Сергей Михайлович Соловьев
"История России с древнейших времен" Том 4
ГЛАВА ВТОРАЯ
КНЯЖЕНИЕ ВАСИЛИЯ ВАСИЛЬЕВИЧА ТЕМНОГО (1425-1462)
Малолетство Василия Васильевича.- Новая усобица дяди с племянником.-
Спор в Орде между ними.- Московский боярин Всеволожский.- Хан решает
дело в пользу племянника Василия против дяди Юрия Димитриевича.- Отъезд
боярина Всеволожского от великого князя к дяде его Юрию.- Возобновление
борьбы между дядею и племянником.- Василий попадается в плен к Юрию.-
Василий в Коломне.- Продолжение борьбы.- Смерть Юрия.- Василий
утверждается в Москве.- Отношения Василия Васильевича к двоюродным
братьям, сыновьям Юрия, Василию Косому и Димитрию Шемяке.- Ослепление
Косого.- Отношения великого князя к другим удельным князьям.- Отношения
татарские.- Плен великого князя у казанских татар и освобождение.-
Шемяка овладевает Москвою, захватывает великого князя в Троицком
монастыре и ослепляет.- Слепой Василий получает Вологду.- Движения его
приверженцев, которые овладевают Москвою.Продолжение борьбы Василия с
Шемякою.- Деятельность духовенства в этой борьбе.- Смерть Шемяки.-
Отношения великого князя к другим удельным князьям.- Отношения к Рязани
и Твери.- Отношения к Новгороду и Пскову.События в Литве, борьба ее с
Польшею.- Отношения Литвы к Москве.- Татарские нашествия.- Борьба
Новгорода и Пскова со шведами и немцами.- Смерть великого князя Василия;
его духовная грамота; его приближенные
По смерти Василия Димитриевича на столе московском и всея Руси явился
опять малолетный, десятилетний, князь Василий Васильевич. Малолетством
деда его Димитрия хотел воспользоваться Димитрий суздальский, князь из
старшей линии потомства Ярослава Всеволодовича; но Москва была уже так
сильна, что, несмотря и на малолетство ее князя, Суздаль, даже
поддерживаемый ханом, не мог остаться победителем в борьбе. Теперь, при
малолетном внуке Димитриевом, никто из князей не осмеливается спорить за
Владимир с потомками Калиты: Нижний, Суздаль принадлежат уже Москве,
Тверь давно уже отказалась от всякого наступательного движения. Но
теперь, когда не может быть более борьбы у московского князя за Владимир
ни с князем нижегородским, ни с тверским, начинается борьба между самими
потомками Калиты, между самими князьями московскими - за Москву и уже
неразрывно соединенный с нею Владимир. До сих пор мы видели частые и
явные нарушения родовых прав старшинства в потомстве Всеволода III,
нарушения, постоянно увенчивавшиеся успехом: видели восстание Михаила
Ярославича московского против дяди Святослава, восстание Андрея
Александровича городецкого против старшего брата, Димитрия
переяславского, восстание Юрия московского против старшего в роде
Михаила тверского; но все это были восстания против порядка вещей,
который хотя и видимо ослабевал (что именно доказывалось успехом
явлений, против него направленных), однако еще держался, признавался
вообще всеми как законно существующий, и явления, ему враждебные, были
только исключениями; не являлось еще ни одного князя, который решился бы
это исключение сделать правилом. Димитрий Донской первый завещал старшие
столы, и московский и владимирский, сыну своему мимо двоюродного брата,
который сам согласился на это распоряжение, согласился признать
племянника старшим братом; но этот брат Донского был, во-первых, брат
двоюродный, во-вторых, не мог занять старшего стола по отчине, отец его
не был никогда великим князем московским и владимирским. Гораздо важнее,
следовательно, и решительнее было распоряжение сына Димитриева Василия,
завещавшего старшинство сыну своему мимо родных своих братьев, которых
права по старине были совершенно бесспорны. И вот полноправный им по
старине наследник старшинства князь Юрий Димитриевич звенигородский
отказывается признать старшинство племянника, отказывается признать
законность нового порядка престолонаследия. Должна была возгореться
борьба, борьба последняя и решительная, которая нисколько не похожа на
прежние усобицы между дядьми и племянниками; припомним древнюю борьбу
Изяслава Мстиславича с дядею Юрием Долгоруким: Изяслав занял Киев
вопреки правам дяди, но никогда не смел отрицать этих прав, говорил
прямо, что Юрий старше его, но не умеет жить с родичами и проч.;
припомним также, что возможность этой борьбы условливалась
обстоятельством случайным, слабостию, неспособностию полноправного дяди
Вячеслава, пред которым, однако, Изяслав принужден был наконец
покаяться. Но теперь оба порядка, оба обычая, старый и новый,
сталкиваются друг с другом во всей чистоте: князь Юрий - полноправный
наследник старшинства по старине; племянник его Василий Васильевич
получает это старшинство по завещанию отцовскому, с полным отрицанием
прав дяди, без всякого пособия какого-либо случайного обстоятельства,
которое ослабляло бы права дяди и давало племяннику предлог к восстанию
против них. В этой новой борьбе дяди с племянником как бы нарочно
племянник является малолетным и потому неспособным действовать сам по
себе; до сих пор, когда племянники восставали против дядей, то это было
обыкновенно восстание более даровитой, более сильной личности; но
теперь, как нарочно, слабый отрок вступает в борьбу против сильного
своим правом старого дяди, следовательно, все преимущества, по-видимому,
на стороне последнего, а между тем побеждает малолетный племянник, и тем
резче обнаруживается вся крепость нового порядка вещей, который не
зависит более от личных средств.
