Сергей Михайлович Соловьев
   "История России с древнейших времен" Том 3
   ГЛАВА ШЕСТАЯ

   СОБЫТИЯ В КНЯЖЕНИЕ СЫНОВЕЙ ИОАННА КАЛИТЫ (1341-1362)

   Симеон Гордый;   подручнические  отношения  князей  к  нему.-  Походы
Симеона на Смоленск и Новгород.- Волнения в Новгороде,  Твери и Рязани.-
События  в  Ярославле  и  Муроме.- Дела татарские и литовские.- Олгерд и
борьба его с Тевтонским орденом.- Войны  Пскова  с  ливонскими  немцами,
Новгорода  со  шведами.-  Договор  великого  князя  Симеона с братьями.-
Черная смерть.- Кончина  и  завещание  Симеона  Гордого.-  Соперничество
преемника  его  Иоанна  с  суздальским князем.- Война с Рязанью.- Судьба
московского тысяцкого Алексея Петровича Хвоста.- Усобицы в Муроме, Твери
и  Новгороде.- Отношения к Орде и Литве.- Смерть великого князя Иоанна.-
Торжество его сына Димитрия над суздальским князем.- Московские бояре.

   По смерти   Калиты   все   русские  князья  отправились  в  Орду;  но
соперничество их с богатым и сильным московским князем было  невозможно,
и   хан   объявил   старшего   сына   Калиты,  Симеона,  великим  князем
владимирским.  Благодаря усилению Москвы это  уже  не  был  теперь  один
только титул; но чего опасались князья еще со времен Мстислава Храброго,
то исполнилось;  они  перестали  быть  родичами  равноправными  и  стали
подручниками. "Все князья русские даны были под руки Симеона", - говорят
летописи.  Что князья хорошо  понимали  эту  перемену,  что  сын  Калиты
заставил их ее почувствовать,  доказательством служит прозвание Гордого,
которое они ему дали.  Есть известие,  что Симеон,  созывая  князей  для
известных целей своих, напоминал им, что Русь была только тогда сильна и
славна,  когда князья беспрекословно повиновались старшему, и что теперь
только  таким  же беспрекословным повиновением ему,  Симеону,  они могут
освободиться от татарского ига; но князья знали разницу между прежними и
настоящими отношениями, знали, к чему поведет такая покорность.
   Как бы то ни было, князья повиновались Симеону; Тверь не думала более
о борьбе:  князь ее Всеволод Александрович отказался от  мести  за  отца
своего  сыну  Калиты  и отдал за Симеона московского сестру свою Марию в
1346 году,  а в 1349 году племянник  Александров  Михаил,  сын  великого
князя тверского,  Василия Михайловича,  женился на дочери Симеоновой.  В
1351 году летопись упоминает о походе Симеона с двумя братьями -  Иваном
и Андреем на Смоленск,  но послы смоленские встретили его на реке Угре и
заключили мир;  причины похода и условия мира неизвестны. В то время как
Симеон по смерти отца своего находился в Орде, новгородские молодцы, как
называет их летописец,  повоевали и  пожгли  Устюжну;  жители  последней
нагнали  их и отняли добычу;  но потом молодцы эти повоевали Белозерскую
волость.  Мы видели,  что Калита  купил  Белозерск;  Симеон  должен  был
смотреть  на  этот  город  уже  как  на  свою  собственность;  когда  он
возвратился из Орды, то первым его делом было послать в Торжок за сбором
дани,  причем  сборщики  стали  притеснять  жителей.  Новоторжцы послали
просить помощи у новгородцев,  и те отправили войско,  которое  внезапно
овладело Торжком, схватило великокняжеских наместников и сборщиков дани,
перековало их с женами и детьми,  укрепило город, а новгородцы между тем
послали  в Москву сказать Симеону:  "Ты еще не сел у нас на княжении,  а
уже бояре твои насильничают".  Новоторжцы,  боясь мести великого  князя,
послали сказать новгородцам,  чтоб они садились на коней и спешили к ним
на помощь;  но чернь новгородская не захотела выступить в  поход.  Тогда
новоторжская чернь,  видя,  что из Новгорода рать не приходит, встала на
бояр,  говоря:  "Зачем вы призвали новгородцев?  Они перехватали  княжих
людей,   и   нам   теперь  приходится  за  это  погибать!"  Черные  люди
вооружились,  надели брони,  пошли на дворы,  где содержались московские
пленники,  освободили  их,  а  новгородцев выпроводили из города,  потом
бросились на своих бояр,  домы  их  разграбили,  хоромы  развезли,  села
опустошили,  одного  боярина  Семена  Внучка  убили  на вече,  остальные
убежали в Новгород.  Между тем в Москве был съезд всем князьям русским -
Симеон  Гордый  шел  в  поход  на  Новгород;  с  ним вместе отправился и
митрополит Феогност.  Новгородцы,  узнав,  что великий князь в Торжке со
всею землею Низовскою,  начали собирать всю свою волость к себе в город,
но сперва попытались кончить дело миром:  владыку Василия отправили бить
челом  к митрополиту,  а тысяцкого с боярами - к великому князю.  Симеон
согласился на мир по старым  грамотам  новгородским,  но.  взял  за  это
черный бор по всей волости,  и 1000 рублей с Торжка, после чего отпустил
наместника в  Новгород.  По  некоторым  известиям,  Симеон  кроме  денег
потребовал  еще неслыханного до тех пор унижения от послов новгородских;
прозвание Гордый побуждает верить этому  свидетельству.  Только  в  1347
году  Симеон  по  зову  владыки  Василия,  приезжавшего за тем в Москву,
отправился в Новгород, где сел на стол и пробыл три недели.
