После Витичевского  съезда  прекратились  старые  усобицы  вследствие
изгойства;  но  немедленно  же  начались  новые,  потому  что  и  второе
поколение Ярославичей имело уже своих изгоев: у Святополка был племянник
- Ярослав, сын брата его Ярополка. В 1101 году он затворился в Бресте от
дяди Святополка - ясный знак,  что дядя не хотел давать ему волостей,  и
Ярослав насильно хотел удержать за собою хотя Брест.  Святополк пошел на
него,  заставил  сдаться и в оковах привел в Киев.  Митрополит и игумены
умолили Святополка оставить племянника ходить на свободе,  взявши с него
клятву при гробе Бориса и Глеба, вероятно, в том, что он не будет больше
посягать на дядины  волости  и  станет  жить  спокойно  в  Киеве.  Но  в
следующем  году  Ярослав  ушел от дяди;  за ним погнался двоюродный брат
его,  Ярослав Святополчич,  обманом схватил его  также  за  Брестом,  на
польских границах и в оковах привел к отцу; на этот раз Ярополковича уже
не выпускали на свободу, и он умер в заточении в том же году.
   Знаменитый чародей Всеслав полоцкий  на  старости  уже  не  беспокоил
Ярославичей и дал им возможность управиться со своими делами;  он умер в
1101  г.  С  его  смертию  кончилась  сила  Полоцкого  княжества:  между
сыновьями  его  (их  было человек семь) тотчас же,  как видно,  начались
несогласия,  в которые вмешались Ярославичи;  так, в 1104 году встречаем
известие,  что  Святополк  посылал  на Минск,  на Глеба,  воеводу своего
Путяту,  Владимир - сына своего Ярополка,  а Олег  сам  ходил  вместе  с
Давыдом  Всеславичем  -  знак,  что  поход  был  предпринят  для  выгоды
последнего,  которого и прежде видим  в  связи  с  Ярославичами;  поход,
впрочем, кончился ничем.
   Таковы были  междукняжеские  отношения  при  первом  старшем князе из
второго поколения Ярославичей.  Теперь взглянем на отношения внешние. Мы
видели,  как  народ  на Руси боялся княжеских усобиц более всего потому,
что ими могут воспользоваться поганые,  половцы; видели, что и для самих
князей  этот страх служил также главным побуждением к миру.  Южная Русь,
как европейская Украйна,  должна была,  подобно греческим  припонтийским
колониям древности,  стоять всегда настороже вооруженною. Мы видели, как
несчастно в этом отношении началось княжение Святополка,  который первый
подал пример брачных союзов с ханами половецкими. После убиения Итларя и
удачного похода русских князей в степи половцы в том же 1095 г.  явились
при реке Роси,  границе собственной Руси с степью, и осадили Юрьев, один
из городов, основанных здесь Ярославом Первым, и названный по его имени;
варвары целое лето стояли под городом и едва не взяли;  Святополк омирил
их,  сказано в летописи,  т.  е. заплатил им за мир; несмотря на то, они
все  оставались  в пределах Руси,  не уходили за Рось в степи.  Юрьевцы,
видя это и наскучив жить в  беспрестанном  страхе,  выбежали  из  своего
города  и  пришли  в  Киев,  а  половцы  сожгли  пустой  Юрьев - явление
замечательное, показывающее тогдашнее состояние Украйны, или Южной Руси.
