоторых даже известия о их судьбе. Нам известны: мастер Климшин, который в 1745 году вызывался в Москву для восстановления черневого производства и обучил этому мастерству московского купца Кункина; Моисеев (Мосеев) (имя и отчество нам неизвестны), который, как сообщали «Вологодские губернские ведомости» в 1839 году, будто был главным мастером на фабрике Поповых и славился хорошей отделкой серебряных исшей; Михайло Неводчиков, покинувший Устюг в поисках «фортуны» и оказавшийся в числе землепроходцев; Жилин Пётр I 1етрович, который известен, как видный мастер по черни; Жилин Иван Петрович, который считался одним из лучших мастеров по черневым изделиям и как ремесленный голова открывал серебряную управу в Устюге в 1786 году; Бушковский Фёдор Климентович, который был, видимо, достаточно богат: он имел большую мастерскую и пользовался не только трудом учеников, но и наёмных рабочих; Бельков Алексей Прокопьевич и Кошков Ивач Алексеевич.

      В XIX веке видными мастерами являлись: Моисеев (Мосеев) Яков Герасимович, Жилин Александр Иванович, Мотохов Николай Григорьевич, Минеев Степан Сергеевич, Бушковский Михаил Фёдорович, Минеев Илья Степанович, Жилин Андрей Александрович, Михаил Иванович Кошков.

      В начале XX века устюжское черневое производство почти прекратило своё существование. Михаил Иванович Кошков, который умер в 1896 году, 80 лет от роду, с половины XIX века оставался единственным видным мастером в Устюге. Он был сыном видного мастера черневого производства Ивана Алексеевича Кошкова.

      Михаил Иванович Кошков был человеком очень гордым. Он сознавал, что является единственным представителем славного поколения старых мастеров древнего черневого искусства. К дешёвым безделушкам и к мастерам, производящим их, он относился с пренебрежением. К черневому искусству он относился с каким-то благоговением. Родственники его рассказывают, что он, прежде чем приступить к приготовлению состава черни, долгое время готовил себя к этой сложной и очень ответственной операции черневого искусства (постился, специально мылся в бане и пр.). Да это и понятно. Кошков не был настолько богат, чтобы рисковать порчей состава черни, который стоил очень дорого. Успешное приготовление состава гарантировало спокойную работу мастера на продолжительное время, ибо состав готовился не на один день, а на несколько месяцев.

      Кошков родился в 1816 году, а с 1835 года (19 лет) он был уже самостоятельным мастером и имел собственную мастерскую. В 1847 году в его мастерской работало до 7 подмастерьев и несколько учеников. С 1853 года трудом наёмных подмастерьев он уже не пользовался. С 1852 года Кошков являлся единственным представителем древней северной черни «вечной прочности».

      «Вологодские губ. ведомости» за 1883 год (№ 3) писали:

      «С 1852 года единственным мастером и представителем великоустюжской серебряной черневой работы остался мастер Кошков, в настоящее время имеющий около 70 лет от роду. Этот мастер теперь изредка принимает небольшие заказы на поделочные изделия вроде, например, запонок, чайных ложек и т. п., но заказов на большие работы, за старостью и плохим зрением, не принимает».

      А через два года те же «Ведомости» в № 37 уже похоронили это искусство, написав: «Так прекратила своё существование эта старинная и некогда славная местная работа, отличавшаяся в своих изделиях, как замечательною прочностью черни, так и своеобразным изяществом рисунка».

      Кошков учился черневому искусству у Александра Ивановича Жилина. Как известно, Жилин был хорошим художником и замечательным гравёром. Он в совершенстве владел тонкостями своего дела. По этой причине жилинские изделия пользовались заслуженной славой и до сих пор считаются лучшими среди сохранившихся изделий того времени.

      Кошков был преемником Жилина, но он не обладал высокими качествами художника, не имел того тонкого вкуса, каким обладал его учитель Жилин, хотя, как гравёр, Кошков был превосходным мастером.

      Кошков очень гордился «вечной» прочностью устюжской черни и при всяком удобном случае доказывал её стойкость на наковальне. В. П. Шляпин рассказывает, что он демонстрировал её прочность перед одним из великих князей, приезжавших в Великий Устюг. Принёс он к нему пробу – серебряную пластинку в вершок длины и в полвершка ширины. На пластинке был черневой рисунок. «Кошков стал молотом ударять по этой пластинке и половину её расплющил так, что она удвоилась, то есть стала вдвое длиннее и вдвое шире прежней, причём равномерно стал вдвое больше и рисунок, покрытый чернью, и чернь не попортилась нисколько, а вместе с пластинкой раздалась во все стороны равномерно, и от пластинки ни малейшая частичка черни не отпала»* [* Великоустюжские мастера, «Советское краеведение», 1936, № 4, стр. 49].

      По рассказам устюжан, Кошков выполнял заказы трёх царей, вырабатывая для них дворцовую посуду.

      Он долгое время хранил секрет состава черни и никому не передавал его. Немало было претендентов на получение черневого секрета. Особенно претендовал устюжский чеканщик Корсаков, отец работавшего в наше время в артели мастера по золочению и чеканке Г. Н. Корсакова, да так и не смог ничего добиться.

      Только в 1885 году Кошков передал секрет состава черни после восьмилетнего обучения своему ближайшему родственнику M. П. Чиркову. Секрет был передан за одиннадцать лет до смерти Кошкова, а не на смертном одре, как об этом писали некоторые авторы. Каждый мало-мальски знакомый с черневым производством понимает, что передать секрет черни тогда, когда человек умирает, просто невозможно, так как составление черни – весьма длительный процесс и требуется для освоения его, по крайней мере, несколько месяцев, а не несколько часов или минут, как это, очевидно, думают некоторые. Мария Алексеевна Угловская потратила на освоение процесса два месяца, и это был рекордно-короткий срок.

