Устюжна. Краеведческий альманах. Выпуск 6(13)

      В ряде протоколов заседаний сельских Советов выражалась озабоченность состоянием дисциплины среди колхозников. На пленуме Грязно-Дубровского сельского Совета 5 марта 1933 года (протокол №9) говорилось:

      «До настоящего времени в наших колхозах плохо была налажена работа. Царила обезличка, допускались хищения колхозного имущества, не велось борьбы за хорошее качество колхозной работы. Нам необходимо ввести действительно колхозную дисциплину, которая прекратит массовый невыход на работу, повысит качество работы и предотвратит расхищение колхозного имущества» (Ф. 162. Оп. 1. Д. 4. Л. 36).

      Протоколы общих собраний колхозников, а их довольно много в фондах сельских Советов, – это вид документов, который дает возможность ощутить дух времени, колорит эпохи. Возьмем, к примеру, протокол общего собрания членов колхоза «Копнино» Хрипелевского сельского Совета от 12 марта 1938 года: «...СЛУШАЛИ: доклад председателя колхоза тов. Малышева А. о процессе антисоветского правотроцкистского блока.

      ПОСТАНОВИЛИ: Мы, колхозники колхоза «Копнино» в количестве 16 человек, ознакомившись с ходом суда над контрреволюционной троцкистско-бухаринской бандой, все единогласно выражаем крайне глубокое возмущение и неизгладимую ненависть фашистским крокодилам, посягавшим на жизнь любимых всеми национальностями СССР Ленина, Сталина; стремившихся разделить и продать нашу родину, закабалить нас под иго капитала, под иго эксплуататоров. Не быть этому! В противовес мы будем высоко бдительны, удесятерим урожайность на колхозных полях, по-стахановски применим чистый колхозный труд и будем продолжать строить еще более радостную и счастливую колхозную жизнь. Одновременно мы просим Военную коллегию Верховного суда СССР применить высшую меру наказания к взбесившейся троцкистско-бухаринской банде. Да здравствует товарищ Ленин, любимый вождь товарищ Сталин!» (Ф. 1306. Оп. 1. Д. 5. Л. 8).

      С содержанием этого протокола перекликается инструктивное письмо РК ВЛКСМ, хранящееся в фонде Круглицкого сельского Совета, об изъятии работ Троцкого, Зиновьева и Каменева. Согласно письму, изъятию подлежали учебники, хрестоматии, выпущенные до 1931 года, массовая художественная литература под их редакцией, либо с их предисловием, диапозитивы, листовки, плакаты и портреты указанных лиц. Работу было предписано провести в однодневный срок и в строго секретном порядке (Ф. 163. Оп. 1. Д. 1. Л. 3).

      В 1940-е годы деятельность органов Советской власти, как и страны в целом, была связана с событиями Великой Отечественной войны. В Устюженском районе большое внимание уделялось помощи фронту, работе с эвакуированным населением.

      В протоколах заседаний Устюженского городского и сельских исполкомов дополнительно к традиционным появились, например, вопросы об образовании комиссии по размещению эвакуированных из прифронтовой полосы (Ф. 1395. Оп. 1. Д. 34. Л. 57), о проведении декадника помощи военнослужащим и эвакуированным (Ф. 159. Оп. 1. Д. 29), об организации оборонных работ и обучении населения по программам ПВО и ПВХО (Ф. 162. Оп. 1. Д. 17. Л. 31), о сборе средств на строительство авиасоединения (Ф. 1597. Оп. 1. Д. 27. Л. 3) и т. д.

      Война отразилась и в текстах протдколов общих собраний граждан. Например, в повестке общего собрания членов колхоза «Терентьево» Асташкинского сельсовета от 19 ноября 1943 года (протокол № 20) значилось ознакомление с докладом от 6 ноября и приказом от 7 ноября 1943 года № 309 Председателя ГКО и Верховного Главнокомандующего тов. И. В. Сталина. После того как агитатор Морозова А. А. зачитала эти документы, были заданы вопросы: «1. Далеко ли от границы находится немец? 2. Скоро ли кончится война? 3. Как обстоит дело на Ленинградском фронте?». В решении участники собрания записали: «В честь победоносного наступления нашей родной РККА мы, члены колхоза «Терентьево», берем на себя обязательство работать в колхозе еще лучше, добиваться, чтобы до 1 января закончить всю молотьбу хлеба и сдать полностью льнотресту» (Ф. 162. Оп. 1. Д. 15. Л. 13).

      В фондах Ванского, Устюженского, Матвеевского и других сельисполкомов хранятся списки эвакуированных, содержащие разнообразную информацию не только о количестве прибывших, но и о том, откуда прибыли люди, об их возрастном составе, источниках существования, потребностях в денежной и натуральной помощи (Ф. 159. Оп. 1. Д. 30; Ф. 1306. Оп. 1. Д. 14; Ф. 165. Оп. 1. Д. 56).

      В повестках заседаний органов местной власти в конце 1940-х – 1950-х годах значились вопросы, отражавшие процесс перехода страны на мирные рельсы: о состоянии полеводства и животноводства, выполнении социалистических обязательств, работе клубов и библиотек, об организации выборов и выполнении депутатами наказов избирателей и многие другие.

      Помимо протоколов сессий, пленумов, заседаний президиумов исполкомов, в фондах сельских Советов есть планы и отчеты о развитии сельсоветов, акты проверки работы, протоколы совещаний актива, протоколы собраний избирателей, документы постоянно действующих комиссий, статистические отчеты, различные списки и многие другие виды документов.

      В разделе «Правосудие и контроль» фондового каталога Череповецкого центра хранения документации значатся фонды народного суда IV участка Устюженского уезда, народного суда Устюженского района, государственной нотариальной конторы, уездного военкомата и уездного отдела по борьбе с дезертирством.

      Остановимся на одном их них. В фонде Устюженского уездного военного комиссариата управления Череповецкого губернского территориального округа (№ р-264) хранится 245 дел постоянного хранения и по личному составу за 1917 – 1926 годы. Функции военкомата были разнообразны. Это учет и призыв годного к военной службе населения, контроль за работой сборных и пересыльных пунктов, содействие размещению и передвижению войск, военное обучение, снабжение армии, политико-просветительная работа, борьба с дезертирством. Все направления деятельности нашли отражение в документах.

      Большой интерес представляют телеграммы о положении на фронтах Первой мировой и Гражданской войн. Их присылали главным образом для сведения.

      Вот текст телеграммы от 2 июля 1918 года:

      «Перехват точка перевод с немецкого двоеточие... Западный фронт точка обоим берегам Соммы усиленная деятельность англичан и французов точка Вечером артиллерийский огонь усилился также на других участках фронта между Изером и Марной точка Сегодня утром усилился огонь неприятеля по обоим берегам реки Лиз и достиг значительного напряжения между Байлель и Бечунь а также к югу от реки точка Наша артиллерия приняла бой с большой силой точка. На некоторых участках развились пехотные бои точка Большое число участвовавших аэропланов привело к ожесточенным воздушным сражениям... Генерал Моленсорф...» (Ф. 264. Оп. 1. Д. 2. Л. 27).

