Продай град Киев со Черниговом,
Купи ты бумаги со чернилами...
Когда я решил писать о Ленинградской консерватории, мне вспомнились эти строчки из знаменитой русской былины о Дюке Степановиче. Какой печальный совет, и за ним отчаянно-печальная причина. И мне сегодня придется отказаться от приятного желания написать о звонком, колокольном далеком, и не слишком далеком, прошлом нашей консерватории. Оно озарено именами Чайковского, Римского-Корсакова, Лядова, Глазунова, Прокофьева, Софроницкого, Шостаковича, Мравинского. Сегодня речь пойдет о ее настоящем, и тут пригодятся не столько малиновые звоны, сколько бумага и чернила.
За последние годы музыкальная общественность города все чаще и чаще сталкивается с такими результатами деятельности Ленинградской консерватории, которые вполне обоснованно вызывают тревогу и опасения за ее дальнейшую судьбу, за состояние высшего музыкального образования в нашем городе. Внешне все как будто благополучно. Вуз вырос, прибавились отделения, которых не было раньше. Есть свои лауреаты — Ю. Темирканов, главный дирижер 2-го оркестра Ленинградской филармонии, Ю. Симонов, главный дирижер Большого театра[2][2 Сейчас Ю. X. Темирканов — художественный руководитель Санкт-Петербургской государственной филармонии им. Д. Д. Шостаковича, а Ю. И. Симонов — художественный руководитель оркестра Московской государственной филармонии], певец Е. Нестеренко, пианисты Г.Соколов, В.Берзон, А. Угорский, И. Лазько.
И все же с сожалением приходится констатировать, что это всего лишь ряд отдельных имен, ряд отдельных выдающихся дарований, и что вся система дела в консерватории поставлена таким образом, что скромный перечень достижений становится все меньше.
Обратимся к фактам и рассмотрим прежде всего дела на фортепианном факультете. Факт исторический: на первом Международном конкурсе пианистов имени Шопена в Варшаве честь советской фортепианной школы успешно защищал питомец Ленинградской консерватории Д. Шостакович. На последнем, недавно прошедшем, конкурсе им. Шопена ленинградцев не было. Факт настоящего времени: на IV международном конкурсе им. Чайковского ленинградских пианистов вообще среди участников не было. А что было? Были провалы на Всесоюзном конкурсе, за последние 4-5 лет консерваторские пианисты не имели ни одной победы ни в одном сколько-нибудь серьезном соревновании. Лауреатомания — явление очень плохое, но когда лауреатов так долго нет — это ничуть не лучше, это уже показатель весьма плохого уровня работы, уровня художнического воспитания. Перед началом нынешнего учебного года на общем собрании студентов консерватории ректор проф. П. А. Серебряков во всеуслышание объяснил конкурсные неудачи ленинградцев численным перевесом москвичей в жюри (оставим в стороне морально-этическую сторону этого заявления и его воспитательное значение для студентов). Но ведь дошел же до победы, стал же победителем ученик ленинградской специальной музыкальной школы Г. Соколов, несмотря на явное засилие в жюри совсем уж не ленинградцев. «Если москвич и ленинградец играют одинаково, — продолжил далее ректор, — то проходит москвич. Поэтому ленинградец должен играть гораздо лучше!» А почему бы и нет? Кстати, самому профессору П. А. Серебрякову и карты в руки: он не только наставник своих студентов, но и руководитель целой армии аспирантов — одиннадцать человек, в то время как крупные мастера, профессора М. Поздняковская и В. Нильсен, имеют лишь по одному аспиранту, и их возможности в этом плане сильно ограничены.
За последние годы консерватория потеряла многих выдающихся педагогов. Есть ли им замена? В консерватории работает немало талантливых молодых музыкантов. И тем не менее вызывает удивление, с какой легкостью отказывается она от своих питомцев, талантом и трудом завоевавших всеобщее признание и уважение и достойных стать преемниками своих учителей. Нет в консерватории лауреата Международного конкурса А. Угорского (ученик проф. Н. И. Голубовской), нет лауреата Международного конкурса В. Берзона (ученик профессоров С. И. Савшинского и В. В. Нильсена). Не нашлось, к сожалению, места в консерватории и такому талантливому музыканту, как В. Чернушенко, дирижеру-симфонисту (в прошлом сезоне он великолепно дебютировал в Большом зале Ленинградской филармонии) и дирижеру-хоровику (руководимый им хор недавно стал лауреатом международного конкурса в Будапеште). Кстати, нет в консерватории и И. Лазько (класс проф. П. А. Серебрякова). Отныне он студент Московской консерватории (помните: «рука Москвы»). Вообще, утечка талантливых кадров начинает приобретать тревожный характер: перевелся из Ленинградской консерватории в Рижскую хорошо известный любителям музыки скрипач Ф. Хиршхорн, не пожелали продолжать свое образование в Ленинградской консерватории и поступили в Московскую несколько ярко одаренных выпускников Специальной музыкальной школы-десятилетки. Очень хотелось бы услышать по этому поводу мнение ректора консерватории, ректората, состоящего сплошь из пианистов (случай беспрецедентный за всю историю высшей музыкальной школы).