      Итак, преемником секрета устюжской черни стал родственник Кошкова Михаил Павлович Чирков, который уступал своему учителю и как художник, и как гравёр. Но, тем не менее, Чирков освоил черневое искусство, донёс его до наших дней, когда народное искусство стало принадлежать самому народу, сохранил эту жемчужину народного творчества и передал секрет состава и технологию в руки советского государства.

      Знаток и ценитель русского народного искусства С. Д. Шереметьев в 1896 году писал Михаилу Павловичу Чиркову: «С глубоким сожалением прочёл я весть о кончине вашего деда, Михаила Кошкова, и в то же время с радостью принял к сведению, что в лице вашем нашёлся преемник, продолжатель знаменитого старинного мастерства, в котором был так искусен ваш дед»* [* «Всероссийская Выставка Художественной Промышленности», 1923, № 2, стр. 14].

      Так когда-то процветавшее и достигшее размеров фабричного производства черневое искусство в Великом Устюге только из-за отсутствия внимания и поддержки со стороны царского правительства в конце XIX столетия дошло почти до полного угасания.

     
      УСТЮЖСКИЕ ЧЕРНЕВЫЕ ИЗДЕЛИЯ
     

      Северное черневое искусство получило у нас всеобщее признание в XVIII –XIX веках. Чернение серебра,, существовавшее и достигшее расцвета в Киевской Руси и почти погибшее после прихода монголов, всё же продолжало существовать на северо-востоке Руси и развиваться, хотя долгое время и не . имело сколько-нибудь массового характера. Северные черневые изделия в XVIII и XIX веках уже пользовались широкой известностью не только у нас в России, но и далеко за границей, благодаря тонкости и чистоте гравировки рисунка, отделки, необыкновенной прочности, стойкости и глубокому синему тону черни.

      Северный черневой рисунок на серебре представляет собой очень тонкую миниатюру. Мы наблюдаем в этом искусстве применение и живописного, сочного, дающего глубину и пространство рисунка, и рисунка строго графического. Очень удачен приём сочетания камфарного золочения внутри самого рисунка с гладким золочением по ободку.

      Однако, если сопоставить тематику рисунков с техникой их выполнения, то можно сразу увидеть, что техника выполнения рисунка всегда была выше его тематики. Мастера в большинстве своём пользовались вплоть до Великой Октябрьской революции старыми рисунками. Правда, некоторые не только копировали готовые рисунки, но и создавали самостоятельно композиции по картинам, гравюрам и иллюстрациям, художественно перерабатывая их в соответствии с требованиями чернения. Но это только некоторые. Переработанные рисунки бережно хранились и перерабатывались последующими поколениями мастеров. Но, тем не менее, старые рисунки и композиции обновлялись медленно и отставали от вкуса времени. В этом, пожалуй, был основной недостаток устюжских черневых изделий.

      До половины XVIII века мастера работали главным образом над предметами религиозного культа, но позднее мы видим черневой рисунок на модных в то время табакерках. На этих табакерках в черненом рисунке отражены все течения искусства XV1I1 века. Такие табакерки пользовались огромным успехом и спросом.

      Вслед за табакерками появляются черневые туалетные коробочки, чарки, ручки для тростей, броши, подносы, браслеты, чайницы, ложки, солонки, напёрстки, пряжки, детские рожки и многие другие светские предметы. К концу XVIII века мастера уже работали в основном над предметами светского обихода, так как основными заказчиками были императорский двор и знать.

      Черневые изделия XVIII века отличаются пышностью и округлостью рисунка и плавностью линий; изображения силуетны и лишены мелкой детализации, гравировка их сочная и мягкая. Сочетание матового фона серебра с золотом и глубоким черневым рисунком создаёт замечательный эффект, свойственный только устюжским работам.

      Любопытно, что тематика устюжских мастеров этого периода во многом совпадает с тематикой холмогорских костяных изделий. Здесь изображаются те же сюжеты, букеты, цветочные гирлянды и др., но только переработанные в соответствии с техническими требованиями черневой гравюры. Это объясняется тем, что те и другие мастера в значительной части заимствовали рисунки из современных книг, гравюр и картин.

      Но уже в начале XIX века резко меняется художественное оформление черневых изделий. Вместо золотого появляется черневой однообразный штриховой фон. Резко возрастает на матовом серебряном фоне контрастность узора, преобладает графический приём над живописным, рисунок детализируется, контуры становятся острыми и чёткими, гравировка жёсткая, сухая, изображения замкнуты.

      Тематика изменяется во вкусе времени: появляются орлы, женские фигуры с лирами и арфами, гирлянды, венки и букеты из цветов, и военные доспехи.

      Но в то же время устюжские мастера отдают должное окружающей жизни. Среди этого типа рисунков у устюжан мы, прежде всего, видим много рисунков с видом Великого Устюга. Это замечательные миниатюры, представляющие собой то тонко выгравированную панораму всего города, то отдельные части его, отдельные дома или группы зданий, церкви, улицы, сады, части набережной, вообще всё то, что могло привлечь внимание художника-гравёра.

      Этот мотив послужил украшением многих изделий. Он встречается на браслетах, брошках, портсигарах и др. Сохранились предметы с изображением городов и планов Архангельска и Вологды, карты Вологодской губернии. Нередко в орнамент вводятся изображения гербов гор. Вологды и уездов.

      Насколько прекрасными гравёрами были устюжские мастера, можно судить по тому, что на картах помещены данные о расстоянии между городами, о численности населения и т. д. В разработке этих композиций сказывается острая наблюдательность мастеров и творческая переработка воспринятых впечатлений.

      Устюжские мастера часто брали темами для рисунков большие события своего времени. Так, от XVIII века сохранились предметы, на которых мастера изобразили взятие Очакова и Чесменский бой. Это черневые миниатюры, исполненные по лубочным картинкам. В них много условности. Не менее интересны предметы с черневыми портретами великих деятелей русского народа XVIII века – Ломоносова и Петра Первого. Второстепенное место занимали изделия с изящными орнаментальными рисунками; образцы для орнаментов они брали из книжных украшений и перерабатывали их в соответствии с характером черневой графики.

