Сергей Михайлович Соловьев
   "История России с древнейших времен" Том 3
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   ОТ БАТЫЕВА НАШЕСТВИЯ ДО БОРЬБЫ МЕЖДУ СЫНОВЬЯМИ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО
   (1240-1276)

   Ярослав Всеволодович на севере.- Его поездки  к  татарам  и  смерть.-
Войны с Литвою,  шведами и ливонскими рыцарями.- Деятельность Александра
Ярославича Невского.- Михаил  Ярославич,  князь  московский.-  Отношения
между  сыновьями  Ярослава  -  Александром  и  Андреем.- Андрей изгнан.-
Александр - великим князем.- Ссора  Александра  с  Новгородом.-Татарская
перепись.-  Движение против татар.- Смерть Александра Невского.- Внешние
войны.- Ярослав тверской - великим князем.- Отношение его к  Новгороду.-
Княжение   Василия   Ярославича   костромского.-   Ослаба   от   насилия
татарского.- Продолжение борьбы с Литвою и немцами.-  События  в  разных
княжествах Северо-Восточной Руси.Бояре.- События в Юго-Западной Руси.

   Узнавши о  гибели  великого  князя,  старший  по  нем  брат,  Ярослав
Всеволодович,  приехал княжить во Владимир; он очистил церкви от трупов,
собрал оставшихся от истребления людей,  утешил их и, как старший, начал
распоряжаться волостями: брату Святославу отдал Суздаль, другому, Ивану,
- Стародуб северный.  При этом распоряжении волостями  видим  господство
отчинности:  Переяславль,  прежняя  волость  Ярослава,  остается за ним;
Ростов,  старший стол после  Владимира,  остается  постоянно  в  племени
Константиновом;  и  здесь видим то же самое явление:  по смерти старшего
Константиновича,  Василька,  старшая волость Ростовская не  переходит  к
брату  его Владимиру,  который остается на прежнем столе своем в Угличе;
Ростовская волость переходит к сыновьям Василька,  из  которых  старший,
Борис,  остался в Ростове, а младший, Глеб, сел на Беле-озере; Ярославль
остается за сыном убитого Всеволода, Василием.
   Татары оставляли в покое только те  народы,  которые  признавали  над
собою  власть их;  противиться им не было средств у владимирского князя:
мы видели,  какой ужас напал на жителей при вести о вторичном  появлении
татар в русских пределах; надобно было покориться, надобно было изъявить
эту покорность лично перед ханом, - и Ярослав отправился в Орду к Батыю,
который раскинул стан свой на берегу Волги;  Батый, по словам летописца,
принял Ярослава с честию и, отпуская, сказал ему: "Будь ты старший между
всеми князьями в русском народе". Вслед за Ярославом отправились к Батыю
и все родичи его,  а сын великокняжеский,  Константин,  поехал дальше, к
великому  хану;  но  присутствием  сына не удовольствовались:  в 1245 г.
Константин возвратился в  Русь,  и  отец  его  Ярослав  должен  был  сам
отправиться в Татарию,  где в августе 1246 года был свидетелем воцарения
Куюка,  сына  Угедеева,  Известный   уже   нам   путешественник,   монах
Плано-Карпини  встретился  с  Ярославом  в Орде;  невелика была,  по его
словам,  честь,  которою пользовался здесь старший князь русский; но все
же эта честь была относительно велика,  ибо Ярославу давали высшее место
перед всеми другими  владельцами.  Тот  же  путешественник  оставил  нам
некоторые  подробности  и о смерти великого князя,  последовавшей в 1246
году;  Ярослава позвали к матери великого хана,  которая,  как бы  желая
оказать  честь русскому князю,  дала ему есть и пить из собственных рук;
но,  возвратившись от ханши,  Ярослав заболел и через  семь  дней  умер,
причем тело его удивительным образом посинело,  почему все и думали, что
ханша  отравила  его,  дабы  татары  могли  свободнее   владеть   Русью;
доказательством  служит  еще и то,  прибавляет Плано-Карпини,  что ханша
поспешила отправить посла  в  Россию  к  сыну  Ярославову  Александру  с
обещанием  дать  ему  отцовское  наследство,  если  приедет  к  ней;  но
Александр не поехал. Догадка Плано-Карпини о причине отравления Ярослава
невероятна,  ибо  смерть  одного  Ярослава  не переменяла дел на севере,
следовательно,  не могла быть полезна для татар,  которым  надобно  было
истребить всех князей,  для того чтоб свободно владеть Россиею. Известия
наших летописей проливают новый,  хотя не ясный свет на событие: по этим
известиям  виною  смерти Ярославовой была крамола его соотечественников,
именно какого-то Федора Яруновича,  который оклеветал великого князя; но
трудно предположить,  чтоб Ярунович действовал здесь лично от себя и для
себя;  гораздо легче подумать, что смерть Ярослава в Орде была явлением,
одинаким  со  смертию  других  князей  русских  там же,  была следствием
наговора родичей, следствием родовых княжеских усобиц.
