Бывают в жизни неожиданные, нежданные встречи, о которых никогда и не мечталось, встречи, похожие на легенду, способные каким-то особым светом окрасить и высветить многое в твоей жизни.
В середине мая 1982 года вместе с группой детей, членами кружка «В мире поэзии», который я вела в череповецком Дворце пионеров, мы поехали в Вологду на экскурсию. Кружок был образован сравнительно недавно, основной костяк составляли шестиклассники, два года назад учившиеся у меня в школе в 4-м классе. Занимались они в кружке с большим усердием. В Вологде мы решили ознакомиться с областным краеведческим музеем и в тот же день вернуться домой. Переходя из зала в зал, добрались мы до небольшого уголка, где были фамильные портреты и некоторые вещи семьи Батюшковых. Здесь мы задержались, потому что на занятиях кружка уже начали знакомиться с его жизнью и творчеством, и стали внимательно рассматривать экспозицию. Как-то незаметно к нам подошел пожилой, сухонький человек, представился сотрудником музея и завел со мной разговор.
В конце он сказал, что 29 мая, в 12 часов в Спасо-Прилуцком монастыре, у могилы К. Н. Батюшкова, будет отмечаться 195-летие со дня рождения поэта.
29-го мая мы снова были в Вологде, разыскали монастырь и вошли в ворота. День стоял на редкость чудесный. Могучие белые крепостные стены монастыря, в центре — прекрасный белый храм, синее-синее сверкающее чистотой и солнцем небо, молодая изумрудно-зеленая трава, а в ней сотни золотых головок одуванчиков — все это обрушилось на нас сразу и осталось в памяти навсегда.
Выступали исследователи творчества Батюшкова, звучали прекрасные стихи поэта и вдруг из динамиков послышалась волшебная музыка, ложившаяся на душу каким-то умиротворением, счастьем, тихой грустью, покоем. Звучал прекрасный мальчишеский голос... Так впервые мы услышали романс Валерия Александровича Гаврилина на стихи К. Батюшкова «Мой гений». Такой получилась первая встреча с его прекрасной музыкой, но тогда даже фамилию композитора мы не расслышали и не запомнили.
Праздник кончился, мы уехали домой, но удивительная музыка тихонько где-то все продолжала звучать: «О, память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной».
Еще не умом, не оформленное в слова, а только сердцем понималось единство музыки и слова.
Шло время. Мы продолжали на занятиях кружка понемногу постигать Батюшкова и готовиться к 200-летию поэта.
А вскоре произошло еще одно событие, свершившееся с такой легкостью, что до сих пор я не перестаю удивляться.
В сентябре или октябре 1984 года мы с кружковцами готовили очередное заседание нашего литературного клуба, посвященного К. Батюшкову. И опять вспомнили чудесную мелодию, услышанную в Спасо-Прилуцком монастыре. Решили тут же, не откладывая позвонить В. А. Кошелеву, одному из исследователей творчества Батюшкова, и узнать у него имя композитора, так понравившегося нам романса. Вячеслав Анатольевич ответил, что автор музыки — современный ленинградский композитор Валерий Александрович Гаврилин, и что его адрес знает вологодский писатель Владимир Аринин, соавтор Кошелева по пьесе «Мой гений». Через полчаса мы уже знали и адрес композитора.
На следующем занятии мы писали свое первое письмо Валерию Александровичу, совершенно не подозревая, что в дальнейшем это первое письмо положит начало переписке, и она выльется в очень теплые и доверительные отношения и с ним и с его женой Наталией Евгеньевной. Решили: пусть каждый напишет черновик письма, а потом уж мы составим общее. В дальнейшем все наши письма писались таким же образом. Иные черновики получались очень забавными, но зато сами письма были искренние и живые.
Вскоре пришел ответ!
"Дорогие юные батюшковцы!
Спасибо вам за письмо! Я очень люблю поэзию моего великого земляка и рад, что на его родине его творчество и память о нем чтут не только взрослые, но и дети. Это значит, что прекрасная батюшковская муза будет жить очень долго. Спасибо вам за это.
