Остальные люди тоже нашли вписки, причём весьма мощные, способные вместить всех нас. Болашенко поселился в клубе дельтапланеристов; другие – в общежитии водителей; третьи – на лыжной базе. После обсуждения достоинств и недостатков сих мест решили все вместе перекочевать на лыжную базу (кроме вертолётчиков Равве с Венедиктовым, которые были вполне довольны своей впиской, находившейся, впрочем, далековато от центра, в посёлке Искателей). Помимо вписок, мудрецы успели найти здесь фидошников, краеведческий музей (расположеный на третьем этаже главного универсама) и другие полезности.
Лыжная база, на которой мы пустили корни, представляла собой деревянный дом, содержавший пять комнат, горячий душ, городской телефон, лыжи и пару снегоходов «Буран». Кстати, любители оных, скинувшись на бензин, на другой вечер долго гоняли туда-сюда на сих снегоходах, наслаждаясь лихачеством. Также на лыжной базе имелась небольшая библиотека путешественнической литературы, преимущественно северной тематики (книжки лыжные, полюсные и о староверах).
Хозяева лыжной базы появлялись здесь только в дневное время. Ночью весь домик был в нашем распоряжении, и мы заполоняли его своими спальниками, телами, кипятильниками и т.д… Все желающие из Москвы могли звонить и переговариваться с нами – номер телефона лыжной базы мы сообщили им.
Так мы обосновались на лыжной базе и поспешили бродить по городу, поскольку солнце здесь садится рано – в 15.00.
Нарьян-Мар и его сущность
Столица Ненецкого автономного округа, Нарьян-Мар – довольно обширный город, стоящий на реке Печоре, близ устья, на правом её берегу. Город состоит из нескольких частей. Один район, примыкающий к Печоре, называется собственно «Нарьян-Мар», другой, восточнее, – «Посёлок Искателей», далее находится «Посёлок Факел» (это уже там, где выезд на Харьягинский зимник). Все эти районы застроены одно-двухэтажными деревянными домами; небольшой процент имеется кирпичных, в два-три этажа. Город занимает большую площадь, но население его составляет, вероятно, всего около 30.000 человек.
Город мягкий, неторопливый, заснеженный. Всё близко, всё рядом. Местные жители, имеющие снегоходы, носятся по улицам на них, как на мотоциклах, с жужжанием. Некоторые совершают и дальние поездки на сотню километров до соседних деревень.
В центре города возвышается деревянное здание почтамта с деревянной башенкой и кирпичный трёхэтажный Дом связи с переговорным пунктом. Первые двадцать секунд разговора бесплатные, поэтому можно звонить урывками, но даром, – куда угодно. Маленькие здания городской и окружной администраций, одно из них, по-моему, деревянное. Заходишь в здание администрации – никаких тебе металлоискателей, да и милиционер на входе порой отсутствует за ненадобностью. Есть в городе и православный храм – деревянный, ещё строящийся.
В Нарьян-Маре имеются следующие транспортные явления. Гражданский аэропорт, порождающий дальние пассажирские рейсы только на Архангельск и Москву, а также еженедельные вертолёты по всем деревням Ненецкого АО (вертолёты здесь типа автобусов, залетают и садятся по дороге в каждой деревне). Есть также ведомственные, коммерческие и военные рейсы, но реже. Далее: морской порт, действующий в тёплое время года. Пассажирские суда ходят здесь по всему течению реки Печоры; существует и баржа-паром для машин, которые переправляются летом на юг до села Щельяюр (300 км отсюда), где только и начинается постоянная асфальтовая дорога на Большую землю (зимника-то летом нет!). В самом городе – несколько маршрутов автобуса, по-моему, четыре; проезд за три рубля или по справке АВП. Пригородных и междугородних автобусов здесь не имеется даже зимой (хотя по зимнику в Харьягу порой ездят ведомственные вахтовки).
Мы приехали на Север в дни аномально тёплой зимы. Несмотря на все страхи, которыми нас пугали местные жители («будет минус сорок семь») – ни разу за всю поездку температура не опускалась ниже -30, и то это было в Печоре. В районе Харьягинского и на буровых было -25, правда, с ветром; в день нашего прибытия в Нарьян-Мар ещё продолжало теплеть. Так что погода нас баловала.
Как оказалось, на сегодняшний вечер уже было договорено наше явление в местное телевидение. Их, местных телевидений, здесь даже два! Выходит и местная газета – «Наръяна вындер» (на одном листочке; тираж 4000 экземпляров). Всё как в настоящем городе, только маленькое.
Все автостопщики, кроме Болашенко, решили идти сниматься на ТВ, и таким табором мы туда и заявились. Телестудия занимала одну комнату в деревянном здании, и вид её был не очень цивилен: какие-то мусорные запылённые вещи выглядывали из приоткрытых дверец шкафов, большая синяя простыня, служившая нам фоном, то и дело отваливалась в одном месте от своего каркаса, а в саму телестудию мы с пару минут не могли войти – один из телевизионщиков, взгромоздившись на деревянную лестницу, менял лампочку над порогом. На улице завывала вечерняя вьюга.
– Автостоп бывает четырёх родов, – глубокомысленно начал телепрограмму Алекс Про, – первый род – всё, что едет по дороге; второй род – поезда, локомотивы, всё, что едет по рельсам; третий род – то, что плавает; четвёртый род – что летает...
– Ты забыл автостоп нулевого рода, на биосуществах, – дополнил Тим среди общего хохота.
Мы сидели возле фоновой синей простыни, – трое на стульях, остальные на полу (сидений в телестудии не хватало) – и говорили в камеру всякую ерунду целых полчаса. В результате Алекс Про получил почётное звание телезвезды. Телевизионщики по итогам передачи сказали, что не будут ничего вырезать и покажут всё. О, ужас!
31 января
Как уже всем доподлинно было известно, зимник на Архангельск, обозначенный на многих картах, не существовал. Дорогу та, ведущую из Нарьян-Мара через такие населённые пункты: Великовисочное, Коткино, Верх.Пёша, Ниж. Пёша, Снопа, Ома, Вижас, Несь, Мезень, – можно пройти только на снегоходах. От Мезени на Пинегу и Архангельск уже ходят нормальные машины.
Однако, между деревнями здесь расстояния весьма велики, деревни малы, и снегоходов мало. Самые большие подозрения вызывает участок Коткино – Верх. Пёша: здесь расстояние превышает 150 км, нет ни единого населённого пункта, а снегоходы ездят в среднем раз-два в месяц. Идти пешком тоже неудобно: даже следы «Урала» на глазах заметает вьюга, а следы снегохода, прошедшего две недели назад, отыскать непросто; а ведь ещё сумерки, и в три часа дня совсем темно; можно сбиться с дороги и затеряться в тундре. А вот после Омы уже есть надежда на спасение – деревень побольше, и раз-два в неделю кто-то может проехать, да и расстояния между населёнными пунктами не столь велики.
Почти во все упомянутые деревни залетал рейсовый вертолёт, идущий в Несь. А до Омы летает и спецвертолёт от Управления Сельского Хозяйства: он увозит оттуда оленину (а туда летит пустой). Как оказалось, работники УСХ не имеют ничего против авиастопщиков, и поэтому, по идее, можно попробовать из Нарьян-Мара улететь в Ому, а там на снегоходах и пешком достигать Мезени.
Двое из нас – Сергей Болашенко и Станислав Котов – решили проявить героизм. Рано утром они отправились в аэропорт, желая попробовать улететь куда-нибудь в сём направлении. Правда, их ожидали трудности: оказывается, Ома и Несь являются погранзоной, и чтобы туда улететь, нужен пропуск, получаемый в Нарьян-Маре у пограничников. Кроме того, нелётная тёплая погода препятствовала улёту. Они направились к пограничникам за пропуском, а мы тем временем находились на лыжной базе и стали свидетелями чуда!
Чудотворное пришествие
Удивительное чудо произошло сегодня. Нашего полку прибыло! Семнадцатым человеком, достигшим Нарьян-Мара, стал Александр Казанцев, известный своими долгими и экзотичными похождениями по Египту и другим странам.
Необычным был путь его. Он собирался ехать в Чехию, но почему-то поехал сюда. Из Кирова доехал до Сосногорска (где оказался на сутки позже нас), а затем наши пути разошлись. Не знаючи, что мы поехали через Усинск, Казанцев направился в Усть-Цильму и далее на север по льду Печоры! Это как раз тот маршрут, о котором мы узнали в Ухте, что машины тут не ездят. И точно, в двухстах километрах до Нарьян-Мара зимник и машины кончились. Александр пошёл пешком, изредка подвозясь на попутных снегоходах и ночуя в деревнях. Пройдя пешком километров сто и столько же проехав, он финишировал в Нарьян-Маре – о, святая мудрость! – и ненароком встретил нас. Впрочем, так и должно было случиться, ибо о мудрецах автостопа уже знает, по-моему, весь город.
