Как вы относитесь к моде?
Ну я вообще крайне отрицательно отношусь к любой моде, в чем бы она ни проявлялась: в одежде ли, в обстановке квартиры, а тем более к моде на мысли, во взглядах на жизнь и, конечно, к моде на музыку. Мне кажется, что мода — это проявление чего-то такого, что А. П. Чехов называл рабским и что он призывал, как вы помните, выдавливать из человека по капле. Это рабское начало... Это значит ограничивать свою собственную свободу, отнимать свое собственное время, обеднять свою собственную жизнь. Это значит подчиниться стереотипу, быть как все, думать как все и, собственно, не иметь за душой ничего своего. В этом смысле мода ужасна. Кроме того, появляется и промышленность соответственная, в том числе и промышленность музыкальная, что, конечно, как всякий конвейер, действует отлаженно, но всегда дает продукцию очень невысокого качества, очень недолго живущую, но вместе с тем наносящую большой ущерб не только самому искусству, потому что изнашиваются, стираются музыкальные ресурсы, но прежде всего — большой ущерб душе человека, потому что душа человека, ее какие-то самые нежные лепестки, они стираются, снашиваются, и человек перестает быть чувствительным к окружающему миру в такой степени, в какой это нужно для того, чтобы жить здоровой, полноценной жизнью.
Искусство ведь очень разное: во все времена оно было разное, всегда создавалось для разных людей, служило разным целям, например, было много написано замечательных произведений искусства, которые служили религии. Там творили великие композиторы, много прославленных образцов дала музыка, которая написана для нашей церкви. Чем была привлекательна религия для людей? Там воспевались многие очень хорошие качества: чувство братства, чувство любви, уважения друг к другу, и эти качества человеческой натуры воспевались в музыке и помогали утвердиться в этих убеждениях.
Я не против музыки развлекательной, но!.. Если человек изучает историю своего народа, историю народов мира, если интересуется математикой, если интересуется техникой, если человек любит свою работу, если хочет на своей работе не впустую проводить время, а с пользой для других людей; и если человек интересуется географией, архитектурой, археологией, если ему интересно, кто такой Тосканини, кто такой Бах и что они делали, если он читает «Фауста» Гёте, Толстого, Томаса Манна и слушает Шаляпина, то развлекательная музыка и вся продукция, рассчитанная на то, чтобы просто развлечься, займет в его бюджете времени, в его жизни подобающее скромное место. Так называемого свободного времени — у нормального работающего, занятого думами, занятого домашними делами, занятого общественными делами, занятого делами помощи другим людям — у такого человека, в общем-то, нет.
Оно необходимо и дается нашим государством очень щедро — два дня в неделю мы освобождены как бы ото всего, но это только для того, чтобы восстановить физические силы, не обязательно нужно делать это с музыкой, не обязательно надо так злоупотреблять музыкой, есть еще спорт, есть еще прогулки, еще нужно побыть одному. Многие наши великие русские писатели говорили и писали о том, как люди страшатся думать и стараются убежать от этого. Действительно, очень тяжело — остановиться и подумать, побыть в одиночестве. А это обязательно нужно, каждый человек должен работать головой, должен работать сердцем, чтобы с чем-то явиться, с каким-то богатством, чтобы что-то узнать. И тогда окажется, что времени на музыку не так уж и много.
А как вы относитесь к индустрии развлечений, дискотекам, то есть к музыкальному ширпотребу?
Молодежи в силу особенностей своего возраста... им, как и всяким молодым зверькам, как молодым телятам или петушкам, нужно движение, у них есть свои особенные молодежные страсти, первое увлечение, любовь, желание заинтересовать собой, показать силу, ловкость, красоту, это все естественно и хорошо, так было во все времена — всегда у молодежи была своя особенная музыка, свои особенные пляски, свое особенное времяпрепровождение, которое, между прочим, во все времена кончалось не всегда уж так благополучно.
