Анатолий Владимирович Луначарский
(1875 - 1933). Партийный, государственный деятель, писатель, критик, искусствовед. Будучи членом социал-демократической партии, вел революционную работу, за что был сослан в Вологду и Тотьму.
Активный участник Октябрьской революции, А.В Луначарский был наркомом просвещения, занимал высокие государственные посты.
(...) В Вологду я выехал после тяжелой болезни зимой 1902 года.
Как раз потому, что я приехал в этот засыпанный снегом городок, в тот день сиявший на солнце, выздоравливающим и еще пошатывающейся походкой сходил на перрон вокзала, - я воспринял новые вологодские впечатления необычайно радостно. Я тогда физически воскресал и с особенным наслаждением впитывал в себя окружающее.
В Вологде я должен был найти немало старых друзей, с которыми и повидался в первый же день. Тут был Александр Александрович Малиновский1[1 А.А. Малиновский - более известен под псевдонимом А.А. Богданова. ], с которым мы жили и в Калуге и который только на несколько месяцев опередил меня в Вологде, тут было много киевлян, много друзей и товарищей по тамошним с.-д. организациям: Тучапский, Крыжанский, Николай Рабчевский, Бердяев.
Предстояли новые и новые интересные знакомства. В Вологде проживали в то время Алексей Ремизов, Павел Щеголев, адвокат Жданов и Борис Савинков. Колония вообще была очень многочисленной и жила интенсивной общественной и умственной жизнью. С вокзала я прямо попал на заседание Вологодского земства, где кадет Кудрявый, впоследствии довольно известный, делал не лишенную яркости оппозицию правительству, а потом на какой-то доклад.
Вообще докладов читалось в то время в Вологде очень много. На первом месте блистал Николай Ал. Бердяев, только еще начавший переходить от идеалистически окрашенного марксизма к сумеркам мистики, из которых вынырнул прямо в ночь философски интерпретированного православия. Эту эволюцию Бердяева, конечно, замечали, но изящество его речи и широкая культурность подкупали ссыльных и крутившуюся вокруг них молодежь. Мне пришлось с первых же рефератов выступить со всей резкостью именно против Бердяева. Сколько могу помнить, успех мой был очень велик и влияние Бердяева в нашей среде чрезвычайно ослабло. Сам Бердяев, несмотря на все мои приглашения приходить на мои рефераты и возражать мне, туда не являлся. Велико, но на этот раз уже параллельно с моими собственными стремлениями, было влияние Богданова. Жил он тогда в Кувшинове, врачом при психиатрической лечебнице. Я тоже поселился там и на все собрания мы ездили из Кувшинова в Вологду, а к нам тогда постоянно приезжали гости.
Бедность давала себя чувствовать в колонии, но была дружная взаимная поддержка, так что в конце концов она не принижала нашего быта.
Еще менее принижала его та атмосфера сплетен и обывательщины, которая, как говорят, развивается в некоторых ссылках. Я не помню ничего подобного в Вологде того времени. Междупартийная борьба тоже не давала себя чувствовать слишком остро. Эсеры и с.-д. жили в добрых отношениях друг с другом и, если спорили, то чисто идейно. Вообще мои воспоминания о вологодской ссыльной компании окрашены, так сказать, в идиллический характер и не потому, что их характер исказился в моих воспоминаниях, а потому, что они действительно такими были. Только японская война внесла кое-какой неприязненный тон между нами всеми, ставшими сразу на точку зрения пораженчества2[2 Пораженчество - политика поражения своего правительства в русско-японской войне, выдвинутая большивиками.] (тогда никто этого стыдом не считал), и некоторыми товарищами вроде Квитниной, в которой вдруг проснулся непонятный нам, чисто нутряной патриотизм.
С окружающим обществом мы имели мало общего. Петр Петрович Румянцев, бывший тогда тоже в ссылке, занял должность заведующего статистикой и находился под своеобразным, несколько двусмысленным покровительством председателя земства Кудрявого. Кудрявый считал социалистов прекрасными работниками, но и побаивался их, а также подрядчика их труда - Румянцева. Одним из помощников его состоял покойный Суворов Сергей Александрович. Кроме этой официальной связи, было кое-какое влияние ссыльных на молодежь. В общем, между городским населением, сравнительно мало культурным и глубоко обывательским, и высоко квалифицированной ссылкой связи было очень мало. Губернатором вначале был Князев, человек либеральный, ссылку не тормошивший. Мы очень жалели об его отъезде. На его место назначен был, однако, Ладыженский, о котором тоже говорили, что он один из либеральных губернаторов. Это, вероятно, верно, так как позднее Ладыженский был избит черносотенцами3[3 Черносотенцы - члены погромно-монархических организаций в 1905-1917 гг.] во время революции 1905 года.
Но по отношению к нам он выказал себя с довольно скверной стороны. Может быть, у меня возникло такое представление потому, что лично у меня вышел с ним тяжелый конфликт.
Газета "Северный край" пригласила меня своим корреспондентом из Вологды. В одной из корреспонденции я описал спектакль, устроенный на большом водочном заводе членами казенной палаты с кадетом4[4 Кадет - член конституционно-демократической партии. ] Миквицем во главе.
Этот спектакль я отмечал потому, что весь зрительный зал занят был высокопоставленными служащими и их дамами. Рабочие и работницы вынуждены были простоять часа четыре на ногах. Я с некоторой иронией отметил этот факт. "Хорош спектакль для рабочих". Кадет Миквиц обиделся и донес на меня губернатору, а Ладыженский, ни минуты не задумываясь, решил выслать меня дальше на север, в какой-нибудь из уездов (...)