«Корабли, сверх ожиданий, оказались лучшими ходоками, получив свидетельства 1-го класса Английского Ллойда [4], ходили во все северные европейские порта, а затем из Ливорно, с мрамором, в Бостон, в Америку, а оттуда с юфтью в Англию и т.д. Один из них потом, при входе в устье Печоры, погиб (с солью, которую вез для Печорского края) благодаря отсутствию вех и бакенов» [5].
Дело, которое затеял Милютин с доком, требовало непрерывного развития, иначе вложенные капиталы оказались бы просто затраченными впустую. Сам по себе док еще ничего не решал, нужны были хорошие мастерские. Поэтому, прежде чем строить док, «Торговый дом братьев Милютиных» еще в 1864 году поставил на берегу Шексны завод на 25 рабочих. Этим он хотел, во-первых, положить основание строительству судов и машин. В конечном итоге развилось бы и паровое движение на реке Шексне и на реке Свири – главных звеньях Мариинской водной системы. Во-вторых, завод должен был стать настолько же промышленным предприятием, насколько и образовательным, готовящим специалистов, как говорил Милютин, «средней руки». Для этой цели открыли при заводе небольшую ремесленную школу. В-третьих, братья хотели спасти уломский гвоздильный промысел, падавший вследствие дороговизны древесного угля и конкуренции машинного производства проволочного гвоздя. Тем самым можно было решить судьбу 12 тысяч семейств, лишавшихся заработка.
И самое главное, этим заводом Милютины мечтали устроить на берегах Шексны нечто вроде бельгийского «Seraing». «Быть может, – говорил Иван Андреевич, – это была больше мечта, чем дело, но тем не менее, когда Волжско-Камский Банк я учреждал, называли многие тоже мечтой, между тем, оказался дивным учреждением, благодаря: во-первых, верной мысли лежащей в основании его и, во-вторых, благодаря тому, что стояли во главе управления люди способные, хорошие» [6].
Завод по тем временам был хорошо механизирован: 12-сильный локомобиль приводил в движение строгальные и сверлильные станки. Литейное отделение располагало двумя плавильными горнами и вагранкой. В кузнице был установлен паровой молот, имелся и лесопильный участок. На заводе построили 11 пароходов, отремонтировали и улучшили 75, сделали несколько лесопильных и мельничных машин [7]. Несмотря на кратковременность своего существования в качестве судостроительного и судоремонтного, завод принес краю громадную пользу развитием духа предприимчивости и подготовкой квалифицированных специалистов – мастеров, слесарей, кузнецов, машиностроителей и т.п. Работавший на нем литейный и кузнечный мастер и корпусостроитель А. Г. Некрасов после ликвидации завода успешно продолжал свою деятельность на Сормовском заводе. Механик А. И. Кадобнов и конструктор В. В. Левитский остались работать в мастерских завода и совершенствовать свое мастерство по производству паровых машин.
Около завода Милютин построил удобное жилье для рабочих. Добротные деревянные дома составили цельный и красивый ансамбль, привлекавший внимание не только черепан, но и гостей города.
В 1870-х годах дела «Торгового дома братьев Милютиных» пришли в затруднительное положение вследствие общего пароходного кризиса на Волге. Ликвидировали свои дела крупные пароходные компании, такие как «Польза», «Нептун», «Волжско-Камское пароходство». Но «Торговый дом Братьев Милютиных» устоял. После реорганизации и перехода в собственность Министерства Финансов завод был отдан в аренду сыновьям Ивана Андреевича.
Продолжая опекать завод, городской голова выделил в нем производство земледельческих орудий и передал в заведование практикам. Дело сначала не пошло, главным образом из-за неправильной политики правительства. «Оно, – сетовал Милютин, – особенно Министерство земледелия, покровительствовало сбыту изделий иностранного производства». Ими были наводнены русские рынки. И когда череповецкие производители привозили на комиссионерские склады Москвы свои изделия, их не брали, говоря: «Да, орудия хороши, но вы испортили их тем, что поставили на них марку завода. Ведь наши русские хозяева, на основании слухов, чуждаются русских произведений, все спрашивают только иностранные изделия. Вот, если бы не было никакой марки, тогда еще могли бы сбыть. Поставили бы иностранную марку, зная что тут фальши нет, а еще лучше некоторых иностранных» [8].
В конце века главным распорядителем завода становится инженер-технолог Василий Иванович Милютин. Воспользовавшись предыдущим опытом, он построил вблизи завода особые механические мастерские для выработки сельскохозяйственных орудий и машин. Под его началом рабочие выпускали довольно широкий ассортимент изделий: паровые двигатели, камероны и крыльчатые насосы, машины для хлопкоочистительных заводов, пожарные трубы, молотилки, веялки, бороны, плуги. Последние продавались по цене 5 руб. 50 коп и пользовались большим спросом у крестьян Новгородской губернии. Плуги не только быстро распространились в крае, но и дали толчок к развитию кустарного производства плугов, более дешевых, не дороже 3 руб. 50 коп. (рыночная цена). Их можно было купить во всех торговых селах.
Мы не зря заговорили об этих кустарных – дешевых, а значит, вполне доступных каждому крестьянскому хозяйству, плугах. Идея-то принадлежала Ивану Андреевичу. Она и решалась в присущей ему манере: крестьянин не только получал более совершенное орудие труда, способное улучшить культуру обработки полей, но при этом мог хорошо подзаработать на производстве плугов собственными руками, ведь ещё не перевелись в уезде хорошие мастера. В связи с этим историк Н. Д. Чечулин заметил: «Ни от одного из своих предприятий И. А. Милютин лично не приобрел больших барышей, но всегда его предприятия содействовали возникновению более или менее значительных капиталов у тех, кто в них участвовал».
Продукция «Завода земледельческих орудий и машин инженер-технолога В.И. Милютина» получала хорошие оценки на различных всероссийских выставках: золотая медаль в Рыбинске в 1887 году, серебряная и бронзовая в Ярославле в 1886 году, малая золотая и три большие серебряные на областной выставке в Боровичах в 1894 году, малая золотая медаль от имени императорского Вольно – Экономического общества на международной выставке в Петербурге в марте 1894 года за наладку и производство зерноочистительных машин [9].
Небольшая ремесленная школа, открытая при заводе для обучения молодых рабочих, через два года превратилась в техническое училище. На берегу Шексны, среди деревьев естественного парка, встали корпуса нового учебного заведения, выполненные в модном стиле «красного кирпича». Внешний вид этого великолепия говорил о большой любви к училищу его создателя. Иван Андреевич сам подбирал преподавателей, а учеников наставлял на истинный путь в личных беседах: «Главнейшие усилия училищного состава были направлены к тому, чтобы вы, сходя со школьной скамьи и вступая в жизнь, могли самостоятельно применить свои знания прямо к делу, именно: (...) располагать своим циркулем, зубилом и пилой твердо и командовать машиною и паром во всех его полезных назначениях осмысленно и свободно, а где нужно, и самостоятельно; тогда обеспечение ваше и семьи можно считать завоеванными и должную дань обществу принесенной» [10].
А Милютина обуревала уже новая идея, до сих пор неясным призраком витавшая в его воображении. Теперь же, воплощенная в четко продуманный план, она требовала своей реализации.
В Российской империи, протянувшейся с запада на восток почти на восемь тысяч верст, долгое время созревала мысль связать это необозримое пространство железнодорожной магистралью. Впервые о дороге заговорили в конце 1850-х годов, и с тех пор более тридцати лет многочисленные проекты на разные лады прикладывались к щедрому телу Сибири. Наконец в 1890 году вопрос о магистрали передали на Высочайшее утверждение. Особое совещание определило конечные ее пункты: Владивосток – станция
Миасс на Урале. Министр финансов Сергей Юльевич Витте, занимавшийся в свое время строительством одесской железной дороги и потому имевший в этом деле солидный опыт, предложил императору Александру III назначить председателем Комитета по сооружению Великого Сибирского пути двадцатичетырехлетнего цесаревича Николая, будущего императора Николая II.
– Как! – воскликнул император. – Да вы знаете наследника цесаревича?
– Как же, Ваше Величество, я могу не знать?..
– Да ведь он совсем мальчик, у него совсем детские суждения. Как же он может быть председателем Комитета?