Я, как выходец из деревни, могу засвидетельствовать, что в мои времена гуляния молодежи происходили довольно буйно, и танцы тоже были довольно буйные. И единственным преимуществом перед теперешними, скажем, дискотеками было то, что все-таки песни и музыка были свои, то есть люди применяли и разрабатывали свою фантазию. Поскольку гуляния деревенские, они имели еще тот плюс, что проходили все-таки на свежем воздухе, а не в окружении этого электросмога, который, конечно, вреден для здоровья. Не было чудовищной громкости — это тоже очень вредно для здоровья. В общем-то пора подумать организаторам дискотек, да и самим участникам, что молодость не вечна и когда-то придут более зрелые годы и что организм от такого времяпрепровождения снашивается; и уже многие специалисты предупреждают очень серьезно, что возможны последствия очень печальные. Вот Глеб Успенский, замечательный, любимый мой писатель, написал — правда, написал он это сто лет тому назад: «...происходит поразительная вещь — есть за границей много путей для подражания, то есть те, которым Россия могла бы подражать, — дисциплина, организованность, аккуратность, но почему-то из всех путей Россия избрала один для себя приемлемый путь для подражания, это путь танцевальный». Так сказано почти сто лет тому назад, а оказывается злободневным до сих пор...
Дискотека — это раскованность, власть ритма, продукт современного урбанизма, она помогает раскрепощению эмоций, по человек привыкает реагировать на музыку однозначно как на допинг.
Привычка эта все-таки плохая. Что можно на это сказать? Меня поражает эта потребность в раскованности... Я не понимаю — жизнь, что ли, заковывает людей? Я знаю, что на работе есть дисциплина, но ведь дисциплина нужна и в быту, и в отдыхе, и в культуре, кстати, и в питании...
То есть должны быть выработаны хорошие привычки, что называется осознанной необходимостью. И тогда никакой закованности не будет! Если есть закованность, значит — одну половину дня они лицемерят, двурушничают, а другую половину дня они остаются как бы самими собой? Я не понимаю этого выражения: «остаться самим собой». Быть распущенным, развязным, невежливым, невоспитанным, циничным, жестоким?
Антон Семенович Макаренко ученым-педологам — раньше была не педагогика, а педология — на их требования не вмешиваться в мир детской и юношеской души, так как эта душа вырастет сама собой и сама собой разовьется, а всякое вмешательство ей вредит, отвечал: «Всякое культурное растение требует ухода и заботы, а без вмешательства вырастает только сорняк». Очень ярко эту же самую мысль повторил Терентий Мальцев: «Если сорняки в обществе, значит, сор в наших привычках».
Я говорил уже, что музыка для танцев необходима для веселья. Танцы вообще необходимы человеку: в этом есть какое-то проявление любовных, интимных устремлений человека, но они должны иметь какую-то красивую форму. А злоупотребление ритмом, как и злоупотребление чем бы то ни было — сахаром, копченостями, жирами, даже работой, — очень вредно.
Василий Иванович Белов в своей изумительной книге «Лад» пишет о том, как старшее поколение следило за ретивыми молодыми людьми, начинающими работниками, которые из духа соревнования хотят всех обогнать, сделать больше всех, скорее всех, чтобы они не надорвались, потому что, если он надорвется, для всей семьи это будет трагедией, большим семейным горем. Значит, надо уметь работать, нужна культура работы.
Помните, Толстой описывает, как работает Платон Каратаев. Впечатление такое, что он ничего не делает: делает все спокойно, медленно, кажется, что работа идет еле-еле. А оказывается, что он работы делает в несколько раз больше других. В чем дело? Он просто умеет работать: он делает ее спокойно, но беспрестанно. Так что во всем должно быть искусство, во всем должно быть умение, и злоупотреблять ничем нельзя.
Наши авралы, когда рабочие два месяца в квартал вынуждены ничего не делать, теряя в заработке, а в последний месяц вдруг начинают «штурмовать», очень плохо сказываются и на морально-нравственном, и на физическом состоянии этих людей. Так что все хорошо в меру.
А ритмы — это дело очень изматывающее. Ритм ведь используют как орудие пытки! Были изощренно разработанные пытки ритмом у инквизиции: ритмические приседания, ритмические удары одного и того же звука...
...Знаю, что у фашистов для пыток использовались так называемые музыкальные шкатулки...
Да, они многое взяли от инквизиции и даже двинулись несколько вперед. Так что ритм, если им злоупотреблять, из друга и помощника может стать врагом.
Помимо того что на дискотеке происходят какие-то затраты организма, возможно, не в лучшую сторону, мне кажется, что это годы, когда не происходит никакого духовного накопления?
