В 1839 году купец А. Носырин отправил в «Земледельческую газету» небольшой материал о сделанной им в Череповецком уезде дороге. Двадцать лет спустя в Петербурге вышла книга его сына Ф. А. Носырина «Улома и ее металлическое производство». В 1862 году в журнале Вольно-Экономического Общества появилась публикация череповецкого помещика Н. Каргопольцева «Железное производство в Череповецком уезде», где автор в предисловии объяснил в двух словах, как начиналось производство уломских гвоздей: «...началом железного промысла в уезде было добывание чугуна из железной руды, находимой в огромных болотах, занимающих южную часть уезда; потом полученный чугун перековывался на железные полосы, из которых ковались гвозди. (...) Впоследствии времени, когда число рабочих значительно увеличилось, (...) начали привозить из низовых губерний, по рекам Волге и Шексне, готовое уже полосовое железо, которое расходилось по уезду для раскова на гвозди».
В 1880 году санитарный врач Павел Иванович Грязнов обобщил свои исследования в научной монографии «Опыт сравнительного изучения гигиенических условий крестьянского быта и медико-топография Череповецкого уезда», «где суровый, сырой, непостоянный и неблагоприятный для здоровья климат». Последние слова процитировал Антон Павлович Чехов в книге «Остров Сахалин» – так понравилась ему работа молодого череповецкого врача. В примечании Чехов предупреждает о том, что, сравнивая месячные температуры Александровского округа и Череповецкого уезда, он «градусы по Реомюру у г. Грязнова переводит на Цельсия».
Можно вспомнить также преподавателя пения из Александровского технического училища Ф. Н. Натовского и его сборник «Народные песни
 |
 |
 |
| Н. И. Ахутин (1857, – 19?) | Ф. Н. Лаговский (1850 – 1919) | А. Д. Коровкин (1864 – 1921) |
Новгородской, Вологодской, Костромской, Ярославской и Нижегородской губерний, собранные и положенные на ноты» (Череповец. 1874 г.); фельдшера М. К. Герасимова, увлеченного исследователя уездного говора, написавшего множество статей и книгу «Словарь уездного череповецкого говора»; наставников учительской семинарии: Н. Т. Исаина, писавшего о пчеловодстве, и Н. И. Ахутина, внимание которого привлекли «Современные народные гтесни в Уломской и Нелазской волостях Череповецкого уезда».
Интересную попытку издания «Череповецкого календаря» сделали Д. А. Изюмов и А. Д. Коровкин. Изюмов имел в Череповце три агентства: первое – от Старорусской типографии Н. Г. Осипова, специализировавшейся на изготовлении бланков для волостных старшин и сельских старост; второе – от фабрики наследников Ж. Шансонъ, принимавшей заказы на каучуковые и металлические штампы, сургучные печати, клейма, граверные работы; и третье – от «Банкирской Конторы А. Зингер и КО», в которой Изюмов был доверенным лицом по продаже «выигрышных заемных билетов». Компаньоном Изюмова по выпуску календаря был преподаватель технического училища А. Д. Коровкин, исполнявший при этом множество общественных поручений. В1893 году он был назначен городской Думой заведующим общественной библиотекой и написал о ней «Исторический очерк». При его заинтересованном участии в 1900 году была открыта бесплатная Пушкинская читальня. Как думский гласный Александр Дормидонтович был членом многих комиссий: по составлению обязательных постановлений для жителей города, по устройству речного училища, по ревизии банка, по улучшению состояния дел в городском музее и других.
Первый череповецкий календарь на 1889 год был напечатан в типографии Е. Ф. Кадобновой. На его обложке сообщалось, что «от основания Русского Государства» пошел 1027 год, «от основания Новгородской губернии 162-ой год» и «от основания Череповца 112-ый год». На обратной стороне обложки создатели календаря вежливо объяснили, что их целью явилось желание «... дать Череповецкому жителю возможность иметь, кроме обычных, даваемых общими календарями сведений, те местные, в которых постоянно встречается надобность для житейского обихода». А в конце аннотации авторы попросили извинения, если в календаре вследствие новизны и сложности дела встретятся какие-либо погрешности и подписались: «Д. А. Изюмов, А. Д. К....ъ» [19].
Календарь был встречен «весьма сочувственно», как вспоминал Коровкин.
Об этом издании положительно высказалась петербургская пресса:
«Новое время», «Русские ведомости», «Русский начальный учитель». 1200 экземпляров разошлись полностью. Однако в следующем году издание календаря, в связи с неожиданной кончиной Изюмова, было приостановлено. Затем с большими трудностями вторую книгу напечатали в Казани, и она так и не разошлась. А главного составителя календаря, учителя А. Коровкина, ожидал крайне неприятный для него перевод в Кириллов – с учителями в те времена обращались строго. Так завял, не успев расцвести, «Череповецкий календарь».
Завершая далеко не полный перечень изданий, нельзя не назвать еще одного «пишущего черепанина», автора вышедшей в 1910 году книги под чудным названием: «Краткий очерк возникновения города Череповца Новгородской губернии и его героический рост за время 50-летней деятельности городского головы И. А. Милютина». Книгу, как было обозначено на обложке, «составил Ф. И. Кадобнов (Бывший Гласный и Секретарь Думы и Управы)».
Несмотря на малый ее объем, образ Ивана Андреевича предстает перед читателем во всем своем блеске российского просвещенного предпринимателя. «Краткий очерк», вышедший в свет уже после смерти Милютина, стал достойным памятником «великому гражданину земли русской» и прекрасным руководством для общественных деятелей.
 |
| К. В. Жулковский – член Окружного суда и Благотворительного общества
|
 |
| Благовещенская церковь |
 |
| Крестный ход по Воскресенскому проспекту |
Ну что же, наша прогулка завершается. Мы стоим у белоснежной Благовещенской церкви, замыкающей
Воскресенский проспект. Подойдите к ажурной ее ограде, вглядитесь в святую роспись подкупольных кокошников и послушайте один любопытный документ: «... прихожане не согласны на окончание оной по проекту, в коем предположен один престол, тогда как в прежней церкви, на месте которой построена эта каменная, были три престола: во имя Благовещения Божией Матери, Святителя Афанасия Александрийского и преподобного Феодосия, который, как гласит предание, был основателем первой церкви в нашем приходе, почему прихожане имеют к нему особенное усердие, а равно и Святителю Александрийскому преподобному Афанасию, и желают, чтобы в новой церкви были приделы в честь их.(...) Церковный староста недостающую сумму на окончательное устройство этой церкви (до шести тысяч рублей серебром) с помощью прихожан принимает на себя» [20]. Эти строки из прошения причта церкви Благовещения, написанного в январе 1856 года. В числе подписавших прошение – священник Стефан Тринитатов и уполномоченные от прихожан. Вторым в списке стоит имя будущего городского головы И. А. Милютина. Церковное начальство просьбу удовлетворило.
... Поблескивает солнце на маковках Воскресенского собора и куполах Троицы. Над ними покачиваются колокола, и растекается по всему городу призывно-бронзовый звон. Сверкают оклады икон над головами прихожан, идущими крестным ходом. А что за день сегодня, какое число нынче? Если десятое июня, то крестный ход свершается во имя чудотворной иконы Печерской Божией Матери.