Мне бы хотелось написать как можно больше музыки на стихи Батюшкова — но пока у меня это плохо получается. А надо, чтобы было хорошо — это главное. Если у меня будут успехи — я вам напишу. Если нет, значит, я буду просто его любить, как и вы, как все, кому дорога наша великая русская литература, добрая, правдивая и сердечная. Желаю вам всего самого лучшего.
Ваш В. Гаврилин. 19.11.84.
Посылаю ноты — самый первый экземпляр — рукопись. Помяли в Вологде, в театре на репетициях»*
(* Речь идет о романсе на стихи К. Батюшкова «Мой гений»).
Вот так мы стали обладателями подлинника романса «Мой гений». Сейчас он хранится в городском музее г. Череповца.
Письмо было написано на специальной почтовой бумаге.
Так и в дальнейшем — каждое письмо - на красивой бумаге. Все это говорило о каком-то особом расположении к нам, и это было приятно.
Многое в письме было чрезвычайно важно для нас. К этому времени мы были хорошо знакомы с биографией К. Батюшкова, поэтому признание В. Гаврилина в большой любви к поэзии «моего великого земляка» вдохновило нас, хотелось продолжать работу.
Из этого письма мы узнали и о его высочайшей требовательности к своему творчеству. Уже был создан и звучал его божественный романс «Мой гений», уже был напечатан в сборниках и, вероятно, исполнялся «Вальс памяти Батюшкова», а он пишет: «Мне бы хотелось написать как можно больше музыки на стихи Батюшкова — но пока у меня это плохо получается».
Далеко не каждый может так относиться к своему творчеству.
Сначала мы стали читать стихи под музыку — не получилось. Романс надо было обязательно петь! Удалось найти и исполнителей. И случилось чудо — слова и мелодия так сливались, были так искренни, печальны и простодушны, что волновали сердце, чистили и лечили душу!
Два великих русских человека — поэт Батюшков и композитор Гаврилин — встретились через 200 лет, и снова забил Кастальский ключ поэзии!
Когда началась наша переписка с Валерием Александровичем, мы не знали, что в нашем городе с 1959 года жила его мама, Клавдия Михайловна с его сестрой Галей. Они снимали комнату в бывшей деревне Серово, теперь это часть Северного микрорайона Череповца. Умерла Клавдия Михайловна в 1978 году, похоронена на череповецком кладбище. Валерий Александрович неоднократно бывал в нашем городе, навещая маму и сестру, а потом уже и могилу матери. Родные Валерия Александровича живут в Череповце и сейчас, достойные, хорошие люди.
Вспоминая прошлое, думаешь с огорчением: сколько же возможностей для встречи было упущено! Но так распорядилась судьба.
Мы продолжали заниматься нашими «батюшковскими» делами. Наконец, собрались с духом и написали еще одно письмо Валерию Александровичу, вложив туда собранные нами и записанные от хантановских*
(Хантаново - родовое имение К. Батюшкова) жителей старинные легенды и романсы.
Вскоре получили ответ: «Дорогие ребята! Спасибо за интереснейшее письмо. Легенды очень хороши, романсы — тоже. Я сам когда бываю в фольклорных экспедициях, записываю романсы. Их бытование в старой русской деревне совсем не изучено, а между тем они оказали огромное влияние на музыкальную и нравственную культуру деревни: способствовали разрушению старой и зарождению новой. В ряде своих сочинений я использовал стихи и напевы таких вот романсов. Так что спасибо вам за это. Желаю вам новых успехов в ваших поисках, счастливых поездок и находок.
Ваш В. Гаврилин.
27.01.85. Ленинград».
В конце письма была приписка: «Всего вам доброго, дорогие друзья».
Опять письмо композитора оказалось таким насыщенным, добрым; это не была вежливая отписка взрослого, очень занятого человека. Нет, Валерий Александрович назвал нас «дорогими друзьями» и старался помочь советами. Это было очень трогательно!
Особенно волновали слова о старинных романсах, называемых в деревнях попросту песнями, которые еще недавно часто пелись на сельских праздниках, передаваясь из уст в уста, от матери к дочери, и претерпевали со временем большие текстовые изменения,
так как каждый исполнитель что-то добавлял или заменял одни слова другими.