   Сторон княжеских теперь не могло быть более в Новгороде,  ибо  нельзя
стало  более выбирать из многих князей;  но существование сильных сторон
боярских очевидно из рассказов летописца о внутренних  делах  Новгорода.
Под  1342 годом летописец упоминает о смерти посадника Варфоломея,  сына
Юрия Мишинича;  место его заступил  прежний  посадник  Федор  Данилович.
Вскоре  после этого Лука Варфоломеич,  как видно сын умершего посадника,
против воли Новгорода,  не взявши благословения ни у митрополита,  ни  у
владыки,  собравши бродячих холопей,  пошел за Волок на Двину,  поставил
городок Орлец и,  набравши емчан,  опустошил  всю  землю  Заволоцкую  по
Двине,  взял все погосты на щит; потом, отпустивши сына своего Оницифора
на  Вагу,  выехал  воевать  только  с  двумястами  человек  и  был  убит
заволочанами.  Когда  пришла  в Новгород весть о смерти Луки,  то черные
люди встали на какого-то Андрюшку да  на  посадника  Федора  Даниловича,
пограбили их домы и села,  обвиняя их в убийстве Луки.  Федор и Андрюшка
убежали в Копорье и  сидели  там  всю  зиму  до  великого  поста,  когда
возвратился с Ваги Оницифор и стал бить на них челом Новгороду. "Федор и
Андрюшка заслали убить моего отца",  - говорил он.  Владыка  и  Новгород
послали  архимандрита  с  боярами  в Копорье привести оттуда обвиненных;
Федор и Андрей приехали и объявили:  "Не думали мы на брата своего Луку,
чтоб  его убить,  не засылали на него".  Тогда Оницифор вместе с Матвеем
собрали вече у св.  Софии,  а Федор и  Андрей  собрали  другое  вече  на
Ярославовом  дворе;  Оницифор и Матвей послали было на это вече владыку,
но,  не дождавшись его возвращения,  ударили  на  Ярославов  двор,  были
разбиты, Матвей Коска (Козка) с сыном попались в руки врагов, а Оницифор
убежал  с  своими  пособниками.  Это  случилось  утром;  а  после  обеда
вооружился  весь  город,  разделившись  на  две стороны;  однако владыка
Василий с великокняжеским наместником Борисом  помирили  граждан:  крест
был возвеличен,  а дьявол посрамлен, говорит летописец. После этого, как
видно,  посадником был избран Евстафий Дворянинец;  но в 1345 г.  он был
лишен   посадничества,  которое  было  отдано  упомянутому  выше  Матвею
Варфоломеевичу,  по всем вероятностям дяде Оницифорову,  сыну  покойного
посадника Варфоломея. "Божиею благодатию, - говорит летописец, - не было
лиха между ними",  т.  е.  между старым и новым посадником.  Потом,  как
видно,  Матвей опять скоро был свергнут и замещен Дворянинцем, по смерти
которого видим в 1348 году посадником опять Федора  Даниловича.  В  1350
году  Федор  Данилович  был свергнут,  и посадничество отдано известному
Оницифору Лукиничу,  но этим дело не кончилось:  скоро Федора выгнали  с
тремя  братьями,  пограбили  домы  их  и всю Прусскую улицу;  изгнанники
отправились сперва во Псков, а потом в Копорье.