А между тем наследник, имевший «детские суждения», уже возглавлял Комитет по борьбе с голодом, где трудился много, жертвуя порой собственные значительные суммы денег голодающим. Но, видимо, пробивающаяся сквозь отличное образование некоторая инфантильность Николая очень беспокоила державного отца.
В мае 1891 года двадцатитрехлетний цесаревич Николай возвращался в Россию из многодневного путешествия на Дальний Восток. Прекрасный броненосец последней постройки «Память Азова» и веселые товарищи делали поход приятным во всех отношениях. Вот только в японском городе Отсу стычка с тамошним полицейским, неким Сандзо Цуза, вооруженным саблей, могла закончиться плачевно для будущего монарха. Известный
|
|
|
|
Железнодорожный вокзал |
Железнодорожное депо |
московский репортер В. Гиляровский не смог удержаться и набросал экспромт, облетевший всю Россию:
«Цесаревич Николай, если царствовать придется,
Никогда не забывай, что полиция дерется».
Круиз закончился во Владивостоке, где все было готово к проведению торжественной церемонии закладки Уссурийского участка будущей магистрали и где Цесаревича ожидали с большим нетерпением. Еженедельник «Владивосток» живописал это событие: «19 мая к 10 часам утра уже собралась масса народа. Тотчас по прибытии ЕИВ наследник Цесаревич и Его Королевское Высочество греческий принц Георгий [11] приложились к кресту и направились к месту земляных работ. Почти у самого павильона были приготовлены лопата и тачка, в которую Николай Александрович собственноручно наложил землю и отвез ее на полотно будущей железной дороги. Момент, когда царственный сын управлялся с рабочей тачкой, двигаясь с нею вперед и вываливая из нее землю, как простой рабочий, был поистине торжественным. Все смолкли ...»
24 февраля 1893 года Комитет Сибирской железной дороги был утвержден императором. И несмотря на высказанное государем сомнение, председателем был назначен трудолюбивый цесаревич. По словам Витте, через несколько заседаний Николай Александрович овладел положением, «будучи человеком очень быстрого ума и быстрых способностей» [12].
За развитием этой длинной, как сама магистраль, истории внимательно и терпеливо наблюдал Иван Андреевич, крайне заинтересованный в ее продолжении. Дело в том, что Сибирская дорога в своем окончательном виде должна была соединиться с центром страны. На этот счет существовало два мнения, два варианта. Один из них, так называемый южный, предполагал вести дорогу через Кострому, Ярославль и далее на Москву. Другой, северный, имел в виду пункты: Пермь, Вятка, Вологда, Петербург – был мечтой Милютина, поскольку в этой цепи одним из звеньев неизбежно оказывался Череповец. Выбор не из легких, так как разработчикам дано было указание свыше соблюсти интересы как Москвы, так и Петербурга.
Чутье, позволим себе так выразиться, у Милютина было просто поразительным: он уже с самого начала всех этих перипетий почувствовал, что Череповец имеет шанс включиться в начальный процесс развития российского железнодорожного строительства. Поэтому он стал одним из первых в числе тех, которые доказывали необходимость железнодорожного
пути из Петербурга через Вологду и Вятку к Уралу. Еще в 1875 году в Петербурге выходит его статья «О сибирской железной дороге». Проблема в ней рассматривалась в общих чертах, но для Милютина было важным внедрить в общественное сознание мысль об исторической необходимости иметь железную дорогу в северной части Европейской России:
«Нам кажется странным, что защитники южного направления, твердо памятуя о «великом историческом транзитном сибирском пути», совершенно забывают историю, как только заводят речь о населении Северного края. Они оставляют без внимания тот исторический факт, что несмотря на неблагодарность своей почвы и суровость климата, все северные народы стоят гораздо выше по развитию цивилизации, богатству и высокой культуре их могут позавидовать самые благодатные страны Южной Европы. И где же начиналась наша цивилизация, в черноземной полосе России? Да сотни лет тому назад новгородские переселенцы, отправляясь на Восток, расчистили непроходимые леса, возделали почву, и уже ближайшие потомки их имели сношение с западом через Архангельский порт, в то время, как на юге, среди богатейшей природы, наши пионеры показывали только свою удаль и создали гайдамачество. Неужели все это явления случайные, неужели вся жизнь древнего Новгорода развилась только вследствие случайного поселения там какой-либо дружины, – да и сам Петербург возник только по капризу Петра Великого?».
Чуть позже в двух приложениях к газете «Голос» (номера – 92 и 115) [13] появилась уже более обстоятельная статья Ивана Андреевича «По вопросу о направлении сибирской железной дороги», где автор пытался «по мере сил выяснить раз и навсегда истинное положение дела», беспристрастно отнестись к занимаемому всех вопросу, «осветить его теми фактами, которые одни и могут иметь действительное значение для правильного его разрешения». В статье он определяет и главную цель будущей сибирской дороги, и протяженность ее как по южному, так и по северному направлению, и экономические связи городов и местностей на линии будущей магистрали, и возможное количество перевозимых грузов. Резюмируя сказанное, Милютин утверждает: «... из двух существующих предположений направления сибирской железной дороги только одно северное направление (...) вполне отвечает интересам страны».
Продвижение в железнодорожном департаменте МПС вопросов, связанных с Сибирской магистралью, Иван Андреевич постоянно держал в поле зрения, хотя в то время (если речь вести о 80-х годах), как мы знаем, его больше заботили дела на Мариинке. Когда же очередной этап ее реконструкции был закончен и уже готовились торжества по такому случаю, внимание Милютина переключается «на рельсы», и он публикует большую статью: «Значение Северной железной дороги с точки зрения местных нужд и интересов в связи с интересами Петербурга и Москвы» (СПб, 1896), имевшую подзаголовок «Записка Череповецкого Городского Головы И. Милютина» [14].
Статья отличалась строгой аргументацией, многочисленными экономическими выкладками. В четырнадцати пунктах Милютин доказывает государственную и экономическую значимость линии Вятка – Вологда – Петербург как линии, образующей целую сеть северных железных дорог, связанных с существующими и строящимися дорогами, а также с водными путями. С переустройством Пермской железной дороги Петербургско-Вятская железная дорога стала бы окончанием великого сибирского пути, этого станового хребта между Владивостоком и Петербургом, приближающим к столице чуть не 1500 верст. Не забыл при этом Иван Андреевич сделать рекламу производительности родного края. Здесь в полной мере проявилась присущая ему публицистическая эмоциональность:
«Один Череповецкий уезд в Уломской волости и других, недавно, лет 10-15 тому назад перерабатывал Уральского железа на строительные и корабельные гвозди и другие изделия от 600 – 700 тыс. пудов ежегодно, пользуясь во все время длинной зимы железом из складов, которые постоянно имели среди кузнечного района Голицыны, Балашовы, Пастуховы и другие, а потом, когда все эти и другие горнозаводчики нашли для сбыта железа другие, более сподручные, благодаря рельсовым путям, рынки, чем несчастный север, то и складов в нашей кузнечной Уломе не стало (...) Кузнецы обращаются в дровосеков и землекопов (...) Будь прямое сообщение с Уралом, и железо каждую неделю стали бы привозить на удворину кузнецам, а изделия развозить по всей России; тогда бы результат выразился не в регрессивном направлении, а в поступательном. В Череповецком уезде прежде, лет 20-15 тому назад, вывозилось масла русского из уезда на 20-30 тыс. рублей, в последние же 3-5 лет выработка масла возросла на сумму от 1 млн. до 1,5 млн. рублей (и при том масла сливочного), – только благодаря тому, что можно было воспользоваться пароходством для передачи его из уезда на ближайший пункт железной дороги. А если явилось масло, то значит явились у крестьян и более молочные коровы, а отсюда – увеличение удобрений, лучший урожай, развитие лугов и т.п. Все это я позволил себе привести как доказательство того, что северный край имеет большую жизненность, что многое из сокрытых богатств и сил лежит под спудом, стоит только, так сказать, копнуть лопаткой, глядишь – готов источник на сотни тысяч миллионы, как например в Череповецком уезде вдруг с 20 тыс. руб. явился «миллион в масле»! [15]
В конце статьи Милютин приводит веский аргумент, психологически точно рассчитанный: «Не менее важным обстоятельством считается осторожными людьми еще и то, что теперь у нас весь государственный организм соединен со своей головой, с Петербургом, одною рельсовою цепью в лице Николаевской железной дороги. Порвись эта цепь, как было с Мстинским мостом, и Петербург будет отрезан от страны».