Вместе с письмом прибыли подарки — стереопластинки с записью вокально-симфонической поэмы «Военные письма», сюиты из балета «Анюта», вокального цикла «Земля» и «Театрального дивертисмента». На пластинках были надписи: «Моим друзьям, землякам, юным череповецким любителям, друзьям поэзии с наилучшими пожеланиями.
В. Гаврилин. 27.01.85. Ленинград.»
И еще: «Кружку любителей поэзии Череповецкого дворца пионеров на добрую память, в знак дружбы.
В. Гаврилин.
Январь 1985 г. Ленинград».
Я часто думаю, как, каким образом и с какой силой все эти письма прошли через сердца моих кружковцев, для кого они стали явлением, событием? Все это очень не просто, и ответ даст только время.
А время шло, до 200-летия К. Батюшкова оставалось два года, а потом все меньше и меньше. Мы готовились к большому праздничному юбилейному концерту.
И снова написали Валерию Александровичу, пригласили его на праздник, рассказали о всех своих делах и получили еще одно письмо.
«Милые ребята! Спасибо за письмо и за приглашение на праздник. К сожалению, я болею и никуда не могу ехать, хоть и очень хотелось бы вас повидать и познакомиться. Думаю, что когда-то это случится — не в далеком будущем. Желаю хорошо провести праздник поэзии, хорошо закончить учебный год и полезно и весело отдохнуть летом. Пишите мне по возможности — ваши письма доставляют мне большую радость.
Ваш В. Гаврилин.
25 марта 1987 г.».
В этом письме впервые Валерий Александрович упомянул о встрече, да еще и «не в далеком будущем», и впервые написал о своем нездоровье. А слова «ваши письма мне доставляют радость» — вызвали такую же ответную радость.
Несколько позже был прислан сборник нот «Концертные произведения советских композиторов» за 1986 год. Там был «Вальс памяти К. Батюшкова» В. Гаврилина. На титульном листе надпись: «Дорогим ребятам, участникам кружка «В мире поэзии» Череповецкого дворца пионеров и школьников на добрую память и с самыми лучшими пожеланиями. В. Гаврилин. Апрель 1987 г.».
Этот вальс был исполнен на юбилейном празднике выпускницей музыкального училища Светланой Демидовой, прозвучал и романс «Мой гений». Как жаль, что не смог приехать Валерий Александрович! Но об этом празднике мы написали ему еще одно письмо.
В начале зимы 1988 года вдруг звонок из Гороно: «Надежда Леонидовна, вы с детьми приглашаетесь на съемки телефильма о Валерии Александровиче Гаврилине». Мы, конечно, быстренько собрались и поехали. Съемки проходили в Спасо-Прилуцком монастыре, у могилы К. Батюшкова, и в маленькой монастырской келье. К сожалению, те кадры, где снимались мы, в фильм не вошли, потому что и дети, да и я тоже, были скованными, не могли разговориться. Об этом мы узнали уже позже, когда, благодаря заботе и хлопотам руководителя съемочной группы Галины Евгеньевны Мшанской, приехали в Ленинград и побывали и в музее Пушкина, и в Большом драматическом театре. Жаль только, что встреча с Валерием Александровичем тогда не состоялась. Но если говорить откровенно, то к такой встрече мы еще не были готовы.
Трудность нашего общения с Валерием Александровичем заключалась в том, что никто из нас не занимался музыкой, не знал нотной грамоты, и о многом мы просто боялись писать. Сейчас я вижу свои упущенные возможности, а тогда...
Мы старались побольше прочитать о Валерии Александровиче. Нашли интереснейшую статью композитора «Истоки» в сборнике «Вологодские зори» (1987), где он признается в своей любви к России, русскому народу: «В моем творчестве, в моей жизни особую роль сыграло русское народное творчество. Оно пробудило гражданское отношение к моему труду. Я понял, что без знания, а главное без понимания звучащей стихии фольклорного песенного наследия России писать не смогу». Вся статья написана удивительно просто, без словесных вывертов (чем часто грешат образованные люди) и предельно искренне. Ознакомились с его интервью в журнале «Клуб и художественная самодеятельность» за 1984 г., из которого узнали, что композитор очень любит русскую литературу. «Литература -большое подспорье в моей работе и источник изучения жизни и характера народа. Я люблю русскую литературу и читаю все, начиная с Ломоносова и кончая Лесковым, Успенским, Буниным». Были у нас и другие материалы. В конце концов мы рискнули разработать тему, связанную с творчеством Валерия Александровича Гаврилина.
