Между тем Василька все держали  под  стражею  во  Владимире;  там  же
находился  в  это  время  и  летописец,  именем Василий,  оставивший нам
известия об этих событиях.  "В одну ночь,  говорит он,  прислал за  мной
князь Давыд; я пришел и застал около него дружину; князь велел мне сесть
и начал говорить: "Этой ночью промолвил Василько сторожам своим: "Слышу,
что идет Владимир и Святополк на Давыда; если бы меня Давыд послушал, то
я бы послал боярина своего к  Владимиру,  и  тот  бы  возвратился";  так
сходи-ка ты,  Василий,  к тезке своему Васильку и скажи ему, что если он
пошлет своего мужа и Владимир воротится,  то я дам ему город,  какой ему
люб:  либо Всеволож,  либо Шеполь, либо Перемышль". Я пошел к Васильку и
рассказал ему все речи Давыдовы; он отвечал мне: "Я этого не говорил, но
надеюсь  на  бога,  пошлю,  чтоб не проливали ради меня крови;  одно мне
удивительно:  дает мне свой город,  а мой город  -  Теребовль,  вот  моя
волость".  Лотом сказал мне:  "Иди к Давыду и скажи ему, чтоб прислал ко
мне Кульмея,  я его хочу послать ко Владимиру".  Но,  как  видно,  Давыд
побоялся  поручить  переговоры  человеку,  которого  выбрал Василько,  и
послал того же Василия сказать ему,  что Кульмея  нет.  В  это  свидание
Василько выслал слугу и начал говорить Василию:  "Слышу, что Давыд хочет
отдать меня ляхам;  видно,  мало еще насытился моей крови, хочет больше,
потому  что  я  ляхам  много  зла  наделал  и хотел еще больше наделать,
отомстить им за Русскую землю;  если он выдаст меня ляхам,  то смерти не
боюсь;  но вот что скажу тебе: вправду бог навел на меня эту беду за мое
высокоумье:  пришла ко мне весть,  что идут ко мне берендеи,  печенеги и
торки;  вот я и начал думать:  как придут они ко мне,  то скажу братьям,
Володарю и Давыду:  дайте мне дружину  свою  младшую,  а  сами  пейте  и
веселитесь;  думал  я пойти зимою на Польскую землю,  а летом взять ее и
отомстить за Русскую землю;  потом хотел  перенять  болгар  дунайских  и
посадить  их у себя,  а потом хотел проситься у Святополка и у Владимира
на половцев и либо славу себе найти, либо голову свою сложить за Русскую
землю;  а другого помышления в сердце моем не было ни на Святополка,  ни
на Давыда;  клянусь богом и его пришествием, что не мыслил зла братии ни
в чем, но за мое высокоумье низложил меня бог и смирил".
   Весною, перед  Светлым  днем,  Давыд  выступил  в поход,  чтобы взять
Василькову волость;  но у Бужска  на  границе  был  встречен  Володарем,
братом  Васильковым;  Давыд  не  посмел  встать  против него и заперся в
Бужске;  Володарь осадил его здесь и послал сказать ему:  "Зачем  сделал
зло  и  не  каешься,  опомнись,  сколько  зла  ты  наделал!" Давыд начал
складывать вину на Святополка:  "Да разве я это  сделал,  разве  в  моем
городе?  Я  и  сам боялся,  чтоб и меня не схватили и не сделали со мною
того же;  я поневоле должен был пристать,  потому что был в его  руках".
