уважения к местному говору - вот вторая важная задача учителя деревенской школы, который и сам должен хорошо знать этот говор, понимать его особенности.
Ближайшая задача, стоящая перед лингвистами, - пропаганда нового отношения к диалектам. Для этого необходима популяризация этих идей в широкой печати. Новые взгляды на взаимоотношения между литературным языком и диалектами должны найти место в вузовских курсах.
За последние десятилетия появилось много произведений художественной литературы, авторы которых широко используют диалектизмы как стилистическое средство. Лучшие из этих произведений следует включать и в школьную программу. В школе должна быть возрождена краеведческая работа. Хорошее пособие, иллюстрирующее богатство и территориальное разнообразие русского языка, - "Язык русской деревни. Школьный диалектологический атлас» (М., 1994).
Говоря о преподавании русского языка, следует помнить слова, сказанные А.А. Шахматовым еще в 1903 г. преподавателям русского языка: "Школа, кроме целей утилитарных, преследует и этические задачи... Мне кажется, что то преподавание русского языка, которое видим теперь, ничего не скажет душе юноши: синтаксический разбор, знакомство с юсами и аористами не заронит в нее идеалов, не возвысит и не укрепит ее... Из исторического очерка русского языка, из обзора русских наречий, из знакомства с живыми говорами учащийся вынесет уважение к идее народности. Он увидит народ не в одних блестящих проявлениях культурной и государственной жизни, не в одних полководцах и сановниках, писателях и художниках - он усмотрит русский народ в непосредственных проявлениях его духовной жизни... Все это приблизит учащегося к самому народу и вызовет в нем уважение к его прошлому, а также веру в него, в его будущее" {Шахматов, 1994. С. 89-90).
Диалекты русского языка - реальность настоящего времени. Они не исчезнут и в ближайшем будущем, но заметно изменяются, деградируют. Язык - один из памятников культуры. Он нуждается в бережном, любовном к нему отношении. Кроме действий, направленных на задержку разрушения русских диалектов, необходима и наиболее полная фиксация их современного состояния. Эта задача не может быть решена теми немногими диалектологами, которые ведут полевые записи диалектной речи. Необходимо создавать в сельских и районных школах, в диалектологических кабинетах вузов фонды магнитофонных записей речи представителей местных говоров. Эти записи уже сейчас представляют собой бесценные памятники русской народной культуры. Со временем же их значение неизмеримо возрастет (Касаткин, Касаткина. С. 64).
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ ГРУППЫ РУССКОГО НАРОДА
ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЕ ЗОНЫ РОССИИ
Культурно-этническое единство русского народа не исключало различий в отдельных регионах, хозяйственных зонах и территориях, где русские соседствовали с иными народами. Отличия были разного характера и происхождения и обусловливались этнической историей русских. Некоторые из них восходят к глубокой древности - к раннефеодальному и дофеодальному этапам истории. Они выявлены археологическими исследованиями, свидетельствующими, что еще среди восточнославянских племен наблюдались отличительные особенности в материальной и духовной культуре. Такие особенности возникали при расселении славян в Восточной Европе, их взаимодействии с местным населением, при формировании ранней восточнославянской государственности в Х-ХП1 вв. и позднее, в XV-XVUI вв., в процессе освоения русскими новых земель и вхождения других народов в единое с ними государство.
Б XIX в. наряду с адаптацией русских на новых территориях и их консолидацией происходили и взаимовлияния, и взаимопроникновения в культуры других народов (аккультурация). Процессы ассимиляции, имевшие место на ранних этапах истории, продолжались и в XIX в. при пограничном и смешанном расселении и численном преобладании одного народа над другим. Так, ассимиляции русскими была подвержена часть некоторых народов - марийцы и чуваши в Поволжье, коми в Северном Приуралье.
Весь ход истории вел к тому, что на территории размещения русских сложились историко-культурные зоны, а в них формировались отдельные группы народа, имевшие свои особенности в территориальном, этническом, сословном и конфессиональном отношениях. Вся этническая история русского народа характеризуется перманентным образованием локальных групп; они складывались на новых землях, при "просачивании" на территории, населенные другими народами, при "обтекании" чужих территорий и т.п.
Прежде всего выделяются северная и южная историко-культурные зоны на Европейской территории русского расселения и средняя полоса между ними (главным образом в междуречье Оки и Волги). Такое деление основывается на различиях в говорах и элементах народной культуры. В средней полосе, где формировалось ядро русской народности, получился "сплав" черт в языке и культуре, во всех областях жизнедеятельности народа. В начале XX в. еще прослеживались четкие различия русских в историко-культурных зонах, в дальнейшем шло сглаживание этих черт, но и до сих пор они вовсе не исчезли.
Северная историко-культурная зона характеризуется наличием "окающего" диалекта и такими особенностями в культуре, как малодворные сельские поселения, образующие отдельные "гнезда" селений, монументальное жилище (изба), соединенное с хозяйственным двором, так называемый сарафанный комплекс женского народного костюма, особый сюжетный орнамент в вышивках и росписях, бытование былин и протяжных песен и причитаний, наличием сохи — главного пахотного орудия. Эти черты народной культуры прослеживаются у русских от Волхова на западе до Мезени на востоке, от Беломорского побережья на севере до
107
верховьев Вятки и Камы на юге (в Карелии, Новгородской, Архангельской, Вологодской, Ярославской, Ивановской, Костромской, на севере Тверской и Нижегородской областей).
В южнорусской зоне отмечаются "акающий" диалект и такие черты в культуре, как многодворные селения, наземные жилища, костюмный комплекс с поневой, полихромный геометрический орнамент, распространенные у населения от Десны на западе до правобережья Волги и Суры на востоке, от Оки на севере до Хопра и Среднего Дона на юге (на юге Рязанской, в Пензенской, Калужской, Тульской, Липецкой, Тамбовской, Воронежской, Брянской, Курской, Орловской, Белгородской областях).
В междуречье Оки и Волги (в Московской, Владимирской, Тверской, в некоторых районах Нижегородской, на севере Калужской, Рязанской и Пензенской областей) сложилось сочетание тех и других черт в языке и культуре народа: женский костюм с "сарафанным комплексом" и коюАиником, жилище на подклете средней высоты и др. Здесь эти сочетавшиеся черты имели не столько локальный, сколько общерусский характер, а московское культурное влияние было ощутимо и в северной, и в южной зонах; московский говор стал основой русского литературного языка.
Северно- и южнорусские этнографические группы народа - наиболее крупные. На окраинных территориях образовались более мелкие группы с отличительными этнографическими особенностями. На западе, по р. Великой, в верховьях Днепра и Западной Двины (Псковская, Смоленская, части Тверской и Калужской областей), в переходной от северной к средней и от средней к южной полосе, у русских прослеживается близость к белорусам, что отразилось на их культуре (народный костюм, планировка жилища, кулинария). В Среднем Поволжье еще в XVI-XVm вв. сформировалась группа русских выходцев из разных областей, близкая к поволжским народам (своеобразие некоторых видов орнамента, внутреннего убранства жилища). Но уже с конца XVIII в. здесь отмечалась этническая однородность жителей уездов, так как в результате ассимиляции русскими других этносов русская культурная традиция в ассимиляционном процессе была уже устойчивой и превалирующей в силу численного преобладания русских.
В Приуралье (Вятская, Пермская, Екатеринбургская, Челябинская области) русских можно отнести к севернорусским, ибо у них окающий диалект, северные черты в народной системе, питания, в некоторых обрядах (свадебных), но есть и среднерусские черты в жилище, орнаментике, одежде.
Юго-восточная группа русских (от Хопра до Кубани и Терека), сложившаяся в Области Войска Донского, на востоке Новороссии, в Кубанской и Терской областях, по происхождению была связана с южнорусским населением и украинцами, в ней нет единообразия в языке и культуре.