Публицистика Милютина, ставшая широко известной благодаря солидным столичным издательствам, заметно умножила число сторонников «северного варианта». Для него же это означало, что наступила пора от теории переходить к практике. И он полностью, в течение двух лет, отдает все свое время решению этой проблемы, отныне ставшей для него самой главной ближайшей задачей. Иван Андреевич переезжает в Петербург, где снимает квартиру, чтобы быть поближе к департаменту железнодорожных дел МПС. При сем учреждении уже долгое время работала комиссия, рассматривая один-единственный вопрос: как вести магистраль? От Вятки на Кострому для соединения с Ярославлем, Рыбинском и Бологое или на Вологду и Петербург, естественно, через Череповец. В заседаниях комиссии участвовали заинтересованные власти с мест в лице своих представителей. Активно работая в комиссии, Милютин в то же время внимательно следит за промышленным миром и печатью, быстро реагирует на новые проекты, отвлекающие внимание и деньги от северной магистрали.
В апреле 1899 года, в связи с изысканием Обществом Московско-Казанской железной дороги новой линии Москва – Шихроны – Казань – Кыштым, Милютин пишет еще одну записку, имея «только одно желание, чтобы той и другой из поименованных двух дорог Северной и Кыштымской отведено было свое подобающее место как в понятии общества, так и в мероприятиях правительства». Называлась записка: «Новые железные дороги: Петербург – Вятка и Москва – Кыштым наиболее отвечают интересам края и государства?»
«Вопрос о проведении северной магистральной линии от Вятки до Петербурга, с разветвлением к Москве, тянется много лет; он хотя Высочайше разрешен уже в 1897 году, но изыскание линии могло быть окончено только в прошлом 1898 году, каковое изыскание ныне представлено куда следует Обществом Московско-Ярославской железной дороги; остается стало быть, только выработка условий постройки дороги этим или другим обществом. Между тем Общество Московско-Казанской железной дороги произвело изыскание новой линии там, где услуга железной дороги делается излишней, именно, – линии Москва – Шихроны – Казань – Кыштым – с целью устройства прямого сообщения между Москвою и Сибирью».
Заканчивает статью Милютин такими словами: « ...северная же линия, служа во всех отношениях как областным, так и Государственным интересам, будет служить в то же время даром завершению Великой с. ж. дороги, причем западный конец этой последней не затеряется в общей сети наших ж. дорог, так как она на всем пути от моря до моря идет особняком, заканчивается в столице Белого Царя» [16].
Как потерю близкого друга, переживал Иван Андреевич смерть Государя – Императора Александра III, которого он называл «Августейшим Печальником о Севере» и который еще в 1868 году, «будучи Наследником Цесаревичем первый проявил заботу о продовольствии Севера». Об этом Милютин писал его сыну императору Николаю II: «Тогда же для этой цели, Его Высочеством предположены были две железные дороги: первая Петербург-Вологда, 570 верст, и вторая, от г. Котельнича на реке Вятке до с. Котлас около 300 верст».
С первой встречи в комиссии по оказанию помощи голодающему северу между Милютиным и будущим императором сложились теплые отношения, взаимная симпатия. Тогда же Иван Андреевич убедил наследника престола в необходимости соединения Северного края со всей страной рельсовыми путями. Цесаревич попытался повлиять на своего отца императора
Александра II в положительном решении этого вопроса. Но министр финансов Абаза в 1875 году заявил в заседании Совета Министров, что без иностранного займа построить железную дорогу невозможно, а Северный край так беден и безлюден, что железная дорога через него будет нерентабельна и что он отказывается поднимать перед иностранцами разговор о займе на такое предприятие. Вопрос был снят и, как оказалось, почти на двадцать лет.
В последние годы своего царствования Александр III ужасно страдал от болей в почках. Врачи, как говорили в те времена, « пользовавшие» императора, были весьма обеспокоены состоянием его здоровья и изыскивали все средства, чтобы победить ужасный недуг. Советовали даже перевести царскую резиденцию в местность с менее суровым и сырым климатом, чем Петербург, например, в теплый и ласковый Киев. Паника в Петербурге поднялась невероятная. Особенно забеспокоились торговцы и промышленники – им, как людям наиболее эмоциональным, уже виделась страшная картина разорения. Впрочем, такое чувство обуревало всех петербуржцев. В поисках выхода из создавшегося положения вновь обратились к идее прямого сообщения столицы с Уралом и Сибирью, где, можно сказать, давно ожидали их дешевый сибирский хлеб, металлы и руда, чай, пушнина, масло, кожи – всего и не перечислишь.
Мысль о спасительном значении Северной железной дороги через Вологду и Вятку нашла себе массу сторонников в Петербургской городской Думе, губернском земстве, разных общественных учреждениях и в особенности со стороны промышленников таких городов, как Тихвин, Череповец, Вологда и Вятка.
Столичная Дума подсчитала свои возможности в торговле на экспорт и пришла к такому выводу: да, Петербург может стать привлекательным для иностранцев, но только в том случае, если Россия увеличит свою «отпускную торговлю» по крайней мере на 30 миллионов пудов груза, и эти пуды растут еще пока в Новгородской, Олонецкой и восточных губерниях и называются «лесом». Получить же миллионные пуды леса в районе существующих путей сообщения, железных дорог и речных каналов было уже невозможно по очень простой причине – нужный лес был практически вырублен. Империи оставалась одна возможность: торговать лесом через балтийские порты – Ригу, Либаву, Виндаву, хотя покупательная способность Прибалтики была отнюдь не велика. После таких расчётов Петербург приходит к единственному выводу: строительство Северной железной дороги по трассе Вятка-Петербург жизненно необходимо.
Остро заинтересованная сторона, Череповецкая городская Дума, уполномочила еще более заинтересованного в этом же Ивана Андреевича присутствовать на всех столичных заседаниях и вооружила его специальным постановлением, где излагались доводы в пользу проведения железной дороги через Череповец: «Город Череповец находится в центре самого промышленного и густо населенного уезда в Новгородской губернии, имеющего 135 тысяч жителей. Уезд окружен с трех сторон отдаленными от железных дорог уездами: Кирилловским, Белозерским, Пошехонским и частью Весьегонским. Весь этот район имеет население с лишком полмиллиона.
(...) Географическое положение Череповца и его уезда представляется весьма интересным для железной дороги в том отношении, что реки Шексна и Суда, перерезываемые означенною линией, будут служить могучими водными путями во время навигации, как для волжско-камского хлеба, так и для громадной массы лесных материалов северных уездов Новгородской губернии. (...)Северным новгородцам нельзя не питать надежды получить железную дорогу вопреки домогательствам Москвы. Последняя, видимо, и ясно для всех, стремится не только весь наш край, но всю громадную северо-западную площадь в 550 верст длиною, 500 верст шириною, лежащую между Вологдой и Петербургом, отрезать от света Божия и Северной столицы».
В тексте думского документа, который несомненно отражал общественную пользу, чувствуется направляющая рука Ивана Андреевича. Сквозь строки явно просвечивает коммерческий интерес фирмы братьев Милютиных. Но что полезно фирме, то полезно и Череповцу.
В Петербурге Милютин имеет постоянную связь с городскими и земскими управами Череповца, Тихвина, Вологды и Вятки. По просьбе Милютина они посылают ему различные статистические данные по вопросам народонаселения и экономики регионов. Милютин сам обрабатывает их и отправляет в Комитет в форме справок и записок и в конце концов добивается-таки разрешения на частные изыскания по прокладке железной дороги. Промышленники Уломского железоделательного района уполномочили Милютина и гласного, а затем председателя Череповецкого уездного земского собрания, Н. Н. Сомова ходатайствовать перед правительством о проведении железной дороги Череповец-Весьегонск-Красный Холм и Савелино.