Володарь  отвечал:  "Про  то  ведает бог,  кто из вас виноват,  а теперь
отпусти мне брата,  и я помирюсь  с  тобою".  Давыд  обрадовался,  выдал
Василька Володарю,  помирились и разошлись. Но мир не был продолжителен:
Давыд,  по некоторым известиям(tm),  не хотел  возвратить  Ростиславичам
городов,  захваченных  в  их  волости  тотчас  по  ослеплении  Василька,
вследствие чего тою же весною они пришли на Давыда к Всеволожу,  а Давыд
заперся во Владимире;  Всеволож был взят копьем (приступом) и зажжен,  и
когда жители побежали от огня,  то Василько велел их всех перебить;  так
он  отомстил свою обиду на людях неповинных,  замечает летописец.  Потом
Ростиславичи двинулись ко Владимиру,  осадили  здесь  Давыда  и  послали
сказать гражданам:  "Мы пришли не на город ваш и не на вас, но на врагов
своих - Туряка,  Лазаря и Василя,  которые наустили Давыда: послушавшись
их,  он сделал такое зло: выдайте их, а если хотите за них биться, то мы
готовы".  Граждане собрали вече и сказали Давыду:  "Выдай этих людей, не
бьемся за них,  а за тебя станем биться;  если же не хочешь,  то отворим
городские ворота,  и тогда промышляй о себе".  Давыд  отвечал:  "Нет  их
здесь"  -  он послал их в Луцк;  владимирцы послали за ними туда;  Туряк
бежал в Киев,  а Лазарь и Василь  возвратились  в  Турийск.  Владимирцы,
узнавши,  что они в Турийске, закричали Давыду: "Выдай их Ростиславичам,
а не то сейчас же сдадимся".  Давыд послал за Василем и Лазарем и  выдал
их;  Ростиславичи  заключили  мир  и  на  другое  утро велели повесить и
расстрелять выданных,  после чего отошли от города.  Летописец  замечает
при  этом:  "Это уже во второй раз отомстил Василько,  чего не следовало
делать: пусть бы бог был мстителем".
   Осенью 1097 года обещался Святополк братьям идти на Давыда и прогнать
его  и  только  через  год  (1099)  отправился  в  Брест  на границу для
совещания с поляками: имеем право принять известие, что прежде он боялся
напасть  на  Давыда,  и решился на это тогда только,  когда увидал,  что
владимирский князь  побежден  Ростиславичами;  но  и  тут  прежде  хотел
заключить   союз  с  поляками;  заключил  договор  и  с  Ростиславичами,
поцеловал к  ним  крест  на  мир  и  любовь.  Давыд,  узнав  о  прибытии
Святополка    в   Брест,   отправился   и   сам   к   польскому   князяю
Владиславу-Герману  за   помощью;   таким   образом   поляки   сделались
посредниками в борьбе. Они обещались помогать и Давыду, взявши с него за
это обещание 50 гривен золота,  причем Владислав сказал ему:  "Ступай  с
нами в Брест,  зовет меня Святополк на сейм;  там и помирим тебя с ним".
Давыд послушался  и  пошел  с  ним;  но  союз  с  Святополком  показался
Владиславу   выгоднее:  киевский  князь  дал  также  ему  богатые  дары,
договорился выдать дочь свою за  его  сына;  поэтому  Владислав  объявил
Давыду,  что он никак не мог склонить Святополка к миру, и советовал ему
идти в свою волость,  обещаясь,  впрочем,  прислать  к  нему  на  помощь
войско,  если он подвергнется нападению от двоюродных братьев. Давыд сел
во Владимире, а Святополк, уладившись с поляками, пришел сперва в Пинск,
откуда  послал собирать войска;  потом в Дорогобуж,  где дождался полков
своих, с ними вместе двинулся на Давыда ко Владимиру и стоял под городом