   В то время как на востоке русские князья  принуждены  были  ездить  с
поклоном  к  ханам  степных  варваров,  на  западе шла борьба с сильными
врагами, которые начали грозить Руси еще прежде татар. Тотчас по занятии
старшего стола,  в 1239 году, Ярослав должен был выступить против Литвы,
которая воевала уже в  окрестностях  Смоленска;  великий  князь  победил
литовцев,  взял в плен их князя,  потом урядил смольнян, посадивши у них
князем Всеволода,  сына Мстислава  Романовича,  и  возвратился  домой  с
большою  добычею  и  честию.  Но у Литвы оставалось много князей и много
силы;  с двух других сторон нападают на Северо-Западную  Русь  враги  не
менее  опасные:  шведы  и ливонские рыцари.  Владимирским князьям нельзя
было оборонять ее постоянно от всех этих врагов: у них было много дела у
себя,   на   востоке,   вследствие  утверждения  нового  порядка  вещей,
беспрестанных усобиц для усиления одного княжества на счет всех  других,
и  татарских отношений.  Тогда Новгород Великий должен был взять на свою
долю борьбу со шведами,  а Псков,  бедный средствами Псков,  должен  был
вести  борьбу  с  двумя самыми опасными врагами - Литвою и немцами,  при
внутреннем неустройстве,  при частом  отсутствии  князя,  при  ссорах  с
старшим братом своим Новгородом Великим.
   Самым сильным  ударам  с  трех  сторон Новгород и Псков подверглись с
1240 года;  они выдержали их и этим преимущественно  обязаны  были  сыну
великого  князя  Ярослава,  Александру,  который стал княжить у них один
после отца с 1236  года.  В  Швеции  борьба  между  готским  и  шведским
владетельными домами,  кончившаяся в 1222 году,  усилила власть вельмож,
между  которыми  первое  место   занимал   род   Фолькунгов,   владевший
наследственно   достоинством  ярла.  Могущественный  представитель  этой
фамилии,  Биргер,  побуждаемый папскими посланиями, предпринял крестовый
поход против Руси.  Как скоро пришла в Новгород весть, что шведы явились
в устье Ижоры и хотят идти на Ладогу, то Александр не стал дожидаться ни
полков  отцовских,  ни  пока соберутся все силы Новгородской волости,  с
небольшою дружиною выступил  против  неприятеля  и  15  июля  нанес  ему
поражение,  за которое получил славное прозвание Невского. Сам Александр
рассказывал после о подвигах шестерых мужей из дружины  своей:  один  из
них,  Гаврило  Олексич,  прорвался  вслед  за бегущим Биргером до самого
корабля его,  был низвергнут и с конем в воду, но вышел невредим и опять
поехал  биться  с  воеводою  шведским,  который  называется  в  летописи
Спиридоном;  этот воевода остался на месте, а по некоторым известиям, та
же  участь  постигла  и епископа.  Другой новгородец,  Сбыслав Якунович,
удивил также всех своею силою и храбростию,  не  раз  врываясь  с  одним
топором  в  толпы  неприятельские.  Якуновичу  в  храбрости  не  уступал
княжеский ловчий Яков Полочанин,  с мечом в руках ворвавшийся в шведские
ряды.  Четвертый  новгородец,  Миша,  пешком  с  отрядом своим ударил на
неприятельские корабли и погубил три  из  них;  пятый,  отрок  княжеский
Савва, пробился до большого златоверхого шатра Биргерова и подсек у него
столп,  шатер повалился,  и падение его сильно обрадовало новгородцев  в
