46
     
     
      Таблица 2 Соотношение численности выходцев из европейских губерний в Сибири*
     

     
      *Скляров Л.Ф- Переселение и землеустройство в Сибири в годы столыпинской аграрной реформы. Л., 1962. С 152.
     
     
      после реформы 1861 г. (Россия в конце XIX в. С. 55-56; ВоЬарский, 1973. С. 145, 152; Яцунский. Роль различий... С. 47-50, 54).
      Во второй половине XIX в. переселенцами из России и Левобережной Украины продолжалось освоение Предкавказья. Численность населения здесь увеличивалась как за счет высокого естественного прироста, так и за счет миграционного притока, несколько уменьшившегося только в начале XX в. при отливе населения в Сибирь (53,5 тыс. человек). В 1897 г. все население Предкавказья насчитывало 3784 тыс. человек (3340 тыс. — сельское, 444 тыс. — городское), в 1914 т. —5121 тыс. (5091 тыс - сельское, 636 тыс. - городское).
      Русские (вместе с украинцами и белорусами) в конце XIX в. составляли на всем Кавказе 33,96% населения, но в отдельных областях они насчитывали: в Кубанской-90,6%, Ставропольской-92,0, в Терской-33,7%. К 1917 г. русские на Северном Кавказе составляли 46,9% населения (Россия в конце XIX в. С. 52; Водар-ский, 1973, С. 141, 152).
      Азиатская часть России во второй половине XIX в. также продолжала осваиваться русскими переселенцами. Размещение и численность населения Сибири после 1861 г. были связаны с вновь возобладавшим стихийным перемещением. В 1870-е годы правительство было вынуждено ограничить поток вольных переселений, а в 1880-1890-е годы усилилась роль государственного регулирования переселенческого движения.
      За 1860-1870-е годы в Сибирь переселилось 129 тыс. человек, составивших 41% всех мигрантов в России (в первой половине XIX в. -лишь 15%) {Водарский, 1973. С. 141-142, 152; Яцунский. Роль различий... С. 47-50; Общий свод... С. 4-86). Они были размещены в Тобольской, Томской, Енисейской, Иркутской губерниях, в Приморье и Амурской области.
      В 1890-е годы началось заселение Уссурийского края: к 1898 г. туда перебрались 8400 человек в основном с Украины и южнорусских губерний. В это же время новоселы размещались в Амурской области: в 117 селениях и на 4 переселенческих участках поселились 9755 семей с Украины, из южнорусских, поволжских губерний (Астраханской, Саратовской, Воронежской, Тамбовской, Донской области) и из Сибири (Енисейской и Томской губерний, из Забайкалья). Продолжали прибывать ссыльно-поселенцы в Забайкалье (7 млн человек). На о. Сахалин за 1899 г. прибыло 34 368 человек. В Западной Сибири в это время переселенцы оседали в основном на Алтае, в Томской губернии.
      В целом к началу XX в. Сибирь стала основным колонизационным районом России (табл. 2).
      Таким образом, к началу XX в. русские (частично украинцы) продолжали заселять сибирское пространство по течению всех крупных рек и их притоков - Оби, Енисея, Ангары, Лены, Амура, Колымы, Камчатки, Анадыря и др. Широкой полосой их расселение охватило юг Сибири вдоль железной дороги, которая прошла
     
     
      47
     
     
      южнее старого сибирского тракта, причем эта полоса сужалась с запада на восток, а ее "утолщения" приходились на Алтай и верховья Енисея (Минусинский край). Наименьшая заселенность наблюдалась в северных и северо-восточных районах Сибири (низовья Енисея и Лены, Чукотка, Камчатка, Якутия) и на Дальнем Востоке (Амурская область, Южно-Уссурийский край, Приморская область). Площадь всего осваиваемого русскими сибирского пространства к концу XIX в. равнялась 1,2 млн кв. км.
      В начале XX в. численность русских вместе с украинцами и белорусами в Сибири равнялась 8,59 млн человек. Русские составили 77,56% всего населения Сибири, причем в Западной Сибири — 94% населения, в Енисейске-Ангарском крае -90%, в Амурско-Приморском - 75%, по Лене - 70%. Численное преобладание коренных народов отмечалось только на крайнем севере Восточной Сибири. Плотность населения в целом по Сибири оставалась низкой: в 1897 г. 0,5 человека на 1 кв. км, в 1914 г. - 0,8 человека (РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 287. Л. 1-2; Кабузан, 1971. С. 33; Покшишевский. С. 171-173).
      В Северном Казахстане русское население размещалось в Уральской, Акмолинской и Семипалатинской губерниях. Вместе с другими восточнославянскими народами к концу XIX в. оно составило 33,1% всего населения в Акмолинской губернии, 25,4%-в Уральской, 10,0%-в Семипалатинской (Русские старожилы Сибири. С. 178, 186; Кабузан, 1971. С. 38; Общий свод... С. 4-86)
      Во второй половине XIX в. после присоединения к России Средней Азии (Туркестанский край) туда началась миграция русских переселенцев. Причины ее были те же, что и в другие заселяемые районы - аграрное перенаселение в старозаселенных земледельческих губерниях. Эти передвижения осуществлялись путем как самовольных приселений, так и правительственных поселений (закон 1881 г.) на свободных казенных землях. В 1889-1891 гг. 40,2% семей переселенцев были приселившимися самовольно. Средняя Азия стала в это время вторым колонизационным районом после Сибири. В начале XX в. сюда направилось 39,1% всех переселенцев России.
      Заселение Туркестана русскими началось в 70-е годы XIX в. с Семиречен-ской области ("казачья" колонизация около форпостов и укреплений). В районе Каспия их поселения со временем стали рыбачьими поселками и вошли в состав Закаспийской области. Природно-климатические условия края благоприятствовали развитию сельского хозяйства, на орошаемых землях возникало земледелие и хлопководство. Поток мигрантов прибывал в основном из южнорусских губерний и с Украины (из Астраханской, Харьковской, Воронежской, Самарской, Оренбургской губерний). В конце XIX в. они оседали по большей части в Семиречье; Закаспкй и Сырдарьинская область еще только осваивались; с 1890-х годов переселенцы начали попадать в Фергану и Самаркандскую область. К 1916 г. в Туркестане имелось уже 300 русских селений. В период Столыпинской реформы здесь возникли их хуторские и отрубные хозяйства. В целом в Туркестане восточнославянское население, в том числе и русское, составило в 1897 г. 5281 тыс. человек, в 1914 г. -7147 тыс. По областям оно распределялось следующим образом (табл. 3).
      Плотность населения в среднеазиатских областях была невысокой: в 1897 г. -2,2 человека на 1 кв. км, в 1914 г. - 3,1 человека (Общий свод... С. 4-86).
      На западных рубежах России (в Прибалтике, Литве, Белоруссии, Правобережной Украине, Финляндии и польских губерниях) к XX в. также имелось оседлое русское население.
      В целом в России, по данным переписи 1897 г., русский язык назвали родным 47% ее жителей, украинский-19%, белорусский - 5%, остальные языки-менее 5%. Вместе с украинцами и белорусами русские составили 71% населения России. По своему сословному составу оно выглядело так: крестьяне всех разрядов (казаки в том числе)-80%, городские сословия- 10%, прочие-5%. За период с 1863 г. По
     
     
      48
     
     
      Таблица 3 Численность славянского населения в Туркестане в 1897 г. (в %)*
     
      

     
      * Общий свод по империи результатов разработки данных Первой всеобщей переписи населения 1897 г. СПб., 1905, Т. |.С. 4-86.
     