Кроме крупных территориальных этнографических групп среди русского народа выделяются более мелкие образования, отличающиеся особыми самоназваниями и названиями, своеобразием в хозяйственной деятельности и различных формах народной культуры. Особенно их много в историко-культурной зоне южнорусского населения, "пестрого" по своему происхождению, что было связано с историей заселения степной и лесостепной полосы юга.
ГРУППЫ РУССКИХ СЕВЕРНОЙ ЗОНЫ
По сравнению с южнорусским населением у севернорусских в коренных областях их обитания меньше обособленных культурных групп и местных говоров, так как здесь было меньше передвижений населения (Токарев, 1958, С. 31; Кузнецов. С. 20). При незначительности правительственной, массовости стихийной
108
крестьянской, некоторой доле монастырской колонизации на Русском Севере складывалось культурно-языковое единство среди населения. На всех своих путях различные народные потоки и "элементы" не часто сталкивались и объединялись между собой, а поэтому не сложилось резких этнографических и диалектных границ. В диалектологическом и культурном отношении здесь образовалась сплошная территория окающих говоров и севернорусской народной культуры, границы распространения которых совпали с административными подразделениями бывших уездов и даже княжеств, так что говоры и культура целых больших областей представляют собой единое целое. Образовавшиеся местные территориальные группы русских с XIV-XVI вв. долго именовались чисто географическими названиями - онежане, каргополыцина, белозеры, двиняне, пошехонцы, теблешане, ильменские поозеры, кокшары, устюжане, важане, тотьмичи, выче-годцы и др. В состав всех этих групп вошли словене-новгородцы, "низовское" население Ростово-Суздальской земли и Другие этноэлементы. Лишь ильменские поозеры - наиболее прямые потомки древних новгородцев - сохраняли физический тип и диалектные особенности новгородского говора (Чебоксаров, 1947. С. 239).
К XIV-XVI вв. относится существование в северодвинских землях "ростов-щины", клином врезавшейся в новгородское Заволочье по Северной Двине. Население "ростовщины" по происхождению было связано с потоком "низовской" (ростово-суздальской) колонизации Севера. Ростовские владения занимали часть Белозерья, северо-восточный берег Кубенского озера - Заозерье, северо-восточные части уделов ярославских князей (Бохтюжская волость Кадниковского уезда, Авяежская волость Грязовецкого уезда Вологодской губернии), правый берег Северной Двины - по Кокшеньге, Вели, Ваге, Сухоне (Собрание государственных грамот и договоров. С. 392; Дополнения к актам... С. 382).
Географические названия местных жителей после XVI в. стали малоупотре-бимы. Но до сих пор сохраняется название наиболее крупной территориальной группы севернорусского населения - поморов, расселившихся по берегу Белого моря от Онеги до Кеми и по берегу Баренцева моря. Это - потомки новгородцев, частично "низовцев", появившихся здесь в XII в. В природных условиях северных морей они выработали своеобразный культурно-хозяйственный тип промыслового приморского хозяйства, занимаясь рыболовством и морской охотой, мореходством и предпринимательством. Отличаясь от северных русских по своему хозяйственному быту, они близки к ним по народной культуре.
Среди поморов выделяются более мелкие группы - устъ-цилёмы и пустозёры на Печоре, по происхождению - потомки новгородцев с некоторой примесью местного финно-угорского населения {Зеленин, 1913, С. 363-369; Максимов, 1871. С. 379). Бытует также мнение, что пустоэеры - потомки московских служилых людей, смешавшихся с местными "инородцами" (Ончуков. С. 370). Но скорее всего московское влияние проявилось здесь позже (его несли ссыльные и купцы), так же как пришли из Москвы и былины, и акающий говор с мягким [к], которого нет в бывших колониях Великого Новгорода. По быту и цилёмы, и пустозёры близки к новгородцам.
Происхождение еще одной небольшой территориальной группы русских -сицкарей, живущих по р, Сить в Моложском уезде Ярославской губернии (по соседству с севернорусскими жителями), связано с ростово-суздальским колонизационным потоком на Север, так как здешнее оканье - владимиро-ростовское| а не севернорусское. С другой стороны, Поситье в диалектологическом отношении находится на западной границе мягкого [к] в говорах и является островком среди "дзекающих" говоров; мягкое [к] в говорах и "дзеканье" более поздние, чем оканье. Из-за отличий по языку и быту от остального ярославского населения сицкарей
109
относили и к обрусевшим карелам - соседям Тверского края, и к другим народам (обрусевшим литовцам, белорусам).
Как видим, по формированию сицкарей можно отнести не только к территориальной, но и к этнотерриториальной группе. Действительно, отдельные этно-элементы "влились" в сицкарей. В удельное время здесь были земли князей Сицких, а после Столбовского мира со Швецией 1618 г. сюда попала часть карел из-за "Свейского" рубежа, в XVII в. туда переселилась часть русского населения нз Центра (из Москвы - ткачи-"хамовники"), а позднее, в XIX в., - снова карелы из Тверской и Новгородской губерний. Таким образом обособление сицкарей нарушилось (Зеленин, 1913. С. 363-369).
К этнотерриториальной группе относятся тудовляне, жившие по р. Туд в Ржевском уезде Тверской губернии (близкие к севернорусским по культуре). В сложении этой группы, по мнению исследователей, приняли участие белорусы, что отразилось в языке и народной культуре тудовлян, а неко^рые их считали просто обрусевшими белорусами (Карский. С. 22; Гринкова, 1926. С. 83-96).
Формирование еще нескольких небольших местных групп не было связано с этноконтактами. В языковом отношении на юго-западе Европейского Севера отличалась группа ягутков (ягунов), по происхождению связанная с бурлаками Волги. Яго вместо его и кагоканье (каго) - черты бурлацкого говора, проникшего в Череповецкий, Белозерский и Кирилловский уезды Новгородской губернии. В Череповецком уезде ягутки были известны и в XIX - начале XX в. Такая группа населения - профессионального происхождения, связанного с бурлацкими занятиями и получившая свое название от прозвища. Бурлацкие занятия дали название еще одной группе - древнейшим русским поселенцам в Малмыжском уезде Вятской губернии - гагарам, также названным по своей кличке в народе (Зеленин, 1913. С. 417,441^464; Максимов, 1876. С. 300).
По самоназванию были известны пушкари - крестьяне помещиков Мусиных-Пушкиных в Весьегонском уезде Тверской губернии. Это название произошло от их владельческой принадлежности, ибо по языку и культуре пушкари не имели отличий от остального населения края, а в целом и от северных русских.
Своеобразием отличались и конфессиональные группы русских. К ним на Севере относятся старообрядцы, широко расселившиеся в XVII-XIX вв. Религиозные течения старообрядцев оформились в результате раскола в православии в XVII в. (церковная реформа патриарха Никона). Известны два основных направления - поповщина и беспоповщина, в свою очередь делившиеся на многочисленные толки и согласия. Среди севернорусского населения в XVIII в. распространились в основном беспоповские толки, отвергавшие церковную иерархию, — поморский (даниловцы), филипповский, федосеевский и в конце ХУШ в. бегунский (страннический) толки; было также несколько согласий по именам их основателей -"учителей". Группы староверов-беспоповцев жили в Заонежье, в Ярославской, Вологодской, Олонецкой, Костромской, Вятской, Пермской, Архангельской, С.-Петербургской, Новгородской, Псковской, Тверской, Нижегородской губерниях, в Екатеринбургском уезде.
Поповские толки старообрядчества (беглопоповцы, Еелокриницкая церковь) и промежуточные между поповцами и беспоповцами (часовенные старообрядцы) имелись на Севере, Верхней Волге и Урале: в С.-Петербургской, Тверской, Костромской, Пермской, Нижегородской губерниях, в Ирбите. Бегунский толк старообрядчества был характерен в конце XVIII-XIX вв. для староверов Северного и Среднего Урала (Пермско-Печорский край). От остального населения староверы отличались замкнутостью и бросающейся в глаза патриархальностью в быту, в большинстве случаев сохраняя народные черты материальной и духовной культуры. Этому способствовало их изолированное расселение и редкие контакты, а
110
иногда и отсутствие их с инаковерующим населением. В численном отношении старообрядцы уступали приверженцам официального православия. В конце XIX в. среди населения северных губерний они составляли: в Архангельской - 1,80%, Вологодской - 0,58; Вятской - 3,17; Костромской - 2,81; Новгородской - 2,24; Олонецкой - 0,81; Пермской - 7,17; Псковской - 3,17; С.-Петербургской - 0,94% (Распределение населения... С. 2-3).