Н. Н. Сомов в специальной «Записке об экономическом положении Череповецкого уезда» доказывает необходимость железнодорожного сообщения. Он пишет, что без железной дороги овес урожая данного года, производящийся в Череповецком уезде и пользующийся на С.-Петербургской бирже «почетной известностью», попадает на рынок в С.Петербург лишь летом следующего года. От продажи продукта производителем до появления его на рынке (июнь-август) проходит от семи до 11 месяцев. Продукты лежат на пристанях и притом за некоторый процент, в то время как на мировом рынке совершаются те или другие перемены. От отсутствия железной дороги страдает и развивающееся в уезде молочное дело. Судьба его определяется конкуренцией с такими местностями, как прибалтийские губернии и Финляндия, где к услугам сыроделов и маслоделов все блага цивилизации – благоустроенные пути сообщения, железные дороги. Череповецкому же уезду с его главным и даже единственным С.-Петербургским рынком приходится общаться «медленными далекими дорогами, кружными путями сообщения. При таких условиях некоторые продукты вырабатывать невозможно, например, несоленое масло (парижское), а эти продукты наиболее ценны, да и время для их сбыта (зима) наиболее выгодно». Николай Николаевич считает, что правительство обязано оказать могущественную поддержку «бойкому, полному инициативы и энергии» населению Череповецкого уезда и устранить те неблагоприятные условия, которые сдерживают его инициативу и не зависят ни от его воли, ни от его средств.
В июле 1897 года министр путей сообщения князь Хилков решил проехаться через череповецкий уезд с целью личного знакомства с
 |
 |
| Мост через реку Ягорбу | Железнодорожный мост через реку Ягорбу |
местностью, по которой предполагалось вести железнодорожную магистраль. Министр следовал от Вологды по большому почтовому тракту, так называемому петербургскому, до станции Леоново, а от нее проселками до Усть-Угольской пристани на реке Шексне.
В Леоново князя встречал член череповецкой земской управы Макаров, а у пристани гостя ожидал милютинский пароход и сам Иван Андреевич с тем, чтобы отправиться в Череповец. Министр и городской голова отлично знали друг друга – в прошлом году оба состояли в свите Великого Князя Владимира Александровича при торжественном открытии обновленной Мариинской водной системы. Воспользовавшись ситуацией, пока пароход находился в пути, Иван Андреевич выложил Хилкову свои соображения по поводу прокладки будущей трассы. В топографических документах, им представленных, намечалось такое направление: от Вологды дорога входит в Череповецкий уезд, направляясь к селению и пристани Усть-Углы, проходит Шексну мостом в направлении устья реки Кономы и далее – на Череповец; затем к реке Суда с переходом на ее правый берег вблизи места впадения реки Нелазы и далее параллельно все той же Суде до западной границы уезда. И не был бы Милютин Милютиным, если бы тут же не развернул перед высокопоставленным чиновником практические соображения и деловые советы по скорейшей реализации пока еще бумажного проекта. В частности, предложил князю убедить комиссию по продовольствию послать голодающих на прорубку просек и устройство времянок. Сам же обязывался построить на пути бараки для рабочих.
«Лишь только Иван Андреевич почувствовал уверенность в желаемом проведении железной дороги, – это пишет уже Кадобнов, – он, не откладывая в долгий ящик, тотчас же в январе 1899 года возбудил в Думе вопрос о постройке в Череповце гавани, в которую могли бы заходить с Шексны пароходы и баржи самых больших размеров с грузом при волжской осадке для разгрузки и нагрузки с железной дороги». Без гавани, но при железной дороге, говорил Милютин, Череповец будет как «гусь без воды». И самое главное, череповецкая гавань стала бы не только ближайшим и наиболее дешевым выходом к С.-Петербургскому порту всех волжских хлебных и нефтяных грузов, но и петербургским аванпортом. При помощи череповецкой гавани грузы доставлялись бы в Петербург скорее и дешевле, нежели через Рыбинск.
Городская дума поручает Ивану Андреевичу «хлопотать всюду и везде», «обивать пороги», «но добиться устройства гавани». И он добился, несмотря на то, что на строительство требовалось почти два миллиона рублей. Экономическая записка Милютина о необходимости гавани в
Череповце рассматривалась в особом совещании в столице 3-5 февраля 1903 года. Оппонентом Милютина выступил городской голова г. Рыбинска К. И. Расторгуев. Он пытался доказать неправильность расчетов Милютина, хотя и не возражал «против полезности и желательности благоустроенной гавани в точке соприкосновения важного рельсового пути с не менее важным водным путем» [17].
Строительство гавани началось в 1905 году. Чтобы не упустить момент, череповецкие торговцы стали хлопотать «об установлении исключительного тарифа на хлеб и нефтяные грузы при перевозке по железной дороге из города Череповца до С.-Петербурга» . И тут заволновалось рыбинское купечество. В Рыбинский биржевой комитет пришла докладная записка купца В. Д. Нецветаева: «Нам, волгарям, и особенно рыбинцам, удешевление тарифа железной дороги от Череповца до С.-Петербурга нанесет смертный удар. (...) Тогда грузы пойдут в Череповец мимо Рыбинска. (...) Нет, мы не должны дойти до того, чтобы наблюдать с террасы новой биржи, как грузы и караваны пойдут мимо Рыбинска к Череповцу» [18]. Это произошло в 1911 году. А пока вернемся, уважаемый Читатель, к началу строительства железной дороги.
В начале мая 1901 года состоялось Высочайшее повеление об открытии работ на строительстве Северной железной дороги. Будущую трассу между станциями Обухово (место примыкания линии Николаевской железной дороги) и Вятка разделили на два участка. На первом из них, Петербург – Вологда, производством работ заведовал инженер путей сообщения, действительный статский советник В. Саханский.
Иван Андреевич телеграфировал в Череповец своему заместителю Соколову: «Несказанно рад, что свершилось великое чудо для Севера и Череповца. По изречению Христа – толщите и обрящите. Счастлив, что выпало мне на долю быть столько лет на страже охраны интересов и источников цивилизации Севера, которые несомненно содержатся в разрешении Северной железной дороги». Чуть позже все тому же Соколову Милютин сообщил телеграммой из Петербурга: «Спешу порадовать Думу. Сегодня опубликовано Высочайшее повеление приступить в 1902 году к постройке Северной линии на средства казны. Сердечно поздравляю думу, Вас, Горожан с знаменательным актом».
Незадолго до начала работ Иван Андреевич получил телеграмму, в которой тихвинская городская Дума просила его принять звание почетного гражданина г. Тихвина «за оказанное им содействие и поддержку при разрешении вопроса о проведении Северной железной дороги в направлении, желательном для города». Аналогичные телеграммы тихвинцы отправили министру финансов С. Ю. Витте и министру путей сообщения М. И. Хилкову.
Череповецкая городская Дума также не скупилась на присвоение звания «Почетный гражданин Череповца». Его получили князь Хилков, статс-секретарь Сольский, член Государственного Совета Рухлов, Витте и др. В ответных телеграммах на имя городского головы И. А. Милютина они благодарили гласных Думы за оказанную им честь и выражали надежду на скорое окончание работ «во славу Нашего Государя и на благо родного Севера».
Первая зима нового двадцатого века в Новгородской губернии выдалась щедрой на снегопады. Рабочие, назначенные на вырубку и расчистку просек, с трудом пробивались по глубокому снегу к месту работ. В основном это были жители голодных бесхлебных губерний России (Казанская дала их более всего). Горячим кормили два раза в день; ночевали в теплых бараках или в близлежащих селах. Неизвестно, какую бы плату мог получить десять лет назад цесаревич Николай за свою тачку земли, вложенную в полотно Уссурийской ветки, но земское начальство новгородских уездов было завалено исковыми претензиями рабочих к подрядчикам из-за низких тарифов. Казна экономила, экономил и подрядчик за счет истощенных рабочих.
С начала следующего лета, на редкость дождливого, на трассу потянулись землекопы, плотники, каменщики из Виленской, Рязанской, Смоленской и даже Киевской губернии. Им предстояло уложить полотно дороги, установить телеграфные столбы, устои для больших мостов, заготовить шпалы из казенного леса, наладить производство кирпича для строительства станционных зданий.