Семнадцать человек, достигших Нарьян-Мара, – мы совершили дело удивительное!
Сегодня Егор Пагирев, испытывая желание просвещать людей, отправился в редакцию «Наръяна вындер» с очередным экземпляром своей автостопной статьи. Я же с другими товарищами пошёл узнавать сущность аэропортов – гражданского и военного. В первом нас обрадовали – сказали, что завтра будет грузовой борт на Петрозаводск. Во втором огорчили – сказали, что автостопщки уже надоели.
Роман Равве и Миша Венедиктов посетили контору «Севгеолдобычи», разведывая, какой транспорт пойдёт в ближайшее время по зимнику на Харьягу. Однако начальство строго указало им, что ехать по зимнику запрещено техникой безопасности! Чтобы окончательно отклонить мудрецов от опасного и запрещённого занятия – автостопа по зимнику, – их двоих записали на послезавтра на вертолёт до Харьяги. Авиастоп, в отличие от обычного автостопа, здесь не запрещён.
Все вернулись на лыжную базу и провели вечер в разговорах, спорах, изготовлении чая и каши и поедании их. На лыжной базе хранилось немало краеведческой литературы, и я сперва прочитал книжку Дмитрия Шпаро (о экспедиции к Северному полюсу), а затем взялся за изучение «Жития протопопа Аввакума». Я и не знал раньше, что тот самый Пустоозерск, в котором сидел в заточении сей Аввакум и где он был сожжён, – что этот Пустоозерск расположен близ Нарьян-Мара, километрах в двадцати пяти. Сейчас там уже никто не живёт, и достичь памятного места можно только на лыжах или на «Буране».
1 февраля
Сегодняшний день я решил посвятить попыткам авиастопа. В аэропорту нам вчера обещали, что некий рейс около полудня вылетит из Петрозаводска, направляясь в Нарьян-Мар, разгрузится и вскоре улетит обратно. На попытку улетучиться в Петрозаводск я брал с собой двоих малолетних участников экспедиции – Егора с Митей.
Таким образом, мы предполагали «разделение труда»: двое занимаются улётом в Ому, двое на Харьягинский, трое на Петрозаводск, – и в то направление, где первопроходцев встретит удача, устремятся и прочие.
Утром, пока собирались, неожиданно позвонили из газеты «Нарьян Вындер». Им зачем-то понадобилось видеть меня и расспросить о чём-то. Хорошо, что город маленький: пока сходил, всё рассказал и вернулся, не прошло и часа.
Возвращаюсь на лыжную базу, а там все сидят кружком и дают интервью местному радио. Ну и ну! Мы здесь – главная новость для всех СМИ!.. Попрощались и поехали втроём в аэропорт.
Когда приехали в аэропорт, он оказался полон людьми, улетающими на Архангельск и Москву. Вчерашний архангельский рейс отменили из-за непогоды, и сейчас улететь пытался двойной комплект людей. Да ещё отправлялся спецвертолёт на Харьягинский, и череда людей нефтяного-рабочего вида забрали свои мешки из вахтовки, достали паспорта и пошли на посадку.
Самолёт из Петрозаводска, обещанный нам вчера, никому сегодня не был известен; обещали иной рейс – из Рыбинска, вылетающий якобы в 13.30 в Нарьян-Мар (тоже обещали, что он разгрузится и улетит обратно в Рыбинск). Заказчиком называли некую фирму «Норд». Изменение сущности самолёта мы поняли так, что в авиастопе, как и в гидростопе, ничего точного не бывает.
По телефону фирма «Норд» всячески открещивалась от связи с рыбинским самолётом («Ничего не знаем, к нам никакого отношений») – нужно было поехать в эту самую фирму и допросить лично. Пока думали, что делать, пока питались в аэропортовской столовой (весьма недорогой, по местным меркам), нашего полку прибыло: явился Костенко. Очень кстати, потому как он, обладая высоким ростом (198 см) и представительной внешностью, сможет выявить сущность фирмы «Норд» и самолёта.
Пока Костенко ходил в город, цивильные пассажиры потихоньку разлетались в свой Архангельск или в нашу Москву. Мы не решились составить им компанию. Диспетчеры обещали прибытие рыбинского самолёта в 15.50. Будет ли заказчик рейса встречать самолёт или ехать в нём – никому не было известно.
В аэропорту появились Роман Равве и Миша Венедиктов. Я доложил им о том, что улетела вертушка на Харьягу. Вероятно, это была та самая вертушка, что ожидалась завтра и в улётный список которой они были внесены. Удивляясь на сие, двое мудрецов покинули аэропорт.
Вскоре вернулся Костенко, обошедший многие места в поисках заказчика самолёта. Но никто, даже в местной администрации, не раскрыл ему сию тайну. Ну что ж, придётся ждать самолёт и лично искать заказчика или лётчиков. Неясность нагнеталась – так можно и не улететь!
...Когда в вечернем сумраке маленький самолёт с надписью «Рыбинские моторы» приземлился на Нарьян-Марском аэродроме, мудрецы уже караулили его. Костенко находился внутри здания аэропорта, а я снаружи. Там находилась дверь на лётное поле, снабжённая дыркой.
Задняя часть самолёта опустилась, и какие-то люди вышли оттуда и подошли к двери. Я уже пролез через дырку внутрь, но зря: некая женщина в пальто уже отворяла замок двери – для выхода пассажиров.
Заказчик рейса сего не был никому известен. Говорили, что самолёт привёз «Бураны», но хозяина их среди летящих нет. Решил найти лётчиков, но они прошли в само здание аэропорта и попались в длинные руки Олега Костенко.
Пока пилоты общались с Олегом, в аэропорту завёлся пятый автостопщик – «телезвезда» Алекс Промохов. Надеясь на летальное счастье, пришёл он сюда с рюкзаком и в своей шапке-ушанке и сразу поинтересовался успехами авиастопа.
– Поскольку мы сидим здесь, успехи налицо, – улыбнулись мы.
Тем временем Костенко «разводил» лётчиков на перевозку авиастопщиков. Лётчики согласны были взять нас, но не более пяти человек. Как раз пять нас сейчас и было.
Но тут к аэропорту подъехал автобус, откуда выскочили ещё трое радостных, громко кричащих автостопщика с рюкзаками. Это были Виктор Ветров, Игорь Лихачёв и Стае Котов (пренебрегая «своим» рейсом на Ому и Несь и пешими прогулками по тундре, он хитро решил попытать счастья и в другом месте).
– О счастье! поздравьте меня, люди! мы сейчас все улетим! я знаю заказчика! он может нас взять! – громко глаголил первый из этих трёх, озираясь вокруг {вероятно, в поисках заказчика). – Где, где он?! Когда он прилетел?! О, срочно, срочно надо найти его!!
И он побежал в служебные помещения, громко произнося всяческие слова радости. Я же не мог понять сего.
Прибывшие с Виктором объяснили мне, что на этом самолёте ездила на соревнования некая спортивно-»буранная» команда из Нарьян-Мара. И эти спортсмены как-то связаны с лыжной базой и с товарищем Ветровым. Он побежал искать какого-то главного человека среди прилетевших, и тут произошло неправильное: о наших попытках улететь узнал очень важный аэропортщик, Начальник Перевозок, не увлечённый авиастопом.
Вскоре появился Костенко, и все люди сперва начали поздравлять Виктора за то, что он способствует нашему улёту, а затем и стали огорчаться, ибо начальник перевозок, узнав о всём, нашу перевозку запретил. Причина, по его словам, была такова: я не могу пустить вас на лётное поле без билетов, потому что билеты – это страховка, и если с вами что-нибудь случится... а бланки билетов стоят денег, и вообще их сейчас нет, и вообще летать на грузовых рейсах нельзя, и т.д.
– О! надо же идти! искать этого начальника перевозок (который куда-то исчез)! Как это мы не сможем уговорить одного человека? Надо его уговорить! – раздавались крики. – А может, перелезть через забор? Там столько снегу намело, что там не перелезть, а переступить можно!
...Но когда вновь перед нами пробежал начальник перевозок, куда-то торопящийся, посреди вечернего пустынного аэропорта, – уговорить его нам не удалось. Не помогло ни заступничество лётчиков, ни высокий рост г-на Костенко, ни громкий голос г-на Ветрова, ни сакральный заказчик. Итак, мы сидели ввосьмером в сём аэропорту и рассуждали о тайнах авиастопа, – как наша тусовка ещё увеличилась: прибыли сперва Казанцев, а потом и Марутенков. Уже десять человек претендовали на мифический улёт!
В общем, так наша судьба и висела в неизвестностях. Но настал вечерний час, и начальник перевозок попросту ушёл домой. Самолёт ещё не улетел. И один из лётчиков, проходя торопливой походкой через зал аэроожидания, подошёл к нам и тихонько сказал:
– Ну, если девушки над вами сжалятся...