ГРУППЫ РУССКИХ ЮЖНОЙ ЗОНЫ И ЦЕНТРА
В едином южнорусском массиве населения имеется довольно много разных по происхождению групп русских (этнотерриториальных, сословных, конфессиональных). Здесь население обязано своим происхождением характеру заселения лесостепной и степной полосы России. В XIII-XV вв. эта часть страны во время ордынского владычества и набегов кочевников 4&;gt;ша опустошена: население было полонено или уходило на север. Позднее окраина стала вновь заселяться выходцами из различных мест по мере продвижения границ Русского государства на юг. Так, среди южнорусских поселенцев постепенно сформировались этнотеррито-риальные образования. Жители Калужско-Брянского Полесья - полехи (бассейны Десны, Сейма) — потомки древнейшего населения лесной полосы. Вместе с тем их близость к западным соседям русских и, вероятно, этноконтакты с ними привели к значительной общности с культурой белорусов и частично литовцев. К полехам примыкают горюны, жившие в Путивльском уезде Курской губернии и получившие такое название по кличке, которая образовалась от того, что они якобы "горевали горе", а по другой версии — жили в "местах сгоревших лесов", т.е. так же, как и полехи - лесные жители.
О происхождении горюнов, зафиксированных в документах уже с XVI в., существует много версий, в том числе и такая, будто они потомки древнего племени северян. Но наиболее доказанным является мнение, что они действительно потомки автохтонного населения Полесья (Посемья), впитавшего в себя и новые переселенческие волны XVI-XVH вв. из ближайших к ним районов Чернигова и Брянска (бассейн Десны и верховье Днепра). Этнический состав населения этих районов был смешанным; в частности в районе, где жили горюны, у населения остались отличительные черты в говоре и в народном костюме (акающие или якающие егуны с украинско-белорусскими чертами в культуре).
Некоторыми языковыми особенностями отличались жители Дмитровского уезда Курской губернии жеки и зекуны (первые, говоря, употребляли частицу же, вторые - зе).
Своеобразной была а группа саянов из Курской губернии, из Посемья (Курский, Щигровский, Фатежский, Льговский уезды), которую можно отнести не только к этнотерриториальным, но и к сословным подразделениям народа: саяны с 1600 г. создавали в незаселенных местах монастырские деревни Корейского Рождественского и Курского Знаменского монастырей, среди жителей которых находились выходцы из Литвы и Белоруссии. Не исключено, что их первоснова - древние северянские группы. Белорусско-полесские особенности в языке (замена ц и щ на с, ж, з, аканье, яканье и др.) и быте (южнорусские черты в западном варианте) заметно отличали саянов от остального населения.
С древним военнослужилым пограничным сословием связано и происхождение курских севрюков, предки которых несли службу по наблюдению за степными кочевниками (Токарев, 1958. С. 30-31; Зеленин, 1913. С. 120-121,136, 144; Чижикова, 1988. С. 31-32).
Значительный по сословному происхождению группой южнорусского населения явились однодворцы - потомки военнослужилых людей низшего разряда конца
111
XVI - начала XVII в. (стрельцов, пушкарей, служилых казаков и др.). Служилые люди происходили в основном из замосковных уездов северно- н среднерусской полосы и несли с собой на юг характерный севернорусский бытовой уклад. В социальном отношении однодворцы заняли промежуточное положение между крестьянами и мелкими помещиками, но не слились ни с теми, ни с другими, чем и обусловилось своеобразие их культурно-бытового типа.
Позднее, в XVIII в. в степа после ее "замирения" происходило вторичное заселение земель крестьянами, беглыми и теми, кто был переселен помещиками из других губерний. Первые и более поздние переселенцы долго различались по этнографическим признакам, особенно в одежде: крестьянки из коренных жителей носили поневу и "рогатую" кичку, однодворки - костюм с сарафаном (либо полосатой юбкой) и кокошники. В XIX в. отдельные группы однодворцев были известны под прозвищами: "галманы" (иронич. - бранные, бестолковые) -однодворцы Воронежской, Тульской и Тамбовской губергфй; "ионки" - часть однодворцев Нижнедевицкого уезда Воронежской губернии (от ион - он), более образованные, чем другие, утратившие архаизмы в говоре, носившие городской костюм; "коннозаводские крестьяне", в состав которых были причислены для работы на конных заводах однодворцы Скопинского и других уездов Рязанской губернии. Имелись и общие прозвища-клички для однодворцев: "индюки" (гордые), "талагаи" (бездельники, невежи), "щекуны" (грубого нрава, говорившие "що" вместо "что") Нижнедевицкого уезда Воронежской губернии. Различия между группами однодворцев были столь велики, что они не вступали между собой в родственные связи.
Подобные прозвища среди южнорусского населения давались не только однодворцам, но и крестьянам. Одним - по особенностям говора, как, например, "цуканам" (так их называли однодворцы) в Воронежской, Курской, Орловской губерниях, различавшимся в первой половине XVIII в. по сословно-владельческой принадлежности (помещичьи, монастырские крестьяне, переселенные сюда из центральных губерний позднее, в 60-е годы). В языке "цуканов" звучало ц вместо ч, но в начале XX в. их говор слился с говором соседей-однодворцев. По особенностям языка получили прозвище "ягуны" и "кагуны" (кагокающий говор) -орловские и воронежские крестьяне. Прозвища других произошли от фамилий их владельцев-помещиков: "репнинщина", "голицынщнна", "гамаюнщина", "шувалики" (крепостные Шуваловых в московском Верейском уезде с южнорусскими чертами в народной культуре), "карамыши"; в отношении последних высказывалось мнение, что они - потомки древних вятичей (Токарев, 1958. С. 31; Зеленин, 1913. С. 41, 77-79, 94-95, 100, 314). Иные прозвища произошли от сословной, иногда от этносословной принадлежности - "мананки" Белгородского уезда Тульской губернии - женщины из монастырских крестьян; в происхождении их участвовало русское, украинское, литовское население; "поляне" Масальского уезда Калужской губернии - из помещичьих и государственных крестьян; "мамоны" в левобережье Северского Донца (в Белгородском уезде), заселявшие с XVII в. дворцовые и церковные селения. Синтез черт южно-, севернорусской и украинской культуры говорит об их сложном происхождении.
Многие из перечисленных групп населения имели характерные культурные и языковые особенности. Сословные различия оказали влияние на обособление южнорусских говоров - большее, чем на Русском Севере. Говоры однодворцев, монастырских и помещичьих крестьян, мещан, казенных кузнецов, майданников обособились на сословной почве. В частности, на образование однодворческого говора влияли московский, западнополесский, орловско-калужский и восточноря-занский говоры, хранившие старые "степные" особенности, литовские говоры через выходцев из-за западного рубежа. В подмосковных местах однодворческий говор с аканьем, кагоканьем и мягким окончанием глаголов (-ть) постепенно исчез (Зеленин, 1913. С. 239; Чижикова, 1988. С. 33-37).
112
На востоке южнорусской территории в левобережном Заочье русское население было известно под названием мещера (от Мещерской стороны). Жители этого края - славянское население, ассимилировавшее местных финно-угров, поэтому их считали обрусевшей финской мещерой. Небольшие островки мещеры долго сохранялись в Пензенской и Саратовской областях, куда она попала в результате миграций из Рязанщины на юго-восток. На примере мещеры прослеживаются связи в культуре всего населения среднего течения Оки с соседними народами Поволжья. Особенно много сходных черт в орнаменте, расцветке костюма, убранстве жилища {Зеленин, 1913. С. 535).