битве;  шестой,  слуга княжеский Ратмир,  бился пеш, был окружен со всех
сторон  врагами  и  пал  от  множества  ран;  всех  убитых  со   стороны
новгородской было не более 20 человек.  Зная,  какой характер носила эта
борьба,  с каким намерением приходили шведы,  мы поймем  то  религиозное
значение,  которое  имела Невская победа для Новгорода и остальной Руси;
это значение ясно видно в  особенном  сказании  о  подвигах  Александра:
здесь  шведы  не  иначе  называются  как  римлянами - прямое указание на
религиозное различие,  во имя которого предпринята  была  война.  Победа
была  одержана  непосредственною  помощию  свыше:  был  старшина в земле
Ижорской,  именем Пелгусий,  которому было поручено сторожить неприятеля
на море;  Пелгусий был крещен и носил христианское имя Филиппа, хотя род
его находился еще в язычестве;  Пелгусий жил богоугодно,  держал строгий
пост  по  середам  и пяткам и сподобился видения:  однажды пробыл он всю
ночь без сна и при восходе солнечном вдруг слышит сильный шум на море  и
видит,  что гребет к берегу насад,  а посреди насада стоят св.  мученики
Борис и Глеб в пурпурных одеждах,  гребцы сидят как будто мглою одеты, и
слышит он,  что Борис говорит Глебу:  "Брат Глеб!  вели грести,  поможем
сроднику  своему  великому  князю   Александру   Ярославичу".   Пелгусий
рассказал потом видение Александру,  и тот запретил ему больше никому не
рассказывать об нем.
   Новгородцы любили видеть Александра в челе дружин своих;  но  недолго
могли  ужиться  с  ним  как  с  правителем,  ибо Александр шел по следам
отцовским  и  дедовским:  в  самый  год  Невской  победы  он  выехал  из
Новгорода,  рассорившись  с  жителями.  А между тем немцы опять с князем
Ярославом Владимировичем взяли Изборск; псковичи вышли к ним навстречу и
были  разбиты,  потеряли воеводу Гаврилу Гориславича,  а немцы по следам
бегущих подступили ко Пскову,  пожгли посады,  окрестные  села  и  целую
неделю  стояли  под  городом.  Псковичи принуждены были исполнить все их
требования и дали детей своих в заложники: в Пскове начал владеть вместе
с  немцами  какой-то  Твердило  Иванович,  который и подвел врагов,  как
утверждает летописец;  мы уже видели  во  вражде  сторон  причину  таких
измен.  Приверженцы противной стороны бежали в Новгород, который остался
без князя, а между тем немцы не довольствовались Псковом: вместе с чудью
напали они на Вотскую пятину,  завоевали ее, наложили дань на жителей и,
намереваясь  стать  твердою  ногою  в  Новгородской  волости,  построили
крепость в Копорьи погосте; по берегам Луги побрали всех лошадей и скот;
по селам нельзя было земли пахать,  да и нечем;  по дорогам  в  тридцати
верстах  от Новгорода неприятель бил купцов.  Тогда новгородцы послали в
низовую землю к Ярославу за князем,  и тот дал им другого  сына  своего,
Андрея;  но  надобен был Александр,  а не Андрей:  новгородцы подумали и
отправили опять владыку с боярами за Александром;  Ярослав  дал  им  его
опять,  на каких условиях,  неизвестно,  но,  вероятно,  не на всей воле
новгородской: мы увидим после самовластие Александра в Новгороде; жалобы
граждан   на   это   самовластие   остались  в  договорах  их  с  братом
Александровым.