Решающим годом стал 1903-й. Удалось закончить полотно и воздвигнуть семь мостов, самыми крупными из которых были мосты через Волхов в 150 сажень и Шексну в 90 сажень. Через Ягорбу перекинулся мост в 25 сажень. При строительстве его использовались паровые котлы с паровыми копрами для забивки свай и откачки воды насосами, а для подъема ферм домкраты. Рельсы укладывались отечественные, изготовленные на заводах Новороссийска, Брянска и Петербурга.
В конце 1904 года возведение железнодорожной станции Череповец на пять путей в основном было закончено. Оставалось только протянуть ветку вдоль реки Ягорбы на коммерческую пристань, лесопильный завод, нефтеналивные склады и милютинскую гавань, которая должна была передавать 25 миллионов пудов груза на железную дорогу. Иван Андреевич и его сын Василий Иванович – инженер-технолог, принимавший участие в строительстве, получили от Управления Северной железной дороги пожизненные жетоны в благодарность за работу.
Известный писатель и публицист И. А. Порошин в «Вестнике Новгородского земства» в 1904 году поместил три путевых очерка под общим названием «Из поездки в Белозерье». В одном из них он писал: «Вопреки давно установившемуся обычаю российских железных дорог убегать как можно дальше от каждого города, случайно встреченного на пути, северная линия подходит к Череповцу довольно близко, и вокзал выстроен сравнительно недалеко от центра города. (...) А если осуществится проект сооружения гавани при устье р. Ягорбы, то Череповец явится в недалеком будущем серьезным конкурентом Рыбинска, в руках которого находится теперь дело передачи волжских хлебных грузов на железнодорожный путь. Недаром рыбинское купечество так всполошилось и заволновалось. (...) Во всяком случае, чем бы не кончилась борьба этих двух городов за гавань, нельзя не пожелать, чтобы некоторая часть благ, получаемая богатым Рыбинском от перегрузки товаров, перепала и на долю бедного, но культурного Череповца».
Восторженно отозвался о проведении железной дороги через свой родной город думский секретарь Ф. И. Кадобнов. Он считал, что это навсегда упрочит существование города в области культурной и экономической жизни, свяжет его с общею жизнью страны «от моря до моря и до столицы Царя» и даст возможность «получить тепло и свет от Нашего Единого Русского Солнца». Кадобнов надеялся, что Череповец всегда будет помнить о людях, «много потрудившихся на этом пути для севера, – представителях Вологодского края: Его Превосходительстве члене Государственного Совета СВ. Рухлове и Вологодском городском голове Н. А. Волкове и Тихвинского края – председателе земской управы С. Г. Бередникове, которые совместно с Иваном Андреевичем шли в этом жизненном для севера вопросе нога в ногу и рука об руку и блестяще достигли преследуемую цель, вдохнув в свои родные края культурную жизнь и подняв экономический быт населения и забытый север».
... Паровоз, свистя и отдуваясь, подкатывает к вокзальному перрону, а за ним бегут с десяток пассажирских вагончиков. Скрипят тормоза, звякают сцепки, и поезд останавливается окончательно. Суматошный шум заполняет перрон. Приезжие и встречающие бросаются в объятия друг к другу, носильщики носят багаж до извозчиков, дежурящих на привокзальной площади. Те же, кому предстоит продолжить свой путь до Вологды, отправляются в привокзальный ресторан, чтобы посмотреть, чем питаются в славном городе Череповце. Ну а те, кто просто счастливо доехал до нашего города, без физических и материальных потерь, подходят к часовне и творят молитву во имя Святителя Николая. Часовня была открыта усилиями игумений Таисии, настоятельницы Леушинского монастыря. И звучат с той поры слова молитвы: «Проповедует мир весь тебе, преблаженне Николае, скораго в бедах заступника: яко многажды во едином часе, по земли путешествующим и по морю плавающим, предваряя, пособствуеши, купно всех от злых сохраняя, вопиющих к Богу: Аллилуйя». И большой трехцветный флаг развевается над зданием вокзала.
Так закончилась история о том, как завязал Иван Андреевич транспортный узел на реке Шексне и даже увидел осуществление своей заветной мечты. С тех пор Череповец имеет прямой выход на Урал с его железом, а там и Сибирь с ее богатствами; на Петербург, где шумит Балтика – «окно в Европу»; на Архангельский порт и на юг, на Волгу, на Каспий, где хлеб и бакинская нефть.
Завязать-то завязал, и узел получился крепким, но уже слабеющей рукой. Открытие правильного движения по дороге Петербург – Вологда состоялось в 1907 году. В тот год Ивана Андреевича не стало. Жизнь городского общества продолжалась, но как бы по инерции, используя остывающую силу энергии ушедшего городского головы.
Глава 10
ИСХОД
В переживаемое сумрачное время, не дающее на
поприщах общественной деятельности
выдающихся лиц, приходится возможно усерднее
и чаще вести речь о подвигах – сошедших со сцены
жизни тружеников и радетелей об общем благе на
благоговейную память их современников, а новому
поколению, сверх того, и для воспитания в себе
жажды подвигов и иных проявлений любви к родному.
Ф. Кадобнов. «Краткий очерк ...»
Вечером небо, долго изнурявшее землю сушью, разразилось таким отчаянным грохотанием, что черепане, днем и ночью жившие ожиданием дождя, вздрогнули, испуганно перекрестившись : «Чур меня, чур!». Дождь падал отвесно, лишь на земле разбегался по ее неровностям, стекал с крыш, позванивал в пустых ведрах и шлепал по лужам вместе с ошалелыми пацанами. Улыбались взрослые. Лишь Иван Андреевич не мог разделить с ними эту радость: он лежал в доме над Шексной, торжественный и безмолвный, окруженный горящими свечами. Их неверный свет играл на милютинских наградах, приколотых к подушкам – ордена Св. Владимира III и IV степеней, орден Св. Анны II степени, орден Св. Станислава I и II степеней, золотые медали с лентами Святого Станислава и Святой Анны.
Бесшумно входили люди и вносили венки: Череповецкому городскому голове, Почётному мировому судье, Губернскому земскому гласному, члену Новгородского Статистического комитета, Почетному члену Российского общества покровителей животных, сотруднику Императорского Вольного Экономического общества, Покровителю торговли и промышленности, Почетному попечителю Череповецкого реального училища, Основателю и почетному члену первого Череповецкого Общественного собрания, Учредителю и почетному члену второго Общественного Собрания и проч., и проч. Бывшие александровцы принесли венок с надписью: «Незабвенному основателю Александровского технического училища от окончивших курс воспитанников». Многочисленные служащие милютинских предприятий в надписях на венках пытались выразить свою неподдельную любовь и уважение к «глубокоуважаемому, дорогому хозяину, незаменимому, незабвенному, незабываемому, великому человеку и работнику родного края, богатырю земли новгородской». Несли венки и признательные мещане, и признательные евреи, и признательные семьи города, и почитатели. Среди последних семья Н. Д. Чечулина – автора некролога в «Новом времени».
Юный служка следил за свечами, мягко обходя озабоченных родных усопшего. Он еще не ушел от них, ибо сказано: «Аминь, аминь, глаголю вам, яко грядет час, и ныне есть, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышавши, оживут». Так говорил Иисус Христос.
...А в Череповце шел дождь, спасительный и тихий. На пустынных улицах плакали трехцветные флаги, повязанные черным крепом.
Спустя два года верный друг Ивана Андреевича, его бессменный секретарь Ф. И. Кадобнов, скажет горькие слова: «Теперь уже Иван
 |
| Почтовая открытка с портретом И. А. Милютина и датами жизни |
Андреевич отошел к Праведному Судии, и дума до сих пор ни в одном из своих заседаний, после его смерти, не обмолвилась ни одним словом об увековечении памяти о нем в грядущих поколениях осязательным наглядным образом».
Действительно, желание увековечить память о Милютине у городского общества превратилось в дежурную идею, постоянно греющую им души. Заложенная для этих целей сумма переходила из года в год, из одного городского бюджета в другой, пока не исчезла в горниле военно-революционных страстей. Но задолго до этих событий биограф Милютина Ф. И. Кадобнов предложил замечательный план «к сохранению в родном городе памяти о его городском голове». Вот вкратце его предложения.