Девушки в комнате диспетчерской, дававшие нам справки о прилётах и улётах, уже знали нас. В комнате, кроме двоих диспетчерш, находилось ещё двое скучающих аэропортовских служащих.
– Ну что мы с ними будем делать? – зевнув, спросила диспетчерша.
– Расстрелять, – пошутил один из скучающих.
– А, может, не будем? Ладно, уж, возьмите, заполняйте, – и у меня в руках появилась зелёная бумажка-бланк (список пассажиров, предназначенных к перевозке). Диспетчерша прошла в зал. – Сейчас открою вам, можете на борту заполнить.
Ура! Наука победила! Мы похватали рюкзаки и выскочили, один за другим, через дверцу «регистрации пассажиров» на лётное поле. «Рыбинские моторы», гружёные какими-то картонными коробками, ждали нас. Только в момент посадки лётчики заметили, что нас не пять и не восемь (как мы в последний раз говорили им), а целых десять! Ну ладно, сколько уж есть...
...Среди бескрайней чёрной тундры ровные ряды светящихся одноэтажных и двухэтажных домиков Нарьян-Мара... и вот они дальше, дальше, дальше... Прощай, Нарьян-Мар! Прощайте, наши спутники, оставшиеся на лыжной базе! Пусть и вам тоже повезёт!
Внутренность самолёта содержала: примерно семьдесят больших картонных коробов, в каждом из которых ехало килограмм по двадцать, говорят, оленьих рогов; двух молчаливых людей, сопровождавших сей груз; один одноместный снегоход «Polaris» (с многочисленными пунктами инструкции, начертанной прямо на корпусе, типа: no drugs and alcogol before... – не употреблять наркотики и алкоголь до и во время езды); тусклый свет и десять автостопщиков – на одном попутном самолёте – это, наверное, рекорд! Экипаж из трёх человек содержался в кабине, полной непонятных мне циферблатов.
Обшивка самолёта грелась изнутри, местами. Промохов щупал её и проявлял беспокойство:
– Что-то она греется. Может, горим?
Но в иллюминаторах виднелась лишь непроглядная тьма, и никакого пламени, окружающего самолёт снаружи, не было заметно.
* * *
Через четыре часа мы начали снижаться. У многих заложило уши. Особенно страдал Пагирев, который раньше никогда не летал. Вскоре мы приземлились на маленьком (вероятно, ведомственном) аэропорту километрах в десяти от Рыбинска.
Снегоход «Polaris» и коробки с рогами уже поджидал грузовик. Задняя часть самолёта откинулась, и мы перекидали коробки в кузов. Грузовик ехал в Москву, но брать нас в кузов не захотел – это вам не Заполярье, господа!
На лыжной базе оставалось всего пятеро: Женя Лохматый, Лера Шевченко, Алекс Пашнин, Сергей Болашенко и Тим-Волкодав. Последний громко не рекомендовал лететь на сегодняшнем самолёте, говоря, что он якобы разобьётся, – и вновь приглашал строить иглу. (Так ни разу ему и не удалось построить его, и только в Москве, рассказывая о поездке на тёплой квартире, наконец выполнил свою мечту и построил миниатюрное иглу из сахара-рафинада.) Ещё двое, Рома Равве и Миша Венедиктов, не улетевшие на Харьягинский, остались в Нарьян-Маре на другой вписке.
Автобус, предназначенный для бесплатной перевозки в город рабочих аэропорта, доставил туда и нас. Я и товарищ Станислав Котов направились на переговорный пункт – позвонить и телеграфировать в Москву, а также в Нарьян-Мар. На лыжной базе взял трубку Тим-Волкодав.
– Я думаю, ты догадался, что я звоню НЕ из Нарьян-Мара...
Тим, думавший, что самолёт разобьётся, подумал было, что я звоню с того света. Но, несмотря на сии мысли, он подробно расспросил меня о технологии улёта и о том, какие люди в аэропорту имеют какие свойства. Я не советовал ему иметь дело с Начальником Перевозок.
Тем временем Игорь Лихачёв и Виктор Ветров направились на ж.д.вокзал, желая уехать в Петербург. Паша Марутенков заночевал на вокзале, ожидая утренней «собаки» в Ярославль. Ещё пять человек направились на трассу, надеясь за ночь добраться до Москвы. Опережая события, скажу, что для некоторых из них сон оказался важнее ночного автостопа, и стартовали они только к утру.
Мы же со Стасом осмотрели вокзал, и, так как он мне не понравился, пошли ночевать в подъезд одного из ближайших домов – полуночное время не располагало к поискам более цивильного ночлега. Выбрали площадку потемнее, расстелили спальники и уснули.
2 февраля
Ближе к утру какие-то люди дважды пытались спуститься с пятого этажа по тёмной лестнице, но, натыкаясь на нас, пугались, возвращались и вызывали лифт. А в пять утра мы перестали пугать людей, встали, собрались и ушли на вокзал.
Пригородный поезд Рыбинск – Ярославль содержал нескольких проводниц и нескольких пассажиров, одним из коих оказался... Паша Марутенков. Он обрадовал проводниц билетом, а мы – справкой АВП. Втроём доехали до Ярославля, а там сели на электричку в Ростов.
Напротив Ростовского вокзала находится круглосуточная столовая. Приобрели щи, но они оказались такими солёными, что съесть их никто не смог. Столовские поварихи отказались пробовать суперсолёный продукт, но бесплатно заменили нам его на другой суп, гороховый, куда более съедобный.
Наполнившись едой, мы разделились. Стае Котов вышел на трассу, а мы с Пашей купили билеты до Москвы, как белые люди, и завалились спать на полках поезда Воркута – Москва.
Судьба остальных
Прибыв на Большую Землю, я сразу же позвонил на лыжную базу и сообщил о результатах авиастопа. Семеро оставшихся в городе настроились оптимистично. Через пару дней на лыжной базе перестали подходить к телефону – я подумал, было, что все разлетелись, но день за днём никто не возвращался и не сообщал о своих достижениях. Впоследствии оказалось, что на лыжной базе просто испортился телефон, а судьба оставшихся оказалась такова.
Из семерых оставшихся в Нарьян-Маре четверо уехали по зимнику спустя сутки после нашего улёта. Этими уехавшими оказались Женя Лохматый, Алекс Пашнин, Роман Равве и Миша Венедиктов.
До Усинска они ехали примерно сутки в интересной вахтовке, которая то раскалялась изнутри, как печка, то так же резко охлаждалась. В Усинске мудрецы пересели на железную дорогу... и вернулись по домам вскоре.
Лера Шевченко и Тим Волкодав провели в Нарьян-Маре многие дни. Лера была простужена, а Тим вообще имеет свойство зависать подолгу в разных городах. Прожили неделю. За это время Волкодав успел поругаться с Болашенко: ведь каждый из них считал, что является более великим. Но однажды Болашенко загадочным для них образом исчез, а на другой день уехали и Тим с Лерой.
Автостопом они достигли Усинска, далее – Ухты (где вписались у известного уже читателю П.А.Некрасова), затем поехали на Сыктывкар, Киров, Нижний Новгород, Москву, и достигли её 12-го февраля.
Последним героем Нарьян-Мара вернулся Сергей Болашенко. Целую неделю он пытался улететь куда-либо, но сотрудники аэропорта препятствовали ему. Не взял его и очередной рейсовый вертолёт на Несь, забитый пассажирами. И лишь сельскохозяйственная вертушка, летящая в деревню Ома за оленьим мясом, взяла путешественника.
В Оме оказалось, что вертолёт на Несь ещё не прибыл – он летел с остановками по деревням. Когда же он прилетел, лётчики так удивились загадочной левитации Болашенко, что взяли его дальше – до Неси.
Несь – последний крупный посёлок на западе Ненецкого автономного округа. До Мезени, ближайшего города Архангельской области, здесь остаётся всего сотня километров. Однако, зимника там не оказалось, а вездеходы, бураны и вертолёты ходили в Мезень недостаточно регулярно. Сергей пошёл пешком (по следу вездеходов), выполняя свою давнюю мечту, и достиг Мезени в три дня. От Мезени существует уже вполне проходимый зимник на Пинегу и далее на Архангельск. Так Сергей Болашенко стал единственным из людей, прошедшим предполагаемый маршрут полностью, – и, довольный собою, вернулся домой.
Но самый удивительный нарьян-марщик был нами в дороге так и не встречен! Ещё в конце декабря, за месяц до нас остальных, в Нарьян-Мар отправился Иоанн Горненский, вольный путешественник, любитель Памира и мусульманских захоронений-мазаров, собиратель древних преданий, автор книги «Легенды Памира и Гиндукуша». Он отправился в путь на Архангельск, достиг по зимникам Мезени, затем, на попутных вездеходах, добрался до Неси, затем, на попутных оленьих упряжках, до Омы, затем, на лыжах, до Пёши; а оттуда улетел в Нарьян-Мар вертолётостопом. Обратно он отправился по льду Печоры, по маршруту Казанцева, и только в конце февраля вновь образовался в Москве, потратив на своё путешествие около двух месяцев. На стрелках наших он не появлялся, ибо не знал о них.