      К середине XIX века искусство устюжских мастеров заметно снизилось – неизменно повторяются старые, уже многократно воспроизводившиеся рисунки и формы, новых композиций не наблюдается. К концу XIX века и художественная передача рисунка сменяется ремесленничеством, сухой копировкой, техническое выполнение упрощается. Причин этому было много. В этом повинно, прежде всего, неудовлетворительное материальное положение мастеров. Многие из них по своей бедности не имели возможности приобретать на собственные средства необходимый запас серебра, золота и химикатов для состава черни и работали, как правило, на серебре заказчика и, следовательно, находились в полной зависимости от поступления заказов и вкуса заказчика. Они не имели возможности получать авансы под заказы, и потому вынуждены были спешить с выполнением заказов, дабы скорее получить деньги за работу. Спешка привела к ухудшению рисунка и ювелирного исполнения вещей.

      Наряду с этим дорогие серебряные изделия не в состоянии были конкурировать с дешёвыми красивыми фабричными украшениями, которые заполонили рынок. Это в свою очередь имело и обратную сторону: падение художественной ценности, обнищание тематики, стандартность и обеднение рисунка соответственно вызвали сокращение спроса на эти изделия, а вследствие этого падение самого производства.
     

      * * *
     

      По имеющимся литературным источникам, к наиболее ранним черневым работам относится серебряная с позолотой складная круглая панагия, хранившаяся в ризнице Спасокаменного Духова монастыря (в Вологодской области). Подробное описание этой панагии было дано археологами Срезневским и Савваитовым в «Известиях Археологического общества» (вып. I, т. II за 1861 г.). Её относят к XIV веку, но возможно, что это и более поздняя работа – устюжских мастеров, так как они были в состоянии точно скопировать даже надписи.

      В Софийском соборе в Вологде имелся напрестольный крест, который в 1686 году был поднесён соборной церкви.

      Интерес представляет для нас также кувшин, который хранился в Вологде в домике Петра Первого. Это медный кувшин с крышкой и с серебряными под чернью медальонами. В истории черневого производства украшение медных изделий серебряными черневыми медальонами явление довольно редкое.

      Устюжские и сольвычегодские музеи имеют в своих фондах ряд интересных черневых предметов работы северных мастеров.

      В Устюжском музее имеются следующие черневые работы: Александра Ивановича Жилина – лампада в виде вазы с поддоном и двумя ручками, весом 2 фун. 11 зол. На боках два черневых клейма с надписями: «1831 года апреля в 18 день» и «Мастер Александр Жилин»; Михаила Ивановича Кошкова – 4 кольца, 3 пары запонок, 2 чайных ложки, ручка ножа и напёрсток; Михаила Павловича Чиркова – пара запонок с видом церквей, 2 чайных ложки, линейка с видом В. Устюга, браслет и пластинка с изображением морской коровы и орнаментом; Экспортной мастерской – три чайных ложки на различных стадиях черневого производства.

      Кроме того Устюжский музей располагает несколькими изделиями неизвестных мастеров XVIII века: дарохранительницей, переданной из устюжской церкви Симеона Столпника, выполненной в стиле барокко с черневыми клеймами хорошей и чистой работы. На этой дарохранительнице есть клеймо «1770. А. Т., И. О.»; потир, переданный из Воскресенской церкви, с черневым клеймом художественной работы; евангелие с черневыми клеймами; дискос с чернью, наперстные кресты и др.

      В Архангельском областном, музее хранится несколько серебряных черневых изделий. Среди них: четыре брошки, четыре запонки, одна пудреница, два браслета и кольцо работы великоустюжской мастерской (с клеймами «ВУМ»), вероятно все они относятся к 1929–1933 гг.

      Наиболее интересными экспонатами музея являются: крест серебряный с черневыми клеймами; на кресте надпись: «усердием команды интендантского департамента. Служителей при помощнике мастера корабельного Шулепов. 1811 года, апреля, 23 числа». На нём клейма «IЖ» МИ»/»1811»84» и фигура человека. Крест этот сделан мастером Иваном Петровичем Жилиным, значащимся в окладных ведомостях за 1792, 1804, 1807 и 1811 гг.;

      три чайных ложечки работы Михаила Ивановича Кошкова, брошка Михаила Павловича Чиркова, без указания года. Остальные экспонаты (евангелие, потир, панагия, два клейма от евангелия, два дискоса и звездица) 1792 и 1793 гг. не устюжской работы (скорее всего работы московских мастеров).

      В Сольвычегодском музее хранится ряд предметов черневой и финифтяной работы и среди них часть ризы на иконе Христа, затворки на киоте, клейма на киоте с изображением лиц, крест 1572 года, венцы, оклад и риза с надписью чернью и черневой крест.

     
      ПРОМЫСЛОВАЯ АРТЕЛЬ «СЕВЕРНАЯ ЧЕРНЬ»
     

      К началу XX века старинные народные художественные ремёсла переживали острый упадок. Этот процесс, свойственный буржуазному обществу и отличающийся утратой веками накопленного художественного мастерства, в XIX веке в России зашёл очень далеко и привёл ряд некогда широко известных народных художественных ремёсел не только к упадку, но и к полному исчезновению. Так исчезли устюжская и сольвычегодская финифть и филигрань, шитьё золотом, устюжские печные изразцы и др. Этот процесс пережило и знаменитое холмогорское костерезное и устюжское черневое искусство. Для всех художественных ремёсел этого периода свойственно одно – вытеснение их более дешёвым фабричным производством. Желающих продолжать работать не находилось; старые мастера вымирали и с ними умирали вековые традиции, самобытность, навыки и секреты производства.
     

