На другой день,  24 числа,  подошел к кремлю сам Тохтамыш, и началась
осада.  Татары пускали стрелы как дождь,  стреляли без промаха,  и много
падало осажденных в городе и на стенных забралах; неприятель поделал уже
лестницы  и  лез  на  стены;  но граждане лили на него из котлов горячую
воду,  кидали камнями, стреляли из самострелов, пороков, тюфяков (ружей)
и  пушек,  которые здесь в первый раз упоминаются.  Один купец-суконник,
именем  Адам,  стоявший  над  Фроловскими  воротами,  пустил  стрелу  из
самострела  и  убил  одного  знатного князя татарского,  о котором очень
жалел Тохтамыш. Три дня уже бились татары под кремлем, и не было надежды
взять  его  силою;  тогда хан вздумал употребить хитрость:  на четвертый
день подъехали к стенам большие князья ордынские и с  ними  двое  князей
нижегородских, Василий и Семен, шурья великого князя Димитрия; они стали
говорить осажденным:  "Царь хочет жаловать вас, своих людей и улусников,
потому что вы не виноваты:  не на вас пришел царь,  а на князя Димитрия,
от вас же он требует только,  чтоб вы встретили его с  князем  Остеем  и
поднесли  небольшие  дары;  хочется ему поглядеть ваш город и побывать в
нем,  а вам даст мир и любовь".  Нижегородские князья  дали  москвитянам
клятву,  что  хан  не  сделает  им никакого зла.  Те поверили,  отворили
кремлевские ворота,  и вышли лучшие люди со князем Остеем, со крестами и
с  дарами.  Но  татары  сперва  взяли к себе тайком в стан князя Остея и
убили  его;  потом  подошли  к  воротам  и  начали  без  милости  рубить
духовенство,  ворвались  в  кремль,  всех  жителей побили или попленили,
церкви разграбили, взяли казну княжескую, имение частных людей, пожгли и
книги,  которых  множество  отовсюду  было  снесено  в кремль.  Эта беда
случилась 26 августа.
   Взявши Москву,  Тохтамыш  распустил   рать   свою   к   Владимиру   и
Переяславлю;  другие отряды взяли Юрьев,  Звенигород,  Можайск, Боровск,
Рузу,  Дмитров;  волости и села попленили;  Переяславль был  сожжен,  но
многие  жители  его  успели  спастись  в лодках на озеро.  Великий князь
Димитрий с семейством своим укрылся в Костроме;  митрополит Киприан -  в
Твери.  Тверской князь Михаил послал к Тохтамышу киличея своего с честию
и с большими дарами, за что хан послал к нему свое жалованье, ярлык и не
тронул тверских владений.  Между тем князь Владимир Андреевич стоял близ
Волока с большою силою;  один из Тохтамышевых отрядов,  не зная об этом,
подъехал к нему и был разбит;  испуганные татары прибежали к своему хану
с вестию о большом русском войске -  и  тогда  опять  ясно  обнаружилась
решительная перемена в отношениях Руси к татарам, обнаружилось следствие
Куликовской битвы; едва успел узнать Тохтамыш, что великий князь стоит в
Костроме,  а  брат  его Владимир у Волока,  как тотчас стянул к себе все
свои войска и пошел  назад,  взявши  на  дороге  Коломну  и  опустошивши
Рязанскую  землю.  По  уходе  татар  великий  князь  и брат его Владимир
возвратились в свою опустошенную отчину,  поплакали  и  велели  хоронить
убитых:  Димитрий  давал за погребение 80 тел по рублю и издержал на это
300 рублей, следовательно, погребено было 24000 человек.