      4 августа 1918 года в военный комиссариат поступила телеграмма следующего содержания:

      «Беломорском округе англичане имея 2 броненосца 3 крейсера миноносцы много гидропланов высадили десант Мудьюсский остров и овладели им запятая батареи острове приведены негодность пороховые склады взорваны часть советских войск отошла Архангельск запятая устье Северной Двины целью закрыть проход Фарватер заграждено двумя потопленными ледоколами запятая советские войска оборонявшие Архангельск заняли позицию левом берегу Двины у вокзала и пристани имея задачей прикрыть главный участок железнодорожного пути Архангельск Вологда запятая ночью 2 августа Архангельск был занят соединенными силами англичан и белогвардейцев части советских войск отошли станцию Исакогорка... Военкомокр Ярославского Аркадьев» (Ф. 264. Оп. 1. Д. 2. Л. 110).

      «18 сентября 1918 года

      Северном фронте и Западном районе без перемен Южном фронте и Западном районе без перемен Южном фронте Курском участке разведкой обнаружены сосредоточенные отряды противника Белгороде силой более полка кавалерия с артиллерией имеющие будто бы целью наступление станцию Прохоровку города Короча и Обаяни...» (Ф. 264. Оп. 1. Д. 2. Л. 317).

      В фонде есть также копии декретов Совета народных комиссаров и приказов Революционного военного совета республики, постановлений местных органов власти, приказы по Устюженскому уездному военкомату, по волостным военкоматам, списки добровольцев, принятых в ряды Красной Армии и в местную команду, материалы по формированию воинских частей. В фонде имеется дело с именными списками беженцев, проживавших в волостях уезда. В 1921 году была проведена любопытная акция – «Неделя достояния красноармейцев». Отдельное дело (Ф. 264. Оп. 1. Д. 131) посвящено проведению этих мероприятий.

      В описи дел по личному составу значится большое количество самых различных списков: служащих военкомата, медицинских работников, инструкторов, бывших офицеров и др. Также имеются анкеты, удостоверения, личные карточки военнослужащих, переписка по личному составу, по вопросам денежного и вещевого довольствия.

      Ряд дел содержит документы о борьбе с дезертирством. Это довольно обширная переписка, анкеты дезертиров, протоколы опроса свидетелей, приговоры ревтрибунала. В анкете дезертира (1919 г.), кроме обычных вопросов (фамилия, имя, отчество, год призыва, место жительства, семейное положение, фронт, часть), сформулированы вопросы, направленные на получение сведений, характеризующих факт дезертирства («утомление войной»), политическое мировоззрение дезертира. Например, откуда бежал и сколько раз (с фронта, с дороги следования, с тыловой стоянки), участвовал ли в войне 1914 – 1917 годов (в полевых или тыловых войсках, участвовал ли в боях, имеет ли ранения и награды), принимал ли участие в Гражданской войне в составе рабочих или красноармейских отрядов и т. д. (Ф. 264. Оп. 2. Д. 35. Л. 20).

      В ряде дел находятся копии приговоров Череповецкого губернского военно-революционного трибунала, вынесенных по делам дезертиров в 1919 – 1920 годах. В качестве наказания применялись разные меры – расстрел, принудительные работы в лагерях, направление на фронт через штрафные части (Ф. 264. Оп. 3. Д. 5). В ноябре 1920 года в ознаменование 3-й годовщины Октябрьской революции была проведена амнистия, которая существенно изменила порядок назначения наказаний, в том числе и за преступления, связанные с дезертирством. В инструкции Народного комиссариата юстиции «О порядке применения амнистии» от 7 ноября 1920 года говорилось:

      «...a) приговоренным за дезертирство к расстрелу, приговоры о коих состоялись до 7 ноября с/г и не приведены в исполнение, расстрел заменяется лишением свободы на 5 лет;

      б) приговоренным за дезертирство к пожизненному заключению или к заключению на срок свыше 5-ти лет, срок заключения уменьшается до 5-ти лет с зачетом времени отбытого наказания;

      в) приговоренные к лишению свободы на сроки менее 5-ти лет, а также присужденные к менее тяжким наказаниям, освобождаются от наказания условно с отправкой на фронт» (Ф. 264. Оп. 3. Д. 5. Л. 91).

      В разделе каталога «Военное снабжение и склады. Военно-инженерная дистанция» числится фонд уполномоченного по Устюженскому уезду управления военно-продовольственного снабжения Петроградского военного округа Череповецкой губернии (№ р-212). Институт уполномоченных был создан для проведения специальных мероприятий и руководства делом продовольственного снабжения армии после Октябрьской революции. Уполномоченный наделялся широкими правами и приравнивался к уездному военному комиссару. В фонде находятся приказы и документы о деятельности уполномоченного, документы (протоколы, приказы, акты, ведомости) о снабжении воинских частей продовольствием и предметами первой необходимости, документы (характеристики, анкеты, списки, отчеты) об организации военных совхозов, переписка, списки красноармейцев, сотрудников уездной милиции и др. В деле содержатся документы за 1920 – 1922 годы.

      Народное хозяйство представлено фондами Устюженского леспромхоза, Соминского и Китовского лесопильных заводов, эксплуатационного дорожного участка, Спасского винокуренного завода, 9 колхозов и 1 совхоза. Потребкооперация – фондами Устюженского райпотребсоюза и потребительского общества городского потребительского союза.

      Фонд Устюженского леспромхоза (№ р-505) не содержит документов об организационных основах и производственной деятельности предприятия. В нем представлено всего 6 дел – анкеты, характеристики, списки сотрудников, переписка по личному составу. Это документы за 1931 – 1936 годы, и этот период истории отразился на их содержании. В качестве примера предлагается выдержка из секретного письма от 26 марта 1933 года за подписями управляющего трестом «Ленлес» и заведующего сектором кадров в адрес директора Устюженского леспромхоза:

      «...По вопросу: чуждого элемента в аппарате ЛПХ.

      Несмотря на мои категорические распоряжения о проверке аппарата ЛПХ и лесопунктов, руководители данной работы не провели и не представили в трест необходимых данных.

      Приказываю немедленно пересмотреть весь аппарат ЛПХ и лесопунктов и всех работников разбить по категориям:

      1) подлежащих немедленному снятию как социально чуждых, коих по согласованию с райорганизациями с работы снять, одновременно принять все меры к замещению освобождающихся должностей проверенными и работоспособными работниками;

      2) подлежащих замене на должности;

      3) тех, кто может быть оставлен и требует подготовки или переподготовки.

      Данное распоряжение должно быть выполнено под Вашу личную ответственность. Невыполнение буду рассматривать как нежелание подобрать преданный работоспособный аппарат» (Ф. 505. Оп. 1. Д. 3. Л. 7).

      В ответ на это письмо был направлен список на четырех работников – «чуждый элемент», среди которых были заместитель директора, плановик-экономист и два счетовода (Ф. 505. Оп. 1. Д. 3. Л. 9).

      В декабре 1934 года леспромхозам и лесопунктам была направлена копия письма заместителя наркома лесной промышленности от 28 декабря 1934 года: «Согласно «Положения о паспортах», паспорт является единственным документом, удостоверяющим личность. Поэтому всегда должен находиться у его владельца. Однако установлены случаи отбора предприятиями и учреждениями паспортов у рабочих и служащих. Отбор производится как при вербовке рабсилы, так и при выдаче авансов, переводе работников в другие местности и т. д.

      Исходя из этого, Наркомлес предлагает Вам дать указания подведомственным предприятиям и учреждениям о категорическом прекращении отбора паспортов, причем все отобранные паспорта должны быть возвращены их владельцам».

