Изяслав с  великою  славою  и честью въехал в Киев;  множество народа
вышло к нему навстречу; игумены с монахами и священниками со всего Киева
в ризах;  он приехал к св.  Софии,  поклонился богородице и сел на столе
отцовском и дедовском. Когда привели к нему Святослава Всеволодовича, то
он сказал ему: "Ты мне родной племянник", и начал водить его подле себя;
бояр,  верных Ольговичам,  перехватали много  -  Данила  Великого,  Юрья
Прокопьича,  Ивора  Юрьевича,  внука  Мирославова и других и пустили их,
взявши окуп.  Через четыре дня схватили  в  болоте  Игоря  и  привели  к
Изяславу,  который  сначала послал его в Выдубицкий монастырь,  а потом,
сковавши, велел посадить в переяславский Ивановский; тогда же киевляне с
Изяславом разграбили домы дружины Игоревой и Всеволодовой,  села,  скот,
взяли много именья в домах и  монастырях.  Таким  образом  старший  стол
перешел  опять в род Мономаха,  но перешел к племяннику мимо двух дядей;
причины этого явления мы уже видели  прежде:  племянник  Изяслав  личною
доблестию  превосходил  дядей,  был  представителем Мономахова племени в
глазах  народа.  Сам  Изяслав  сначала  не  хотел  нарушать  право  дяди
Вячеслава;  отправившись в поход против Игоря Ольговича, он объявил, что
идет возвратить старший стол Вячеславу.  Но дела переменились,  когда он
действительно   овладел  Киевом;  если  жители  этого  города  заставили
Мономаха нарушить старшинство Святославичей, то нет сомнения, что они же
заставили  и  внука  его  Изяслава  нарушить старшинство дяди Вячеслава:
желая избавиться от  Ольговичей,  они  прямо  послали  к  Изяславу,  ему
говорили:  "Ты  наш князь!" После увидим,  что,  призывая его вторично к
себе,  они прямо скажут ему,  что не хотят Вячеслава;  когда Юрий  хотел
было  также уступить Киев Вячеславу,  то бояре сказали,  что он напрасно
это делает,  ибо Вячеславу все равно не удержать же Киева - таково  было
общее  мнение  о старшем из Мономаховичей;  Юрий подчинился этому общему
мнению, должен был подчиниться ему и племянник его Изяслав. Но если Русь
не  хотела Вячеслава,  признавая его неспособным,  то не так смотрели на
дело собственные бояре Вячеславовы,  которые управляли слабым  князем  и
хотели управлять Киевом при его старшинстве.  Послушавши бояр,  Вячеслав
стал распоряжаться как старший:  захватил города,  которые отняты были у
него   Всеволодом;   захватил  и  Владимир-Волынский  и  посадил  в  нем
племянника,  Владимира Андреевича,  сына покойного переяславского князя.
Но  Изяслав поспешил уверить его,  что не он старший;  он послал на дядю
брата Ростислава и  племянника  Святослава  Всеволодовича;  те  взяли  у
Вячеслава Туров,  схватили в нем епископа Иоакима и посадника Жирослава.
В Турове посадил Изяслав сына своего Ярослава,  старший сын его Мстислав
сел   в   Переяславле.   Такое   распоряжение  могло  оскорбить  братьев
Изяславовых,  особенно старшего Ростислава  смоленского,  но,  вероятно,
этот  князь  не  хотел  менять  верное  на  неверное  и сам отказался от
Переяславля: здесь он беспрестанно должен был отбиваться от Черниговских
и от половцев; притом украинское Переяславское княжество, вероятно, было
беднее смоленского;  наконец, в предшествовавшие смуты Переяславль много
потерял  из  прежнего  своего значеиия:  мы видели,  что Юрий ростовский
отказался от него в пользу младшего брата  Андрея;  дядя  Вячеслав  -  в
пользу   племянника   Изяслава.   У  племянника  от  сестры,  Святослава
Всеволодовича,  Изяслав взял Владимир-Волынский и вместо  того  дал  ему
пять  городов  на  Волыни.  Города  в  земле  южных дреговичей,  которые
Всеволод Ольгович роздал по братьям своим, остались за Давыдовичами.