Вообще, ответы хотелось бы получить на множество вопросов. В Московской консерватории торжество: студенческий камерный оркестр добился блистательного успеха в Берлине. Помнится, и в нашей консерватории был организован третий оркестровый коллектив, в задачу которого входило исполнение камерной музыки. Руководителем был назначен Ю. П. Серебряков. Но ушел из оркестра Ю. П. — и оркестра не стало. Исчез, как мимолетное виденье. Что случилось?
А где камерные ансамбли? Почему ни на одном международном конкурсе не была представлена работа консерватории в этом плане? Можно, конечно, ответить, что дело студентов — учиться, а не по конкурсам разъезжать. Да, это так, но дело все в том, что публичные выступления (а к таковым относится и участие в конкурсах) — составная часть воспитания музыканта, даже если он впоследствии и не будет артистом. Кроме того, это вопрос престижа не только учебного заведения, но и всей нашей музыкальной культуры. Вспомнить хотя бы, как выросло в глазах мировой общественности представление о культуре молодой Советской республики после триумфального выступления Оперной студии Ленинградской консерватории в Зальцбурге в 1928 году. Когда, когда нечто подобное повторится?
Речь зашла об опере, и мне хотелось бы рассказать еще об одном неприятном факте из жизни консерватории. Группа студентов по собственной инициативе организовала ансамбль камерной оперы. Начинание было поддержано вузовским комитетом ВЛКСМ, горкомом ВЛКСМ, встретило горячую поддержку в Ленинградской организации Союза композиторов РСФСР. Студенты репетировали, отрывая время от сна и отдыха, на собственные средства строили декорации. Подготовили два хороших оперных спектакля — «Скрипка Ротшильда» Флейшмана (в редакции Д. Шостаковича) и «Двое» В. Арзуманова. Спектакли прошли с успехом, имели хорошие отзывы прессы. Все радовались: родился свежий, оригинальный коллектив. Но рано радовались. Так много препятствий чинил ректорат работе энтузиастов, что дальнейшее существование ансамбля стало невозможным.
Впрочем, и другие хорошие и важные начинания благодаря непонятному безразличию руководства консерватории сводятся на нет. Не слышно Хора молодых рабочих, организованного некогда при консерватории и блеснувшего на III международном фестивале молодежи и студентов. Где он, что с ним? Неважно живет и народная консерватория, начинавшая свой путь так славно и интересно...
На этом я закончу печальный рассказ, который можно продолжать еще и еще. Осталось последнее — объяснить причины такого положения дел в консерватории.
Метод, которым руководствуется ректорат консерватории в своей работе, как раз напоминает вредный метод администрирования. Давно уже, не считаясь с мнением кафедр, в их состав вводятся не получившие поддержки кафедр работники, а за критикой в адрес ректора следует расплата. Так, как это случилось, в частности, с прекрасным работником, организатором живого фольклорного дела в консерватории С. Я. Требелёвой. Примером проявления начальнического воздействия может служить следующий факт: вступительный экзамен в аспирантуру по специальности «скрипка» принимала комиссия в составе трех пианистов, одного трубача и одного скрипача. Три пианиста — это ректор и два проректора, в данном случае продемонстрировавшие также и образец неуважительного отношения к специалистам.
Горько и больно писать такие строки. В особенности потому, что это и моя консерватория — я в ней учился, любил и уважал своих педагогов, жил ее жизнью и интересами, и теперь по студенческой привычке внимательно слежу за всем, что с ней связано, и переживаю ее судьбу. И, как каждый ленинградец, как каждый человек, которому дорого процветание музыки, хочу гордиться ею, хочу гордиться не только ее прошлым, но и настоящим. Надо помочь нашей консерватории быть первой в России не только по счету, но и по существу.