      На письме имеется резолюция директора леспромхоза: «Дать распоряжения лесопунктам и производственному сектору ЛПХ о запрещении отобрания паспортов» (Ф. 505. Оп. 1. Д. 4. Л. 5).

      В фонд Спасского винокуренного завода Череповецкого окружного промышленного комбината (№ р-555) включены приказы директора по производственной деятельности и по личному составу за 1925 – 1926 годы, коллективный договор, переписка, лицевые счета, личные карточки рабочих и служащих завода.

      Фонды Соминского и Китовского лесопильных заводов Череповецкого губернского управления промышленностью и торговлей (№ р-502 и № р-503), расположенных в Устюженском уезде, малочисленны и содержат, главным образом, циркуляры, инструкции, переписку за 1925 – 1927 годы. Непосредственно деятельности заводов касаются лишь отдельные документы из имеющихся дел.

      Так, в докладных записках директора Китовского завода от 15.10.1926, 01.03.1927 говорилось об организации труда, режиме экономии, конкретных производственных показателях (Ф. 503. Оп. 1. Д. 1. Л. 36 – 39, 89 – 92). Имеются сведения за 1927 год об общем количестве рабочих с разбивкой их по видам деятельности и квалификации (Ф. 503. Оп. 1. Д. 1. Л. 56; Д. 2. Л. 101). Есть информация об использовании на заводе женского труда (Ф. 503. Оп. 1. Д. 1. Л. 82 – 83).

      В фонде Соминского лесопильного завода хранится анкета от 20.09.1926 по выявлению производственных возможностей предприятия по изготовлению военно-морских изделий на случай мобилизации. Помимо этого вопроса в ней дана краткая характеристика завода: количество вырабатываемой продукции, максимальная производительность, численность рабочих, наличие оборудования (Ф. 502. Оп. 1. Д. 2. Л. 16).

      Из анкет, именных списков можно узнать о руководящих работниках заводов (Ф. 502. Оп. 1. Д. 1. Л. 25 – 26, 60; Д. 3. Л. 9; Ф. 503. Оп. 1. Д. 2. Л. 7, 47 – 52, 62 – 73).

      В ЧЦХД имеются фонды следующих колхозов Устюженского района: «На страже» Залесского сельсовета (№ р-873), «Верный путь» Лентьевского сельсовета (№ р-1594), имени III районного съезда Советов, Порословский сельсовет (№ р-1177), «Авангард» (№ р-1600), имени М. И. Калинина (№ р-1596), «Коммунист» (№ р-1595), «Крестьянская правда» (№ р-1597), «Кувшилово» (№ р-1599), «Сад» Сошневского сельсовета (№ р-1598). Крайние даты документов – 1933 – 1959 годы.

      Документы колхозов представлены в основном протоколами общих собраний колхозников и заседаний правлений, производственно-финансовыми планами и отчетами по основным направлениям деятельности. Также в фондах имеются дела по землеустройству, инвентарные книги учета основных средств, книги учета членов колхозов и их семей, книги учета трудодней и др.

      В фонде совхоза «Раменье» (№ р-832) находятся приказы директора по основной деятельности и по личному составу, протоколы технических и производственных совещаний, производственно-финансовые планы и годовые бухгалтерские отчеты за 1927 – 1936 годы.

      Общественные организации района представлены единственным фондом Устюженского уездного правления профсоюза работников связи (№ р-1135). В фонде всего 3 дела за 1920 – 1923 годы, включающие в себя циркуляры губернского почтово-телеграфного управления, протоколы пленумов и заседаний президиумов правлений Северо-Западного областного и Череповецкого губернского отделов союза народной связи, протоколы общих собраний служащих почтово-телеграфных контор уезда, статистические и информационные отчеты, служебные письма и телеграммы.

      Все вышеупомянутые фонды сформированы непосредственно из документов учреждений, организаций и предприятий Устюженского района. Кроме того, документы по истории района имеются в фондах Череповецкого губернского и окружного исполкомов, их административных отделов, объединенного архивного фонда исполнительных комитетов волостных Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, объединенного архивного фонда губернского и уездных отделов народного образования и некоторых других.

      Как называли друг друга наши предки? На этот вопрос могут ответить только памятники письменности. В XVI – XVII веках на территории всего Российского государства проходили массовые переписи населения. Заносились эти данные в особые писцовые, а позже переписные книги. Составителями подобных документов были писцы, присланные из Москвы, а также грамотеи из местного населения, обладавшие определенными навыками в данной области делопроизводства. В писцовых книгах фиксировалось не все население, а только главы семейств, владельцы дворов и других облагаемых налогом объектов (сенокосов, промысловых угодий, хозяйственных, производственных и торговых строений), именно поэтому в старинных переписях именования женщин содержатся гораздо реже, чем мужчин. Женщина становилась полноправной хозяйкой только в случае, когда муж надолго покидал дом в связи с повинностями или умирал.

      За XVI – XVII века сохранились три описания Устюжны Железо-польской – сотные (выписи из писцовых книг) 15671, 15972 и 16263 годов. Это особые исторические документы, во многом уникальные. В них содержится богатая информация о населении, хозяйстве, территории Устюженского края, важная как для историков, так и для лингвистов. Эти документы стали для нас источниками изучения системы именований устюжан в XVI – XVII веках. В статье речь пойдет о личных именах жителей средневековой Устюжны.

      Историками языка было замечено, что «именем могло стать любое слово, обозначающее хорошо известные предметы окружающего мира, любую деталь из материальной оболочки человека... Их подбор не ограничивался ничем, кроме традиции, а традиция, по-видимому, не исключала любых нововведений»4.

      Исследуя имена людей в различные исторические периоды, можно сделать важные выводы о многих психологических и социальных явлениях, ценностных ориентациях человека, в частности о том, какие человеческие качества порицаются и какие одобряются, какие явления действительности оказываются в центре внимания, а что остается в стороне. Памятники региональной письменности – это ценнейший источник для изучения местных особенностей языка. Начнем свои рассуждения с имен мужского населения Устюжны Железопольской.

      МУЖСКИЕ ИМЕНА


      НЕКАЛЕНДАРНЫЕ ИМЕНА

      В XVI – XVII веках на территории Российского государства бытовали две подсистемы личных имен. В науке они получили название календарных и некалендарных. Некалендарными называют имена, имеющие общерусские или диалектные корни, а также имена иноязычного (прежде всего тюркского) происхождения, проникшие на Русь еще до принятия христианства. Календарными называют те имена, которые пришли к нам вместе с православным календарем, это имена канонизированных святых, имеющие, прежде всего, греческие, латинские или еврейские корни. Сосуществование двух подгрупп закончилось победой календарных имен над некалендарными, последние вышли из практики официального именования к началу XVIII века.

      Состав некалендарных имен в XVI – XVII веках был неоднороден, выделяются разнообразные группы в зависимости от того, что становилось ведущим мотивом для именования человека. Достаточно традиционным сейчас выглядит деление всех некалендарных имен на те, которые были присвоены ребенку в семье сразу после рождения или в детском возрасте (внутрисемейные имена), и те, которые он получал в миру уже после того, как взрослел (прозвищные имена). Деление это в некоторой степени условно, так как точно установить время появления данного имени у человека не всегда оказывается возможным: многие из имен могли быть в равной степени присвоены как ребенку, так и взрослому человеку (имена, отражающие черты характера, внешнего облика, особенности голоса и речи и некоторые др.).