История появления в Череповце иконы Печерской Богоматери чудесна, а для людей, утративших силы духовные и веру, весьма поучительна. Поведал ее в 1892 году старожил города череповецкий мещанин Иван Иванович Демидов. В 1752 году, когда Череповецкий Воскресенский монастырь, собственно говоря, был уже обречен, то есть предназначен к закрытию, его деревянная церковь Вознесения Господня была перемещена в деревню Козохты, где и началась эта необыкновенная история. Рассказывают, будто в той деревне проживала некая девица, мучимая странным недугом: кроме крапивы, она ничего не могла есть. Всю другую пищу организм отвергал. Поэтому на зиму ей приходилось запасаться этой жгучей травой. Однажды девице привиделся сон, где было ей велено найти никому не известную икону Печерской Божией Матери. После трудных поисков, как будто ведомая силою свыше, находит она, наконец, эту названную икону, да не где-нибудь, а в Ярославле в Архиерейском монастыре в подвале под колокольней, написанную на оштукатуренной стене. Принеся пред Святой Матерью благодарственную молитву, девица обрела возможность вести нормальный образ жизни и, кроме того, у нее
самой начали проявляться чудесные способности к исцелению людей, обремененных различными болезнями. В честь этого события икону переписали «мерою и подобием с означенного образа» и перевезли в часовню деревни Матурино, что стоит на левом берегу Шексны против Череповца. 10 июня икону торжественно перенесли в Воскресенский собор, а городское общество постановило: ежегодно совершать крестный ход во славу образа Печерской Божией Матери.
С тех пор каждый год 10 июня из собора отправляется крестный ход в честь иконы Печерской Божией Матери, хотя ранее, примерно до тридцатых годов XIX века, в этот день крестный ход посвящался «дню открытия города Череповца» [21]. Черепане долго помнили тот торжественный момент, когда 10 июня 1802 года император Александр I восстановил в правах уездный город Череповец, упраздненный в 1796 году императором Павлом I. В Воскресенском соборе в этот день «для выбора в возглавляемые в городе Череповце представительные места из господ дворян-чиновников совершена полною церемониею Божественная литургия и после оной Благодарственный молебен и собравшиеся господа дворяне Череповецкого уезда приведены к присяге».
«Величаем Тя, Пресвятая Дева, Богоизбранная Отроковица и чтим образ Твой святый, им же точиши исцеление всем с верою притекающим».
Глава 2
СЛАВНЫЙ ЮБИЛЕЙ
Что до меня, то я живу в
небольшом городке, и чтобы
не сделать его еще меньше,
собираюсь в нем жить и дальше.
Плутарх.
Год 1886. В Череповце февраль. Четвертое число. Предчувствие весны и память о крещенских морозах.
На Казначейской улице, что пролегла от Воскресенского проспекта к реальному училищу, у здания городской Управы с утра оживленнее обычного, как в день большого праздника. Само же здание и венчающая его пожарная каланча («недреманное око города») щедро разукрашены государственными флагами. Губернская печать подробнейшим образом освещала события этого дня: «К 11 часам обширная зала Думы, заново отделанная и прилично случаю декорированная, стала наполняться представителями городского управления, городских учреждений, местных учебных заведений – Александровского технического, реального, городского и приходского училищ, Мариинской женской гимназии, окружного суда, разными депутациями и массой публики». Чувствовалось, что общественность города готовится к событию совершенно неординарному.
А дело было в том, что члены череповецкой Думы решили с особой торжественностью отметить 25 – летнюю годовщину служения Ивана Андреевича Милютина в должности городского головы – «служения трудного, безупречного и крайне плодотворного, которым он стяжал себе громкую известность, простирающуюся далеко за пределы родного города».
Несмотря на отчаянное сопротивление думским замыслам самого Ивана Андреевича, надо сказать, человека всегда и во всем скромного, мысль
 |
| Казначейская улица |
о юбилее стала воплощаться в жизнь «при живом и горячем сочувствии во всех слоях местного общества». При этом городская Дума постановила ходатайствовать о разрешении: во-первых, отпраздновать юбилей 4-го февраля (день избрания Милютина городским головой); во-вторых, представить юбиляра к званию почетного гражданина города и, в третьих, в память о незабвенных заслугах поставить в зале Думы его портрет с изображением главных сооружений, созданных в Череповце по почину Ивана Андреевича.
...В 12 часов дня без лишних минут в зал, заполненный людьми самого разнообразного сорта, вошел элегантно одетый господин. Пробеленная сединой борода, высокий с залысинами лоб, внимательный, с легкой иронией взгляд принадлежали человеку, несомненно много размышляющему. Грудь его украшал большой серебряный знак городского головы. В шуме приветствий он пробрался к привычному своему месту, на котором по обыкновению председательствовал в заседаниях Думы. Остановившись возле уготованного ему кресла, Иван Андреевич оборотился к собравшимся с выражением покорного внимания.
Начался молебен. Служили «соборне» – всем местным духовенством. В мерцающем свете свечей таинственно поблескивал юбилейный портрет в латунной оправе, украшенный городским гербом с императорской короной.
Отзвучала благодарственная «Тебе Бога хвалим ...» и, наконец, «Многая лета...»
По окончании молебствия товарищ городского головы, подошедший к виновнику торжества, с глубокой почтительностью зачитал:
«Городской Думе.
Государь Император Всемилостивейше соизволил: 1) на пожалование статского советника Милютина орденом святого Владимира 3 степени; 2) на присвоение ему звания почетного гражданина г. Череповца; 3) на украшение портрета его видами более важных городских сооружений, воздвигнутых в Череповце, преимущественно попечением Милютина» [1].
Грянуло «ура!» и гимн «Боже,
 |
 |
| И. А. Милютин «Парадный портрет» |
Художник А. И. Новиков |
Царя храни!», трижды повторенный.
После чего полились приятные мелодии поздравительных телеграмм: от Министра внутренних дел графа Д. А. Толстого,
Министра народного просвещения И. Д. Делянова, от Министра финансов Н. X. Бунге, от Министра путей сообщения К». II. Посьета, от Товарища Министра народного просвещения князя М. С. Волконского,
от Новгородского губернатора А. Н. Мосолова,
от Сенатора Э. В. Лерхе,
от Директора Департамента торговли и мануфактур Министерства финансов А. Б. Бера,
от Генерал-лейтенанта Н. И. Бобрикова,
от Новгородского губернского предводителя дворянства И. Я. Савича,
от Председателя Рыбинского Биржевого Комитета М. Н. Журавлева,
от ученого-археолога Е. В. Барсова и т. д.
От Рыбинского биржевого купечества, пароходовладельцев и судопромышленников: «... Вы очень много сделали для Вашего родного города; (...) Вы оживили судоходную деятельность по Мариинской водной системе, много способствовали введению паровых двигателей вместо конной тяги в бытность Вашу председателем Рыбинского Биржевого Комитета. Между прочею Вашею полезною деятельностью, Вы успели исходатайствовать при учреждении Волжско-Камского Коммерческого Банка ежегодное отчисление одного процента из прибылей банка для нужд торговли и промышленности, благодаря чему теперь скопилось более 250 тысяч рублей ...»
От Уфимского городского головы: « ... благодаря Вашей изумительной энергии, Вашим самоотверженным усилиям, Россия узнала Череповец, поднятый Вами в его умственной и экономической жизни…»
После обильной россыпи поздравительных телеграмм, а числом их было более 200, потекла длинная очередь адресов.
От гласных городской Думы: « ...Сравнивая благосостояние Череповца 1861 года с нынешнем его благосостоянием, и внешний вид тогдашнего Череповца с теперешним, всякий убедится, какая громадная работа исполнена Вами или по Вашему почину, и исполнена при самых скудных
 |
 |
| Александровское техническое училище |
средствах городского общества. (...) Вами учреждено и содержалось несколько лет на собственные Ваши средства техническое училище, удостоившееся наименования «Александровского». По Вашему почину и настойчивости открыты: женская, ныне Мариинская гимназия, Реальное училище и Учительская семинария, в коих воспитывается в настоящее время 755 учащихся, что составляет гордость Череповца перед другими городами русской земли....».
О чем мог думать Иван Андреевич, вслушиваясь в тяжеловесный слог своих коллег?