Вы совершенно правы: если потратить молодые годы впустую, то наверстать потом, в более зрелые годы, будет очень тяжело. И действительно, здесь уместно вспомнить слова Островского о том, что придет — оно для каждого человека обязательно рано или поздно придет — то время, когда будет стыдно за бесцельно прожитые годы. В особенности, когда будут дети... и тогда ты почувствуешь, что тебе нечего отдать детям. Вот, скажем, недавно я был свидетелем такой сцены. Жил одно время в Репино, а там кругом в парках много белочек живет, и отдыхающие с ними играют, подкармливают, любуются ими. Однажды смотрю, мимо такой толпы любующихся белками людей проходит молоденькая мама — года двадцать три — двадцать четыре, и маленькая девочка с ней, годика три, может быть, четыре. Девочка захотела остановиться и посмотреть, естественно, на белочку, на эту Яшку — там всех белочек зовут Яшками. «Мама, давай посмотрим». Мама, видимо, торопится, ей некогда стоять с девочкой, она говорит: «Нет, пойдем домой». — «Мама, посмотрим». — «Нет, пойдем домой». И что эта умная мама говорит девочке: «Вот мы придем домой с Леночкой, мы скажем папе, чтобы папа взял ружье, пришел и убил эту белочку, мы с белочки снимем шкурку и сделаем Леночке красивую шапочку. Хочет Леночка такую шапочку?» Ну конечно, Леночка хочет такую шапочку. Смотрите, такому крошечному, маленькому ребенку что говорит эта молодая женщина! Это молодая мама, у нее больше ничего за душой нет, потому что, видимо, она так воспитана и живет только этим, живет вещами и убийством, именно убийством, природы. И у ребенка трех-четырех лет уже поселилась в голове мысль, что можно так относиться к природе.
А ведь, между прочим, дискотека очень разорительна для нашей природы. Надо еще подумать о том, что всем нам нужен свежий воздух, чистая вода — это проблема мирового значения. Сколько съедает дискотека электроэнергии! Сколько проходит линий высоковольтных передач, пересекают эти линии наши великие реки, и сколько в этих реках от этих линий электропередач сходит с ума рыбы, которой мы не имеем в достатке, сколько заболевает животных, — нужно подумать об этом! Ведь искусство — об этом говорят все великие философы древности и настоящего — дано человеку для того, чтобы он употребил только свою собственную энергию, свою собственную выдумку, чтобы человек на это время разгрузил от себя природу, чтобы он побыл наедине с природой, со своей фантазией, со своей духовной и сердечной силой.
Скажите, пожалуйста, а как вы относитесь к электронной музыке, той, которую сейчас называют компьютерной музыкой?
Вы знаете, никак не отношусь, потому что ничего интересного я пока еще не видел. Как фокус мне это не интересно. Я остаюсь на той позиции, что искусство по возможности должно быть натуральным. Мы сами не любим ни искусственных куриц, ни искусственных яиц, ни искусственного молока, уверяю, что от искусственной музыки вред нисколько не меньший, тем более что и естественные наши богатства музыкальные мы еще ой-ой-ой как не научились использовать. Ведь когда мы говорим, что молодежь очень увлекается музыкой западной и музыкой такого невысокого качества, кажется, что сама постановка этого вопроса неправильна.
Нельзя делить музыку на легкую и серьезную — это общий музыкальный организм. Как у человека есть все — есть руки, есть ноги, есть нос, уши, глаза, волосы, есть ногти, — и все это зачем-то необходимо человеческому организму, так и музыка — как жизнь, она богата, в ней есть все — и грусть, и смех, и слезы, и любовь, и серьезное философское размышление, и без всего этого организм музыки не может существовать.
Вся беда в том, что существует проблема не развлекательной музыки, а существует, с моей точки зрения (если уж делить музыку на развлекательную и серьезную), скорее, проблема серьезной музыки, потому что мы, композиторы-профессионалы, к сожалению, не научились разговаривать со своим слушателем. Мы не нашли, как, скажем, наша русская литература, тон, стиль, язык и темы, которые бы так подействовали на слушателя, что он понял бы: «без этого я жить не могу».
Искусство должно быть интересно — должно бить слушателя по сердцу, что называется, наотмашь. Если не заинтересуем мы, то никакие лекторы, никакое телевидение, никакое радио не поможет. Ничто не может заменить качество музыки. Учась у классиков отделке, четкости формы, ясности выражения, мы должны учиться и тому, как они умели разговаривать со своими современниками.