      Внутрисемейные имена

      Такое имя ребенок получал в семье до крещения, однако сохранялось оно и у взрослого человека. Внутрисемейные имена отражали различные обстоятельства, связанные с появлением ребенка: 1) порядок рождения; 2) положение по отношению к другим членам семьи; 3) обстоятельства, сопутствующие рождению; 4) чувства родителей, вызванные рождением ребенка; 5) особенности внешности ребенка; 6) особенности поведения новорожденного. Особой разновидностью внутрисемейных имен являются апотропеические имена, или имена-обереги. Эти имена отличаются неблагозвучностью, мнимостью отражаемых признаков именуемого, наречение таким именем не зависело от личных качеств ребенка. Считалось, что имя-оберег может оградить младенца от злых духов и разных бед. В сотных Устюжны Железопольской зафиксированы имена всех этих групп.

      К именам, отражающим порядок рождения ребенка, появления в семье, относятся такие, как Первушка / Первой, Третячко / Третьяк, Пятунка / Пятко/ Пяток / Пятой, Шестачко / Шестак / Шестой, Девятко.

      Ср.: Первушка Гридин портной мастер [1, с. 152], Третячко Колпачников молотник [1, с. 152], Пятунка Михаилов [1, с. 157], Шестак Сумороков торговой человек середнеи [2, с. 139], бобыль Девятко Некрасов [2, с. 143] и др.

      Вторая группа личных имен, указывающих на положение ребенка по отношению к другим членам семьи, в сотных Устюжны Железопольской представлена следующими примерами: Маленко / Малышка, Меншик / Меншко, Позднячко / Поздейко, Семейка, Старка.

      Ср.: Васюк да Маленко Минины [1, с. 159], Малышка Панфилов [1, с. 162], Меншко Тимофеев уголник молотчеи [2, с. 143] – такое имя получал самый младший из братьев, ср. меньшик 'младший по возрасту (о младшем сыне или брате)' [СлРЯ XI – XVII: 9, 89], меньшик 'младший сын или брат' яросл., волог. [СРНГ: 18, 130]; д. Семейки Позднякова да сына ево Левки рыбака [3, л. 137] < л. и. Семой, в др.-рус. семия 'челядь, домочадцы, семья; муж, жена', семъца 'младший член семьи' [Фасмер: III, 600], имя Семейка мог получить младший ребенок в семье, не исключено и то, что он мог быть седьмым по счету; Поздейко Столыпин [1, с. 155] < др.-рус. л. и. Поздей, 'ребенок, следующий за предыдущим; поздний ребенок' [СРЛИ; 271]; «...Старка да Офонки Фроловых в четырех мес-тех 13 чети в поле...» [1, с. 164] < *старко, ср.: старка 'старшая женщина в доме, по хозяйству, в семье' [Д: IV, 317], возможно, что так называли старшего сына, брата.

      В устюженских памятниках письменности отмечены имена, называющие обстоятельства, сопутствующие рождению ребенка. К ним относятся: Вешнячко / Вешнячек, Ярец / Ярка, Поспелка, Посничко / Посник, Суморочко / Суморок, Суботка, Вьялица, Морозко.

      Ср.: Вешнячко Олешин [1, с. 150] < *вешняк, так могли назвать ребенка, который родился весной, ср. : 1. вешняк 'ягненок, родившийся весной' волог. [СРНГ: 4; 226], вешняк 'скотина весеннего приплода' новг. [НОС: 1,122]; Ярей Василев судовщик [1, с. 154] < *ярец, др.-рус. ярец 'родившийся весной, в этом году; годовалый ребенок'; яра 'весна' [Фасмер: IV, 558]; д. Поспелка Евсеева прасола [3, л. 50 об.] < *поспел 'ребенок, родившийся вовремя, к сроку, тогда, когда нужно' вят., арх, новг. (КСРНГ) [ВФ, 81]; дьячок Посничко Гаврилов [2, с. 137] < *постник, др.-рус. л. и. Постник 'родившийся во время поста' [СРЛИ, 277]; Суморочко Иванов Шуина [1, с. 159] < др.-рус. л. и. Суморок 'родившийся в сумерках' [СРЛИ; 309]; Суботка Кузмин сын Лысцов [1, с. 157] < др.-рус. л. и. Суббота 'родившийся в субботу' [СРЛИ, 309]; Вьялица Гридин кузнец [1, с. 155], Морозко Гридин молотник [1, с. 158], последние два личных имени, по всей вероятности, указывали на то, что рождение ребенка происходило во время мороза и вьюги. В новгородских, псковских говорах вьялица, въяга метель, вьюга [СРНГ: 4, 71].

      Четвертая группа включает имена, выражающие чувства родителей в связи с рождением ребенка, их отношение к нему: Любаско / Любас / Любимко, Чепрунка, Прибыток, Богданко / Богдашка, Жданко, Нечаико, Истомка / Истома, Томилко, Баженко, Ми-лютка / Милюта.

      Ср: Любаско Соболев гвоздочник [1, с. 152], Любимка Федоров [2, с. 144]: Чепрунка Пахомов [1, с. 156], ср. : в говорах чепурен-ка 'любимый человек' новг. [НОС: 12, 44]; Прибыток Назаров [1, с. 153], от др.-рус. прибыль 'польза, выгода' [СРЛИ; 273]; бобыль Томилко Степанов [2, с. 140], д. Пушкаря Истомки Олексеева [3, л. 62] < др.-рус. *истома от истомити 'утомить, измучить' [СлРЯ XI – XVII: 6, 327], томити, томль 'мука, страдание' [Фасмер: III, 75], так называли детей, роды которых сильно утомили, измучили мать; Мгыютка Микифоров Свечников молотчеи [2, с. 139], такое имя давали милому, желанному ребенку; Богданко Максимов [1, с. 139]; Жданко Софонов портной мастер [1, с. 154] < др.-рус. *ждан от гл. ждать 'кого ждали, на кого надеялись', ждать 'сильно желать' [СРЛИ; 187]; «...место посацкого человека Нечайка Иванова» [3, л. 141 об.] < др.-рус. *нечай от нечаянный 'неожиданный, непредвиденный' [СРЛИ, 249]; Баженко Семенов колачник молотчеи [2, с. 138] < др.-рус. *бажен от гл. бажать 'желать, жаждать', бажоный 'любимый' [Фасмер: I, 104].

      Следующую группу составляют имена, отражающие особенности поведения ребенка: Докучка / Докучайко, Смиркоец / Смирка, Куско, Сонка, Безсонко.

      Ср.: Докучка скоморох [1, с. 153], ср. ; докучати 'неотступно просить; надоедать', докучный 'навязчивый, надоедливый' [СлРЯ XI – XVII: 4, 13]; Смиркоец Оксенов [1, с. 138], Смирка Григорев молотчеи сапожник [2, с. 143], смирный, послушный, спокойный ребенок получал такое имя: Куско Фролов [1, с. 159], ср.: др.-рус. кусати 'кусать, откусывать', 'хватать, рвать зубами' [СлРЯ XI – XVII: 8, 144], ребенок, неспокойный, возможно, капризный мог получить это имя; Сонка Берняков [1, с. 150], имя ребенка, любящего поспать; бобыль Безсонко Захаров [2, с. 142] < др.-рус. бессон 'не спящий и не дающий спать другим [СРЛИ; 132].

      Имена, присвоенные ребенку по особенностям внешности, в со-тных Устюжны Железопольской представлены следующими примерами: Белянко / Белянко, Русанко, Серко, Рышко, Рудачко / Рудак, Чернуха, Глазко, Ушачко, Лобанко, Негубко.

