Относительно других  княжеских  линий  встречаем  известие  о  смерти
Всеволода Давыдовича городенского в 1141 году;  после него осталось двое
сыновей:  Борис  и  Глеб,  да две дочери,  из которых одну великий князь
Всеволод отдал за  двоюродного  брата  своего  Владимира  Давыдовича,  а
другую  - за Юрия Ярославича.  Здесь в первый раз упоминается этот Юрий,
сын  Ярослава  Святополчича,  следовательно,  представитель  Изяславовой
линии;  где  он  княжил,  неизвестно.  Полоцкие  князья  воспользовались
смутами, ослабившими племя Мономахово, и возвратились из изгнания в свою
волость.   Мы  видели,  что  при  Ярополке  княжил  в  Полоцке  Василько
Святославич;  о возвращении двоих других  князей  полоцких  из  изгнания
летописец   упоминает   под   1139   годом.  Ярославичи  обеих  линий  -
Мономаховичи и Ольговичи теперь  вместо  вражды  входили  в  родственные
союзы с полоцкими:  так, Всеволод женил сына своего Святослава на дочери
Василька;  а Изяслав Мстиславич отдал дочь свою за Рогволода Борисовича.
В  линии  Ярослава Сзятославича муромского умер сын его Святослав в 1144
году;  его место заступил брат его Ростислав, пославши сына своего Глеба
княжить в Рязань.
   Что касается  до  Новгорода,  то  легко предвидеть,  что при усобицах
между Мономаховичами и Ольговичами в нем  не  могло  быть  спокойно.  По
изгнании   Вячеслава   Всеволодом  из  Киева  при  торжестве  Ольговичей
новгородцы  опять  стали  между  двух   огней,   опять   вовлекались   в
междоусобие; должны были поднять оружие против великого князя киевского,
от которого обязаны были  зависеть.  Мы  видели,  что  Юрий  ростовский,
собравшись  на  Всеволода,  потребовал  войска  у новгородцев;  граждане
отказались поднять руки на великого князя,  как прежде  отказались  идти
против  Юрия;  отказ  на требование отца послужил знаком к отъезду сына:
Ростислав уехал в Смоленск,  Новгород остался без  князя;  а  между  тем
рассерженный Юрий взял Торжок. В такой крайности новгородцы обратились к
Всеволоду,  должны  были  принять  снова  Святослава  Ольговича,  прежде
изгнанного,  т.  е.  поднять  опять  у  себя  все  потухшие было вражды.
Новгородцы принуждены были дать клятву Святославу;  в чем она  состояла,
неизвестно;  но еще до приезда Святослава в Новгород летописец упоминает
о мятеже, произведенном, без сомнения. врагами Святослава, приверженцами
Мономаховича.  Свято  слав не забыл также врагов своих,  бывших причиною
его изгнания,  вследствие чего новгородцы начали  вставать  на  него  на
вечах  за  его  злобу,  по выражению летописца.  Святославу самому скоро
наскучило такое положение;  он послал  сказать  Всеволоду:  "Тяжко  мне,
брат,  с этими людьми,  не могу с ними жить;  кого хочешь,  того и пошли
сюда".  Всеволод решился  отправить  сына  своего  Святослава  и  послал
сказать  об  этом  новгородцам  известного уже нам Ивана Войтишича;  но,
вероятно,  для того,  чтоб ослабить сторону Мономаховскую и  приготовить
сыну спокойное княжение,  велел Войтишичу выпросить у новгородцев лучших
мужей и прислать их в Киев,  что и было исполнено:  так,  заточен был  в
Киев Константин Микулинич,  который был посадником прежде при Святославе
и потом бежал к Всеволоду Мстиславичу;  вслед за  Константином  отосланы
были в оковах в Киев еще шестеро граждан. Но эти меры, как видно, только
усилили волнения.  На вечах начали бить Святославовых приятелей  за  его
насилия;  кум его,  тысяцкий,  дал ему знать,  что собираются схватить и
его;  тогда Святослав  тихонько  ночью  убежал  из  Новгорода  вместе  с
посадником Якуном; но Якуна схватили, привели в Новгород вместе с братом
Прокопием.  чуть не убили до смерти,  раздели донага и сбросили с моста.
