При движении  своем к юго-востоку славяне должны были сталкиваться со
стремительным движением азиатских племен,  прорывавшихся чрез Каспийские
ворота,  по  нынешней  Южной России к западу.  Известны движения гуннов,
аваров и судьба народов,  которые  подпадали  их  натиску.  От  среднего
Днепра  славянским  племенам  нельзя было двигаться к югу и юго-востоку;
оставалось только направление северо-восточное,  и мы видим, что племена
от  среднего  Днепра двигаются в этом направлении к Десне,  к Оке;  по и
здесь даже они не безопасны от азиатцев - и здесь  они  принуждены  были
платить  дань коз арам.  С другой стороны,  однако,  мы видим славянские
племена на Нижнем Дунае,  видим  славянское  народонаселение  и  гораздо
южнее,  на  Балканском  полуострове;  но  славяне здесь не господствуют,
Восточная империя держится,  на что есть также свои причины:  во-первых,
здесь  империя  была  еще  крепка,  здесь  были  собраны  все  остальные
жизненные силы ее,  благодаря которым она и просуществовала до  половины
XV  века;  раньше  этого  времени  ее  не  могли разрушить ни готфы,  ни
аравитяне;  славяне были ближе,  но  у  них  не  было  достаточных  сил.
Азиатские народы, стремившиеся с востока на запад, постоянно разрезывали
славян,  мы видели,  как азиатцы оттолкнули  русских  славян  от  юга  и
заставили  их  взять  для  своего движения северо-восточное направление;
западных славян задерживали немцы;  таким образом,  к Нижнему Дунаю,  на
Балканский  полуостров  не  приходили постоянно,  новые массы славянских
племен,  которые  бы  теснили  одни  других,  заставляя  преждепришедших
двигаться вперед, как это было на западе у германских племен. Мы видели,
как мадьяры окончательно разрезали чехо-моравских славян от  иллирийских
нижнедунайских,  порвали связь между ними, начинавшуюся было посредством
народной славянской церкви.  Основание Русского государства  на  великом
восточном  пути  из  Балтийского  моря  в  Черное,  соединение под одною
властию  славянских  племен,  живших  по  этому  пути  и  около,  могло,
по-видимому,  переменить  дела  на  Востоке:  лодки  Олега  являются под
Константинополем,  Святослав поселяется на Дунае.  Но судьба  Святослава
показала  ясно,  что  первые русские князья не могли иметь для Восточной
империи того значения,  какое Одоакры  и  Кловисы  имели  для  Западной;
славянские племена,  вошедшие в состав Русского государства, раскинулись
широко и привольно по огромной Северо-Восточной равнине Европы;  они  не
получали  никакого толчка с севера и северо-востока,  ничто не побуждало
их покидать землю великую и обильную и отправляться искать новых земель,
как  то  делывали  германские  племена на западе;  ничто не побуждало их
предпринимать стремительного движения целыми массами с севера на  юг,  и
Святослав  вовсе  не был предводителем подобных масс:  он оставил назади
громадное  владение,  редкое  население   которого   вовсе   не   хотело
переселяться на юг,  хотело,  чтоб князь жил среди него и защищал его от
диких степных орд.  "Ты,  князь,  чужой земли ищешь; а нас здесь чуть не
взяли  печенеги",говорят киевляне в предании,  знак,  что у киевлян была
своя земля,  а чужой искать они не хотели.  Святослав был  предводителем
только небольшой дружины,  которая,  несмотря на всю свою храбрость,  не
могла произвести никакого важного переворота на Балканском  полуострове.
Вытесненный  Цимисхием  с  берегов  Дуная,  Святослав  погиб  в степи от
печенегов - знак,  что, с одной стороны, империя имела еще довольно сил,
чтоб отбиться от князей новорожденной Руси,  а с другой стороны, степные
варвары по-прежнему отрезывали северо-восточных  славян  от  империи;  и
действительно,  мы  знаем,  с какими трудностями и опасностями вначале и
после сопряжено было сообщение Руси с  Византиею  вследствие  того,  что
печенеги,  половцы,  татары  стояли между ними.  Следствием столкновения
первых русских  князей  с  Византиею  было  не  разрушение  империи,  но
принятие  христианства  Русью  из  Византии:  мы  видели,  какое великое
влияние при образовании Русского государства имело  церковное  предание,
заимствованное из Византии.