      * * *
     

      К Великой Октябрьской социалистической революции черневое художественное ремесло почти прекратилось. Единственным представителем славных устюжских мастеров, дожившим до революции, остался Михаил Павлович Чирков, он один знал состав устюжской черни. Во время революции он работал самостоятельно, как кустарь. Так же работал и ученик его Василий Григорьевич Батин. Пока было серебро, были и заказы. Кончилось серебро, кончились и заказы, так как заказчики тоже не имели его. Приходилось сложить инструменты и ждать лучшего.

      Чирков проявлял большое беспокойство за судьбу этого древнего искусства. В одном из писем в 1922 году он писал: «В настоящее время я остаюсь без работы, нет серебра и других материалов, а купить невозможно, не знаю, как и будет, похлопочите о поддержании нашего древнего искусства, чтобы оно не погибло, как исчезла финифтяная работа»* [* «Всероссийская выставка художественной промышленности», 1923, № 2, стр. 14].

      Страна наша после гражданской войны и иностранной интервенции переживала большие трудности, и это не позволило советскому правительству в первое время обратить много внимания на поддержку художественных ремёсел, в том числе и черневого. Положение мастера-черневика было тяжёлое. Но М. П. Чирков терпеливо переносил трудности. Он не терял надежды, что советская власть скоро займётся народными искусствами. И он не ошибся. Как только были ликвидированы экономические трудности, сразу же было обращено внимание на восстановление черневого производства.

      В 1929 году Устюжский союз промысловой кооперации предложил М. П. Чиркову изготовить образцы изделий. Изделия его работы в Москве произвели большое впечатление, и Всекопромсовет постановил немедленно приступить к восстановлению черневого производства. Для начала было решено организовать «Экспортную мастерскую». Было отпущено для первых работ 18 кг серебра и на оборудование мастерской: 15 тыс. рублей.

      Так возникло в Устюге новое промышленное предприятие – «Экспортная мастерская».

      Во главе мастерской стал М. П. Чирков, подмастерьями, были: его сын, В. Г. Батин и Г. Н. Корсаков – мастер по золочению и чеканке, да два приезжих ювелира. В таком составе мастерская работала с 1929 по 1931 год. Первый заказ поступил из Западного Китая.

      С 1931 года стали набирать учеников, которых обучал М. П. Чирков. С этих пор мастерская постепенно начала расширять свою деятельность. Если за 1931 год было выработано продукции только на 6000 руб., то в 1932 году за первый квартал было сделано 197 изделий на 2400 руб., а за второй – 566 изделий на 8100 руб. Так постепенно мастерская набирала темпы и увеличивала выпуск продукции.

      16 января 1933 года мастерская была ликвидирована, и на её базе организована кустарно-промысловая артель «Северная чернь».

      В 1934 году в артели из бывшей «Экспортной мастерской» оставался только один М. П. Чирков. Сын Чиркова из артели ушёл, В. Г. Батин умер в 1934 году, уехали два приезжих ювелира. Вместо убывших появились молодые мастера, обученные Чирковым. Но готовились только гравёры, ювелиры и другие специалисты, мастеров же по приготовлению состава черни не подготовлялось.

      Состав черни и способ её приготовления по-прежнему оставался секретом Чиркова. Между тем он имел уже весьма преклонный возраст – ему было 69 лет. Перед ним стояла проблема – передать ли секрет состава и способа приготовления черни кому-нибудь или умереть вместе с ним. И этот вопрос Михаил Павлович решил как русский патриот. Он решил передать секрет промысловой кооперации.

      Предложение старого мастера было принято с большим удовлетворением. Промсоюз в знак признательности установил Чиркову пожизненную пенсию. Михаил Павлович передал рецепт приготовления черни рекомендованным ему Промсоюзом ученикам. Так М. П. Чирков раскрыл секрет состава и способа приготовления черни без каких-либо особых условий. В этом сказался бескорыстный характер русского человека.

      В данном случае не лишним будет привести такой факт: Михаил Павлович неоднократно вспоминал, что ещё до первой мировой империалистической войны к нему приезжали три каких-то иностранца, то ли англичане, то ли немцы – это мало интересовало старика Чиркова. Они предлагали ему продать секрет черни по одной версии – за 10 000, по другой – за 15 000 рублей. Однако, несмотря на бедность, М. П. Чирков не продал секрета иностранцам.

      Михаил Павлович энергично принялся за обучение прикреплённых к нему учеников, и уже в конце 1934 года он выпустил первого молодого мастера, освоившего состав и способ приготовления черни. Это была Мария Алексеевна Угловская, которая поступила в 1931 году в «Экспортную мастерскую» и там получила специальность гравёра. Чирков сделал её квалифицированным гравером всего только за три года, тогда как в старину для этого требовалось не меньше семи лет.

      Мария Алексеевна с большим уважением и любовью отзывается о М. П. Чиркове, она с тёплым чувством вспоминает о его чутком и исключительно внимательном отношении к ученикам, что помогло ей в короткий срок освоить сложный процесс. «Он помог мне в сравнительно короткий срок овладеть секретом составления черни. Через два месяца у меня получилась первая удачная плавка. После я стала работать уже самостоятельно. Сейчас я мастер. Я знаю тайну знаменитой северной черни. Очень многим я обязана Михаилу Павловичу, который помог мне овладеть сложной техникой черневого дела», - писала М. А. Угловская* [*»Советская мысль», 1935, № 89].

      В 1934 году он, кроме того, выпустил пять мастеров гравёров и в 1935 году четырёх подмастерьев.

      Интересно провести сравнение между условиями обучения учеников в старое время – у мастеров-одиночек и в наше время – в промысловой артели. Раньше родители отдавали своих детей в обучение мастеру на пять – семь лет; ученик обязан был помимо обучения ремеслу исполнять много работы, не имеющей никакого отношения к черневому делу. Он был «мальчиком на побегушках», и нянькой, и скотником, и прислугой в доме мастера. За всё это ученик получал от мастера только питание – «мастер содержал ученика на своём коште».