     
      1914 г. городское население только Европейской России увеличилось с 6,1 млн человек до 18,6 млн; в 1913 г. доля городского населения равнялась 17%; 47% горожан составляли купцы, мещане, почетные граждане; 43% - крестьяне и "инородцы", 7% - дворяне и духовенство, 3% - военные, разночинцы и т.д. Со второй половины XIX в, в процессе капиталистического развития страны менялась ее классовая структура (Водарский, 1973. С. 149,152).
      В конфессиональном отношении русское население страны имело мало различий, так как преимущественно было православным.
      Подавляющее большинство православных было среди населения ряда русских губерний: в Вологодской-99,31%, Воронежской-99,11, Владимирской - 97,28, Курской - 98,73, Новгородской - 96,11, Олонецкой - 98,28, Орловской - 99,18, Рязанской - 98,54, Тамбовской-98,64, Тверской - 98,77, Ярославской-98,70%. На Кавказе православные составляли 49,48% населения: на Кубани-91,03%, в Ставрополье-91,27, в Терской области-39,55%; в Сибири (к концу XIX в.) - 86,99%, в Средней Азии - 8,36% (Распределение населения... С. 2-3).
      Таким образом, естественное и механическое движение населения России в XIX - начале XX в. сводилось к следующему. Переселения россиян на новые территории, характерные для XIX-начала XX в., привели к отрицательному балансу для Европейской России и особенно в ее Центре. Основной приток переселенцев шел в Азиатскую Россию (в Сибирь, Среднюю Азию) и на Кавказ. Естественный прирост населения в Европейской России к началу XX в. хотя и был выше, чем в первой половине XIX в. (1,31% против 0,70%), но сильно различался по отдельным регионам. В осваивавшихся земледельческих окраинах, так же как и в Азиатской России, он был значительный, а самый низкий - в старозаселенных нечерноземных губерниях. Для крестьянства степень благосостояния определялась количеством и качеством земли, от чего зависела и рождаемость: в районах, где наблюдался отход населения на заработки, она снижалась, в промышленных районах из-за неблагополучных условий жизни увеличивалась смертность. Во всех осваиваемых районах при большом притоке населения был высок естественный прирост, в результате чего за вторую половину XIX в. численность населения только юга Европейской России утроилась. Большую роль естественный прирост играл в Донской, Кубанской, Терской областях (Общий свод... С. XV; Распределение населения... С. 2-3).
      Рассмотренные численность и размещение русского народа в Европейской и Азиатской России показывают, насколько расширилась его этническая территория за вторую половину XIX - начало XX в. В Центрально-промышленном, Центрально-земледельческом, Северном и Северо-Западном районах Европейской части страны русские составили 90% населения, в Сибири-75% (77,6%-в 1917 г.), в Приуралье - около 70%, на Северном Кавказе - более 40%.
     
     
      49
     
     
      ОТРАЖЕНИЕ НАРОДНЫХ МИГРАЦИЙ В ТОПОНИМИИ
      Топонимы, или географические названия той или иной территории, могут существовать десятилетиями, столетиями н даже тысячелетиями. Они возникают в силу необходимости наименования различных географических объектов, как природных, так и создаваемых человеком.
      Обычно географические имена создаются народом, они отражают природные особенности местности и определенным образом характеризуют поселения. Народная топонимия складывается постепенно, вбирая в себя местные диалектные слова и особенности произношения; образуются небольшие топонимические системы, которые вместе с соседними микросистемами образуют более обширную макросистему, которая по занимаемому ею региону может не совпадать ни с административными территориями, ни с границами расселенияАхлемен и народов на ту или иную дату. В микро- и макротопонимических системах обычно присутствуют географические названия на разных языках с преобладанием топонимов того языка, который является "ведущим", "главенствующим" в данный период в этом регионе. Топонимическая система способна вбирать в себя разноязычные топонимы, оставленные теми народами, которые здесь когда-либо жили, что сходно со слоями археологических культур. Это позволяет во многих случаях установить следы проживания на той или иной территории тех или иных народов и пути их движения по ней.
      Топонимы служат людям для различения однотипных объектов, и никто не путает лес Красный Бор с лесом под названием Сосенки, а деревню Лисино с Лисо-во или Лисицыне.
      Число географических названий увеличивается по мере того, как человек лучше узнает свой край, давая впервые увиденному или освоенному участку леса, земли, ручью, болоту собственное наименование. Эти названия могут меняться: например, было Бобры, стало Боброво; могут исчезать вместе с исчезновением объекта: была деревня и сгорела, или все уехали в город, или переселились туда, где жить удобнее, а старое место поселения бросили и вместе с деревней забылось постепенно и ее имя или осталось только в названии покоса или поля. А что происходит с топонимами, если на уже обжитые места приходят новые люди, например, беженцы аз другого края? Если пришельцы говорят на том же языке, что и уже живущие здесь, то обычно пришедшие принимают, усваивают ранее данные названия и лишь немногие топонимы привносят в имеющуюся топонимическую систему. Во время войны эвакуированные, особенно из городов в сельскую местность, не приносили с собой своих названий, также как и сельские жители, которых судьба забрасывала в чужие края. При этом действовал и психологический фактор: надежда вернуться в родные места. Однако по большей части не война бывает причиной массовых переселений людей из одного края в другой.
      Переселение может начаться, например, как следствие проведенной аграрной реформы; в связи с освоением целинных земель; в результате политических изменений границ; в процессе разрешения конфликтных национальных вопросов; иногда в результате религиозных конфликтов и гонений на людей, отошедших от ортодоксальной веры, "впавших в ересь". Массовые переселения людей с одной территории на другую нередко сопровождаются и "перемещением" на новую территорию географических названий со старых мест жительства, а также созданием топонимов, отражающих характер новых мест поселения. Так, на Зимнем берегу Белого моря между устьями рек Северная Двина и Мезень расположены сейчас села старообрядцев. Гонимые со второй половины XVII в. за приверженность к старой вере, старым книгам и обрядам главным образом из центральных районов России они ушли в леса и поселились по берегам рек, впадающих в Белое море, на пустых местах. Они дали новым поселениям и окружающим природным объектам
     
     
      50
     
     
     