   Таким образом,  и после основания Русского государства,  т.  е. после
соединения восточных славянских  племен,  главное  направление  движения
оставалось  прежнее,  т.  е.  с юго-запада на северо-восток,  потому что
юго-восточная  часть  великой  равнины   по-прежнему   занята   кочевыми
азиатскими   ордами,   на   которые   новорожденная   Русь  не  в  силах
предпринимать наступательное движение. Правда, вначале, когда средоточие
правительственной  деятельности  утвердилось  в Днепровской области,  мы
замечаем в князьях стремление переводить народонаселение с севера на юг,
населять   людьми   севера  южные  украинские  города,  долженствовавшие
защищать   Русь   от   степных   варваров.   Но   скоро   господствующие
обстоятельства   взяли   свое:  степная  украйна,  область  Днепровская,
подвергается постоянным,  сильным опустошениям от кочевников;  ее города
пусты:  в  них живут псари да половцы,  по отзыву самих князей;  куда же
было удалиться русским людям  от  плена  и  разорения?  Конечно,  не  на
юго-восток,  прямо в руки к половцам;  конечно, не на запад, к иноверным
ляхами венграм;  свободный путь оставался один - на северо-восток:  так,
Ростовская,   изначала   финская,   область   получила  свое  славянское
население.  Мы видели,  как северные  князья  воспользовались  приплывом
народонаселения  в  свою  область;  мы видели,  какое значение в русской
истории имела колонизация севера,  совершившаяся в историческое же время
под влиянием, под распоряжением князей.
   Так было   в  XII  веке;  в  XIII  и  последующих  веках  побуждения,
заставлявшие народонаселение двигаться от юго-запада  к  северо-востоку,
становятся  еще  сильнее;  с  юго-востока  -  татары,  с запада - литва;
крайний северо-восток,  еще не подвластный русским  князьям,  населенный
зырянами   и  вогуличами,  не  привлекателен  и  опасен  для  поселенцев
невоинственных,  идущих небольшими  массами;  таким  образом,  теперь  с
востока,  юга  и  запада  население,  так  сказать,  сгоняется в средину
страны,  где на берегах Москвы-реки завязывается крепкий государственный
узел.  Мы  видели,  как  московские  князья  воспользовались средствами,
полученными от увеличившегося населения их области,  как умели доставить
этой  области  безопасность и тем более привлечь в нее насельников,  как
Москва собрала около себя Северо-Восточную Русь.
   Таков был в общих чертах ход древней русской истории.  Уже давно, как
только  начали  заниматься  русскою историею с научною целию,  подмечены
были главные,  особенно выдающиеся в ней события, события поворотные, от
которых  история  заметно  начинает новый путь.  На этих событиях начали
останавливаться историки,  делить по  ним  историю  на  части,  периоды;
начали  останавливаться  на  смерти  Ярослава 1,  на деятельности Андрея
Боголюбского,  на сороковых годах XIII века,  на времени  вступления  на
московский престол Иоанна Калиты, на смерти Василия Темного и вступлении
на престол Иоанна III,  на  прекращении  старой  династии  и  восшествии
новой, на вступлении на престол Петра Великого, на вступлении на престол
Екатерины II.  Некоторые писатели из этих важных событий начали выбирать
наиболее,  по их мнению,  важные: так явилось деление русской истории на
три больших отдела:  древнюю - от Рюрика до Иоанна  III,  среднюю  -  от
Иоанна  III  до Петра Великого,  новую - от Петра Великого до позднейших
времен;  некоторые были недовольны  этим  делением  и  объявили,  что  в
русской истории может быть только два больших отдела:  история древняя -
до Петра Великого  и  новая  -  после  него.  Обыкновенно  каждый  новый
писатель     старался    показать    неправильность    деления    своего
предшественника,  обыкновенно  старался  показать,  что  и  после   того
события,   при  котором  предшествующий  писатель  положил  свою  грань,
продолжался прежний порядок вещей,  что,  наоборот, перед этою гранью мы
видим  явления  которыми  писатель  характеризовал новый период и т.  д.