Могущественные средства малолетнаго Василия обнаружились в самом
начале: в ту самую ночь, как умер великий князь Василий Димитриевич,
митрополит Фотий послал своего боярина в Звенигород к Юрию звать его в
Москву. Но Юрий не захотел признавать племянника старшим, боялся
принуждения в Москве, боялся даже оставаться поблизости в Звенигороде и
уехал в отдаленный Галич, откуда прислал с угрозами к племяннику и с
требованием перемирия месяца на четыре. В Москве согласились на
перемирие, которое было употреблено с обеих сторон для собрания войска.
Бояре московские с малолетним князем своим предупредили Юрия и пошли к
Костроме с большим войском, в котором находились и остальные дядья
великого князя, Димитриевичи; это напугало Юрия, который побежал в
Нижний Новгород и сел там; против него отправлен был брат его Константин
Димитриевич, который прежде сам вооружался за старшинство дядей; Юрий из
Нижнего побежал за Суру и стал на одном ее берегу, а Константин на
другом и, постоявши несколько времени, возвратился в Москву под тем
предлогом, что нельзя было перейти реку: но, по некоторым, очень
вероятным известиям, Константин радел не племяннику, а брату и потому не
хотел, как должно, преследовать Юрия, который возвратился в Галич и
послал в Москву просить опять перемирия на год. Но если для Юрия выгодно
было не заключать окончательного мирного договора, в котором он
принужден был бы отказаться от своих притязаний, если ему выгодны были
только перемирия, которые позволяли ему собирать силы и выжидать
удобного времени, то в Москве, наоборот, желали чего-нибудь
решительного, и по общему совету - митрополита, матери великокняжеской
Софии, дядей и даже деда Витовта литовского - митрополит Фотий
отправился в Галич уговаривать Юрия к вечному миру. Юрий, узнавши, что
митрополит едет, встретил его с детьми, боярами, лучшими людьми, собрал
и чернь всю из городов и деревень и поставил ее по горе так, чтобы Фотий
мог видеть большую толпу народа при въезде в город. Но галицкий князь не
достиг своей цели, не испугал митрополита, который, взглянув на густые
толпы черни, сказал ему: "Сын князь Юрий! не видывал я никогда столько
народа в овечьей шерсти", давая тем знать, что люди, одетые в сермяги, -
плохие ратники.