   Так устроились дела в собственной Руси;  между тем Святослав Ольгович
с  малою  дружиною  прибежал  в  Чернигов и послал спросить у двоюродных
братьев,  Давыдовичей,  хотят ли они сдержать клятву,  которую дали пять
дней тому назад. Давыдовичи отвечали, что хотят. Тогда Святослав, оставя
у них мужа своего Коснятка,  поехал в свои волости уставливать людей, то
есть  взять  с  них  присягу  в  верности,  сперва  в  Курск,  а потом в
Новгород-Северский.  Но как скоро  Святослав  уехал,  Давыдовичи  начали
думать  втайне  от  его  боярина.  Коснятко,  узнав,  что  они замышляют
схватить Святослава,  послал сказать ему:  "Князь!  думают о тебе, хотят
схватить;  когда  они  за тобой пришлют,  то не езди к ним".  Давыдовичи
боялись,  что теперь Ольговичи,  лишенные надежды  получить  волости  на
западной  стороне  Днепра,  будут  добиваться  волостей черниговских,  и
положили соединиться  с  Мстиславичем  против  двоюродных  братьев;  они
послали  сказать  Изяславу:  "Игорь  как до тебя был зол,  так и до нас:
держи его крепко",  а к Святославу послали  сказать:  "Ступай  прочь  из
Новгорода-Северского в Путивль,  а от брата Игоря отступись".  Святослав
отвечал:  "Не хочу ни волости,  ничего  другого,  только  отпустите  мне
брата";  но  Давыдовичи все настаивали:  "Целуй крест,  что не будешь ни
просить,  ни искать брата, а волость держи", Святослав заплакал и послал
к Юрию в Суздаль: "Брата моего Всеволода бог взял, а Игоря Изяслав взял;
пойди в Русскую землю в Киев, помилосердуй, сыщи мне брата; а я здесь, с
помощию божиею.  буду тебе помогать". В самом деле Святослав действовал:
по слал к половецким ханам, дядьям жены своей, за помощью, и те прислали
ему  немедленно  300  человек.  В то же время прибежал к нему от дяди из
Мурома Владимир Святославич,  внук Ярославов;  мы видели,  что по смерти
Святослава Ярославича в Муроме сел брат его Ростислав, а в Рязань послал
сына своего Глеба;  это уже самое распоряжение обижало сына Святославова
Владимира,  который,  не получив, быть может, и вовсе волостей, прибежал
теперь к Святославу Ольговичу;  вслед за ним прибыл в Новгород-Северский
и  другой изгнанник - Иван Ростиславич галицкий,  который носит название
Берладника:  молдавский город Берлад был,  подобно Тмутаракани, притоном
всех беглецов,  князей и простых людей; Иван также находил в нем убежище
и  дружину.  Между  тем  Давыдовичи  спешили  кончить  дело  с   опасным
Ольговичем; по словам летописца, они говорили: "Мы начали злое дело, так
уже окончим  братоубийство;  пойдем,  искореним  Святослава  и  переймем
волость  его";  они  видели,  что  Святослав  употребит все средства для
освобождения брата; помнили, что и при жизни Всеволода Игорь с братом не
давали им покоя,  требуя Чернигова и волостей его, и сдерживались только
обещанием  Киева  и  волостей  заднепровских;  а  теперь  что  будет  их
сдерживать?  Отсюда  понятна  раздражительность  Давыдовичей.  Они стали
проситься у Изяслава идти на Святослава к Новгороду-Северскому.  Изяслав
ходил  к  ним  на  съезд,  где  порешили  -  Давыдовичам  вместе с сыном
Изяславовым   Мстиславом,   переяславцами   и    берендеями    идти    к
Новгороду-Северскому.  Изяслав сказал им:  "Ступайте!  если Святослав не
выбежит перед вами из города,  то осадите его там; когда вы устанете, то
я  с  свежими силами приду к вам и стану продолжать осаду,  а вы пойдете
домой".  Давыдовичи отправились к Новгороду,  стали у вала  и  два  раза
приступали к двум воротам; бились у них сильно, как вдруг получили весть
от Мстислава Изяславича,  чтоб не приступали без него к  городу,  потому
что так отец его велел.  Давыдовичи послушались,  дождались Мстислава, и
все вместе пустили стрельцов своих к городу,  христиан  и  берендеев,  и
сами  стали полками и начали биться;  граждане были сильно стеснены:  их
втиснули в  острожные  ворота,  причем  они  много  потеряли  убитыми  и
ранеными.  Бой  продолжался  до  самого  вечера,  но  город не был взят;
осаждающие  отступили,  стали  в  селе  Мелтекове  и,  пославши  отсюда,
заграбили стада Игоревы и Святославовы в лесу по реке Рахне, кобыл 3000,
да коней 1000; послали и по окрестным селам жечь хлеб и дворы.