Святополк велел строить новый город на Витичевском холму в 56 верстах от
Киева, при Днепре, назвал его Святополчем и велел сесть в нем юрьевцам с
своим  епископом;  нашлись  и  другие  охотники селиться здесь из разных
близких к степи мест,  которых также гнал страх половецкий. В следующем,
1096  году,  пользуясь  отсутствием Святополка и Мономаха,  воевавших на
севере,  с Святославичами,  половцы  уже  не  ограничились  опустошением
пограничных городков, но хан их Боняк, приобретший черную знаменитость в
наших  летописях,  явился  под  Киевом,  опустошил   окрестности,   сжег
княжеский  загородный  дом  на Берестове;  а на восточной стороне Днепра
другой хан - Куря - пустошил окрестности  Переяславля.  Успех  Боняка  и
Кури  прельстил  и  тестя  Святополкова,  Тугоркана:  он  также пришел к
Переяславлю и осадил его;  но в это время  князья  уже  возвратились  из
похода;  они  выступили  против  половцев  к  Переяславлю и поразили их,
причем Тугоркан с сыном и другими князьями  был  убит:  Святополк  велел
поднять  тело Тугорканово и погребсти в селе Берестове.  Но,  в то время
как русские князья были заняты на восточной  стороне  Днепра,  шелудивый
хищник Боняк явился опять нечаянно перед Киевом; половцы едва не въехали
в самый  город,  сожгли  ближние  деревни,  монастыри,  в  том  числе  и
монастырь  Печерский:  "Пришли,  говорит  летописец-очевидец,  к  нам  в
монастырь,  а мы все спали по кельям после заутрени;  вдруг подняли крик
около  монастыря  и  поставили  два  стяга перед воротами;  мы бросились
бежать задом монастыря,  другие взобрались на полати;  а безбожные  дети
Измайловы высекли ворота и пошли по кельям,  выламывая двери,  вынося из
келий все, что ни попадалось; потом выжгли Богородичную церковь, вошли в
притвор  у Федосиева гроба,  взяли иконы;  зажгли двери,  ругаясь богу и
закону нашему". Тогда же зажгли двор красный, что поставил великий князь
Всеволод на холму Выдубецком.
   После Витичевского  съезда,  покончившего  усобицы,  князья  получили
возможность действовать  наступательно  против  половцев:  в  1101  году
Святополк,  Мономах  и трое Святославичей собрались на реке Золотче,  на
правом берегу Днепра,  чтоб идти на половцев;  но те прислали послов ото
всех ханов своих ко всей братьи просить мира; русские князья сказали им:
"Если хотите мира,  то сойдемся у Сакова"; половцы явились в назначенное
место и заключили мир,  причем взяты были с обеих сторон заложники.  Но,
заключивши мир,  русские  князья  не  переставали  думать  о  походе  на
варваров;  мысль  о  походе  на  поганых  летописец называет обыкновенно
мыслию доброю,  внушением божиим.  В 1103 году Владимир стал уговаривать
Святополка  идти  весною  на поганых;  Святополк сказал об этом дружине,
дружина отвечала: "Не время теперь отнимать поселян от поля", после чего
Святополк послал сказать Владимиру:  "Надобно нам где-нибудь собраться и
подумать с дружиною";  согласились съехаться в Долобске (при озере  того
же имени), выше Киева, на левой стороне Днепра; съехались и сели в одном
шатре - Святополк с своею дружиною,  а Владимир с  своею;  долго  сидели
молча,  наконец,  Владимир начал:  "Брат! Ты старший, начни же говорить,
как бы нам промыслить о Русской земле?" Святополк  отвечал:  "Лучше  ты,
братец,  говори  первый!"  Владимир  сказал  на это:  "Как мне говорить?
Против меня будет и твоя и моя дружина, скажут: хочет погубить поселян и
пашни;  но дивлюсь я одному, как вы поселян жалеете и лошадей их, а того
не подумаете,  что станет поселянин весною пахать на лошади,  и  приедет
половчин,  ударит его самого стрелою, возьмет и лошадь, и жену, и детей,
да и гумно зажжет;  об этом вы не подумаете!" Дружина отвечала: "В самом
деле так";  Святополк прибавил:  "Я готов",  и встал,  а Владимир сказал
ему: "Великое, брат, добро сделаешь ты Русской земле". Они послали также
и  к  Святославичам  звать  их в поход:  "Пойдем на половцев,  либо живы
будем,  либо мертвы";  Давыд послушался их,  но Олег велел сказать,  что
нездоров.  Кроме  этих старых князей,  пошли еще четверо молодых:  Давыд
Всеславич полоцкий,  Мстислав,  племянник  Давыда  Игоревича  волынского
(изгой),  Вячеслав  Ярополчич,  племянник  Святополка  (также  изгой)  и
Ярополк Владимирович,  сын Мономаха,  Князья пошли с пехотою и конницею:
пешие ехали в лодках по Днепру,  конница шла берегом. Прошедши пороги, у
Хортицкого острова пешие высадились на берег,  конные сели на лошадей  и
шли степью четыре дня.  Половцы,  услыхав,  что идет Русь,  собрались во
множестве и начали думать;  один  из  ханов,  Урусоба,  сказал:  "Пошлем
просить  мира  у  Руси;  они станут с нами биться крепко,  потому что мы
много зла наделали их Земле".  Молодые отвечали ему:  "Если  ты  боишься
Руси,  то  мы  не боимся;  избивши этих,  пойдем в их Землю,  возьмем их
города, и кто тогда защитит их от нас?" А русские князья и все ратники в
это  время  молились  богу,  давали  обеты,  кто  кутью  поставить,  кто
милостыню раздать нищим,  кто в монастырь  послать  нужное  для  братии.