      свои наименования. Затем, постепенно спускаясь к морю, староверы обнаружили прекрасные места для ловли рыбы, особенно семги, и образовали в устьях северных рек новые поселения, потеснив коренных жителей этих мест - ненцев. Названиями этих новых поселений стали местные, причем нерусские, названия рек: Койда, Майда. Сами жители зовут себя соответственно: койдяна и майдяна. Вся остальная топонимия вокруг этих сел, по рекам и по побережью Белого моря преимущественно русская. Реки, впадающие в Койду, получили названия Лебёдка (вытекает из Лебёдочного оз.), Заречна Каменка, Судовиха, Ершовка, Исток и др. Озера называются: Островисто, Горево, Ушатно, Опустное, Кривое, а рыболовные семужьи тони имеют названия: Половинная, Корабельная, Засопки, Вострило, Послонки и т.д. В эту массу русских названий вкраплены иноязычные, оставшиеся от прежнего населения: ручей Коптяковка по названию зырянской деревни Коптюга, ручей Мяндосьной получил имя от ненецкого слова мянда (сосна), одна из рыболовных тонь называется по-ненецки Кеды; есть Самоедское озеро (теперь - Ненецкое). Самоеды - старое русское название саамских племен северной Руси, позднее перенесенное на ненцев, энцев, нганасан и др. Здесь это название относилось именно к ненцам. 90% ненцев в настоящее время владеют русским языком, т.е. они двуязычны, однако их стойбища и вся окружающая природа носят, как правило, ненецкие названия. Это та родная "своя" лексика, прочно закрепленная за определенными объектами; она остается в родном языке и входит в русскую речь, когда говорят по-русски.
      Иной характер миграции и иные ее результаты наблюдаются в топонимии Ленинградской области на территории, где живет народ ижора. Вследствие давнего постепенного проникновения русского населения ижорцы освоили русский язык, в большинстве своем приняли православие, сохраняя наряду с христианскими личными именами и свои ижорские; взаимному влиянию подверглись и некоторые народные обряды, например свадебный. Здесь существует четкое разграничение деревень на ижорские и русские. Названия деревень также ижорские с параллельными русскими переведенными, например ижорская деревня Сутела (волк) по-русски называется Волково, ижорская деревня Котко (орел) по-русски - Орлы, ижорской деревне Куккуси (петух) русские дали "приблизительный" перевод - Куровицы. Русские названия деревень переведены на ижорскиЙ: Межники по-ижорски Райякюля (райя - межа, кюля - деревня).
      Ижора, водь и русские живут здесь чересполосно, мирно, иногда вступая в браки. Встречаются русские семьи и в ижорских деревнях. Вся местная топонимия в окрестностях ижорских деревень ижорская, которую освоили и русские. Встречаются также "гибридные" названия, т.е. состоящие из элементов двух языков: Капустмаа (капустное поле), где русское капуста сочеталось с ижорским н финским маа - земля; Кургола речка, Крузская канава (от ижорского круза - щебенка). В русских деревнях преобладает русская топонимия, но с ижорскнми вкраплениями, оставшимися от прежних обитателей. Топонимическая картина в этом районе показывает, что старинными жителями здесь был ижорцы, частично - водь (в некоторых деревнях — финны и эстонцы), а русское население здесь позднее, освоившее местную топонимию. Конечно, происходит постоянная фонетическая адаптация (звуковое приспособление) в русском языке ижорских названий и наоборот, но жители друг друга понимают. Многие христианские имена, вошедшие в ижорские топонимы, адаптированы очень сильно: Юриттик (место, где жил Юрий), Борис-данканав (Борисова канава).
      Аналогичная картина наблюдается в Карелии, где русские, придя на эту территорию, частично восприняли карельские названия, частично перевели их на свой язык, а многим объектам дали русские названия, в частности возникшим русским селениям {Попов А.И. Гл. V). С приходом русских почти все карелы (летописная корела) приняли православие, причем сравнительно рано - в первой
     
     
      51
     
     
      половине XIII в. Но по Столбовскому мирному договору 1617 г., заключенному между Россией и Швецией, часть территории карел отошла к Швеции, которая стала требовать перехода православных карел в протестанство. Это заставило значительное число карел переселиться в Московское государство, преимущественно на земли между Новгородом и Тверью. По-видимому, придя в Тверскую землю, они первоначально образовывали свои поселения близ русских и называли их теми же именами, но с определением карельский, а русские поселения получали соответственно определение русский. Современная топонимия Тверской области, где в 60-е годы XX в. жило 90 тыс. карел, указывает на это: Русское Васильково и Карельское Васильково, Старо-Русское и Старо-Карельское, Русская Гора и Карельская гора и др. Кроме того есть названия с неявным противопоставлением: Карелы, Карела, Карелина, Корельское Сельцо, а также Руссино (3 поселения), Русские Овсянники, Русские Плоски. За годы советской власти было переименовано почти 50% населенных пунктов, особенно крупных и средних, что нарушило топонимическую систему, складывающуюся веками, и нанесло ущерб культуре народов.
      Массовая миграция топонимов нз России, с Украины и из Белоруссии сопровождала несколько переселенческих волн, начиная с XVI в. и кончая началом XX в., в Сибирь и Казахстан (Нерознак. С. 175-183). Одним из потоков было интенсивное переселение крестьян, раскрепощенных после реформы 1861 г., вызванное их обезземеливанием. Оно носило свободный характер, но поддерживалось царским правительством и сначала не имело массового характера, но стало таковым между 1893-1904 гг. Украинское население, как правило, селилось в степных районах Сибири и на территории Степного края (современного Казахстана). Русские крестьяне чаще селились в лесных и лесостепных районах. Как те, так и другие "несли" с собой свои топонимы. "В степной части не только Западной Сибири, но и Дальнего Востока, - говорится в одном из трудов дооктябрьского периода, -имеются теперь свои Новокиевки, Новохарьковки, Новочерннговки и т.п. В лесной полосе повторяются имена лесных уездов Европейской России... Родными именами называются и целые волости в Сибири. Одна Смоленская волость приютилась в лесах Иркутских, другая — в Бийском уезде Томской губернии, Сычевская волость имеется в Курганском уезде Тобольской губернии, а Черниговская, Украинская, Полтавская, Зеньковская, Брянская и им подобные встречаются в наиболее заселенных частях степных пространств Акмолинской, Приморской и Забайкальской областей" (Азиатская Россия. С. 190). "Переселенцы часто создавали сложные топонимы, компоненты которых несли определенную историческую или этнографическую нагрузку. Так, в Люблинском районе Омской области есть селение с названием Любино-Малороссы, которое указывает, что здесь живут украинцы, Любино-Москали отмечает, что жителями этой деревни являются переселенцы -русские, а в названии селения Любино-Старожилы подчеркивается, что здесь живет старожильческое население, раньше других переселившееся из России" {Нерознак. С. 178).
      Зачастую перенесенные имена содержат в себе названия крупных городов или народа. Очевидно, переселенцы, в основном крестьяне, нередко приносили на новые земли названия своих не селений, а городов, как правило, губернских или уездных, видимо соответствовавших тем губерниям и уездам, откуда они прибыли. 6 Западной Сибири известны сельские поселения под названием Вяземка (ср. г. Вязьма), Казанка (г. Казань), Киевка (г. Киев), Московка (г. Москва), Полтавка (г. Полтава), Ярославка (г. Ярославль), Чувашка (ср. этноним чуваши) и др. В Омской области переселенцы из Прибалтики дали селам названия Новая Рига и Новый Ревель (Таллин) (в противовес находящимся здесь же селам Старая Рига и Старый Ревель). В той же области есть деревни под названиями Вятка и Калуга, села Житомир, Кромы, Белосток. В Кемеровской области есть поселение с названием
     
