67
который тогда благословилъ меня. Въ 1824 году скончался онъ, какъ значится на его гробнице, у которой горитъ передъ образомъ неугасимая лампада.
Съ монастырской колокольни я любовался утреннимъ видомъ на озеро Ростовское или Неро. Оно цвету темнаго, не такъ какъ Плещеево. Сорокъ селъ прилегаетъ къ нему кругомъ. Храмы ихъ возвышаются отовсюду. Между ними село Поречье, съ высокою колокольней, лежитъ все въ цветущихъ садахъ и зеленеющихъ огородахъ. Городъ Ростовъ тянется по озеру на далекомъ пространстве. Онъ построился раздольно, какъ все наши древние города. Двадцать две церкви составляютъ его благолепие. Середи озера виденъ островъ, покрытый травою. Онъ принадлежитъ Девичьему монастырю. Сенокосъ простирается и сюда.
Прежде всего познакомился я съ своими сослуживцами. Штатный Смотритель А. В. Ушаковъ сообщилъ мне, что въ уездномъ училище 84 ученика, а въ другихъ приходскихъ по 56-ти; въ женскомъ учебномъ заведении 42 ученицы. Изъ дворянъ учениковъ нетъ. Обилие церквей и грамотнаго духовенства причиною тому, что число ученковъ въ училищахъ не умножается. Многие горожане предпочтительно отдаютъ детей своихъ на выучку дьяконамъ и причетникамъ. Древняя доверенность къ духовному сословию еще сохранилась въ народе относительно образования. Къ тому же и желаютъ более наставления церковнаго, нежели ученья светскаго.
Наши монастыри въ старинныхъ городахъ продолжаютъ еще иметь свое влияние, даже въ отношении къ первымъ потребностямъ городской жизни. Есть въ городе две гостиницы, на большой площади: они называются Европа и Россия, и соперничествуютъ другъ передъ другомъ. Судя по именамъ, можно бы было подумать, что и въ Ростовъ проникли два направления: Западное и Русское. Но лучшая гостиница все-таки принадлежитъ монастырю. Плата остается на произволъ добраго усердия къ обители. Экипажа вы не можете нанять въ городе. Извощиковъ нетъ. А между темъ разстояния огромны. Гостеприимство Архиман-
68
дрита обители и здесь удовлетворяетъ вашей потребности. Я буду всегда съ признательностью помнить радушный приемъ и обязательныя услуги достопочтеннаго Отца Архимандрита Поликарпа, племянника Иннокентиева, который теперь правитъ монастыремъ.
Мне приятно было познакомиться съ Протоиереемъ Успенскаго Ростовскаго собора, Андреемъ Тимофеевичемъ Тихвинскимъ, въ которомъ я нашелъ просвященнаго любителя и знатока Ростовской древней святыни. Подъ его руководствомъ осмотрелъ я соборъ. Который соствляетъ первую несомненную древность города и строениемъ своимъ относится къ 1230 году, при Константине Всеволодовиче. Подробное описание всей святыни, въ немъ содержащейся, было напечатано въ Чтенияхъ Историческаго Общества. Къ нему отсылаю любопытныхъ. [*] [См. Годъ третий. № 2. древния святыни Ростова Великаго. Сочинение Графа М. Толстаго.]
По величавости стиля и благоговейному впечатлению целаго здания, Ростовский соборъ есть одно изъ прекраснейшихъ произведений нашего храмоваго Зодчества. Имена Святителей и Чудотворцевъ Ростовскихъ: Леонтия, Исаии и Игнатия, ночивающихъ въ соборе, неумолкаемо раздаются въ молитвахъ, къ нимъ возсылаемыхъ Леонтий, первый, стойкостью своего характера, распространилъ учение Христово среди неверныхъ Ростовцевъ, и видя, что старцы упорны, старался насаждать его въ младенцахъ. Въ похвале ему, сопровождающей Житие его, читаемъ слова, написанные въ подражание темъ, какими Св. Иларионъ восхвалялъ Св. Владимира, крестителя Русской земли: «Хвалитъ бо Римская земля Петра и Павла, Греческая земля Константина Царя, Киевская земля Владимира Великаго Князя; Ростовская же земля вся тебе хвалитъ, великый Святителю Леонтие, ублажаетъ створшаго дело равно Апостоломъ: радуйся!» Исаия, наследникъ Леонтия, довершилъ его дело – водворение Христианства въ Ростовской земле; а Игнатий правилъ паствою въ тяжкое время Татарщины. Въ алтаре храма поклоняются
69
еще частямъ животворящаго древа Креста Господня и мощей другихъ Ростовскихъ Чудотворцевъ и иныхъ Святыхъ. Пелена древняя, шитая при Василии Васильевиче Темномъ, съ изображениемъ Святителя Леонтия, была отыскана и возстановлена Протоиереемъ. Въ церкви подъ спудомъ почиваетъ Св. Феодоръ, племянникъ Преп. Сергия Радонежскаго, строитель Симонова монастыря и въ немъ предместникъ Кирилла Белозерскаго. Гробницы Митрополитовъ Ростовскихъ тутъ же привлекаютъ внимание путника: съ особеннымъ любопытствомъ остановишься передъ гробницею Митрополита Ионы Сысоевича, этого неутомимаго храмоздателя, который своею деятельностию столько украсилъ Ростовъ.
Владимирская икона Богоматери, вышедшая чудомъ изъ мастерской Алипия иконописца Киевопечерскаго и спасенная отъ столь многихъ пожаровъ и разрушений, накануне 1-го Июля, отправилась въ Ярославль. Такия шествия совершаетъ она ежегодно въ это самое время. Замечательно сходство сего установления съ подобнымъ ему въ Москве, где также икона Богоматери Владимирская посещаетъ различныя обители и церкви. Здесь же эти шествия совершаются всенародно по большимъ дорогамъ.
Изъ другихъ иконъ замечательно Распятие, окруженное изображениями страданий И. Х. въ маломъ виде. Некоторыя прекрасны, особенно снятие со Креста. Образъ писанъ на стекле по основе золотой и мозаиковой. Икона относится ко времени Царя Михаила Федоровича.
А. Т. Тихвинский сообщилъ мне любопытныя свои наблюдения относительно архитектуры храма. По всемъ признакмъ теперяшняго строения ясно видно, что соборъ первоначально построенъ былъ объ одной главе, а после уже приделаны четыре другия и изменена крыша [*] [Этому подтверждение находитъ Графъ Толстой въ описании пожара, который былъ въ Ростове въ 1408 году и описанъ въ чудесахъ Святителя Леонтия. «Комары жъ великыя падоша и лобъ церковный позлащенный паде внутрь.» Авторъ статей о святыняхъ Ростова переводитъ это место такъ: пали внутрь своды и глава. По мнению автора, лобъ церковный значитъ глава. Академический словарь объясняетъ это слово церковнымъ сводомъ. Но два примера, приведенныя въ словаре, не противоречатъ объяснению Гр. Толстого, и едва ли оно совершенно не останется за нимъ, когда прочтемъ это слово въ следующемъ месте описания чудесъ Свят. Леонтия: Григорию боголюбивому Епископу попечение велие имеющу о соборной церкви святыя Богородица: еже соделати комары великия и шею и лобъ изгоревшия церкви отъ пожара.]
70
Отсюда произошла темнота въ храме, потому что продольные окна шеи купола были задвинуты боковыми главами. Иконостасъ не могъ быть уже такъ ясно освещенъ, какъ былъ прежде. Равно и внутренность всего храма утратила надлежащее освещение. Вотъ почему оказалось нужнымъ прорубить въ стенахъ окна, гораздо шире противъ прежняго. Это обезобразило архитектуру. Узкия окна, сквозь которыя врезаются лучи солнца, какъ воздушныя струны вдоль по зданию, гораздо приличнее характеру этого зодчества, чемъ широкия. Когда совершена эта перемена въ пользу пятиглавия, неизвестно. Протоиерей сказывалъ мне, что если бы захотели возобновить этотъ храмъ въ древнемъ его виде съ одною главою, это было бы совершенно возможно, хотя, разумеется, и сопряжено съ большими издержками: такъ явно соранились еще следы прежней формы и последовавшей перемены.
Вышедъ изъ собора, мы взглянули на солнечные часы, устроенные самимъ Протоиереемъ. На нихъ надпись: сделаны по руководству Протоиерея Андрея Тимофеевича тихвинскаго, для широты 57 градусов 20 минутъ, въ 1832 году. Широту определилъ самъ устроитель часовъ, занимающийся и астрономией. Не имея отличныхъ инструментовъ, онъ сделалъ, что могъ. Эти часы служатъ поверкою для часовъ всего города. Опытъ доказалъ ихъ верность.
Соборная колокольня замечательна своимъ устройствомъ и музыкальными звонами колоколовъ своихъ. Звоны названы по именамъ учредителей: ионинъ по имени Митрополита Ионы Сысревича, который съ 1652 года по 1691, въ течении 39-ти летъ, правилъ Митрополиею Ростовскою.