      Нередко по окончании обучения молодой мастер оставался по договору на работе у своего учителя в качестве подмастерья за мизерную плату. Так нещадно эксплуатировались ученики.

      Вот что рассказывают об ученических годах М. П. Чиркова: «Годы ученичества остались в памяти мастера, как беспросветные, безрадостные годы. Он месил тесто на кухне у бабушки, он бегал подмастерьям за табаком и водкой, он заменял дворника и домашнюю прислугу, и только в редкие часы досуга стоял, около кресла деда, с волнением следил за резцом своего учителя, изучал трудное гравёрное искусство. 5 апреля 1885 года кончилось восьмилетнее ученичество. Вот с этого счастливого дня, когда самостоятельно был закончен первый подстаканник с художественной гравировкой, считает мастер полвека своей работы»* [* «Советская мысль», 1935, № 93].

      А ведь Чирков был родственник Кошкова! В каких же условиях были ученики, не состоявшие в родстве со своими учителями?

      Совершенно иные условия созданы для учеников в наше время. В артели ученики всё своё время отдают изучению своей специальности. Ученики получают от артели стипендию, размер которой постепенно повышается с ростом их квалификации. Таким образом, созданы все условия для успешного усвоения специальности в установленный срок. После сдачи технического минимума ученикам присваивается звание мастера соответствующего разряда.

      Срок обучения в артели установлен до шести месяцев, но многие ученики программу проходят в более короткий срок и раньше переходят в разряд мастера. Будущие гравёры сначала учатся рисовать на бумаге, затем – гравировать на медных пластинках и только после этого переходят на гравировку серебра. Гравировку начинают с простых рисунков и постепенно переходят на более сложные. Средний ученик проходит такой курс в течение от трёх до шести месяцев. М. А. Угловская рисунку на бумаге обучалась только полтора месяца, гравировала по меди только полмесяца и, таким образом, через два месяца перешла на гравировку серебра. О таких сроках обучения гравёры в старое время не могли и мечтать. Угловской помогло не только её дарование, но и упрямка, свойственная современной молодёжи.

      В 1935 году в артели уже был создан основной кадр мастеров, который обеспечил дальнейшее развитие производства.

      Так в 1935 году завершился организационный период артели, период подготовки кадров гравёров, ювелиров и, главное, по изготовлению состава и припуску черни мастеров из местной молодёжи. Артель превратилась в законченное художественное предприятие. В этом огромная заслуга М. П. Чиркова, который вложил много сил в подготовку молодых мастеров-художников.

     
      * * *
     

      М. П. Чирков родился в 1886 году. Одиннадцати лет он поступил в ученики к своему родственнику М. Кошкову, у которого учился восемь лет, и только в девятнадцать лет получил звание мастера черневого производства.

      Михаил Павлович научился разбираться в рисунках, ценить точную и смелую линию, безошибочно владеть резцом. Он был мастер старого уклада, то есть делал изделия от начала до конца. Он был смелым, хорошим гравёром, уверенно пользовавшимся резцом. Рисунок он наносил, по выражению его самого, «зрительно», то есть на-глаз, а копировкой не пользовался. Он хорошо изображал зверей, птиц, цветочный орнамент и слабее был в исполнении портретных изображений. Многие рисунки им исполнялись десятки и сотни раз, и потому в них уже чувствуется некоторый налёт шаблонности. Чирков, как и все старые мастера, пользовался современными книжными иллюстрациями и рисунками из сборника времён Петра Первого «Символы и эмблемы».

      Везде в его работах умело сочетается синеватый отлив черни с белым холодным цветом металла.

      Следует отметить, что М. П. Чирков как художник и гравёр был несколько слабее своего учителя Кошкова. Однако мы склонны считать, что дело тут не в меньшей одарённости мастера, а в тех условиях, в которых он работал, – в материальном его благосостоянии. Он не мог конкурировать с дешёвыми массовыми фабричными украшениями и в царствование последнего царя – с модными ювелирными работами крупных городов. Рассказывают, что последний царь, в отличие от своих предков, не сделал устюжскому мастеру ни одного заказа для себя.

      Чирков должен был работать и подделываться под вкус мелкого чиновника и купца, работать в спешке, и это, несомненно, отразилось на творчестве мастера.

      В молодые годы Михаил Павлович пользовался большой славой. Его посещали и временами заказывали различные «сувениры» любители этого искусства, художники, учёные. Говорят, что как-то к нему заглянул, чтобы заказать портсигар, один из великих князей, но от этого посещения М. П. Чиркову, как говорят, легче не стало. Круг деятельности последнего мастера всё суживался и суживался. Заказов становилось всё меньше и меньше, в особенности в военные годы.

      Он имел много наград и почётных грамот от различных организаций и учреждений. Его изделия имеются в разных музеях.

      Чирков очень доброжелательно отнёсся к привлечению в черневое искусство девушек. Он считал даже, что с ними работать спокойнее, что у них больше прилежания и старания.

      23 апреля 1935 года исполнилось 50 лет работы М.П. Чиркова. В Устюге было проведено чествование старого мастера. Советская общественность чествовала Михаила Павловича как выдающегося художника своего дела, как патриота, донёсшего до наших дней секрет состава и способа приготовления северной черни, единственной в своём роде, и передавшего его пролетарскому государству. Его чествовали за то, что он в очень короткий срок подготовил замечательных мастеров, которые с успехом развивают и совершенствуют старое народное русское искусство. Общественность отмечала огромное значение артели, как экспортного предприятия* [* «Краткий отчёт о чествовании М. П. Чиркова». «Советская мысль» 1935, № 96].