Мы очень любим ссылаться на то, что классиков-де современники всегда не понимали, но ведь это неправда! Все классики всегда были поняты современниками, которые могли это слушать, у которых был доступ к этой музыке. Ведь музыка не всегда, в силу того что она, особенно в академических ее формах, требует очень больших материальных затрат и содержать ее даже богатые общества не всегда могли, не всегда была достоянием демократических слоев общества, она всегда была достоянием более развитых, более состоятельных слоев общества. Так нам нужно понять, что у нас сейчас изменился слушатель, что сейчас к музыке имеет доступ любой человек, и мы должны, как в свое время Ломоносов, Карамзин, Языков и, наконец, Пушкин, выработать наш современный, понятный всем и каждому язык, так мы должны решать эту языковую музыкальную проблему...
Да кроме того, для всех нас, профессиональных композиторов, по-прежнему, как и для композиторов прежних времен, характерна элитарность. Мы все-таки пятнадцать лет учимся в закрытом учебном заведении специальности, а потом живем друг подле друга и общаемся главным образом друг с другом, и, в общем, почти весь широкий спектр человеческих тяжелейших проблем, вопросов, забот и тревог остается вне нашего поля зрения. Мы про существование их или не знаем, или знаем понаслышке, а раз так, то мы не знаем, как об этом рассказать, где найти такие ноты, где найти такие сочетания аккордов, чтобы они точно подействовали на человека. Мы делать этого еще не умеем, и это наша задача, и в этом наша вина, не только перед молодежью, но и перед людьми более старшего возраста.
У нас любят бранить молодежь, а молодежь у нас разная: есть замечательная, чудесная, но среди молодежи, как и среди всех людей, разные есть люди: есть и жадные, и добрые, есть скупые, есть более даровитые, есть менее даровитые, есть завистливые, есть широкие натуры, — ну то же самое, что и в старшем поколении. Но я должен сказать, что у меня и старшее поколение (я очень внимательно присматриваюсь к людям) тоже далеко не всегда вызывает, так сказать, восторг. Мне кажется, что люди старшего поколения тоже не очень внимательно относятся к молодежи, стараются, в общем, от нее откупиться штанами, рубашками, одеждой, питанием, а для души, для сердца дают очень мало, а зачастую и ведут себя не лучшим образом. Вот сейчас у нас все государство воюет против пьянства, против воровства. Это ведь не молодежь — это ведь взрослые мужчины и женщины этим занимаются, это наши матери, отцы. Во всяком случае я далек от такой мысли и не посмею никогда во всем обвинять только молодежь. И если молодежь не знает, как убить время, если у молодежи оказывается столько свободного времени, что оно становится даже проблемой, значит, неправильно сработало старшее поколение. На самом деле ведь у нас работы очень много. Вы посмотрите, у нас везде есть нужда в рабочих руках, у нас на улицах грязновато, в домах непорядки, у нас в больницах не хватает санитарок, у нас сколько престарелых людей без присмотра... Сколько у нас неблагополучных семей, где нужно шефство, вот где нужны молодежные руки! Нужны в первую очередь, да и не только молодежные. Надо к этому приучать, и старшие должны к этому приучить молодежь.
Это уже этический момент...
Потому что сама музыка — она же не воспитывает. Человека может воспитать только человек. Вот музыка в помощь — как пища, как воздух. Если человек хочет быть здоровым, то, конечно, голодая, здоровым не будешь — пища тут ему только помощь.
Итак, если человек хочет быть духовно здоровым, прежде всего в нем должна быть вера, и вера не в деньги, не во власть, не в славу — это три, так сказать, кумира, которые имеют большую власть до сих пор. Считается, что, если есть деньги, власть, слава, это счастье, а это не счастье — это большое горе, если все люди, каждый из нас начнет так думать. Это значит, что каждый из нас начнет бить друг друга. Вот когда сам человек захочет другой жизни, совершенства, братства между всеми, почувствует себя другим по отношению ко всему человечеству, тогда ему и музыка потребуется другая. Конфуций, древний китайский философ, сказал: «Покажите музыку, какую поет народ, и я скажу, как народ управляется и какова его нравственность». Музыка — это только проявление нашей нравственности, и она ведь только в помощь жизни, потому что воспитывает человека жизнь.