Припомнил, может быть, первые шаги свои на поприще городского головы (300 домов и 3000 жителей). Тогда он предложил на первом же заседании Думы к рассмотрению вопрос об увеличении средств на содержание единственного в городе женского отделения при приходском училище. «Надо – говорил он, – учить детей и не оставлять без внимания девочек, как будущих матерей семейства». Испрашивал всего по пять копеек с души. И что же? «Вот еще, – кричали заправилы в Думе, – делать сбор для учения девок; для чего нам их учить? Разве для того только, чтобы друговьям писали записки да в хороводе обменивались с ребятами билетиками с конфеток, со стишками; какой тут будет толк? Другое дело – учить ребят: те хоть в приказчики могут попасть, тогда вся семья будет сыта и как сыр в масле кататься. А девок ученых куда денешь?» Отказали. В тот же день собрал молодой голова у себя дома единомьшшенников из гласных и с каждым поговорил, чтобы они убеждали своих друзей по Думе в пользе учения девочек и успокоили, наконец, говорунов. С тех пор в городском собрании незаметным образом число толковых и, так называемых, степенных людей стало увеличиваться и вскоре «составило из себя решающую силу» [2]. 25 февраля 1864 года
череповецкое купеческое и мещанское общества, «быв на общем собрании», нашли-таки нужным «сделать между собою дополнительную раскладку» и собрать 380 рублей серебром на постройку нового здания для женского училища, о чем и доложили начальнику Новгородской губернии [3].
А уполномоченный от Думы все еще читал адрес : «Кроме умственной стороны жизни Вами двинута и экономическая сторона: учреждение Городского банка, устройство механического завода, дока и разные сооружения – красноречиво говорят о Вашей деятельности в этом направлении. Во все 25 лет мы привыкли в Вас видеть отца нашего общества, заботящегося как о нравственном, так и о материальном благосостоянии своих сограждан
Объявлено просто и величественно: «От граждан!»:
«Сегодня ровно четверть века протекло с того времени, когда мы, горожане, находились в полной спячке; но вот, из среды нашей, появился человек, который побудил нас к деятельности; этот человек – Вы, достоуважаемый Иван Андреевич. Сегодня представляется нам случай во всеуслышание напомнить себе вкратце то, что сделано под управлением и руководством Вашим и отчасти на личные средства Ваши для родного города в последние 25 лет. Это напоминание небесполезно как для нас самих, так и для будущего нашего поколения. Так, например, на том месте, где была ветхая пожарная изба, стоит теперь вот это здание, в котором мы собрались праздновать сегодняшний день и в котором помещаются: Городская Управа, Банк, Общество Взаимного Страхования, библиотека, Мещанская Управа и Полицейское Управление. На площади, где был кабак и старая тюрьма, теперь Женская Гимназия и Городское трехклассное училище, а там, где был полуразвалившийся домик, занимаемый городским магистратом и съезжей, теперь высится здание Окружного Суда. Затем, где стояли 30 лет каменные стены с полусгнившим деревянным куполом, ныне красуется храм Благовещения, с которого началось благоустройство города. Далее воинские казармы, избавившие обывателей от постойной повинности, на главной площади новый просторный гостиный двор. По некоторым улицам явились каменные мостовые и почти по всем тротуары. Подгородные поля окружены земляным валом... В городской лесной даче произведена осушка болот и устроена прямая дорога, чрез что дача с 27 приблизилась к городу на 14 верст... Рядом с доком тянется земляная дамба с мостом, перекинутым через реку Ягорбу, что значительно придвинуло к городу Шексну ...»
Третий час на исходе, а депутациям нет конца. Адреса, адреса...
От земледельцев, от ремесленников, от крендельщиков, от подгородных крестьян ...
 |
 |
| Дамба к пристани | Групповой портрет выпускников и преподавателей Александровского технического училища во главе с директором Н. И. Потаповым (1 ряд, 4-й слева) |
Милые дамы, от имени гражданок г. Череповца, с выражением сердечной признательности юбиляру за труды по открытию женской гимназии, в которой большинство из них получили образование, поднесли Ивану Андреевичу адрес и святую икону Спасителя в золотой ризе изящной чеканки...
Словно бальзам на душу проливали слова телеграммы от старого петербургского друга, профессора Технологического института Николая Филипповича Лабзина: «Вы воздвигли в горячо любимом Вами Череповце много памятников, которые и потомству будут всегда напоминать о заботах Ваших и любви к делу, к которому призывало Вас, в течение четверти века, непрерывное общественное избрание. Со времени первого посещения моего Александровского Технического училища, в 1870 году, которое сблизило меня с Вами и до сегодняшнего дня, я был постоянным свидетелем забот Ваших о насаждении и прочном укоренении образования в молодом поколении, так как в этом Вы видели надежный залог благосостояния будущих граждан. Ясное понимание Вами жизни и потребностей ее, дали техническому училищу то верное направление, которое поставило на ноги многих бедняков и заставило семьи их благословлять Вас ...»
И дрогнуло, наконец, закаленное сердце Ивана Андреевича, когда выступили вперед воспитанники любимого детища, – Александровского технического училища, во главе с директором Н. И. Потаповым: « Много труда и энергии пришлось Вам, глубокоуважаемый Иван Андреевич, положить для достижения намеченной Вами цели, так как училища задуманного Вами типа в то время еще не существовало. Но ни это обстоятельство, ни различные другие препятствия, ни весьма значительные расходы из Ваших личных средств не остановили Вас в осуществлении предпринятого дела, и Вы, при участии Николая Филипповича Лабзина, довели начатое до конца. (...) О результате деятельности Вашего учреждения пусть скажут Вам те почти 160 человек, которые окончили в нем свое образование и в настоящее время находятся при различных технических занятиях».
С директором училища городскому голове, как говорится, крупно повезло. Талантливейший инженер – технолог, Николай Иванович в свое время был удостоен золотой медали на Всемирной Лондонской выставке за разработки в области производства фарфора. В Череповце он появился в 1871 году с рекомендацией от профессора Лабзина, крайне заинтересованного в успехе милютинских программ. Опекунство ли городского головы было слишком отеческим, или педагогические способности инженера оказались на той же высоте, но вскоре Александровское техническое училище становится лучшим в России.
Слова адреса, вернее, тот пафос, с которым они произносились, наполнили Ивана Андреевича воспоминаниями о том, как представляли
ребята в петергофской Александрии императору Александру III, или, скорее, его наследникам, изготовленную в училище действующую паровую мельницу ...
... Пять лет тому назад в июне 1881 года стало известно, что в
 |
 |
 |
| Мануфактурные торговые ряды | Ярмарка на торговой площади | Император Александр III (1845 – 1894) |
Рыбинске, следуя из Костромы, будет садиться в поезд Августейшая семья вместе с императором Александром III. Чтобы отдать, как вспоминал сам Милютин, «дань-дань, честь-честь возлюбленному царю и августейшему покровителю нашего Череповецкого технического училища», черепане нарядили депутацию. От училища было 6 учеников с директором Александровым и от города два депутата. Они взяли с собой «массу разного рода мелких образцов механических изделий», чтобы устроить на вокзале перед Государем маленькую выставку. Все выставленные предметы настолько понравились царскому семейству, что ребят пригласили («скажем, так: на август») в петергофскую Александрию, где они могли бы показать и более серьезные свои работы. Милютин от имени учащихся обещал привести действующую модель мукомольной машинки системы Уатт. Прошел месяц. В училище еще работали над моделью, а у Милютина уже лежали две телеграммы: « Когда привезете машинку?
Спрашивают свыше». Наконец, 10 августа модель, весящую около 30 пудов (-500 кг), привезли в Александрию.
Далее говорит сам Милютин: «Вижу, подходят государь, государыня, королева датская и несколько других членов царской семьи. Государь и государыня милостиво
подали мне руки. Государь подошел к машинке и, окинув ее общим взглядом, изволил заметить: «А, это системы Уатт? Отчего это вы избрали этот тип?» – Я ответил: «Он красивее, как первообраз и при том проще для исполнения». (...) Затем Государь обратился к кому-то из адъютантов: «Пожалуй, нужно будет построить для нее вот там особый павильончик». «Чем отапливается?» – спросил Государь. Я сказал: «Спиртом». «Ах, это неудобно; во-первых, дорого, и, во-вторых, пожалуй, кочегары будут напиваться».