Начались переговоры: митрополит настаивал на вечный мир, но Юрий не
хотел об нем слышать, а требовал только перемирия, Фотий рассердился и
выехал из Галича, не благословив ни князя, ни город, и вдруг после его
отъезда открылся мор в Галиче. Юрий испугался, поскакал сам за
митрополитом, нагнал его за озером и едва успел со слезами умолить его
возвратиться. Фотий приехал опять в Галич, благословил народ, и мор стал
прекращаться, а Юрий обещал митрополиту послать и действительно послал
двух бояр своих в Москву, которые заключили мир на том условии, что Юрий
не будет искать великого княжения сам собою, но ханом: кому хан даст
великое княжение, тот и будет великим князем. Но понятно, что и это была
только одна уловка, одно средство продлить нерешительное положение,
потому что если и прежние князья мало обращали внимания на решения
ханские, то могли ли повиноваться им сын и внук Донского? Вот почему
после того ни дядя, ни племянник не думали ехать в Орду, и Юрий,
отчаявшись в успехе своего дела, заключил в 1428 году договор с
Василием, по которому признавал себя младшим братом племянника и
обязывался не искать великого княжения под Василием. Но в 1431 году Юрий
прислал означенный договор вместе со складною грамотою, и оба соперника
решились ехать в Орду, к хану Махмету. Обратив внимание на время
возобновления вражды, мы не можем не прийти к мысли, что поводом к нему
была смерть Витовта: в 1428 году Юрий признал старшинство племянника,
потому что в предыдущем году великая княгиня Софья Витовтовна ездила к
отцу и поручила ему сына и все Московское княжество; в 1430 году Витовт
умер, и на его месте стал княжить Свидригайло, побратим, свояк Юрия; вот
почему последний в 1431 году, пользуясь благоприятною для себя переменою
обстоятельств, разрывает с племянником.
В челе московского боярства стоял тогда известный уже нам боярин Иван
Димитриевич Всеволожский, хитрый, ловкий, находчивый, достойный преемник
тех московских бояр, которые при отце, деде и прадеде Василия умели
удержать за Москвою первенство и дать ей могущество. Когда Юрий по
прибытии в Орду уехал в Крым вместе с доброжелателем своим,
могущественным мурзою Тегинею, который обещал ему великое княжение, Иван
Димитриевич подольстился к остальным мурзам, возбудил их самолюбие и
ревность к могуществу Тегини. "Ваши просьбы, - говорил он им, - ничего
не значат у хана, который не может выступить из Тегинина слова: по его
слову дается великое княжение князю Юрию; но если хан так сделает,
послушавшись Тегини, то что будет с вами? Юрий будет великим князем в
Москве, в Литве великим князем побратим его Свидригайло, а в Орде будет
сильнее всех вас Тегиня". Этими словами, говорит летопись, он уязвил
сердца мурз как стрелою; все они стали бить челом хану за князя Василия
и так настроили хана, что тот начал грозить Тегине смертию, если он
вымолвит хотя слово за Юрия. Весною 1432 года был суд между дядею и
племянником: Юрий основывал свои права на древнем родовом обычае,
доказывал летописями и, наконец, ссылался на кривотолкуемое завещание
Донского. За Василия говорил Иван Димитриевич, он сказал хану: "Князь
Юрий ищет великого княжения по завещанию отца своего, а князь Василий по
твоей милости; ты дал улус свой отцу его Василию Димитриевичу, тот,
основываясь на твоей милости, передал его сыну своему, который уже
столько лет княжит и не свергнут тобою, следовательно, княжит по твоей
же милости". Эта лесть, выражавшая совершенное презрение к старине,
произвела свое действие: хан дал ярлык Василию и даже хотел заставить
Юрия вести коня под племянником, но последний сам не захотел нанести
такой позор дяде; Юрию уступлен был также Дмитров, выморочный удел брата
его Петра (умершего в 1428 году). Так кончился суд в Орде; разумеется,
он не мог потушить распри; Юрий не мог забыть неудачи, а в Москве не
могли не воспользоваться своим торжеством для окончательного низложения
соперника. Вот почему в том же году встречаем известие, что Юрий
побоялся жить вблизи от Москвы, в новоприобретенном Дмитрове, и уехал
опять в Галич, а Василий тотчас же выгнал его наместников из Дмитрова и
захватил город; но вдруг дела в Москве неожиданно приняли благоприятный
оборот для старого дяди.