71
Георгиевский, который особенно хорошъ, какъ говорятъ знатоки, принадлежитъ Архиепископу Георигию Дашкову, правившему Ростовомъ уже по уничтожении Митрополии съ 1718 года по 1731. Иоакимовский по имени Архиепископа Иоакима (1731-1741). Колокола висятъ въ линию и различаются весомъ: первый въ 2000 пудовъ, второй въ 1000, третий въ 500 и т. д. до 20 пудовъ и менее. Всехъ колоколовъ 13. Звонари становятся такъ, что могутъ видеть другъ друга и соглашаться въ такте. Это одно изъ условий гармонии. Митрополитъ Платонъ приезжалъ слушать эти звоны и хотелъ учредить у себя такие же въ Вифании. Но ему сказали: дайте такую же колокольню и такие же колокола.
Ростовский Кремль съ своею каменною обширною оградой, съ десятью круглыми башнями, съ крытою галереей по стене, съ пятью храмами и развалинами Архиерейскаго дома, не есть памятникъ государственной и гражданской деятельности Ростова, какъ Московский Кремль и Новгородский, а памятникъ церковной иерархии нашей, свидетель временъ Патриаршества, когда духовная власть въ России стремилась къ тому, чтобы облечься величавыми образами власти светской. Къ сожалению, мы не имеемъ подробнаго жизнеописания Ростовскаго Митрополита Ионы III Сысоевича; но знаемъ, что онъ хиротонисанъ былъ въ Митрополиты въ тотъ самый 1652 годъ, когда Никонъ возведенъ былъ на престолъ Патриаршеский. Долговременное пребывание его на одной и той же пастве и отдаление Ростова отъ Москвы давали ему возможность действовать самостоятельнее.
Весь этотъ величавый Кремль, теперь развалина, обросшая кустами, травою и мхомъ, ограждаетъ домъ или правильнее, дворецъ Архиерейский, где живали Митрополиты. Теперь это другая великолепная развалина, замечательная внешнимъ рисункомъ архитектуры. Есть различие между нижнимъ этажемъ, который строенъ Митрополитомъ Ионою, и верхнимъ, который надстроенъ позднее Архиепископомъ самуиломъ Миславскимъ, впоследствии Митрополитомъ Киевскимъ. По всей вероятности, древния здания послужили
72
основаниемъ для всехъ этихъ построекъ. Церковь во имя Воскресения Христова надъ вратами строена Митрополитомъ Ионою, о пяти главахъ. Здесь пятиглавие очевидно задумано съ перваго раза, и нетъ следовъ престройки, какъ въ соборной церкви. Церковь Одигитрии строена при наследнике Ионы, Митрополите Иосафе Лазаревиче, объ одной главе. Церковь Св. Иоанна Богослова существовала въ древния времена, но перестроена вновь Митрополитомъ Ионою. Церковь Св. Григория Богослова воздвигнута, какъ предполагаютъ, на месте бывшаго Григорьевскаго монастыря, где находилась древняя библиотека, и где Стефанъ Пермский, въ XIV веке, учился Греческому языку, и могъ извлечь отчасти изъ Греческихъ книгъ свое послание къ Димитрию Донскому.
Всехъ замечательнее церковь Спасская, во имя Всемилостиваго Спаса, крестовая церковь Архипастырей Ростовскихъ, прилежащая къ самому дому. По развалинамъ стены или галереи, мы должны были проходить къ ней, опасаясь проваловъ. Эта церковь, которой изображение приложено къ описанию Графа Толстаго, любопытна своимъ страннымъ расположениемъ. Можно и на рисунке видеть, что не только алтарь, но и самый клиросъ, отделенъ отъ народа и церкви ступенями и перегородкою, утвержденною на большихъ круглыхъ столбахъ. Это устройство храма таково, что почти совсемъ закрываетъ богослужение отъ глазъ народа. Когда станутъ на обоихъ сторонахъ клироса певчие, да сядетъ Архиерей, для котораго съ правой стороны есть место, то народъ можетъ видеть только певчихъ спиною къ нему стоящихъ, Архиерея сидящего, также спиною, и Царския двери; иконостасъ же, это небо храма, къ которому устремляются и въ которомъ соединяются молитвенные взоры народа, какъ взоры всего человечества встречаются на светилахъ небесныхъ, оставался бы совершенно закрытъ. Кругомъ всей церкви, где стоять народу, видны только одни страшныя изображения казней за преступления противъ Церкви. Всего же разительнее Страшный Судъ, представленный виде грозныхъ мучений, и прежде всего по-
73
ражающий взоры входящего, даже прежде чемъ успееть онъ обратить ихъ на святыню Церкви Божией. Во всемъ этомъ расположении видно какое-то странное стремление отделиться отъ народа, стремление, чуждое нашему Православию, по смыслу котораго молящийся въ церкви народъ также тесно соединенъ съ алтаремъ, какъ и сама церковь съ главою своимъ, Христомъ.
Покинувъ храмъ, мы видели издали въ развалинахъ дома Архиерейскаго те покои, въ которыхъ жилъ Святитель Димитрий, и тотъ самый уголъ, где онъ въ молитве отдалъ душу Богу. Хотя Самуилъ и перестроилъ эти комнаты; но место все-таки осталось известнымъ. Лучи солнца ярко освещали его, падая въ отверстия, где прежде были окна. Кругомъ одно запустение. Здесь-то Святитель слушалъ своихъ любимыхъ певчихъ, которые пели ему духовныя песни, имъ же сложенныя, и слушалъ ихъ въ самый день своей кончины, стоя у печки и «греяся сердцемъ.» Здесь, отпустивъ ихъ, остался онъ наедине съ любимымъ певцомъ своимъ и помощникомъ въ трудахъ своихъ, разсказалъ ему, какъ онъ жилъ и какъ молился; прощаясь съ нимъ, земнымъ поклономъ благодарилъ его за труды въ переписывании его сочинений, отпустилъ слугъ своихъ, каждаго въ свое место, и самъ затворяясь въ малой своей келии, сталъ на колена, погрузился въ молитву и такъ умеръ.
Въ самомъ дворце Архиерейскомъ всего лучше сохранились две палаты: одна изъ нихъ называется Белою и архитектурой напоминаетъ Московскую Грановитую. Остатки лепныхъ украшений обнаруживаютъ большой вкусъ. Здесь была трапеза Митрополита, где угощалъ онъ все духовенство. Другая палата Красная, почти вся въ развалинахъ! Здесь угощаемы были светские чины. Это почти царские чертоги, напоминающие старину Кремлевкаго дворца. Везде следы того же, что видимъ въ истории Патриаршества: все чины Двора, все атрибуты власти окружаютъ Патриарха, хотя въ меньшихъ размерахъ. Въ этомъ великолепии Кремля Ростовскихъ Митрополитовъ и палатъ Дворцовыхъ теже мысли. Но такъ какъ онъ нисколько не
74
принадлежали къ существу нашей Церкви, и властолюбие мирское могло быть только временнымъ поползновениемъ некоторыхъ лицъ духовныхъ, то и миновало все это безъ участия и сожаления. Прахъ и развалины остались на этихъ местахъ. Жаль однако, что архитектура этихъ, прежде жилыхъ зданий не возобновится для какого нибудь инаго, более полезнаго назначения для самой нашей Церкви, нежели царственное великолепие ея Пастырей. Жаль, что опустели некоторые изъ этихъ благолептыхъ храмовъ. Кучи пустыхъ бочекъ лежатъ у развалинъ, напоминающихъ XVII столетие.
Церковь Св. Вознесения Христова, где почиваютъ мощи Св. Исидора, Христа ради юродиваго, строена при Иоанне Грозномъ, объ одной главе. Здесь, на этомъ самомъ месте, тому почти три столетия, было болото – и на немъ, въ хворостинной куще, жилъ Исидоръ. Днемъ онъ юродствовалъ по улицамъ въ народе, ночью приносилъ молитвы Богу за народъ. Откуда пришелъ онъ къ намъ? Изъ Германии, где родился отъ богатыхъ и славныхъ родителей, и воспитпнъ въ Латинской вере. И вотъ этого немца святая Вера такъ породнила съ нами, что онъ сделался народнымъ Святымъ. Твердисловомъ назвалъ его народъ – и Церковь величаетъ его въ стихе своемъ подъ симъ именемъ: «Твердисловъ въ правду тезоименно наречется, утвердивъ убо умъ и со словомъ вкупе, еже къ Богу обеща.» Жилъ онъ на болоте, а совершалъ чудеса вдали отъ Ростова. Ехалъ Ростовский купецъ на корабле по морю за товаромъ; поднялась буря; суеверные корабельщики умыслили на купца, и посадивъ его на доску, спустили въ море. Юродивый предсталъ на море утопавшему земляку и спасъ его отъ погибели. – Въ другой разъ, въ Ростове, Князь готовилъ угощение Епископу у себя въ доме. Приходитъ юродивый въ домъ и проситъ пить у дворецкаго, который занятъ былъ приготовлениемъ пира. Съ ругательствомъ отказалъ Исидору дворецкой. Но вотъ настаетъ пиръ. Епископъ обедаетъ у Князя. Подаются блюда – и подходитъ время къ питию. Князь велитъ виночерпиямъ подносить
75
питье, а питья нетъ ни въ одномъ сосуде. Ужаснулись слуги; разсказали что случилось; ищутъ по всему городу Сидора. Наконецъ, онъ самъ приходитъ; приноситъ Епископу просфору отъ Митрополита Киевскаго, - и тотчасъ же все пустые сосуды наполняются виномъ, и возрадовались Князь и Епископъ, и прославили о томъ Бога.