   В остальных княжествах происходили волнения другого рода.  В Твери до
1346 года княжил Константин Михайлович.  Стремясь, подобно всем князьям,
усилить себя на счет  родичей,  он  начал  теснить  вдову  брата  своего
Александра,  Анастасию,  и  сына  его,  Всеволода Александровича,  князя
холмского, силою захватывал бояр и слуг их. Всеволод не мог сносить этих
притеснений  и  ушел  в  Москву  к  Симеону;  потом  в том же 1346 г.  и
Константин и Всеволод поехали в Орду,  где Константин умер,  а  Всеволод
выхлопотал у хана ярлык на княжение, несмотря на то что у него оставался
еще дядя,  Василий Михайлович,  князь кашинский.  Последний,  услыхав  о
братней смерти, спешил также в Орду, но, зная, что туда незачем ездить с
пустыми руками, взял дань с племянниковой Холмской волости и отправился;
Всеволод,  узнавши о поступке дяди и о поездке его в Орду, выехал оттуда
к нему навстречу вместе с ханским послом и ограбил его,  вследствие чего
Василий  должен  был  возвратиться в свою отчину - Кашин.  Понятно,  что
вражда между дядею и племянником не кончилась этим,  а только  началась.
"Была между ними ссора, - говорит летописец, - а людям тверским тягость,
и многие люди тверские  от  такого  нестроения  разошлись;  вражда  была
сильная  между  князьями,  чуть-чуть не дошло до кровопролития".  Однако
любопытно,  что кровопролития не было:  не любили его  северные  князья,
старались  кончить  дело  какими-нибудь другими средствами.  В 1349 году
епископу Феодору удалось помирить князей; Всеволод уступил Тверь дяде, и
оба укрепились между собою крестным целованием,  поклялись жить в совете
и единстве,  и вот когда узнали,  что князья помирились,  то пошли к ним
отовсюду люди в города их и волости,  народонаселение умножилось,  и все
тверпчи сильно радовались. Но радовались они недолго; только что Василий
получил  ярлык  из  Орды,  как  начал  опять  сердиться  на  племянника,
припоминая,  как тот ограбил его на дороге в Орду;  средства к угнетению
племянника  употреблены  были  и  Василием  те  же  самые,  какие прежде
употреблял Константин:  он стал притеснять бояр и слуг холмского  князя.
Но  подобные  явления  происходили  не  в  одном Тверском княжестве:  мы
видели,  что рязанский князь Иван Иванович Коротопол  убил  родственника
своего,  Александра  Михайловича  пронского.  В  1342  году  сын убитого
Александра, Ярослав, выхлопотал себе ярлык и выгнал самого Коротопола из
Переяславля Рязанского, потом встречаем известие, что Коротопол был убит
неизвестно где,  кем и как,  а  под  1344  годом  упоминается  о  смерти
Ярослава пронского. Под 1349 годом упоминается о смерти рязанского князя
Василия Александровича,  как видно брата Ярославова,  после чего видим в
Рязани  князем  знаменитого Олега Иоанновича.  В 1344 году умерли князья
Василий Давыдович ярославский и Василий муромский;  преемник последнего,
Юрий Ярославич, обновил отчину свою Муром, запустелый издавна, со времен
первых князей;  Юрий поставил двор  свой  в  этом  городе,  его  примеру
последовали бояре, вельможи, купцы и черные люди.
   В Орде в 1340 году умер хан Узбек; старший сын и преемник его, Тинбек
(Инсанбег),  был убит в 1342 году младшим братом своим  Чанибеком.  Пять
раз  ходил  Симеон  московский в Орду и всякий раз возвращался оттуда со
многою честию  и  пожалованием,  по  выражению  летописца:  о  татарских
опустошениях, насилиях баскаков и послов не слышно и в княжение Симеона,
как в княжение отца его; только раз, под 1347 годом, летописец упоминает
о приходе ордынского князя Темира под город Алексин: татары сожгли посад
и возвратились в Орду с большой добычею.  С отношениями  татарскими  при
Симеоне соединились литовские.  Мы видели,  что в то самое время, как на
северо-востоке усилились московские  князья  и  стали  собирать  Русскую
землю,   на   юго-западе  то  же  самое  дело  совершено  было  князьями
литовскими; но как скоро обе половины Руси собрались в два сильные тела,
то  и вступили в борьбу между собою;  Гедимин занят был подчинением себе
волостей Юго-Западной Руси;  сын его Олгерд,  спокойный с этой  стороны,
обратил   внимание   на   Северо-Восточную.  Олгерд,  по  отзыву  нашего
летописца,  был очень умен,  говорил на разных языках,  не любил забав и
занимался  делами правительственными день и ночь;  был воздержан,  вина,
пива,  меду и никакого хмельного напитка не  пил  и  от  этого  приобрел
великий разум и смысл, коварством своим многие земли повоевал и увеличил
свое княжество.  В 1341 году  Олгерд  явился  под  Можайском,  опустошил
окрестности,  пожег  посад,  но  города  взять  не мог.  Мы видели,  что
Евнутий,  брат Олгердов,  нашел убежище в Москве у Симеона. Но литовские
князья, подобно соперникам своим, князьям московским, отличаются большою
осторожностию в своем поведении,  не любят решительных средств, открытой
борьбы, где в одной битве можно потерять собранное многолетними трудами.