Мелкие этнические образования можно еще отметить в ряде центральных русских областей, которые в XIX в. были известны под этническими или специфическими наименованиями-прозвищами. Так, "корелы" - небольшая группа жителей в Калужской губернии в Медынском уезде - переселились от карел Тверской губернии. "Ляхи" - остатки якобы пленных поляков - жили* в Балахнинском уезде Владимирской губернии. "Паны" Лукояновского уезда Нижегородской губернии "тянули" по происхождению к белорусам, долго сохраняя белорусский говор и белорусский костюм (Токарев, 1957. С. 31; Этнография восточных славян. С. 60).
Кроме этнотерриториальных, сословных групп русских в центральных и южных губерниях Европейской России, так же как и на ее Севере, существовали их конфессиональные образования. Значительную прослойку составляли занимавшие довольно обособленное положение заволжские старообрядцы (по Ветлуге, Кер-женцу, Волге), поселившиеся в XVH-XVTII вв. и сохранившие, как и остальные раскольники, своеобразие своего замкнутого бытового уклада и многие старинные черты русской культуры. В южнорусской зоне старообрядцы имелись у полехов, живших в глухих местах Полесья, распространилось старообрядство и среди казаков.
Оба направления раскола - поповское и беспоповское разных толков - существовали у населения центральных и южнорусских губерний. Поповщина с конца XVII в. распространилась у нижегородских староверов на Керженце, на Дону, у жителей Московской, Калужской, Рязанской, Симбирской, Саратовской, Астраханской, Казанской, Оренбургской губерний. Беспоповцы жили в Нижнем Новгороде, Ирбите, а также в Московской, Калужской, Саратовской, Тульской, Орловской, Тамбовской губерниях. В начале XVIII в. беспоповщина проникла от донских казаков в Ставрополье и на Кубань, где жили некрасовцы (по имени атамана Игната Некрасова). Оттуда часть их переселилась в Закавказье и Турцию.
Однодворцы не были затронуты старообрядчеством, но у них, как и у другого южнорусского населения, появилось сектантство. В 1880-е годы от донских казаков в Воронежскую губернию "перешла" хлыстовская секта. Ее приверженцы жили также в Костромской, Владимирской, Нижегородской, Московской губерниях. Известны и другие секты: субботники с конца XVTI - начала XVIII в. в центральных губерниях у помещичьих крестьян; духоборцы - с середины XVIII в. у государственных крестьян Воронежской губернии, откуда они переселились в Екатеринослав-скую и Херсонскую губернии; в начале XIX в. они появились в Тамбовской, Таврической губерниях, в Закавказье. Молокане известны с 60-х годов XIX в. среди тамбовских крестьян, а также в Ставрополье, Крыму, Закавказье; с начала XIX в. существовал их "донской" толк, а с 40-х годов ХГХ в. - еще и толк "прыгунов".
Старообрядцы и сектанты в Европейской России к середине XIX в. насчитывали 759 880 человек (из 74 271 205 человек всего населения России), на Кавказе -52 814 человек.
Сложение того или иного этнического, сословного и конфессионального состава населения европейских губерний в ХГХ-начале XX в. было обусловлено всем ходом исторического и социально-экономического развития народа в
113
предшествующее время. На это очень сильно влияло расширение этнической территории русских, их массовые передвижения из центра к периферии, адаптация на новых землях и взаимоотношения с иноэтничными народами. К зонам наиболее активных этнических взаимодействий относились в тот период юго-восточные окраины Европейской России- Поволжье, особенно Заволжье, Южный Урал, Северный Кавказ.
РУССКИЕ В СИБИРИ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
Не менее активно в это время этнические процессы и этноконтакты народов шли в Сибири, а со второй половины XIX в. и на Дальнем Востоке, где, осваивая новые земли, русские и украинцы вступали во взаимодействие с местным населением. В этих процессах очень многое зависело от численности народов и от характера их взаимного расселения. Особенно это проявилось на огромных сибирских пространствах. Так, малочисленные русские крестьяне и ямщики, поселившиеся в Якутии еще в 70-е годы XVIII в. и женившиеся на якутянках, постепенно утратили свои обычаи и переняли культуру якутов, а в конце XIX в. половина из них даже не говорила по-русски. Малочисленность русских на севере Западной Сибири и невозможность заниматься привычным хлебопашеством привела к утрате ими своего хозяйственного опыта и бытового уклада и перениманию культуры соседних хантов.
Превосходство русских в численном отношении в других западносибирских районах и в Забайкалье обусловило иное направление этнических процессов. Там русские ассимилировали местное население: татар, вогулов, бурят, которые переходили на русский язык и принимали крещение.
Кроме этносмешенин и ассимиляции русского и других народов наблюдались и процессы обособления отдельных групп. Правда, обособление было свойственно небольшой части русских сибиряков. Даже старообрядцы не стали в полном смысле изолированными группами.
Собственно "чисто" русские сибиряки не были однородны, ибо в их состав вливались разные контингенты русских переселенцев. К XIX в. русские на юге Сибири по своему происхождению были в основном из среднерусской и южнорусской полосы Европейской России, сменив первоначальное русское население северных европейских губерний. На севере же Сибири преобладали потомки населения из Вологды, Перми, Чердыни, Соликамска, Кайгородка, Сольвыче-годска. Великого Устюга. Несмотря на сложную этническую историю, все русские Сибири, пришедшие в разное время из ряда европейских губерний и в некоторых местах смешавшиеся с коренными народами, имеют общие черты, хотя каждая из сибирских групп русских сохраняет присущие только ей особенности.
Так, в антропологическом отношении в отличие от европейских русских у них, в частности, более крупные размеры лица, а все старообрядцы Сибири сохранили высокий для русских рост; они светлее, чем сибирские русские, но темнее, чем европейские, и вообще более сходны с русскими-сибиряками, чем с русскими-европейцами.
Все группы русских, кроме старообрядцев, при сравнении с европейскими можно объединить в один тип с подтипами: 1) русские, не смешавшиеся с другими народами и являвшиеся потомками старожилов, вышедших из разных областей, а в особенности из севернорусских; 2) русские-метисы, главным образом в Якутии, Забайкалье и затундренской зоне (Ядринцев, С. 51).
Конечно, старожилы, не одно поколение которых проживало в Сибири, отличались от вновь прибывавших европейских русских. Они и назывались по-разному- сибиряки а российские. Разными были их характеры, поведение, образ
114
жизни, язык. В дореволюционной историографии настойчиво проводилась мысль о своеобразном типе и языке сибиряков, якобы не похожих на русских, так называемая теория областников (Словцов П.А. С. 161-162). На самом деле, несмотря на все своеобразие, русские сибиряки сохранили много общего со своими предками из Европейской России. Подтверждением этого является вся материальная и духовная культура русских, сложившаяся в разных регионах Сибири, развивавшаяся в общем русле с культурой всего русского народа.
Население Сибири XIX в. состояло из коренных и пришлых народов. Многочисленное к тому времени русское население не представляло единого целого по своему происхождению и составу. Русские, начавшие проникать в Сибирь еще в конце XVI в., выработали своеобразные черты быта и характера и образовали ядро старожилов - потомков ранних поселенцев с Европейского Севера и из Северного Приуралья. Переселенцы XIX в. из южнорусских и центральных губерний России составили группы новоселов ("российских"). СредА тех и других сформировалось несколько групп под воздействием разных факторов: характера их расселения в Сибири (отдельно от других народов - компактного или чересполосного с ними, или интенсивного проникновения в инорасселение и т.п.), численности, демографических процессов, происходивших в их среде, особенностей иноэтничного окружения. Так, среди русских в Западной Сибири выделились группы, различные в сословном, этническом или конфессиональном отношении. На укрепленных пограничных пиниях южных районов сформировалось казачье население, расселившееся в близком соседстве с башкирами, мещеряками, яицкими казаками, казахами, которые также составили служилое казачество. Влияние этих народов друг на друга именно в казачьей среде было очень сильным.