Исидоръ скончался въ 1474 году, 14-го Мая. По благоуханию, которое наполнило весь городъ отъ его кущи, узнали о его смерти. У тела его совершились многия чудеса. Человекъ отъ пьянства лишился ума; началъ бить людей; связали его; привели насильно ко гробу блаженнаго; онъ кричалъ, говорилъ нелепости, металъ на всехъ дикие взгляды, двое насилу могли дотащить его до Чудотворцева гроба; но пение канона Св. Исидору укротило изступленнаго и возвратило ему разумъ.
Авраамиевъ Богоявленский монастырь, где почиваютъ мощи Пр. Авраамия, напоминаетъ еще времена язычества въ Ростове. Авраамий, съ помощью Иоанна Богослова, сокрушилъ идола Велеса. Такъ въ житии повествуется это величавое предание, которое обозначено здесь местными памятниками:
«Чудской конецъ поклонялся каменному идолу, въ которомъ жилъ злой бесъ. Волшебство заграждало къ нему пути, и никто не смелъ подойти къ нему. Аврамий сиделъ близъ идола и такъ молился Богу: «Господи Боже вышний, призри съ высоты святыя Своея на раба Твоего и дай мне силу и благодать Святаго Твоего Духа: разорить многокозненнаго сего идола.» Но тщетно: не могъ онъ подступить къ нему; злое волшебство мешало; онъ недоумевалъ о томъ и сиделъ въ скорби. Вдругъ видитъ, что старецъ благоговейнаго образа идетъ къ нему. Преподобный пошелъ на встречу. Оба поклонились другъ другу, поменялись благословениемъ и сели. Началъ блаженный Авраамий къ старцу такую речь: «Откуда ты, Отче, идешь? Изъ какой ты страны, Святче Божий?» - Отвечалъ ему старецъ: я, Отче, родомъ изъ Царяграда, странникъ и пришелецъ на вашей земле. А ты, Отче, чего ради скорбя сидишь близъ многострастнаго сего идола Велеса?» - И
76
сказалъ блаженный Авраамий старцу: «Тщуся и молюся я къ Господу Богу разорить многострастнаго сего идола Велеса, и не возможно мне; презрелъ Богъ мое моление, - и о томъ скорбя, я сиделъ.» - И сказалъ старецъ къ Авраамию: «Если хочешь получить желаемое, иди къ Царюгороду. Спроси въ томъ городъ: где домъ Иоанна Богословца, и взойди въ домъ его, и помолись его образу, и не выдешь изъ него тощъ, а все желаемое получишь. Если же не пойдешь въ домъ Иоанна Богословца, то желаемого получить не можешь.» Печалила блаженнаго долгота пути, но старецъ утешилъ его темъ, что Господь Богъ сократилъ ему путь малымъ временемъ. Авраамий исполнился Святаго Духа, взялъ благословение у старца и началъ путь, забывъ о долготе его. Перешелъ реку Ишню, и вотъ вышелъ къ нему навстречу: человекъ страшный, благоговейный образомъ, безъ волосъ на темени, взлысый, съ бородою круглою и великою, и весьма прекрасенъ. Въ руке у него была трость. Палъ къ ногамъ его блаженный. Поклонился ему страшный мужъ и сказалъ: «Куда, старецъ, идешь?» - Поведалъ ему Авраамий все по порядку, за чемъ онъ идетъ искать дому Иоанна Богослова. Сказалъ ему страшный мужъ: «Старецъ, подойди и возьми сию трость; возвратись къ идолу Велесу, приступи къ нему и избоди его сею тростию во имя Иоанна Богослова, и падетъ онъ во прахъ, окаянный.» Исчезъ страшный мужъ, и старецъ позналъ въ немъ Иоанна Богослова; одержимый страхомъ и радостью, возвратился онъ назадъ, подошелъ къ идолу безъ препятствия, пронзилъ его тростью во имя Иоанна Богослова, и идолъ Велесъ сталъ прахомъ. А на томъ месте, где была блаженному встреча, поставилъ онъ церковь во имя Иоанна Богослова, которая стоитъ и до сихъ поръ, а на месте идола другую церковь во имя Богоявления.»
На месте последней церкви теперь монастырь; въ 4-хъ верстахъ отъ него деревянная церковь во имя Иоанна Богослова, благовестиемъ котораго, какъ видно, до конца сокрушено было язычество Ростовской области въ образе идола Велеса.
77
Когда Авраамий основалъ монастырь и привлекъ къ себе сердца народа, злой бесъ продолжалъ мстить ему. Однажды, когда Святой, готовясь къ Св. причащению, хотелъ умыть руки изъ сосуда, дбяволъ взошелъ въ умывальницу, чтобы нанести старцу какой нибудь вредъ водою. Но онъ догадался, что въ сосуде лукавый духъ и положилъ на сосудъ крестъ и темъ его заперъ. У Князей былъ обычай, возврвщаясь съ охоты, заходить къ старцу подъ благословение. Такъ однажды, Князья пришли къ нему, а старецъ мылъ въ это время власяницы для братии. Князья прошли прямо въ келью старца. Одинъ изъ нихъ, увидя крестъ на сосуде съ водою, снялъ его, чтобы приложиться. Дьяволъ вышелъ изъ него, какъ дымъ смрадный и зловонный, и встретивъ старца въ коридоре келии, погрозилъ ему, что отомститъ за его заключение и заставитъ прокатиться на пегой ослице и въ женскихъ сандалияхъ. Черезъ несколько времени, бесъ принялъ видъ воина и оклеветалъ передъ Княземъ Владимиромъ старца Авраамия, что онъ волшебникъ, обманываетъ народъ, нашелъ въ земле медный сосудъ, полный золота, и утаилъ отъ Князя, что у него и сосудовъ золотыхъ, и поясовъ и цепей золотыхъ, и серебра, и другихъ драгоценностей, многое множество. Князь Владимиръ велелъ воину привезти къ себе Авраамия. Воинъ захватилъ его въ одной власянице, взялъ съ собой на коня, а дорогой отнялъ у селянина пегую ослицу да женския сандалии, сандалии наделъ ему на ноги, посадилъ его на ослицу и так привезъ къ Князю Владимиру. Но старецъ молитвою обличилъ беса, сидевшаго въ воине, въ присутствии самаго Князя, который самъ же потомъ просилъ у старца прощения.
Въ Житии упоминаются имена Князей Владимира и Бориса, при которыхъ основанъ монастырь Авраамиевъ, съ благословения Епископа Иллариона. История Российской Иерархии относитъ Авраамия ко временамъ Владимира Святаго, но позднейшие изследователи къ временамъ Владимира Мономаха, или даже еще позднее къ княжению Андрея Боголюбскаго.
78
Петровский монастырь, за городомъ, по дороге въ Ярославль, напоминаетъ Татарския времена. Исидоръ былъ родомъ Немецъ, котораго соединила с нами Вера. Петръ Царевичъ – Татаринъ, обращенный въ православие словомъ и чудесами Епископа Кирилла, въ XIII столетии. Родъ его служилъ оградою Ростову отъ власти и грабежей Татарскихъ. Въ Житии его содержатся многия весьма любопытныя подробности. Между прочимъ мы узнаемъ, что въ XIII столетии, въ Ростовскомъ соборе на правомъ клиросе пели по Гречески, а на левомъ по Руски. Отсюда можетъ объясниться, почему въ XIV столетии, при монастыре Григорьевскомъ сохранялось учение Греческаго языка, которымъ могъ воспользоваться Стефанъ Пермский. Вотъ этотъ отрывокъ изъ Жития: «Прииде со владыкою въ Ростовъ; виде церковь, украшенному златомъ и жемчугомъ, и драгымъ камениемъ, аки невесту Христову украшену, въ ней пения доброгласная, акы ангельская. Бе бо тогда во церкви святыя Богородица левой крилосъ греческыи пояху, а правыи роскый.»