Споры бесконечные,  ибо в истории ничто не оканчивается вдруг и ничто не
начинается   вдруг;   новое   начинается   в   то  время,  когда  старое
продолжается.
   Но мы не будем  продолжать  этих  споров,  мы  не  станем  доказывать
неправильности  деления  предшествовавших  писателей  и придумывать свое
деление, более правильное. Мы начнем с того, что объявим все эти деления
правильными;   мы  начнем  с  того,  что  признаем  заслугу  каждого  из
предшествовавших писателей,  ибо каждый в свою очередь указывал на новую
сторону  предмета  и  тем  способствовал лучшему пониманию его.  Все эти
деления и споры о правильности того или другого из них были необходимы в
свое время, в первое время занятия историею: тут необходимо, чтобы легче
осмотреться,  поскорее  разделить  предмет,  поставить  грани  по  более
видным, по более громким событиям; тут необходим сначала внешний взгляд,
по которому эти самые видные, громкие события и являются исключительными
определителями  исторического  хода,  уничтожающими  вдруг  все старое и
начинающими новое.  Но с  течением  времени  наука  мужает,  и  является
потребность  соединить  то,  что  прежде было разделено,  показать связь
между событиями,  показать,  как новое проистекло из старого,  соединить
разрозненные  части  в  одно  органическое  целое,  является потребность
заменить анатомическое изучение предмета физиологическим.
   Впервые обыкновенно останавливаются на половине XI  века,  на  смерти
Ярослава I;  здесь полагают грань между первым и вторым периодом русской
истории.  Грань   поставлена   совершенно   правильно;   но   какая   же
непосредственная  связь  между  первым  и  вторым периодами,  как второй
произошел из  первого?  В  XVIII  веке  в  первом  периоде  видели  Русь
рождающуюся,  во  втором  -  разделенную;  связи между периодами не было
показано,  но удачные названия по крайней мере указывали на естественную
связь  между рождением и разделением.  Позднейшие писатели,  однако,  не
воспользовались этими  удачными  названиями:  они  старались  уничтожить
всякую   мысль   о   связи,   естественном   переходе,  мысль,  случайно
выразившуюся в названиях,  опровергая последние как  неправильные.  "Век
св.  Владимира  был  уже  веком  могущества  и славы,  а не рождения,  -
объявили они.  - Государство (в первый период),  шагнув в  один  век  от
колыбели  своей до величия,  слабело и разрушалось более трехсот лет (во
второй период)". Читая эти слова, мы невольно начинаем думать, что имеем
дело  с  Ассириею,  Вавилониею,  Мидиею,  теми восточными государствами,
которые,  шагнув  внезапно  от  колыбели  до  величия,  начинали   потом
разрушаться; и каково же должно быть наше удивление, когда после узнаем,
что государство,  о котором идет речь,  после трехсотлетнего  разрушения
вдруг опять обновилось и явилось могущественнее прежнего!  Потом первому
периоду  дали  название  норманского,  второму  -  удельного;  в  первом
выставили   на   главный   план  норманнов,  все  явления  приписали  их
деятельности;  во втором - разделение  России  на  части,  борьбу  между
князьями,  владельцами этих частей.  Но мы спросим: какая же связь между
норманским и  удельным  периодами?  Как  второй  произошел  из  первого?
Некоторые  писатели попытались было указать на связь между норманизмом и
уделизмом,  объявив, что удельная система, те княжеские отношения, какие
мы  видим  во  время  ее господства,  были заимствованы от норманнов,  -
попытка похвальная, но вполне неудачная, потому что ни у скандинавов, ни
вообще  у всех германских племен не найдем ничего похожего на отношения,
какие видим между русскими князьями,  нигде не видим,  чтобы после князя
наследовал   брат,  а  не  сын,  нигде  не  видим,  чтобы  главный  стол
принадлежал старшему в целом роде;  подобные отношения  видим  только  в
славянских государствах и потому должны заключить,  что явление это есть
чисто,  исключительно славянское.  Теперь спрашивается: каким же образом
случилось,   что   в   продолжение   целого  периода,  до  самой  смерти
Ярославовой, на первом плане действуют норманны, действуют по-нормански,
отсюда все норманское, и вдруг при переходе в следующий период встречаем
господствующее явление - отношения между князьями,  потомками норманнов,
и это явление есть чисто, исключительно славянское? Ищем норманнов всюду
и нигде не находим.