      В этот день в устюжском театре была устроена выставка работ старого мастера, на которой всеобщее внимание привлекла последняя, юбилейная работа М. П. Чиркова – нож для бумаги. На нём запечатлена одна из страниц жизни Иосифа Виссарионовича Сталина. В замечательном орнаменте изображён скромный сольвычегодский домик, в котором жил товарищ Сталин в 1908 году. На ручке ножа в богатом орнаменте; представлены различные виды богатств Севера. Эту юбилейную работу мастер принёс в дар великому вождю.

      Мастер получил поздравления от многих организаций и отдельных лиц, в том числе от Ф. Гладкова, И. Эренбурга, Л. Леонова и др.

      М. П. Чирков умер в 1938 году в возрасте семидесяти двух лет.

     
      * * *
     

      Преемник секрета состава северной черни Мария Алексеевна Угловская-Сычёва родилась в деревне Шемогодского сельсовета, Устюжского района, там, где до сих пор процветает интереснейшее искусство резьбы по бересте. Ещё в детстве она интересовалась рисованием и вышивкой, но не было условий, чтобы это детское стремление к искусству получило какое-то реальное воплощение. После окончания школы она поступили на пимокатный завод ,,Северный труд». Но работа здесь её не удовлетворила. Как только стало известно, что Промсоюз организует мастерскую, она приложила все старания, чтобы перейти в неё учиться.

      27 ноября 1931 года она была зачислена учеником «Экспортной мастерской». М. П. Чирков очень хорошо принял её и, заметив способности ученицы, помог ей быстро стать хорошим гравёром.

      Когда Промсоюз договорился с Чирковым о подготовке мастеров, на общем собрании членов артели было решено рекомендовать для этой цели двух ювелиров. Одним из них и была комсомолка Мария Алексеевна Угловская.

      Мария Алексеевна очень быстро овладела самым важным процессом черневого производства – составлением черни. Здесь встретились с одной стороны – страстное желание молодого мастера скорее овладеть древним самобытным искусством и с другой – стремление старого мастера скорее передать своему ученику не только секрет состава, но и веками накопленный опыт черневой работы. Через два месяца она смогла дать уже первую удачную плавку состава и с этого времени стала работать самостоятельно.

      Мария Алексеевна прошла все стадии работы черневика – подготовку вещи, гравировку на ней, приготовление состава черни, припуск и окончательную обработку изделия. Знание всех процессов помогало ей впоследствии своевременно замечать все недостатки и промахи мастеров.

      В декабре 1934 года Мария Угловская получила звание мастера черневого производства.

      В артели М. А. Угловская вступила в ряды большевистской партии, принимала активное участие в общественной жизни и одновременно продолжала совершенствовать своё искусство.

      Ею совместно с М. Подсекиной были изготовлены экспонаты для Всемирной Парижской Выставки 1937 года. За эти работы они были награждены «Дипломом серебряной медали».

      В 1942 году М. А. Угловская была избрана председателем правления артели «Северная чернь». Она показала себя не только хорошим мастером, но и способным руководителем и организатором. Она пользовалась авторитетом среди артельщиков. При ней артель переехала в прекрасное большое здание, ею были созданы хорошие производственные условия, артель значительно выросла, увеличила выпуск продукции и расширила ассортимент. Некоторые процессы работы были при ней механизированы.

     
      * * *
     

      После перехода М. А. Угловской-Сычёвой на руководящую работу мастером по изготовлению и припуску состава черни стала Мария Дмитриевна Кузнецова. Крестьянка из деревни Жигулёво, Устюжского района, она недолго училась в школе. Пятнадцати лет ей пришлось поступить на работу в совхоз «Робеспьерово». Здесь она проработала 8 лет. В 1936 году ей удалось стать ученицей в артели «Северная чернь». Мария Дмитриевна признаётся, что её очень интересовала эта работа ещё задолго до поступления в артель.

      Она училась у М. П. Чиркова и М. А. Угловской гравёрному и черневому делу. Через семь месяцев Мария Дмитриевна стала работать самостоятельно. Надо отдать справедливость М. Д. Кузнецовой – она успешно освоила это художественное ремесло, особенно процесс составления черни. В этом деле она постигла все тонкости. С 1938 года она самостоятельно составляет и плавит чернь. С 1946 года она работает мастером-бригадиром черневого процесса.

      За хорошую работу ей присвоен диплом мастера 2-й степени, она неоднократно награждалась почётными грамотами и денежными премиями.

     
      * * *
     

      С 1949 года председателем артели работает Константин Петрович Воеводин, человек большой воли, старый член большевистской партии, имеющий за своими плечами большой опыт организационной и производственной работы. Он умело повёл перестройку работы артели в соответствии с новыми условиями; артель уверенно совершенствует своё производство.

     
      * * *
     

      Видную роль в работе артели, в освоении ею новой, современной тематики сыграл художник Евстафий Павлович Шильниковский. Евстафий Павлович является прекрасным офортистом, он учился этому искусству в Академии Художеств у известного художника В. В. Матэ. Первое время он работал художником в устюжском театре и иллюстратором в местной газете, будучи прекрасным линогравёром.

      В Устюге он написал маслом немало картин на темы, связанные с пребыванием Иосифа Виссарионовича Сталина в ссылке в Сольвычегодске: «Товарищ Сталин на этапе в гор. Сольвычегодске», «Товарищ Сталин в Сольвычегодской тюрьме», «Обыск на квартире товарища Сталина», «Сходка рабочих в пригороде Сольвычегодска» и др. Его картины имеются в Сольвычегодском музее товарища Сталина, три картины находятся в Архангельском музее. Из офортов Е. П. Шильниковского наиболее интересны офорты «Места ссылки товарища Сталина в Вологодской губернии» и «Голова неизвестного».

      С 1935 года Е. П. Шильниковский начинает работать над рисунками для артели «Северная чернь». С этого времени и начался новый период в жизни артели: она перешла на современную тематику и новый рисунок. Будучи замечательным офортистом, он чрезвычайно скоро овладел тонкостями графического рисунка для черневого производства и стал, по сути дела, единственным творцом огромного количества прекрасных и разнообразных по тематике и технике исполнения рисунков для черни на серебре.