После вечерни въ соборе монастыря Иаковлевскаго, достопочтенный Отецъ Архимандритъ Поликарпъ пригласилъ меня къ себе. Покои, въ которыхъ онъ живетъ, старинные, строенные еще Амфилохиемъ въ конце прошлаго столетия. Въ нихъ замечательно собрание портретовъ. Въ одной комнате вы находите портретъ Святителя Димитрия, съ котораго пишутся иконы его, также портреты Варлаама Ясенскаго (Ясинскаго) и Лазаря Барановича, двухъ седовласыхъ старцевъ, величавой и доброй наружности. Въ зале портретъ Стефана Яворскаго, черноволосаго, съ выразительною южною физиономией, писанъ какимъ то живописцемъ Стефаномъ: внизу стихи, воспевающие дружбу Яворскаго съ Святителемъ Димитриемъ. Въ кабинете Отца Архимандрита замечательны портреты: Саввы Туптало, Малороссийскаго Сотника, отца Святителя Димитрия, погребеннаго въ Киевскомъ Кирилловомъ монастыре, и Тимофея Архипова, который былъ иконописцемъ при Дворе Царицы Прасковьи Феодоровны, матери Императрицы Анны Иоанновны,
79
оставилъ иконопись, перешелъ къ юродству, продолжалъ все-таки жить въ доме у Царицы и преставился въ 1731 году. Последний портретъ написанъ довольно искусно.
Ризница монастырская помещена прекрасно. Примечательнейшее въ ней относится къ памяти Святителя Димитрия. Здесь митра, найденная на голове его, когда открыты его мощи; платокъ положенный съ нимъ во гробе; слово, его рукою написанное и говоренное въ Москве, но когда уже онъ былъ на Ростовской пастве; полотенцо, присланное ему въ даръ Цареградскимъ Патриархомъ Филофеемъ; великолепные покровы, драгоценные сосуды – дары благочестия Русскихъ Государей. Библиотека при ризнице состоитъ изъ однихъ только печатныхъ книгъ. Рукописи сочинений Святителя не сохранились здесь потому, что онъ завещалъ предать ихъ земле вместе съ своимъ теломъ, а многочисленная его библиотека отослана была въ Москву, для присоединения къ Патриаршей.
Въ сараяхъ монастырскихъ хранится древняя колесница Святителя Димитрия, въ которой езжалъ онъ по городу, благословляя народъ. Она устроена не совсемъ удобно, но такъ, чтобы Митрополитъ могъ быть совершенно открытъ и виденъ всему народу. Знамения креста осеняютъ экипажъ внутри и съ боковъ. Теперешний хозяин обители намеренъ выставить эту замечательную колесницу въ одной изъ галерей ограды монастырской, на месте более видномъ.
Не могу забыть получасу, проведеннаго мною на угольной башне монастыря со стороны Московской дороги. Солнце начинало склоняться къ западу, но было еще довольно высоко. Озеро, ровнымъ зеркаломъ, разстилалось подъ стенами обители. Полосы, то голубыя, то серебряныя, то темныя, рисовались по его поверхности. Вдали виднелся зеленый островъ: инокини въ лодкахъ подплывали къ нему для уборки сена. Благолепные храмы обители Иаковлевской возвышались прямо передъ нами; красивая ограда съ своими разнообразными башенками и галереями облегала ихъ
80
ровнымъ четвероугольникомъ. Игривая и легкая архитектура ихъ согласовалась съ веселымъ впечатлениемъ окружающей природы. Монахи убирали сено по огромному двору монастыря. Вдали виднелся, вдоль озера, древний городъ Ростовъ. Все обители и церкви, память которыхъ соединена съ самыми древними Християнскими преданиями Ростова, ясно обозначились отсюда. Какъ прекрасна природа въ этомъ окружении святыни! Благословение Божие и чистая красота ея дружатся въ мысли созерцателя. И сама природа какъ будто преображается, и благословение Божие, сообщаясь намъ черезъ красоту ея, становится доступнее земнымъ нашимъ чувствамъ. Отсюда объясняю, почему основатели монастырей любили красивые места. Святая Вера наша исполнена сочувствия къ природе, какъ къ Божию созданию. Въ словахъ Божественнаго Учителя сколько прекрасныхъ образовъ, изъ нея взятыхъ! Только Самъ Творецъ полевой лилии могъ выразиться объ ней такъ, что и Соломонъ во всей славе своей никогда такъ прекрасно не одевался.
Вечеромъ, въ сумерки, бродилъ я по закоулкамъ посада, прилегающаго къ монастырю. Бедная старушка выщипывала травку по улице, передъ своимъ полуразвалившимся домикомъ, и выметала ее прилежно, сожалея о томъ, что не можетъ она по прежнему белить своихъ полотенъ на травке-муравке, которая зеленела когда-то передъ ея лачугой. – Чемъ вы кормитесь? Спросилъ я труженицу. – Пухъ щиплемъ, а братъ псаломщикомъ въ монастыре, жалованье получаетъ. Живемъ троечко; онъ съ женой, да я при нихъ.
Внимание мое въ одномъ изъ переулковъ привлечено было одною пьяною женщиной, около которой толпились ребятишки, теребя ее и смеючись надъ нею. Пьяная просилась въ домъ ночевать, но ея не впускали. Мальчики говорили объ ней, что она прежде была богата, а теперь все относитъ въ кабакъ, все свои перстни и кольца, и все пропиваетъ. Каждый день является она въ этомъ разврат-
81
номъ виде передъ ребятишками, разсказыващими о неприятныхъ следахъ ея пьянства, и служитъ для нихъ посмешищемъ. Давши урокъ мальчикамъ, чтобы они не смеялись надъ несчастною, я отозвалъ одного изъ нихъ, который велъ себя скромнее чемъ другие, и спросилъ его, учится ли онъ? Онъ только что перешелъ изъ приходскаго училища въ уездное. Я сделалъ ему несколько вопросовъ изъ Священной Истории – и онъ весьма хорошо отвечалъ мне о сотворении мира и падении перваго человека. Мне приятно было приписать его поведение, более скромное в сравнении съ другими, не ходившими въ школу, влиянию добраго учения, которое, будучи хорошо направлено, во всех сословияхъ даетъ человеку возможность лучше сознавать свое нравственное достоинство, а потому и лучше себя вести.
82
Дорога къ ярославлю. – Видъ изъ селения Крестъ. – Русские кругозоры. – Видъ на Ярославль. – Виды древнихъ городовъ Русскихъ. – Слова Блазиуса о людности улицъ и красоте женщинъ. – Волга и бурлацкая песня. – Памятникъ Демидову. – 3-е Июля. – Праздникъ Василия и Константина. – Владимирская икона Богоматери изъ Ростова. – Церковный ходъ. – Рубленый городъ. – Разговоръ съ мещаниномъ. – Любитель старины. – Разговоръ съ судовщиками. – Толгский монастырь. – Разные роды судовъ на Волге. – Грамоты въ монастыре.
Тоже чудесное шоссе катится изъ Ростова до Ярославля. Дорога передъ нами красовалась, какъ невеста, снаряженная къ венцу. Все на ней было прибрано до последняго камешка. Щебень лежалъ въ стройныхъ кучахъ, складенныхъ ровными гребешками съ обеихъ сторонъ. Я заметилъ солдата, который съ точностию и примернымъ усердиемъ вновь прокладывалъ свалившиеся камешки. На всей дороге было что-то праздничное.
По чудному шоссе мы не могли ехать быстро, потому что, за недостаткомъ почтовыхъ, насъ везли обывательския лошади, не знающия овса. Сначала дорога идетъ болотами и лесомъ; но отъ Семибратскаго она становится все живописнее. Кругозоръ раздвигается: чемъ ближе къ Ярославлю, темъ шире и далее, во все три стороны. Съ Кошкаровой горы начинаетъ быть виденъ Ярославль влево; а Волга вправо, сначала, обозначилась песчанымъ своимъ берегомъ, потомъ голубою волной и судами. Леса, долины, села, горы, пески, глина, нивы – все это мешаясь, теряется въ глубокомъ отдалении. Изъ селения Крестъ, у церкви, видъ очаровательный! Сколько простран-
83
ства обнимаетъ взоръ, перелетая полукругомъ отъ одного края до другаго. Прекрасно село Лучинское, ближе къ дороге замыкающее этотъ полукругъ. А дальние склоны неба теряются глубоко, глубоко…
Эти необъятные кругозоры, по которымъ любитъ разбегаться зрение странника, въ нашемъ отечестве, составляютъ живописную особенность Русской Северной природы. Земля подъ вами какъ будто стелется плоско да плоско, а вдругъ незаметно поднимаетъ васъ на такую высоту, съ которой вольно вашему взору гулять по безграничному пространству. Въ этихъ кругозорахъ, безпрерывно поднимающихся, есть что-то завлекающее все далее и далее. Это свойство нашей почвы можетъ объяснить отчасти, какъ предки наши, еще кочуя по раздольному пространству будущей России, более и более захватывали всю глубину дальняго Севера. Многообъемлющий небосклонъ физический Русскаго человека да будетъ, со временемъ, залогомъ такой же всеобъятности его небосклона умственнаго!