Поговорили с Государем по поводу поднятия благосостояния крестьян. Милютин поделился своими идеями по поводу устройства показательной обработки земли, поскольку, говорил он, «простой народ верит не столько словам, сколько опыту, своему глазу и осязанию чувствуемой пользы на себе или соседе». Государь кивал сочувственно. Поощренный Иван Андреевич обратится к нему с просьбой: «Ваше Величество изволили принять под свое покровительство учрежденное мною в Череповце техническое училище, и оно, пользуясь этим счастьем и будучи в ведомстве министерства финансов, так развилось и окрепло, а теперь Вами повелено передать в другое ведомство – в министерство народного просвещения. Не соизволите ли, государь, оставить по-старому?...» [4].
Внимательно выслушал Государь и сказал: «Я ничего не имею против желания вашего. (...) Это так сделал Абаза [5], включил и ваше училище в общем докладе мне. (...) Скажите министру финансов или Ермакову, что я разрешаю войти с докладом ко мне об оставлении училища в ведомстве министерства финансов».
...А между тем «александровцы» продолжали чтение адреса: «... Насколько Вы, учреждая училище, угадали потребность времени, свидетельствует то, что за училищем было признано государственное
значение, что технические училища распространились затем по всей России, а в учрежденное Вами стекаются ученики с разных концов Государства».
Но вот кончились, кажется, бесчисленные приветствия. Наступила очередь вконец растроганного юбиляра: «Милостивые государи!
Сегодняшним торжеством вы связываете с моим именем, так сказать, целую эпоху новой жизни родного нам Череповца. Этим днем вы как бы кладете грань между 25-летним периодом нашего движения на пути благоустройства и предстоящей новой стадией жизни, наверно, более сложной чем та, которую мы прошли. Видя и сознавая высокую честь, которую вы мне сделали сегодня, я не нахожу слов, я не в силах выразить вам те чувства сердечной благодарности, которыми я преисполнен до глубины души
Речь Ивана Андреевича, хотя и по – юбилейному витиеватая, была недолгой и отличалась строгостью оценок как собственной персоне, так и деятельности городского общества. Заканчивал он так:
«...Вы чествуете меня, я глубоко убежден, больше потому, что идея, лежащая в основе всех наших улучшений, пришлась вам по сердцу. Если эта идея была не совсем и не всеми понята и правильно истолкована, то, все-таки, цель нашего движения по пути самоустройства вполне была понята, – одними сознательно, другими инстинктивно. Она заключалась в изыскании средств и способов к тому, как бы лучше устроить то, другое, третье на пользу общества и составить общий источник для удовлетворения нужд, предъявляемых жизнью, направляя этот источник преимущественно в пользу молодого нарождающегося поколения, в пользу благоустройства семьи, в которой, несомненно заключается лучшая основа общества. Вы чествуете меня, я думаю, еще и потому, что я в былое время, первые 5-10 лет моей службы, руководствовался простым добрым чувством и часто прикладывал свое сердечное ухо к общественной груди, старался познать те боли, те хотения, которые выражались, преимущественно, в немых движениях души, и которые старики наши смиренно носили в себе целые века, и при этом я не посягал на Их святые чувства, те чувства, которыми жила и расширялась русская земля».
Публика рукоплескала с криками «ура!».
В шесть часов вечера в зале Думы был сервирован обед на 120 кувертов. Царило всеобщее оживление. Тосты сопровождались речами, в коих особенно отличился и изложением, и содержанием председатель Окружного суда Николай Викентьевич Лентовский. Он говорил о значении образования вообще и о плодотворной деятельности учебных заведений, возникших в Череповце при Иване Андреевиче. Пили за здравие Государя, министров, начальника губернии, почетных граждан и за всех граждан Череповца. Каждый из этих тостов сопровождался громким возгласами «Ура!».
Юбилей широко освещался в печати, как губернской, так и столичной. О «поучительной картине быстрого развития Череповца» за последние 25 лет с восхищением, да еще и в цифрах, писал поэт Константин Случевский. В 1861 году, когда Милютина избрали городским головой, Череповец имел капитала всего 6000 рублей. К 1886 году это была уже «внушительная полумиллионная сумма». Сложилась она из затрат на строительство учебных заведений, городского банка с капиталом в 78000 рублей, воинской казармы, прекрасной пожарной части, сухого дока и т. д. «Для того, чтобы не пестрить заметок цифрами, скажем только, что на все то, что сделано, поступило от разных ведомств и частных лиц 313000 рублей, собственно за счет города истрачено 126800 рублей, т. е. всего 439800 рублей. (...) Если сравнить недавнее былое с настоящим то затраты эти надо признать за приобретения, и в таком случае необходимо прибавить к ним 78000 рублей основного капитала банка».
Героический рост Череповца навел череповецкую думу еще перед юбилеем на мысль составить исторический очерк развития города и ассигновать на это 300 рублей. Иван Андреевич полагал, что «эта история хороша и осмысленна будет в том случае, если она будет иметь связь с предшествующей историей всего края», включая Белозерский и Кирилловский уезды, «как составляющие что – то общее, целое. По крайней мере так можно судить по географическому положению, по ходу монашеской цивилизации», – говорил он. «Белое озеро и Шексна – одна общая артерия». Своими соображениями Милютин поделился с Е. В. Барсовым и предложил ему взять на себя «это великое для края дело и благодарный для потомков труд. Сумма ассигнована думою небольшая, но может найдутся еще источники для усиления ее». Что касается минувших 25 лет, то эту часть брался написать Александр Ген с помощью городского головы. Иван Андреевич был убежден, что «мастерский очерк текущей жизни послужит компасом ... для спящих еще городов. Все, что вышло у нас худо – не повторят другие; а что хорошо и просто постараются воспринять».
Шел 1886 год. Приближалась весна [6]
Глава 3
КАК ЯВИЛСЯ НА СВЕТ «ТОРГОВЫЙ ДОМ БРАТЬЕВ МИЛЮТИНЫХ»
Если все это и стало для меня раньше других
понятно, то только потому, что я жил одной
жизнью с народом.
И. Милютин. «Россия и Германия.»
Одной из глав своей во многом автобиографической книги «Россия и Германия» Иван Андреевич предпосылает любопытный эпиграф:
«Трудись, Демидыч, помогу», – слова императора Петра I, отправлявшего за Урал первого Демидова. Нужно же, наконец, чтобы эти слова были начертаны на чьем – либо знамени».
Рцы [1]
Рискуя вызвать у наших читателей революционные ассоциации, скажем, что Милютин, будучи человеком решительным, сам поднял такое знамя, на котором начертал идею социально-экономических преобразований Череповца. Начертал простыми словами, доступными и крестьянам, и провинциальному дворянству, и купечеству из рискового торгового люда. Его избрали городским головой в то время, когда Россия вступала на путь серьезных правительственных реформ. К этому времени Милютин успел сколотить на продаже хлеба крепкий капитал, что существенно подкрепляло его политическую власть.
Молодые, а следовательно, дерзкие замыслы переполняли его кипучую натуру. В трудно читаемых черновиках Милютина, между прочим, баловавшегося стихами, можно найти такие строки:
Предназначенье дней великих
Свершится, может быть, тобой ...
Он мог сказать это, только оставшись наедине с самим собой, ибо в жизни, или, как мы говорим, в быту был скромен, но, конечно же, как все мы, грешен, не без огонька тщеславия. Впрочем, юношеское стремление к славе со временем превратило Милютина в заботливого альтруиста. А заботливый человек не может не быть состоятельным, или, проще говоря, богатым.
