Самым большим впечатлением от времени учения в школе осталось у меня впечатление от жизни в интернате и от моего любимого педагога — Елены Самойловны Гугель. В интернате царствовала неповторимая обстановка влюбленности в музыку. Мы были очень бедны в те годы, и для нас главным удовольствием было играть в четыре, в шесть, в восемь рук на рояле. Мы переиграли множество музыкальной литературы, и это было единственным и основным способом знакомства с музыкой — проигрывателей и телевизора у нас не было (они появились, когда мы уже заканчивали школу), в театр и филармонию нас почти не водили, а своих денег не было. У нас были соревнования — кто больше позанимается по специальности. Мы вставали в пять-шесть часов утра и шли на этажи заниматься, а некоторым, в том числе и мне, удавалось иногда обмануть нянечек и остаться заниматься на ночь. Все это дало большую профессиональную закалку и привычку терпеливо переносить трудности в работе, которых потом, в мои зрелые годы, оказалось очень много.
А что касается Елены Самойловны Гугель, то и сейчас я помню все ее уроки, и вся моя музыкальная работа до сих пор во многом движется тем, что она мне дала — от всей души, от своей неповторимой творческой и человеческой индивидуальности.
Сейчас я понимаю, что из всех педагогов, а среди них было много отличных музыкантов, Елена Самойловна верила в меня больше всех и чувствовала, понимала меня лучше всех. И эта ее вера создала и спасла во мне музыканта — ведь я был подростком, да еще с плохим характером, начал заниматься музыкой на пятнадцатом году жизни. И пока я буду работать, во мне будет трудиться и мой замечательный учитель — Елена Самойловна.
Я люблю школу за то, что она подарила мне Елену Самойловну, и всегда буду помнить наш бедный, полуголодный интернат — одно из самых больших богатств моей жизни.