   Приехавши в Новгород в  1241  году,  Александр  немедленно  пошел  на
немцев  к Копорью,  взял крепость,  гарнизон немецкий привел в Новгород,
часть его отпустил на волю, только изменников вожан и чудь перевешал. Но
нельзя  было  так скоро освободить Псков;  только в следующем 1242 году,
съездивши в Орду,  Александр выступил  ко  Пскову  и  взял  его,  причем
погибло семьдесят рыцарей со множеством простых ратников,  шесть рыцарей
взяты в плен и замучены,  как говорит немецкий  летописец.  После  этого
Александр вошел в Чудскую землю,  во владения Ордена;  войско последнего
встретило один из русских отрядов и разбило его наголову;  когда беглецы
принесли Александру весть об этом поражении, то он отступил к Псковскому
озеру и стал дожидаться неприятеля на льду его, который был еще крепок 5
апреля. На солнечном восходе началась знаменитая битва, слывущая в наших
летописях под именем Ледового побоища.  Немцы и чудь  пробились  свиньею
(острою  колонною)  сквозь  русские  полки  и  погнали уже бегущих,  как
Александр обогнал врагов с тыла и решил дело в свою  пользу;  была  злая
сеча,  говорит  летописец,  льда на озере стало не видно,  все покрылось
кровию; русские гнали немцев по льду до берега на расстоянии семи верст,
убили у них 500 человек,  а чуди бесчисленное множество, взяли в плен 50
рыцарей.  "Немцы,  -  говорит  летописец,  -  хвалились:  возьмем  князя
Александра  руками,  а  теперь  их  самих бог предал ему в руки".  Когда
Александр возвращался во Псков после победы,  то  пленных  рыцарей  вели
пешком  подле коней их;  весь Псков вышел навстречу к своему избавителю,
игумны и священники со крестами.  "О псковичи! - говорит автор повести о
великом  князе  Александре,  -  если  забудете  это  и отступите от рода
великого князя Александра Ярославича, то похожи будете на жидов, которых
господь напитал в пустыне, а они забыли все благодеяния его; если кто из
самых дальних Александровых потомков приедет в  печали  жить  к  вам  во
Псков и не примете его,  не почтите,  то назоветесь вторые жиды".  После
этого славного похода Александр должен был ехать во Владимир прощаться с
отцом, отправлявшимся в Орду; в его отсутствие немцы прислали с поклоном
в Новгород,  послы их говорили:  "Что зашли мы мечом, Воть, Лугу, Псков,
Летголу, от того от всего отступаемся; сколько взяли людей ваших в плен,
теми разменяемся:  мы ваших пустим, а вы наших пустите"; отпустили также
заложников псковских и помирились.
   Но оставалась  еще  Литва:  в  1245 году толпы литовцев явились около
Торжка и Бежецка;  в Торжке в это время сидел  возвратившийся,  вероятно
после  мира,  из Ливонии князь Ярослав Владимирович;  он погнался было с
новоторжцами за литвою,  но потерпел поражение,  потерял  всех  лошадей,
потом  новоторжцы  и  Ярослав  погнались  опять  вместе  с  тверичами  и
дмитровцами;  на этот раз литовцы были разбиты под Торопцом, и князья их
вбежали   в   город.  Но  утром  на  другой  день  приспел  Александр  с
новгородцами,  взял Торопец, отнял у литовцев весь плен и перебил князей
их, больше осьми человек. Новгородские полки возвратились от Торопца; но
Александр с одним двором своим погнался опять за  литовцами,  разбил  их
снова  у  озера  Жизца,  не оставил в живых ни одного человека,  побил и
остаток князей.  После этого он отправился  в  Витебск,  откуда,  взявши
сына,  возвращался  назад,  как  вдруг наткнулся опять на толпу литовцев
подле Усвята; Александр ударил на неприятелей и снова разбил их.
   Так были  отбиты  со  славою  все  три  врага  Северо-Западной  Руси;
Александр   не   мог   долго  оставаться  здесь,  ибо  дела  на  востоке
переменились со смертию отца  его  После  Ярослава  старшинство  и  стол
владимирский наследовал по старине брат его Святослав,  который утвердил
племянников своих,  сыновей Ярослава,  на  уделах,  данных  им  покойным
великим  князем.  Еще в 1242 г.  Невский ездил в Орду,  потому что Батый
прислал сказать ему:  "Мне покорил бог многие народы, неужели ты один не
хочешь  покориться  моей  державе?  Если  хочешь сберечь землю свою,  то
приходи  поклониться  мне  и  увидишь  честь  и  славу  царства  моего".
Летописец говорит, что хан, увидавши Александра, сказал своим вельможам:
"Все,  что мне ни говорили об  нем,  все  правда:  нет  подобного  этому
князю".  По  смерти  отца  Александр  отправился к Батыю вместе с братом
Андреем;  с берегов Волги поехали они, по обычаю, в Татарию; а между тем
в отсутствие старших Ярославичей в Руси произошла важная перемена:  один
из младших братьев их,  Михаил, по прозванию Хоробрит, князь московский,
отнял  у дяди Святослава великое княжение и сам заступил его место.  Это
явление очень важно,  потому что здесь мы  видим  совершенный  произвол,
полное невнимание ко всякому родовому праву, исключительное преобладание
права сильного:  Михаил не был даже и старшим сыном от  старшего  брата.