Ему посчастливилось, однако, прибресть к берегу; тогда уже больше его не
стали бить,  но взяли с него 1000 гривен,  да с брата его сто  гривен  и
заточили обоих в Чудь, приковавши руки к шее; но после перевел их к себе
Юрий ростовский и держал в  милости.  Между  тем  епископ  новгородский:
другими послами приехал в Киев и сказал Всеволоду: "Дай нам сына твоего,
а Святослава,  брата твоего, не хотим". Всеволод согласился и отправил к
ним  сына  Святослава;  но  когда  молодой  князь  был  уже  на дороге в
Чернигов,  новгородцы переменили мнение и объявили Всеволоду:  "Не хотим
ни  сына  твоего,  ни  брата  и никого из вашего племени,  хотим племени
Владимирова;  дай нам шурина твоего Мстиславича" Всеволод,  услыхав  это
требование,  воротил епископа с послами,  и задержал их у себя. Не желая
передать Новгорода Владимирову племени,  Всеволод призвал к себе  шурьев
своих - Святополка и Владимира,  дал им Брест и сказал:  "О Новгороде не
хлопочите, пусть их сидят одни, пусть берут себе князя, какого хотят". 9
месяцев  сидели  новгородцы  без  князя,  чего они не могли терпеть,  по
выражению лето писца;  притом же сделалась дороговизна,  хлеб не шел  им
ниоткуда.  При таких обстоятельствах,  естественно,  упали сторона,  так
сильно  действовавшая  против  Святослава,  и  восторжествовала  сторона
противная;  но эта сторона переменила теперь направление: мы видели, что
Юрий ростовский принял к себе Якуна и держал его в милости; в Суздаль же
бежали и другие приятели Святослава и Якуна - Судила,  Нежата,  Страшко;
ясно,  что Юрий милостивым приемом привлек  их  всех  на  свою  сторону;
теперь,  когда  сторона  их усилилась и они были призваны в Новгород,  а
Судила был избран даже  посадником,  то  легко  понять,  что  они  стали
действовать  в  пользу своего благодетеля Юрия,  тем более что теперь не
оставалось  другого  средства,  как  обратиться  к  последнему,  и   вот
новгородцы  послали за Юрием;  тот сам к ним не поехал,  а отправил сына
своего Ростислава.  Тогда Всеволод увидал,  что ошибся в своем  расчете,
сильно  рассердился  на Юрия,  захватил его город,  Городец на Остре,  и
другие,  захватил коней,  рогатый скот, овец, всякое добро. какое только
было у Юрия на юге; а между тем Изяслав Мстиславич послал сказать сестре
своей,  жене Всеволодовой: "Выпроси у зятя Новгород Великий брату своему
Святополку".  Она  стала  просить  мужа,  и  тот,  наконец,  согласился;
разумеется,  не одна просьба жены заставила его согласиться на это:  ему
выгоднее  было  видеть  в Новгороде шурина своего Мстиславича,  чем сына
Юрьева; притом изгнание последнего в пользу первого усиливало еще больше
вражду между Юрием и племянниками, что было очень выгодно для Всеволода.
Когда в Новгороде узнали, что из Киева идет к ним Святополк Мстиславич с
епископом и лучшими людьми,  задержанными прежде Всеволодом,  то сторона
Мстиславичей поднялась опять, тем более, что теперь надобно было выбрать
из двух одно:  удержать сына Юриева и войти во вражду с великим князем и
Мстиславичами  или  принять  Святополка  и  враждовать  с  одним  Юрием.
Решились на последнее: Святополк был принят, Ростислав отправлен к отцу,
и Новгород успокоился.