семь недель;  Давыд все не сдавался,  ожидая помощи от поляков; наконец,
видя,  что ждать нечего,  стал проситься у Святополка, чтоб тот выпустил
его из города.  Святополк согласился, и они поцеловали друг другу крест,
после чего Давыд выехал в Червень,  а Святополк въехал во  Владимир.  Из
этого   рассказа   видно,   что  Давыд  при  договоре  уступил  Владимир
Святополку,  а  сам  удовольствовался  Червенем.  Выгнавши   Давыда   из
Владимира,  Святополк  начал думать на Володаря и на Василька;  говорил:
"Они сидят в волости отца моего и брата", и пошел на них. Ход этой войны
очень  хорошо  обнаруживает  перед нами характер Святополка:  сначала он
долго боялся напасть на Давыда;  пошел,  когда тот  потерпел  неудачу  в
войне  с  Ростиславичами,  но прежде обезопасил себя со стороны поляков;
доставши,  наконец,  Владимир,  вспомнил,  что все  Волынское  княжество
принадлежало  к  Киевскому при отце его Изяславе и что после здесь сидел
брат его Ярополк, а на Любецком съезде положено всем владеть отчинами; и
вот  Святополк идет на Ростиславичей,  забывши недавний договор с ними и
клятву.  Но Ростиславичей трудно  было  вытеснить  из  их  волости:  они
выступили против Святополка,  взявши с собою крест, который он целовал к
ним,  и встретили его на границах своих владений,  на Рожни поле;  перед
началом  битвы Василько поднял крест и закричал Святополку:  "Вот что ты
целовал; сперва ты отнял у меня глаза, а теперь хочешь взять и душу; так
пусть  будет  между нами этот крест",  и после ходила молва,  что многие
благочестивые люди видели,  как над Васильком  возвышался  крест.  Битва
была сильная, много пало с обеих сторон, и Святополк, увидавши, наконец,
что брань люта,  побежал во Владимир;  а Володарь и Василько, победивши,
остановились и сказали:  "Довольно с нас если стоим на своей меже", и не
пошли дальше. Святополк между тем прибежал во Владимир с двумя сыновьями
- Мстиславом и Ярославом,  с двумя племянниками,  сыновьями Ярополка,  и
Святославом,  или Святошею,  сыном Давыда Святославича;  он  посадил  во
Владимире  сына  своего,  Мстислава,  другого сына,  Ярослава,  послал в
Венгрию,  уговаривать короля идти на Ростиславичей, а сам поехал в Киев.
Ярославу  удалось  склонить  венгров  к  нападению  на волость Володаря:
король Коломан пришел с двумя епископами и стал около Перемышля по  реке
Вагру,  а  Володарь  заперся в городе.  В это время возвратился Давыд из
Польши,  куда бежал из Червена  перед  началом  неприятельских  действий
Святополка  с  Ростиславичами;  как видно,  он не нашел помощи в Польше;
общая  опасность  соединила  его  теперь  с  Ростиславичами,  и  потому,
оставивши  жену  свою  у Володаря,  он отправился нанимать половцев;  на
дороге встретился с знаменитым ханом их Боняком и вместе с ним пошел  на
венгров.  В  полночь,  когда все войско спало,  Боняк встал,  отъехал от
стана и начал выть по-волчьи,  и вот откликнулся ему один волк,  за  ним
много  других;  Боняк приехал и сказал Давыду:  "Завтра будет нам победа
над венграми".  Утром на другой день Боняк выстроил свое войско:  у него
было 300 человек, а у Давыда 100; он разделил всех на три полка и пустил
вперед Алтунопу на венгров с отрядом из 50 человек,  Давыда поставил под
стягом,  а  свой полк разделил на две половины,  по 50 человек в каждой.