Приближался юбилей Ленинского комсомола, и мы готовили доклад к Всероссийскому литературному празднику. Назывался он так: «Композитор Валерий Гаврилин — лауреат премии Ленинского комсомола». Мы знали, что премия эта была присуждена за вокальный цикл «Земля» и «Военные письма» на стихи А. Шульгиной, поэтому мы много раз прослушивали эти произведения его с кружковцами, горячо обсуждали самопожертвование Анатолия Мерзлова, памяти которого был посвящен цикл «Земля». Доклад готовила Аня Коврякова, закончившая музыкальную школу.
Всероссийский праздник проходил в Саратове в 1988 году. Мы очень волновались, так как выступала Аня на искусствоведческой секции. Вернулась счастливая, получив за свое выступление диплом лауреата.
На радостях мы послали текст доклада Валерию Александровичу. В ответ получили очередное письмо: «Дорогая Надежда Леонидовна! Дорогие ребята! Не думайте, что я про вас забыл — просто с годами одолевает нездоровье и труднее выкраивать время.
Я про вас все время помню и подарки ваши прекрасные. Доклад Ани Ковряковой очень хорош. Я думаю, что она может стать прекрасным искусствоведом. И я желаю ей в этом больших успехов. Книжки Северянина у меня не было, а теперь она у меня, благодаря вам, есть.
Примите от меня скромные подарки — на добрую память, а также самые сердечные поздравления с приближающимся Новым годом. Счастливой вам жизни и крепкого здоровья! Ваш В. Гаврилин».
«Я про вас все время помню», — от этих слов захватывало дух! А подарки были поистине королевскими! Пластинки с записью хоровой симфонии — действа «Перезвоны» в превосходном исполнении Московского камерного хора под управлением Владимира Минина, и партитура «Перезвонов» с надписью: «Моим друзьям из кружка «В мире поэзии» на добрую память». К великому сожалению, это письмо Валерия Александровича оказалось последним.
Еще летом 1989 года я вышла на пенсию и перестала вести кружок. Получив письмо, я собрала бывших кружковцев, прочла им письмо и мы решили сфотографироваться и послать ему на память наше фото, но фотография не получилась. Это был удар.
Я понимала, что нужно ответить на письмо, но писать от своего имени я просто не решалась, а привычных детских голосов, улыбок, милых разговоров рядом не было.
Не знала я тогда, что впереди еще очень много интересного и что долгожданная встреча с великим русским композитором Валерием Гаврилиным еще впереди и что слова Батюшкова: «...блажен, кто друга здесь по сердцу обретает, кто любит и любим чувствительной душой» - так же злободневны, как и 200 лет тому назад.
Осенью 1993 года во Дворце творчества детей и юношества — так теперь назывался Дворец пионеров - было организовано научное общество учащихся, и меня пригласили руководить секцией литературного краеведения. Заниматься в секцию пришли юноши и девушки, учащиеся 9-11 классов. И в это же время я узнала, что в Вологде живет замечательный педагог, преподаватель музыкальной школы Татьяна Дмитриевна Томашевская, первой открывшая музыкальный дар Валерия Гаврилина и сыгравшая большую роль в его творческой судьбе. У нас появилась возможность узнать о жизни любимого композитора, о его детстве от человека, близко знавшего его.
Заранее списавшись с Татьяной Дмитриевной, мы поехали к ней в гости. В ее крохотной, но очень уютной квартире мы — я и две девочки-гимназистки - едва поместились. Татьяна Дмитриевна, высокая, статная женщина, приняла нас очень хорошо: накормила и напоила, а потом более четырех часов рассказывала о жизни Валерия Александровича в детском доме, о первых шагах в занятиях музыкой. И все это время на нас «смотрел» Валерий Александрович — на стене висел его большой фотопортрет.