Олгерд,  коварству  которого  удивляется  летописец,  вздумал   погубить
Московское  княжество  посредством татар,  для чего в 1349 году отправил
брата своего Кориада к Чанибеку просить у него помощи на  Симеона.  Тот,
узнавши об этом,  немедленно послал сказать хану: "Олгерд опустошил твои
улусы (юго-западные русские волости) и вывел их в  плен;  теперь  то  же
хочет сделать и с нами,  твоим верным улусом,  после чего, разбогатевши,
вооружится  и  на  тебя  самого".  Хан  был  столько  умен,  что   понял
справедливость слов Симеоновых, задержал Кориада и выдал его московскому
князю.  Олгерд присмирел на время и отправил послов в Москву с дарами  и
челобитьем,  прося освободить брата; Симеон исполнил просьбу. Мало того,
оба брата,  Олгерд и Любарт,  женатые и  прежде  на  княжнах  русских  и
овдовевшие,  в  один  год  прислали  к  Симеону просить за себя двух его
родственниц:  Любарт  -  племянницу,  княжну  ростовскую,  а  Олгерд   -
свояченицу,   княжну  тверскую.  Симеон  спросился  митрополита,  и  тот
разрешил эти браки,  вероятно имея в виду пользу,  какая могла произойти
от них для православной Юго-Западной Руси,  где Любарт волынский боролся
с Казимиром польским,  угнетавшим православие. С Новгородом также было у
Олгерда  враждебное  столкновение  в 1346 году:  литовский князь вошел в
новгородские пределы со всею братьею и со всею литовскою землею, стал на
реке  Шелони,  при впадении в нее Пшаги,  и послал объявить новгородцам:
"Хочу с вами видеться:  бранил меня посадник ваш,  Евстафий  Дворянинец,
называл  псом",  после  чего  опустошил  страну по рекам Шелони и Луге и
пошел домой;  новгородцы вышли было против него на Лугу, но возвратились
к себе в город,  собрали вече и убили посадника своего Дворянинца, крича
ему: "Из-за тебя опустошили нашу волость".
   Но не одна врожденная  осторожность  заставляла  Олгерда  действовать
нерешительно  против  Северо-Восточной  Руси;  он  сдерживался на западе
опасною борьбою с Немецким орденом, влияние которого на судьбы Восточной
Европы становится,  таким образом, еще важнее. Мы видели, что торжеством
своим над пруссами Орден был обязан  преимущественно  их  разделению  на
многие  независимые  племена,  не  могшие  потому выставить завоевателям
дружного сопротивления.  Но борьба переменила  характер,  когда  рыцари,
окончив  завоевание  Пруссии,  обратились на Литву,  ибо здесь благодаря
стремлениям Миндовга и его преемников  они  должны  были  иметь  дело  с
соединенными    силами   целой   страны,   силами,   которые   постоянно
увеличивались,  сначала толпами пруссов,  которые бежали от ига  немцев,
потом   русскими  волостями,  входившими  в  состав  великого  княжества
Литовского.  Последние годы тринадцатого и  первые  четырнадцатого  века
протекли  в  опустошительных  набегах  рыцарей  на  литовские  области и
литовцев на владения рыцарей;  последним не удалось стать твердою  ногою
на  литовском  берегу  Немана.  Неудачны  были  речные походы рыцарей по
Неману;  огромная барка их, сделанная в виде плавучего острожка, села на
мель  и  была  сожжена  литовцами;  одинаково  неудачны  были  и  походы
сухопутные;  взятие литовских крепостей стоило  Ордену  много  трудов  и
крови.  В  1336  году  прибыл  в Пруссию маркграф Бранденбургский,  граф
Геннебергский и граф Намурский с многочисленными войсками, чтоб помогать
Ордену  в  войне  с  язычниками.  Магистр  Ордена воспользовался удобным
случаем,  двинулся вместе с союзниками на литву и осадил Пунэ, острожек,
служивший пристанищем для литвы, возвращавшейся с набегов. На этот раз в
острожке укрылось четыре тысячи окрестных жителей с женами,  детьми и со
всем  имуществом.  В  христианском  ополчении  было много военных машин,
которые так успешно били в стены острожка,  что осажденные скоро увидали
невозможность  защищаться  долее  и,  несмотря  на  то,  решились  лучше
погибнуть с женами и детьми, чем сдаться врагу; оборонялись до последней
крайности,  потратили много народа на вылазках; все способные к бою были