Когда сей седобородый мудрец вновь появился у меня дома и рассказал о своих похождениях, все несказанно удивились. Восемнадцатый покоритель Нарьян-Мара, достиг цели, никуда не торопясь, используя все имеющиеся типы транспортных средств! И наши сведения о Ненецком автономном округе и методах путешествий в нём навеки соединились.
Так было заполнено одно из последних белых пятен на вольной карте России. Зимними дорогами, нефтяными вышками, заметёнными снегом балками, добрыми людьми и полярным сиянием. Наука победила!
Егор ПАГИРЕВ
ДВЕ СЕВЕРНЫХ НЕДЕЛИ
ВСТУПЛЕНИЕ
«Вот вернусь я из Таджикистана, проедусь по теплым землям, а потом зимой для контраста, поедем с тобой, товарищ Пагирев, на север, в какой-нибудь Нарьян-Мар!» – такие речи вел Антон Кротов со мной летом 1999. По возвращении из азиатских земель его еще больше увлекла мысль о посещении северных регионов, а цель – далекий город Нарьян-Мар, расположенный за Полярным Кругом, становилась все более достойна изучения ее вольными путешественниками. Выяснилось, что – подумать только! никто еще не попадал туда на попутном транспорте.
Впрочем, наличие такого пробела понятно: летом дороги в Нарьян-Мар с большой земли отсутствуют, попасть туда можно только на самолете, либо приплыть на попутном судне: как из Архангельска через Белое и Баренцево моря, так и из города Печора (Коми) по одноименной реке. Зимой же попадание в Нарьян-Мар становится легче, т.к. тундровые болотца и речки, в изобилии окружающие сей город, замерзают, и по ним прокладываются зимники, обеспечивающие доставку грузов по земле на вездеходах, «Уралах» и «Камазах». Ежегодно вольным путешественникам предоставлялась возможность проехать в Нарьян-Мар на резиновых колесах, но 40-градусные морозы отпугивали многих. И вот, в октябре 1999 года Антон Кротов на одном из собраний Академии Вольных Путешествий объявляет о своих намерениях собрать людей для посещения Ненецкого АО, а позже, во втором издании книги «Вольная Энциклопедия» обращается к читателям: «Самый близкий от Москвы и Санкт-Петербуга непосещенный регион! Никто из нас в нем не был! Стыдно, товарищи!..»
Вскоре появились первые кандидаты, их количество росло еженедельно, и Антон стал устраивать собрания людей, желающих ехать с ним в зимнее Заполярье, среди которых оказался и я, Егор Пагирев. Мы обсуждали пути попадания в Ненецкий АО, способы применения утепляющего снаряжения, местные высокие цены на продукты и отсутствие достопримечательностей в тамошних местах. После встречи Нового Года был определен основной контингент едущих, но рассчитывать на то, что поедет каждый из них, мы не стали, зная о свойствах некоторых людей менять планы в последний момент. Поэтому мы назначили «стрелки» (места встреч) в промежуточных городах: Вологда – 21 января 2000 года, Ухта – 24-го, Сосногорск – 25-го. Неявка автостопщика на последнюю стрелку считалась злостным нарушением, но все же, на всякий случай, мы объявили стрелку и в самом Нарьян-Маре: в полдень на городском центральном телеграфе 28-го числа. Если по каким-либо причинам большинство участников экспедиции не сможет появиться 28-го, стрелка переносится на следующий день, и так до полного приезда всего нашего состава.
20 января. Москва – Ярославль – Данилов.
Я решил ехать в паре с Антоном. Стартовали мы днем 20 января, в отличии от остальных участников экспедиции, выехавших на 1-2 дня позже. Простояв на МКАДе около сорока минут и пропустив ярко-раскрашенный автобус с табличкой «БЕСПЛАТНЫЙ», который, однако, не застопился, мы уехали на «УАЗике» в Мытищи. В кабине находились водитель с напарником, родом из Тбилиси, работающие в Москве перевозчиками грузов. Расспросив об экспедиции и узнав, что по приезду будет написан рассказ, грузины стали громко спорить между собой: просить нас, или нет, о том, чтобы мы написали их имена или номер машины. Но поскольку они постоянно перебивали друг друга, ни я, ни Антон их имен не запомнили, мы решили о них и не писать.
Из Мытищ мы быстро уехали на автобусе 388-го маршрута Москва – Сергиев Посад, известном бескорыстным подвозом автостопщиков, а потом сели в машину до Переславля. Водителю надо было привезти документы в какую-то фирму, но он ни разу не ездил по трассе М8, и каждые три километра волновался, в правильную сторону ли он едет, вопрошая нас примерно так: «Ну, скоро Переславль? Где же он? Прямо? А почему прямо, а не направо? А мы вообще, по тому шоссе едем?» и т.п. Только когда машина подъехала к въездной табличке «ПЕРЕСЛАВЛЬ-ЗАЛЕССКИЙ», водитель успокоился, провез нас через весь город и свернул на свой поворот.
Наступили сумерки, температура понизилась до -20 градусов. Светящиеся и с рюкзаками, имея мысль идти ночевать в монастырь при плохом автостопе, мы все-таки дождались очередной машины и обрадовались: сразу до Ярославля ехал транспорт сей. За рулем сидел чеченец, заинтересовавшийся нашей жизнью. Познакомились. Звали его Ваха Висаев, был он председателем конгресса вайнахской (чеченской) диаспоры России, сам живет в Ярославле с семьей. Всю дорогу он рассуждал на темы «Кто победит: Чечня или Россия?», и что неплохо объединить все религии – чтобы наступило согласие во всем мире и чтобы не было распрей между народами на религиозной почве. «Но для этого нужен особый человек, – говорил Ваха Висаев, – он должен сообщить свою цель всему народу, у него сразу появится множество врагов, считающих, что только одна религия, та, к которой они принадлежат, правильна, и будут критиковать этого человека. Но ведь ни один основоположник новой культуры не может не подвергаться критике. Люди трудно воспринимают что-то новое, поэтому вражда часто начинается именно таким образом. Но у этого человека обязательно появятся и единомышленники, которые станут массово распространять культуру объединения религий. Подобного человека найти очень трудно. Вот вы, например, везде путешествуете, общаетесь с людьми, наверное, делаете какие-то выводы после общения. Подумайте над этой темой. Вдруг один из вас станет таким человеком... «
Выслушав интереснейшие водительские рассуждения, мы задали ему различные вопросы и вскоре прибыли в Ярославль. По нашей просьбе, Ваха Висаев отвез нас на вокзал «Ярославль-Главный», т.к. Антон предложил мне проехать на последней электричке до г. Данилов. На прощание мы обменялись координатами, Кротов подарил Висаеву «ПВП», а Висаев Кротову – распечатку собственной статьи, опубликованной в «Независимой газете». Объективное мышление было у Вахи: он стоял ни за Чечню, ни за Россию, как многие, он считал, что виноваты обе страны, что они не сумели договориться о мире между собой. Но на наш вопрос, могли бы они сделать это без войны, Ваха Висаев ответить не мог – это было слишком сложно. Вспоминая Ваху в дороге, мы еще долго задумывались над его рассуждениями...
До последней электрички на Данилов оставалось свободное время, которое я и Антон решили заполнить посещением вокзального буфета. В буфете у нас попытался выпросить денег освободившийся зек, едущий в Питер «на собаках». Не желая с ним беседовать, Кротов подарил ему немного еды, а я ограничился кратким рассказом об злектричных пересадках на участке Ярославль-Питер. Удалившись в стоявшую на путях электричку, мы стали болтать. Подошла кондукторша. Не желая платить, достаем из карманов ставшие уже традиционными «ксивы»...
Но кондукторше ксива не понравилась и она стала требовать денег. Мы хотели заплатить меньшую сумму, но она ее не брала. Через некоторое время пришли ревизоры, которые тоже подверглись показу ксивы и среагировали лучше: попрощались и ушли, оставив кондукторшу в недоумении. В 22.00 мы были уже в Данилове!
На вокзале мы собрались найти две вещи: деповскую столовую и информацию о пригородном поезде на Вологду. Столовую мы нашли, но она была закрыта с 22.00, и пришлось отправиться обратно на вокзал. Сущность полезного пригородного поезда в том, что он приходит в Данилов в 23.45, а обратно поезда якобы нет. На самом же деле он идет в резервное депо, проверяется обходчиками, и пустой идет на станцию Макарово, находящуюся в 15 км к северу от Данилова, откуда идет уже официально по расписанию в 4.00 как поезд Макарово – Вологда. Антон и я захотели узнать у дежурной по вокзалу, когда и куда точно придет поезд, чтобы залезть в него, но дежурная сообщила, что сегодня он в Данилов не пойдет, а будет стоять ночь в Макарово. Желая уточнить, сколько до Макарово километров идти пешком, Кротов обратился с этим вопросом к той же дежурной. «Далеко... Километров 35-40 будет!», – задумчиво ответствовала она.