После этой поездки мы не раз еще бывали у Татьяны Дмитриевны, на занятиях перечитывали записи ее воспоминаний о нем, слушали музыку Валерия Александровича, собирали газетные и журнальные статьи о нем. Нам казалось, что на Вологодчине, его родине, редко исполняются его произведения, а ведь к этому времени он уже так много написал, в том числе и песен, доступных любому слушателю: «Черемуха», «Мама», «Два брата», «Любовь останется», «Шутка» и много других. Нам очень хотелось, чтобы как можно больше людей знали о композиторе и полюбили его музыку.
Вот так и возникла идея написать сообщение о детстве Валерия Гаврилина, об истории нашего знакомства. За работу взялись восьмиклассники - Лида Кузьмина и Ваня Болгов, он седьмой год учился в музыкальной школе и был солистом в городской хоровой капелле мальчиков, и в его репертуаре была песня Валерия Александровича «Мама». Об этой песне Ваня и Лида написали так:
«Вероятно, ночами ему не давала уснуть тоска по родителям, особенно по маме. Итогом воспоминаний о тех далеких днях и ночах, о бесконечной, никогда не прекращающейся тоске по маме стала сочиненная им, необычайно нежная, пленительно прекрасная песня "Мама"». Сообщению своему ребята дали название «Его жизнь — музыка». Трудились они вовсю. Работа заканчивалась словами: «Все эти удивительные заочные встречи с композитором, знакомство с его прекрасной музыкой волнуют нас и хочется большего. Мы мечтаем о музыкальном вечере, посвященном творчеству Валерия Александровича Гаврилина. Мы знаем, что все чаще мысли композитора обращаются к своей изначальной родине — Вологодской земле, где он родился и провел свое детство, такое трудное и прекрасное». С этим сообщением Ваня и Лида выступали на пленарном научном заседании во Дворце творчества, а затем на городской и областной краеведческих конференциях в Вологде.
Шел уже 1997 год. И вдруг мы получаем письмо от Татьяны Дмитриевны. Она сообщала, что 6 апреля в Картинной галерее состоится авторский концерт Валерия Александровича. «Валерий Александрович с Наталией Евгеньевной приедут ко мне 5 апреля! (если будет у него все благополучно со здоровьем). Я с удовольствием приглашаю вас на концерт».
И вот мы уже в Вологде, я и четыре девочки из моего научного общества. Мы должны были встретиться у Татьяны Дмитриевны с Валерием Александровичем. Но мы задержались и подъехали только через два часа после приезда. Выходим из автобуса, а нам навстречу идут неброско одетые средних лет мужчина и женщина. Мужчина в куртке, на голове черная кепка, очки в толстой темной оправе, очень знакомое лицо. Я окликнула: «Валерий Александрович!» Он остановился. Вот так началась наша встреча, которую не раз предсказывал в своих письмах сам композитор.
Я представила девочек. По щеке у меня от волнения текла слеза. Валерий Александрович смотрел на всех нас с большим интересом, симпатией и вниманием.
Знал ли он, что при желании способен видеть все тайное в душе и сердце собеседника? Это было непередаваемое ощущение. Казалось, Валерий Александрович в единое мгновение «считал» все мои мысли, чувства, которыми я жила в тот момент. Когда теперь я вспоминаю этот взгляд, то одновременно твержу про себя знаменитые пушкинские строчки: «И внял я неба содроганье, и горний ангелов полет, и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье». Больше такого ощущения я не испытывала ни разу.
У нас с собой был фотоаппарат, но мы так волновались, что про него совсем забыли. Валерий Александрович беспокоился о вечернем концерте — не все еще было решено, и мы расстались до вечера.
И вот мы в Картинной галерее. Валерий Александрович предваряет концерт рассказом об истории создания «Немецких тетрадей» на стихи Генриха Гейне, которые были исполнены в концерте солистом Оперного театра при консерватории Игорем Гавриловым и концертмейстером Нелли Тульчинской. А в заключение Валерий Александрович сыграл фрагмент из «Перезвонов» — «Вечернюю музыку».
Впечатление было ошеломляющим! Казалось, перед тобой зеленая поляна, усыпанная яркими головками алых, синих, розовых и желтых цветов, а в центре этой поляны как будто фонтан, но вместо брызг воды вверх подымаются удивительные мощные звуки, падают на землю, на траву, на цветы — и все это рождает ощущение счастья.