Родился Иван Милютин 8 (ст.ст.) апреля 1829 года, брат его Василий – двумя годами позже. Родились в мещанской семье, в той части Воскресенского проспекта, которая называлась еще «Благовещенской
 |
 |
| В. А. Милютин (1831 – 19?) | В. А. Милютин с дочерью Людмилой Васильевной, внуками и бонной. 1901 год |
половиной» и где проживали так называемые «буржуа» – земледельцы, торговцы, судовладельцы.
В те времена малые уездные города ничем не отличались друг от друга, разве что видами церковных строений. Те же березки и краснеющие рябинки под окнами деревянных, обшитых тесом и вросших в землю домиков, войти в которые можно было только по мостику через сточную канаву, с дощечкою на воротах, гласящею о «принадлежности». Приличнее выглядели «присутственные места». Они могли быть каменными и даже двухэтажными, но далеко не во всех городах. В Череповце присутственные места – Дворянская опека, Городническое правление, Казначейство и Квартирная комиссия – ютились «тесно и неудобно» в частных, наемных деревянных домах. Добавьте к этому торговые ряды, лавки, питейные заведения, да на краю городка, а «край» находился в двух шагах от центра, стоял обязательный тюремный «острожек». Люди в таких городках жили тихо, незатейливо и просто. Сено для своей живности, по той же простоте душевной, раскидывали и сушили прямо на улице – во всяком случае, так это делали в Череповце.
О родителях Милютина известно весьма немного. Отец, Андрей Иванович, занимавшийся скупкой и перепродажей скота в Петербург, умер рано, в 1838 году, в самом расцвете сил – в 32 года. Матушка Мария Афанасьевна, урожденная Милютина, происходила из рода купца Василия Григорьевича Милютина и его жены Марии Прокопьевны. У них было пять сыновей ,и один из них, Афанасий, – отец Марии Афанасьевны. Она вышла замуж за своего однофамильца – мещанина Андрея Ивановича Милютина. После смерти мужа Мария Афанасьевна продолжала вести торговлю в лавке, а делами отца занялись несовершеннолетние отроки – Иван и Василий. Жизнь продолжалась, только детство закончилось слишком рано.
В книге «Краткий очерк возникновения города Череповца...» милютинский секретарь Ф. И. Кадобнов, описывая детство своего героя и сонное состояние дореформенного Череповца, припомнил лишь праздники да то, как варили в те времена пиво двух сортов к этим праздникам. Вспомнил с удовольствием и в подробностях, да так, что, будь тот солод в наличии, можно было бы и сейчас сварить забористое пивцо по «кадобновскому» рецепту. Что же касается школьного воспитания, то, похоже, юный Иван Милютин успел короткое время поучиться в начальном училище. Кстати, это первое учебное заведение в Череповце было открыто в начале XIX века. Городской голова Василий Никифорович Демидов подарил городу под начальное училище собственный деревянный дом и за свой счет сделал в нем необходимый ремонт с перепланировкой. Со своей стороны городское общество обязалось ежегодно давать по 150 рублей на содержание училища.
В доме Милютиных, оставшемся без старшего мужчины, над всем главенствовала бабушка Акулина (Акулина
 |
 |
| Аллея в Соборном саду |
Дорога на пристань |
 |
 |
| Вид на город Череповец с реки Шексны | Рыбинск. Набережная Волги. 1867 год. |
Федоровна Волкова – тетка матери и крестная мать юных коммерсантов). Авторитет ее был непререкаем и среди своих домашних, и среди всех добропорядочных жителей города. Она вошла в семейство Милютиных вместе со своей племянницей и осталась там на долгие годы. Акулина Федоровна взрастила наших героев, и они, уже будучи в зрелом возрасте, безропотно выслушивали ее предостережения: «Ой, ребята, смотрите: растащат вас», или «Смотрите, проиграетесь, так после догадаетесь, да поздно будет». Ей доверялось вести счет деньгам – и бумажным, и монетам, и в том не было бы ничего удивительного, если бы не одно обстоятельство – с рождения бабушка Акулина была незрячей. Она не видела, но никто мимо нее не мог пройти неузнанным. Умерла Акулина Федоровна 100 лет от роду, когда любимому крестнику Ване стукнуло 40 годков.
Но вернемся к нашим малолетним героям. Они взялись за дело своего отца, вовсе не подозревая о многих тонкостях этого тяжелейшего промысла. Схема их торгового предприятия была проста: скупали по деревням коров, телят, овец и перегоняли в Петербург для продажи на мясо. Схема была проста, да труд каторжный. Пройдет время, и личный секретарь Ивана Милютина впишет в биографию своего шефа этого периода лишь несколько слов: «Эта операция (скупка скота. – Прим. Р., Б.) происходила на сто верст в окружности от города и производилась вся пешком. Придя в деревню с вечера, на другой день, уже с двух часов ночи они отправлялись колотить палками в окно в каждый дом, спрашивая: нет ли на продажу какой-либо животины, чтобы до выгона скота на пастьбу уже осмотреть его. Это делалось круглый год (...).
Расстояние в 600 верст до Петербурга проходилось пешком, вместе со скотом, от 20 до 30 верст в день (сутки). Ночевали в лесу или в поле, разведя «пажек» [2]. Доили коров и поили молоком родившихся в пути телят, которые везлись на лошади, из чугунка, из которого и сами пили чай. Купленный же и отгулявшийся скот шел для мяса, на продажу и в посол, в чаны от 100 до 400 пудов. Производство доходило до 5000 пудов в год» [3]. Так начинали свой путь к миллиону будущие купцы I гильдии.
Вдоль и поперек босыми ногами измерили братья Милютины Череповецкий уезд. Казалось бы, знакомые места, но теперь они поворачивались к ним сторонами совершенно неведомыми. Времени, которого не хватало для систематического образования, теперь было в избытке, чтобы хорошо изучить экономическую географию родного края.
Просыхала весенняя влага, согревалась земля, и возвращались домой те из крестьян, кто провел зиму в кузницах, в молотобойнях при домницах, добывая болотное железо. А это значит, что пришел Егорьев день (Георгий Победоносец – 6 мая (н.с.) – Р., Б.) – праздник пастухов. Ранним утром добрые хозяева выгоняли свою скотину на пастбище, подбадривая ее вербою, специально хранившейся для этого случая еще с вербного воскресения. С Егория и начинался поход наших юных охотников за продажной скотиной.
А на поле уже сеяли яровые сорта пшеницы и ржи, ячмень, овес, коноплю, лён, не забывая при этом нарубить в лесу деревья с сучьями, чтобы осенью приняться за «сжение угля». Уборка хлебов и его молотьба заканчивались 1 октября (ст. ст.), а через месяц крестьяне уже стояли за наковальнями.
Было время, когда Уломская волость поставляла в больших количествах гвоздь – строительный, лодочный и сапожный, затем косы, наковальни, лопаты, кованые котлы, лемехи, сошники для сох и косуль, втулки, шпонки, подковы, крюки шторные, и зеркальные, и водопроводные. В деревне Совала работал знаменитый мастер Харлам Богданов, ковавший котлы до восьми пудов весом. В деревнях Коротово, Жидихово, Игнатово делали плуги, веялки, молотилки. Большой Двор и Ботово специализировались на производстве топоров, вил, серпов, ножниц, а село Нелазское продавало свои знаменитые сковороды. Многие череповецкие купцы вели значительную торговлю железом и железными изделиями (преимущественно коваными гвоздями) в Петербурге, Риге, Москве, Ярославле, Нижнем Новгороде, Киеве и Ростове-на-Дону. Для этой цели предпринимались героические поездки артельным обозом в далекие края и даже за границу.
Вот только кузницы сельских мастеров были, как писал очевидец, «выше всякого возможного безобразия» [4]. Стены и крыши едва держались, сквозь щели выл ветер, проливался дождь и падал снег. Наковальня, на которой ковались замечательные вещи, нередко представляла собой кусок безобразного железа. Но, как пели черепане:
Безлюдье кузнецы,
Что безлюдье кузнецы
Без иф жить-то не моци [5].