Половцы  послали  впереди  в  сторожах Алтунопу,  который славился у них
мужеством;  русские выслали также передовой отряд проведать  неприятеля;
он  встретился  с  отрядом  Алтунопы  и истребил его до одного человека;
потом сошлись главные полки,  и русские  победили,  перебили  20  ханов,
одного,  Белдюза,  взяли  живьем  и  привели к Святополку;  Белдюз начал
давать за себя окуп - золото и серебро,  коней и скот;  Святополк послал
его  ко  Владимиру,  и тот спросил пленника:  "Сколько раз вы клялись не
воевать,  и потом все воевали Русскую землю? Зачем же ты не учил сыновей
своих и родичей соблюдать клятву, а все проливал кровь христианскую? Так
будь же кровь твоя на голове твоей", и велел убить его; Белдюза рассекли
на части.  Потом собрались все братья, и Владимир сказал: "Сей день, его
же сотвори господь,  возрадуемся и возвеселимся в онь;  господь  избавил
нас  от  врагов,  покорил их нам,  сокрушил главы змиевы и дал их брашно
людям русским".  Взяли тогда наши много скота, овец, лошадей, верблюдов,
вежи  со  всякою  рухлядью  и  рабами,  захватили  печенегов  и  торков,
находившихся под властию половцев,  и пришли в Русь с  полоном  великим,
славою и победою. Святополк думал, что надолго избавились от половцев, и
велел возобновить город Юрьев, сожженный ими перед тем.
   Но жив был страшный Боняк;  через год он подал о себе весть, пришел к
Зарубу,  находившемуся  на  западной стороне Днепра,  против трубежского
устья,  победил торков и берендеев.  В  следующем  1106  году  Святополк
должен  был  выслать  троих  воевод своих против половцев,  опустошавших
окрестности Заречьска;  воеводы отняли у них полон.  В 1107  году  Боняк
захватил  конские табуны у Переяславля;  потом пришел со многими другими
ханами и стал около Лубен,  на реке Суле.  Святополк,  Владимир,  Олег с
четырьмя  другими  князьями  ударили  на них внезапно с криком;  половцы
испугались,  от страха не могли и стяга поставить и побежали:  кто успел
схватить лошадь - на лошади,  а кто пешком; наши гнали их до реки Хороля
и взяли стан неприятельский;  Святополк пришел в Печерский  монастырь  к
заутрене  на  Успеньев  день  и  с  радостию  здоровался с братиею после
победы. Несмотря, однако, на эти успехи, Мономах и Святославичи - Олег и
Давыд  в  том  же  году имели съезд с двумя ханами и взяли у них дочерей
замуж за сыновей своих.  Поход троих князей -  Святополка,  Владимира  и
Давыда  в 1110 году кончился ничем:  они возвратились из города Воина по
причине стужи и конского падежа; но в следующем году, думою и похотением
Мономаха, князья вздумали навестить половцев на Дону, куда еще прежде, в
1109 году,  Мономах посылал воеводу своего Дмитра Иворовича,  который  и
захватил  там  половецкие  вежи.  Пошли  Святополк,  Владимир  и Давыд с
сыновьями,  пошли они во второе воскресенье Великого  поста,  в  пятницу
дошли   До  Сулы,  в  субботу  были  на  Хороле,  где  бросили  сани;  в
крестопоклонное воскресенье пошли от Хороля  и  достигли  Псела;  оттуда
пошли  и  стали на реке Голте,  где дождались остальных воинов и пошли к
Ворскле;  здесь в середу Целовали крест со многими слезами  и  двинулись
далее,  перешли  много  рек и во вторник на шестой Неделе достигли Дона.
Отсюда,  надевши брони и выстроивши полки,  пошли к  половецкому  городу
Шаруканю,  причем Владимир велел священникам своим ехать перед полками и
петь молитвы;  жители Шаруканя вышли навстречу князьям, поднесли им рыбу
и  вино;  русские  переночевали тут и на другой день,  в среду,  пошли к
другому городу,  Сугрову,  и зажгли его;  в четверг пошли с  Дона,  а  в
пятницу,  24 марта,  собрались половцы,  изрядили полки свои и двинулись
против русских.  Князья наши возложили  всю  надежду  на  бога,  говорит
летописец,  и сказали друг другу:  "Помереть нам здесь;  станем крепко!"