Другую группу русского западносибирского населения составили старообрядцы - каменщики Бухтармы и "поляки" Колывани. Первые были потомками кержаков из Нижегородской губернии, переселившихся в Бухтарму (в горы -"камень") в XVII в. и испытавших некоторое влияние соседных казахов. "Поляки", расселившиеся с 1763 г. на Алтае по р. Убе, были потомками русских старообрядцев из Калужской, Тульской, Рязанской, Орловской губерний, обосновавшихся сначала в Белоруссии (Стародубье, Ветка, Добрянка, Гомель, Дорогобуж), а оттуда в конце XVHI в. переселенных в административном порядке в Сибирь, где разместились на Алтае и частично ушли в Забайкалье. В отличие от каменщиков, которые вступали в браки с казахами, "поляки" в течение 200 лет поддерживали только внутрисемейные брачные связи; у них было более 90% браков с родственниками в 6-8 поколениях.
По данным 1869 г., в Западной Сибири проживал 49 261 раскольник из 2 743 157 человек, населявших регион. Это были беспоповцы, и поселились они главным образом в Ялуторовском, Курганском, Ишимском, Бийском округах (РГИА. Ф. 1265. Оп. 12. Д. 150. Л. 2-2 об.; Д. 90. Л. 33).
Кроме старообрядцев, в 1805 г. в Тобольской и Томской губерниях поселились сектанты- духоборцы, молокане, штундисты, которых туда либо ссылали, либо они сами убегали в Сибирь от преследований за веру.
Русские в Восточной Сибири не отличались однородностью. Среди них выделялось много сословных, этнотерриториальных и конфессиональных групп. Довольно своеобразными были старожилы, предки которых пришли на Ангару (среднее течение) и Енисей (среднее и нижнее течения) еще в XVII-XVIH вв. Они являлись в основном крестьянами—потомками промышленников Северной России, часть из них составляли коми. Поздние русские приселения туда были незначительны, поэтому русские старожилы Туруханского края, например, считались "чисто" русскими, а в районе Енисейска приобрели некоторую "монголоидную примесь", хотя в целом здесь наблюдалось мало смешений с коренными народами и в антропологическом отношении они сохранили общность с русскими Европейского Севе- pa
115
(Русские старожилы Сибири. С. 116). В этническом отношении очень сложным было линейное восточносибирское казачество из-за сильного этносмешения с соседними эвенками и бурятами.
Другую группу русских старожилов в Восточной Сибири составили русские Забайкалья, в свою очередь разделившиеся на несколько групп. Читинская (онон-ская) их группа состояла из потомков казачества XVII в., представители которого женились на обурятившихся тунгусках. По-местному эти русские назывались гуранами. Имелись русские казаки и с небольшой бурятской примесью. Другая читинская группа - это кударинские русские (русско-бурятская группа), жившие между Хилком и Чикоем и являвшиеся потомками русских казаков и "карымов" (ассимилированных русскими бурят Цонголова рода). Русские из обеих читинских групп вступали в браки с эвенками и бурятами. Первые вошли в состав местных русских примерно на 20%, последние - на 40% (Бунак. С. 178). Сильная метисация шла в начале XVII-XVm в,, а затем по мере увеличения численности русских она сократилась.
Среди русских казаков Забайкалья наблюдались также вероисповедальные различия. По данным 1863 г., у них были раскольники разных толков (РГИА. Ф. 1265, Оп. 12. Д. 150. Л. 3-3 об.).
Большую конфессиональную группу русских составили забайкальские старо-обрядцы-"семейские" по Селенге и Чикою. В 1890 г. их насчитывалось 42 680 человек из общего числа населения 684 890 человек (РГИА. Ф. 1263. Оп. 2. Д. 5503. Л. 750, 798). Они имели много общего с алтайскими "поляками", так как у них частично были единые предки (из южнорусских и западных губерний), и те и другие сохранили 1/5 общих фамилий. Все они оставались "чисто" русскими, поскольку с антропологической точки зрения у них не было даже легкой примеси соседних бурят или алтайцев, т.е. они не вступали в этносмешения с этими народами (Русские старожили Сибири. С. 115).
На северо-востоке Сибири русские были представлены также несколькими группами - этнотерриториальными и сословными. Уже с 70-х годов XVIII в. их предки в Якутии - крестьяне Якутского и Олекминского округов - являлись "более якутами (по материнской линии), чем русскими (по отцовской)" (Майнов. С. 38). Жившие с 1731 г. на восточном берегу Лены русские-амгинцы вышли из крестьян Илима и Иркутска, которые, в свою очередь, были потомками русских с Европейского Севера и якутов, чей язык и образ жизни они переняли, а в конце XIX в., вступая в браки с эвенками и представителями других народов, приобрели монголоидный физический облик. С ХУШ в. известны группы русских вторичного заселения- анадырцы, гижигинцы, камчадалы. Казаки, посадские люди, разночинцы уже в середине XVIII в. имели свои семьи в Анадырском остроге и насчитывали до 1000 человек. Позднее они частично вошли в состав гижигинского гарнизона или ушли на Камчатку и на Колыму. Русские гижигинцы состояли из выходцев из западных и восточных сибирских губерний, некоторые - из якутян и новокре-щенных коряков, и к концу XIX^b. представляли единую этническую группу (Гурвич. С. 202).
На Камчатке русские казаки - выходцы из Илимска - восприняли быт и хозяйство камчадалов-рыболовов. Среди них было много метисов, говоривших на русском и камчадальском языках. Они насчитывали в 1897 г. более 1500 человек обоего пола. Население Камчатки, так же как и Чукотки (русские, юкагиры, чукчи, коряки), возникло в результате ассимиляции одних народов другими.
В XIX в. среди русских Якутии выделялись усть-оленекские, усть-янские, верхоянские, русские устьинцы (индигирцы), усть-елонские и колымские жители. Усть-янские и усть-оленекские были ассимилированы якутами и эвенками. Индигирцы образовали обособленную группу русских, сохранивших свой язык и культуру. Это были крестьяне и мещане, которые вели охотничье-промысловое хозяйство и мало
116
пополнялись позднейшими пришельцами. Некоторые этносмешения происходили и у них с якутами и юкагирами, но это случалось уже во втором и третьем поколениях (Зензинов. С. 84).
Хорошо сохранили свой язык и этничность русские на Колыме (две большие группы - нижне- и среднеколымчане), несмотря на то, что контакты с иноокру-жением (с юкагирами) у них происходили чаще, чем у устыгацев, и гораздо больше к ним приселялись ссыльные. Во второй половине XIX в. сюда были сосланы татары, которые стали сближаться с русскими, восприняв их образ жизни (Гурвич. С. 206).
Русские на Дальнем Востоке по своему происхождению также не представляли единого целого. В Амурской области к концу XIX в. поселились выходцы из южнорусских, украинских, белорусских, западносибирских губерний и Забайкалья. У них существовали конфессиональные различия (молокане, духоборы, прыгуны, бегло-поповцы и т.п.) (РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 287. Л. 1-2). 4
Жители Сахалина были еще более разнородны этнически, так как состояли из уроженцев разных губерний Европейской России и Сибири. Среди них преобладали выходцы из южнорусских губерний, с Кавказа, из Крыма, Черноземного центра, Поволжья, с Украины. Большинство их составляло русское и украинское крестьянство (Ищенко. С. 10-11).
ГРУППЫ РУССКИХ В СРЕДНЕЙ АЗИИ И КАЗАХСТАНЕ
Своеобразием отличались компактные группы русских в Средней Азии и Казахстане. Среди них наиболее выделяются уральцы - группа уральских казаков, потомков уральского (яицкого) казачества, переселенных еще в XVIII в. после разгрома Пугачевского восстания с р. Яик. В 70-90-е годы XIX в. они обосновались на Амударье и Сырдарье и в конце XIX в. насчитывали 7-8 тыс. человек. Они продвинулись на юг Казахстана, в Киргизию, Узбекистан, Каракалпакию, Туркменистан. У уральцев сложился особый хозяйственно-культурный тип рыболовов, охотников, торговцев. Большинство из них были старообрядцами, долго сохранявшими в быту разные архаические черты.
