пов крикнул «ура!», бросились вперед. Застава разбежалась, а
пулеметы и винтовки стали трофеями разведчиков. За такой
подвиг полагалась высокая награда.
И хотя орден Святого Георгия получил за это дело не Куте
пов, а начальник команды разведчиков, который в вылазке не
участвовал, подпоручик отныне был признан храбрецом. По
сле войны один офицер услышал от солдат подробности той
разведки и предпринял усилия, чтобы Кутепова все же награ
дили, так как Георгиевской думой еще принимались ходатай
ства о награждениях за минувшую кампанию. Александр Пав
лович ничего про это не знал. И ничего, к сожалению, из того
ходатайства не вышло. Вскоре дополнительные награждения
были прекращены.
А все-таки боевой орден нашел Кутепова. Как будто судьба
решила проявить настойчивость и выбрала для этого приезд в
полк германского принца. 85-й Выборгский имел своим ше
фом германского императора Вильгельма II.
Вприсутствии принца Кутепов докладывал об одной из сво
их разведок и был награжден орденом Германской Короны с
мечами и на ленте Железного креста. Случай? Конечно, слу
чай. Но сюда надо прибавить то впечатление офицерской до
блести, которое производил этот подтянутый крепкий подпо
ручик с темными задорными глазами.
Трудно представить нашего героя мечтателем, способным
увлечься чувствами в ущерб службе. Трудно представить его
растерявшимся, поддающимся безотчетному страху. Тем не ме
нее такое с ним случилось. Вот что он сам рассказывал о себе
(дело было в Монголии, куда его послали закупить лошадей):
«Путь был далекий. Я очень берег лошадей. Казенное иму
щество, да и остаться без коня —гибель. Было установлено точ
но, когда и как поить и кормить лошадей. А один солдат взял
да и обкормил разгоряченную лошадь. Раздулся у нее живот —
и пала. Накалился я страшно. Позвал солдата и только сквозь
зубы сказал —отдам тебя под суд. Ну, а солдаты уже знали, что
слово мое твердо. Солдатишка этот всю дорогу старался по
пасться мне на глаза и чем-то услужить, прямо осточертел, но
я ему ни звука и не гляжу на него. Подъезжаем к одной фанзе,
хочу войти в нее, а уж этот солдат вертится у меня под ногами,
дверь, что ли, хочет отворить. Я споткнулся и в сердцах оттолк
нул его. И толкнул-то его легонько, а он возьми да и треснись
о землю. Я и говорю: прости, брат. Тут он вскакивает, руку к ко
зырьку, грудь вперед, да как гаркнет: покорнейше благодарю,
Ваше Благородие, что простили.
—
Ну что же после этого станешь делать? Простил. Поддел
меня»4.
22