   В это время  пришла  весть,  что  Юрий  ростовский  заключил  союз  с
Святославом и идет к нему на помощь. Услыхав, что дядя поднялся на него,
Изяслав  Мстиславич  отправил  степью  гонца  в  Рязань   к   Ростиславу
Ярославичу с просьбою,  чтоб напал на Ростовскую область и таким образом
отвлек бы Юрия;  Ростислав согласился;  мы видели,  что  враждебный  ему
племянник  находился  у  Святослава  Ольговича,  союзника  Юриева  и ему
следовало вступить в союз с врагами последнего; да и без того Ярославичи
муромские  едва  ли  могли  быть  в дружелюбных отношениях к Ольговичам,
изгнавшим отца их из Чернигова.  Юрий был уже в Козельске,  когда узнал,
что  Ростислав  рязанский воюет его волость;  это известие заставило его
возвратиться и отпустить к  Святославу  только  сына  Ивана;  когда  тот
пришел  в Новгород к Святославу,  то последний дал ему Курск с волостями
по реке Сейму:  как видно,  Ольгович решился не щадить ничего,  отдавать
последнее,  лишь  бы  только  удержать  в  союзе  Юрия  и  с его помощию
достигнуть  своей  цели,  освободить  брата.  Отдавши  половину  волости
Юрьевичу,  Святослав  по  думе бояр своих попробовал еще раз разжалобить
Давыдовичей и послал священника своего сказать им: "Братья! Землю мою вы
повоевали,  стада мои и братние взяли,  хлеб пожгли и всю жизнь мою (все
имение,  все  животы)  погубили:  теперь  вам  остается   убить   меня".
Давыдовычи  отвечали по-прежнему.  чтоб оставил брата;  Святослав на это
отвечал также по-прежнему: "Лучше мне помереть, чем оставить брата; буду
искать его,  пока душа в теле".  Давыдовичи продолжали пустошить волости
Ольговичей;  взяли сельцо Игорево, где он устроил себе двор добрый; было
тут в погребах наготовлено много вина и меду, и всякого тяжелого товару,
железа и меди,  так что нельзя было всего и вывезти;  Давыдовичи  вeлели
все  это  покласть  на  возы  и  потом  велели зажечь двор и церковь св.
Георгия,  и гумно,  где было 900 стогов.  Потом,  услыхав,  что  Изяслав
Мстиславич  идет  к  ним  на  помощь  из  Киева,  они  пошли к Путивлю и
приступили к городу, пославши сказать жителям: "Не бейтесь; клянемся св.