     
      52
     
     
      Курск-Смоленка, обозначающем происхождение переселенцев из Курской и Смоленской губерний.
      Таким образом на карте Сибири появилось множество топонимов-двойников, так как на Украине и в Европейской части России, откуда двигались переселенцы, прежние названия естественно остались без изменений.
      Освоение новых земель входит как часть в понятие миграции. В нем отражена цель переселения и тот факт» что люди мигрируют на пустующие земли, никем не заселенные в данный период. Именно такой характер носила одна из самых значительных миграций в Сибирь и Казахстан.
      Этнические миграции в нашу страну осуществлялись также на пустующие земли. Таково было переселение крестьян из Германии, Швейцарии и других стран на южную Украину, Дон и Волгу во второй половине XVIII в. Позднее немецкие колонисты образовали свои поселения в Крыму. Немецкие и швейцарские крестьяне считались отличными хозяевами, их поселения и характер ведения хозяйства были образцовыми, и приглашение их в Россию вполне себя оправдало. Чужестранные миграции также влекли за собой изменение географических имен и создание новых топонимов на языке мигрантов. На Азовском побережье также имелись немецкие колонии, носившие имена переселенцев: Розенберг, Грунау, Кронедорф, Шенбаум, Розенгартен, Рундевизе, Вердер и др.
      С 30-х годов XIX в. в Азербайджан началось переселение русских, а в 60-е годы - украинцев. Сначала русские и украинцы жили обособленно, а затем образовали смешанные поселения. Русские переселялись из Тамбовской, Воронежской и Самарской губерний, украинцы и, возможно, русские мигрировали из Таврической и Харьковской губерний, что сказалось не только на топонимии, но и на русском говоре в Азербайджане (Гулиева. С. 288-293). Современные русские говоры, бытующие там, представляют собой в основных чертах южновеликорусское наречие с элементами украинского и азербайджанского языков. Одни из первых русских поселений носили названия: Вель, Привольное, Пришиб, Николаевка, Ивановка. Трудно сказать, были ли они принесены мигрантам или образованы по своим моделям на новых местах поселения. О иных названиях сел можно с уверенностью сказать, что они перенесенные: в Бакинской губернии - Новоголовка, Головине, Славянка, Новогорелое; в Елизаветпольской губернии - Новотроицкое, Новоспасское, Михайловка, Всего было зафиксировано 300 русских названий поселений, включая к настоящему времени исчезнувшие и переименованные. В их число входят и такие названия, которые прямо свидетельствуют о губерниях или городах, откуда прибыли переселенцы: села Тверское, Вятское, Смоленское, Астраханское, Северское.
      Кроме переселенных и вновь созданных русских названий шло освоение и азербайджанской (тюркской) топонимии. Так, казалось бы, русское название поселения Низовая возникло из азербайджанского - Ниязабад, Низабад. Названия казачьим постам, рыбным промыслам, почтовым станциям давались по местным тюркским названиям урочищ, гор и близлежащих селений, но в русифицированной форме - Пиршахвердинский казачий пост по урочищу Пиршахверди, Пиратманская ватага (рыбный промысел) по с. Пиратман, Мара-Юртннскин казачий пост по горе, на которой он находился - Мара-Юрт; из тюркских названий рек возникали названия русских поселений: р. Алпанчай - с. Алпанка, р. Вель (вели Чай) -с. Вильвилинка.
      Некоторые селения имели двойные названия - официальное русское и местное тюркское, другие получали названия по местным особенностям рельефа или флоры. "Возникновение, стабилизация и развитие одной топонимической системы в пределах другой, уже сложившейся, превалирующей на данной территории, - писала исследователь Л.Г. Гулиева, - связано с рядом факторов как лингвистического, так и экстралингвистического характера: 1. сохранением черт, свойственных топонимам прежнего местопребывания переселенцев; 2. влиянием новой географической среды,
     
     
     
      53
     
     
      условий жизни на формирующуюся ойконимиго (т.е. названия населенных пунктов. -Авт.); 3. контактом и непосредственным взаимодействием с тюркоязычной топонимической системой" (Гулиева. С. 289).
      Обратимся теперь к миграциям далеких прошлых веков, которые можно проследить по различным историческим документам, наблюдая за проникновением русских топонимов на территорию с иноязычным населением, а также рассматривая перемещение славянских топонимов из одной области в другую, также славянскую. Источниками для таких наблюдений служат летописи, различные грамоты и описания земель.
      Речь пойдет сначала о Двинской земле XII-XV вв,, к которой относились в тот период Летний берег Белого моря, нижнее и среднее течения Северной Двины, бассейны рек Емцы, Ваги и верхней Сухоны - притоков Северной Двины. Здесь топонимически четко различаются несколько слоев географических названий: 1) древнейший слой названий рек (гидронимов), которые новгородцы, придя в эти земли, приняли, не переводя и почти не изменяя, например Уфтюга, Вычегда, Вага, Кокшенга, Сулонда, Лавля; 2) более поздний финно-угорский слой, к которому относятся названия некоторых местностей, островов, урочищ, речек, заливов и сравнительно редко поселений, например мест. Шулонема, р. Ламбас курья, р. и мест. Лахта, поселение Ракула; 3) поздний слой, названия которого возникли в период проникновения новгородских словен в Двинскую землю и постепенной ассимиляции славянами местного финно-угорского населения. Сюда входят собственно русские названия и гибридные, в которых сочетаются русские элементы и финно-угорские или русские и древнейшие основы названий рек. Они относятся главным образом к поселениям.
      Топонимическая карта, составленная по древним документам, хорошо показывает постепенность и чересполосность расселения новгородцев на этих землях, где сначала (начиная с XII в.) возникали погосты, т.е. временные поселения для сбора дани с местного населения и для торговли с ним, а затем эти поселения превращались в постоянные. Так, близ устья Северной Двины расположено несколько островов с названиями: Никольский (рус), Лясомин (фин.), Кегостров, а на нем погост Кегостров и речка Офоносова курья (местное финно-угорское слово для обозначения небольших рек, старых русел, заводей), а также острова Соломбала и Чюбала (фин.), на последнем - урочище Великий Ситник (рус).
      В низовьях Северной Двины при впадении в нее р. Емцы располагалось в ХП в. становище, называвшееся "устье Емце"; "Урядил есьм аз Святей Софии устье Емце два" ("Устав кн. Святослава Ольговича" 1137 г., где речь идет о дани, взимавшейся с этого поселения в пользу собора Святой Софии в Новгороде. В "Списке Двинских земель" 1471 г. это поселение названо "городок Емецкой1'). На той же реке выше по течению по документам XV в. известны другие поселения: погост Емецкой, сельцо в Емце и слобода Емецкая. Самым ранним было поселение в устье реки.
      Далее вниз по Двине от устья Емцы шли поселения: Челмахта, Наволок, Ракула, Орлец, Кривое, Глухой Погост, Великое Поле, Падрин Погост, Колмо-горы, Ивань Погост, здесь чередуются финно-угорские и русские названия, свидетельствуя о мирном соседстве русских и ранее живших здесь финно-угорских народов.
      Притоки р. Ваги носили (и носят) иноязычные названия: Кулой, Пежма, Вель, Кокшенга, Сулонда, Пуя, Шеньга; притоки же Пежмы имели русские названия: Морозовская слободка и Кострова слободка; приток Кокшенги также назывался по-русски: р. Устья. Эти малые реки, как правило, получали названия на языке последних по времени пришельцев, которые продолжали осваивать местные земли.
      Интересны сведения и о малых миграциях прошлого, которые можно проследить, в частности, по названиям некоторых московских улиц или дворов вольных и
     