Ярославль подымается изъ лощины со всеми своими церквами. Главы соборовъ и монастырей возвышаются. Горятъ золотомъ купола соборнаго храма. Бойкая, широкая дорога съ горы катится къ городу по красивому березовому проспекту. Два вала сходятъ къ ней, усаженные дерномъ. Это предисловие къ городу – плодъ новаго влияния Европейской цивилизации – прекрасно. Между темъ и городъ стройно вытягивается весь передъ подъезжающимъ. Вотъ широко раздвинулось здание казармъ. Течение Волги обозначилось чернымъ лесомъ матчъ. Но храмы Божии возвышаются надъ всемъ и возносятъ самый городъ къ небу. Вотъ монастырь Спасский съ своей колокольней!... Таковы все города России, и особенно древние. Мысль ихъ прежде всего стремится къ небесамъ и выражается въ этомъ лике храмовъ, венчающихъ городъ и увенчанныхъ золотыми крестами. Москва – колоссальный образецъ для всехъ городовъ нашей Руси. Гениальная женщина, гонимая гениальнымъ мущиной, нашла у насъ временное убежище отъ его деспотизма, простиравшагося на весь западъ Европы, и въ
84
благодарность за гостеприимство, назвала нашу Москву Татарскимъ Римомъ. Мы готовы были, въ следъ за госпожею Сталь, повторять знаменитое выражение: Rome tartare, которое показываетъ только, что и умная женщина можетъ молвить неразумное слово, когда возмется говорить о томъ, чего не понимаетъ. Что же Татарскаго могла найти Христианка въ этихъ безчисленныхъ крестахъ, главахъ, церквахъ и ихъ архитектуре?
Что Москва внешнимъ видомъ своимъ представляетъ въ огромномъ целомъ, то разсеяно по лицу всей России. Тамъ изъ-за желтой нивы, тамъ изъ-за лесу, изъ-за пригорка, выглядываютъ повсюду церкви Божии. То вдругъ разбросанныя соберутся въ одинъ ликъ на горе – и вотъ вамъ городъ. По большей части, въ скромномъ селе, вы не найдете другаго благолепия, другаго каменнаго здания, какъ храмъ Божий, - а золото видно только на кресте его, да на окладахъ иконъ, и добрый селянинъ не ищетъ другаго.
Не должно думать, чтобы каменное зодчество нашихъ храмовъ въ древнихъ городахъ принадлежало древней Руси. Нетъ, древняя Русь строилась более изъ дерева. Въ ней каменныя здания, даже церковныя, бывали очень редки. Это можно доказать свидетельствами. Каменная Россия, даже и въ Божиихъ храмахъ, есть уже плодъ новаго времени, плодъ нашего промышленнаго развития, даръ техъ новыхъ силъ, которыя мы раскрыли, двинутые гениемъ Петра Великаго. Хорошо то, что мы первые плоды этого образования умели принести нашему древнему Божественному началу, которымъ возрасло наше могущество. Древняя Русь воспитала въ нашихъ городахъ Божию мысль, а новая облекла ее въ эти каменныя громады, и вознесла эти храмы къ небу, создавъ такимъ образомъ лучшую красу нашихъ городовъ на древней, непоколебимой основе.
Переехавъ Которость по мосту, мы взобрались на крутую гору, у Семинарской церкви красно-кирпичнаго цвету. Весьма удобная гостиница, съ вкуснымъ обедомъ и особенно славными кислыми щами, приняла насъ. Огром-
85
ная площадь, похожая на поле, видна изъ оконъ. Для чего такъ огромны площади нашихъ городовъ? Судя по народу, который по нимъ ходитъ, это кажется совершенно лишнимъ. Если бы какой нибудь Англичанинъ, охотникъ до статистическихъ наблюдений, сталъ считать всехъ, которые пройдутъ по ней въ течении дня, - не начелъ бы много. Смотря на эту площадь и на прилегающую къ ней улицу, и перечитывая то что Блазиусъ, въ своемъ путешествии по северной России, говорилъ объ Ярославле, я решительно не могъ понять, откуда почерпнулъ онъ материалы для следующей гиперболы: «Подобно шуму на рынкахъ, только правильнее, является жизнь и на улицахъ. Кто взглянетъ на эти движущияся массы людей, которыя стремятся другъ черезъ друга по самымъ противоположнымъ направлениямъ, тотъ подумаетъ, что все народонаселение вышло на улицу. Когда же идешь по бокамъ широкихъ улицъ, то часто увлеченъ бываешь невольно густою толпою пешеходовъ, а перебежать улицу нельзя, не подвергаясь опасности, что въ тесноте наедутъ на тебя быстрыя дрожки или кареты. И въ этой массе людей едва ли можно найти хотя одного, въ чертахъ котораго не выражалась бы неудержимая торопливость занятаго человека. О мечтающихъ празднолюбцахъ, о гуляющихъ для удовольствия или для созерцания природы – и речи быть не можетъ. Кто не привыкъ съ молодыхъ летъ къ такой поспешности и движению, тому весьма трудно бываетъ въ улицахъ богато-населеннаго Русскаго города придти къ желанному спокойствию духа и къ ясному сознанию!» Изъ этихъ словъ Г. Блазиуса можно заключить только, что онъ самъ не выезжалъ изъ какого нибудь городка Германии, где человекъ на улице есть необыкновенное явление, а наши большие города наблюдалъ въ просонкахъ. Еще о красоте Ярославскихъ женщинъ нашелъ онъ древнюю народную пословицу, въ которой изображенъ будто бы идеалъ Русской фантазии: «бела и румяна какъ Ярославка!» Въ городе красавицъ я не видалъ, хотя и присутствовалъ при большомъ стечении народа. Ярославские мущины, кажется, вообще красивее женщинъ. Впро-
86
чемъ это могутъ поверить только Ярославские, и не пристрастные старожилы.
Прекрасное гулянье устроено на набережной Волги. Здесь снова, после долгой разлуки, я увиделъ эту реку, на берегу которой родился, которая было однимъ изъ первыхъ впечатлений моего детства. Здесь она не имеетъ ширины, какъ у насъ въ Саратове; но все у нея тотъ же величавый, царственный видъ, какъ у молодой царевны, еще не примерившей венца и порфиры къ своей державной осанке. Тутъ услышалъ я вновь, давно уже неслыханную мною, Волжскую песню, и защемило сердце какимъ-то далекимъ, роднымъ и сладкимъ воспоминаниемъ, и припомнился мне нашъ старый домъ на Саратовскихъ горахъ – у берегу Волги – место моей колыбели и развалина после пожара, где мой престарелый отецъ любилъ пить чай на пепелище, и мои родители, и братья, и сестры, и серебряная Волга передъ нами, и лунная ночь надъ нею, и суда у береговъ, и скрыпъ мачты, по которой влезалъ бурлакъ, и таже бурлацкая песня.
Ни Демидовскаго лицея, ни Гимназии, я не могъ видеть, потому что летомъ оба здания перестроивались по нашему обычаю. На площади передъ Лицеемъ возвышается колонна – памятникъ его основателю, Демидову. Отъ надписи остались только немногия неясныя слова, но имя того, кому онъ воздвигнутъ, уже не существуетъ: урокъ для соорудителей памятниковъ, что надписи всего прочнее вырезныя, а не накладныя. Желая знать, известно ли народу имя благодетеля просвещения, я спросилъ у извощика: кому поставленъ этотъ памятникъ? – Онъ отвечалъ мне: а кто его знаетъ? Кажись, Петру Великому. – Такъ на имя Петра Великаго сводитъ народъ все известные ему памятники. Спрашивалъ я и у мещанъ, проходившихъ по площади: и они не могли мне назвать Демидова. Одинъ только служивый инвалидъ его назвалъ – и я несколько успокоился за народную славу покровителя наукъ,
87
котораго имя такъ скоро исчезло съ пьедестала и изгладилось изъ памяти Ярославскихъ простолюдиновъ.
Мы приехали накануне соборнаго праздника: 3-го Июля празднуется память Св. Василия и Константина Всеволодовичевъ, которыхъ мощи почиваютъ въ соборе. 2-го Июля приходитъ икона Владимирской Богоматери изъ Ростова и проводитъ ночь въ церкви за Которостью. 3-го же Июля встречаетъ ее духовенство собора и другихъ церквей съ хоругвями, - и совершается ходъ въ соборе. Утромъ мы поехали на встречу къ Богоматери и увидели ее еще за Которостью. Встретивъ ее, вместе съ народомъ отправились въ соборъ. Народу было довольно.
Въ соборе три древния Греческия иконы на столбахъ: Спасителя, Богоматери Ярославской и Николая Чудотворца. Есть предание, что оне перенесены изъ дому техъ Князей, которыхъ мощи здесь почиваютъ. Тому, кто захотелъ бы собрать въ одно списки древнейшихъ иконъ нашихъ Греческаго письма, следуетъ обратить на эти иконы внимание особенное. Резное изъ дерева изображение Николая Чудотворца, весьма уважаемое народомъ, перенесено изъ приходской церкви.
После литургии совершается ходъ кругомъ собора по черте такъ называемого рубленаго города, которая сохранилась только въ предании этого хода. Прошедъ въ Волжские ворота для того, чтобы пристать къ шествию, мы встретились съ мещаниномъ, который заметивъ, что мы въ Ярославле люди новые, вошелъ самъ въ нашу речь и разсказалъ вкратце предание о построении Ярославля.