Может быть, поэтому имя «уломские гвозди» обратилось в бранное прозвище городских мещан. Гвоздарным промыслом было занято более 200 селений.
По рекам Мологе, Шексне, Суде, Андоге стучали топоры, звенели пилы, и сходили на воду баржи: мариинки, барки и, так называемые, «полулодки», специально предназначенные для перевозки хлебного зерна, а потому отделанные более тщательно. Заготавливали лес строевой и на дрова для отправки его в низовые волжские города. Не брезговали в этих местах работой и вовсе неквалифицированной, вплоть
до сбора ивовой коры, бересты и разной лесной ягоды, приносившей тем не менее кое-какие деньги.
А самым оригинальным промыслом в Череповецком уезде, бесспорно, следует назвать производство гармоник. Первые однорядки, изготовленные череповецкими мастерами, появились в 70-ые годы XIX века [6]. Миниатюрный инструмент, не превышавший в высоту и 20 сантиметров, стал необыкновенно популярным, получив ласковые прозвища – «череповка», «черепанка», «черепашка», «черепянка». Петербургский гастролирующий гармонист Невский, услышав в Череповце звучание этого «необыкновенного малыша», заказал себе целый набор «черепашек», разных и по форме, и по звучанию, а затем демонстрировал их на концертах не только в России, но и в Западной Европе.
Однако первое место по числу занятых рук держал в уезде сапожный промысел. Более всего он был развит в Шухободской волости. Спрос на сапоги и башмаки зависел от продолжительности сырого времени в году, или, как тогда говорили, «от воды». В плохую погоду веселее стучали сапожные молотки, а лукавые мастера приговаривали:
Церепаны, подлеци
Шьют худые сапоги.
Сапоги худые шьют –
Даром денежки берут.
Это нелюди сапожники [7].
Сбывали товар в Череповце, Весьегонске, Устюжне. Через Ригу сапоги «уходили» за границу. Череповецкий торговец обувью Черняев поставлял сработанные в Богословской волости сапоги воинским частям Петербургского военного округа.
С появлением конной тяги на Шексне жители прибрежных волостей предпринимали сложное и громоздкое путешествие в Тамбовскую губернию за лошадьми, а по окончании навигации распродавали их.
Близкое знакомство с трудом крестьянина – ремесленника позволило впоследствии Ивану Андреевичу высказать мысль, пусть не оригинальную, но проникнутую твердым убеждением: «Наша Русь – мудреная и загадочная страна как по запасу природных богатств, так и по проявлению таящихся в ней богатырских сил» [8].
Когда старшему братцу Ивану исполнилось пятнадцать лет, матушка, имевшая некоторые связи в среде рыбинских торговцев хлебом, решила, что пора приобщить детей к делу более почтенному и прибыльному. По
ее заказу недалеко от Рыбинска было построено судно-«полулодок» [9] длиною в 20 сажень (~ 42 м). С этой баржей молодые череповецкие купчики отправились в Рыбинск.
Расположенный на разливе трех рек – Волги, Мологи и Шексны, Рыбинск развивался как первый хлебный рынок внутри России. С ним даже Нижний Новгород – главная всероссийская ярмарка – не в силах был конкурировать в части продажи хлеба. И действительно, как можно соревноваться с Рыбинском, если он стоит у начала трех дорог, ведущих к богатым, но малохлебным районам империи? Вот потому-то и собирались здесь продавцы с южных районов страны и оптовые покупатели северной части России. Собирались, и в почти дружеской обстановке (как правило, в трактире) совершали акты взаимовыгодных сделок.
Шестнадцатилетним молодым человеком явился Иван Милютин на «Кресте» – знаменитой рыбинской площади близ часовни Югского монастыря. Можно только догадываться, какие чувства испытали братья, увидев этот праздник торгового состязания, феерический праздник барыша. Каждый год в мае сюда съезжалось более ста тысяч тех, кто так или иначе был связан с хлебной торговлей, и начинался великолепный спектакль, называемый хлебной ярмаркой. Оживали девять главных пристаней, и более двухсот «складочных» магазинов наполняли свои закрома, а набежавших к Рыбинску судов было так много, что, как утверждали очевидцы, Волгу можно было перейти, не замочив ног.
 |
 |
| На ярмарке | На ярмарке |
Ах, где же тот новый Гоголь, всезнающий и всевидящий, который описал бы рыбинские торги, как Николай Васильевич Сорочинскую ярмарку! Описал бы так, чтобы запахло вдруг пряными мешками с хлебным зерном, чтобы можно было вновь услышать голоса далеких дней... А посмотреть тут было на что.
Вот бывалый покупатель не спеша погружает ладонь в глубь мешка с зерном, избранного им из общей партии, и замирает на мгновение, чтобы прочувствовать товар «изнутри». Затем извлекает полную пригоршню и, ссыпая назад, словно просеивая, как завороженный, вслушивается в шуршащую струю падающего злака. И шепчет зерно только ему одному, какого оно сорта, какого качество и какая у него настоящая цена. Мешки не принято было взвешивать (хотя весы всегда находились рядом), покупатель «на глаз» определял вес до фунта. И ежели продавец приходил «в сумление», оспаривая оценку покупателя, и решался на перевес, то быстро убеждался в своей неправоте.
Среди пшеничного товара на Рыбинской бирже ходили два вида зерна – «размольное»и «биржевое» – и мука двух сортов. Крупное «размольное»зерно шло на крупчатые заводы, а мелкозернистое «биржевое», так называемая «саксонка» или «русское», уходило на Петербургскую хлебную биржу. Качество пшеницы определялось ее
«натурой», то есть весом, заключающимся в четверти (10 пудов чистого продукта). Чем больше вес, тем лучше зерно. Кроме пшеничных, Рыбинская биржа предлагала ржаные хлеба, сибирские или казанские, овес и так называемые «приварочные» – гречневую крупу и пшено, лучшие сорта которых поступали с Моршанских пристаней.
К началу майских торгов в Рыбинске собиралось более тысячи скупщиков, подрядчиков, поверенных иностранных и русских экспортных фирм, а с ними до трех тысяч лоцманов, до семи тысяч коногонов – большей частью рыбинские, пошехонские, мологские крестьяне. Этот неустроенный люд, зимой обычно занимавшийся извозом, к поставщикам вынужден был обращаться через посредников – «овсянников», которые, кроме найма, монопольно ведали еще снабжением, в частности, овсом для лошадей, и заламывали при этом трехкратные цены. Не будешь брать – потеряешь работу. А вокруг сновали нищие, прикормленные купечеством, сборщики подаяний «на церкву Божию», «на благовестное колоколо». В великом числе бродили они за собором и гостиным двором по «обжорному» ряду, где торговцы харчем предлагали бурлакам и лоцманам немудреную пищу: вареный горох, лапшу, судака соленого, гречневики в виде бурлацких шапок. Особым спросом пользовался «мозжучный квас» – настой из можжевеловых ягод.
Среди всей этой пестроты благоденствовал еще один промысел – воровской, вечный спутник барыша, называемый здесь «мартышничеством». Ночью, разъезжая на лодках, «мартышки» очень ловко тянули с барж все, что попадало под руки. Награбленное исчезало в кабаках за Волгой у «приемщиков» краденого [10].
Вот в такой мир наживы и разорения вошли братья Милютины. Вошли без всякого смятения или неуверенности и очень быстро преуспели сказалась так рано пройденная «сиротская» школа выживания.
Два молодых купца, основавших фирму «Торговый дом братьев Милютиных», начали с того, что загрузили свое судно закупленным в «Крестах» зерном и отправились на Калашниковскую набережную Петербурга, где сосредотачивалась хлебная торговля столицы. В те времена «Калашники» представляли собой пологий берег Невы, в который утыкались носы сотен барж, в основном с хлебным грузом. Это было царство приказчиков, «крючников» и крыс, существенно округлявших хлебный груз в меньшую сторону.