      Ср.: Белянко Сергеев сын Топорников кузнец молотчеи [2, с. 143]]; Рудачко Максимов мясник молотчеи [2, с. 140], ср.: 1. в говорах руда 'грязь, пятно', рудить 'пачкать', рудак 'грязный, выпачканный' арх. [ВФ, 87] 2. рудой 'рыжий, рыже-бурый, темно- и ярко-красный' [Д: IV, 108]; паш. Чернухи Офремова да брата его Солтанка [2, с. 136], ср.: черный 'темноволосый', 'темнокожий', 'грязный', а также 'плохой, злой', 'тяглый человек, платящий подати' [Д: IV, 430]; Серко Федоров молотник [1, с. 152], ср.: др.-рус. серый 'сизый, седой' [ВФ, 91], 2. в говорах серко 'лошадь серой масти', 'кличка серой лошади или собаки' [Д: IV, 381]; 3. серый перен. 'простой' [Королева, 2006: 126], Рышко Гридин извощик [1, с. 157], от прил. рыжий, Русанко Симухин казак [1, с. 156], от прил. русый – такие имена получали дети по цвету своих волос или кожи; Глазко Сидоров [1, с. 138], ребенок с большими глазами; Ушачко Левонов кузнец [1, с. 159] < др.-рус ушан 'ушастый человек' [СРЛИ, 321]; лав. Лобанка Васильева [1, с. 163] < 1. ср. в др.-рус. лобан 'человек с большим широким лбом' [СлРЯ XI-XVII: 8, 262]; Негибко Василев портной мастер молотчеи [2, с. 139], возможно, что данное личное имя было дано ребенку, родившемуся с физическим недостатком, например, «заячьей губой».

      Помимо перечисленных шести групп имен назовем апотропеические имена, представленные в сотных Устюжны: Грешной, Плохой, Злобка, Зловидко, Могилка, Смородяико, Бестужко, Негодяйко, Некраско, Ненашка.

      Ср.: Грешной Есипов [1, с. 152], Злобка Поздеев [1, с. 155], Зловидко Семенов Дубровского [1, с. 159], Могилка Трофимов [1, с. 150], Смородяико да Левка Семеновы судовщики [1, с. 173], ср. : смород 'смрад, зловоние' [СлРЯ XI – XVII: 25, 205]; Бестижко Омельянов [1, с. 159], ср.: др.-рус. бесстудный и бесстужий 'бесстыдный', 'постыдный, заслуживающий осуждения' [СлРЯ XI – XVII: 1, 174]; Негодяико Демин [1, с. 151], ср.: негодяй 'неспособный, непригодный для дела человек' волог. [СРНГ: 20, 375]; Некраско ча-совник [1, с. 137], ср.: др.-рус. некрасный 'некрасивый' [СлРЯ XI – XVII: 2, 156], в говорах некраса некрасивый, невзрачный человек [Д: II, 521]; Плохой Тимофеев сын плотник судовой мастер мо-лотчеи [2, с. 138]; д. Омелки да Ненашка Михайловых детей Папинских [3, л. 89], от сочетания 'не наш (ребенок)'.

      Прозвищные имена

      Прозвищные личные имена нередко давали отрицательную оценку именуемому, как и современные прозвища. Отличие состояло в том, что прозвищное имя – это личное имя, которое известно всем окружающим и которое находит место даже в официальных документах того времени, прозвище же – это второе дополнительное именование человека в быту, известное ограниченному кругу людей5. К концу XVI века прозвищные имена утратили свою активность в памятниках официально-деловой письменности, зафиксированные примеры в большинстве своем единичны. Рассмотрим все представленные в сотных Устюжны личные прозвищные имена.

      1. Имена, отражающие характерные особенности внешности человека: рост (Коротаико), телосложение (Ширяико), недостатки внешности (Хохрячко), черты лица (Грибанко, Жучко).

      Ср.: Бобыль Коротаико Исаков [2, с. 139] < др.-рус. *коро-тай, ср. в говорах: 1. коротай 'человек маленького роста' арх. [СРНГ: 14, 367], а также 2. коротай 'короткий кафтан' ряз. [Фасмер: II, 334]; Ширяико Офремов [1, с. 157], Ширяико Трофимов бобыль [2, с. 139] < др.-рус *ширяй, ширяй 'широкоплечий, плотный' [СРАИ, 342]; Хохрячко Ильин [1, с. 150] < *хохряк, ср.: хохряк 'хилый, слабый, кто всегда горбится, ежится', хохряк 'горб, шишка' новг. [Д: IV, 563]; в Окулинине дворе Негодяевы жены живет Грибанко Тишин [1, с. 153] < *грибан, в современных новгородских и псковских говорах грибатый 1. 'толстогубый' , 2. 'скучный', 3. 'капризный' [НОС: 2, 59], грибан 'человек с толстыми губами' пек. [СРНГ: 7, 140]; бобыль Жучко Клементьев [2, с. 138] < *жук, в вологодских говорах жук 'о смуглом, черноволосом человеке' [СРНГ: 3, 271].

      Внешний вид человека определяет и его опрятность. В сотных встречаем такие имена: Шешурка, Грязной, Обрядка, Шалажка.

      Ср.: Шешурка Давыдов [1, с. 172] < *шешура, ср.: шушар-ка 'грязнуля', шушерник 'тот, кто грязно одет' новг. [НОС: 12, 111], шушера 'всякая дрянь, плохие ветхие пожитки' [Д: IV, 650], шушера 'дрянной человек' череп. [Фасмер: IV, 493]; пашня рождественского крестьянина Грязново [2, с. 148], от прил. грязный; Обрядки Мануйлова сена 15 копен [1, с. 169] < др.-рус. * обряда; обряда 'наряд женский', обрядная 'нарядная, хорошо, чисто одетая', [Д: II, 619], обрядный 'чистоплотный, аккуратный' [НОС: 6, 111]; Шалажка молотник [1, с. 154] < *шалага, ср. шалага 'худая рваная одежда, белье' волог. [ВФ, 112].

      2. Имена, отражающие внутренние качества человека:

      - степень подвижности (Копоско / Копос, Кисляк, Вялица, Торопко ).

      Ср.: Копоско Харитонов кузней, молотчеи [2, с. 137] < *ко-пос, в разных говорах мы можем встретить разное значение, каждое из которых могло быть мотивом для именования человека, ср.: копос-кий 'медлительный', 'неповоротливый' волог., копоский 'беспокойный, подвижный, проворный' новг. [СРНГ: 14, 294], копоско'й 1. 'трудолюбивый', 2. 'умелый' 3. 'росторопный, ловкий', 4. 'медлительный, неторопливый', 5. 'суетливый' новг. [НОС: 4, 107]; Кисляк Иванов [1, с. 158] < *кисляк, ср.: кислый 'вялый' о чел. новг. [НОС: 4, 45]; Вялииа Молахов [1, с. 172], от прил. вялый; Торопко Яковлев [1, с. 157] < *тороп, ср.: тороп 'поспешность' [Фасмер: IV, 85], торопкой 'торопливый' новг. [НОС: И, 52];

      - речевое поведение (Верещажка, Звяга, Рыкун / Рыкунко / Рычко, Зычко / Зык, Таруска, Ляпун, Крячко).