У нас молодежный возраст очень удлинен, и кажется, что он все удлиняется и удлиняется... У нас человек до тридцати пяти лет все еще считается молодым человеком, хотя в тридцать пять лет в общем-то уже свершались и великие открытия, люди уже становились полководцами, а некоторые уже успевали пережить такие жизненные трагедии, и художнические, и этические, что, простите, успевали и застрелиться...
Все равно остается то же самое — музыка нужна для всех возрастов, без этого человек жить не может, но сама по себе музыка не переделает человека в любом возрасте. Если человек будет жить в окружении лжи, неправды, моральной нечистоплотности, без цели, без желания делать добро людям, то жизнь его будет бесцельной, не имеющей смысла, тогда музыка ничем не поможет, в крайнем случае она может превратиться в такое прибежище, как в башню из слоновой кости, куда можно убежать от действительности, что на самом деле и бывает. Даже музыка серьезная, даже музыка благородная все равно будет средством времяпрепровождения, собственного эгоистического наслаждения, средством, чтобы кичиться перед другим, чваниться, что вот, мол, я высокий, избранный среди других, что мне понятны такие сложные вещи, которые простой толпе не понятны.
А я придерживаюсь той точки зрения, какая была высказана великим русским философом Федоровым, это малоизвестный пока, к сожалению, у нас философ, но я про него скажу уже много, если прибавлю, что он был духовным воспитателем Константина Эдуардовича Циолковского. Так вот Федоров учил рассматривать миссию художника, кстати, как и миссию ученого, как временную командировку людей, которых общество освобождает от производительного труда, и цель этой командировки в том, чтобы способствовать воспитанию в людях братских, высоких, добрых, светлых начал и чистого, высокого отношения к труду. Когда это будет сделано, наша миссия будет закончена, и мы сольемся со всеми остальными людьми, от которых мы в общем-то не отличаемся. А если художник противопоставляет себя обществу, противопоставляет себя слушателю, считает себя каким-то избранником, а именно не «временно командированным», значит, он только усугубляет разделение общества, значит, способствует разрушению братства. А цель у всех работников искусств — как раз противоположная.
Средства массовой информации иногда чрезмерно идут навстречу таким пожеланиям читателей и своих слушателей, у которых очень невысокий полет запросов обнаруживается. Почему? Мне, во-первых, кажется, что количество такой молодежи, таких слушателей преувеличено. Обращаются в средства массовой информации, в газеты, на радио, на телевидение, в первую очередь все-таки люди, для которых не существует «проблемы свободного времени» и которым ничего не стоит найти час для того, чтобы сесть и накатать такое боевое и грозное письмо, что если не передадите того-то, то будет очень плохо, и что вы идете против народа. Ничего подобного. Народа у нас очень много замечательного, прекрасного, высокоразвитого, много читающего, много занятого на работе, народа, которому иногда не найти времени обратиться в газету, на радио, на телевидение, и таких людей, я смею уверить, гораздо больше. Мне рассказывали неоднократно — много случаев, когда наши прославленные звезды в других городах нашей страны проваливались или абсолютно безуспешно выступали, и между ними и зрительным залом все время стояла стена неприятия. Значит, в нас здоровое начало очень сильно. У нас миллионы, миллионы людей читают Астафьева, Залыгина, Белова, Распутина, десятки миллионов, может, сотни миллионов. Скажите, пожалуйста, если человек читает «Последний поклон» или «Прощание с Матёрой», может в глазах такого человека весьма скромное искусство по всем параметрам, скажем, артистки Пугачевой или Леонтьева, принять такие циклопические размеры, как в глазах некоторых адресатов радио и телевидения? Конечно, нет! И это нужно учитывать радио и телевидению, проявлять большую деловитость, боевитость в том, чтобы давать отпор такой части слушателей.
Я не против развлекательной музыки, она обязательно нужна любому из нас — я сам не в состоянии целый день заниматься только серьезной музыкой, организму обязательно нужна разгрузка, но не в таких все-таки размерах. И в особенности какое-то очень неприятное впечатление на меня производят некоторые выступления газет, в частности газеты «Смена» с ее рубрикой «Хит-парад» — парад популярности. Кстати, слово «хит» переводится как «удача».
Удача?
Да, парад удач. Плохо то, что в «Смене» чистая статистика, а не рассказывается, в чем собственно удача. Нельзя вот так преподносить удачу. От чистой статистики давно уже все отказались, статистика требует очень серьезной дифференциации. Был такой случай или анекдот, но поучительный. Статистикам-медикам поручили вычислить причину заболеваемости раком. И выяснили, что причина заболевания — это огурец, поскольку 99,9% умерших от рака употребляли в пищу огурцы. Вот какие неожиданные результаты может дать статистика.