      Е. П. Шильниковский так увлёкся черневой миниатюрой, что в 1943 году перешёл на постоянную работу в артель и стал художественным руководителем этого замечательного коллектива.

      Среди изделий, выполненных по рисункам Е. П. Шильниковского, мы видим: «Синьцзянскую серию» по заказу Западного Китая; изделия по рисункам на пушкинские темы (Пушкинская серия); на темы басен Крылова, сказки «Конёк-Горбунок». Художник отзывается на все большие события своей родины, на героику её повседневного труда. Он воплотил в художественной миниатюре образы Великой Отечественной войны и победы, социалистическое строительство, исторические события и лица, чаяния лучших людей, открытие Северного полюса, Москву, великих полководцев (Суворов) и др.

      Е. П. Шильниковский создал больше 300 рисунков, оригинальных по замыслу и исполнению. С этими рисунками артель выпустила около 100 000 различных вещей. Многие из них являются уникальными по художественности выполнения.

      Его рисунки пронизаны пафосом социалистического строительства, отражают расцвет культуры и могущество нашей социалистической родины.

      Евстафий Павлович ведёт большую работу с будущими специалистами черневого производства. Больше 60 его учеников стали прекрасными гравёрами.

      Евстафий Павлович, несмотря на шестидесятилетний возраст, жизнерадостен и энергичен, полон молодого задора и творческих исканий.

     
      * * *
     

      В настоящее время артель «Северная чернь» представляет собой крупное кооперативное предприятие промышленного значения, выпускающее продукции на несколько миллионов рублей.

      Ниже мы приводим некоторые сведения, характеризующие неуклонный рост артели по числу мастеров и по валовой продукции. К сожалению, не все сведения сохранились в архивах артели, часть из них утрачена во время переезда в другое помещение, но и приводимые данные убедительно показывают неуклонный рост этого кооперативного предприятия.

      Приводим данные о количестве в артели мастеров и учеников по годам:      
 

     

      До 1936 года в артели не учитывали отдельно учеников, они проходили по группе мастеров. Это, вероятно, объясняется тем, что ученики большей частью заканчивали курс обучения в течение одного года. Так как некоторая часть мастеров уходила с работы по причине выезда из Устюга или слабого освоения специальности, то на протяжении первых четырёх лет состав мастерской после реорганизации артели оставался стабильным. Однако в 1936 году артель сделала резкий поворот в сторону увеличения числа учеников, и с этого года число и мастеров и учеников начало постепенно расти. Только в 1945 году количество учеников и мастеров артели незначительно снизилось, однако это снижение с лихвой было перекрыто в следующем 1946 году. Если для сопоставления взять за исходный 1935 г., то численный состав артели в 1948 году увеличился в девять с лишним раз и составил 120 человек, а вместе с прочим административно-техническим составом всего 139 человек.

      В 1949 и 1950 гг. артель сократила количество рабочих и учеников, освободившись от малоквалифицированных мастеров. Несмотря на это, средняя производительность артельщиков значительно выросла.

      В 1948 году артель организовала производство предметов массового потребления из алюминия и других металлов. Но уже в 1950 году она отказалась от этого производства и всё внимание сосредоточила на выработке только серебряных черневых изделий. Спрос на эти изделия потребовал увеличения количества рабочих. В 1951 году было выпущено 28 гравёров и 2 ювелира. По сравнению с началом 1950 года артель выросла на 35 человек, или почти на 40%.

      Приводимые ниже сведения о выпуске валовой черневой продукции в учётных ценах также свидетельствуют о неуклонном росте производства. Так, выработано было валовой продукции на сумму (в тыс. руб.):
 

     
      [* В валовую продукцию 1948 года включены изделия из алюминия].
     

      Резко сократив выработку предметов массового потребления из алюминия и других металлов, артель в 1951 году выработала продукции несколько больше 1949 года, а за 10 месяцев 1951 года столько, сколько было выработано за весь 1950 год. Артель послевоенный пятилетний план выполнила почти на 150%.

      Если в 1934 году валовой выпуск продукции одного мастера стоил в среднем в год в неизменных ценах 3923 рубля, то в 1947 году он равнялся 12 270 руб., т. е. стоимость увеличилась больше чем в три раза, а за десять месяцев 1951 года средняя выработка на одного рабочего ещё больше увеличилась, хотя артель в 1951 году выпускала более сложные изделия, требовавшие большей затраты труда.

      Не менее любопытны данные и об ассортименте вырабатываемой артелью продукции. Следует оговориться, что продукция артели обусловливается заказами, так как артель работает только по заказам организаций, предоставляющих своё серебро. Таким образом, имея возможность выпускать всевозможные изделия, она фактически зависит от заказчиков.

      Артель вырабатывает кубки, браслеты, ложки столовые, чайные и десертные, брошки, застёжки, запонки, пудреницы, стаканчики, сливочники, напёрстки, кольца, подстаканники, портсигары, медальоны, супиры, браслеты к часам и другие изделия, украшенные черневым рисунком.

      Представляют большой интерес сведения о количестве выработанных серебряных черневых изделий по годам:
 

     

      Количество выработанных изделий зависит от количества крупных изделий, как портсигары, подстаканники и др., на которые расходуется больше серебра. Количество изделий в 1947 г. превышает число изделий в 1934 году только в четыре с половиной раза, а серебра было переработано больше, чем в 17 раз.

      За 1950 и за 10 месяцев 1951 года артелью выпущено следующее количество вещей:
 

     

      В последнее время в артели был создан ряд уникальных вещей. К числу их надо отнести 16 подстаканников с гербами Советских республик и один подстаканник, большого размера, с гербом СССР. На лицевой стороне этих подстаканников в сложной композиции тончайшей черневой гравюрой с камфарно-золотым фоном представлены основные отрасли экономики каждой республики. Первый комплект таких подстаканников в августе 1951 года приобретён Ленинградским Русским музеем. Второй комплект с несколько композиционно изменённым рисунком приобретён Музеем художественной промышленности.