   Бедою Москвы   спешил   воспользоваться   тверской    князь    Михаил
Александрович,  вместе с сыном Александром он поехал в Орду, и поехал не
прямою дорогою  (не  прямицами),  но  околицами,  опасаясь  и  таясь  от
великого   князя  Димитрия:  он  хотел  искать  себе  великого  княжения
Владимирского и Новгородского.  Это заставило великого князя отправить в
Орду сына своего Василия с старшими боярами, верными и лучшими, тягаться
с Михаилом о великом княжении.  Весною 1383 года  отправился  Василий  в
Орду, и летом того же года приехал в Москву посол от Тохтамыша с добрыми
речами и с пожалованием.  Но за эти добрые речи  и  пожалование  надобно
было дорого заплатить: был во Владимире лютый посол от Тохтамыша, именем
Адаш,  и была дань великая по всему княжению Московскому,  с деревни  по
полтине,  тогда  же и золотом давали в Орду,  говорит летописец под 1384
годом.  К  таким  уступкам  великий  князь  приневолен  был   не   одною
невозможностию  опять  вступить в открытую борьбу с Ордою после недавних
разорений,  но еще и тем,  что сын его Василий был задержан  Тохтамышем,
который требовал за него 8000 окупа,  и только в конце 1385 года молодой
князь успел спастись бегством из плена.  После этого мы ничего не  знаем
об отношениях московского князя к Тохтамышу; летопись упоминает только о
двукратном  нашествии  татар  на  Рязанские  земли.Не   одни   отношения
татарские  занимали  Димитрия  после Куликовской битвы.  Союзник Мамаев,
Олег рязанский, знал, что ему нечего ожидать добра от московского князя,
и потому,  приказав по возможности препятствовать возвращению московских
войск чрез свою землю, сам убежал в Литву. Димитрий послал было в Рязань
своих  наместников,  но увидал,  что еще трудно будет удержать ее против
Олега,  и потому помирился с последним.  Договор  дошел  до  нас:  Олег,
подобно  Михаилу  тверскому,  признает  себя  младшим  братом Димитрия и
равным московскому удельному князю -  Владимиру  Андреевичу;  определены
границы  между  обоими  княжествами,  причем  Олег  уступил Димитрию три
места; Мещера, купленная князем московским, остается за ним; упоминается
о местах татарских,  которые оба князя,  и московский и рязанский, взяли
за себя;  Олег обязался разорвать союз с Литвою и находиться с нею в тех
же самых отношениях,  в каких и великий князь московский; точно так же и
с  Ордою  и  со  всеми  русскими  князьями.  Мы  видели,  что  во  время
Тохтамышева   нашествия   Олег  рязанский  последовал  примеру  Димитрия
нижегородского,  вышел навстречу к хану с челобитьем и обвел татар  мимо
своей области;  но следствия этого поступка для Олега были иные, чем для
князя нижегородского:  прежде всего татары на возвратном пути опустошили
Рязанское  княжество,  но  едва Тохтамыш выступил из рязанских пределов,
как московские полки явились в волостях Олега и разорили то, что не было
тронуто  татарами:  злее ему стало и татарской рати,  говорит летописец.
Олег,  собравшись с силами,  отомстил за  это  в  1385  году:  он  напал
нечаянно на Коломну,  взял и разграбил ее; Димитрий отправил против него
войско под начальством Владимира  Андреевича.  Но  москвитяне  потерпели
поражение, потеряли много бояр и воевод. Димитрий стал хлопотать о мире,
отправлял к рязанскому князю послов,  но никто  не  мог  умолить  Олега;
наконец  по  просьбе великого князя отправился в Рязань троицкий игумен,
св.  Сергий. Летописец говорит, что этот чудный старец тихими и кроткими
речами много беседовал с Олегом о душевной пользе, о мире и любви; князь
Олег переменил свирепость свою  на  кротость,  утих  и  умилился  душою,
устыдясь такого святого мужа, и заключил с московским князем вечный мир.
Этот мир был скреплен даже семейным союзом:  сын Олега женился на дочери
Димитрия.
   В 1383  году  умер  Димитрий  Константинович нижегородский;  Тохтамыш
отдал ярлык на Нижний  по  старине  брату  его  Борису;  но  племянники,
сыновья  Димитрия,  вооружились  по-новому  против дяди и с помощью зятя
своего, Димитрия московского, принудили его к уступке Нижнего. Летописец
говорит,  будто  Борис  пророчил  племянникам,  что они будут плакать от
врагов своих. Пророчество это исполнилось, как увидим впоследствии.