Город приобретает деревянный дом – «дом-колыбель» Ивана Андреевича, как выразился Ф. И. Кадобнов, вместе с рядом стоящим каменным двухэтажным флигелем, служившим первой конторой Милютиных и, следовательно, являющимся памятником торгово-промышленной жизни города. Оба эти здания соединяются аркой и на ней ставится бюст Ивана Андреевича с соответствующей надписью. Внутри «дома-колыбели», облицованного кирпичом в целях пожарной безопасности, устраивается музей «из предметов обихода обоих братьев», собирается в нем «все пожалованное ему (т.е. Милютину – прим. Р., Б.) Высочайшими Особами, все поднесенное ему во время празднования юбилеев и пожалованные грамоты и знаки отличия», также переносятся из зала Думы портреты его, а портрет, сооруженный в память 25-летия служения Милютина на посту городского головы, вделывается в мраморный постамент, в который по ту и другую сторону портрета вставляются фотографические карточки бывших сподвижников его – гласных Думы, начиная с 1861 года и кончая настоящим составом гласных. По стенам развешиваются первоначальный план города и все последующие.
«Далее, – продолжает Кадобнов, – в каменном флигеле сосредоточить все портреты, поднесенные городу, пьедестал с бокалом и флагом Американцев, все заслуживающие внимания акты и бумаги, и затем поместить городской архив, который для будущего поколения и историка будет составлять громадную ценность. «Гичку», подаренную его Императорским Высочеством Великим Князем Алексеем Александровичем, и модели судов Мариинской системы поставить в особом надворном здании и во дворе развести сквер для детей. (...) Вот это был бы, по моему разумению, достойный памятник И. А. Милютину, «великому гражданину земли русской», и к нему бы «не заросла народная тропа», и укрепилось бы понятие: «Череповец и Милютин» – «Милютин и Череповец», из коих одно не мыслится без другого».
 |
 |
| Похороны городского головы | Венки, венки, венки... |
Но предложение Кадобнова так и не было реализовано. Череповец остался без Милютина. Лишь в 1928 году о нем вспомнил пролетарский писатель Максим Горький. Вспомнил для того, чтобы объяснить своего несчастного Фому Гордеева: «Из таких, как Фома (...), отлетали «белые вороны», как Савва Морозов, на средства которого издавалась ленинская «Искра», как пермский пароходчик Н.А. Мешков, снабжавший средствами партию эсеров, калужский заводчик Гончаров, москвич Н. Шмит и еще многие. Отсюда же выходили и такие культурные деятели, как череповецкий городской голова Милютин и целый ряд московских, а также провинциальных купцов, весьма умело и много поработавших в области науки, искусства и т.д.» [1]
Приятно, конечно, что имя Ивана Андреевича пришло на память «буревестника революции» , да еще в такой момент, когда побежденный НЭП погружался в историю и, как казалось, безвозвратно. Но череповецкий городской голова не только никогда не проявлял ни малейшего интереса к экстремизму, но, напротив, всегда оставался верен привычным для него идеям христианской монархии. Недаром Милютины, и старшие и младшие, когда в 1905 году пришла пора определить свое местоположение в политике, когда в России легализовали многопартийность, предпочли партию «Союза 17 октября».
25 декабря в зале череповецкой Думы в 7 часов вечера под председательством И. А. Милютина состоялось первое организационное собрание членов местного отделения «Союза». А через два месяца, 8 февраля 1906 года, в Москве череповецкие делегаты присутствовали на первом Всероссийском съезде «Союза». Съезд хотел проявить инициативу в объединении всех партий. Среди тринадцати новых легальных политических партий к «Союзу 17 октября» ближе всего стояли «Партия правого порядка» – праволиберальная и «Партия мирного обновления», сложившаяся из правых кадетов и левых октябристов. Ещё три партии крупного капитала – «Торгово-промышленная», «Прогрессивная экономическая» и «Всероссийский торгово-промышленный союз» – могли бы составить компанию «октябристам».
Съезд получился представительным – около 500 делегатов. Девиз его можно представить примерно так : Россия во главе с царем, с его «Манифестом 17 октября», с народом и с Государственной Думой, но без всякого уклонения в крайние стороны как налево, так и направо. «Октябристы», а они представляли либеральное крыло буржуазно-помещичьего движения, поддержали жесткие меры правительства с условием, что вслед за этим последует реализация действенных экономических реформ. А самодержавие, связанное с народом нравственными узами, по мнению «октябристов», должно уравновесить влияние бюрократии самоуправлением на местах. Съезд высказал одно любопытное мнение, которое стоит привести таким, каким оно было записано наблюдателем: «... все давай сейчас, совсем забывая, что мы имеем дело с объектом в 140 миллионов жителей, разноплеменных, находящихся в различных условиях жизни. Предпринятый новый строй государства устанавливается не на расчищенном поле, а на поле жизни этих миллионов, из которых каждая единица имеет свои корни в исторически образовавшейся почве». Как видим, идеологи «октябристов» не призывали «мир разрушать до основания», а уже затем строить мир новый. Нет, они предлагали идею привлекательную, правда, старую, как мир: «каждый вправе сам распорядиться своей судьбой». Жаль только, что «распорядительных» способов внедрения «свобод» существовало и существует бесчисленное множество.
В разработчиках партийных идей у «Союза» недостатка не было. Граф Гейден, Шипов, братья Гучковы, барон Корф... – имена все известные. Петр Александрович Гейден, как депутат первой Государственной Думы, которая и просуществовала-то всего два с небольшим месяца, на ее единственной сессии сумел выступить 190 раз; Шипов не вынес конкуренции с Гучковыми и ушел из «Союза»; три брата Гучкова стали самыми влиятельными лидерами «Союза 17 октября» (участие в англо-бурской войне на стороне буров в Южной Африке, где они проявили себя, как храбрые воины, окружало их ореолом борцов за свободу и достоинство человека). И вот ирония судьбы: младшему из них (двое других были близнецами ), Александру Ивановичу, стороннику конституционной монархии, пришлось принимать отречение у императора Николая И. Вместе с ними Иван Андреевич мог бы смело и не лукавя сказать словами горьковского купца Якова Маякина: «Нам дело дорого ради самого дела, ради любви нашей к устройству жизни
Немало их было, «устроителей жизни», в конце XIX века. Все известные славные купеческие имена: Рябушинские, Петр Щукин, Павел и Сергей Третьяковы, Федор Плюшкин из Валдая, самарский городской голова Петр Алабин – продолжать можно до бесконечности. Люди эти, естественно, отличались друг от друга и по темпераменту, и по своим пристрастиям, и по взглядам на жизненные проблемы (интересно, что очень многие из них вышли из старообрядцев), в одном они были едины – Россия может и должна быть богатой и великой.
У известного публициста того времени Александра Амфитеатрова, называвшего свою журналистику «типическим обобщением наблюдений», в Москве вышла замечательная книга с замечательным заголовком – »Недавние люди». Попробуйте, уважаемый читатель, в этом небольшом отрывке из этой книги узнать того, о ком идет речь: «Своим собственным коммерческим делом он распоряжался мастерски. Приемы ведения коммерческого дела он отчасти переносил и в дела общественные. (...) (Он) был не из тех, кто гоняется за дешевою, но громкою и рекламного филантропией. Он и в благотворительности был прежде всего делец и практик. Бестолкового швыряния деньгами, как своими, так и общественными, на дела, скрывающиеся под маскою благотворительности, он терпеть не мог. Он не понимал грошовой милостыни, крохотных подачек...(...) Девизом (его) филантропии было: уж помогать так помогать! Так помогать, чтоб человека сразу на ноги поставить».
Конечно же, речь идет о Милютине, скажете вы, и будете совершенно правы, ибо это характеристика всех нами названных, а более не названных лиц. Впрочем, для точности скажем, что автор посвятил эти строки Н. А. Алексееву, московскому городскому голове и в то же время талантливейшему купцу. Он погиб на своем рабочем месте от руки безумца. Пройдет совсем немного времени и погибнут они все – устроители жизни, когда новые идеи действительно победят, уничтожив массу российского народа, но от этого не перестанут быть «великими» идеями. Время Милютиных кончалось.