     
      54
     
     
      невольных переселенцев из других городов, которые "привозили" с собой свои родные названия. Так, вблизи Лубянской площади и улицы Лубянка стояла церковь Св. Евпла, а также церковь Введения Богородицы во Псковичах. История этих церквей знаменательна. Когда Иван Ш и сын его Василий присоединили Новгород и Псков к Московскому государству, многих москвичей переселили на новые земли, а часть новгородцев и псковичей - в Москву (а также в Нижний Новгород). Псковская летопись под 1510 г. сообщает, что великий князь Василий Иванович "триста семей Псковичь к Москве свел и в то место привел своих людей... и бысть во Пскове плачь и скорбь велика, разлучения ради". Великий князь "подавал" им дворы по Усретенской улице (Усретенской улицей именовалась не только та ее часть, которая сейчас называется Сретенкой, но и Большая Лубянка), и "не помешал с ними ни одного москвитина". Вот это-то место и называлось Псковичи.
      Существует предположение, что церковь Св. Евпла (память этого святого И августа) была построена в ознаменование мира с Новгородом, заключенного 11 августа 1474 г., и именно новгородцы, переселенные в Москву, принесли с собой название Лубянки, так как в Новгороде существовала улица Лубяница, отмеченная на старых планах Новгорода (Романюк. С. 91). Церковь Софии Премудрости Божи-ей у Пушечного двора, что на Лубянке, возможно, построена была первоначально также переселенцами из Новгорода в 1480 г. В этом случае новгородцы перенесли в Москву название главного своего собора - Софийского,
      Память о переселенцах оставалась не только в топонимах, но и в родовых названиях. Прозвания новгородских бояр и видных людей, переселенных насильственно в конце XV в. из Новгорода Великого в Новгород Нижний и Нижегородский уезд, там сохранялись. Судьбы этих переселенцев определялись политическими причинами: вывести или, как тогда говорили, "свести" из города опасных и неугодных людей, а на их место посадить своих. Это можно назвать микромиграцией.
      Не следует забывать о единичных, узко локальных миграциях, связанных с так называемыми выселками, переселением жителей одного села или деревни на другое место. Например, в Витебской области имелось с. Свинолупы (переименованное в Ромашкино). Значение этого топонима, сочетание его основ указывает на миграцию его жителей из Краснинского района Смоленской области, где они жили близ рек Свиная и Лупа, притоков Мереи (Рубцова. С. 111).
      При образовании выселок последние часто получают дополнение к названию Ново-, а основное поселение — определение Старо-. Карта Московской губернии 1915 г. отмечает уже два населенных пункта, носящих название Николаево: с. Николаево на правом берегу р. Москвы и д. Николаево новое на левом берегу. Определение новое поставлено после названия и написано со строчной буквы, впоследствии возникла пара: Новониколаево - Старониколаево. В таком виде оба названия дошли до нашего времени (Горбаневский. С. 118).
      Иногда размежевание названий старого и нового поселений происходит с помощью определений Большая и Малая. В других случаях этими определениями могут служить прилагательные Ближний (Ближняя, Ближнее) и Дальний (Дальняя, Дальнее). Вновь возникшие поселения (выселки) могут носить имена: с. Дальнее, с. Новое, д. Выселки, д. Починки, д. Новоселки, д. Новинки и даже д. Выползово, реально зафиксированные в различных районах Московской области (Горбаневский. С. 120-121).
      Итак, миграция населения обычно сопровождается "перенесением" топонимов на новые места жительства. В некоторых случаях этого переноса не происходит, что объясняется плотностью заселения той территории, на которую мигрировали люди и наличием топонимов у большинства географических объектов, а также иногда психологическим фактором.
      Мигрировавшие топонимы способны указать пути передвижения людей, их прежнее местожительство и освоенность ими новой территории.
      Если происходило заселение мигрантами пустующих земель, то создавалось большое число новых топонимов, отражающих местную географическую среду и условия обитания, но многие названия, особенно поселений, переносились со старых мест жительства. Если переселенцы приходят на территорию, обжитую иным народом, то они принимают многие иноязычные топонимы и ассимилируют их, но привносят и свои названия. В этих случаях можно наблюдать островную, чересполосную и вкрапленную топонимию. На редко заселенных местах пришельцы создают и свою новую топонимию, которая может отражать как значительные по количеству переселенцев миграции, так а малые, узко локальные. Топонимическая картина переселения русских на территорию с иноязычным населением показывает мирное соседство народов, которое, в частности, выражается во взаимном переводе топонимов и взаимной их фонетической и морфологической ассимиляции.
     
     
      ГЛАВА ВТОРАЯ
      АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ОБЛИК РУССКОГО НАРОДА

      НЕМНОГО ИСТОРИИ
     
     
      Изучение антропологического облика русских до начала 50-х годов нашего столетия носило в значительной мере эпизодический характер, хотя при этом и обсуждались такие важные проблемы, как локальная дифференциация физического типа, его генезис и взаимодействие с окружающим населением.
      Из работ того периода отмечу несколько не потерявших своего значения до настоящего времени. Прежде всего, это серия работ Е.М. Чепурковского, посвященная не только характеристике антропологического состава населения, но и разработке методов расоведческого анализа. Один из них — географический, по праву занял подобающее ему место среди ведущих методов в науке о человеке (Чепурковский, 1913). На основании исследования географического распределения головного указателя, цвета глаз и волос у 1000 человек из различных губерний Европейской части России н украинцев Волыни Е,М. Чепурковский выделил три антропологических типа, имеющих четкую и обширную географическую локализацию. Это - светлоглазый брахикефал (широкоголовый), населяющий Валдай и дающий ответвления в сторону Вологды и Костромы; темный субдолихокефал (приближается к длинноголовому), обитающий в среднем течении Оки; наконец, темноволосый брахикефал, занимающий область от Волыни до Курска. Между западным еелыкоруссш-валдайцем и более темным субдолихокефалом-воеточньш великорусом лежит зона смешения антропологических типов. Западный великорус по своим антропологическим чертам сходен с белорусами, некоторыми литовскими и польскими группами и, по мнению Чепурковского, связан с позднейшими пришельцами с запада, восточный же имеет тип, который характерен для иноязычного населения, живущего к востоку от зоны основного ареала русских. Чепурковский выдвинул гипотезу, согласно которой восточный великорус - потомок древнего населения, входящего и в состав финнов, а валдаец - потомок славянского племени кривичей. Что касается широкоголового брюнета, распространенного на южной окраане русского ареала и уходящего на территорию Украины, то его Чепурковский считал поздним пришельцем на территорию Киевской Руси после ее опустошения ордынским нашествием и образовавшимся в результате смешения разнородных элементов.
      К этому следует добавить сведения, приведенные Чепурковским же, относительно населения Приильменья и Белоозера. Оно оказалось более длинноголовым, светлоглазым и высокорослым, что дало основание высказать предположение о связях новгородцев с западными финнами и народами, несущими в себе черты северной европеоидности (Чепурковский, 1916). Повторные антропологические исследования этой территории, проведенные Д.А. Золотаревым (1915) на меньшем количестве человек и с иными методическими приемами, тем не менее подтвердили справедливость выделения особого антропологического типа, характерного для Северо-Запада.
      Итог накопленным в первые десятилетия XX в. материалам по антропологии Восточной Европы был подведен В.В. Бунаком (Випак, 1932, Neues Material...).
     