Другая часть русского населения Средней Азии состояла из крестьян и низших воинских чинов, уволенных в запас. В конфессиональном отношении они не были однородны: кроме приверженцев официального православия, среди них имелись старообрядцы и сектанты. Значительная группа русских молокан из Тифлисской губернии в 1912-1913 гг. была поселена у Гумбет-Кабуза в образованном поселке Лавровка. Русское православное население селилось не по всему Туркестанскому краю, и в конце XIX в. оно составило 8,3% всего населения в Акмолинской, Семипалатинской, Уральской губерниях (Распределение населения... С. 2-3; Гинзбург. С. 35, 77, 89). Выходцы из южных областей России из бывших казаков и крестьян, осваивая среднеазиатские и казахстанские земли, вступали в контакты с местными народами и воспринимали многие их культурно-бытовые черты. Но они принесли свой хозяйственный опыт, навыки и приемы земледелия, технику, способствовали развитию городов и промышленности.
Таким образом, все периферийные группы русских, образовавшиеся в ходе хозяйственного освоения ими земель, различались по своим этнокультурным характеристикам. Но при этом они сохраняли единство со всем народом в языке, этносознании, психологии и традиционной народной культуре. Расселяясь на новых землях и вступая во взаимодействие с соседями, заимствуя опыт и традиции других этносов, они выработали культурное разнообразие - свои локальные варианты, и в то же время приносили и распространяли собственные культурные
117
навыки и хозяйственный опыт. Все эти процессы проходили вместе с расширением этнической территории русских на окраинах государства- в Поволжье, на Урале и Северном Кавказе, в Северном Казахстане, Средней Азии и Новороссии, на юге Сибири и на Дальнем Востоке. Самым характерным в сосуществовании народов во всех этих регионах было их государственное и социальное равноправие. Расселяясь в необжитых землях или рядом с другими народами, русские оставались во всем равны с ними, а потому все уживались и сливались в единое, "под единой крышей" государство (Солоневич. С. 150).
КАЗАЧЕСТВО
Среди множества этнических групп русского народа особым своеобразием отличалось казачество, состоявшее в свою очередь, из отдельных "войск". Каждое из них имело культурно-бытовые отличия. Политика Государственной власти придала им с конца XVIII в. единый сословный привилегированный статус, но в целом казачество оставалось хотя и особой, но составной частью русского народа (Заседателева. С. 306; Токарев, 1958. С. 32; Зеленин, 1913. С. 42,270).
Социальный феномен, имевший наименование казаки, был известен в период позднего средневековья многим славянским и тюркским этносам, проживавшим в степной зоне между Карпатами и Алтаем. Выделились три зоны этнического образования казачества, имевшие стержнем этнообразования 1)русских— в бассейне верхнего течения Дона; 2) украинцев - бассейн нижнего Днепра; 3) тюрок - Крым, Приазовье, степи центрального и юго-восточного современного Казахстана (Дешт-и-Кыпчак) и северные районы современного Узбекистана (Мавераннахр) (Благова. С. 144).
Вторая зона дала начало запорожскому и украинскому казачеству XVI-XVIII вв.; в третьей - в районе между Балхашом и Аралом - сформировался казахский этнос. Казаки-тюрки Приазовья исчезли в XVII в. Первая же зона дала начало непосредственно российскому вольному казачеству. Отдельные его группы формировались в процессе колонизации южных и юго-восточных окраин Восточно-Европейской равнины. Впервые казаки упоминаются в летописях в 1444 г. (ПСРЛ. Т. XII. С. 62). Об этническом составе казаков XVI в. сохранилось мало сведений, однако с точностью можно заключить, что их состав был в основном восточнославянским (личные имена, отраженные в документах), а в конфессиональном отношении - православным, так как в XVI в. обострилось противостояние христианства и ислама, а вольные казаки всегда и всюду подчеркивали свою веро-исповедальную принадлежность.
К середине XVI в. в русских землях сложилось несколько групп населения, носивших название казаки. Выделялись вольные, служилые и "воровские" казаки.
Вольные казаки принадлежали к полузависимым от Русского государства самоуправляемым общинам, располагавшимся за официальными пределами России. В XVI в. они не представляли собой сколько-нибудь устойчивых коллективов с постоянным населением, что объясняется слаборазвитой хозяйственной деятельностью вольных казаков и, самое главное, отсутствием земледелия. Женщин в их среде было мало, и при высокой смертности коллективы пополнялись только новоприбывшими.
Служилые казаки являлись одним из низших разрядов государевых служилых людей по прибору. В XVI-XVTI вв. в зависимости от времени, места и условий их набора на военную службу они делились на множество обособленных групп (казаки городовые, беломестные, кормовые, сторожевые, станичные, поместные и верстаные - два последних разряда были близки по статусу и обеспечению дворянам-помещикам). "Верстание" в служилые казаки происходило либо из среды местного русского населения, в основном из крестьян, либо из других служилых –
118
пушкарей, засечных сторожей и др., а также за счет выходцев из украинского казачества.
"Воровские" казаки представляли собой шайки степных и речных разбойников, находившихся в постоянном конфликте с государством.
В XVI-XVII вв. довольно часто поисходил переход отдельных групп казаков из одного состояния в другое, с одной территории на другую (с Дона по Волгу, Терек, Яик). Вместе с тем в XVI в. наблюдался процесс консолидации мелких групп казаков в более крупные. По месту расселения упоминаются шацкие, арзамасские, смоленские, воронежские, псковские и др. служилые казаки, а также донские, волжские, яицкие и терские вольные казаки.
В течение XVII в. численность служилых казаков в центральной и северной России постепенно сокращалась в связи с переводом их в другие сословия (крестьян, дворян и др.)- Если к началу века насчитывалось 7,5 тыс. служилых городовых казаков (Боярские списка... С. 33-93), то на 1723 г. они составляли только 3 тыс. человек (Хорошихин. С. 25). Эти цифры отражают только число казаков, находившихся на военной службе, - женщины, дети и старики не учитывались, т.е. реальная численность казачьего населения была выше. Коллективы служилых городовых казаков к началу XVIII в. оставались в южнорусских городах и особенно в Сибири (Хорошихин. С. 19).
К XVII в. сложились три региональные группы вольных казаков -. донские, терские и яицкие. Их основным этническим компонентом были русские, однако каждая имела свои особенности. Среди казачества имелись выходцы из татарских улусов, а также представители кавказских народов, которые внесли в казачью среду обычай куначества, т.е. побратимства.
В XVII в. среди донских казаков, особенно в низовьях Дона, находилось значительное количество украинцев, а также отмечены черкесы, татары, ногайцы. Определить численность вольных донских казаков в тот период можно только приблизительно, так как вплоть до начала XVIII в. они отвергали все попытки московского правительства составить на них служилые списки. Существуют, однако, данные о казаках, которые получали жалованье от государства. На Дону в 1613 г. проживало 1888 казаков, получавших "государево жалованье", в 1625 г. - 5 тыс., в 1641 г. - 9 тыс. (Хорошихин. С. 16). В 1642-1647 гг. численность донских казаков на нижнем и среднем Дону сократилась из-за карательных набегов турецких и крымских войск. Казаки просили помощи у русского правительства. На Дон прибыло стрелецкое войско, оттеснившее турок и татар к Азовскому морю. Многие стрельцы были поселены в донских городках, став родоначальниками оседлого населения этого региона. В этническом отношении донские казаки вобрали в себя разные элементы местного и пришлого населения: у "верховских" казаков (верховья Дона) преобладали русские, но была примесь восточных компонентов, у "низовских" (низовья Дона) - украинцы. По физическому типу, хозяйственному быту, постройкам, костюму, фольклору "верховцы" и "низовцы" отличались друг от друга.