перецеловались и,  возведши глаза на небо, призывали бога вышнего. И бог
помог  русским князьям:  после жестокой битвы половцы были побеждены,  и
пало их много.
   Весело на другой день  праздновали  русские  Лазарево  воскресение  и
Благовещение,  а  в  воскресенье  пошли дальше.  В страстной понедельник
собралось опять множество половцев,  и обступили полки русские  на  реке
Салнице.  Когда  полки  русские  столкнулись  с полками половецкими,  то
раздался точно гром,  брань была лютая,  и много падало с обеих: сторон;
наконец,  выступили  Владимир  и  Давыд  с своими полками;  увидавши их,
половцы бросились бежать и падали  пред  полком  Владимировым,  невидимо
поражаемые ангелом;  многие люди видели, как головы их летели, ссекаемые
невидимою рукою. Святополк, Владимир и Давыд прославили бога, давшего им
такую  победу на поганых;  русские взяли полона много - скота,  лошадей,
овец и колодников много побрали руками.  Победители спрашивали  пленных:
"Как  это вас была такая сила,  и вы не могли бороться с нами,  а тотчас
побежали?" Те отвечали:  "Как нам с вамп биться? Другие ездят над вами в
бронях  светлых  и  страшных  и  помогают вам".  Это ангелы,  прибавляет
летописец,  от бога посланные помогать христианам; ангел вложил в сердце
Владимиру  Мономаху  возбудить братьев своих на иноплеменников.  Так,  с
божиею помощию,  пришли русские князья домой,  к своим людям  со  славою
великою, и разнеслась слава их по всем странам дальним, дошла до греков,
венгров, ляхов, чехов, дошла даже до Рима.
   Мы привели известие летописца о донском походе князей на половцев  со
всеми  подробностями,  чтоб  показать,  какое великое значение имел этот
поход для современников.  Времена Святослава Старого вышли из памяти,  а
после  никто из князей не ходил так далеко на восток,  и на кого же?  На
тех страшных врагов, которые Киев и Переяславль не раз видели под своими
стенами, от которых бегали целые города; половцы побеждены не в волостях
русских,  не на границах.  но в глубине  степей  своих;  отсюда  понятно
религиозное одушевление,  с каким рассказано событие в летописи:  только
ангел мог внушить Мономаху мысль о таком важном предприятии, ангел помог
русским  князьям  победить  многочисленные полчища врагов:  слава похода
разнеслась по дальним странам;  понятно,  как она разнеслась на  Руси  и
какую  славу  заслужил  главный герой предприятия,  тот князь,  которому
ангел вложил мысль возбудить братьев к этому походу;  Мономах явился под
особенным  покровительством  неба;  пред  его  полком,  сказано,  падали
половцы, невидимо поражаемые ангелом. И надолго остался Мономах в памяти
народной как главный и единственный герой донского похода,  долго ходило
предание о том,  как пил он Дон золотым  шеломом,  как  загнал  окаянных
агарян за Железные ворота.
   Так славно  воспользовались князья,  т.  е.  преимущественно Мономах,
прекращением усобиц.  Мы видели,  что для  Руси  борьба  с  половцами  и
отношения княжеские составляли главный интерес; но из отдаленных концов,
с севера, запада и востока доходил слух о борьбе русских людей с другими
варварами,  окружавшими  их  со  всех сторон.  Новгородцы с князем своим
Мстиславом ходили на чудь,  к  западу  от  Чудского  озера.  Полоцкие  и
волынские  князья  боролись  с ятвягами и латышами:  иногда поражали их,
иногда терпели  поражение,  наконец,  на  востоке  младший  Святославич,
Ярослав бился несчастно с мордвою; как видно, он княжил в Муроме.