     
      57
     
     
      Подтвердилось выделение особого антропологического типа в зоне восточного великоруса Чепурковского, которому Бунак присвоил наименование северопонтий-ского; подтвердилась также реальность валдайского и ильменского типов. В антропологическом составе русских в крайневосточных районах их обитания была отмечена незначительная примесь монголоидных черт, фиксирующихся в соседних финно-угорских народах.
      Дальнейшие исследования в зоне восточного великоруса, сравнительно темноглазого и темноволосого, побуждают Г.Ф. Дебеца (1933) сделать заключение о промежуточном положении его в системе европеоидных типов между северной и средиземноморской расами. По его мнению, предки современного населения Причерноморья и скандинавов были "соединены" рядом переходов. Расширенная трактовка этой концепции содержится в сводной статье Н.Н. Чебоксарова, посвященной антропологии восточноевропейского населения (1964), где проводится мысль о том, что валдайский, ильменский и восточновеликврусский (рязанский) типы представляют собой "местные варианты северопонтийских шатенов" (Чебоксаров, 1964, С. 64). Что касается генезиса носителей этих типов, то Г.Ф. Дебец, основываясь на сходстве восточного великоросса с мордвой-мокшей и проявлении одних и тех же антропологических черт у русских Среднего Поволжья и мордвы-эрзи, делает вывод о формировании славянских и финских народов на одной широкой территории, неоднородной в расовом отношении (Дебец, 1933, 1941). Чебоксаров, напротив, связывает проникновение северопонтийских черт на Восточно-Европейскую равнину с юго-западом (в частности, Поднепровьем) и объясняет изменение их в славянском населении влиянием летто-литовцев и прибалтийских финнов (Чебоксаров, 1947; 1964).
      Как видим, генезис одних и тех же типов, проявляющихся в русском народе, трактовался тогда по-разному. Разноречивость трактовки генезиса антропологических особенностей русских в значительной мере объяснялась недостаточностью антропологических данных о русских, обитающих на Восточно-Европейской равнине, а также об окружающем их иноязычном населении. Необходима была более или менее полная съемка восточноевропейской территории, занятой русскими, необходимо было также привлечение исторических сведений, касающихся освоения этой территории славянами.
      Такое исследование было осуществлено Русской антропологической экспедицией (РАЭ) Отдела антропологии Института этнографии АН СССР с участием НИИ и Музея антропологии МГУ под руководством В.В. Бунака в 1955-1959 гг. (Происхождение и этническая история...).
      РАЭ имела целью выявление и описание основных антропологических элементов, вошедших в состав русских, а также изучение путей их формирования, поэтому исследования проводились в зоне расселения предков русского народа в XI-XIV вв. В эту зону включается центральная часть Восточно-Европейской равнины между Верхней Волгой и Окой - Ростово-Суздальская Русь, Московское государство, с которым в XV в. слились княжества Рязанское, Смоленское, Тверское, а также область Великого Новгорода и Великого Пскова с отдельными поселениями по Северной Двине, Вятке и Каме. Маршруты экспедиции разрабатывались согласно колонизационным потокам восточнославянских племен средневековья - вятичей, кривичей, северян и словен новгородских.
      В 107 населенных пунктах в течение пяти лет (1955-1959) было обследовано около 17000 взрослых мужчин и женщин, треть из них сфотографирована в трех нормах, что имеет большое значение для документации материала и последующих его разработок.
      Параллельно с Русской антропологической экспедицией на северных территориях расселения русских работала экспедиция кафедры этнографии исторического
     
     
     
      58
     
     
      факультета МГУ под руководством М.В. Витова, маршрут которой разрабатывался в соответствии с колонизационными потоками из земель Новгородской и Ростово-Суздальской. В течение нескольких полевых сезонов обследовано 8000 человек мужского пола, преимущественно русских. Кроме того, изучалось расселенное на контактных с русскими территориях финно-угорское население.
      Необходимо отметить, что шестое десятилетие XX в. чрезвычайно плодотворно в антропологическом отношении не только в связи с изучением русского народа. В это же время была осуществлена многолетняя Украинская антропологическая экспедиция (Дяченко, 1965), а также собраны многочисленные данные по антропологии белорусов (см.: Бунак, 1956; Денисова, 1958; Дяченко, 1960, 1965; Аляксееу, Bumajf, Цягяка, 1994). Материалы, опубликованные в последней монографии, собраны в конце 1958 г. М.В. Битовым).
      Публикации всех этих материалов, в которых разработаны история и происхождение славян, относятся в основном к 60-м годам. Их изучение продолжается и в настоящее время с применением методов многомерной статистики и геногеографии.
     
     
      ОБОБЩЕННЫЙ АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ТИП РУССКИХ
      ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
     
     
      Наибольшую информацию об антропологии русских можно извлечь из материалов Русской антропологической экспедиции и исследований М.В. Витова, Как уже отмечалось, это наиболее обширные, собранные по единой методике, в одно и то же время материалы, относящиеся к современному русскому населению. Существующие неизбежные методические расхождения в определении описательных (качественных) признаков с помощью некоторых приемов могут быть сведены к минимуму, тем более что во время всех полевых сезонов работы Русской антропологической экспедиции описательные признаки определялись только Т.И. Алексеевой, в Этнографической антропологической экспедиции - только М.В. Битовым, что безусловно облегчает возможность сопоставления данных, полученных разными авторами (специально о коннексии см.: Происхождение и этническая история... С. 195-247),
      Все эти материалы были разработаны в соответствии с правилами географического метода, первый этап которого сводится к выделению территориальных группировок отдельных признаков, второй - к последовательному наложению карт отдельных признаков друг на друга с целью получения информации о территориальных группировках признаков, или так называемых антропологических типах. Оценка значимости того или иного признака, т.е. таксономическая ценность, определяется на основе его четкой географической локализации и вариабельности во временя.
      Вариации нескольких признаков (головной показатель, высота и ширина лица, лицевой и носовой показатели, толщина губ, ширина рта, длина тела, цвет волос и глаз, рост бороды, профиль спинки носа, положение основания носа и набухание века), их сочетания и локализация позволили В.В. Бунаку выделить несколько зональных типов, расхождения между которыми не столь велики, чтобы не иметь возможности представить обобщенный тип, характерный для всего русского населения Восточно-Европейской равнины (Происхождение и этническая история... С. 152-162). В целях количественной сравнительной характеристики этого обобщенного типа В.В. Бунак предпринял его сопоставление с обобщенным антропологическим типом населения Западной Европы.
      За основу сравнения был выбран размах колебаний групповых средних
     
     
      59
     
     
      показателей и центральная групповая величина, находящаяся на половине между максимумом и минимумом и оказывающаяся близкой к наиболее часто встречающейся величине ряда групповых средних.
      Результаты сравнения показали, что только по трем измерительным признакам - по ширине головы, по ширине носа и толщине губ - русские группы отличаются от западноевропейских. По остальным размерам головы и лица они близки к некоему центральному европейскому варианту, характеризующемуся средними размерами головы и лица.
      По окраске волос и глаз суммарный русский тип отклоняется от центрального западноевропейского варианта. В русских группах доля светлых и средних оттенков значительно повышена, доля темных, напротив, снижена. Рост бровей и бороды у русских понижен, наклон лба и развитие надбровья также слабее, чем у западноевропейского центрального варианта. Русские отличаются преобладанием среднего горизонтального профиля (угол уплощенности луца в горизонтальном направлении), а также ббльшим развитием складки века.
      По мнению В.В. Бунака, "русское население восточной Европы образует сравнительно однородную группу антропологических вариантов. Средние величины группы или совпадают с центральными западноевропейскими величинами, или отклоняются от них, оставаясь, однако, в пределах колебаний западных групп. Среди последних имеются варианты, по многим признакам одинаковые с восточноевропейскими.
      Составляя в целом разновидность европейской антропологической группы, общий русский тип по нескольким признакам, например по высоте носа, отклоняется от западных больше, чем эти последние различаются между собой. Следует сделать вывод, что в составе русского населения имеется особый антропологический элемент - восточноевропейский.
      Характерный для него комплекс: сравнительно светлая пигментация, умеренная ширина лица в сочетании с пониженным (или замедленным) ростом бороды, монголоидной складкой века, средневысоким переносьем - не подтверждает предположения об азиатском происхождении описанного комплекса" (Происхождение и этническая история... С. 138).
      Я не случайно привела эту пространную цитату, в которой обобщенная антропологическая характеристика русских изложена очень четко. Единственно, с чем можно не согласиться, так это с наличием монголоидной складки века. Строго говоря, под этим термином в отечественной антропологической методике, которая в значительной мере своим появлением обязана В.В. Бунаку (1941), подразумевается развитие закрывающей слезный бугорок внутренней части складки века, иначе говоря, эпикантус. Наличие эпикантуса для русского населения - чрезвычайно редкое явление. Среди изученных в ходе Русской антропологической экспедиции только 0,2% имеют эпикантус, да и то лишь в слабой или зачаточной форме. Чаще он проявляется у женщин, а географически увязывается с вятско-камской зоной, т.е. пограничной с финно-угорским населением. По отношению к русскому населению можно говорить лишь о наличии складки верхнего века, степени ее развития, но никак не о наличии эпикантуса.
      Представление об общем для всего русского населения антропологическом типе подтверждается многочисленными краниологическими данными, относящимися к XVH-XVIII вв. и охватывающими почти всю территорию нынешнего расселения русских, исключая Сибирь.
      По мнению В.П. Алексеева, исследовавшего эти материалы, русские серии в целом характеризуются среднедлинной и сред неширокой, невысокой черепной коробкой, среднешироким и средненаклонным лбом, довольно узким и средне-высоким лицом. Глазницы по ширине и высоте - средние, средними же величинами определяются и размеры носа. Носовые кости по отношению к профилю лица
     