Иван Димитриевич в награду за услуги, оказанные им Василию в Орде,
надеялся, что великий князь женится на его дочери; эта надежда вовсе не
была дерзкою в то время, когда князья часто женились на дочерях боярских
и выдавали за бояр дочерей своих. Сам же Иван Димитриевич вел свой род
от князей смоленских и женат был на внуке великого князя нижегородского,
почему и был уже в родстве с великим князем московским. Василий, будучи
в Орде, дал Ивану Димитриевичу обещание жениться на его дочери; но по
приезде в Москву дела переменились; мать великого князя Софья Витовтовна
никак не согласилась на этот брак и настояла, чтоб сын обручился на
княжне Марье Ярославне, внуке Владимира Андреевича. Тогда Иван
Димитриевич, так сильно ратовавший в Орде против старины княжеской,
вспомнил старину боярскую и отъехал от московского князя. Он боялся
прямо ехать к Юрию и потому кинулся сперва к брату его Константину
Димитриевичу, надеясь пробудить в нем старинные замыслы, потом к
тверскому князю, наследственному сопернику Москвы: но все это уже была
старина, над которою сам боярин так недавно посмеялся в Орде; новым,
действительным было могущество Москвы, против которого никто не смел
тронуться, могущество, утвержденное с помощию предшественников,
товарищей Ивана и его самого. Наконец боярин решился явиться к Юрию и
был принят радушно. Но между тем как Иван Димитриевич подговаривал Юрия
возобновить старые притязания, в Москве сыновья Юрия - Василий Косой и
Димитрий Шемяка - пировали на свадьбе великокняжеской. Василий Косой
приехал в богатом золотом поясе, усаженном дорогими каменьями. Старый
боярин Петр Константинович рассказал историю этого пояса матери
великокняжеской, Софье Витовтовне, историю любопытную: пояс этот был дан
суздальским князем Димитрием Константиновичем в приданое за дочерью
Евдокиею, шедшею замуж за Димитрия Донского; последний тысяцкий Василий
Вельяминов, имевший важное значение на княжеской свадьбе, подменил этот
пояс другим, меньшей цены, а настоящий отдал сыну своему Николаю, за
которым была другая дочь князя Димитрия суздальского, Марья. Николай
Вельяминов отдал пояс также в приданое за дочерью, которая вышла за
нашего боярина, Ивана Димитриевича; Иван отдал его в приданое за дочерью
же князю Андрею, сыну Владимира Андреевича, и по смерти Андреевой,
обручив его дочь, а свою внучку за Василия Косого, подарил жениху пояс,
в котором тот и явился на свадьбу великого князя. Софья Витовтовна,
узнав, что за пояс был на Косом, при всех сняла его с князя как
собственность своего семейства, беззаконно перешедшую в чужое. Юрьевичи,
оскорбленные таким позором, тотчас выехали из Москвы, и это послужило
предлогом к войне.
В Москве тогда только узнали о движениях Юрия, когда уже он был в
Переяславле с большим войском. Московский князь, захваченный врасплох,
послал бояр своих просить мира у дяди, которого они нашли в Троицком
монастыре; но Иван Димитриевич не дал и слова молвить о мире. "И была, -
говорит летописец, - между боярами брань великая и слова неподобные".
Тогда Василий, собравши наскоро, сколько мог, ратных людей и московских
жителей, гостей и других, выступил против дяди, но с своей малочисленною
и нестройною толпою был разбит наголову сильными полками Юриевыми на
Клязьме, за 20 верст от Москвы (в апреле 1433 года), и бежал в Кострому,
где был захвачен в плен. Юрий въехал в Москву и стал великим князем. Но
какие же могли быть следствия этого события? Старина, возобновленная
Юрием, была новостию в Москве, и потому победитель находился в
затруднительном положении относительно побежденного. Сперва при
господстве родовых отношений сын старшего, или великого, князя при жизни
отца имел свою волость, и когда старший в роде заступал место покойного
великого князя, то сын последнего оставался на своем столе или переменял
его на другой, лучший, что было тогда легко. Но теперь Василий при жизни
отца не имел особого удела, его удел была Москва и великое княжение;
вытеснив его из Москвы, Юрий, чтоб поместить его где-нибудь, должен был
разрушить порядок вещей, установленный завещаниями князей
предшествовавших. Далее, представлялся вопрос: по смерти Юрия кто должен
был занять его место? По старому порядку вещей, Константин Дмитриевич,
единственный из оставшихся в живых сын Донского (Андрей умер в 1432
году), и после него опять Василий, как сын старшего брата. Но московский
боярин Иван Дмитриевич и сыновья Юрия думали не так: они позабыли
старину и знать ее не хотели. Их право не было старинное право
старшинства, но право новое, право силы и удачи. Выгнавши Василия из
Москвы, добывши его в свои руки, Юрьевичи вовсе не думали возобновлять
старых родовых счетов с кем бы то ни было; они хотели, по новому
порядку, наследовать своему отцу точно так, как Василий наследовал
своему; они хотели воспользоваться своею победою, чтоб тотчас же
избавиться от соперника. Но Юрий был более совестлив или по крайней мере
не имел столько твердости, чтоб решиться на меры насильственные. Скоро
Василий нашел за себя пред ним ревностного ходатая: у Юрия был старинный
любимый боярин Семен Морозов, который, вероятно, из соперничества с
Иваном Дмитриевичем, отбившим у него первое место, заступился за
пленного Василия и уговорил Юрия отдать последнему в удел Коломну,
постоянно переходившую к старшему сыну московского князя. Тщетно Иван
Дмитриевич и сыновья Юрия сердились и восставали против этого решения:
Юрий дал прощальный пир племяннику, богато одарил его и отпустил в
Коломну со всеми боярами его.