Многие слушатели хотят, чтобы эта рубрика продолжалась в газете. И неважно, как она будет называться: «парад удач», или «надежд», или «хит», но нужно, чтобы эти понятия были нравственно раскрыты. Места первое, второе, третье должны быть расшифрованы: за что? что нового? в чем удача? что достигнуто? А не сомнительна ли эта удача? Может быть, это плагиат? Без этого такие слепые подсчеты не нужны. Это только деньги не пахнут, а культура-то пахнет! Поэтому нужно, чтобы этот «аромат» газета расшифровала.
И все-таки в этих «парадах популярности» есть какое-то обывательское, жалкое стремление к славе во что бы то ни стало — маленькая, крошечная, но сразу слава. Слава никакая, самое главное — не понять, в чем она состоит, чем эти люди прославились, что за песни. Если такие песни, как в передаче «Кружатся диски», так это просто смешно. Как-то обидно, неужели это для нашей молодежи предназначено? У нас мальчик из ПТУ изобрел мост, причем такую конструкцию сделал, что поразил всех многоопытных строителей. В Кировской области председатель колхоза — восемнадцатилетний юноша... И вот эти «Хит-парады», «Кружатся диски», «12 надежд». Все это на очень низком уровне, и мне обидно, если нашу молодежь считают таковой. Я знаю, какие есть спортсмены, какие люди воли, напряженного труда, какой собранности, сосредоточенности, это молодые юноши и девушки, смешно им предлагать это, и причем так много! На этом месте, которое занимает рубрика «12 надежд», было бы неплохо лишний раз рассказать о Терентии Мальцеве, о котором ленинградская печать говорит меньше всего. Когда он, молоденький парнишка, был в германском плену (в Первую мировую войну), он за месяц выучил немецкий язык и стал переводчиком. Он, человек, читающий Гомера, один из образованнейших людей нашего времени! Философ! Почему мы так мало знаем о нем? Почему мы не знаем о наших хирургах знаменитейших? Мы вообще мало знаем о наших великих современниках!
«12 надежд» — тут, собственно, нет никакой информации, и непонятно, что за «миньоны», что за музыка, о чем она, какие чувства будит, что вызывает, ну просто ритмы!
Просто называются какие-то имена, какой-то ориентир — за кем надо бежать, в какую сторону...
Да. Я считаю, это очень унизительно для нашей молодежи, заслуживающей другого. Я слушал однажды по телевидению встречу молодежи с популярным певцом, их так много, что я, простите, не помню фамилии, и так они с ним разговаривали, оказалось, у них такие славные, серьезные требования, что этому певцу нечего было сказать. Он пытался привести в доказательство свои песни, которые говорили еще меньше. В общем, он оказался разут и раздет до нага.
Ваше отношение к духовым оркестрам?
Я очень люблю духовой оркестр, и есть такие вещи, которые у меня вызывают слезы в исполнении духового оркестра. Я, например, никогда не могу спокойно слушать так называемые старинные русские вальсы. Так называемые, потому что многие из них отнюдь не старинные, и в особенности потому, что не русские. Вот марш «Прощание славянки». Тут я просто заливаюсь горючими слезами...