     
      60
     
     
      выступают в целом значительно, как и переносье. По вертикальному профилю русские приближаются к мезогнатии (средние показатели угла выступания лица), в горизонтальной плоскости профилировка резкая, величины ее минимальны даже в пределах вариаций европеоидных серий (Алексеев В.П., 1969. С. 324).
      Как особо важное обстоятельство В.П. Алексеев подчеркнул исключительное морфологическое сходство всех краниологических серий современного русского народа. Все локальные варианты, отклоняющиеся от основного антропологического типа весьма незначительно, проявляются в пределах единого гомогенного типа.
      Единственное более или менее заметное отличие от этого типа - уменьшение выступания носа в архангельской, олонецкой, вологодской, витебской и смоленской сериях. При этом горизонтальная профилировка остается такой же, как и в остальных краниологических сериях русского народа.
      Таким образом, тот восточноевропейский элемент, который как основная антропологическая характеристика русского народа выделен В.В, Бунаком, отчетливо проявляется в населении XVU-XVIII вв. и на краниологических материалах.
      Анализируя характер морфологической изменчивости в пределах восточноевропейского ареала, занимаемого русскими, В.П. Алексеев объяснял распространение единого антропологического типа на огромной территории от Архангельска до Курска и от Смоленска до Пензы отсутствием серьезных географических рубежей, распространением единого языка, хотя и распадающегося на диалекты, но понятного на всей территории, отсутствием социальной изоляции. По его мнению, на территории расселения русских преобладает тип расообразования, связанный с локальной изменчивостью, поэтому все локальные вариации антропологического типа на территории Русской равнины характеризуются низким уровнем морфологической дифференциации (Алексеев В.П., 1969).
      Тем не менее эти вариации могут быть выделены и географически более или менее локализованы.
     
     
      РЕГИОНАЛЬНЫЕ АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ТИПЫ РУССКИХ
     
     
      Региональные антропологические типы русских выделены В.В. Бунаком на основании изучения географических вариаций признаков, их территориальных сочетаний и корреляций (Происхождение и этническая история...).
     
     
      Северо-западная территория
     
     
      Она охватывает Приильменье, районы Псковского и Чудского озер, бассейны рек Великой, Ловати, Меты, Мологи, верховья Днепра и Волги. С юга территория ограничена верхним течением Днепра и р. Москвы.
      Ильменский антропологический тип характеризуется средним головным указателем (вариации от 81 до 82), высоким процентом светлых глаз (от 45 до 57), значительным процентом светлых оттенков волос (от 29 до 40), сравнительно сильным ростом бороды и сравнительно высокой (в масштабе 50-60-х годов XX в.) длиной тела (167 см).
      Близкие ильменскому типу антропологические характеристики обнаруживаются в русском населении белозерской зоны.
      Валдайский антропологический тип отличается высоким головным указателем (82-84), несколько меньшим ростом бороды, более низким и широким лицом. Доля светлых глаз составляет 50%, волос - 40%.
      Западный верхневолжский тип по большей части признаков близок к ильменскому, отличаясь от последнего более темной окраской волос (37% светловолосых),
     
     
      61
     
     
      более сильным ростом бороды, более прямой спинкой носа и большей частотой века без складки.
      Незначительные колебания существуют и в пределах каждого из этих типов, но они, скорее, носят случайный характер.
     
     
      Северо-восточная территория
     
     
      Бе западная граница проходит по Шексне, Мологе, Яхроме и каналу Москва-Волга, южная - по Клязьме, Оке, Верхней Волге, восточная - по верхней Каме.
      По сравнению с ильменским и валдайским вологдо-вятский тип характеризуется меньшей длиной тела (166 см), более широким лицом, более темной окраской глаз и волос. Головной указатель несколько меньше, чем у валдайского, доля вогнутой спинки носа также меньше, чем у валдайского и ильменского типов.
      Выделяющийся на северо-восточной территории восточный верхневолжский тип отличается более темной пигментацией глаз и волос. 4
      В клязьминской зоне этого региона локализуется особый комплекс - клязьминский тип. Его характеризует сравнительно темная пигментация глаз и волос, а также более сильный, чем у ильменского антропологического типа, рост бороды. Совершенно очевидно, что в нем проявляет себя какой-то темнопигментированный элемент, не тождественный с другими типами этого региона.
      Кроме того, на северо-восточной территории выделяется вятско-камский тип. Для него характерно понижение доли светлых глаз до 35% и незначительная упло-щенность горизонтального профиля.
     
     
      Юго-восточная территория
     
     
      Ее западная граница проходит по Дону и Проне, северная - по Оке и Волге до пределов Мордовии и Чувашии, восточная - по Средней Волге, южная - в верховьях Медведицы, Холра и Вороны.
      Эта территория достаточно дисперсная по сочетанию морфологических признаков. Обращает на себя внимание дон-сурский тип, который не имеет аналогов в других группах. Сочетание мезокефалии (среднеголовость), небольших лицевых размеров, толстогубости и сравнительно сильного роста бороды не встречается за пределами дон-сурской зоны. От остальных региональных типов юго-восточной территории дон-сурский отличается более светлой пигментацией глаз (частота светлой радужины - 50%). Явно понижен процент наличия складки века.
      Вообще же для этого региона характерно потемнение цвета волос и глаз. Это достаточно четко проявляется в степном и средневолжском типах этого региона. Последний по комплексу признаков занимает положение, противоположное дон-сурскому. Помимо более темной пигментации глаз он отличается большим головным указателем, относительно более низким лицом, меньшим ростом бороды. Степной тип по комплексу признаков занимает промежуточное положение между дон-сурским и средневолжским типами.
      Юго-западная территория
     
      Северная ее граница проходит от верховьев Днепра до верховьев реки Москвы, восточная граница - по Угре и Оке до впадения в нее Прони, южная граница - по верховьям Оскола и Сейма, западная - в пограничье с Белоруссией.
     