богородицею,  что  не дадим вас в полон".  Но путивльцы не послушались и
крепко бились до  тех  пор,  пока  пришел  Изяслав  Мстиславич  с  силою
киевскою;  тогда  путивльцы послали к нему сказать с поклоном:  "Мы тебя
только дожидались,  князь,  целуй нам крест".  Изяслав поцеловал крест и
только  вывел от них прежнего посадника и посадил своего;  этот поступок
путивльцев  очень  замечателен:  он  показывает  доверенность  ко  внуку
Мономахову   и   недоверие  ко  внукам  Святославовым  у  самих  жителей
черниговских волостей;  неудивительно,  что на той стороне Днепра так не
любили   Святославичей.  В  Путявле  Изяслав  и  Давыдовичи  взяли  двор
Святославов и все добро,  какое нашли там,  разделили на  четыре  части,
взяли  500  берковцев меду,  80 корчаг вина;  взяли всю утварь из церкви
Вознесения и 700 человек рабов.  Узнавши,  что Путивль взят,  именье его
пограблено  и  что  Изяслав  идет  на  него,  хочет осадить в Новгороде,
Святослав позвал  на  совет  князей  Ивана  Юрьича,  Ивана  Ростиславича
Берладника,  дружину,  половцев  диких,  дядей  своих  и спрашивал,  что
делать. Те отвечали ему: "Князь! Ступай отсюда, не мешкая; здесь тебе не
при чем оставаться:  нет ни хлеба,  ничего;  ступай в лесную землю;  там
тебе  близко  будет  пересылаться  с.  отцом  своим  Юрием".   Святослав
послушался  и  побежал из Новгорода в Корачев с женою и детьми и с женою
брата своего Игоря; из дружины одни пошли за ним, другие оставили его.
   Новгородцы-северские дали  знать  Изяславу  и  его   союзникам,   что
Святослав убежал от них;  это известие сильно раздосадовало Давыдовичей:
они знали, что пока Святослав будет на свободе, до тех пор не перестанет
отыскивать  свободы  брату;  в сердцах Изяслав Давидович сказал братьям:
"Пустите меня за ним;  если ему самому удастся уйти от меня,  тo жену  и
детей у него отниму,  имение его возьму!" - и, взявши с собою три тысячи
конной дружины,  без возов,  налегке отправился в погоню за  Ольговичем,
которому не оставалось более ничего делать, как или семью и дружину свою
отдать в плен,  или голову свою сложить.  Подумав с  союзными  князьями,
половцами  и  дружиною,  он  вышел  навстречу к Давыдовичу и разбил его.
Изяслав Мстиславич и Владимир Давыдович шли с полками вслед за Изяславом
Давыдовичем  и,  остановившись  в  лесу,  сели  было обедать,  как вдруг
пригнал к ним один муж с вестию,  что  Изяслав  разбит  Ольговичем.  Эта
весть сильно раздосадовала Изяслава Мстиславича,  который,  по выражению
летописца,  был храбр и крепок на рать;  он выстроил свое войско и пошел
на  Святослава  к  Корачеву;  на дороге встречали его беглецы из дружины
Изяслава Давыдовича и присоединялись к войску;  самого Давыдовича  долго
не было,  наконец,  и он явился в полдень;  князья шли весь этот день до
ночи и остановились ночевать недалеко от Корачева,  а Святослав, узнав о
их приходе, ушел за лес в землю вятичей. Тогда Изяслав Мстиславич сказал
Давыдовичам:  "Каких хотели  вы  волостей,  те  я  вам  добыл:  вот  вам
Новгород-Северский  и  все  Святославовы  волости;  что  же будет в этих
волостях  Игорево  -  рабы  или  товар  какой,  то  мое;  а  что   будет
Святославовых  рабов и товара,  то разделим на части".  Урядившись таким
образом,  Изяслав возвратился в Киев,  а между тем Игорь Ольгович сильно
разболелся в тюрьме и прислал сказать ему:  "Брат! Я очень болен и прошу
у тебя пострижения;  хотел я этого,  когда еще был князем;  а  теперь  в
нужде  я  сильно разболелся и не думаю,  что останусь в живых".  Изяслав
сжалился и послал сказать ему: "Если была у тебя мысль о пострижении, то
ты  волен;  а я тебя и без того выпускаю для твоей болезни".  Над Игорем
розняли верх тюрьмы и вынесли больного в келью;  восемь дней он не  пил,
не  ел,  но  потом ему полегчало,  и он постригся в киевском Федоровском
монастыре в схиме.