Венгры расположились заступами, или заставами, т. е. отрядами, стоявшими
один за другим; отряд Алтунопы пригнал к первому, заступу, пустил стрелы
и побежал;  венгры погнались за ним,  и,  когда бежали мимо Боняка,  тот
ударил  им  в  тыл;  Алтунопа в это время также вернулся;  таким образом
венгры  очутились  между  двумя  неприятельскими  отрядами  и  не  могли
возвратиться к своим;  Боняк сбил их в мяч точно так,  как сокол сбивает
галок,  по выражению летописца.  Венгры побежали,  много их  потонуло  в
реках Вагре и Сане,  потому что бежали горою подле Сана и спихивали друг
друга в реку; половцы гнались за ними и секли их два дня, убили епископа
и  многих  бояр.  Ярослав,  сын  Святополка,  убежал в Польшу,  а Давыд,
пользуясь победою,  занял города:  Сутейск,  Червен,  пришел внезапно на
Владимир  и  занял посады;  но Мстислав Святополчич заперся в крепости с
засадою,  или заставою (гарнизоном),  состоявшею  из  берестьян,  пенян,
выгошевцев.  Давыд  осадил  крепость  и часто приступал к ней;  однажды,
когда осажденные перестреливались с осаждающими  и  летели  стрелы,  как
дождь,  князь  Мстислав  хотел также выстрелить,  но в это время стрела,
пройдя в скважину стенного досчатого забрала, ударила ему под пазуху, от
чего  он  в  ту  же  ночь  умер.  Три дня таили его смерть,  в четвертый
объявили на вече;  народ сказал: "Вот князя убили; если теперь сдадимся,
то Святополк погубит всех нас", и послали сказать ему: "Сын твой убит, а
мы изнемогаем от голода;  если не придешь,  то народ хочет  передаться".
Святополк послал к ним воеводу своего Путяту; когда тот пришел с войском
в Луцк,  где стоял Святоша Давыдович,  то застал у него посланцев Давыда
Игоревича;  Святоша поклялся последнему, что даст знать, когда пойдет на
него Святополк;  но теперь, испугавшись Путяты, схватил послов Давыдовых
и  сам  пошел  на  него с киевским воеводою.  В полдень пришли Святоша и
Путята ко  Владимиру,  напали  на  сонного  Давыда,  начали  рубить  его
дружину,  а  владимирцы  сделали  вылазку  из крепости с другой стороны;
Давыд побежал с племянником своим Мстиславом,  а Святоша и Путята  взяли
город, посадили в нем посадника Святополкова Василя и разошлись: Святоша
- в Луцк,  а Путята - в Киев.  Между тем Давыд побежал к половцам, опять
встретился  на дороге с Боняком и вместе с ним пришел осаждать Святошу в
Луцке;  Святоша заключил с ними мир и ушел к отцу в  Чернигов;  а  Давыд
взял себе Луцк,  откуда пошел ко Владимиру,  выгнал из него Святополкова
посадника  Василя  и  сел  опять  на  прежнем  столе  своем,  отпустивши
племянника Мстислава на море перенимать купцов.
   Под 1100   годом  сообщает  летописец  это  известие  об  отправлении
Мстислава на море и тотчас же говорит  о  новом  съезде  всех  князей  в
Уветичах  или  Витичеве;  собрались  Святополк,  Владимир,  Олег и Давыд
Святославичи;  пришел к ним и  Давыд  Игоревич  и  сказал:  "Зачем  меня
призвали?  Вот  я!  Кому на меня жалоба?" Владимир отвечал ему:  "Ты сам
присылал к нам:  хочу,  говорил,  братья, придти к вам и пожаловаться на
свою обиду;  теперь ты пришел и сидишь с братьею на одном ковре,  что же
не жалуешься?  На кого тебе из нас жалоба?"  Давыд  не  отвечал  на  это
ничего.  Тогда  все братья встали,  сели на коней и разъехались;  каждый
стал особо с своею дружиною, а Давыд сидел один: никто не допустил его к
себе,  особо  думали  о  нем.  Подумавши,  послали  к  нему мужей своих:
Святополк - Путяту,  Владимир - Орогаста и  Ратибора,  Давыд  и  Олег  -
Торчина;  посланцы  сказали Давыду от имени всех князей:  "Не хотим тебе
дать стола владимирского,  потому что ты бросил  нож  между  нами,  чего
прежде не бывало в Русской земле;  мы тебя не заключим,  не сделаем тебе
никакого другого зла, ступай садись в Бужске и в Остроге, Святополк дает
тебе еще Дубно и Чарторыйск,  Владимир двести гривен, Давыд и Олег также
двести гривен".  После этого решения  князья  послали  сказать  Володарю
Ростиславичу:  "Возьми  брата  своего  Василька к себе и пусть будет вам
одна волость - Перемышль;  если же не хочешь, то отпусти Василька к нам,
мы   его   будем  кормить;  а  холопов  наших  и  смердов  выдайте".  Но
Ростиславичи не послушались,  и каждый из них остался при своем.  Князья
хотели  было идти на них и силою принудить согласиться на общее решение;
но Мономах отрекся идти с  ними,  не  захотел  нарушить  клятвы,  данной
прежде Ростиславичам на Любецком съезде.