Размышляя о местных расстояниях, мы пошли по городу к выезду, выбрались на трассу М8, где на полпути встретили придорожное кафе. Попросили кипятка, продавщица не отказала и дала нам целых два литра. Спасибо! В благодарность, купив что-то из еды, мы закончили трапезу, опять вышли на шоссе и остальные километры преодолелись очень быстро – влияли съеденная пища, веселый разговор и приподнятое настроение.
Макарово. От деревни на трассе до станции вела небольшая сугробная тропинка. Рядом со станцией стоял великий поезд на Вологду. Ура! Проводницы еще спали, но когда мы залезли в вагон, одна из них проснулась: «Билеты у вас есть?» – «Удостоверения», – отвечали мы, садясь в кресла сидячего вагона и засыпая. Когда поезд тронулся, проводница разбудила нас и повторно попросила билеты. Мы показали ксивы, проводница кивнула и удалилась.
21 января. Макарово – Вологда.
Высадившись из поезда ранним утром, мы решили позвонить человеку по имени Сергей Книжник. Тут я вспомнил поездку АВП в Вологду 14 декабря 1998 года. Туда поехало аж 15 человек, мороз был -25-35, а вписывались мы всей толпой в полузаброшенном доме. Внутри сей дом был необычен: когда мы просыпались, невозможно было определить, который час; окна были забиты; печка разогревалась очень долго, поэтому чайник кипятился от 40 минут до двух часов; само помещение отапливалось страннейшим способом: у стены стоял великий металлический ящик с водой и большим кипятильником, включенным в розетку. Однажды ночью эту конструкцию замкнуло... а дальше думайте сами.
Книжник был дома и согласился нас вписать, а если на вечернюю «стрелку» приедут еще люди, распределить по квартирам и их. К Сергею надо было ехать на троллейбусе от автовокзала. Придя туда, мы узрели табличку следующего содержания: «Уважаемые пассажиры! От нашего автовокзала отправляются автобусы по всем направлениям. Пожалуйста, не подвергайте свою жизнь опасности: не пользуйтесь попутным транспортом, не доверяйте случайным водителям.» Посмеявшись над антиавтостопной сущностью таблички, мы сели в троллейбус и достигли ул. Южакова, где жил Книжник.
В квартире Сергея мы обнаружили, помимо хозяина, еще одного участника экспедиции – Пашу Марутенкова, жителя подмосковного поселка Оболенск. В свои 29 лет Паша был самым старшим в поездке. Побывав в суданском путешествии АВП, Марутенков решил посетить и Русский Север, но до Сосногорска, где назначалась следующая «стрелка», он решил ехать не как все – через Вельск и Кулой – а через Тотьму, Великий Устюг и Котлас, имея желание посмотреть эти города. Посидев за чаем, мы разделились: Сергей скрылся куда-то по делам, Паша захотел сию минуту пойти на трассу, чтобы вечером быть в Тотьме, а я с Антоном бродил по Вологде. Посетив различные места и магазины, зайдя в редакцию газеты «Вологодские Вести» и дав интервью, мы дождались шести вечера, оказавшись на месте «стрелки» – у памятника Батюшкову с конем, расположенного в центре города, близ Кремля.
Стали подходить друзья-вологжане. А вот и один из наших – с рюкзаком, в красной куртке со светоотражающими полосами. Это Игорь Лихачев, 18-летний питерец, начинающий автостопщик, решивший увеличить свой стаж за счет экспедиции. Вслед за Игорем приходят и другие «нарьян-марщики»: Алекс Странник из Челябинска, один из самых молодых участников, ему 16 лет, едущий в паре с девушкой Валерией из крымского города Керчь. Лера ни разу не путешествовала автостопом, но, придя однажды на собрание АВП, захотела стать участницей покорения Нарьян-Мара и достигла в этом успеха.
Больше на стрелку никто не пришел, и вологжане повели нас в чей-то дом, где все стали пить чай, беседовать с корреспондентом некоего СМИ, приглашенного сюда и фотографироваться. Вечером разошлись: часть вологжан повела Игоря, Алекса и Леру на вписку в общаге, а я Антон и другая часть местных пошли к С. Книжнику, где и устроили большую еду. Перед сном Кротов предложил мне рано встать, чтобы быть утром на трассе, я согласился, и мы, собрав рюкзаки, отправились в мир сна.
22 января. Вологда – Вельск – Кулой.
Вологодское утро 22 января встретило нас 20-градусной температурой. Выпив с Сергеем Книжником прощальный чай, я и Антон пошли на троллейбус, который ехал на выезд из города, а потом пересели на автобус до Прилук, где хорошая позиция-железнодорожный переезд. Кондукторша в автобусе: «Автостопщики... А за бензин кто платить будет?» Рядом сидит мужик: «Да провезите их, их по телевизору показывали!» Пока шел спор, брать с нас деньги или нет, автобус приехал в Прилуки, и мы вышли. Вот она – трасса на Архангельск! По ней мы будем двигаться до Вельска, а там пересядем на Воркутинскую железку- и на восток!
Сменив два «Зилка», мы оказались на втором Сокольском повороте. Следующий транспорт был более дальнобойным: «Камаз» ехал из Сокола в поселок Гремячий Сямженского района и согласился подвезти автостопщиков. В Чекшино остановка: гаишники. Водитель возвращается: «Во, дают! 20 рублей на обед им выделить! У меня ж машина государственная, говорю, я ведь не частник! А он: ну, деньги-то все равно есть! Дал я им десятку. Зато в следующий раз не остановят... «
«Камаз» свернул с трассы в деревне Ширега. Поток машин на север был невелик: одна в 5-10 минут, и те забитые. Антон вслух рассуждает о том, что после следующего райцентра – Верховажья – стопить будет еще хуже, т.к. там проходит граница областей, да еще и время вечернее. Я же про себя думаю, что на Верховажском повороте бывать мне не приходилось и постоять там не так уж плохо. Но нам не суждено было попасть туда: после трехчасового стояния к нам подрулил молоковоз, ехавший аж до Вельска. Все проблемы решены!
Я поинтересовался у водителя о его путях и работе. «Вот, из Вельска в Сокол молоко вожу», – был ответ. Я вспомнил, что в Соколе находится завод сгущенки и удивился: «Неужели Вологодчине требуется молоко из Архангельской области?» – «Скупают, – отвечал водитель, – в Вельске молокозавод, в Грязовце, в Вологде, а больше поблизости нигде нет, вот все и везут туда молоко сгущать.» – «Интересно, а сколько стоит сгущенка на заводе?» – спросил Кротов. «Не знаю, но точно дороже, чем в магазинах», – был ответ. Видя наше изумление, водитель пояснил: «Зарплату не деньгами выдают, а сгущенкой. А цены на нее специально повышают, чтобы меньше банок дать. Что хотят, то и делают...»
За Верховажьем молоковоз пересек границу областей и через некоторое время остановился в центре города Вельск. Сообщив путь на вокзал, водитель попрощался с нами, а Антон стал раздумывать о способах достижения поселка Кулой, где находится станция переприцепки локомотивов. Идем по перрону, вдруг слышим: «Прибывает пригородный поезд на Кулой». Прекрасно! Залезаем в поезд, в пути подходит тетка-контролерша. Мы показываем ей свои ксивы. «Ух, ты, никогда такого не видела! Экспедиция... Надо на вас посмотреть!», – восторженно заявила тетка, посмотрела и ушла, обеспечив вольным путешественникам бесплатный проезд до самого Кулоя.
Кулой – станция длинная, со множеством путей. Условно ее можно разделить на три части: западную (где находятся депо и столовая), центральную (вокзал) и восточную (откуда идут локомотивы на следующую станцию переприцепки – Сольвычегодск). Прежде, чем идти в восточную часть, Антон предложил мне сходить в деповскую столовую. Но обнаружилось, что она, как и в Данилове, закрыта и мы отправились в дежурную будку смены бригад, желая ожидать в ней локомотивы на Сольвычегодск. Один состав уже был готов к отправке, но машинист не захотел брать нас. Не огорчившись, мы поставили чай, разложили еду и стали знакомиться с обитателями дежурной будки-машинистами и оранжевыми путейцами.