   Между тем в 3eмлe Северской и у вятичей по-прежнему шла  война  между
Давыдовичами  и  Ольговичами.  Изяслав  Мстислааич,  уходя в Киев,  имел
неосторожность оставить с Давидовичами Святослава Всеволодовича, родного
племянника  Святославова,  которого выгоды были тесно связаны с выгодами
дяди,  с  выгодами  племени  Ольговичей:  окончательное  поражение  дяди
Святослава, окончательное торжество Давыдовичей отнимало у него навсегда
надежду княжить в Чернигове,  на что он имел со временем  полное  право,
как  сын  старшего из Ольговичей.  Вот почему он должен был поддерживать
дядю  и,  точно,  вместо  преследования  уведомлял   его   о   движениях
неприятельских.  Несмотря  на  отступление  Ивана  Берладника,  который,
взявши у Святослава 200 гривен серебра и 12 золота, перешел к Ростиславу
Мстиславячу  смоленскому,  дела  Ольговича поправились,  потому что Юрий
ростовский прислал ему на  помощь  белозерскую  дружину.  Святослав  уже
хотел  идти  с  нею на Давыдовичей,  как вдруг опасно занемог сын Юрьев,
Иван;  Ольгович не поехал от больного и дружины не отпустил. Давыдовичи,
с  своей  стороны,  услыхав,  что  Святослав получил помощь от Юрия,  не
посмели  идти  на  него,  но,  созвавши  лучших  вятичей,  сказали   им:
"Святослав такой же враг и вам, как нам: старайтесь убить его как-нибудь
обманом и дружину его перебить,  а именье его вам",  - после  чего  сами
пошли  назад.  Двое  сыновей  Юрьевых  -  Ростислав и Андрей действовали
успешно с другой стороны: заставили рязанского князя Ростислава бежать к
половцам;  но в это время умер брат их Иван у Святослава,  который после
того перешел на устье реки Протвы.  Сюда прислал утешать его  Юрий:  "Не
тужя о моем сыне,  велел он сказать ему; если этого бог взял, то другого
к тебе пришлют"; тогда же прислал он и богатые дары Святославу - ткани и
меха, дарил и жену его, и дружину (1146 г.).
   Весною Юрий  с  союзником  своим  начал наступательное движение:  сам
вошел в область Новгородскую,  взял Торжок и землю по Мсте;  а Святослав
пошел  на  Смоленскую  волость,  взял  Голядей,  на верховьях Протвы,  и
обогатил дружину свою полоном, после чего получил зов от Юрия приехать к
нему в Москву,  имя которой здесь впервые упомянуто.  Святослав поехал к
нему с сыном Олегом, князем Владимиром рязанским и с небольшою дружиною;
Олег  поехал наперед и подарил Юрию барса (вероятно,  кожу этого зверя).