   Таковы были  внутренние  отношения  во  время  старшинства  Всеволода
Ольговича;   обратимся   теперь  ко  внешним.  Мы  оставили  Польшу  под
правлением Болеслава III Кривоустого;  княжение Болеслава было  одно  из
самых   блистательных  в  польской  истории  по  удачным  войнам  его  с
поморянами,  чехами,  немцами.  Мы видели также постоянную борьбу его  с
братом Збигневом,  против которого он пользовался русскою помощию. Очень
важно  было  для  Руси,  что  деятельность  такого  энергического  князя
отвлекалась  преимущественно  на запад,  сдерживалась домашнею борьбою с
братом и что современниками его на Руси были Мономах и сын его Мстислав,
которые  могли  дать  всегда  сильный  отпор Польше в случае вражды с ее
князем;  так кончилось ничем вмешательство Болеслава в  дела  волынские,
когда  он принял сторону Изяславовой линии,  ему родственной.  По смерти
Мстислава Великого,  когда начались смуты на Руси,  герой  польский  уже
устарел,  да  и постоянно отвлекался западными отношениями;  а по смерти
Болеслава  усобицы  между  сыновьями   его   не   только   помешали   им
воспользоваться  русскими  усобицами,  но  даже  заставили их дать место
вмешательству русских князей в свои дела.  Болеслав умер  в  1139  году,
оставив  пятерых  сыновей,  между  которыми начались те же самые родовые
отношения,  какие мы  видели  до  сих  пор  между  князьями  русскими  и
чешскими.  Старший  из  Болеславичей  сидел  на главном столе в Кракове;
меньшие братья имели свои волости  и  находились  к  старшему  только  в
родовых отношениях. Легко понять, какое следствие для Польши должны были
иметь подобные отношения между князьями,  когда значение вельмож  успело
уже так усилиться.  Владислав II,  старший между Болеславичами,  был сам
человек кроткий и миролюбивый; но не такова была жена его, Агнесса, дочь
Леопольда,  герцога  австрийского.  Немецкой  принцессе  казались дикими
родовые отношения между князьями,  ее гордость оскорблялась тем, что муж
ее считался только старшим между братьями; она называла его полукнязем и
полумужчиною за то,  что  он  терпел  подле  себя  столько  равноправных
князей.   Владислав  поддался  увещаниям  и  насмешкам  жены:  он  начал
требовать дани  с  волостей,  принадлежавших  братьям,  забирать  города
последних  и  обнаруживал намерение совершенно изгнать их из Польши.  Но
вельможи и прелаты встали за младших братьев,  и Владислав принужден был
бежать в Германию;  старшинство принял второй после него брат,  Болеслав
IV,  Кудрявый.  В этих усобицах принимал участие Всеволод  Ольгович,  по
родству с Владиславом,  за старшим сыном которого, Болеславом, была дочь
его Звенислава,  или Велеслава. В 1142 году Всеволод посылал сына своего
Святослава, двоюродного брата Изяслава Давыдовича и Владимирка галицкого
на помощь Владиславу против меньших братьев;  русские  полки  не  спасли
Владислава   от   изгнания;   наш  летописец  сам  признается,  что  они
удовольствовались только опустошением страны,  побравши  в  плен  больше
мирных,  чем ратных людей. В походе на Владимирка Владислав был в войске
Всеволодовом; в 1145 году на зов Владислава, не перестававшего хлопотать
о  возвращении  стола  то  на Руси,  то у немцев,  отправился на меньших
Болеславичей Игорь  Ольгович  с  братьями:  в  средине  земли  Польской,
говорит  летописец,  встретились  они с Болеславом Кудрявым и братом его
Мечиславом (Межко); польские князья не захотели биться, приехали к Игорю
с  поклоном и помирились на том,  что уступили старшему брату Владиславу
четыре города во владение,  а Игорю с братьями дали город  Визну,  после
чего  русские князья возвратились домой и привели с собою большой полон;
тем и кончились польские отношения. Шведскому князю, который в 1142 году
приходил  в  60 шнеках на заграничных купцов,  шедших в трех лодьях,  не
удалось овладеть последними;  купцы отбились от  шведов,  убивши  у  них
полтораста   человек.   С   финскими   племенами   продолжалась   борьба
по-прежнему:  в 1142 году приходила емь из Финляндии и  воевала  область
Новгородскую;  но  ни  одного  человека  из  них  не возвратилось домой:
ладожане истребили у них 400 человек;  в следующем  году  упоминается  о
походе  корелы  на емь.  О половецких нашествиях не встречаем известий в
летописях:  под 1139 годом читаем,  что приходила вся Половецкая  земля,
все князья половецкие на мир;  ходил к ним Всеволод из Киева и Андрей из
Переяславля к Малотину и помирились;  разумеется,  мир этот  можно  было
только  купить у варваров.  После видим,  что половцы участвуют в походе
Всеволода на Галич.