Вскоре разыгралась следующая сцена. Один из машинистов, едущий, кстати, ближайшим рейсом в Сольвычегодск, заболел страннейшей мыслью: будто бы мы-чеченцы, посланные творить злые дела в Кулое и Сольвычегодске. Причем гипотеза сия разрасталась в его воображении с каждой секундой все больше и страшнее и в результате у него окончательно укоренилась мысль: мы – чеченцы! Борода А. Кротова способствовала этому развитию. Не давая нам вставить ни слова, говорил он примерно так:
– Путешествуете... Знаем мы таких путешественников! Кто в Москве дома взрывал? Зачем вы едете в Сольвычегодск? Кто вас посадит? Все ясно: вы – чеченцы! Что у вас в рюкзаках? Какой путешественник с такими баулами ездит? (У нас были обычные 60-литровые рюкзаки). Снаряжение? Одежда?? А может, там бомбы! «Писатель-путешественник»! (Это он увидел строчку в кротовской ксиве). Развелось таких писателей! Из Москвы они, видите ли! Я же вас видел сегодня на Северном!
Вскоре до нас дошло, что загадочное место «Северный» – западная часть станции, где мы искали деповскую столовую, о чем и сообщили кричащему машинисту.
– Ах, столовую вы искали?! Неправда! Где вы были сегодня?!
– Утром в Вологде, вечером в Вельске.
– В Вельске! А как же вы сюда попали, а?!
– На пригородном.
– Как же вы бесплатно проехали? По этой бумажке?! Да кто вам поверит?! УБЕРИ НОЖ !!!
С этими словами машинист-чеченофоб под общий хохот путейцев, наблюдавших сие удивительное зрелище, подбежал к Кротову, резавшему сало, отнял у него ножик и сел так, чтобы Антон не смог выйти «из-под контроля», то есть из-за стола. После этого у машиниста началось что-то вроде истерики:
– Звони в милицию, быстро!! – кричал он одному из веселящихся путейцев, – Они тут все взорвут!! Что ты смеешься? Звони быстро, я сказал, хочешь без работы остаться?! ЗВОНИ, а не то я тебя УБЬЮ, скотина!! Не будешь? Сам позвоню! Дайте мне трубку! ДАЙТЕ МНЕ ТРУБКУ!!! (Телефон стоял рядом). Какой номер у милиции??
Позвонив в милицию, он посмотрел на часы и обнаружил, что ему надо в рейс. И путейцам на прощание:
– Охраняйте их до прихода милиции!
– До свидания, в Сольвычегодске встретимся! – отпарировал Антон.
...Разговаривая о всеобщем раздолбайстве, мы выявили следующий тепловоз, который – ура! – согласился взять нас в заднюю кабину. Покидая Кулой, вспоминаем машиниста и смеемся.
23 января. Сольвычегодск – Микунь – Ухта
Прибыв ранним холодным утром на станцию Сольвычегодск, мы решили наконец-то зайти в деповскую столовую, что не удалось сделать в Данилове и Кулое. И что вы думаете? Опять облом: перерыв до 4 часов! Удивляясь судьбе, идем к оранжевому путейцу и спрашиваем о местонахождении дежурной будки и путей на Микунь, куда идут следующие тепловозы. «А вон домик белого цвета видите?», – ответил путеец, – «идите туда, там уже один ваш приехал!» «А, наверное, это Сергей Болашенко, – подумал я, – он же хотел ехать через Киров и вполне возможно, что Сергей уже здесь!»
Предвкушая встречу, заходим в путейскую будку... и видим синий рюкзак Паши Марутенкова, с которым мы разъехались в Вологде. Сам Паша вскоре появился и рассказал о своих путях. Двигаясь по трассе, он изучил города Тотьму, Великий Устюг, Красавино, Котлас, недавно прибыл в Сольвычегодск и пропустил аж 7 тепловозов на Микунь: дескать, не берут. Сварив втроем чай на плитке, пропустив еще один тепловоз, мы утеплились одеждой и, не дожидаясь «счастливого» локомотива, залезли в пустой и холодный вагон-теплушку, при помощи путейца, содействовавшего нам в открывании заледеневшей двери. Внутривагонная температура достигала примерно -25 градусов, но теплые спальники имелись в наших рюкзаках, и, улегшись, трое вольных путешественников заснули.
Проснулись мы все почти одновременно от мысли: «Почему стоим?» Ехали-то вроде недолго... Вдруг слышим стук путевого обходчика. Выглядываем из вагона: «Скажите, что это за станция?» В ответ обходчик на несколько секунд теряет дар речи: как это люди в таком холодном вагоне ехали и не умерли от обморожения?! «-М-микунь... А... А вы кто??» – «Ура! Уже Микунь! Мы путешественники из Москвы, сейчас в Нарьян-Мар едем!» После очередной немой сцены обходчик помог выгрузить наши рюкзаки и показал направление вокзала.
На вокзале содержалась столовая, в которой мы решили отпраздновать прибытие в республику Коми. Многие вывески здесь выполнены на двух языках: «РОССИЙСКАЯ ПОЧТА. РОССИЯСА ПОШТА». В вокзальном магазинчике продается книга про Финляндию на коми языке: «Суоми: торын и толун». Поочередно позвонив по междугородно-жетонному телефону и списав расписание, я, Антон и Паша пошли впрашиваться в поезд Сыктывкар-Сосногорск, но брать нас не захотели. Не огорчившись, мы удостоили своим посещением очередную будку машинистов и через два часа забрались в заднюю кабину локомотива на Сосногорск, с согласия доброго машиниста. Спасибо ему за это!
До «стрелки» в Сосногорске 25 числа оставалось полтора дня. Еще в Москве Антон обзавелся впиской у некоего человека, проживающего в городе Ухта, который находится в 25 км не доезжая Сосногорска. Для прибывающих ранее была назначена и другая «стрелка»: на ухтинском ж/д вокзале 24 января. Ну, а сегодня 23-е: по приезду идем на вписку для ее изучения.
Товарняк остановился где-то за Ухтой и мы, думая, что это уже Сосногорск, выпрыгнули из кабины и пошли прощаться с машинистом. Это оказалась станция Ветлосян, находящаяся в отдалённом микрорайоне Ухты. Бежим на остановку, в последнюю минуту просачиваемся в отходящий автобус и через полчаса вылезаем в центре Ухты. Вечерние ухтинские улицы заполнены таксистскими стоянками и машинами, водители которых, видя странных людей с рюкзаками, безразлично-вялыми голосами призывают подвезти. Антон ищет переговорный пункт, чтобы позвонить с него на вписку. Наконец нашли, Кротов поговорил со вписывающим человеком, который обещал подъехать за нами к магазину «Олимп». Придя туда и проведя в ожидании полчаса, мы дождались-таки этого человека (на такси). Оказывается, он перепутал названия магазинов: вместо «Олимпа» поехал в «Юпитер», а потому и задержался. Погрузив в багажник рюкзаки, мы вскоре оказались у стандартной пятиэтажки, поднялись и зашли в квартиру.
Хозяина звали Павел Альбертович Некрасов. Он альпинист, выезжает в горы различных регионов, собирая собственные туристские группы, пишет отчеты-рассказы о своих путешествиях в местную прессу, а также является подписчиком газеты «Вольный Ветер». Узнав из «ВВ» о нашей идее посетить Нарьян-Мар, Павел Альбертович захотел пообщаться с настоящими живыми автостопщиками, а с А.Кротовым в особенности, и был рад вписать любое количество человек в свою однокомнатную квартиру.
Пользуясь гостеприимством, усталые Егор Пагирев, Антон Кротов и Паша Марутенков устроили большое питие чая, вымылись и завалились спать с мыслью: «Сейчас заснуть, все остальное-завтра».
24 января. Ухта.
Весь день 24 января мы захотели посвятить научным исследованиям зимников на Нарьян-Мар. В прошлом времени со стороны Коми в столицу Ненецкого АО вели две дороги: Ухта – Ираель – Усть-Цильма и далее по льду р. Печоры; и Усинск – Харьягинский – Нарьян-Мар. По какому из них ходят машины? Где их больше? Все это предстояло выяснить. Одолжив у Павла Альбертовича телефонный справочник по Ухте, Антон, Паша и я обзвонили и посетили все автоколонны, газовые, буровые и нефтяные конторы и управления, поселковые администрации и прочие подобные предприятия, задавая всем абонентам один и тот же вопрос: какой из зимников на Нарьян-Мар открыт? В результате путь Усинск – Харьяга перевесил. Планы наши были теперь таковы: оставшееся время сегодня проводим, гуляя по городу и забирая с вечерней «стрелки» людей, за-втра-в Сосногорск, где большая стрелка для остальных, затем по ж/д на Печору и Усинск, а дальше – автостоп на зимних трассах!
Гуляем по Ухте. На городских площадях стоят огромные снежные фигуры: Деда Мороза, Снегурочки, Бабы Яги, дракона... Один Дед Мороз расположен на фоне памятника В. И. Ленину, тоже заснеженного. Недавно здесь был праздник постройки ледяных фигур, которые впоследствии разрушаются местными жителями. Помимо «снеговиков» в Ухте есть много вывесок на коми языке, большинство из них осталось с советских времен. Вот большой плакат на доме, стихи из огромных букв:
«КОМИ СЁРНИ МЕЛИ МЫЛА.
ПАРМА ЁЛЬ МОЗ СЕЛЯКЫЛО.