У милютинского биографа Федора Кадобнова сказано коротко: «С этим судном он (то есть И. А. Милютин – прим. Р., Б.) поехал в Рыбинск, там взял на поставку хлеб, нагрузил его и отправился на нем до Петербурга. Доставив благополучно хлеб и сдав его, возвратился с судном домой в Череповец. От этой операции чистого барыша было получено около 200 рублей» [11].
На самом же деле не так все просто было. Реки Шексна и Ковжа, Ладожское и Онежское озера вошли в состав Мариинской системы, соединявшей северную столицу с Рыбинском, в своем естественном состоянии. Даже с опытными лоцманами небезопасно было подниматься по Шексне с ее многочисленными грядами, порогами, изменчивым фарватером и быстрым течением (в основном выше Череповца). Неожиданности подстерегали у каждого поворота реки. Эти гиблые места носили звучные названия: Судьбицкие гряды, Баран-порог, Повалиха гряда, Черная гряда, Коленораменский порог, Болтун-порог, Гряды косые. Существовали даже специальные денежные премии для лоцманов за благополучный проход каждого порога. Не меньшие опасности таило в себе Белое озеро, когда в ненастную погоду все мрачнело, вздыбливалось и терзало проходящие суда. Здесь к тому же приходилось нанимать пароходные буксиры у вытегорского купца Столбкова за немалые деньги, поскольку он имел на этот счет привилегии с 1830 года.
Надо сказать, что в России в начале девятнадцатого века довольно активно приступили к развитию водных путей сообщения. Их проблемами занимался император Павел I, занявший деньги на строительство Вытегорского канала «из сохранной казны Воспитательного дома», находившегося под патронажем императрицы Марии Федоровны, за что канал и вся водная система в целом получили наименование Мариинской. Государственный секретарь М. М. Сперанский написал «Правила для сплава лесов россыпью по малым рекам и озерам Новгородской губернии, впадающим в судоходные реки».
Известный уже нам трудолюбивый принц Георг Гольштейн – Ольденбургский также пытался разрешить ряд важных проблем в области
 |
 |
| Ярмарка | Торговая площадь |
судоходства. Женившись на сестре императора Александра I, принц получил титул «Ваше Императорское Высочество», и вскоре был назначен генерал-губернатором Новгородским, Тверским и Ярославским. (В этом качестве он и представлял на утверждение Правительствующему Сенату в 1811 году проект герба города Череповца). В сентябре 1809 года инициативный губернатор берет под свое начало «Экспедицию водяных коммуникаций», присоединив к ней «Экспедицию об устроении дорог». Наконец-то в стране появился орган, объединивший обширную и запущенную сеть путей сообщения.
Но 25 декабря 1812 года принц Ольденбургский погибает в сражении с французами, и его место – должность главного директора Экспедиции-получает известный инженер, генерал-лейтенант Ф. П. Деволант. По мере приближения французов к Москве Экспедиция меняла место своего пребывания: из Твери в Рыбинск, а оттуда – в Череповец.
Послужной список Ф. П. Деволанта заслуживает внимания. Двадцатитрехлетним он сражался за независимость Северо-Американских Штатов, в России проектировал города – Николаев, Новочеркасск, Таганрог, а вместе с О. М. Дерибасом занимался строительством города и порта Одессы. Работал он и на Днепровских порогах, и на белорусском Огинском канале. Под руководством Деволанта были успешно выполнены работы и по строительству Мариинской водной системы.
 |
| И. А. Милютин |
Через год после завершения работ на Мариинском канале он запишет: «Впрочем, хотя судоходство по сему пути приняло полное свое действие, но должно сказать, что оно не было еще до ныне так значительно, как бы ожидать того было можно... Главнейшие сему суть две важные причины: первая, крайний недостаток рабочего народа для препровождения судов, от малого населения того края и в особенности на Крохинской пристани при истоке Шексны из Бела-озера. Рабочие люди с Рыбинска никогда не доходят далее Крохина, следовательно, здесь должно нанимать или вновь, или до самого С.-Петербурга, или до Вытегры, где также встречается в приискании их подобное затруднение... Сверх того, места за Белым озером, по Ковже и по самому Мариинскому каналу, который соединяет сию реку с Вытегрою, весьма еще дики и пусты, где судовщикам нельзя почти найти никаких для себя припасов» [12].
И хотя строки эти были написаны за тридцать лет до того, как Милютин совершил первый хлебный рейс в Петербург, они не теряли своей актуальности достаточно долго, так что Ивану Андреевичу пришлось испытать на себе все прелести такого путешествия.
Существовала еще масса других неприятностей на пути к столице: это и заливаемые бечевники, и сибирская язва, косившая тягловых лошадей. Примерно с конца 40-х годов они заменили человека и обходились гораздо дешевле, так как подле Шексны было много заливных лугов. Но с тех пор здесь прочно поселилась сибирская язва. Это обстоятельство являлось просто Божьим наказанием для речных торговцев. Особенно страдало местное население. «Пришекснинский, или Пошехонский край, – читаем мы в «Живописной России», – сделался кладбищем падали, гнездом заразного яда и главным центром периодически повторяющихся падежей. (...) Недаром жители деревень, лежащих между Белозерском и Рыбинском, иногда встречали коноводов кольями и гнали прочь» [13]. Для бечевой тяги в Рыбинске собиралось до 20000 лошадей, погибало же более 50% живой силы. Тысячи судов стояли без всякого движения, потому что испуганные лоцманы уводили сохранившихся от язвы лошадей.
Но, как бы там ни было, молодому купцу удалось не только благополучно совершить свой первый коммерческий рейс Рыбинск – Петербург в одну навигацию, но и получить прибыль в 200 рублей. Случай для новичка почти невероятный, но так свидетельствует его биограф. Он же говорит, что удача способствовала Милютину и на следующий год, когда он провел уже четыре судна. А к моменту вступления в городские головы, то есть к 1861 году, постройка судов у Милютина «дошла до 100 №№». Это сделало его заметной фигурой среди волжского купечества.
Надо сказать, что в это же время не только братья Милютины преуспели в новом для них деле. Период 50-х годов оказался
 |
 |
| Вид на южную часть Череповца | Воскресенский проспект |
благоприятным для развития судопромышленного промысла среди череповецких граждан. Некоторые из них, главным образом бывшие шкиперы и судовые приказчики, также обзаводились сначала одним-двумя судами, стоившими сравнительно недорого. Суда по Мариинской системе делали только один рейс в навигацию. От судовладельцев требовалось лишь умение принять и сдать товар, сохранив его от подмочки.
Череповецкие судовладельцы производили закупку товаров при рыбинской пристани и, как иногородние купцы, платили в пользу города Рыбинска акцизный сбор. Случалось, что деньги эти не всегда доходили до адресата, то ли по вине чиновников, то ли еще по какой причине. В череповецкое городническое правление шли письма с просьбой взыскать с череповецких купцов акцизные деньги и прислать в Рыбинскую городскую думу «в возможной скорости». Получал такие письма и Иван Андреевич. «На предъявленное мне отношение Рыбинской градской Думы от 31 января 1862 года за № 419, честь имею объяснить, что следующие в означенную Думу акцизные деньги мною поручено было внести Сергею Иванову Шурыгину ...» [14].
С 1867 года уплату акцизных сборов и закупку товаров производила уже специально созданная в Рыбинске «Главная Контора пароходства и судоходства братьев Милютиных». Чуть позже такая же контора появилась и в Петербурге. Она носила название: «С.-Петербургская Контора Торгового Дома и Высочайше утвержденного Пароходства и Судоходства под фирмою Братья Милютины». Народная молва разнесла эту весть по всему побережью:
Возле бережка крутого
Есть Милютина контора.
Что во этой во конторе
Сидит Петенька в уборе,
Пишет Петя в два пера
Все Милютина дела.