      Ср.: Рыкунко Офремов железник молотчеи [2, с. 143], бобыль Рычко Панин [2, с. 144] < *рыкун, ср.: рыкун 'кто рычит или рыкает'; рыкать 'реветь по-звериному, диким, зычным, грубым голосом' [Д: IV, 117]: Зычко Офонасев прасол молотчеи [2, с. 139] < *зык, в др.-рус. зык 'шум, крик' [СлРЯ XI – XVII: 6, 71 – 72], в современных говорах зык 'человек с громким голосом, крикун', зыкать 'кричать' новг., 'плакать в голос, навзрыд' новг., волог., 'петь громко и нескладно' волог. [СРНГ: 12, 35 – 37]; лав. Верещажки Симонова [1, с. 163] < *верещага, ср.: верещага 'резкий болтун, говорун, таранта, трещотка; а также брюзга, ворчун, бранчливый, сварливый человек' [Д: I, 180], в современных говорах верещага: 1. 'чрезмерно говорливый человек, болтун' ряз., олон. ; 2. 'плакса (о ребенке)' ни-жегор., вят. [СРНГ: 4, 144]; Звяга Данилов [1, с. 151] < *звяга, ср.: звяга 'назойливый, надоедливый, навязчивый человек' пек., 'ребенок, надоедающий просьбами', 'болтун, пустослов, пустомеля' пек. [СРНГ: 11, 226]; в современных вятских говорах звяга скупой, жадный человек' [СРНГ: И, 226]; д. Ляпуна Батюшкова [1, с. 147]< *ляпун, в современных говорах ляпун 'о пустомеле, болтуне' костр., а также ср.: ляпун 'о том, кто делает что-либо небрежно, наспех или плохо' ряз., волог. [СРНГ: 17, 281]; Таруска Тряское [1, с. 173]< *таруса, ср.: новг. таруса 'вздор, пустяки, бессмыслица, чушь, чепуха' [Д: IV, 391], имя мог получить человек, который говорит много и попусту; бобыль Крячко Митрофанов молотчеи сапожник [2, с. 137] < * крячко, так могли прозвать человека с характерным голосом, в современных говорах крячко 1. 'коростель' новг., 2. 'кузнечик' новг., крячать 'крякать (об утке)' новг., волог. [СРНГ: 25, 372]; лав. Тихвина монастыря крестьянина Буторки пуста [3, л. 138 об.]< *бутора, ср.: бутора 'тот, кто быстро, громко, бестолково говорит, тараторит' волог. [СРНГ: 3, 312], гл. буторить 'говорить глупости, несуразности' волог. [СРНГ: 3, 313];

      - черты характера (Гневашка, Сурка / Суровей,, Суворко, Гроза, Лихачко, Шемячка).

      Ср.: Гневашка Василева сына в дву местех сена 60 копен [1, с. 169] < *гневаш, ср.: гневаш 'гневливый, вспыльчивый человек' [СРНГ: 6, 235], гневивый 'вспыльчивый, раздражительный [там же]; Суровей Сидоров [1, с. 138] < от др.-рус. суровый 'дикий, жестокий' [Срезневский, III: 812], в говорах суровиться 'сердиться, гневаться арх. [там же], возможна и другая этимология: в говорах суровиться 'о детях: шалить, резвиться, делать что-либо безрассудное' арх., волог., перм. 'резвиться' волог. [ВФ, 99]; Суворко Ондреев сын Блохина [1, с. 151], возможна разная этимология слова, ср.: суворый 1. 'суровый, нелюдимый', 2. 'рябой', 3. 'малословный' [Д: IV, 55]; бобыль Гроза Кузмин щепетинник [2, с. 141 ] < *гроза, перен. гроза 'сторогий, сердитый человек' [Д: I, 397]; бобыль Махалко Ортемов [2, с. 140] < *махалъ, в современных говорах махаль 'о легкомысленном человеке, ветренике' твер. [СРНГ: 18, 44]; д. Лихачка Якимова сына свечника [3, л. 83] < др.-рус. лихач 'удалой, отважный, ловкий человек' [СлРЯ XI – XVII: 8, 245], лихач 'удалой парень, отважный, расторопный' [Д: II, 257]; лав. Шемячки Кушацкого [3, л. 138 об.], по мнению О. Н. Трубачева, прозвище Шемяка возникло из слов ши (шея) и мяка (от мять), то есть шемяка 'тот, кто мнет шею другому, забияка';

      - свойства и пристрастия (Ярыга, Гулянко, Шарапко).

      Ср.: Ярыга Пашков [1, с. 157] < *ярыга, ср.: ерыга, ярыжник 1. 'пьяница, шатун, мошенник', [Д: IV, 679], 2. 'низший полицейский чин; пьяница, мошенник; бойкий человек' [Фасмер: IV, 562]. Отмечено и иное значение этого слова. М. Фасмер делает ссылку на словарь Г. Куликовского, где ярыга 'бойкий, изворотливый, но в то же время нравственно безупречный' [Фасмер: IV, 562]; Гулянко бобыль [2, с. 140] < *гулянко, ср.: гуляй 'праздный человек, шатун, лентяй' [Д: I, 407]; Шарапко Филин [1, с. 155] < *шарап, ср. шарапнуть 'разграбить, растащить' [НОС: 12, 81], шарап, шерап 'условленное ограбление', взять на шарап 'расхватать' новг. [Фасмер: IV, 408], так могли прозвать человека, имеющего воровские привычки; 2. шарап 'жадный человек' череп., 3. шарап 'человек с кривыми ногами' волог. [ВФ, 113].

      3. Имена, восходящие к названиям различных предметов быта, одежды, продуктов питания: Кожушко, Шубка, Шалганко, Насадка, Преснячко.

      Ср.: Кожушко Игнатко Пантелеев [1, с. 172] < *кожух, в говорах кожух 'кожаная непромокаемая одежда у рыбаков и др.', кожуха 'кожаная шуба' новг. [СРНГ: 14, 54 – 55], кожуха 'шуба из овчины' [НОС: 4, 68]; Шубка Иванов [1, с. 159] < др.-рус. шуба верхняя просторная меховая одежда' [Д: IV, 647], возможно, что имя было дано человеку в детстве, так называли недоношенных детей, после рождения их клали в рукав шубы для согревания7; Шалганко Офонасев калачник молотчеи [2, с. 139] < *шалган, ср. : шалгун, шалгач 'небольшой мешок', шалгунник 'тот, кто ходит с мешком, котомкой' [НОС: 12:76]: Насадка Невзоров [1, с. 181] < *насадка, ср.: насадка 'сосуд для жидкостей, кадка' [СлРЯ XI – XVII: 10, 238], в современных говорах западной территории насадка 'деревянный бочонок для напитков емкостью до 7 ведер'8; бобыль Преснячко Парфеньев [2, с. 143] < *пресняк др.-рус. 'пресный хлеб' [Фасмер: III, 360], пресняк 'закрытый пирог из пресного теста' новг. [НОС: 9, 6].

      4. Имена, восходящие к названиям животных, представлены следующими примерами: Лисица, Медведко, Дрозд, Комар, Норко.

      Ср.: Васюк Мишин да Лисица Окинин молотники [1, с. 156], Медведко Левин [1, с. 155], Норко да Тимошка Ондре-евы из Хрипелева [1, с. 172] < норок 'маленький хищный зверек, близкий к горностаю' [Д: II, 554], Комар Семенов [ 1, с. 157], бобыль Дрозд Семенов плотник молотчеи [2, с. 142].