   Это самое отсутствие связи между  первым  и  вторым  периодами,  если
первый   обозначим   именем  норманского,  всего  лучше  показывает  нам
неверность последнего названия.  Норманны основали государство, норманны
действуют преимущественно, даже исключительно, в продолжение двухсот лет
и вдруг исчезают,  и вдруг государство является славянским!  Дело в том,
что  основалось  государство  славянское,  в  основании  его участвуют и
финны,  и норманны; но потом сцена действия немедленно же переносится на
юг,  в область Днепровскую, в сторону славян исключительно, утверждается
здесь,  и потому славянское начало господствует вполне; в первых князьях
мы  не  должны видеть варягов,  предводителей варяжских дружин,  морских
королей;  мы должны видеть в них князей  известного  владения,  имеющего
свои   особенности,   свои   условия,   которые  и  определяют  характер
деятельности исторических лиц.  Два раза является по нескольку князей  в
новом  владении,  но  немедленно исчезают в пользу одного;  в третий раз
является опять несколько  князей,  которые  начинают  владеть  в  разных
областях,  и такой порядок вещей утверждается надолго;  говорят,  Россия
разделилась.  Посмотрим же теперь,  что это за явление,  какое отношение
его к явлениям предыдущим, к первому, начальному периоду?
   История знает различные виды образования государств: или государство,
начавшись  незаметною  точкою,  в  короткое  время  достигает  громадных
размеров,  в  короткое  время  покоряет себе многие различные народы;  к
одной небольшой области в короткое время силою завоевания  привязываются
многие   другие  государства,  связь  между  которыми  не  условливается
природою. Обыкновенно такие государства как скоро возросли, так же скоро
и падают:  такова,  например,  судьба азиатских громадных государств.  В
другом месте видим, что государство начинается на ничтожном пространстве
и  потом вследствие постоянной напряженности сил от внутреннего движения
в продолжение довольно долгого времени распространяет свои  владения  на
счет  соседних  стран  и  народов,  образует  громадное  тело  и наконец
распадается на части вследствие самой  громадности  своей  и  вследствие
отсутствия  внутреннего  движения,  исчезновения  внутренних живительных
соков:  таково было образование государства Римского.  Образование  всех
этих древних громадных государств, какова бы ни была в других отношениях
разница между ними,  можно назвать образованием неорганическим,  ибо они
обыкновенно   составляются  нарастанием  извне,  внешним  присоединением
частей  посредством  завоевания.  Иной  характер  представляется  нам  в
образовании   новых,   европейских,   христианских   государств:   здесь
государства  при   самом   рождении   своем   вследствие   племенных   и
преимущественно  географических  условий  являются  уже  в  тех же почти
границах,  в каких  им  предназначено  действовать  впоследствии;  потом
наступает  для  всех  государств  долгий,  тяжкий,  болезненный  процесс
внутреннего возрастания и укрепления,  в начале которого государства эти
являются   обыкновенно   в  видимом  разделении,  потом  это  разделение
мало-помалу исчезает,  уступая место единству:  государство  образуется.
Такое образование мы имеем право назвать высшим, органическим.
   Какое же образование нашего государства?
   Громадность русской  государственной области может привести некоторых
в заблуждение, заставить подумать, что Россия - колоссальное государство
вроде  древних:  Ассирийского,  Персидского,  Римского;  но стоит только
внимательнее  вглядеться  в  явления  начальной  русской  истории,  чтоб
увидеть,  как неверно подобное мнение.  Мы видели,  как прежние историки
обозначали древнюю русскую историю: "Государство, шагнув, так сказать, в
один  век  от  колыбели  своей  до величия,  слабело и разрушалось более
трехсот лет".  Так должны были смотреть прежде,  при внешности  взгляда;
для  нас  же  теперь  это  явление имеет совершенно обратный смысл.  Что
значит:  "государство шагнуло в один век от колыбели своей до  величия"?
