В то время,  как орден Тевтонский в Пруссии оканчивал борьбу  свою  с
Литвою,  другая  половина  его,  орден Меченосцев в Ливонии,  продолжала
борьбу со Псковом и Новгородом,  В 1406 году, по возвращении псковичей с
войны литовской,  из-под Полоцка, магистр ливонский пришел со всею силою
и ходил две недели по их волости:  но известно, что значило тогда ходить
по  чужой  волости.  Жители  пригорода Велья выехали в числе 150 человек
железной рати,  помолились богу и  св.  Михаилу  и  ударили  на  немцев;
поганые  не  выдержали  и обратились в бегство,  потерявши много людей и
знамя;  а из вельян никто не был не только убит, но даже и ранен; одного
только немцы взяли в плен, но и тот убежал. Это было в августе месяце; в
октябре псковичи подняли всю свою волость и  пошли  на  Немецкую  землю,
подстерегли  немецкую  рать,  убили  у  нее 20 человек да 7 взяли живых;
потом пошли за Новый городок,  встретили другую немецкую рать, ударили и
на  нее,  убили  315  немцев,  потеряли своих 34 человека и возвратились
домой с большою добычею. В следующем году приехал во Псков брат великого
князя московского Константин; первым делом его было послать слугу своего
в Новгород на  добро  Пскову,  просить  помощи  на  немцев;  новгородцы,
однако,  отказались,  не  помогли псковичам ни словом,  ни делом.  Тогда
князь Константин, будучи юн верстою, по выражению летописца, но совершен
умом,  поднявши  всю  область  Псковскую  и пригороды,  пошел воевать за
Нарову;  повоевали много погостов,  взяли много добычи; со времен князей
Довмонта  и  Давыда  псковичи не бывали еще так далеко в Немецкой земле.
Благополучно возвратились псковичи из похода;  но скоро князь Константин
уехал  от  них,  и  дела переменились;  магистр пришел ко Пскову со всею
немецкою силою;  псковичи вышли к  нему  навстречу,  четыре  дня  стояли
неприятели  друг  против  друга  и  бились об реку;  немцы не отважились
перейти  ее  и  пошли  уже  назад,   как   псковичи,   ободренные   этим
отступлением,  перешли реку в погнались за ними; тогда немцы оборотились
и  нанесли  им  сильное  поражение  на  Логозовицком  поле,  убили  трех
посадников,  множество бояр и сельских людей,  всего 700 человек; немцам
победа стоила также дорого,  и они  не  могли  воспользоваться  ею.  Это
побоище,  по  словам  летописца,  было  так  же  сильно,  как  Ледовое и
Раковорское. В то же самое время другая рать псковская потерпела неудачу
за  Наровою,  принуждена была бросить свои лодки и бежать от неприятеля.
Псковский летописец при этом продолжает жаловаться на  новгородцев:  они
взяли  князя из Литвы,  говорит он,  все псковичам наперекор,  вложил им
дьявол злые мысли в сердце  -  водить  дружбу  с  Литвою  и  немцами,  а
псковичам не помогают ни словом, ни делом. В следующем 1408 году магистр
пришел опять со всею силою  на  Псковскую  волость,  ходил  по  ней  две
недели,  но безуспешно,  осаждал Велье; потом встречаем известие о новом
неудачном набеге немцев на Велье  и  о  неудачном  походе  псковичей  на
Немецкую  землю.  В  1409 году новое нашествие немцев,  опять без важных
последствий,  кроме поражения псковских охочих людей.  Наконец,  в  1410
году  псковские  посадники  и  бояре  съехались  с  рыцарями у Киремпе и
заключили мир по старине, на псковской воле; в 1417 в Ригу приехал посол
великокняжеский  с  двумя псковскими сановниками,  и заключили договор о
свободной  торговле  и  непропуске  врагов  Ордена  чрез  псковские,   а
псковских  -  чрез  орденские владения;  в обидах положено искать управы
судом,  а не мечом;  великий князь Василий  в  этой  грамоте  называется
великим  королем московским,  императором русским.  В 1420 году немецкие
послы съехались с новгородскими на реке Нарове и заключили вечный мир по
старине, как было при Александре Невском.