      5. Имена, восходящие к названиям профессий, занятий, предметов труда: Буладко и Булатко, Овсянка, Ворошня, Кушничко / Кушенка / Кушник.

      Ср.: Булатко Игнатьев молотчеи молотник и сапожник [2, с. 136] < *булат, ср.: булатник 'мастер по булату, оружейный мастер' [СлРЯ XI-XVII: 1, 352]; пономарь Овсянка [1, с. 143] < *овсянка, ср.: овсяник 'овсяный хлеб' [СРНГ: 22, 303], овсяник 'тот, кто делает из овса крупу, муку' [СРНГ: 22, 227]; Ворошня Иванов кузнец [1, с. 156] < *ворошня, ср.: 1. ворошница 'постройка для очистки и сушки зерна' [СлРЯ XI – XVII: 3, 37], 2. ворошить 1. 'мешать', 2. 'пахтать, сбивать масло' [НОС: 2, 139], вероятно, имя получил человек, занимавшийся обработкой зерна, масла; Кушник Патракеев сын кузнец молотчеи [2, с. 138] < *кушник, *кушня, ср.: кушник содержатель кушни волог., пек. [СРНГ: 16, 196].

      6. Имена, восходящие к названиям места жительства (переселенец из указанной или любой другой местности): Дубровка, Кушеверко, Приезжей.

      Ср.: Дубровка Митин [1, с. 158], ср.: многочисленные названия деревень в Устюженском уезде: Дубровка Игнатьевская, Дубровка Песочная, приселок Дубровка Железная, деревня Красная Дубровка и др., дубрава 'поле' пек. [СРНГ: 8, 240 – 241]; Кушеверко новгородец [1, с. 153], кушевером называли жителя Кушеверской волости; Кушеверская волость, Кушевера – волость в Новгородской земле [ПКНЗ: 224]: Приезжей Нестеров [1, с. 153].

      7. Имена, восходящие к названиям лиц по социальному и имущественному положению: Бобылка, Кропивка, Горяшка, Горемыка.

      Ср.: Бобылка Онфимов судовщик [1, с. 154] < *бобыль, др. -рус. бобыль 'человек, не имеющий своей земли и не несущий государственного тягла' [СлРЯ XI – XVII: 1, 255], в современных говорах бобылька 'бездомный, бесприютный (человек)' череп., новг. [СРНГ: 3, 40], бобыль 'ленивый человек' [СВГ: I, 34]; Кропивка Гришка Обелмин [1, с. 173] < *кропива, др.-рус кропива, кропивный 'презрительный эпитет, применяемый к людям неродовитым' [СлРЯ XI – XVII: 8, 14]; Горяшка да Нечаико Олешины Клоковского [1, с. 159] < возможно от л. и. Горяк, в псковских говорах горяк 'бедняк, горемыка' [СРНГ: 7, 86]; бобыль Горемыка Костянтинов молотник [2, с. 143] < *горемыка, ср.: горемыка 'бедовик, не выходящий из горя, которого беда, нужда преследует по пятам' [Д: I, 379].

      8. Имена, отражающие этническую принадлежность человека: Чудинко, Русинко.

      Ср.: Чюдинко Олферов [3, л. 163 об. ] < *чудин, чудью называлось финское население Псковской, Новгородской, Архангельской губерний, а также эсты – предки эстонцев. Происхождение этнонима чудин неясно [9], в др.-рус. чудь 'собирательное название древних финских племен, живших на территории Русского Севера до прихода славян' [Фасмер: IV, 378]; Русинко Ярофеев [1, с. 151], этнонимом русины как самоназванием пользуется небольшой славянский этнос – потомки древнейшего русского населения Карпатской Руси [10], возможно также происхождение от русый 'коричневый, светло-бурый (о волосах)' [Д: IV, 115]. Этимологически Чудинко и Русинко имена-этнонимы, однако, имя получили эти люди, скорее всего, не из-за своего происхождения, а за особенности внешности, отличающие их от коренного населения края.

      К числу некалендарных имен также следует отнести немногочисленные заимствованные имена тюркского происхождения: Солтанко, Мансурко / Мансур Товарыщ, Рахманко, Чаадай, Китайко.

      Ср.: Чернухи Офремова да брата его Солтанка в дву местех 3 чети в поле [1, с. 165] < л. и. Султан, в основе тюркский титул sultan (< sultan) 'монарх, государь' [11]; Мансурка Омелянова полторы чети в поле [1, с. 164] < Мансур, татарское имя собственное, в основе которого лежит арабское слово mansur 'победитель, победоносный' [12]; д. Чаадая Спешнева [3, л. 28 об.] < л. и. Чаадай [13], имя собственное монгольского происхождения, но широко известное у тюркских народов, в основе которого монголо-тюркское слово dh6yataj~cayataj 'храбрый, чистый, искренний' [14]; Рахманко Василев кузнец [1, с. 156] < Рахман, л. и. тюрк, происхождения, возникшее на основе арабского апеллятива rahman «милосердный» [15]; возможно и собственно русское происхождение имени, ср.: в говорах рахман-ный «вялый»; Товарыщ Микитин хлебник молотчеи [2, с. 138] < др.-рус. товарищъ. Обычно объясняется из тюрк, tavar + is 'имущество, скот, товар' [Фасмер: IV, 68], лав. Китайка Селиванова [2, с, 146] < китай из тюрк, qytaj – название рода 'происходивший из рода Qytaj' [16]. Данные имена, бытовавшие на территории Устюженской земли, свидетельствуют о наличии переселенцев среди устюжан, появившихся, вероятно, после завоевания Казанского и Астраханского ханств в 1552 – 1556 годах, не исключено и более раннее заимствование.

      Несмотря на свое многообразие, некалендарные имена представляли незначительную часть всего именника. В течение XVI – XVII веков они постепенно исчезают из именования человека. В первую очередь выходят из употребления личные имена, содержащие негативную оценку человека (имена-обереги, имена, содержащие оценку внешнего облика человека, и др.). Фактором, способствующим отсеву из числа личных имен с яркой характеризующей функцией, являются изменения, происходящие в языковом сознании человека на рубеже веков. В этот период формируется особое отношение к личному имени человека, индивид осознает себя как ценность. Кроме того, в этот период происходит становление норм составления документов массовой переписи, устанавливающих жесткие правила для называния лиц.

      КАЛЕНДАРНЫЕ ИМЕНА

      Календарные личные имена занимали значительное место в системе официального именования средневекового человека. В отличие от некалендарных, которыми в делопроизводственной документации назывались в основном крестьяне и посадские люди, календарные имена использовались во всех социальных слоях, включая духовенство и дворян.

      Доля календарных личных имен среди личных имен посадского населения по переписи 1567 года составляла около 80 %, к концу первой трети XVII века (1626 г.) выросла до 90 %.

      Репертуар календарных имен составляет более 120. Однако наиболее популярны из них были 10 имен, которые, в свою очередь, обслуживали треть всего населения городского посада. К ним относились: Иванко, Васка, Федко, Гришка, Митка, Сенка, Ондрюшка, Михалко, Степанко, Олешка, – охватывавшие треть всего городского населения.

      Ср.: На берегу у Мологи: в. Ондрюшка Грехов; в. Исачко; в. Иванко Сидоровы; в. Иванко Васильев; в. Олешка Васильев; Степанко Гаврилов; в. Давыдко Гридин сын Усатого; в. Степанко Кузмин; в. Труфанко да Олешка Ивановы и др. [1, с. 158].