   Мы видели,  что еще во время галицкого похода Игорь Ольгович упоминал
об  обещании  брата  Всеволода  оставить  ему  после  себя Киев;  в 1145
Всеволод в присутствии  братьев  своих,  родных,  двоюродных,  и  шурина
Изяслава Мстиславича прямо объявил об этом распоряжении своем: "Владимир
Мономах,  говорил он,  посадил после себя на старшем столе  сына  своего
Мстислава,  а Мстислав - брата своего Ярополка:  так и я,  если бог меня
возьмет,  отдаю Киев по себе брату своему  Игорю".  Преемство  Мстислава
после  Мономаха  и  преемство Ярополка после Мстислава нарушило в глазах
Ольговича старый порядок,  по которому старшинство и  Киев  принадлежали
всегда самому старшему в роде; так как Мономаховичи первые нарушили этот
обычай в пользу своего племени,  то теперь он,  Всеволод,  считает  себя
вправе поступить точно так же,  отдать Киев после себя брату, хотя Игорь
и не был после него самым старшим  в  целом  роде  Ярославовом.  Изяслав
Мстиславич  сильно вооружился против этого распоряжения,  но делать было
нечего, по нужде целовал он крест, что признает старшинство Игоря. Когда
все братья, продолжает летописец, сели у Всеволода на сенях, то он начал
говорить:  "Игорь!  Целуй  крест,  что  будешь  любить  братьев;  а  вы,
Владимир,  Святослав  и  Изяслав,  целуйте крест Игорю и будьте довольны
тем,  что вам даст по своей воле,  а не по нужде". И все братья целовали
крест.  Когда  в  1146  году  Всеволод  больной возвратился из галицкого
похода,  то остановился под Вышгородом на острове,  велел позвать к себе
лучших  киевлян  и  сказал им:  "Я очень болен;  вот вам брат мой Игорь,
возьмите его себе в князья";  те отвечали:  "Возьмем с радостию".  Игорь
отправился с ними в Киев, созвал всех граждан, и все целовали ему крест,
говоря:  "Ты нам князь"; но они обманывали его, прибавляет летописец. На
другой  день  поехал  Игорь в Вышгород,  и вышгородцы также целовали ему
крест.  Всеволод был еще  все  жив:  он  послал  зятя  своего  Болеслава
польского  к  Изяславу  Мстиславичу,  а  боярина  Мирослава Андреевича к
Давыдовичам спросить,  стоят ли они в крестном  целовании  Игорю,  и  те
отвечали,  что стоят.  1 августа умер Всеволод, князь умный, деятельный,
где   дело   шло   об   его   личных   выгодах,   умевший   пользоваться
обстоятельствами, но не разбиравший средств при достижении цели.
   После братних похорон Игорь поехал в Киев, опять со звал всех киевлян
на гору,  на двор Ярославов,  и опять все присягнули ему. Но потом вдруг
собрались  все  у  Typовой  божницы  и  послали  сказать Игорю:  "Князь!
приезжай к нам". Игорь вместе с братом Святославом поехал, остановился с
дружиною,  а брата Святослава послал на вече.  Киевляне стали жаловаться
на тиуна Всеволодова,  Ратшу,  и на другого тиуна вышгородского, Тудора,
говорили:  "Ратша  погубил у нас Киев,  а Тудор - Вышгород;  так теперь,
князь Святослав,  целуй крест нам и с братом своим, что если кого из нас
обидят,  то  ты  разбирай  дело".  Святослав отвечал:  "Я целую крест за
брата,  что не будет вам никакого насилия,  будет вам и  тиун  по  вашей
воле". Сказавши это, он сошел с лошади и целовал крест на вече; киевляне
также все сошли с лошадей и целовали крест,  говоря:  "Брат твой князь и
ты  клялись  и  с  детьми  не  мыслить  зла  ни против Игоря,  ни против
Святослава". После этого Святослав, взявши лучших мужей, поехал с ними к
Игорю  и  сказал  ему:  "Брат!  Я  поклялся им,  что ты будешь судить их
справедливо и любить".  Игорь сошел с лошади и целовал крест на всей  их
воле  и  на  братней,  после  чего  князья поехали обедать.  Но киевляне
бросились с веча на Ратшин двор грабить и на мечников;  Игорь  выслал  к
ним  брата  Святослава с дружиною,  и тот едва утишил их.  В то же самое
время Игорь послал сказать Изяславу Мстиславичу: "Брата нашего бог взял;
стоишь  ли  в  крестном  целовании?"  Изяслав  не  дал  ответа и даже не
отпустил посла назад,  потому что Игорь  не  сдержал  обещания,  данного
киевлянам,  и те послали сказать Изяславу в Переяславль: "Поди, князь, к