покрыты ранами,  а между тем часть стен  была  уже  раскачена  таранами,
другая грозила рухнуть от подкопов.  Тогда литвины перебили жен и детей,
поклали трупы их  на  огромный  костер,  сгроможденный  среди  крепости,
зажгли  его  и  потом  стали  сами умерщвлять друг друга;  большую часть
перебил Маргер,  начальник крепости,  поклявшийся,  что  по  умерщвлении
товарищей  сам  себя  лишит  жизни;  много помогла Маргеру одна старуха,
которая обезглавила топором сто ратников и потом  убила  сама  себя  при
виде  входящих неприятелей.  Немцы беспрепятственно вступили в крепость;
оставшиеся в живых литвины бросались сами под  удары  их  мечей.  Маргер
сдержал свое слово:  он бился еще с горстью отчаянных храбрецов и, когда
все они пали, бросился в подземелье, где спрятал жену, убил сперва ее, а
потом и самого себя. В таком положении находились дела до 1346 г., когда
великим магистром Ордена был избран Генрих  фон-Арфберг.  Новый  магистр
начал действовать решительнее своих предшественников,  и борьба началась
с обеих сторон с большими  усилиями,  с  большим  ожесточением.  Арфберг
проник  до  Трок,  страшно опустошил их окрестности,  потом встретился с
литовскими и русскими полками Олгерда и поразил их в  злой  сече,  какой
еще  не было до сих пор между рыцарями и Литвою.  Следствием победы было
новое опустошение литовских областей.  Но Олгерд недолго заставил  ждать
мести:  он вторгнулся с братьями в пределы орденских владений и с лихвою
отплатил за недавнее опустошение Литвы;  войско  Олгердово  возвращалось
уже домой,  обремененное добычею, как было настигнуто великим магистром:
произошла новая злая битва,  и  опять  литовцы  потерпели  поражение.  С
таким-то опасным врагом должен был бороться Олгерд на западе.
   Прекращение внутренней  борьбы  дало  возможность  Ливонскому  ордену
возобновить свои нападения на Псков.  В 1341 году без  объявления  войны
немцы   убили  псковских  послов;  псковичи  отомстили  им  опустошением
ливонских областей и, видя, что скоро должно ожидать сильного нападения,
начали  кланяться  новгородцам,  чтоб  те  дали  им наместника и помощь;
новгородцы не дали ни того, ни другого, а между тем немцы пришли со всею
силою,  поставили  городок  на  Псковской земле.  Псковичи начали мелкую
войну,  ездили воевать немецкие села. Как производилась эта война, можно
видеть из следующего рассказа летописца:  двое удальцов - Филипп Ледович
и Олферий Селкович,  подговоривши 60 человек поречан,  послали  спросить
островичей:  "Хотите ли ехать воевать Латыгору?" Островичи согласились и
назначили срок,  когда собраться всем вместе на княжем  селе  -  Изгоях.
Поречане выехали в назначенное место и время;  но островичи замедлили, а
между тем немецкий отряд,  состоявший более чем из 200  человек,  явился
опустошать   Псковскую  область;  60  человек  псковичей,  не  дожидаясь
товарищей,  схватились биться с немцами,  бились с солнечного восхода до
полудня,  потеряли  Ледовича  и  Селковича  и  еще  семь  человек своих,
утомились и отступили:  очень было им тогда притужно, говорит летописец.
Немцы  не  преследовали их,  а начали переправлять трупы своих убитых за
реку Великую;  в это время явились островичи с посадником своим Васильем
Онисимовичем,  ударили с свежими силами на немцев,  одних убили,  другие
потонули в реке, а те, которые переплыли ее с трупами, бросились бежать,
покинувши мертвых. Потом 50 молодых псковичей сговорились идти на немцев
под начальством Калеки Карпа Даниловича,  и в то же  самое  время  немцы
переехали Нарову-реку и стали воевать псковские села по берегу;  Карпова
дружина встретилась с ними на  Кушели,  у  села  на  болоте,  схватились
биться  крепко и убили на припоре 20 немцев,  а остальные побежали прочь
со  стыдом,  бросивши  все,  что  пограбили.  Зимою  1342  года  Володша
Строилович поднял псковичей воевать немецкие села;  поехали по озеру, по
льду, и, услыхав, что немцы воюют село псковское Ремду, отправились туда
и поразили их.