... На Воскресенском проспекте висели намокшие уведомления:
« Череповецкая Городская Дума с прискорбием извещает о кончине незабвенного Городского Головы Ивана Андреевича Милютина и покорнейше просит пожаловать на вынос тела его из дачного дома 8 июля 1907 года в 8 часов утра в церковь Благовещения Пресвятые Богородицы на заупокойную литургию.
Погребение последует на Покровском кладбище.
Г. Череповец. 1907 г.».
Семья Ивана Андреевича отправила близким людям свое приглашение: «С глубокой скорбью извещая Вас о кончине нашего горячо любимого отца Ивана Андреевича Милютина, последовавшей в г. Череповце 4-го сего июля в 4 часа дня после кратковременной тяжкой болезни на 79-ом году жизни, семья покойного покорнейше просит Вас в воскресенье 8-го июля в 8 часов утра на вынос и отпевание в Благовещенской церкви, а затем после погребения пожаловать в дачный дом помянуть дорогого усопшего».
К утру похоронного дня небо выплакало всю свою влагу и солнечный свет осветил город. Южная сторона проспекта к 8 часам заполнилась народом, торжественным и скорбным. От Воскресенского собора до Крестовской улицы выстроилась процессия с траурными венками. Растягивались на всю длину улицы «птенцы милютинские» – александровцы, реалисты, семинаристы, гимназистки со своими наставницами в белых шляпках и в темных платьях, учащиеся профессионального, городского, начального и приходских училищ.
Тихо было, когда вынесли тело, и тихо, на руках, поплыл гроб к Благовещенской церкви. За ним шли мещане и дворяне, мастеровые и торговцы, служащие Городского банка и страховых обществ, Окружного суда и двух Общественных собраний, и служители двух Управ, земской и городской, сегодня объединенные одним общим горем. Шли люди, для которых Иван Андреевич долгие годы был столь близким и привычным, столь необходимым и неизменным, что уход его еще не казался бесповоротным. 16 лет назад они вернули его, когда Милютин подал в отставку: « Не могу дальше продолжать службу обществу в звании Городского Головы с тою пользой, какую я должен приносить по моему понятию. Положение мое и годы мои не изменились в благоприятную сторону, поэтому я нахожу уместным и считаю своим долгом сложить с себя это почетное звание, которым меня удостаивало общество в продолжении 28 лет сряду. И. Милютин». Но тогда веровавшие в него
сограждане не дали ему такой возможности – уйти. Он остался с ними....И вот ушел навсегда. Тело на руках несли к Благовещенской церкви через весь Воскресенский проспект. В храме, с устройства коего Милютин начал свое общественное служение, заканчивался земной путь Ивана Андреевича. Три брата, три сына его, Андрей, Василий и Иван, стояли рядом, вслушиваясь в звуки заупокойной литургии. Они приняли наследство отца, но по частям: Андрея Ивановича изберут скоро, как и отца, городским головой, а в созданной Василием Ивановичем вместе с сестрой Марией сельскохозяйственной школе молодые крестьяне по-прежнему будут обучаться культурному ведению работ в полях, огородах, пасеках и садах.
Литургия имела свое продолжение в коротких литиях на Торговой площади у Новых рядов, у Мариинской женской гимназии, у здания Думы, у реального училища, у Городского училища... Шествие сопровождал сводный хор, исполнявший «Святый Боже». Упокоился Иван Андреевич Милютин рядом со своей супругой Татьяной Мартемьяновной. Она ждала его 40 лет, с 1867 года. Упокоился и навечно остался в памяти народной: для человека, жившего одной жизнью с согражданами, нет смерти.
ПРЕДИСЛОВИЕ:
1. Соколов А. А. Городской голова – убийца. Роман из жизни раскольников. – СПб., 1911. С.27.
2. РГИА. Ф.975. Оп.1. Д.19. Л.1.
3. РГИА. Ф.975. Оп.1. Д.36. Л.1.
4. Архив ЧерМО. Ф.З. Д.21. Л.67.
5. Чечулин Н. Д. Памяти И. А. Милютина. Новое время. 1907. 25 июля. С.9-10.
6. Городской голова. Должность Г.г. введена в России манифестом Екатерины II от 14.12.1766 года «Об избрании депутатов в «Комиссию для сочинения проекта Нового уложения». По Жалованной грамоте императрицы от 21.04.1785 г. («Права и выгоды городам Российской империи») Г.г. избирался городскими избирательными собраниями из числа дворян, именитых и почетных граждан, купцов 1-й гильдии, владевших в городе собственностью не менее чем на 15 тысяч рублей. Г.г. возглавлял городовую Думу и ее исполнительный орган – Шестигласную Думу. Избирался на три года (по Городовым положениям 16.06.1870 и 11.06.1892 – на 4 года.; председательствовал в городской Думе и ее исполнительном органе – городской управе, являясь главой городского общественного самоуправления.
Глава 1:
1. Журавлев Н. М. родился в 1810 году. Принял дело от отца, который торговал хлебом и был в то же время городским головой города Рыбинска. Построил механический и судостроительные заводы и канатную фабрику при впадении Шексны в Волгу. Был весьма авторитетен в Поволжье. Умер рано, когда ему исполнилось 52 года. Сын его, Михаил Николаевич, действительный статский советник, почетный член Рыбинского биржевого комитета. Родился в 1840 году. Окончил Королевский Химический институт и университет в Лондоне. Создал больницу для судовых рабочих, учредил Рыбинское коммерческое училище. Вместе с Милютиным занимался переустройством Мариинской водной системы. Награжден орденом Святого Станислава 1-ой степени.
2. Барсов Е. В. (1836 – 1917) – родился в семье священника в селе Логиново Череповецкого уезда. Известен как собиратель фольклора, старинных рукописей и старопечатных книг; хранитель славяно-русского отделения Румянцевского музея (библиотека им. Ленина) в Москве; член многих ученых обществ; автор трехтомного исследования «Слово о полку Игореве как художественный памятник киевской дружинной Руси», «Петр Великий в преданиях Северного края» и др. Вместе с И. А. Милютиным стал инициатором создания в Череповце историко-археологического музея и автором первого «Устава музея».
3. Труды VII Археологического съезда. Т.П. 1891. С.213.
4. Пиковка – молодая стерлядь.
5. Бечевник – специально проложенный по берегу реки путь для прохождения по нему бурлаков или тягловых лошадей. За бечевниками следили, расчищали от завалов.
6. Коровкин А. Д. Путешествие с учениками Череповецкого городского училища в Белозерский край. Вестник Новгородского земства. Н., 1902. N 13. С.37.
7. Деятельность бывшего Леушинского Иоанно-Предтеченского женского монастыря была тесно связана с жизнью Череповца. Монастырь имел здесь свое подворье. На его средства по инициативе игумений Таисии у городского вокзала была поставлена часовня в честь Святителя Николая.
8. Иоанн Кронштадтский – протоиерей Кронштадтского кафедрального собора Св. Апостола Андрея Первозванного. Посетил Череповец в 1891 году и познакомился здесь с настоятельницей Леушинского монастыря.
9. Приклонский А. «Кирилловский езд. 7061 г.» Правдивое сказание о днях запамятных». Петроград. С.31-32.
10. Сведения путеводителя «Почтово-Пассажирского Коммерческо-Крестьянского пароходства» не совсем точны. Действительно, село Любец являлось родовым дворянским поместьем Верещагиных. Родился же художник в 1842 году в Череповце в доме отца на Благовещенской улице, а детство провел в деревне Пертовка в семи верстах от Любца вниз по Шексне. Воды Рыбинского водохранилища поглотили и Любец, и Пертовку. Только верх останков Преображенской церкви долгое время обозначал местонахождение захоронения родных и близких художника, в том числе и знаменитого маслодела России – Николая Верещагина. В 1994 году Преображенская церковь разрушилась окончательно.
11. Село Улома находится от Череповца в 50 верстах. Почти все его жители занимались одним ремеслом – «кузлом», т.е. ковкой гвоздей, кроме «хозяев», которые (прежде бывшие такими же крестьянами) закупали железо на разных заводах и раздавали на расковку кузнецам.
12. Церковь во имя Рождества Христова (Христорождественская Шехонская) была воздвигнута в 1789 году в селе Рождества (ныне район Октябрьского моста) на средства местного помещика Н. Д. Панфилова. Закрыта была в начале 30-х годов двадцатого века. И сразу же началось ее разрушение. Первой исчезла трехъярусная с высоким «адмиралтейским» шпилем колокольня. Окончательно стены были разобраны в 1990 году, а 22 сентября 1991 года был совершен крестный ход в честь закладки первого камня в основание нового храма.