Конечно, это замечательное средство музыкальной выразительности, но мне кажется, что насильно ничего насадить нельзя. До сих пор там, где есть нужда в этих оркестрах, они живут и функционируют. Может быть, меньше ими стали заниматься в армии, потому что ведь в основном это оркестры армейские. Раньше это были оркестры охотничьи. А сейчас охот нет, армия как-то больше обходится своими профессиональными ансамблями, музыки интересной мало. Потом, в самом деле, ну что скажешь, если появились громкоговорители, проигрыватели, магнитофоны? Вкус в общем-то воспитан к другой музыке, к другим оркестрам или к ансамблям. Нужда в том или ином составе исполнителей появляется в зависимости от того, есть ли, витает ли в жизни тема, которая требует только такого высказывания. Для танцев сейчас духовой оркестр не годится, и дороговато это, гораздо дороже, чем поставить магнитофонную пленку. В садах не играют или играют очень мало, а если и играют, вот, скажем, в Летнем саду, то репертуар хоть и хороший, но совсем старый, и исполнение малоинтересное. Надо и оркестрам самим подумать о том, чтобы усовершенствоваться с точки зрения художественного исполнения. В таком ведь положении находятся не только духовые оркестры, а и многие другие коллективы
Не так уж успешно выступают хоры народной песни, потому что многие из них заштамповались, тоже стали малоинтересными, многие инструменты, тоже прекрасные, имеющие старинное, давнее происхождение и концертную традицию, тоже не слушаются. Вот раньше в каждом итальянском доме был контрабас, это был инструмент главы семейства. Но теперь и в Италии никто не играет дома на контрабасе! Раньше собирались, играли квартеты, обыкновенные ремесленники играли квартеты Гайдна, как только они появлялись, была потребность в такой музыке для каждого дома! Поэтому так было много и квартетов, и чудесных и легких, и была развлекательная музыка, где было что и послушать и поиграть, и можно было повеселиться, а сейчас ведь домашней музыки у нас тоже нет. Мало кто выучивается играть.
Конечно, наша беда, что музыке у нас учат все-таки еще очень мало. И на гитарах, несмотря на то что потребность очень большая учиться на гитаре. Гитара действительно чудесный, изумительный, трепетный инструмент. Я сам его тоже очень люблю... Ну как его можно не любить! Я думаю, что все музыканты его очень любят, но учат мало или учат плохо, потому что мало квалифицированных педагогов. Я знаю нескольких человек, которые обучают игре на гитаре, и просто удивляюсь, почему их допускают обучать! Но тем не менее они как-то учат. То же самое с духовыми оркестрами. Я знаю, что люди в духовых оркестрах свое дело очень любят и знают замечательно. Но ведь дело каждого из артистов-любителей воспитать нескольких сторонников. Только так можно развить дело. А если каждый сам по себе будет сидеть играть и обижаться на то, что никто не идет, так ведь никто и не придет.
А мы не можем оказаться в такой ситуации, как это было, скажем, с городским или с «жестоким» романсом, когда целый пласт вымер и мы искусственно его восстанавливали? И то же самое произойдет вот с этим пластом культуры — мы его утратим, а это часть нашей национальной культуры?
Я думаю, этого не произойдет, так как ничто настоящее, имеющее цену, бесследно не погибает. Вот видите, у меня стоит цветок, он сейчас цветет, да? Через две недели он весь облезет, и останется одна голая земля. Но до лета. Летом будет тепло, и он снова будет красивый и пышный. Во все времена колебался интерес к чему-то. Во-первых, пока есть нужда в армии, есть нужда и в публичной, площадной музыке, всегда будут духовые оркестры. Когда жизнь у нас наладится и действительно станет массово-музыкальной, когда наши народные празднества будут организовываться не так формально-скучновато, как сейчас, когда это будут настоящие городские музыкальные праздники, как праздники Средневековья, когда на каждой церковной колокольне сидело по духовому оркестру, и они разыгрывали такие симфонии на весь город, — перекликалась колокольня с колокольней, это была музыка небесная, с небес царствовала над всем городом и над всеми людьми!
Много музыки с использованием духовых инструментов написано Госсеком, Гретри, много музыки, где чудесно использованы большие духовые массы, — у Вагнера, у Берлиоза, так что это останется жить, тем более что инструменты действительно прекрасные, и, когда будет нужда, жизнь все равно свое оживит, воскресит. Я в это верю. Но вместе с тем нельзя быть и пассивными. Но в общем-то мы подстрахованы — у нас в Ленинграде одна из лучших в мире музыкальных школ, я имею в виду Ленинградскую консерваторию, где людей обучают играть на духовых инструментах. Это одна из ведущих школ в мире, дай только бог, чтобы она не потеряла этого своего положения.
Но ведь именно так и ставится сейчас вопрос в проекте новой редакции программы КПСС?
Да, вопросы ставятся четко, умно, правильно, самое главное — это все выполнять и правильно понять. У меня единственное было бы пожелание, чтобы с как можно более раннего возраста люди приучались к полезному труду. Чтобы не ограничивались только какими-то играми: пионерскими, комсомольскими, пусть это даже патриотические, но все-таки игры! А чтобы они с раннего возраста окупали и свои бесплатные учебники, и свое бесплатное питание, и все то бесконечно многое, что им дается просто так. Тогда и музыка у народа будет другая.