   В 1392  году приходили шведские разбойники в Неву,  взяли села по обе
стороны реки,  не доходя 5 верст  до  города  Орешка;  но  князь  Симеон
(Лугвений) Олгердович нагнал их и разбил;  в 1395 году новое безуспешное
покушение шведов на город Яму;  в следующем году опять нападение  шведов
на  Корельскую  землю,  где  они повоевали два погоста;  в 1397 году они
взяли семь сел у города Яма.  В 1411 году успех шведов был значительнее:
они  овладели  одним пригородом новгородским;  тогда новгородцы с князем
Симеоном Олгердовичем пошли сами в  Шведскую  землю,  села  повоевали  и
пожгли,  народу много перебили и взяли в плен,  а у города Выборга взяли
наружные укрепления.  В том же году двинский воевода с  заволочанами  по
приказу  из  Новгорода  ходил  на норвежцев,  последние отомстили в 1419
году:  пришло их 500 человек в бусах и шнеках  к  берегам  Белого  моря,
повоевали  одиннадцать мест;  заволочанам удалось истребить у них только
две шнеки.
   Когда войны  стихли  на  всех  концах  Северо-Восточной  Руси,  тогда
явилось  бедствие физическое,  начал свирепствовать странный мор.  В это
время умер великий князь московский Василий Димитриевич,  1425  года  27
февраля,  после  тридцатишестилетнего  правления.  До  нас дошли три его
духовные грамоты.  Первая написана, когда еще у него был жив сын Иван, а
Василий  еще  не  родился.  В  это  время  великий  князь не был уверен,
достанется ли великое княжение Владимирское,  равно как богатые примыслы
Нижний и Муром, сыну его, и потому говорит предположительно: "А даст бог
сыну моему князю Ивану княженье великое держать... А даст бог сыну моему
держать  Новгород  Нижний да Муром".  Во второй духовной грамоте великий
князь благословляет сына Василия утвердительно  своею  отчиною,  великим
княжением;  о Новгороде же Нижнем говорит опять предположительно:  "Если
мне даст бог Новгород Нижний,  то я благословляю  им  сына  моего  князя
Василия".  В  третьей грамоте утвердительно благословляет сына примыслом
своим Новгородом Нижним и Муромом;  но о великом  княжении  Владимирском
говорит   опять   предположительно:  "А  даст  бог  сыну  моему  великое
княженье".  Замечательнее всего в этих духовных то  обстоятельство,  что
великий  князь приказывает сына тестю Витовту,  братьям Андрею,  Петру и
Константину,  равно   как   троюродным   братьям,   сыновьям   Владимира
Андреевича;  но  ни  в  одной грамоте не говорится ни слова о старшем из
братьев Юрии Димитриевиче - знак,  что этот князь еще при жизни  Василия
Димитриевича   постоянно   отрицался  признать  старшинство  племянника,
основываясь на древних родовых  счетах  и  на  кривотолкуемом  завещании
Донского,  где  последний говорит,  что в случае смерти Василия удел его
переходит к старшему по нем брату;  но  здесь,  как  и  во  всех  других
завещаниях,  разумеется кончина беспотомственная,  ибо речь идет о целом
уделе Василиевом, которого отчинная часть по крайней мере, если исключим
великое   княжение  Владимирское,  должна  была  переходить  к  сыновьям
покойного;  притязания брата Юрия,  как видно,  и  заставили  Василия  в
последней  своей  духовной  грамоте  сказать  предположительно о великом
княжении;  в третьей грамоте нет также имени Константина Димитриевича  в
числе князей, которым Василий поручал своего сына.
   На первом  плане  в  княжение Василия Димитриевича стоят,  бесспорно,
отношения литовские.  Почти в одно время со  вступлением  на  московский
стол  Василия  в  Литве окончательно утверждается тесть его Витовт;  оба
ознаменовывают  начало  своего  княжения  богатыми  примыслами:  Василий
овладевает  Нижним Новгородом и Муромом,  Витовт - Смоленском.  Примыслы
эти достались им нелегко,  не вдруг,  и на берегах Волги  и  на  берегах
Днепра не обошлось без борьбы,  довольно продолжительной.  В этой борьбе
оба князя не только не мешают друг другу,  но находятся,  по-видимому, в
тесном союзе,  живут как добрые родственники, хотя Витовт и выговаривает
себе Москву у Тохтамыша.  Но как скоро литовский князь,  утвердившись  в
Смоленске,  начинает  теснить  Псков и Новгород,  то Василий вооружается
против него.  Кажется,  наступает решительная минута,  в которую  должен
решиться вопрос о судьбах Восточной Европы, но ни потомки Всеволода III,
ни потомки Гедимина не любят средств решительных:  тесть и зять  не  раз
выходят  с  полками  друг  против  друга  и  расходятся без битвы;  дело
оканчивается тем,  что Витовт отказывается от  дальнейших  покушений  на
независимость Пскова,  куда московский князь посылает своих наместников;
с другой стороны,  и Василий принужден отказаться на время  от  богатого
примысла - Двинской земли.  Но мы видели, что порвание мира между тестем
и зятем возбудило сильное неудовольствие в Москве;  летописец  жалуется,
что не было больше в думе княжеской старых бояр, и обо всех делах начали
советовать молодые.  Кто ж были эти старые бояре,  державшиеся  союза  с
Литвою  и  осторожно  поступавшие  относительно  татар,  и  кто были эти
молодые,  начавшие действовать иначе?  Это мы узнаем из письма Эдигеева,
которое он прислал великому князю, возвращаясь от Москвы в степи.