   Здесь должно дополнить опущенную летописцем связь событий: мы видели,
что  Давыд  остался  победителем  над  Святополком,  удержал  за   собою
Владимир;  Святополк,  не  имея  возможности  одолеть  его,  должен  был
обратиться к  остальным  двоюродным  братьям,  поручившим  ему  наказать
Давыда,  который с своей стороны,  вероятно,  прежде при неблагоприятных
для себя обстоятельствах присылал также к ним с  просьбою  о  защите  от
Святополка.  В  Витичеве 10-го августа,  как сказано в летописи,  братья
заключили мир между собою,  т.  е.,  как видно,  посредством мужей своих
решили  собраться  всем в том же месте,  и действительно собрались 30-го
августа.  К  Давыду  было  послано  приглашение  явиться;  он  не   смел
ослушаться,   потому   что   не   мог   надеяться  восторжествовать  над
соединенными  силами  всех  князей,  как  прежде   восторжествовал   над
Святополком; притом же, по некоторым известиям, князья посылали к нему с
любовью, обещаясь утвердить за ним Владимир; и точно, над ним произнесли
мягкий  приговор:  схватить  князя,  добровольно  явившегося на братское
совещание,  было бы  вероломством,  которое  навсегда  могло  уничтожить
возможность   подобных   съездов;  отпустить  его  без  волости  значило
продолжать войну:  Давыд доказал,  что он умел изворачиваться при  самых
трудных  обстоятельствах,  и потому решили дать ему достаточную волость,
наказавши  только  отнятием  владимирского  стола,  который  был   отдан
Святополку  как отчина на основании любецкого решения,  причем Святополк
дал еще Давыду Дорогобуж, где тот и умер. Так кончилась посредством двух
княжеских  съездов  борьба,  начавшаяся  при первом преемнике Ярослава и
продолжавшаяся почти полвека;  изгои и потомки  изгоев  нигде  не  могли
утвердиться  на цельных отчинах;  из них только одни Ростиславичи успели
укрепить за собою  отдельную  волость  и  впоследствии  дать  ей  важное
историческое значение;  но потомство Вячеслава Ярославича сошло со сцены
при первом поколении; потомство Игоря - при втором; после оно является в
виде  князьков незначительных волостей без самостоятельной деятельности;
полноправными родичами явились только потомки трех  старших  Ярославичей
после  тщетной  попытки включить в число изгоев потомство второго из них
Святослава;  его дети после долгой борьбы получили  отцовское  значение,
отцовскую  волость.  Не легко было усмотреть неравенство в распределении
волостей  между  тремя  линиями,  преимущество,  которое   получил   сын
Всеволода  и  вследствие  личных  достоинств  и вследствие благоприятных
обстоятельств:  Мономах держал в своей семье Переяславскую,  Смоленскую,
Ростовскую  и Новгородскую волости.  Святополк только после Витичевского
съезда получил Владимир-Волынский;  но  Великий  Новгород,  который  был
всегда  так  тесно  связан с Киевом,  Новгород принадлежал не ему;  всех
меньше была волость Святославичей:  они ничего не получили в прибавок  к
первоначальной   отцовской   волости,  притом  же  их  было  три  брата,
Святополку,  как видно,  очень не нравилось, что Новгород не находится в
его семье;  но отнять его у Мономаха без вознаграждения было нельзя; вот