ПАРМА ЁЛЬ МОЗ ЙОЗЛЫ КОЛО.
ОЛЬ ИЙОЗ КОТОТИ ОЛОМ.»
Как нам поведали местные – людей, знающих коми язык в республике очень мало, а в Ухте их вообще нет. Зашли в МЧС, сообщили о своем путешествии, презентовали «ПВП», поговорили о зимниках. Сотрудники в ответ рассказали об МЧС-овской работе, напоили нас чаем, на прощание подарили подробную карту Ухты, Сосногорска и пригородов. Спасибо!
Под моим руководством посетили ухтинскую газету «НЭП+С», дали интервью. Фотограф, снимающий нас: «Нет, ребята, я бы так не смог! Вот если бы у меня в кармане была тысяча рублей, я был бы спокоен. А без денег-не-ет!»
Покинув «НЭП+С» и фотографа-деньголюба, я, Антон и Паша появились в общажной столовой, где можно отъесться рублей за 12, что мы и сделали. Время подходило к вечеру, а в 18.00 намечалась «стрелка» на вокзале. Мы пришли туда заранее, предполагая, что кто-нибудь уже мог приехать. Так и есть: на вокзале содержался питерец Игорь Лихачев, прибывший в Ухту еще утром, но потерявший телефон Павла Альбертовича и поэтому бродивший по городу целый день. Увидев нас, Лихачев возжелал поскорее прийти на вписку, дабы выпить большое количество чая. Однако мы решили подождать остальных и чаеман Лихачев ограничился кипятком, сваренным на вокзале. Под вечер пришли еще двое участников экспедиции: Миша Венедиктов, москвич, бывший член ныне несуществующего автостопного клуба «Extreme-trip», а теперь АВП-шник, ездивший в Сирию: и Роман Равве, представитель киевского клуба «Магистраль», посетивший в прошлом поездку на «501-ю стройку» ГУЛАГа. Нашу компанию составляло уже 6 человек, больше на «стрелке» никто не появился и мы пошли к Павлу Альбертовичу, предварительно закупившись едой.
Вечером на вписке телефонный звонок. Павел берет трубку: «Да, сейчас подъеду!» Еще двое наших! Спустя час в квартиру входят уже известные нам Алекс Странник из Челябинска и девушка Лера Шевченко из Керчи. Радуемся постепенному «приросту» участников, спрашиваем, не видели ли по пути других. Нет, вроде не видели. Ну да ладно, завтра последняя сосногорская «стрелка» и – на север!
25 января. Сосногорск – Печора.
Душевно попрощавшись с Павлом Альбертовичем и придя на автостанцию, восемь АВП-шников оккупировали маршрутку до Сосногорска (чего уж там, 5 рублей за 25 км!) и вскоре приехали на вокзал, где в 12.00 назначалась последняя «стрелка». К удивлению, на вокзале никто из наших не наблюдался, поэтому мы решили зайти в деповскую столовую. Идем и – вот это да! – из столовой навстречу нам возвращается аж шестеро новоприбывших. Вот они:
1). Митя Федоров, москвич, наш АВП-шный художник, рисовавший в течение экспедиции великолепные дорожные сюжеты, любитель Крыма, а также один из самых младших участников экспедиции (16 лет).
2). Женя Лохматый из Красногорска, член Московской Школы Автостопа им. В. Шанина, а также единственный женатый человек в нашей поездке.
3). Олег Костенко, москвич, великий фотограф двухметрового роста (показан на рисунке), «человек-кипятильник», как я его называю за то, что он постоянно любит варить кипятильником чай и кашу. К тому же, Олег – мой единомышленник по любви к железным дорогам и Русскому Северу. Костенко участвовал в кротовском походе Надым – Салехард, а также был моим напарником в поездке по костромской глубинке.
4). «Алексей Промохов, больше известный, как Алекс Про», – так при знакомстве представляется сей человек. Алекс-автостопщик со стажем более 50000 км, в который входят поездка в Красноярск и частые перемещения по трассе М10 из Москвы в Питер, и обратно.
5). Стас Котов, москвич в зеленом комбезе «Ростлифтремонт», получивший одноименную кличку, участвовал первый раз в длительном мероприятии АВП. Также Стас постоянно радовал всех большими запасами еды.
6). Москвич Виктор Ветров являлся самым волнующимся и курящим человеком.
Поздравив друг друга с увеличением численности покорителей Нарьян-Мара (ура, нас уже 14!) мы разделились: все пошли обратно на вокзал, а я и Антон посетили столовую, работники которой уже устали обслуживать туристов, желающих пообедать за 10 рублей. Напитавшись, мы выполнили просьбу столовщиков, выраженную в табличке: «Помоги, товарищ, нам, убери посуду сам!» и вернулись к нашим, сидящим на скамейках под плакатом: «Пьянство - величайшее зло!», на котором были изображены весьма глупые тексты и рисунки, объяснявшие, чем это зло чревато. Олег Костенко, по обыкновению своему, стал варить кашу интересным способом: воткнув маленький тройник в вокзальную розетку, он нагревал воду тремя кипятильниками сразу. Я в это время звонил по жетонному телефону в Москву, а остальные люди узнавали время отправления локомотивов на Печору, которые были редки.
Вдруг слышу: «Здорово, люди!» Еще один присоединился к нам: Тим-Волкодав, патриотически преданный учению Валерия Шанина, родом из Сургута, известный своими теоретическими методами выживания, не находящими применения. Тим достиг Сосногорска на резиновых колесах, двигаясь через Киров, Сыктывкар и Емву. «Нас 15!» – восторгаются все, не догадываясь, что шестнадцатый человек находится уже неподалеку. Вот он – это «профессиональный путешественник, господинъ Сергей Болашенко», как он сам себя называет. Сергей – любитель узкоколеек и железных дорог, проехавший чуть ли не по всем стальным магистралям России, в т.ч. и острова Сахалин. 19-летний Болашенко путешествует постоянно и в одиночку, собирая полезную информацию. Ненавидит Москву, поэтому живет в пос. Покровка московской области. Пишет громадные статьи о своих поездках в газету «Вольный Ветер», возмущаясь о сокращении этих статей, а также не верит в правдоподобность авиастопа и бесплатного проезда в транспорте по ксивам АВП.
Вот такие разные люди собрались на ж/д вокзале г.Сосногорска. Кто из них доедет до Нарьян-Мара? Кто не потеряет оптимизм в пути? Дорога покажет!
... А тепловозы на Печору были редки и не брали. В 16.00 Роман с Мишей, «дежуря» в будке и время от времени бегая к нам, получили грустные сведения: товарняков не будет до 22.00. Антон призвал нас дождаться двух пассажирских поездов, прибывающих вскоре, дабы попробовать вписать в них хотя бы часть народа, чтобы легче было разъезжаться потом. Тим вел пропаганду перемещения по зимнику, проложенному параллельно с ж/д, обещая нам великие впечатления, как-то: круглосуточное «дежурство» на трассе, постройка иглу (дома из снежно-ледяных кирпичей) и последующее временное (а для желающих и пожизненное) проживание в нем... Естественно, все отнеслись отрицательно к подобной идее выживания и выбрали идею Кротова.
Начальница поезда «Сыктывкар – Печора» не желала подвозить до Печоры ни одного «нарьян-марщика». Двое из нас пренебрегли этим и просочились в вагон, применив метод одной остановки. Мы не желали быть их последователями и остались в Сосногорске, памятуя о прибытии следующего поезда через 35 минут. Цивильный маршрут его «Новороссийск – Воркута» подавал мало надежд...
«Посыльным» на этот раз мы выбрали Алекса Странника из Челябинска, предварительно снабдив его книгами А.Кротова и ксивой. Стоянка в 30 минут способствовала беседе с начальницей поезда. Алекс выходит: «Четверых возьмут, не больше!» Отправляем желающих, идем обратно на вокзал. И вдруг крик сзади: «Ребята, идите сюда!» Подбегаем к начальнице, она: «Распределяйтесь все по вагонам, по трое-четверо в каждый, только быстрее!» Не веря в удачу, залезаем внутрь и... поезд трогается! 14 ЧЕЛОВЕК! БЕСПЛАТНО !!! В ОДНОМ ПОЕЗДЕ !!! Такого за всю историю АВП еще не было! Молодец Алекс! Наука победит! Ура!!!
Весело расположившись в уютном плацкарте, ведем беседы. До Печоры – 250 километров. Все наши – в соседних вагонах. Размышляем, что с теми двумя, просочившимися в предыдущий поезд. По слухам, на полпути, в Ираели, контроль. Не высадят ли их? Приедем – увидим!
И увидели – через полчаса после приезда. Наш поезд обогнал предыдущий! Когда же он, наконец, подъехал и из него вылезли двое радостных участников, имена которых я называть не буду, всех шестнадцатерых заметила начальница поезда, не пустившая нас к себе в Сосногорске:
– Ребята, вы кого ждете? Все ваши в Сосногорске остались!