«Вотъ, батюшка, где теперь ходъ пройдетъ, тутъ былъ сначала весь Ярославль, рубленый городъ. Коль хотите узнать его. Идите за ходомъ. Тутъ-то и зачало нашему городу. А вотъ на месте, где мы теперь идемъ съ вами, прежде текла речка Медведица. Здесь-то Ярославъ убилъ медведя – отъ того и речка такъ названа. Она текла между Которостью и Волгою. Вотъ и место видно. Тутъ вотъ между двумя рвами насыпь, а прежде былъ тотъ же ровъ, и мы еще помнимъ мостъ. Вотъ церковь Илии Пророка:
88
эта церковь у насъ самая древняя, нетъ ея древнее во всемъ Ярославле. А за ней, по древности, вторая вонъ эта, Михаила Архангела.» - А нетъ ли у васъ въ городе любителей старины и охотниковъ до старыхъ книгъ и рукописей? – «Спросите у соборнаго Протоиерея. У него былъ отецъ охотникъ до всего этого и все собиралъ. А теперь уже все досталось сыну. Покойникъ велъ записки – и записывалъ каждый день все что въ городе делалось.»
Везде, во всякомъ древнемъ нашемъ городе, вы находите мещанъ, которые, вообще говоря, лучше чемъ дворяне, знаютъ историю своего роднаго города и передаютъ изъ устъ въ уста известныя объ немъ предания. Стало быть такихъ мещанъ много, потому что они мне случайно попадались на улицахъ и весьма дружелюбно сообщали все что сами знаютъ о городе. Мостъ, о которомъ говорилъ мещанинъ, упоминается и въ географическомъ словаре Щекатова. Тамъ же находятся и предания о медведе, убитомъ Ярославомъ, хотя въ летописяхъ того и нетъ. Нередко слыхалъ я предание, и въ другихъ городахъ, изъ устъ народа, что церковь Ильи Пророка всегда самая древняя, что нетъ ея древнее. Оно объясняется уважениемъ, которое нашъ народъ питаетъ къ Илье Пророку. Въ Ярославле же оно противоречитъ летописному свидетельству, по которому известно, что первая церковь построенная Ярославомъ въ этомъ городе, была во имя Апостоловъ Петра и Павла. Другие же мне называли церковь, о которой говорилъ мещанинъ, именемъ Св. Тихона Чудотворца, но правда, что въ ней приделъ Илии Пророка и на фронтоне изображено его имя.
Простившись съ добрымъ мещаниномъ, мы последовали за ходомъ, вокругъ рубленаго города. Четыре раза останавливался ходъ, какъ бы на четырехъ углахъ древняго Ярославля, и четыре литии было совершено: Спасителю, Богоматери, Илии Пророку и Святымъ Василию и Константину. Такъ установлено по старинному предании.
Въ Ярославле, до сихъ поръ еще, въ названии рубленаго города сохранился живой отголосокъ древняго выражения, встречаемаго въ Несторовой летописи: рубить городъ.
89
Такъ называемая Медведица была вероятно каналомъ, сделаннымъ изо рва, где, можетъ быть, протекалъ маленький ручеекъ подобнаго имени. Каналъ, соединяя обе реки, могъ защищать и съ этой стороны городъ, огражденный и съ техъ двухъ сторонъ Которостью и Волгою: ибо, какъ видно, городъ былъ срубленъ Ярославомъ на самомъ мысе, образуемомъ впадениемъ Которости въ Волгу. За рубленымъ городомъ следуетъ земляной, обнесенный валомъ: это, конечно, уже позднейший.
По окончании хода, я былъ у отца Протоиерея, А. Н. Головщикова, семидесятилетняго старца, который обошелся со мною весьма гостеприимно; но записокъ покойнаго родителя своего онъ мне не показалъ, говоря, что оне содержатъ въ себе только одно домашнее и потому не могутъ быть пущены въ публику. Слышалъ я после, что описаниемъ древностей Ярославля и Ростова занимается особенно здешний купецъ С. А. Серебрениковъ, помещавший многия статьи объ нихъ въ Ярославскихъ губернскихъ ведомостяхъ, а рисунки для его издания готовитъ весьма искусный художникъ, Романовский мещанинъ Белоноговъ. Желательно бы было, чтобъ это издание вышло скорее въ светъ.
Въ Спасопреображенскомъ Ярославскомъ монастыре, где находится теперь домъ Архиепископа, я поклонился Св. мощамъ Благовернаго Князя Феодора Чернаго и детей его, Давида и Константина. Весьма замечателенъ колоссальный деревянный гробъ, въ которомъ найдены были его мощи. Онъ свидетельствуетъ объ огромности его роста. Въ древней церкви, внизу, где хранится эта гробница, есть также иконы, весьма редкия по своей древности.
Гуляя по набережной Волги, я не могъ не зайти на суда, стоявшия на реке, и не поговорить съ судовщиками. Судно богатого купца Крашенинникова привезло изъ Моршанска 4,000 пудъ хлеба и прокормило 120 человекъ бурлаковъ, которые были, по большей части, Касимовцы да Рязанцы. Берутъ они каждый по 50 и по 60 рублей ассигнациями. Бурлаки народъ веселый. Песенъ у нихъ
90
множество – и есть всегда любимыя. Когда судно идетъ ходомъ, т. е. вверхъ, то обыкновенно две лодки закидываютъ впереди, каждая по якорю, и притягиваютъ къ нимъ судно. Въ то время какъ тянутъ бурлаки, они разгоняютъ скуку труда разными причетами. Когда же тянутъ мимо какого нибудь села, то поютъ шутливыя песни для девушекъ и женщинъ. Какъ дошли до места, не остаются на судахъ, а тотчасъ, или переходятъ на другия, или берутъ лодки и едутъ назадъ. Кроме нравовъ бурлацкихъ, здесь же я узналъ настоящее значение слова: плесо. Плесомъ называется, объяснилъ мне судовщикъ, все пространство вдоль по реке, которое плаватель можетъ окинуть взглядомъ. Отсюда ясенъ и смыслъ пословицы: «Рыбакъ рыбака далеко въ плесе видитъ». Еще заметилъ неизвестное слово: отрыснуть, значитъ: отплыть въ другую сторону отъ мели. Последняго нетъ въ академическомъ словаре. Первое же объяснено не такъ и не объясняетъ пиведенной выше пословицы: «плесо – ровное и чистое пространство воды у береговъ, или между островами».
По набережной, около рыбнаго ряду, самою свежею новостью было, что поймали стерлядь въ 14 вершковъ, и рыбаки продали ее купцу въ лавку за 90 руб. асс., а купецъ вероятно перепродастъ ее на богатый столъ не дешевле 150 руб. асс. Но меня во всемъ этомъ более занялъ эпитетъ стерляди, что она была нагульная: такъ называется стерлядь желтая, жирная, и вообще хорошая рыба. Вотъ и еще слово для академическаго словаря, въ прибавокъ къ нагулу и нагулке, которые въ немъ находятся.
Поговорилъ съ бурлакомъ изъ многолюднаго села Парамзина Симбирской губернии. Имя села объяснило мне отчасти происхождение Симбирскаго имени Карамзина. Молодой бурлакъ жену да троихъ детей оставилъ на родине. Объ жене молодой бурлакъ отзывался очень неучтиво, называя ее козой. «Женамъ-то хорошо сидеть дома: что имъ делается? А намъ-то каково весь векъ скитаться на чужой стороне!» Чувство человека, отлученнаго отъ семьи, выражалось въ немъ какою-то грустью, досадою и насмешкой. Отъ него же услышалъ
91
я пословицу: «Безъ числа (иначе, безъ толку) молиться, только грешить».
После обеда, любезный С. И. Л. Повезъ насъ въ Толгский монастырь, который отстоитъ отъ города въ 7-ми верстахъ водою, въ 9-ти сухимъ путемъ. Здесь, когда мы переезжали Волгу, я обогащалъ словарь свой разными техническими терминами судовъ. Сплавнымъ судномъ называется то, которое идетъ внизъ; ходовымъ, идущее вверхъ. Этихъ значений нетъ въ словаре академическомъ. Вотъ именования различныхъ судовъ, которыя ходятъ по Волге: мокшаномъ называется довольно большое судно: такъ названо по реке Мокше; расшивка судно поменьше; гусянка, подчалокъ, дощаникъ. Все эти имена есть въ академическомъ словаре, но вотъ те, которыхъ нетъ: ладушечка, романовка по городу Романову, тихвинка по городу Тихвину, орловка по селению этого имени, сурякъ по реке Суре, машина самое большое судно. Вероятно, это название новаго происхождения и принадлежитъ въ особенности пароходамъ.