В составе терских и гребенскнх казаков, появившихся в конце XVI в., в XVII в. имелись кабардинцы, чеченцы, кумыки, ногайцы, грузины, армяне, черкесы. В 1653 г. терские казаки были почти полностью истреблены во время нашествия иранских войск. В 1658 г. московское правительство переселило на Терек 1379 семей русских стрельцов (РГАДА. Ф, 1653 - Кумыцкие дела. Д. 1. Л. 277-279; Хорошихин. С. 18), что привело к возобладанию среди терских казаков русского этнического компонента.
В составе яицких казаков в XVII в. имелись татары, калмыки, каракалпаки, туркмены, казахи. Однако до начала XVIII в. яицким казакам не удалось создать постоянное потомственное население края: на 1724 г. среди них только 74 из 3194 человек были потомственными казаками. Основная их часть являлась выходцами
119
из поволжских губерний. Кроме русских, на 1724 г. в среде казаков на Яике имелись немногочисленные калмыки (Карпов. С. 28).
В Сибири формирование казачества несколько отличалось от подобного процесса на юге России. Татарское Сибирское ханство было разгромлено дружиной вольных казаков Брмака в 1580-х годах, но вольных общин казаков здесь не сложилось. Ядром местного казачества стала служилая, а не вольная их часть.
В Сибири в формировании казачества приняли участие в основном выходцы из областей северо-восточной России, а также коми, татары, мордва, калмыки и сосланные военнопленные литовцы, поляки, немцы и шведы. Казаки женились на аборигенках и уже к концу XVII в. имели значительную примесь монголоидности.
С подчинением казачества центральной власти вольные казаки исчезли не только как социальный институт, но и как группа населения. На 1723 г. строевых казаков насчитывалось: донских- 14тыс., яицких-3 тыс., терских- 1,8 тыс., гре-бенских - 0,5 тыс. человек (Соловьев СМ., 1963. Кн. 15. С. 474). Это были в основном представители последней волны беглых из Центральной России, зачисленных в казаки. Теперь казачество окончательно стало военно-пограничным сословием в общественной и государственной системе Российской империи и прием беглых был запрещен; он производился либо в нарушение правил, либо в случае крайней необходимости ввиду большой убыли в личном составе.
Фиксация казачьего населения дает с этого времени возможность представить довольно полную картину этнического состава казачества. Именно в XVIII в. окончательно складываются группы казаков, существующие н поныне.
В самом начале XVIII в. произошли существенные изменения в составе населения на Дону. В 1708 г. в результате восстания Кондратам Булавина из 29 тыс. донских казаков до 23,5 тыс. погибло и еще некоторое число их (по разным данным, от 2 до 5 тыс.) ушло на Кубань с атаманом Игнатием Некрасой. Казачье население сохранилось в основном в низовьях Дона. В течение всего XVIII в. состав донских казаков пополнялся русскими и украинскими крестьянами, а также казаками упраздненной Запорожской Сечи. Русские занимали среднее течение Дона и его притоки, украинцы - низовья реки. В 1770-е годы в состав казаков были включены до 30 тыс. ногайцев и калмыков. На 1822 г. донских казаков насчитывалось 330 тыс. человек (Дон и степное Причерноморье... С. 15-16); на 1859г.- уже 580тыс. (среди них 21 тыс.- калмыки). Основная часть донских казаков говорила на южнорусском наречии, в низовьях Дона были распространены говоры, переходные от украинского к южнорусским. Большинство являлись православными с небольшим количеством старообрядцев, среди калмыков преобладали буддисты-махаяна.
Терское казачество в 20-е годы XVIII в. вновь понесло значительные потери из-за переселения на новую, более южную укрепленную линию - Астраханскую. Вызванные нездоровой местностью эпидемии и постоянные набеги кавказских горцев резко сократили число терских казаков (Хорошихин. С. 24). С 1724 г. их войско стало пополняться представителями различных сословий, переселенных из более северных регионов России. До 1832 г. сюда переехали 1 тыс. семей донских казаков, 517 семей волжских казаков и 20 тыс. семей русских крестьян. В 1832 г. из них сформировали отдельное Кавказское линейное казачье войско, куда начали зачислять значительные группы солдат Кавказской армии. На 1838 г. линейцы составляли 141 тыс. человек (Воронов. С. 35), что позволило к началу Крымской войны в 1853 г. выставить 17-тысячное войско (РГВИА. Ф. 1/Л. Оп. 1. Т. 1. Д. 199. Л.2-3). В 1860 г. Кавказское линейное казачье войско было разделено между Кубанским и Терским войсками. Казачье население Терского войска состояло прежде всего из русских, а также из небольшого числа украинцев, осетин, кабардинцев, чеченцев-аккинцев, армян и ногайцев. Довольно часты были браки казаков с горскими женщинами. На 1916 г. терцев насчитывалось 255 тыс. человек.
120
Разговорным являлось южнорусское наречие. Терские казаки были православными, среди которых встречались старообрядцы.
Русско-турецкие войны ХУШ в. привели к включению в состав России обширных и почти незаселенных районов Северного Причерноморья. Назвав эти области Новороссией, правительство приступило к созданию там казачьих войск. Существовавшие на западе этих земель украинские казачьи формирования были упразднены, но на их базе с включением новопоселенцев создавались новые Екатерино-славское (1787 г.), Черноморское (1787 г.) и Бугское (1803 г.) казачьи войска.
Поселенцы в Новороссии в большинстве своем были русскими и украинцами, а кроме них- молдаване, сербы, албанцы, немцы, греки. Это отразилось и на составе новых войск. Так, в 1787 г. в Екатеринославское войско зачислили 5 тыс. бывших запорожских казаков, 6,3 тыс. старообрядцев, 15 тыс. мещан и цеховых, 23,8 тыс. однодворцов Орловской губернии и украинцев, 3,6 тыс. крестьян, купленных для войска Г.А. Потемкиным (ХорошихАн. С. 32). Однако вскоре новороссийские казачьи войска упраздняются- Бкатеринославское в 1802 г., Бугское в 1817 г. Большинство казаков было переведено в крестьянство, а остальные переселены в Приазовье, где в 1828 г. правительство основало Азовское казачье войско, и на Кавказ. В том же году в другом конце Новороссии - на Дунае - из буджакских казаков (бывших запорожцев, служивших в Турции до 1808 г.), сербов, болгар и молдаван было создано Дунайское казачье войско. Через десять лет оно насчитывало почти 7 тыс. человек, а в Крымскую войну выставило 800 бойцов (Воронов. С. 35). Эти войска также не просуществовали долго: в 1865 г. было расформировано Азовское войско, в 1868 г. - Дунайское.
С 1792 г. Северо-Западный Кавказ становится местом интенсивного формирования одной из самых крупных и самобытных групп казачества - кубанской. К 1850 г. сюда было переселено 25 тыс. черноморских казаков (из них 5,5 тыс. бывших запорожцев) и 3,5 тыс, екатеринославсквх, 1 тыс. семей донских казаков и 98 тыс. новороссийских крестьян (в основном украинцев). В 1860 г. Черноморское казачье войско было переименовано в Кубанское и в 1862 г. пополнено 11,5 тыс. казачьих (донских и азовских), крестьянских и солдатских семей (Хорошихин. С. 33,50).
Кубань стала контактной зоной между русскими и украинцами. Она включала в себя две основные этнические подгруппы: западную (собственно кубанскую) и восточную (кавказско-линейную). В состав западной подгруппы вошли по большей части украинцы и русские, а также молдаване, албанцы, сербы, преимущественно переселенцы из Приднестровья, Херсонской, Полтавской, Харьковской и Черниговской губернии. Значительная часть казаков восточной подгруппы состояла из русских, а также украинцев, черкесов и грузин. Таким образом, этнооснову западной подгруппы составили украинцы, а восточной -русские. В западных районах разговорным языком является суржик - переходный диалект от украинского к русскому» характерный для Новороссии; в восточных -южнорусское наречие. Верующие кубанцы - православные. Соотношение украинцев и русских в среде кубанских казаков было примерно равное. На 1916 г. их числилось 1 млн 367 тыс. человек (Воронов. С. 35).