     

      63
     
     
      Здесь выделяются три антропологических типа; верхнеокский, десно-сейминский и западный.
      Верхнеокский тип близок к дон-сурскому, но отличается от него более высоким головным указателем, относительно более низким лицом, более сильной горизонтальной профилировкой и более темной пигментацией.
     
     
      64
     
     
      Центральная территория
     
      Расположена между верховьем р. Москвы и долиной Протвы на западе и нижней Окой - на востоке. На севере она ограничена Клязьмой, на юге - средней Окой.
     
     
      65
     
     
      Антропологически эта территория довольно однородна. Средние величины признаков у населения разных районов этой территории очень близки к средним суммарного типа. Вот некоторые цифровые характеристики: головной указатель -81,2, лицевой - 89,7, носовой - 62,5, толщина губ - 15,8 мм, длина тела - 167,5 см, доля светлых глаз — 47%, светлых волос — 30%, доля верхнего века без складки -22%. Нетрудно убедиться, что комплекс особенностей центральных групп заметно отличается от смежных - валдайского, клязьминского, дон-сурского и верхнеокского, и обнаруживает большое сходство с западным верхневолжским.
      В.В. Бунак считает, что центральную группу "правильнее определить не как особый зональный тип или промежуточный, смешанной формации, а как вариант западного верхневолжского типа, несколько видоизмененный влиянием смежных групп" (Происхождение и этническая история.,. С. 160),
     
      Территория архангельского севера
     
      Как уже отмечалось, Русская антропологическая экспедиция обследовала лишь небольшое число групп русского населения в этом регионе, потому что там в это же время работала экспедиция кафедры этнографии МГУ, возглавляемая MB. Битовым. Материалы РАЭ относятся к верхнетойменской, пинежской и онежской группам.
      Суммарный тип архангельской группы очень близок к ильменскому. Архангельский вариант отличается лишь немного более широким носом, большей частотой светлых глаз, более интенсивным ростом бороды, более профилированным лицом в горизонтальной плоскости и реже встречающейся складкой верхнего века. По мнению В.В. Бунака, архангельскую группу можно отнести либо к ильменскому типу, либо к варианту этого типа.
      В дополнение к этому следует обратиться к антропологическим материалам по Русскому Северу, собранным и проанализированным М.В. Битовым (1964). Его оригинальные метрические и описательные данные увидели свет в 1997 г. {Витое, 1997).
      Антропологическая съемка по Русскому Северу, если учесть исследования М.В. Витова, так же подробна, как и съемка на Восточно-Европейской равнине. Не останавливаясь на этногенетической интерпретации, предложенной этим автором, обратимся к антропологическим характеристикам и географическому распространению комплексов морфологических признаков. В Приильменье, по южному берегу Белого моря, на Мезени, нижней Печоре, в бассейне Двины, автором выделяется илъменско-белозерский антропологический тип, характерными особенностями которого является мезокефалия, относительно узкое и довольно сильно профилированное лицо, светлая пигментация глаз и волос, относительно высокий рост. Нетрудно убедиться, что выделенная комбинация признаков совершенно идентична ильменскому типу, фиксируемому по материалам РАЭ на северо-западной территории Восточной Европы. Еще ранее этот тип описан Н.Н. Чебоксаровым при исследовании локальной и довольно изолированной группы - ильменских поозеров (1947).
      В бассейнах Пинеги и Мезени, на водоразделах Онеги, Сухоны и Двины распространен так называемый онежский антропологический тип, для которого, по мнению М.В. Витова, характерны такие признаки, как брахикефалия, относительная широколицесть, несколько более сильное (в масштабах обследованной территории) развитие скул, сравнительно светлая пигментация глаз и волос. В антропологической литературе эта комбинация признаков зафиксирована под названием востоннобалтийского типа (Чебоксаров, 1941; 1946).
      В материалах Русской антропологической экспедиции этот тип четко не фиксируется, так как, повторяю, подробной антропологической съемки Русского Севера она не проводила.
     
     
      66
     
     
      В южных и юго-восточных областях Европейского Севера обнаруживается отчетливый ареал, где частота светлых оттенков глаз меньше, чем у половины обследованных, и где преобладают смешанные оттенки. Это - бассейн Сухоны и Юга, Верхняя Вага и Верхняя Пинега. Ареал этот охватывает Верхнее Поволжье, Валдайскую возвышенность и Вятский край.
      Помимо некоторого потемнения глаз и волос, этот антропологический тип характеризуется брахикефалией и относительно более низким лицом, чем у ильменского типа. М.В. Битов назвал этот тип верхневолжским, но он вполне идентичен (это отмечает и Битов) валдайскому антропологическому типу, выделенному в составе русского населения северо-западной России еще Е.М. Чепурковским (1916) и В.В. Бунаком (Происхождение и этническая история...).
      Заканчивая региональную характеристику антропологических особенностей русских, отмечу, что из 16 описанных В.В. Бунаком по материалам РАЭ типов наиболее четко выделяются и характеризуют антропологический состав русских следующие: ильменский, валдайский, западный верхневолжскнй, вологдо-вятсклй, дон-сурский, средне волжский и верхнеокский. Добавим к этому списку онежский, выделенный М.В. Битовым. Все они получили название в соответствии с географической локализацией.
      Широкое применение методов многомерной статистики, характерное для отечественной антропологии последнего времени, позволило объективизировать результаты анализа материалов по русскому населению, собранных в период с 1955 по 1959 г.
      Вычисления с помощью канонического анализа данных Русской антропологической экспедиции с учетом полутора десятков антропологических признаков, среди которых размеры головы и лица, показатели цвета волос и глаз, интенсивности роста бороды, формы носа, развития складки века, горизонтальной профилировки и др., позволили получить четыре канонических переменных, отражающие основные особенности изменчивости признаков у русских (Дерябин, 1995). Наиболее информативны две из них. Они содержат больше всего информации о вариациях исходных признаков.
      Анализ первой канонической переменной географического распределения носит вполне определенный характер. Она выявляет факт разделения русского населения на две крупные общности, тяготеющие к северным европеоидам. Первая, для которой характерны брахикефалия, прямоугольная форма лица с широким лбом и нижней челюстью при относительно узких скулах, значительный процент светлых волос и пониженный рост бороды, сосредоточена на северо-западе и севере Европейской части России — в бассейнах рек Ловати, Волхова, Меты и Великой, а также в северной части бассейна Волги.
      Вторая общность, характеризующаяся более удлиненной головой, расширенными по отношению ко лбу и нижней челюсти скулами, более темными волосами и повышенным ростом бороды локализуется на юго-востоке в бассейнах Верхнего Дона, Нижней Оки, Цны, Суры и Хопра. В более смягченном виде сходные варианты обнаруживаются вверх по течению Волги от устья Оки.
      Это разделение не носит резкого характера. Между крайними вариантами существуют переходные, показывающие, что при движении с северо-запада на юго-восток черты северных европеоидов постепенно ослабевают, а черты южных -усиливаются.
      Вторая каноническая переменная отражает разделение русского населения также на две общности, но ориентированные с запада на восток. На западе и юго-западе распространен вариант, для которого типичны сочетание крупной головы, брахикефализации и широкого лица при высоком и широком носе. На северо-востоке в бассейнах верхнего и среднего течения Камы, верховий Вятки, а также в междуречье Волги и Клязьмы и по течению Волги от устья Унжи до устья Оки

К титульной странице
Вперед
Назад