ВЛАДИМИР РОКОТ
рачительном ведении домашнего хозяйства. Это когда расходы мно
го превышают поступления. Траты на содержание дома, воспитание
детей, выходы в свет — все требовало немалых средств. Только наем
квартиры в престижном районе столицы мог стоить до тысячи руб
лей в год, что было соизмеримо с жалованьем капитана 1-го ранга.
Первоначально недостатка в средствах в семье не ощущалось. Но и
размах жизни после возвращения Максутовых из колоний был боль
шим. Князь так и не вписался в траты дорогого Петербурга. Слиш
ком долго он был вдали от столицы. Практически всю офицерскую
жизнь он провел даже не в российской провинции, где масштабы
цен хоть как-то соизмеряются со столичными. После службы на
Черном море лейтенант попал в другой мир со своей финансовой
спецификой, которая не переводилась на нормальный язык. Берего
вой офицер во время войны, затем колониальный администратор.
Просто негде было учиться тратить жалованье, а тем паче беречь его.
Более беспомощного в плане личной экономики должностного лица,
чем бывший Главный правитель, трудно себе представить.
Не так уж важно, что пробило брешь в бюджете князя, разорив
шийся банк или прогоревшая компания. Важно, что за делом о не
состоятельности князя не стояло обвинения в служебном преступ
лении. Но претензии кредиторов накапливались.
Опутанный долгами Дмитрий Петрович обратился к своему те
перь уже американскому другу Густаву Ниебауму, который в то вре
мя посетил по делам Петербург и по зову сердца Финляндию. Босс
Аляскинской торговой компании предложил своему бывшему шефу
500 рублей. Сумма сама по себе не маленькая. Она составляла почти
полугодовое береговое жалованье капитана 1-го ранга. Но для по
крытия долгов этого было недостаточно. Да и принятие любого дара
делает человека еще большим должником. Аляскинский священник
архимандрит Анатолий отмечал: «Индианин никогда ничего и нико
му не дает даром. Раз дал что-нибудь, он считает его на всю жизнь
должником». Может, и не хотел князь быть должным новому «ин-
дианину», не способному прощать должникам, «как мы прощаем
должникам нашим».
Личные записи князя не объясняют причин его финансового не
благополучия. Нет записи о назначении на какую-либо достойную
должность между 1873 и 1879 гг. Есть только странная запись в Па
мятном листке. Вернее, ее отсутствие. Проставлена дата 15 апреля
1875 г. Но почему-то Дмитрий Петрович передумал записывать это
1 ^ ,
288