Все громко захохотали. Она не догадалась, что «наши» – это и есть мы, стоящие перед ее глазами на печорской земле, и что двое ехали в этом же поезде! Не став раскрывать тайн бесплатного проезда, мы удалились в большое здание вокзала г. Печора, подгоняемые температурой -30. У Стаса Котова оказался день рождения N 21, он сходил с Женей Лохматым куда-то в городи купил два небольших полосочных торта, кои были разъедены всей большой тусовкой. Также на вокзале обнаружился телефон по жетонам, и мы по очереди бегали звонить домой методом «голос в не туда», удивляя посторонних своими громкими воплями. Помимо телефона, на вокзале был буфет, где кроме алкоголя, табака и пирожков с рыбьими костями ничего не продавалось; и мужик, вещавший нам немудрость и безысходность автостопа на севере и достижения Нарьян-Мара по зимнику Усинск-Харьягинский. «Даже до Харьяги не доедете!», – сообщил он 16-ти человекам, доехавшим из Москвы до Печоры и скрылся, довольный своим учением, а я. Кротов и Митя пошли разведывать способ уезжания по ж/д Печора-Усинск, где проходит 2 пасс, и 1-2 тов. поезда в сутки. Оказалось, что пассажирский будет утром, в 7.20, а товарняк – ночью, в 3.30. Влекомые мыслью найти в этом товарняке теплушку, залезть в нее всей компанией, и таким образом достичь Усинска, мы двигались вдоль состава, теплушки не находя. Но... что это?! В последнем вагоне, на грузовой платформе, стоят синие вахтовые домики, запертые только на щеколду, замотанную проволокой! Внутри – чисто и места достаточно, в окнах – стекла... С криками «Ура! Святые дома!», бросаемся оповещать участников экспедиции о супер-способе уезда.
Дождавшись 3.00, 16 человек вскакивают, быстро собирают рюкзаки и выбегают из вокзала, шокируя присутствующих пассажиров. «Что за поезд? Куда вы?» – «Товарняк на Усинск!», – весело отвечаем мы, уходя по одному к платформе с домами и затихая внутри, не желая быть обнаруженными. Я сижу на рюкзаке и представляю, какой кайф испытает некий путеец, увидев многочисленные следы, ведущие в дом, а также их владельцев-создателей.
Митя Федоров думает о том же и громко шепчет:
– Давайте, если сюда кто-нибудь войдет, скажем хором: «Здравствуйте! Ваши документы!» Тихо переговариваясь на тему возможного обнаружения нас, с нетерпением ожидаем отправления состава. И вот они, долгожданные мгновения: товарняк трогается, за окном торжественно проплывают последние фонари, освещающие железнодорожные пути станции Печора, и наступает темнота. Все громко ликуют: мы едем в Усинск невиданным доселе способом – в доме-вахтовке, вшестнадцатером! В общем, как выразился Антон Кротов: «16 человек на сундук мудреца!»
26 января. Усинск – Харьягинский – буровая N 28.
Вокзал в Усинске был велик и пуст. Разделившись, мы вышли на харьягинскую трассу. Десятерых подобрал новенький пустой «ПАЗик», едущий на 90 километров в пос. Приполярный. Водитель удивляется: «А я думал, лыжники из Норвегии приехали!», и всю дорогу рассказывает нам про окрестности. Вот пересекаем полярный круг, о чем свидетельствует памятник, стоящий на обочине. Гм, мы все севернее...
Когда «ПАЗик» свернул, мы застопили несколько «Уралов» (а поток на трассе был получше, чем на М8 за Вологдой) и достигли Харьяги. Поселок сей выделяется на трассе: издали, на фоне белой-белой тундры, сливающейся с таким же белым небом, видно множество факелов-газовых скважин с горящим содержимым. Узнав у водителя о существовании ближайших населенных пунктов «Терминал «Пижма» и «Буровой комплекс «Ардала» на пути в Нарьян-Мар, Антон решил не заезжать в Харьягу. Выйдя у поста ГАИ, мы, изрядно промерзнув, добрались-таки до Пижмы, представляющей собой несколько домов и стоянку для машин.
Попросив разрешения погреться в доме, мы сготовили еду, беседуя с населением терминала о нарьян-марских зимниках. Их два: через Ардалу и через 28-ю буровую, но по какому ходит больше транспорта, никто не знал. Оставив рюкзаки, Кротов и я поочередно выходили на трассу, чтобы не пропустить проходящие машины. Все они были локальным, но вот прибегает Антон: «Егор, бежим!» Залезаем внутрь, а там сидят трое наших – Тим, Промохов и Костенко! Помимо них, в автобусе ехали рабочие, занимавшиеся всю дорогу пьянством. Водитель был благосклонен к экспедиции и пообещал вписать всех по приезду.
Миновали дезинформирующий указатель «&;lt; – НАРЬЯН-МАР» (этой дороги зимой 1999-2000 гг. не было) и вскоре началась темная тундра. Зимник проходился нормально, колею еще не замело снегом и через некоторое время мы, с очередной сменой рабочих-вахтовиков, прибыли на 28-кз буровую. Водитель отвел нас в некое жилище и мы заснули, устав за прошедший день. Все осмыслим завтра!
27 января. Буровая N 28.
Утром оценили обстановку. Как выглядит 28-я буровая? Две большие бочки с нефтью, газовая скважина-факел, дизельная и три балка. Балок – это вахтовый домик, где живут рабочие (временно) и мы (тоже временно). В балке есть печь, стол и четыре крохотные комнатки с двухэтажными кроватями. Полторы комнатки заняли мы с разрешения буровиков. Внутри было тепло, но иногда в соседнем балке останавливался дизельный генератор и Тим-Волкодав бегал заводить его снова, дергая за веревку генераторное колесо, и тем самым помогал выживать населению буровой.
Рабочие относились к нам достаточно хорошо, но высказывали мнение о том, что в Нарьян-Мар попасть будет трудно, так как в кабине, помимо водителя, едут сменщики. Мы не расстраивались, отвечая, что можем ехать и в кузове, и дежурили на зимнике. Машин на Нарьян-Мар не было, а на Харьягу каждые примерно четыре часа ездил нефтевоз. Когда хлеб кончался, кто-нибудь отправлялся за хлебом в Харьягу, когда кончалась вода – ездили на соседнюю буровую за водой; также нефтевоз подвозил новоприбывших автостопщиков. Вскоре на 28-й буровой собралось 14 участников экспедиции. Дивясь на такое количество, рабочие отдали нам в пользование целый балок, в котором никто не жил. Поблагодарив их за такое внимание, мы переселились туда и расспросили новоприбывших об их судьбе. Вот что с ними было.
Попав вдевятером в Харьягинский, все вписались в общежитии рабочих, отмываясь и отъедаясь там. Алекс и Лера замёрзли, зашли в какую-то контору и попросили, если есть, какую-нибудь списанную одежду, и в итоге каждый получил великолепные ватные штаны зелёного цвета. «Просите, и будет вам дано...» А Сергей Болашенко напугал американцев, владевших каким-то буровым управлением в Харьяге. У Сергея была маска от ветра – обычная белая тряпка, со вставленными детскими очками для плавания. Смотрелось очень прикольно. Сергей имел мысль узнать температуру зимнего воздуха и подошёл к окну конторы, где обретался градусник. Босс, увидев странного человека, чуть обморок не упал: «Террористы! О, ужас!» Подоспевшие охранники обыскали рюкзак Болашенко, чего он больше всего не любит, а затем выдворили Сергея обратно. Он обиделся и уехал автостопом в Ардалу, думая, что через неё и идут машины в Нарьян-Мар. Другие американцы, обитавшие в Ардале, наставили Болашенко на истинный путь и подарили на прощанье множество различных фруктов, а также карту зимников, назвав её «секретной». С этой картой Болашенко отправился к остальным нам, на 28-ю буровую. И только Миша Венедиктов и Роман Равве остались в Харьяге выжидать летательный транспорт.
По зимникам машины ходят в основном ночью, так как водители боятся снежной слепоты. Светает здесь в 10, а темнеет уже в 15.00. Дежурить на трассе мы решили круглосуточно, сменяясь ежечасно. Дежурный тепло одевался и наблюдал, не появятся ли на горизонте движущиеся огоньки. Если огоньки появлялись, это означало, что машина находится приблизительно в 5 км от буровой и подъедет через полчаса. На зимнике средняя скорость грузовика – 10 км/час. Дежурный имел право уехать первым, как самый замёрзший, но дальних машин не было – только на нашу буровую или на соседние. Потом выяснилось, что поток на Нарьян-Мар составляет 1-2 машины в сутки.
Стоя на трассе, мы сменялись, убегали в балок, разговаривали, отдыхали, ели, потом опять выходили в холодную тундру, на двадцатипятиградусный ветренный мороз, с надеждой: вдруг впереди загорятся огоньки?