Прекрасно местоположение Толгскаго монастыря по ту сторону Волги. Память Патриарха Никона соединена съ этой обителью: не далеко отъ нея, по Волге возвращаясь назадъ, скончался онъ, у Туговой горы. Но памяти о немъ никакой въ монастыре не сохранилось. Ректоръ семинарии сказалъ мне, что есть здесь какая-то любопытная книжка, соединенная съ памятью Никона; но никакой книжки мне не показали. Ризничий принесъ однако три древния грамоты, касающияся обители. Древнейшая 1578 года, дарственная Царя Иоанна Васильевича монастырю на деревни: Чюрово и Тихарево, которыя еще до сихъ поръ, какъ мне сказывали, существуютъ; другая 1623 года Царя Михаила Федоровича также дарственная на деревни, - и третья привилегия монастырю, чтобы монастырскихъ Толгскихъ крестьянъ никто не смелъ судить, опричь Приказа большаго двора на Москве, кроме татьбы и разбоя. Последняя грамота написана потому, что Ярославские посадские люди обижали, какъ видно, монастырскихъ крестьянъ, и хотели ихъ судить судомъ своего воеводы, и даже заключали въ тюрьмы.
92
Храмъ соборный великолепенъ, богатъ; но не сохранилъ ничего древняго, кроме чудотворнаго образа Толгской Богоматери, который есть виновникъ всего этого великолепия. Въ саду растутъ многолетние Сибирские кедры, мрачные и величавые. Узнавъ о моемъ приезде, изъ келий монастырскихъ вышелъ ко мне съ дружелюбнымъ приветствиемъ Кн. Ш., отдыхающий здесь летомъ отъ суеты и шума столичной жизни. Его прибывание въ обители напомнило мне старину временъ Грознаго, когда наши бояре находили убежище въ стенахъ монастырскихъ; но, конечно, почтенный Князь не подходитъ подъ участь бояръ Иоанновыхъ и не вводитъ сюда техъ обычаевъ, какие вводимы были тогда Князьями и боярами въ монастыри, за что и досталось имъ въ послании Грознаго, а вероятно, самъ служитъ образцомъ молитвы, смирения и воздержания.
93
Дорога въ Вологду. – Грязовецъ.
Впечатления по дороге въ Грязовецъ. – Монастырь препод. Корнилия Комельскаго. – Братия и Игуменъ. – Жизнь Преподобнаго. – Древности и грамоты монастыря. – Железистые ключи. – Заповеданное дерево. – Извощикъ Иванъ. – Современная народная песня. – Грязовецкий слепецъ. – Математикъ: М. А. Серебряковъ. – Вечерния духовныя чтения жителей Грязовца. – Папорзокъ: слово изъ Слова о полку Игореве.
Хорошъ видъ на Ярославль, когда переезжаешь черезъ Волгу по Вологодской дороге. По валу вытягивается городъ съ своими храмами и зданиями. Вотъ Спасские, а вонъ Волгские ворота. По ту сторону Волги, село Тверицы составляетъ предместие Ярославля.
За заставой природа внезапно изменяется. Мрачный сосновый лесъ тянется долго по песчаной почве. Далее сменяется онъ однообразной дорогой, по которой березы въ два ряда закрываютъ видъ. Трупъ какого-то нечастного лежалъ на дороге. Его сторожили две бабы до приезда начальства. Куриво курилось не подалеку, чтобы очищать воздухъ отъ смрада. Въ первой станции, Вокшеръ, уже изменяется наречие. Женщины говорятъ особенно дурно. Городъ Даниловъ торгуетъ холстами и славится меднымъ заводомъ купца Пушкова. Между Даниловымъ и Семенковской станцией, деревни имеютъ странные имена: слобода Телячья, Хитрая баба, а на карте Чистая баба.
Въ пяти верстахъ отъ Грязовца находится монастырь Преподобнаго Корнилия Комельскаго. Въ месте весьма уединенномъ, окруженномъ перелесками, на речке Нурме, возвышаются стены монастыря и главы его храмовъ. Оби-
94
тель бедна. Она оживлена теперь деятельностью отца Игумна Арсения, который недавно поступилъ сюда. Когда мы приехали въ монастырь, вся братия вместе съ Игумномъ была на работе: колотили сваи на речке Нурме. Это напомнило мне времена древния.
Преп. Корнилий Комельский жилъ 82 года, отъ 1455-го до 1537-го. На томъ месте, где теперь стоитъ обитель, имъ основанная, и почиваютъ подъ спудомъ его мощи, пребывалъ онъ 41 годъ. Житие его писано неизвестно кемъ, но видно, что его современникомъ, который слышалъ многое изъ собственныхъ устъ его. Родился Корнилий въ Ростове, отъ родителей благородныхъ и богатыхъ. Служилъ при Дворе Великой Княгини Марии, супруги Василия Темнаго, въ инокиняхъ Марфы. Здес былъ помещенъ Корнилий дядею своимъ, Лукьяномъ, человекомъ весьма набожнымъ. Оба они, и дядя и племянникъ, оставивъ Дворъ, постриглись въ монастыре Св. Кирилла Белозерскаго. Корнилию было тогда 20 летъ. Въ Кириллове, кроме другихъ работъ, занимался онъ писаниемъ книгъ, которыя до сихъ поръ сохраняются тамъ, какъ говоритъ его жизнеописатель.
После многихъ трудовъ и искуса, будучи 41-го года, пришелъ онъ на Комельский лесъ, въ 1497 году. Лесъ былъ вертепомъ разбойниковъ. Жилище одного изъ нихъ послужило кельей для Святаго. Разбойники нападаютъ на него, но кроме книгъ ничего не находятъ, однако берутъ и книги. Они побеждены Святымъ. Много препятствий одолеть было надобно; но все уступаетъ его воле. Первая мысль его – построить хотя малую деревянную церковь. Дикий лесъ падаетъ передъ нимъ; но однажды, дерево ранило ему, сонному, голову. Клевета и наветы отъ своихъ и чужихъ мешаютъ святому делу. Но число братии умножается. Средства растутъ. Все мысли сосредоточены около строения большой церкви. Такъ разделены и занятия. Однимъ поручено художество: воздвигать стены, другимъ мудрость: писать иконы, темъ же – честные кресты и книги. И вотъ, черезъ 19 летъ после того, какъ пришелъ на дикое место Корнилий, трудами братии, постомъ и слезами ихъ, воз-
95
неслася благолепная церковь, и украсили ее какъ невесту образами святыхъ иконъ и книгами. За темъ последовалъ храмъ во имя Св. Антония. А тамъ уже возникли и келии, и стоятъ посреди ихъ церкви, «какъ некия очи, взирая повсюду». Поставлены также больница и странноприимница для странныхъ и нищихъ. Вотъ началъ стекаться во множестве народъ къ Святому: кто идетъ за благословениемъ, кто за советомъ, кто съ вопросомъ, кто съ недугомъ телеснымъ, кто съ душевнымъ. Толпы нищихъ собираются около него – и онъ оделяетъ ихъ просфорами, калачами и деньгами. Житие ведется въ обители строго. Ни одинъ трудъ не совершается безъ молитвы и священнаго пения. Учредитель обители своею рукою пишетъ строгий уставъ – и отдаетъ его братии, а самъ удаляется въ пустыню, за 70 верстъ отъ монастыря.
Такъ, по примеру Антония, къ которму Корнилий питалъ особенное благоговение, поступали многие основатели монастырей. Братия тужитъ о своемъ начальнике. Великий Князь Василий Ивановичъ съ супругою своею Еленою, по дороге въ Кирилловъ монастырь, заезжаетъ и въ обитель Комельскую. Братия проситъ Государя убедить Корнилия къ возвращению въ обитель. В. Князь приказываетъ ему возвратиться изъ пустыни въ монастырь и дождаться приезда его изъ Кириллова. Корнилий съ тремя братьями встречаетъ Великаго Князя на Вологде и кланяется ему до земли. Василий Ивановичъ беседуетъ съ пустынникомъ на пользу душе, поручаетъ ему молиться о разрешении жены его отъ неплодия, убеждаетъ старца не оставлять обители, но старецъ противится тому, ссылаясь на свою старость, немощи и заботы о собственномъ спасении. Онъ молитъ Великаго Князя отпустить его въ пустыню, чтобы тамъ плакаться о грехахъ своихъ. Государь не въ силахъ противиться его молению и отпускаетъ его. Но не совсемъ оставляетъ онъ обитель. Нередко является въ ней, говоритъ поучения братии. Одинъ братъ Закхей приходитъ къ Преподобному въ мантии, вязаной лыкомъ, и проситъ его, чтобы онъ приказалъ изменить ее на лучшую: Корнилий
96
отдаетъ ему свою, а самъ надеваетъ на себя Закхееву, вязаную лыкомъ, и долгое время ходитъ въ ней. Передъ кончиной старецъ посетилъ ту обитель, въ которой принялъ пострижение, но скончался въ той, которую самъ основалъ, завещавъ ученикамъ своимъ сохранять его предания. «Заповеди Божии сохраняйте и мои предания, яже написахъ вамъ своею рукою, держите сия начасте, прочитайте на воспоминание.» Предания о чудесахъ Преподобнаго соединены съ именами некоторыхъ урочищъ, существующихъ теперь неподалеку отсюда. Такъ упоминается крестьяянинъ изъ деревни Кебашъ, веси Обнорской, которая и теперь находится недалеко отъ Обнорскаго яма. Замечательны также Русския имена монастырскихъ крестьянъ: Дубовикъ, Шестакъ, дети которыхъ получили изцеление у раки Преподобнаго.