   С именем Димитрия Донского в нашей истории неразлучно имя двоюродного
брата  его,  Владимира  Андреевича,  который  называется также Донским и
Храбрым.  Мы видели, что великие князья тверской и рязанский в договорах
с  великим  князем  московским приравниваются к Владимиру Андреевичу,  и
потому для нас очень любопытно знать  отношения  последнего  к  старшему
двоюродному  брату.  К  счастию,  до  нас  дошли три договорные грамоты,
заключенные между ними.  Первая написана в 1362 году. Братья обязываются
жить  так,  как  жили  отцы  их  с старшим своим братом,  великим князем
Симеоном; Симеонову договорную грамоту с братьями мы знаем, но в ней нет
таких  любопытных  мест,  какие  находим в грамоте Димитрия и Владимира,
например: "Тебе, брату моему младшему, князю Владимиру, держать под мною
княженье  мое  великое  честно  и  грозно;  тебе,  брату моему младшему,
служить мне без ослушанья по уговору (по згадце),  как будет мне надобно
и  тебе:  а  мне тебя кормить по твоей службе".  Владимир обязывается не
искать под Димитрием удела Симеонова:  этим вводится  новый  обычай,  по
которому выморочный удел поступает прямо к великому князю, без раздела с
родичами.  Большая  статья  посвящена  боярам.  Несмотря  на   допущение
перехода бояр от великого князя к удельному и наоборот, старший брат уже
делает попытку распространить свое влияние на бояр младшего;  к этому он
приступает следующим образом:  "Если случится мне отпускать своих воевод
из великого княжения,  то ты должен послать своих воевод с моими  вместе
без  ослушанья;  а кто ослушается,  того я буду казнить,  а ты вместе со
мною.  Если захочешь кого-нибудь из бояр оставить при себе, то ты должен
мне об этом доложить, и мы решим вместе - кому остаться и кому ехать". В
1371 г.  был заключен второй договор,  по которому Владимир обязался  не
искать  Московской  отчины Димитриевой и великого княжения Владимирского
не только под Димитрием,  но и под  сыновьями  его,  обязался  в  случае
смерти  Димитриевой  считать  старшего  сына  его,  а  своего племянника
старшим братом и служить ему.  Мы видели,  что еще в первом  договоре  с
двоюродным  братом  великий  князь  выговаривал  себе  право  наказывать
Владимировых бояр в известном  случае.  В  1389  году  Димитрий  захотел
воспользоваться  этим  правом,  хотя нам и неизвестно,  чем именно бояре
Владимировы навлекли  на  себя  гнев  великого  князя;  последний  велел
схватить старших из них и развести по разным городам, где держали их под
крепкою стражею,  под надзором жестоких  приставников.  О  неприязненных
действиях   со  стороны  Владимира  сохранилось  известие:  он  захватил
несколько    деревень    великокняжеских.    Ссора,    впрочем,     была
непродолжительна,  и  братья  заключили третий договор.  В этом договоре
окончательно и ясно определены отношения Владимира к семейству  старшего
двоюродного брата. Димитрий называет себя уж не старшим братом, но отцом
Владимиру;  старший сын великого князя Василий называется старшим братом
Владимира,  второй сын,  Юрий,  просто братом,  т.  е. равным; а меньшие
сыновья - младшими братьями.  В остальных статьях этот договор сходен  с
первым;  заметим  только  следующие выражения,  которые показывают также
новые отношения между родичами:  Димитрий  говорит  Владимиру:  "Ты  мне
челом  добил  чрез отца моего Алексея,  митрополита всея Руси,  и я тебя
пожаловал, дал тебе Лужу и Боровск".