Я никогда не видела и не слышала, чтобы так играли на фортепиано! Можно играть очень хорошо, даже виртуозно, но чтобы так жить единой жизнью со звуками музыки, сливаться с ними и понимать их таинственный язык — такого я не могла вообразить, потому, что никогда до тех пор не слышала как играет композитор свои произведения.
Манера исполнения у Валерия Александровича была очень сдержанной. Лицо, внешне неподвижное, жило какой-то своей жизнью. Оно то бледнело, то на нем выступал румянец, то вдруг появлялись какие-то блики, тени.
Читатель скажет: «Вот напридумывала!» Но послушайте мнение профессионала, режиссера Александра Аркадьевича Белинского:«... Я услышал вальс в фортепианном исполнении самого автора. Это одно из моих самых больших музыкальных потрясений. Валерий Гаврилин — прекрасный пианист. Композитор, играющий по утрам этюды Черни, не обходящийся, по собственному признанию, ни дня без музицирования горячо любимых им Шуберта и Шумана...»
После концерта Татьяна Дмитриевна подтолкнула нас: «Идите!» И мы со своими программами концерта, буклетами и авторучками прошли в комнату, где отдыхали участники концерта. В комнате было довольно много людей. Мы подошли к Валерию Александровичу. Он выглядел усталым. Композитор оставил нам свои автографы и очень тепло распрощался. У дверей нас остановила Наталия Евгеньевна и записала мне их новый домашний адрес и телефон.
На следующий день мы уезжали. Наш поезд на Череповец уходил чуть раньше петербургского. Череповецкий состав стоял на втором пути, а на первом — какой-то товарный. Петербургский еще не подавали. Когда наш поезд тронулся, я бросилась к окну с малой надеждой увидеть Валерия Александровича. И я его увидела! В просвете между вагонами товарного поезда промелькнул перрон Вологодского вокзала, и в самом конце перрона стояла небольшая, человек 6-8, группа людей. Я угадала фигуру Валерия Александровича.
Вот так судьба подарила мне еще одну, на этот раз мимолетную встречу с удивительным человеком, талантливейшим композитором нашего времени.
И вот опять мы пишем письмо в Петербург. В нем мы постарались выразить все свои впечатления от поездки, весь восторг, удивление — ворох самых разнообразных чувств. Ответила нам Наталия Евгеньевна. Письмо пришло 28 декабря 1997 года. Она писала, что за прошедшее после встречи время Валерий Александрович дважды лежал в больнице, «сейчас — дома, но очень плохо себя чувствует, сидеть и писать ему трудно...»
Дальше в письме были такие слова: «Вы поняли верно — Валерий Александрович Вас и Ваших детей "принял". Доказательством этого служит то, что на пюпитре рояля, где у него рядом с нотами стоит его фото школьное — деревенское, а теперь и фото Вашего мальчика Вани Болгова, видимо, лицо его чем-то вдохновляет Валерия Александровича».
А заканчивалось письмо так: «Валерий Александрович Вам и Вашим девочкам низко кланяется, благодарит за теплые слова в Вашем письме и письмах Ваших девочек».
Письмо нас всех поразило. Такая душевная щедрость, доброта, редкая отзывчивость звучала в каждой строчке. А слова «Низко кланяется, благодарит» вызывали огромное чувство ответственности за каждый свой шаг и поступок.
Одновременно это грустное письмо вызывало чувство глубокой тревоги за здоровье Валерия Александровича.
Наша мечта о большом концерте в Череповце, посвященном творчеству Валерия Александровича Гаврилина осуществилась — только композитора на этом концерте не было... Его 60-летие отмечалось фестивалями в Петербурге, Вологде и Череповце, но уже без него...
И слова исполняемого в концерте романса «Простите меня» на стихи Александра Володина звучали теперь пророчески:
... На вашей планете я не проживаю.
Я вас уважаю, я вас уважаю,
Но я на другой проживаю.
Прощайте, привет! Прощайте, привет!
Июнь 2000 г. — яеварь 2001 г.,Череповец