      Тема борьбы за мир во всём мире также нашла своё отражение в творчестве устюжских мастеров. Ими сделано на тему «За мир во всём мире» два портсигара; закончена работа над кубком на тему «Изобилие», который приобретён Музеем художественной промышленности.

      8 июня 1948 года в артели был большой праздник. В этот день представителем Художпрома артели был вручён диплом второй степени, присуждённый Советом постоянного павильона лучших образцов товаров широкого потребления при Всесоюзной Торговой Палате, и премия в 40 тыс. руб.

      Одновременно артели было вручено переходящее знамя Устюжского горисполкома и горкома ВКП(б) за успехи в социалистическом соревновании.

      С этого времени на марке артели появилась надпись «диплом 2-й степени». В этот день 74 члена артели получили денежные премии. Так Советское государство отметило успехи этого коллектива. Работники артели обещали «приложить все усилия, чтобы оправдать награду – ещё выше поднять марку изделий «Северной черни».

      В настоящее время артель представляет собой тесно сплочённый коллектив людей, любящих своё дело и знающих хорошо свою специальность. Здесь работают такие мастера по приготовлению и припуску черни, как Мария Дмитриевна Кузнецова, Анна Рядовкина и Любовь Корякина; ювелиры Алексей Прокопьевич Коноплёв, С. А. Кролик, которые выполняют по полторы-две нормы в смену, гравёры Валентина Якушева, Рая Кузнецова, Тамара Бабаевская, Нина Тропина, Павла Насоновская, Мария Алексеева и другие, выполняющие производственные нормы на 130 – 160 процентов; прекрасные отделочники Сафанова, Деткова, Иванова и Хохлова.

     
      * * *
     

      Устюжская чернь составляется из серебра 92 пробы, свинца, красной меди, серы и нашатыря. Способ приготовления черни и рецептура её находится под охраной государства. Сколько какого компонента, какой порядок закладки их, при какой температуре плавится черневой состав, знают только несколько мастеров.

      Способ приготовления черни всё ещё достаточно архаичен. Здесь всё делается на-глаз, температура определяется по цвету пламени, и по этой причине передача способа приготовления черни от мастера к мастеру возможна только практически, а не по описанию.

      М. П. Чирков рассказывал, что не каждая плавка состава черни ему удавалась. Случалось, что состав не был пригоден для работы. Такой состав черни он часто оставлял «вылечиться», и бывало, что после продолжительной выдержки он становился годным к работе. А некоторые составы приходилось снова переплавлять, прибавляя нашатырь, чтобы сделать и» пригодными. Состав же, который во время плавки был пережжён, уже не могли исправить ни выдержка, ни переплавка.

      М. Д. Кузнецова говорит, что она при неудачных плавках также прибегает к выдержке и переплавке – к методу, пори данному ей М. П. Чирковым.

      Но нередко случается и так, что состав не удаётся не по вине мастера, а по совершенно не зависимым от него причинам. Качество состава находится в прямой зависимости от количества составных частей. Требуется, чтобы все части состава были совершенно чистыми, в особенности сера и нашатырь Плохое качество хотя бы одной части состава приводит к снижению прочности черни. Бывали такие случаи, когда после нескольких лет пользования вещью, покрытой чернью, последняя начинала крошиться. Это явление объясняется только низким качеством составных частей черневой массы. Надо сказать, что устюжские мастера предъявляют ряд претензий к качеству материалов, поставляемых химической промышленностью для артели «Северная чернь».

      Кузнецова рассказывает, что были и такие случаи, когда хорошая и полноценная чернь не приставала к предмету. Это происходило или потому, что с предмета не были удалены жировые пятна, или потому, что серебро было низкопробное (ниже 84 пробы), а к низкопробному серебру чернь не пристаёт.

      Комки сплавленной черни растираются в мелкий порошок, который смешивается с раствором нашатыря до получения густой кашицы.

      Если сопоставить технологический процесс изготовления черневых изделий настоящего времени с технологическим процессом XVIII и XIX веков, то можно найти некоторые изменения в сторону внедрения в производственные процессы новых технологических приёмов и приспособлений. Применение станков главным образом коснулось ювелирного производства и меньше всего гравёрного и черневого, где применение машинной техники затруднительно.

      В отличие от прошлого, артель располагает кривошипным прессом и падающим молотом, что позволило перейти от ручного изготовления целого ряда изделий на штампованное массовое производство. Артель располагает штампами для столовых и чайных ложек, портсигаров и др. Вальцы позволяют артели слитки серебра превращать в листы любой толщины, что также облегчает труд ювелиров. Артель ввела вместо горячего гальваническое золочение. Воздух для паяльного аппарата подаётся специальной воздуходувкой. Значительно облегчается труд мастеров также установкой двух полировочных станков и пескоструйного аппарата.

      Однако все прочие процессы по-прежнему производятся теми же методами и способами, как и сто лет назад. Больших нововведений и изменений здесь нет, да и быть не может. Ценность устюжских черневых изделий, по нашему мнению, в том и состоит, что они являются в основном продуктом исключительно ручного производства. Черневые изделия – это, прежде всего, высокохудожественные произведения творческого содружества целого коллектива. Каждая вещь, выпускаемая артелью, собственно говоря, неповторима.

      Технологический процесс производства состоит из следующих этапов.

      Слитки, лом, обрезки и «брызги» серебра плавятся в тиглях с лигатурой до 84 пробы. Расплавленный металл выливается для затвердения в энгус – продолговатую форму. Полученные таким образом слитки прокатываются через вальцы; из них и изготовляются вещи.

К титульной странице
Вперед
Назад