   При Святополке начинается связь нашей истории с историею Венгрии.  Мы
видели,  какое значение для западных славянских народов имело  вторжение
венгров   и   утверждение   их   в  Паннонии  на  развалинах  Моравского
государства.  Любопытно читать у императора Льва Мудрого описание, каким
образом венгры вели войну,  потому что здесь находим мы объяснение наших
летописных известий о венграх,  равно как и о половцах: "Венгры, говорит
Лев,  с младенчества привыкают к верховой езде и не любят ходить пешком;
на плечах носят они длинные копья,  в руках - луки,  и очень  искусны  в
употреблении  этого  оружия.  Привыкши стреляться с неприятелем,  они не
любят рукопашного боя;  больше нравится им  сражаться  издали.  В  битве
разделяют они свое войско на малые отряды,  которые становят в небольшом
расстоянии  друг  от  друга".  Мы  видели,  что  именно  так,  заступами
расположили  они  свое  войско  в  битве  с Давыдом Игоревичем и Боняком
половецким.  В  конце  Х  река  прекращает   эта   кочевая   орда   свои
опустошительные  набеги  на  соседей  и  начинает привыкать к оседлости,
гражданственности,  которая проникла к венграм вместе с христианством: в
994 году князь Гейза вместе с сыном своим принял крещение; этот сын его,
св.  Стефан,  хотел дать новой религии окончательное торжество, для чего
повестил,  чтоб  всякий  венгерец  немедленно  крестился;  но следствием
такого приказа  было  сильное  восстание  язычников,  которое  кончилось
только после поражения,  претерпенного ими в кровопролитной битве против
войска княжеского. По смерти бездетного Стефана, первого короля Венгрии,
начинаются  усобицы между разными князьями из Арпадовой династии;  этими
усобицами  пользуются  императоры  немецкие,  чтоб  сделать   венгерских
королей своими вассалами;  пользуются вельможи, чтоб усилить свою власть
на счет королевской,  наконец,  пользуется язычество,  чтоб восстать еще
несколько раз против христианства.  Только в конце XI века,  при королях
Владиславе Святом и Коломане,  Венгрия начинает отдыхать  от  внутренних
смут  и вместе усиливаться на счет соседей,  вмешиваться в их дела;  вот
почему мы видели  Коломана  в  союзе  с  Святополком,  против  Давыда  и
Ростиславичей.  Союз  Коломана  с  Святополком  был даже скреплен браком
одного из королевичей венгерских на Предславе,  дочери князя  киевского.
Сам  Коломан  незадолго  перед  смертью  женился  на дочери Мономаховой,
Евфимии;  но через год молодая королева была  обвинена  в  неверности  и
отослана к отцу в Русь,  где родила сына Бориса, так долго беспокоившего
Венгрию своими притязаниями.  Коломан умер в начале 1114  года,  оставив
престол сыну своему, Стефану II.
   В начале  1113  года  видели  в  Киеве  солнечное затмение:  небесное
знамение предвещало смерть Святополкову, по словам летописца: князь умер
16 апреля, недолго переживши Давыда Игоревича, умершего в мае 1112 года.
По Святополке плакали бояре и дружина его вся,  говорит летописец,  но о
плаче  народном  не  упоминает  ни  слова;  княгиня  его  раздала  много
богатства по монастырям,  попам, нищим, так что все дивились: никогда не
бывало  такой милостыни;  Святополк был благочестив:  когда шел на войну
или куда-нибудь,  то заходил прежде в  Печерский  монастырь  поклониться
гробу св.  Феодосия и взять молитву у игумена; несмотря на то, летописец
не прибавил ни слова в похвалу его, хотя любил сказать что-нибудь доброе
о каждом умершем князе. В житиях святых печерских находим дополнительные
известия.  которые объясняют нам  причину  молчания  летописца:  однажды
вздорожала  соль  в Киеве;  иноки Печерского монастыря помогали народу в
такой нужде;  Святополк,  узнав об этом,  пограбил соль у монахов,  чтоб
продать  ее  самому  дорогою  ценою;  игумен Иоанн обличал ревностно его
корыстолюбие и жестокость: князь заточил обличителя, но по том возвратил
из опасения вооружить против себя Мономаха Сын Святополка, Мстислав, был
похож на отца:  однажды разнеслась весть,  что двое монахов нашли клад в
пещере;  Мсти слав мучил без пощады этих монахов,  выпытывая у них.  где
клад.  Этот Мстислав был рожден  от  наложницы,  которая,  по  некоторым
известиям, имела сильное влияние на бесхарактерного Святополка. При нем,
говорит автор житий, много было насилия от князя людям; домы вельмож без
вины искоренил,  имение у многих отнял;  великое было тогда нестроение и
грабеж беззаконный.