Основное казачье население Яицкого войска (переименованного в 1775 г. в Уральское), возникшего в XVI в. из выходцев с Волги, сложилось в первой половине XVIII в. Во второй половине XVIII-XIX в. сколько-нибудь значительных переселений на его территорию не было, и правительство мало вмешивалось в формирование этой группы казаков, в которую принимались выходцы из различных сословий. Кроме русских, в ней всегда присутствовали татары, башкиры и калмыки, чьи станицы располагались на правобережье Урала (Яика), здесь они соприкасались с казахами, что наложило отпечаток на их культуру и быт. Большое значение в их хозяйственной жизни имело занятие рыбным промыслом в р. Урал
121
и в Каспии. Разговорным у казаков был среднерусский диалект. Среди православных большинство составляли старообрядцы. Татары и башкиры были мусульманами-суннитами, а калмыки - буддистами-махаяна.
В целях защиты российских границ в степном Заволжье и на юге Западной Сибири правительство создавало новые казачьи войска- Волжское (1739г.), Ставропольское калмыцкое (1739 г.), Оренбургское (1748 г.), а также поселения по Иртышско-Бийской укрепленной линии (1763 г.). Ядро этих войск складывалось из переселенных донских и городовых казаков. Для этого на Волгу было отправлено 520 казачьих семей, а на Иртыш- 150. Зачислялись в казаки и представители других сословий. Часть этих войск со временем упразднялась - Волжское в 1775 г., Ставропольское калмыцкое- 1842г. Казаки были либо переписаны в крестьян, либо переведены на Кавказ.
Интенсивным оставалось заселение в Сибири Иртышско-Бийской укрепленной линии, куда с 1760 г. были направлены донские казаки (русские), башкиры, татары-мишари. Затем к ним присоединились крестьяне-переселенцы из Центральной России (русские), крестьяне Тобольской губернии (русские и мордва), украинцы и поляки. Состав населения линии в 1797 г. пополнился 2 тыс. солдат, и в 1808 г. было создано Сибирское казачье войско, куда в том же году записали 6 тыс., а в 1849 г, - еще 4 тыс. крестьян {Хорошихин. С. 126), Казаки - русские и мордва исповедовали православие (среди них имелись и старообрядцы), татары - ислам (сунниты). Разговорным языком являлся говор севернорусского наречия. Сибирское казачье войско стало основой для организованного в 1867 г. Семиреческого войска; в бассейн р. Или были переселены 14 тыс. сибирских казаков, из которых 5,4 тыс. являлись еще недавно тобольскими крестьянами, а 3,9 тыс. - крестьянами других губерний {Хорошихин, С. 46).
На основе отдельных частей упраздненного Волжского казачьего войска и группы казаков с Хопра и Терека в 1817 г. было организовано Астраханское казачье войско, в которое производился набор представителей различных сословий. В подавляющей массе астраханцы были русскими, хотя в 1847 г. в их состав входили небольшие группы православных калмыков {Бирюков ИЛ. С. 2). Однако, по данным 1916 г., представителей других народов было немного. Казаки говорили на южнорусском наречии; все верующие были православными.
Оренбургское казачье войско начало складываться к 1755 г. из русских казаков и башкир с самарской, уфимской, алексеевской и исетской укрепленных линий. В XVIII в. в него зачисляли сибирских городовых казаков (русских) и яицких казаков, отставных солдат, крестьян (русских) из Центральной России, башкир, татар-мишарей, татар-тептярей, калмыков. До 1840 г. в войско включили разовыми партиями 25 тыс. солдат, 1,7 тыс. калмыков и 1 тыс. крестьян {Хорошихин. С. 45). В 1842 г. к ним присоединили остатки казаков Ставропольского калмыцкого войска, состоявшего в основном из русских. Разговорным у оренбургских казаков был язык, сочетавший северо-восточные диалекты русского языка и южнорусское наречие. Верующие русские и калмыки придерживались православия, башкиры и татары - ислама (сунниты).
В середине XIX в. на востоке Российской империи возникли еще два казачьих войска- Забайкальское (1851 г.) и Амурское (1860г.). Основой первого из них стали казаки, несшие службу на Забайкальской укрепленной линии с 1727 г. (2,6 тыс. бурят, 1,4 тыс. русских и 0,5 тыс. эвенков). При официальном учреждении войска в нем значилось 38 тыс. русских (из них 27 тыс. горнозаводских крестьян, 1,2 тыс. крестьян-переселенцев) и 10 тыс. бурят {Сергеев. С. 48), а в 1916 г. — 244 тыс. русских и 21 тыс. бурят и эвенков. Верующие русские были православными (в том числе- старообрядцами), буряты- буддистами (махаяна), эвенки-православными и шаманистами.
В формировании Амурского казачьего войска приняли участие 800 забайкальских
122
казаков и 2 тыс. штрафных частей из корпуса Внутренней стражи (Хоро-шихин. С. 51). На 1916 г. в войске числилось 50 тыс казаков.
Последним казачьим войском, сформированным в XIX в., стало Уссурийское (1889 г.)- В его состав вошли 200 семей амурских казаков. В 1901 г. к ним присоединились 1 тыс. семей донских, кубанских, оренбургских казаков и крестьян из различных губерний {Сергеев. С. 73). На 1916 г. уссурийцев насчитывалось около 35 тыс. человек.
Кроме войск, в Сибири существовали отдельные полки городовых казаков: Енисейский и Иркутский (с 1917 г. - отдельные войска), а также Якутский. В них преобладали русские (лишь в Якутском была часть якутов).
К октябрю 1917 г. численность 13 казачьих войск составила 4 млн 434 тыс. человек (2,4% от общего числа жителей России).
Казачество сыграло особую роль в военной истории России. Оно участвовало почти во всех войнах ХУЩ - начала XX в., которые вела Российская империя.
К началу XX в. казаки не представляли собой единой этнической общности, а ряд локальных культурно-территориальных групп сложного этнического состава, в основе своей русского.
Специфика образа жизни и бытового уклада казачества выделяла его среди других групп русского населения и в социальном и в этнокультурном отношении. Участие в создании казачества целого ряда народов - татар, башкир, калмыков, казахов, представителей Северного Кавказа и Сибири - наложило отпечаток на его этнический и культурный облик. Вбирая в себя разнообразные традиции многих народов, оно сохраняло в себе основу общерусской культуры.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЭТНОДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ С 1917 ПО 1990-е ГОДЫ
ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В 1917-1920-е ГОДЫ
Этнодемографическое состояние русского народа в начале XX в. характеризовалось новыми чертами, отличавшими его от предшествующих периодов. Территория расселения русских охватывала 21*3 млн кв. км (5,5 млн -Европейская Россия, остальное - Сибирь, Дальний Восток, Средняя Азия, Кавказ) (Водарский, 1973. С, 53). С начала XIX по начало XX в. плотность населения здесь увеличилась как за счет естественного прироста, так и за счет внешних и внутренних миграций при освоении новых пространств. Основой историко-этнической территории русских оставались старозаселенные районы: Центрально-Промышленный, Центрально-Земледельческий, Европейский Север, Северо-Запад, где русские составляли 90% населения. Их перемещения в новые регионы и развивавшееся с конца XIX в. отходничество привели к огромному оттоку населения из Европейской России в Азиатскую (1 млн 406 тыс. человек), к снижению естественного прироста (особенно в старозаселенных нечерноземных губерниях) и его увеличению, наряду с ростом за счет механического движения, на юге Европейской России (на Дону, Кубани, Тереке) и в Сибири (Водарский, 1973. С. 130,150).