   Строго начал поступать великий князь московский с  боярами  удельного
князя;  злая участь постигла и московского боярина, дерзнувшего восстать
против своего князя. Мы упоминали об уничтожении сана тысяцкого в Москве
и  о поведении Ивана Вельяминова и Некомата Сурожанина;  мы видели,  что
Некомат возвратился из Орды в Тверь с ханским ярлыком для князя Михаила;
но  Вельяминов  остался  в Орде и,  как видно,  продолжал свои происки в
стенах московских;  летописец говорит  глухо:  "Много  нечто  нестроения
бысть".  В  битве  на  Воже  русские  поймали какого-то попа,  шедшего с
татарами из Орды по поручению Ивана Вельяминова;  у этого попа  обыскали
ядовитые  коренья,  допросили  его  и  сослали в заточение.  В 1378 году
Вельяминов сам решился явиться на Руси,  но следы его были  открыты,  он
схвачен  в Серпухове и приведен в Москву.  На Кучковом поле,  где теперь
Сретенка,  была совершена первая торжественная  смертная  казнь,  и  был
казнен  сын  первого  сановника  в  княжестве;  летописец  говорит:  "Бе
множество народа стояща,  и мнози прослезишась о  нем  и  опечалишась  о
благородстве  его и величестве его".  Как знаменит был род Вельяминовых,
видно из того,  что летописец,  говоря о  смерти  последнего  тысяцкого,
приводит его родословную. Родной брат казненного Ивана Николай был женат
на  родной  сестре   великой   княгини   московской,   дочери   Димитрия
Константиновича   нижегородского,  и  великий  князь  в  своих  грамотах
называет Василия Вельяминова тысяцкого дядею.  Даже и после, несмотря на
измену  и  казнь Ивана Вельяминова,  род его не потерял своего значения:
последний сын Донского Константин  был  крещен  Марьею,  вдовою  Василия
Вельяминова тысяцкого.
   Если Калита  и  Симеон  Гордый  давали уже чувствовать Новгороду силу
московскую, то еще большей грозы должны были ждать новгородцы от смелого
внука  Калитина.  По  смерти  Иоанна  московского желание их исполнилось
было: Димитрий Константинович суздальский, за отца которого они и прежде
так хлопотали в Орде,  сел на великом княжении во Владимире и немедленно
послал своих наместников в Новгород; новгородцы посадили их у себя и суд
дали,  уговорившись с князем.  Неизвестно,  когда Новгород признал своим
князем Димитрия московского;  только под 1366 годом летописец  упоминает
прямо  уже о ссоре Новгорода с великим князем.  Причиною этой ссоры были
разбои новгородской вольницы.  Еще в  1360  году,  в  княжение  Димитрия
Константиновича, новгородская вольница взяла город Жукотин на реке Каме,
перебила там множество татар  и  разграбила  их  богатства.  Жукотинские
князья   жаловались   хану,  и  тот  велел  русским  князьям  переловить
разбойников и прислать к  нему  в  Орду,  что  и  было  исполнено  тремя
князьями - суздальским,  нижегородским и ростовским, которые нарочно для
того съезжались  в  Кострому.  Под  1363  годом  Новгородский  летописец
говорит,  что приехали с Югры дети боярские и молодые люди с воеводами -
Александром Абакуновичем и Степаном Ляпою:  воевали они по реке  Оби  до
моря,  а другая половина рати воевала верховье Оби; двиняне стали против
них полком,  но были разбиты.  В 1366  году  пошли  опять  из  Новгорода
молодые люди на Волгу без новгородского слова с тремя воеводами:  Осипом
Варфоломеевичем,  Василием Федоровичем,  Александром Абакуновичем, много
бусурман  побили  под Нижним и в том же году возвратились поздорову.  Но
великий князь разорвал за это мир  с  новгородцами,  велел  сказать  им:
"Зачем вы ходили на Волгу и гостей моих пограбили?" Новгородцы отвечали:
"Ходили люди молодые на Волгу без  нашего  слова,  но  твоих  гостей  не
грабили,  били только бусурман;  и ты нелюбье отложи от нас".  В Вологде
слуги московского князя задержали новгородца Василия Даниловича  Машкова
с сыном и Прокопья Киева,  шедших с Двины;  но рати не было:  новгородцы
отправили послов к Димитрию и заключили  мир,  вследствие  чего  великий
князь  прислал  своего  наместника  в  Новгород.  К этому времени должен
относиться  дошедший  до  нас  договор  новгородцев  с  великим   князем
Димитрием   и  двоюродным  братом  его  Владимиром  Андреевичем:  князья
обязались помогать Новгороду в войне  с  Литвою,  Тверью  и  немцами,  а
новгородцы  обязались  помогать  князьям  в  войне  с  Литвою  и Тверью;
Димитрий обязался также в случае войны или сам  быть  в  Новгороде,  или
послать  туда  брата Владимира и до окончания войны Новгорода не метать,
исключая того  случая,  когда  неприятель  нападет  на  собственные  его
области.  Вследствие  этого  договора  в  1364  году,  во  время войны с
немцами, князь Владимир Андреевич приезжал в Новгород.