Седовласый монахъ, одинъ оставшийся дома, потому что не въ силахъ былъ колотить сваи, служилъ для насъ молебенъ Преподобному. Храмы монастырские весьма бедны. Древнейшия украшения ихъ относятся ко временамъ Бориса Годунова, ибо мощи Преподобнаго открыты при патриархе Иове. Крестъ на мощахъ – вкладъ Борисовъ, о чемъ свидетельствуетъ и надпись.
Въ монастыре сохранены грамоты, относящиеся къ его истории. Ризничий хорошо читаетъ ихъ, что не во всехъ монастыряхъ встречается. Древнейшая ставленая Корнилиева (въ попы), дана Симономъ Митрополитомъ въ 1501 году. Она напечатана въ Истории Российской Иерархии. Другая Патриарха Иова, свидетельствующая объ открытии мощей Св. Корнилия. Отецъ Игуменъ, разбирая архивъ монастырский, открылъ новыя. Всемъ составлена опись. Одна касается до подводъ Патриарху Никону; есть любопытныя грамоты объ ямчужномъ деле, т. е. объ селитряныхъ варяхъ. Я просилъ Отца Игумна найденныя вновь грамоты отправить въ Археографическую Комиссию. Но Уставъ, писанный рукою Корнилия Комельскаго и напечатанный въ Истории Российской Иерархии, въ его обители не сохранился, и нетъ ничего, писаннаго его рукою, не
97
смотря на то, что онъ, какъ видно изъ его жизни, любилъ книжныя занятия.
Братия, утомленная работою, сошлась въ кельяхъ Игумна и пила чай. Мне полюбилась эта патриархальная простота нравовъ, напоминающая древнюю жизнь и самого Корнилия, который, говоря словами Жития его, «печашеся о братии, яко отецъ чадолюбивъ, истинный пастырь радяще о овцахъ.»
Недалеко отъ монастыря находятся железистые ключи, которые могутъ быть полезны въ иныхъ болезняхъ, но ими однако не пользуются. Въ народе живутъ чудесныя предания объ одномъ дереве, которое растетъ не далеко отъ монастыря. Его хотели срубить, но не беретъ его никакая сила. Топоры ломались объ него, а отъ дерева вылетали такия искры, что наводили страхъ на покушавшихся. Это дерево заповедано было Преподобнымъ Корнилиемъ.
Предание разсказывалъ намъ извощикъ Иванъ, который насъ везъ отъ Семенковской станции. Весьма красивый юноша, съ греческимъ профилемъ; правильность носа удивительная; почти нетъ выема у бровей, какъ на фигурахъ этрусскихъ вазъ; какимъ образомъ этотъ профиль зашелъ къ намъ сюда? Видно все есть въ нашей огромной России. Карандашъ поэта, верно и съ большимъ вкусомъ, передалъ его черты, которыя можно видеть на рисунке. Мы просили Ивана спеть намъ самую модную, любимую песню, какая теперь поется у нихъ въ народе. Онъ намъ спелъ ее. Вотъ она:
Захотелось мне проведать,
Где любезная живетъ:
Где живетъ моя милая,
Та привольна сторона.
Разливалась, растекалась
Быстра реченька по ней,
Быстра реченька по ней,
98
Съ крутымъ бережкомъ ровна,
Черезъ эту полу воду
Легку лодочку найму,
Легку лодку, белозерку,
Перееду за реку
На привольну сторону.
На привольной, на веселой,
Я повыстрою теремъ, Я повыстрою теремъ
Со широкимъ со дворомъ.
Съ горя ноженьки не ходятъ,
Глазки на светъ не глядятъ.
Нетъ на свете того хуже,
Что женатого любить:
Онъ женатой вожеватой,
Его жизнь больно бедна,
Его женушка вольна:
Не отпуститъ погулять,
Хоть отпуститъ, глазъ не спуститъ,
Все въ окошечко глядитъ.
Нетъ на свете того лучше
Съ холостымъ любовь водить;
Я тогда дружку поверю,
Какъ сама стану гулять;
Я сама стала гулять,
Стала милаго жалеть.
Не весело пелъ Иванъ. Причина была проста. Хозяинъ его скупъ и кормитъ плохо. Съ утра онъ не елъ. На греческой его физиогномии было выражение какой-то грусти и задумчивости. Не смотря на голодъ, онъ оживился, когда проезжалъ по селу своему, и проскакалъ лихо, во всю прыть, заглядывая въ окна избъ, откуда высовывались женския головы, вероятно думая про себя: ай-да нашъ Иванъ! Какъ лихо скачетъ!
99
Грязовецъ, уездный городъ Вологодской губернии, прежде бывший селомъ Грязовлецы, вероятно, такъ названъ по грязямъ своимъ, причиняемымъ глинистою почвою. Дурная погода, предшествовашая нашему приезду, способствовала еще более къ тому, чтобы объяснить происхождение его имени. Мне хотелось познакомиться въ этомъ городе со слепцомъ-математикомъ, Грязовецкимъ мещаниномъ, Михайломъ Алексеевичемъ Серебряковымъ. Я зналъ объ немъ прежде по его биографии, перепечатанной въ Москвитянине изъ Вологодскихъ Губернскихъ Ведомостей, и по собственному письму его, напечатанному въ томъ же журнале. Въ этомъ городке родился этотъ замечательный Русский простолюдинъ; вскоре после рождения, ослепъ невежествомъ своей пестуньи и отца, и потомъ раскрылъ столь необыкновенныя математическия дарования, что своимъ собственнымъ способомъ решалъ важныя математическия задачи и даже обратилъ на себя внимание нашего перваго математика, Михаила Васильевича Остроградскаго.
Когда обратился я къ хозяину гостиницы съ вопросомъ о Грязовецкомъ слепце, - онъ обрадовался мне, какъ будто давно знакомому, и съ некоторою гордостью отвечалъ, что Серебряковъ его приятель и сейчасъ ко мне явится. Не прошло десяти минутъ, какъ слепецъ сиделъ уже передо мною, въ своемъ длинномъ, засаленномъ сюртуке, во всехъ признакахъ своей безпомощной бедности, съ замечательно умною сократическою физиогномиею. Прибытие мое было для него радостью. Онъ принесъ мне статью свою о Сократе, которую диктовалъ въ это время, и отрывки изъ своей Психологии, которою занимался онъ уже давно, по совету почтенныхъ ученыхъ Вологодской Гимназии.
Кратковременно было свидание мое съ Грязовецкимъ слепцомъ. Не более часу првелъ я въ беседе съ нимъ. Но после, уже въ Москве, я имелъ случай короче съ нимъ познакомится и узнать о томъ духовномъ образовании, которымъ онъ обязанъ родному своему городу и тому сословию, изъ коего вышелъ. Серебрякова узнали и радушно
100
приняли въ нашей столице многие почтенные люди, ученые, литераторы, светские. Появление его въ Московскомъ обществе доказало, что у насъ не такъ разделены сословия, какъ мы воображаемъ, и что во имя высшихъ началъ духовнаго образования могутъ соединятсься люди, не смотря на то, что по отношениямъ гражданскимъ они поставлены другъ отъ друга на весьма далекомъ разстоянии.
Лета, умеряющия пылкость и силу воображения вычисляющаго, недостатокъ средствъ слепому, да притомъ бедняку, заниматься математикою, и другия наклонности, впоследствии развившияся, заставили Серебрякова оставить науку числа и меры и обратиься къ другимъ занятиямъ, более свойственнымъ его положению и возрасту. Миръ души открылъ еще более для слепаго, нежели для зрячаго – и вотъ куда устремляются его мысли.
Но не каждый могъ бы устремиться туда, безъ предварительнаго приготовления. Грязовецкий слепецъ, къ счастию, получилъ его. Родной его городъ не могъ предложить ему техъ наукъ, которыми мы возделываемъ наши способности, однако и онъ удовлетворилъ его, хотя въ малой мере. Зато онъ далъ ему начала другаго высшаго, духовнаго образования, - и эти начала вынесъ онъ изъ круга техъ мещанъ и крестьянъ, середи которыхъ воспитался. Въ биографии слепца, напечатанной въ Москвитянине, не было о томъ упомянуто. Здесь я передамъ слова самаго слепца. Они познакомятъ насъ съ лучшею стороною жизни самаго низшаго изъ сословий нашихъ и дадутъ объяснение тому, какъ могъ быть развитъ духовный разумъ въ мещанине, который заслужилъ внимание всеобщее.
«Жители Грязовца, говорилъ слепецъ, очень набожы. Въ воскресный или праздничный день все бываютъ, отъ мала до велика,въ церкви, и если случится когда во время всенощнаго бдения или обедни проходитъ по улице, то городъ, по безмолвию, кажется какъ будто пустымъ или вымершимъ; сверхъ того, очень любятъ заниматься Св. Писаниемъ. Есть домы, въ которыхъ каждый день собираются любители Слова Божия и более изъ нихъ умеющий читаетъ, а прочие