В Череповце пассажирская пароходная пристань Милютиных и здание конторы расположились прямо против центральной части города. Рядом находилась небольшая гостиница, вокзал и сад. Далее шли: товарные склады, два громадных двухэтажных амбара, береговая линия общего пользования и участок «Чола» с верфью для строительства барж, лесопилкой и сараями для производства кирпича.
Братья Милютины рано лишились не только отца, но и матери. Она умерла в возрасте 36 лет. Оставшись на попечении бабушки Акулины, взявшей торговлю в лавке на себя, Иван и Василий стали полными хозяевами успешно начатого дела. Пришло время, и по настоянию той же бабушки Акулины каждый из братьев по достижении 20-летнего возраста женился – Иван в 1849 году, а Василий – в 1851. На всю жизнь сохранилось у них уважительное отношение друг к другу. Они поделили сферу своих обязанностей. Интересы старшего все более становились интересами городского общества. Так и пошла за ними присказка череповецкого происхождения: «Иван Андреевич прожекты пишет, а Василий Андреевич деньги добывает».
Удачливость Ивана Андреевича, как молодого коммерсанта, открыла перед ним двери городского магистрата. В 24 года он «по выборам» поступил на службу в городскую ратушу. Через два года «сограждане», как называл своих черепан Милютин, избирают его в первые бургомистры городского магистрата. Стать лидером среди трех тысяч малообразованных жителей Череповца в то время, когда город очень и очень напоминал деревню, для энергичного человека не составило большого труда.
Однако настоящая власть как в городе, так и в уезде была в то время в руках поместного дворянства. Купец, как вспоминал Милютин, далее лакейской и передней не смел ступить ногой. Хозяйственные заботы были возложены на бургомистров и старост, а дворяне, кроме «бесконечного времяпрепровождения и взаимной гостьбы» (так выражался молодой бургомистр), ничем более не интересовались. Население города и уезда, по мнению Ивана Андреевича, жило «разъединенно с властвующими, но не руководящими хозяевами, которые сами не только не двигались вперед, но еще и загромождали пути к свету» [15].
Первый этап своей деятельности на поприще городского самоуправления И. А. Милютин прокомментировал так:
«Сначала, при старых порядках, я был свидетелем властвования городничего и старого исправника с его, так называемым земским (полицейским) судом; был зрителем царства откупов, мне выпало на долю проходить судейскую практику в качестве первого бургомистра городового магистрата, где приходилось нередко с трепещущим сердцем подписывать страшные приговоры, решающие участь человека на век (плети, кнут, каторга), согласно подведенным секретарем законам. В этих случаях одно облегчало, что магистрат не был последнею инстанциею, – выше его стояла уголовная палата. Затем довелось мне заправлять старою думою, которая заключалась в лице
 |
 |
| Троице-Сергиевский собор |
Часовня в честь иконы Богоматери «Живоносный источник» |
 |
 |
| Земская больница | Благовещенская церковь |
городского собрания, почти всегда сопровождаемого с какой-либо стороны ведром водки по задворкам, точь-в-точь как это делалось недавно на наших волостных и сельских сходах» [16].
В общем, как выразился И. С. Аксаков при воспоминании о старом суде, – и «волос становится дыбом и мороз дерет по коже».
Наступил второй этап: в 1861 году Иван Андреевич Милютин собрался выставить свою кандидатуру на пост городского головы. Но прежде сделаем небольшой экскурс в историю городского самоуправления.
Городской голова как должностное лицо появился в России в XVIII веке. В те далекие времена, когда «Городовое положение» существовало лишь на бумаге, писанной еще при Екатерине II, городской голова назначался Государем из двух кандидатов, избранных городской Думой, в которую могли баллотироваться дворяне, купцы первой гильдии и почетные граждане. К середине 19 столетия городской голова получил хоть и невеликую, но все же распорядительную власть. Население города избирало на эту должность человека не только самостоятельного, но и состоятельного, поскольку городской голова не получал за свой труд от государства никакого вознаграждения. Служба эта считалась не государственной (не «коронной»), а общественной. Это обстоятельство
впоследствии послужило некоторое время тормозом в присвоении Ивану Андреевичу звания потомственного дворянина.
Последним череповецким городским головой дореформенного периода, то есть до того, как пришел Милютин, был купец 2-ой гильдии Степан Алексеевич Заводчиков, сделавший свои капиталы на торговле уломскими железными изделиями и немало тративший их на благотворительные цели. Он владел землей (около 200 десятин), двумя небольшими железоделательными заводами, мукомольной мельницей на реке Суде, домом в Череповце и кое-чем еще.
В 1856 году председатель совета городской больницы, предводитель уездного дворянства Лев Николаевич Гальской послал на имя новгородского губернатора письмо с просьбой представить попечителя больницы, купца Заводчикова к награждению: «Он в течение своей службы в этом звании с 1852 года и по настоящее время, кроме ежегодных пожертвований по 100 рублей в год в больницу, (...) улучшил состояние больничного заведения и пользуемых в оном, делая для сего на свой счет разные постройки, приобретая белье, железные кровати и прочее необходимое для больницы и всем этим много содействовал к благоустройству оной». Кроме того, как сообщал Гальской, Заводчиков на свои средства построил в селе Кондаше каменную церковь с колокольней и оградою, «отделал снаружи и внутри храм сей великолепно, снабдил его всею утварью и одеждами для священнослужителей», а также отвел из своей собственной земли участок для дома священнослужителей, построил его и положил в банк на их счет 3300 рублей серебром «для содержания процентами с оных причта» [17]. При этом Гальской напомнил губернатору, что «на основании Свода законов об учреждении орденов и других знаков отличия в статье 635 сказано, что за пожертвование собственности на основание святых церквей полагается орден Св. Станислава 3-ей степени».
И хотя предводитель крепко ошибался, запросив сразу орден для городского головы, награда все же нашла героя, пусть даже и через три года. В наградном документе сообщалось, что милостью Государя Императора Александра II череповецкий городской голова Степан Алексеевич Заводчиков награждается Золотой медалью с надписью «За усердие» для ношения на шее на Станиславской ленте. И надо сказать, что о лучшей награде Степан Алексеевич и не мог мечтать, поскольку получить орден мог только тот, кто имел полный комплект нашейных золотых медалей.
Александр II очень ревностно наблюдал за порядком прохождения награждений. Главный инспектор железных дорог А. И. Дельвиг (вместе с И. А. Милютиным он участвовал в правительственной Комиссии по оказанию помощи голодающим от засухи) рассказывал, как он в 1866 году, провожая на вокзале царскую семью, переезжавшую из Петербурга в Царское Село, получил большой нагоняй от Его Величества. Блестящий инженер-путеец, барон Дельвиг буквально затрепетал, когда заметил, что император, находясь на приличном расстоянии от него и разговаривая с
королевой Вюртембергской, постоянно поглядывал в его сторону. Дурное предчувствие не обмануло. Закончив беседу, Александр быстро подошел к Дельвигу и, взглянув на его серебряную медаль «За поход в Венгрию», очень строго указал ему: «Подобного сочетания лент, как у тебя на медали, не существует!»
Вот почему череповецкий городской голова купец Степан Алексеевич Заводчиков должен был всеподданнейше благодарить императора за оказанную ему милость: медаль и, как приложение к ней, 30 рублей серебром. Русские императоры строго блюли законы и порядок их исполнения. Кстати, первые свои медали Милютин получил для ношения на Станиславской и Аннинской лентах.
К 60-му году XIX века в Череповце административную власть осуществляли три системы самоуправления. Городским головой, избранным Общей городской Думой в 1858 году, был Степан Алексеевич Заводчиков. Городничим, осуществлявшим в городе военную и полицейскую власть, был недавно назначенный в Череповец кавалер ордена Св. Станислава 3-ей степени, участник Крымской войны 1853 – 1856 г.г., дворянин Николай Петрович Арбенев. И, наконец, роль первого бургомистра городского магистрата, осуществлявшего судебную власть в городе, исполнял Иван Андреевич Милютин.