Михаил  скоро  погиб  в  битве  с литовцами,  еще до возвращения старших
братьев из Орды,  где  Александр  был  утвержден  на  столе  киевском  и
новгородском,  удерживая  также на северо-востоке как отчину Переяславль
Залесский,  Андрей же получил великое княжение  владимирское.  Изгнанный
дядя  Святослав  ездил  в  Орду;  неизвестно,  требовал  ли  он  у  хана
возвращения великокняжеского достоинства или нет;  известно  только  то,
что не получил его и скоро умер (в 1252 г.). Оставался князь, который по
старине мог предъявить права свои на великое княжение:  именно  Владимир
углицкий,  сын  Константина  ростовского,  старшего из сыновей Всеволода
III;  но кто мог думать о праве  Владимира  в  то  время,  когда  Михаил
московский  не  обращал  никакого  внимания ни на свое бесправие,  ни на
право  дяди?  Ярославичи  были  сильнее  углицкого  князя;  этого   было
довольно, чтоб заставить позабыть о последнем.
   Но раздел  между  Ярославичами  не  был  мирен;  есть  известие,  что
Александр с Андреем имели в Орде большой спор,  кому быть во  Владимире,
кому  -  в  Киеве,  и  хан  отдал Киев Александру,  а Владимир - Андрею,
основываясь на завещании покойного великого князя Ярослава. Что же могло
заставить Ярослава завещать старшему Александру Киев,  а младшему Андрею
- Владимир?  Быть может,  особенная любовь к Андрею,  который  оставался
всегда при нем;  быть может,  также, что Ярослав, желая удержать и Южную
Русь в своем роде,  отдал Киев Александру,  как более способному держать
его.  Но  если  подобное  завещание  существовало  в самом деле,  то оно
исключало необходимо брата Святослава, тогда как летопись говорит прямо,
что Святослав утвердил племянников на уделах,  как распорядился покойный
Ярослав. Впрочем, есть средство согласить оба свидетельства: Ярослав при
жизни  назначил  Александра  в  Киев,  Андрей  оставался  на севере;  по
изгнании Святослава  Михаилом  и  по  смерти  последнего  Андрей,  желая
получить владимирский стол,  настаивал на том,  что уже старший брат его
получил старший стол - Киев и Русскую землю  по  распоряжению  покойного
отца,  и  тем  убедил хана,  который для собственной безопасности мог не
желать усиления Александра.  Но Александр,  как  старший,  не  мог  быть
доволен  таким  решением,  ибо давно уже Владимир получил первенство над
Киевом относительно старшинства, давно уже киевские князья не могли быть
без  владимирских;  теперь  особенно,  когда Южная Русь была опустошена,
когда Киев представлял одни развалины, владение им не могло быть лестно.
Вот  почему Невский мог считать себя вправе сердиться на младшего брата,
видеть в нем хищника прав своих (1249 г.). Как бы то ни было, Андрей два
года  спокойно  сидел во Владимире;  Александр,  по некоторым известиям,
хотел идти в Киев,  но  был  удержан  новгородцами,  представившими  ему
опасность  от татар на юге.  В 1250 году Андрей вступил в тесную связь с
Даниилом галицким,  женившись на его дочери;  а в  1252  году  Александр
отправился  на  Дон  к сыну Батыеву Сартаку с жалобою на брата,  который
отнял у него старшинство и не исполняет своих обязанностей  относительно
татар.  Александр  получил  старшинство,  и  толпы татар под начальством
Неврюя вторгнулись в землю Суздальскую.  Андрей при этой  вести  сказал:
"Что это,  господи!  покуда нам между собою ссориться и наводить друг на
друга татар;  лучше мне бежать в чужую землю, чем дружиться с татарами и
служить им".  Собравши войско,  он вышел против Неврюя,  но был разбит и
бежал в Новгород,  не был там принят и удалился в Швецию, где был принят
с честию.  Татары взяли Переяславль, захватили здесь семейство Ярослава,
брата Андреева,  убили его воеводу,  попленили жителей и пошли  назад  в
Орду. Александр приехал княжить во Владимир; Андрей также возвратился на
Русь и помирился с братом,  который помирил его с ханом  и  дал  в  удел
Суздаль.