Дружески поздоровались Юрий с Ольговичем и начали  пировать;  на  другой
день Юрий сделал большой обед для гостей, богато одарил Святослава, сына
его,  Владимира рязанского и всю  дружину.  Но  одними  дарами  дело  не
ограничилось: Юрий обещал Святославу прислать сына на помощь, и обещание
было исполнено.  Получивши также наемное войско от  половцев,  Святослав
начал   с  успехом  наступательные  движения:  послал  половцев  воевать
Смоленскую волость,  и они опустошили  земли  у  верховьев  Угры;  тогда
посадники Давыдовичей бросились бежать из городов вятичских, и Святослав
занял последние;  а между тем  из  степей  пришли  к  нему  новые  толпы
половцев,  да с севера Глеб,  сын Юрия ростовского. Изяслав Давыдович не
смел долее оставаться в Новгороде-Северском,  ушел к брату  Владимиру  в
Чернигов,  и  Давыдовичи вместе с Святославом Всеволодовичем отправили к
Ольговичу послов,  которые должны были сказать ему:  "Не жалуйся на нас,
будем все за одно,  позабудь нашу злобу; целуй к нам крест и возьми свою
отчину,  а что мы взяли твоего,  то все отдадим назад".  Из этого видно,
что  Святослав  Всеволодович  уже  успел  снестись  с Давыдовичами;  без
сомнения,  он был здесь главным действователем,  тем более,  что прежнее
усердие  его  к  дяде Ольговичу давало ему возможность быть посредником.
Как видно,  уже тогда между Давыдовичами и Всеволодовичем положено  было
заманить  Изяслава  Мстиславича  на восточный берег Днепра,  потому что,
прося мира и союза у Ольговича, Давыдовичи в то же время послали сказать
Изяславу: "Брат! Святослав Ольгович занял нашу волость Вятичи; пойдем на
него;  когда его прогоним,  то пойдем на Юрия в Суздаль и либо помиримся
там  с  ним,  либо будем биться".  Изяслав согласился;  но Всеволодовичу
нужно  было  прежде  него  быть  на  восточном   берегу   Днепра,   чтоб
окончательно  устроить все дело;  для этого он приехал к Изяславу и стал
проситься у него в  Чернигов:  "Батюшка,  говорил  он,  отпусти  меня  в
Чернигов,  там  у  меня  вся  жизнь;  хочу просить волости у братьев,  у
Изяслава и  Владимира".  "И  прекрасно  ты  это  придумал,  отвечал  ему
Изяслав,  ступай скорее".  Всеволодович поехал, и дело было окончательно
улажено: уговорились перезвать Изяслава киевского на ту сторону Днепра и
схватить  его  обманом,  после  чего,  видя медленность киевского князя,
Давыдовичи послали торопить его:  "Земля наша погибает,  а ты  нейдешь",
велели  они  сказать  ему.  Изяслав  созвал  бояр  своих,  всю дружину и
киевлян,  и сказал им:  "Я уговорился с братьями своими  Давыдовичами  и
Святославом  Всеволодовичем:  хотим  пойти  на дядю Юрия и на Святослава
Ольговича к Суздалю за то,  что дядя принял врага моего Святослава. Брат
Ростислав  придет  также  к  нам с смолнянами и новгородцами".  Киевляне
отвечали на это:  "Князь!  не ходи с Ростиславом на дядю  своего,  лучше
уладься  с  ним;  Ольговичам  не  верь  и в путь с ними вместе не ходи".
Изяслав отвечал:  "Нельзя;  они мне крест целовали, я с ними вместе думу
думал,  не  могу  никак  отложить похода;  собирайтесь".  Тогда киевляне
сказали:  "Ну, князь, ты на нас не сердись, а мы не можем на Владимирово
племя  рук поднять;  вот если б на Ольговичей,  то пошли бы и с детьми".
Изяслав отвечал на это:  "Тот будет добрый человек, кто за мною пойдет";
набралось  много  таких  добрых  людей,  и  он  выступил с ними в поход,
оставив в Киеве брата Владимирка, Переправившись за Днепр и ставши между
Черниговскою и Переяславскою волостию, Изяслав послал в Чернигов боярина
своего Улеба разузнать,  что там  делается.  Улеб  скоро  возвратился  с
вестию, что Давыдовичи и Всеволодовичи отступили от него и соединились с
Ольговичем;  тогда же черниговские приятели  Изяслава  прислали  сказать
ему:  "Князь!  Не  двигайся  никуда с места:  ведут тебя обманом,  хотят
убить, либо схватить вместо Игоря; целовали крест Ольговичу, послали и к
Юрию с крестом: задумали и с ним на тебя".