почему он решился пожертвовать  Волынью  для  приобретения  Новгорода  и
уговорился  с  Мономахом,  что  сын  последнего,  Мстислав,  перейдет во
Владимир-Волынский,  а на его месте,  в Новгороде,  сядет  Ярослав,  сын
Святополков,  княживший  до  сих  пор во Владимире.  Но тут новгородцы в
первый раз воспротивились воле князей:  зависимость Новгорода  от  Киева
была  тем  невыгодна  для  жителей первого,  что все перемены и усобицы,
происходившие на Руси,  должны были отражаться и в их Стенах: мы видели,
что  изгнание  Изяслава  из  Киева  необходимо  повлекло  перемену  и  в
Новгороде:  здесь является князем сын Святослава Глеб,  но  последний  в
свою   очередь   должен  был  оставить  Новгород  вследствие  вторичного
торжества  Изяслава,  который  послал  туда  сына   своего   Святополка.
Святополк в конце княжения Всеволода покинул Новгород для Турова,  чтобы
быть ближе к Киеву, и Всеволод послал в Новгород внука своего Мстислава.
Потом  Святополк  и  Мономах  выводят  Мстислава и посылают на его место
Давыда Святославича;  Давыд также  оставил  Новгород,  и  на  его  место
приехал  туда опять Мстислав.  Таким образом,  в продолжение 47 лет,  от
1054 до 1101 г.,  в Новгороде шесть раз сменялись князья:  двое  из  них
ушли сами, остальные выводились вследствие смены великих князей или ряду
их с другими.  Теперь,  в 1102 году, князья опять требуют у новгородцев,
чтобы  они  отпустили  от  себя Мстислава Владимировича и приняли на его
место сына Святополкова;  новгородцы решительно отказываются;  при этом,
вероятно,  они знали,  что, не исполняя волю Святополкову, они тем самым
исполняют волю Мономахову,  в противном случае они не могли против  воли
последнего  удержать  у  себя  его  сына,  не  могли поссориться с двумя
сильнейшими князьями Руси и сидеть в это время без князя.  В  Киеве,  на
княжом  дворе  в  присутствии  Святополка  произошло любопытное явление:
Мстислав  Владимирович  пришел   туда   в   сопровождении   новгородских
посланцев;  посланцы Мономаха объявили Святополку: "Вот Владимир прислал
сына своего,  а вот сидят новгородцы;  пусть они возьмут сына  твоего  и
едут  в Новгород,  а Мстислав пусть идет во Владимир".  Тогда новгородцы
сказали Святополку:  "Мы,  князь,  присланы сюда,  и вот что нам  велено
сказать:  не  хотим  Святополка,  ни  сына  его;  если у твоего сына две
головы,  то пошли его;  этого (т. е. Мстислава) дал нам Всеволод, мы его
вскормили  себе  в князья,  а ты ушел от нас".  Святополк много спорил с
ними;  но они поставили на своем,  взяли Мстислава и повели его назад  в
Новгород.  Указание на распоряжение Всеволода, вероятно, имело тот смысл
в  устах  новгородцев,  что  сами  князья  на  Любецком  съезде   решили
сообразоваться с последними распоряжениями его; слова, что они вскормили
себе Мстислава,  показывают  желание  иметь  постоянного  князя,  у  них
выросшего,  до  чего  именно  не  допускали  их  родовые счеты и усобицы
князей;  наконец,  выражение:  "А  ты  ушел   от   нас"   -   показывает
неудовольствие  новгородцев  на  Святополка  за  предпочтение  Турова их
городу и указание,  что,  оставив добровольно  Новгород,  он  тем  самым
лишился на него всякого права.