Но едва прибыл Василий в Коломну, как начал призывать к себе отовсюду
людей, и отовсюду начали стекаться к нему князья, бояре, воеводы,
дворяне, слуги, откладываясь от Юрия, потому что, говорит летописец, не
привыкли они служить галицким князьям; одним словом, около Василия
собрались все те, которые пришли бы к нему и в Москву по первому зову,
но не успели этого сделать, потому что Юрий напал на племянника врасплох
и этому только был обязан своим торжеством. Тогда старшие Юрьевичи,
Василий Косой и Димитрий Шемяка, увидя исполнение своих опасений,
обратили ярость свою на главного виновника отцовской ошибки и убили
Семена Морозова в дворцовых сенях, приговаривая: "Ты злодей, крамольник!
Ты ввел отца нашего в беду и нам издавна крамольник и лиходей". Избегая
отцовского гнева, убийцы удалились из Москвы; тогда Юрий, видя себя
оставленным всеми, послал к Василию звать его обратно на великое
княжение, а сам уехал в Галич, сопровождаемый только пятью человеками.
Так торжественно была показана невозможность восстановления старины! Но
борьба этим не кончилась.
Удаляясь из Москвы в пылу негодования на двоих старших сыновей,
Василия Косого и Димитрия Шемяку, Юрий отделил их дело от своего и
заключил с Василием Васильевичем договор, в котором за себя и за
младшего сына, любимца своего, Димитрия Красного, отказался принимать к
себе Косого и Шемяку, отказался от Дмитрова, вместо которого взял
Бежецкий Верх с разными другими волостями; признал племянника старшим
братом, который один имеет право знать Орду; старый дядя выговорил
только не садиться на коня, когда племянник сам поведет свои полки, не
ездить к племяннику и не давать ему помощи на Литву, где по смерти
Витовта княжил побратим и свояк Юрьев, Свидригайло. Что же касается до
Ивана Дмитриевича, то есть известие, что он был схвачен великим князем
Василием и ослеплен, села его были взяты в казну великокняжескую за его
вину, как сказано в договоре Юрия с Василием. Понадеявшись на обещание
дяди, Василий отправил воеводу своего, князя Юрия Патрикеевича, к
Костроме, на Косого и Шемяку; но те с вятчанами и галичанами разбили
московское войско на реке Куси и взяли в плен воеводу. Василий узнал,
что дядя не сдержал своих обещаний, что полки его были в войске сыновей
при Куси, и потому в 1434 году пошел на Юрия к Галичу, сжег этот город и
заставил дядю бежать на Белоозеро. Но, когда Василий ушел домой, Юрий
также возвратился в Галич, послал за сыновьями, за вятчанами и весною
двинулся на московского князя с большою силою. Он встретил двух
племянников - Василия московского и Ивана можайского (сына умершего
Андрея Дмитриевича) - в Ростовской области, у св. Николы на горе, и
разбил их: Василий убежал в Новгород, Иван можайский - в Тверь вместе с
матерью; Василий Васильевич послал к нему боярина с просьбою не
отступать от него в беде; но Можайский отвечал: "Господин и государь!
где ни буду, везде я твой человек, но теперь нельзя же мне потерять свою
отчину и мать свою заставить скитаться по чужой стороне". Позванный
Юрием, Иван отправился к нему в Троицкий монастырь и вместе с дядею
приступил к Москве, которая сдалась по прошествии недели, причем мать и
жена Васильевы попались в плен и были отосланы в Звенигород. Сам
Василий, не видя ниоткуда помощи, перебрался из Новгорода Великого в
Нижний и, слыша о погоне за собою от Юрьевичей, которые стояли во
Владимире, сбирался в Орду, как вдруг узнал о скоропостижной смерти Юрия
и о том, что старший сын последнего Василий Косой занял стол московский,
по новому обычаю.
назад
вперед
первая страничка
домашняя страничка