   Но тогда борьба между московским и тверским князем была еще далека до
окончания;  хан не был расположен к Димитрию,  Михаил домогался ярлыка в
Орде,  и новгородцы  заключили  с  тверским  князем  обычный  договор  с
условием:  "Вынесут  тебе  из  Орды княжение великое,  и ты будешь князь
великий;  если же не вынесут тебе княжения великого из  Орды,  то  пойти
твоим  наместникам  из  Новгорода прочь и из новгородских пригородов,  и
Новгороду в том измены  нет".  Вследствие  этого  условия  новгородцы  и
признали  великим  князем  Димитрия  московского,  когда  тот  не пустил
Михаила во Владимир и сам вынес себе ярлык из Орды.  Мы упоминали уже  о
враждебном  столкновении Новгорода с тверским князем,  о взятии Торжка и
страшном его опустошении.  Принужденный после  того  к  миру  с  великим
князем  московским,  Михаил  должен  был заключить мир с новгородцами на
всей их воле,  тверской князь обязался свести своих наместников с Торжка
и  со всех волостей новгородских,  возвратить всех пленных новгородцев и
новоторжцев без окупа,  возвратить товары, пограбленные у новгородских и
новоторжских  купцов,  тогда  как  новгородцы  не обязались вознаградить
тверского князя за убийства  и  грабежи,  причиненные  их  вольницею  на
Волге; Михаил обязался также возвратить все товары, захваченные у купцов
новгородских  и  новоторжских  до  взятия  Торжка.   Московские   князья
исполняли  свой  договор  с  новгородцами:  в  1373  г.  князь  Владимир
Андреевич опять был у них,  вероятно для обереганья от Твери;  но потом,
как  видно,  отношения  изменились,  потому  что  в 1380 году новгородцы
сказали своему архиепископу Алексею:  "Что б тебе,  господин,  поехать к
великому князю Димитрию Ивановичу?" Владыка принял челобитье детей своих
всего Новгорода и поехал в Москву вместе со  многими  боярами  и  житыми
мужами. Великий князь принял их в любовь, а к Новгороду целовал крест на
всей старине  новгородской  и  на  старых  грамотах.  Между  тем  разбои
новгородской вольницы не прекращались:  в 1369 году осенью шло Волгою 10
ушкуев (разбойничьих судов),  а иные шли Камою, и били их под Болгарами;
в следующем году дважды ходили новгородцы Волгою и много зла наделали. В
1371 году  ушкуйники  разграбили  Ярославль  и  Кострому.  В  1374  году
разбойники  в  90  ушкуях пограбили Вятку;  потом взяли Болгары и хотели
зажечь город,  но жители откупились 300 рублей,  после  чего  разбойники
разделились: 50 ушкуев пошли вниз по Волге, к Сараю, а 40 - вверх, дошли
до Обухова,  опустошили все Засурье и Маркваш, высадились на левый берег
Волги,  истребили  суда  свои,  отправились к Вятке на лошадях и дорогою
разорили много сел по берегам Ветлуги.  В 1375 году,  в то время,  когда
великий  князь Димитрий стоял под Тверью,  новгородские разбойники на 70
ушкуях под начальством  Прокопа  и  какого-то  смольнянина  явились  под
Костромою:  тамошний  воевода Плещеев вышел к ним навстречу с 5000 рати,
тогда как разбойников было только 1500 человек;  но Прокоп разделил свой
отряд  на  две части:  с одною вступил в битву с костромичами,  а другую
отправил тайком в лес,  в засаду.  Удар этой засады в тыл Плещееву решил
дело  в  пользу  разбойников,  которые взошли в беззащитный город и жили
здесь целую неделю,  грабя домы и забирая в плен жителей;  они забрали с
собою  только  то,  что  было подороже и полегче,  остальное побросали в
Волгу или пожгли,  пленников  взяли  на  суда  и  поплыли  дальше  вниз.