Это  значит,  что  государство  при  самом рождении своем является уже в
громадных размерах и что эти громадные размеры  условливаются  природою:
для  области  нового  государства  была  определена  обширная  Восточная
европейская равнина,  которая,  как обширная равнина, орошаемая в разных
направлениях бегущими великими реками,  но берущими начало в одном общем
узле,  необходимо  долженствовала  быть  областью  единого  государства.
Страна  была  громадна,  но  пустынна;  племена  редко  разбросались  на
огромных пространствах,  по рекам;  новое  государство,  пользуясь  этим
удобством водяных путей во всех направлениях,  быстро обхватило племена,
быстро наметило громадную для себя область;  но эта область  по-прежнему
оставалась  пустынною;  данного,  кроме  почвы,  большею  частию не было
ничего,  нужно было все населить, все устроить, все создать: "Земля была
велика и обильна,  но наряду в ней не было",  и вот Русское государство,
подобно другим органически образованным государствам, вступает в долгий,
тяжкий, болезненный период внутреннего возрастания, окрепления.
   В этот период мы видим и у нас, как в других органически образованных
государствах,  что страна как будто бы разделилась на части, находящиеся
под  властию разных владетелей.  Всматриваясь внимательнее,  однако,  мы
видим,  что при этом наружном разделении государство сохраняет единство,
ибо  владельцы  частей  находятся  в  связи  друг  с  другом  и  в общей
зависимости от одного главного  из  них.  Эти-то  отношения  владельцев,
характер их зависимости от владельца верховного и должны стать на первом
плане для историка,  ибо они держат от себя  в  зависимости  все  прочие
отношения,  определяют  ход  событий  не  только  в то время,  в которое
господствуют,  но  и  надолго   вперед.   Касательно   этих   внутренних
владельческих отношений новые европейские государства разделяются на две
группы:  на  группу  государств  германских  и  на   группу   государств
славянских;  в  первых  мы  видим  господство  так называемых феодальных
отношений,  во вторых, и преимущественно в России, сохранившей в большой
чистоте   славянский   характер,   видим  господство  родовых  княжеских
отношений.  Там,  на Западе,  связью между частями  государства  служила
зависимость  владельца  каждой из этих частей от своего высшего (вассала
от сюзерена),  зависимость,  развивавшаяся из первоначальной зависимости
членов  дружины  к  вождю;  здесь,  на  Востоке,  связью  между  частями
государства  служило  родовое  отношение  владельца   каждой   части   к
владельцам  других  частей  и  к  самому  старшему  из  них,  отношение,
основанное не только на происхождении всех владельцев от  одного  общего
родоначальника,   но   и   на   особенном   способе   владения,  которым
поддерживалось единство рода княжеского; этот особенный способ состоял в
том,  что  главный,  старший  стол  переходил  постоянно  во  владение к
старшему в целом роде княжеском.  Явления в высокой  степени  любопытные
представляют  нам  феодализм  на Западе,  родовые княжеские отношения на
Востоке:  единство  государства,  по-видимому,  расторгнуто,  на   сцене
множество  владельцев,  из  которых каждый преследует свои личные цели с
презрением чужих прав и своих  обязанностей:  там  вассал  воюет  против
своего  государя,  здесь  младший  князь  вооружается  против  старшего;
феодальная цепь на Западе и родовая связь на Востоке кажутся так  слабы,
так  ничтожны при страшной борьбе материальных сил,  и,  несмотря на то,
благодаря известной экономии человеческих обществ эти  две  нравственные
связи,  нравственные  силы  так могущественны,  что в состоянии охранить
государственное единство;  несмотря на  частные  нарушения  обязанностей
феодальных  -  на Западе,  родовых - на Востоке,  вообще эти обязанности
признаются безусловно,  юные государства крепко держатся за них  как  за
основы  своего  единства;  феодализму  на  Западе  и  родовым  княжеским
отношениям на Востоке,  бесспорно, принадлежала опека над новорожденными
европейскими обществами в опасный период их младенчества.