   "Добрые нравы,  и  добрая дума,  и добрые дела в Орде были от боярина
Федора Кошки; добрый был человек; которые были добрые дела ордынские - и
он  тебе  об них напоминал;  но это время прошло.  Теперь у тебя сын его
Иван казначей твой и любимец, старейшина, из которого слова и думы ты не
выступаешь.  А  от  этой  думы улусу твоему теперь разорение и христиане
изгибли.  Так ты вперед поступай иначе,  молодых  не  слушай,  а  собери
старших   своих  бояр:  Илью  Ивановича,  Петра  Константиновича,  Ивана
Никитича да иных многих стариков земских - и думай с ними добрую думу".
   Итак, важнейшее  влияние  на  дела  оказывал  сначала  боярин   Федор
Андреевич Кошка,  а потом сын его Иван, подле которых видим и родичей их
младших сыновей Федора Кошки - Федора Федоровича и Михаила Федоровича  и
родного племянника его Игнатия Семеновича Жеребцова, бывшего коломенским
воеводою и убитого в сражении с пронским князем. Старшими боярами Эдигей
называет  Илью  Ивановича,  Петра  Константиновича,  Ивана Никитича,  из
которых первый,  по  родословным,  оказывается  сыном  известного  Ивана
Родионовича Квашни. Этот Иван Родионович умер в 1390 году, и известие об
его смерти  занесено  в  летопись.  Из  Вельяминовых  по  соображении  с
родословными   книгами  можно  указать  только  Федора  Ивановича,  сына
казненного Ивана Васильевича. Знаменитый боярин Донского Федор Андреевич
Свибл больше не упоминается;  но в духовных грамотах своих великий князь
Василий говорит о селах Федора Свибла,  которые он взял  за  себя,  и  о
холопах,  которых он отнял у него:  это выражение указывает на опалу; но
между боярами Василия упоминается родной брат  Свибла  Михаил  Андреевич
Челядня.  Из  известных  нам  прежде родов и лиц упоминаются также между
боярами:  Константин Димитриевич Шея, сын Димитрия Александровича Зерна,
внук Четов; Иван Димитриевич, сын Димитрия Всеволожа; Владимир Данилович
Красный-Снабдя,  бывший наместником в Нижнем Новгороде;  Даниил и Степан
Феофановичи  Плещеевы,  родные  племянники  св.  митрополита Алексия;  о
Данииле  сказано  в  летописи  под  1393  годом:   "Преставился   Данило
Феофанович,  который много служил великому князю в Орде, и на Руси, и по
чужим землям".  Наконец,  упоминаются в летописи Иван  Уда  и  Александр
Белеут. Из неизвестных упоминаются: Димитрий Афинеевич, подписавшийся на
первой духовной Василия на  третьем  месте;  Андрей  Албердов,  занявший
Двинскую землю; Александр Поле, Иван Марин (оба под 1401 годом); Селиван
(или  Селиван  Борисович,  внук  Димитрия  Михайловича  Волынского,  или
Селиван  Глебович  Кутузов);  Димитрий  Васильевич;  Степан  Васильевич;
наместниками в Нижнем Новгороде вместе с Владимиром Даниловичем  Красным
были  Григорий Владимирович и Иван Лихорь;  в 1393 году новоторжцы убили
вели кокняжеского боярина Максима;  в битве с пронским князем  вместе  с
Игнатием Жеребцовым погибли Михайла Лялин и Иван Брынка,  тут же попался
в плен муромский воевода  Семен  Жирославич;  наместником  во  Владимире
упоминается Юрий Васильевич Щека; под 1390 годом встречаем известие, что
в Коломне на игрушке был убит Осей,  кормиличич великого князя.  Как при
Донском  новоприезжий  боярин  Димитрий Михайлович Волынский оттеснил на
низшую степень или заехал,  по тогдашнему  выражению,  некоторых  старых
бояр,  так  при Василии Димитриевиче литовский князь,  Юрий Патрикеевич,
внук Наримантов,  вступивши в службу к московскому князю,  заехал  также
некоторых  бояр,  и  его  имя  встречаем  на  первом  месте  в  духовных
великокняжеских.  Брат его,  князь Федор  Патрикеевич,  был  наместником
великого  князя в Новгороде в 1420 году.  Дьяками великокняжескими были:
Тимофей Ачкасов и Алексей Стромилов.