Ограбивши и зажегши Нижний Новгород,  они повернули в Каму и, помедливши
здесь  некоторое  время,  вошли  в  Волгу;  в  городе  Болгарах  продали
бусурманам  жен  и  девиц,  плененных  в Костроме и Нижнем,  и поплыли в
насадах по Волге вниз,  к Сараю,  грабя гостей христианских,  а бусурман
побивая;  они  доплыли  таким  образом  до  самой  Астрахани,  но  князь
астраханский  перебил  их  всех  обманом.   Будучи   занят   отношениями
ордынскими,  великий князь Димитрий не мог обратить большого внимания на
подвиги волжан,  как  называли  ратников  Прокопа;  но,  окончивши  дела
рязанские,   покойный  со  стороны  Тохтамыша  и  для  сохранения  этого
спокойствия имея нужду в  деньгах,  Димитрий  решился  разделаться  и  с
новгородцами.  В  1385  году  приезжали  от  него в Новгород бояре брать
черный бор по тамошним волостям,  причем дело  не  обошлось  без  ссоры;
новгородские  бояре ездили на Городище тягаться с московскими боярами об
обидах,  причем  дворня  (чадь)  главного  московского  боярина,  Федора
Свибла,   побежала   прямо   с  Городища  в  Москву,  не  удовлетворивши
новгородцев за обиды;  впрочем,  другие низовцы  (москвичи)  остались  в
городе  добирать  черный бор;  а в следующем году отправился к Новгороду
сам великий князь с войском,  собранным из 29 волостей,  в числе которых
упоминается  Бежецкая  и  Новоторжская;  причиною похода были выставлены
разбои волжан, взятие ими Костромы и Нижнего и еще то, что новгородцы не
платили  княжеских  пошлин.  Новгородцы  отправили  навстречу к великому
князю послов с челобитьем о мире,  но Димитрий отпустил их  без  мира  и
остановился  в  15  верстах  от  Новгорода.  Сюда приехал к нему владыка
Алексей и сказал:  "Господин  князь  великий!  я  благословляю  тебя,  а
Великий Новгород весь челом бьет, чтобы ты заключил мир, а кровопролития
бы не было,  за виноватых же людей Великий Новгород доканчивает и  челом
бьет тебе 8000 рублей". Но великий князь, сильно сердясь на Новгород, не
послушал и владыки;  тот поехал назад без мира,  пославши  наперед  себя
сказать новгородцам: "Великий князь мира не дал, хочет идти к Новгороду,
берегитесь".  Тогда новгородцы поставили острог и пожгли около города 24
монастыря  великих  и  всякое  строение  вне города за рвом:  много было
убытку новгородцам и монашескому чину,  говорит летописец;  кроме  того,
великокняжеские ратники много волостей повоевали,  у купцов много товару
пограбили,  много мужчин,  женщин и детей отослали в Москву; новоторжцы,
большие  люди,  вбежали  в  Новгород,  и  из  иных волостей много народу
побежало туда же.  Наконец,  новгородцы отправили  третье  посольство  к
великому  князю:  послали  архимандрита Давыда,  семь священников и пять
человек житых, с конца по человеку, которым и удалось уговорить Димитрия
к миру по старине:  новгородцы взяли с полатей у св. Софии 3000 рублей и
послали к великому князю с двумя посадниками,  остальные же 5000  рублей
обещали  взять  на  заволоцких жителях,  потому что они также грабили по
Волге.