13. Принц Петр – Фридрих – Ольденбургский (1784 – 1812 г.г.) – Тверской, Новгородский, Ярославский генерал-губернатор, а вместе с тем директор путей сообщения. Был женат на Великой Княгине Екатерине Павловне. По инициативе Ольденбургского в 1809 году вышел Высочайший Указ о создании Экспедиции водяных коммуникаций. Местопребыванием Экспедиции стала Тверь. Во время войны 1812 года принц Петр отправился в армию, а на его пост Главного управляющего Экспедиции был назначен генерал-инженер Ф. Деволант. По мере приближения французов к Москве Экспедиция переехала в Череповец.
14. Здание Дома трудолюбия сохранилось до наших дней на углу улиц Ленина и пр. Луначарского.
15. Результаты переписи города Череповца, произведенной в марте месяце 1910 года. Череповец, 1910. С.1 – 2.
16. Арсеньев Ф. А. От Шексны до Кубенского озера. Путевые очерки. // Древняя и Новая Россия. 1878. Т.2. N5. С.19.
17. Троицкая Филиппо-Ирапская пустынь располагалась на правом берегу реки Андоги, в местности, называемой «Красный бор». Кроме реки Андоги пустынь омывается двумя реками: малым Ирапом с запада и большим Ирапом с востока. Основана в 1512 году в царствование великого князя Василия Иоанновича преподобным Филиппом, одним из учеников преподобного Корнилия.
18. Вестник Новгородского земства. Н., 1906. N 10.
19. Изюмов и Коровкин. Череповецкий календарь на 1888 год. Череповец. 1889.
20. РГИА. Ф.218. Оп.4. Д.2052. Л.56 – 56(об).
21. Архив ЧерМО. Ф.З. Д.З. История края до 1917 года. Л.16(об).
Глава 2:
1. Городская управа. Учреждена городовым положением от 16.06.1870. В Череповце открыта в 1871 году. Избиралась городской Думой в составе городского головы и членов управы. Являясь исполнительным органом Думы, городская управа имела постоянную канцелярию, подразделявшуюся на отделы. Находилась под надзором губернского по городским делам присутствия. Занималась вопросами благоустройства города, торговлей, кредитом, школами, здравоохранением, благотворительным делом и т. д.
2. 25-летний юбилей череповецкого городского головы И. А. Милютина. // Новгородские губернские ведомости. 1886. Н. № 8. Февраль..
3. И. А. Милютин. Между вехами по жизненному полю. Вопросы дня. СПб., 1883. С.18.
4. РГИА. Ф.1287. Оп.32. Д.1075. Л.2.
5. Милютин И. А. Из воспоминаний И. А. Милютина об императоре Александре III. // Исторический вестник. 1900. Т.79. С.115-119.
6. Абаза А. А. (1821-1895) – предприниматель, гофмейстер Имп. Двора, сын крупного помещика и сахарозаводчика. Окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Сторонник реформ 1860 – 70-х годов. С 1880-го года – министр финансов. В мае 1881 года подал в отставку в знак протеста против манифеста императора Александра III «О незыблемости самодержавия». Вел биржевую игру. В 1892 году, воспользовавшись секретной информацией, провел биржевую операцию на понижение курса бумажного рубля, получившую широкую огласку, после чего вынужден был уйти в отставку.
7. В 1896 году Череповец снова торжественно праздновал 35-летие служения Ивана Андреевича на посту городского головы. Только обед проходил в здании «Соляного Городка», устроенного Милютиным для спектаклей, публичных лекций и других полезных для сограждан развлечений во время досуга. И снова была масса адресов, в одном их которых было сказано, что «не многим городам выпадает на долю приветствовать завершенные 35 лет непрерывного общественного служения своих голов. Наш праздник сегодня – праздник огромной семьи, окружающей дорогого и любимого отца».
Глава 3:
1. Рцы – псевдоним Романова Ивана Федоровича (1861 – 1913 г.г.), русского писателя публициста, большого друга В. В. Розанова.
2. «Пажек» – костер.
3. Кадобнов Ф. И. Краткий очерк возникновения города Череповца Новгородской губернии и его героический рост за время 50-летней деятельности Городского головы И. А. Милютина. Калуга, 1910. С. 11.
4. Арсеньев Ф. А. От Шексны до Кубенского озера. // Древняя и Новая Россия 1878 Т.2. № 5. С.12.
5. Сказки и песни Белозерского края. Сборник Б. и Ю. Соколовых. СПб 1999 С.114.
6. «Черепашка» описана по материалам череповецкого краеведа П. Д. Федотова. Он утверждал, что «в начале 20 века череповецкие мастера одновременно с «черепашками» стали изготовлять другой тип гармоник по образцу однорядных «вятских тальянок,» но с более широким диапазоном...».
7. Сказки и песни Белозерского края. С. 114.
8. Архив ЧерМО. Ф.9. Оп.1. Д. 0. Л.145.
9. Полулодок – несамоходное судно (баржа), отличающееся от других подобных судов формой форштевня и носовой части, сильно выдающейся вперед, которая образует так называемый отвал и крутую кривизну обводов; кормовая часть, срезанная под плоскость, образует транец, или, по местному выражению, задник. Полулодки – суда полупалубные, то есть имеют носовой и кормовой баки и зонт. Груза полулодки поднимали до 52000 пудов и служили 6-10 навигаций. Предназначались для перевозки хлеба, кирпича, цемента, угля, строительных конструкций. Согласно «Списка речных непаровых судов» в 1900 году в бассейне Невы и на Мариинской системе полулодок плавало 2437 единиц.
10. Максимов С. Волга от Ржева до Ярославля. // Живописная Россия Т 6 Ч 2 СПб.-М., 1899. С.118 – 122.
11. Кадобнов. Указ. соч. С. 11 – 12.
12. Петрашень И. Мариинская система. 1810 – 1910. СПб. С.16 – 17
13. Максимов С. Волга от Ржева до Ярославля. // Живописная Россия. Т. 6. Ч. 2. СПб. – М., 1899. С.120.
14. РФ ГАЯО. Ф.6. Оп.1. Ед. хр.7238. Л.5.
15. Архив ЧерМО. Ф.9. Оп.1. Д.20. Л.70.
16. Милютин И. А. Россия и Германия. Экономические письма. 1894.
17. РГИА. Ф.138. Оп.1. Д.1796. Л.1 – 2 (об.).
18. Милютин И. А. Между вехами по жизненному полю. Вопросы дня. СПб. 1883. С.23.
19. Там же. С.17.
20. В. В. Город Череповец. // :Воскресный досуг». СПб., 1867. № 215.
Глава 4:
1. За годы войны бюджетный дефицит составил 702 миллиона рублей. Избыток кредитных билетов достиг 735 миллионов рублей.
2. Князь Орлов А. Ф. был самым близким человеком к Николаю 1. Он явил полную преданность императору 14 декабря. Принял пост шефа жандармов от А. X. Бенкендорфа, правда, уже не внушал того страха, что его предшественник. В отсутствие Государя заступал его место в Главном Комитете. В силу своих убеждений стал во главе оппозиции реформаторскому движению.
3. Князь Кропоткин П. А. – географ и геолог, более известен как теоретик русского анархизма. Последние 30 лет провел в эмиграции, но в 1918 году вернулся в Россию, где встречался с руководителем советского государства В. И. Лениным. Написал книгу воспоминаний «Записки революционера»
4. Бунге Н. X. – академик Петербургской АН, доктор политических наук, экономист, в 1880 – 1890-ых годах министр финансов, член Государственного совета и председатель Комитета министров. По его предложению было принято много законов, направленных на решение крестьянских проблем, а также акты фабрично-заводского законодательства. В своих неофициальных записках, так называемых «Загробных заметках», предназначенных для чтения лицам высокопоставленным, Бунге предупреждал царя о пагубности идей «большевизма» с одной стороны и вреда, приносимого реакционной политикой влиятельнейшего обер-прокурора К. Победоносцева, – с другой.