нам:  хотим тебя". Изяслав принял приглашение, собрал своих ратных людей
и пошел из Переяславля;  когда он перешел Днепр у Заруба,  то прислало к
нему все пограничное варварское народонаселение,  черные клобуки  и  все
жители  пограничных  городов  на  реке  Роси  (все  Поросье);  посланные
говорили:  "Ты наш князь,  Ольговичей не хотим;  ступай скорее,  а мы  с
тобою".  Изяслав  пошел к Дерновому,  и тут соединились с ним все черные
клобуки и поршане (жители городов по Роси);  туда  же  прислали  к  нему
белгородцы  и  василевцы  с  теми  же  речами:  "Ступай,  ты  наш князь,
Ольговичей не хотим";  скоро явились новые послы из Киева и сказали: "Ты
наш князь, ступай, не хотим переходить к Ольговичам точно по наследству;
где увидим твой стяг,  тут и мы будем готовы с тобою".  Эти слова  очень
важны:  они  показывают,  что современники не были знакомы с понятиями о
наследственности в одной линии.  Изяслав собрал все свое войско в степи,
христиан и поганых,  и сказал им:  "Братья! Всеволода я считал по правде
братом старшим,  потому что старший брат и зять мне как отец;  а с этими
как  меня  бог  управит  и сила крестная:  либо голову свою положу перед
вами,  либо достану  стол  дедовский  и  отцовский".  Сказавши  это,  он
двинулся  к Киеву,  а Между тем Игорь послал к двоюродным братьям своим,
Давыдовичам,  спросить у них,  стоят ли они  в  крестном  целовании.  Те
хотели  дорого  продать свою верность клятве и запросили у него волостей
много;  Игорь в крайности дал им все,  лишь бы  только  шли  к  нему  на
помощь;  и  они  отправились.  Но  еще важнее было для Игоря уладиться с
дружиною,  привязать ее к себе;  он призвал к себе главных бояр - Улеба,
Ивана Войтишича, Лазаря Саковского и сказал им: "Как были у брата моего,
так будете и у меня";  а Улебу сказал:  "Держи ты  тысячу  (т.  е.  будь
тысяцким),  как  у брата моего держал".  Из этого видно,  что при каждой
перемене князя бояре боялись лишиться прежнего значения,  и теперь Игорь
спешит  уверить  их,  что  они  ничего не потеряют при нем.  Но Ольгович
опоздал:  эти бояре уже передались Изяславу;  они могли видеть  всеобщее
нерасположение  к  Игорю,  видеть,  что  вся  Русь  становится  под стяг
Мономахова внука,  и спешили отстать от проигранного дела.  Они  послали
сказать  Изяславу:  "Ступай,  князь,  скорее:  идут  Давыдовичи Игорю на
помощь".  Кроме означенных бояр  в  Святославовом  полку  передались  на
сторону Мстиславича Василь Полочанин и Мирослав (Андреевич), внук Хилич;
они впятером собирали киевлян и советовались, как бы обмануть Игоря; а к
Изяславу послали сказать:  "Ступай,  князь, мы уговорились с киевлянами;
бросим стяг Ольговича и побежим с полком своим в Киев".  Изяслав подошел
к  Киеву и стал с сыном своим Мстиславом у вала,  подле Надова озера,  а
киевляне стояли особо, у Ольговой могилы, огромною толпою. Скоро Игорь и
все  войско его увидали,  что киевляне послали к Изяславу и взяли у него
тысяцкого со стягом;  а вслед за тем берендеи переехали  чрез  Лыбедь  и
захватили Игорев обоз перед Золотыми воротами и под огородами. Видя это,
Игорь сказал брату Святославу  и  племяннику  Святославу  Всеволодовичу:
"Ступайте  в свои полки,  и как нас с ними бог рассудит";  велел ехать в
свои полки также и Улебу тысяцкому с Иваном  Войтишичем.  Но  как  скоро
приехали  они  в  свои  полки,  то бросили стяги и поскакали к Жидовским
воротам.  Ольгович с племянником не смутились от этого  и  пошли  против
Изяслава;  но  им нельзя было проехать к нему Надовым озером;  они пошли
верхом и попали в самое невыгодное место между двумя канавами из озера и
из  сухой Лыбеди.  Берендеи заехали им взад и начали сечь их саблями,  а
Изяслав с сыном Мстиславом и дружиною заехали сбоку; Ольговичи побежали,
Игорь заехал в болото,  конь под ним увяз,  а идти он не мог, потому что
был болен ногами;  брат его Святослав бежал на устье Десны,  за Днепр, а
племянник  Святослав Всеволодич прибежал в Киев и спрятался в Ирининском
монастыре, где его и взяли; дружину Ольговича гнали до самого Днепра, до
устья Десны и до киевского перевоза.