      К редким именам, встречающимся в памятниках Устюжны Железо-польской XVI – XVII веков, относятся такие, как Акилко, Александр, Вахромейко, Висарионко, Генка, Гордюшка, Елисейко, Иевка, Илейка, Исачка, Калинка, Кондрашка, Корнилка, Костюха, Мануйлик, Марк, Мартьянка, Михейко, Назарка, Обрамка, Оброска, Олферка, Ондронка, Онкудинко, Онцыфорко, Оска, Осташка, Патрекейка, Родка, Ромашка, Симащка, Софронко, Спирька, Тихон, Тренка, Фочка, Фролка, Юрка и др.

      Они составляют треть репертуара всех календарных имен, зафиксированных в сотных, однако исключительно редко (в единичных случаях) использовались в качестве личных имен устюжан, что, безусловно, прежде всего связано с распространенностью данных имен в христианском календаре. Например, имя Иван (Иоанн) встречается в святцах (церковном календаре) около 80 раз, тогда как Геннадий – только четыре, поэтому вероятность получить при крещении имя Иван была в двадцать раз выше, чем вероятность получить имя Геннадий и т. п.

      Некоторые из имен выпадали из системы именования средневекового человека по совершенно иным соображениям. Так, например, нам не встретилось ни одного человека с именем Николай. Этот факт не исключение, характерное для устюженского именника, а скорее правило. Николай Угодник был одним из самых почитаемых святых на Руси, имя его, как и имя Бога, не произносилось напрасно. Это имя не употреблялось ни в одном из социальных слоев общества: ни у духовенства, ни у крестьян или посадских людей, ни у дворян по всей Руси17, и только с начала XIX века, после того как его получил русский царь Николай I, оно стало распространенным, любимым и употребительным при крещении.

      Календарный именник в отличие от некалендарного обладает значительно большей степенью постоянства своего состава. Так, за истекший период (с 1567 по 1626 г.) набор календарных имен практически не изменился. Незначительные преобразования произошли лишь в группе редких имен, основной массив популярных имен остался прежним. Напомним, что если для современного именника популярность того или иного имени зависит от многих причин (исторического периода, моды, идеалов и вкусов общества и др.), то в XVI – XVII веках состав именника определялся прежде всего фактом распространенности данного имени в святцах.

      Несмотря на преобладание календарных имен, бытует мнение о существовании маркированных имен, свойственных представителям только одного социального класса. Обнаруженные нами в сотных Устюжны Железопольской имена дворян, крестьян, священнослужителей лишь отчасти подтверждают это мнение.

      Зафиксированные имена устюженских дворян и крестьян в целом совпадают с теми, которые были обнаружены у представителей посадского населения, тогда как состав имен духовенства имеет некоторые отличия, заметим, что в сотной 1626 года эта грань почти полностью стирается. Так, если в сотной 1567 года мы встречаем такие имена, как поп Клементин Василев [1. с. 143], старец черноризец Корнил [1. с. 142], игумен Мартиреи [1. с. 141], игумен Ферапонт [1. с. 137], диякон Тарасеи Никифоров (1. с. 141], поп Валфромеи Емелянов [1. с. 137] и др., не фиксировавшиеся в именованиях людей других сословий, кроме духовенства, то в сотных 1597 и 1626 годов подобными исключениями могут быть только имена Елинарх и Арист.

      Имена низшего духовенства (дьячки, пономари, трапезники и проч.) имели много общего с именами посадского населения, крестьян на всем протяжении изучаемого периода. Ср.: Пономарь Илеика [1, 143] – в. Илеика Федоров молотник молотчеи [2, 137], дьячок Тренка [2, 132] – монастырские крестьяне Тренка да Гришка Василевы [1, 145], пономарь Терешка Евсевьев [3, л. 17] – бобыль Терешка Онтипев [2, 141] и др.

      Все перечисленные факты говорят о том, что на протяжении исследуемого периода происходит процесс сближения именников податного сословия и священнослужителей.

      ЖЕНСКИЕ ИМЕНА

      НЕКАЛЕНДАРНЫЕ ИМЕНА

      В исследованных документах обнаружены только два некалендарных женских личных имени: Досадка и Милавка.

      Ср.: В Хлынове переулке: ... вдова Досадка Васильева жена' [1, с. 161] < др.-рус. – 'защитное имя: чтобы не досадовала сама и не вызывала чувства досады у близких' [СРЛИ; 379]; 'Да за рекою ж за Мологою Покровские чети в Якове конце: ... убогая вдова Милавка Вьялина жена Быкова' [2, с. 143] < др.-рус. от основы прил. милая [СРЛИ; 413].

      КАЛЕНДАРНЫЕ ИМЕНА

      В сотных Устюжны Железопольской представлено 121 именование женщин, тогда как число мужских именований, зафиксированных у жителей городского посада, приближается к двум тысячам. Главным образом, это имена посадских вдов, а также незначительное число именований служительниц церкви (проскурниц и стариц), дворянских и крестьянских вдов.

      По нашим подсчетам, репертуар составляют 42 женских имени. Наиболее устойчивыми следует признать следующие: Марица/Марьица, Овдотица/Овдотьица, Оринка, Анница/Аннаца и Федо-съица/Федосица/Федоска. Они встречаются в текстах всех описаний Устюжны Железопольской.

      Пр.: 'У речки у Ижины на берегу: вдова Марина Гридина жена' [1, с. 161]; В Могилитцкои улице: ... вдова Овдотьииа Микулина жена' [1, с. 161], вдова убогая Овдотииа Прокофевс-кая жена Судовщикова молотчеи [2, с. 137]; 'От Ильи святого по речке по Вороже вверх: вдова Оринка Яковлева жена' [1, с. 161 ], ' ...да убогая вдова Оринка Фадеевская жена Офонасева' [2, с. 142], д. посацкой вдовы Оринки Ивановской жены Федосеева да сына ее Иванка [3, л. 87]; 'д. вдовы Анницы Захаръевские жены Козлова да сына ее Акилка' [3, л. 63 об. ]; В Ямской улице: Федосьица Анисимова жена' [1, с. 161] и др.

      Остальные имена повторяются либо в двух сотных, например, имя Настасица (убогая вдова Настасииа Борисовская жена Винникова [2, с. 139], либо только в одной: д. вдовы Татьянииы Милютинские жены да детей ее Богдашка да Федьки рыбаков [3, л. 41 об.], д. старицы Варсонофи Арбузовы [2, с. 136], д. старицы Софьи Ос-тафьевские жены да детей ее Максимка да Михалка замочников [3, л. 64] и др.

      Сделанный обзор мужских и женских личных имен, зафиксированных в устюженских памятниках письменности, позволил нам представить весь корпус личных имен устюжан как особую систему, живущую по своим законам и правилам. Имя человека – неотъемлемая часть его личности, вызывающая непрекращающийся интерес как у исследователей, так и у всех, кто интересуется историей своего языка.

      ПРИМЕЧАНИЯ

      1 Сотная из книг И. И. Плещеева и Григория Зубатово Никитина сына Беспятого на посад Устюжны Железопольской /Публ. Ю. С. Васильева, Н. П. Воскобойниковой // Социально-правовое положение северного крестьянства (досоветский период). Вологда, 1981. С. 136 – 177.

      2 Сотная с писцовых книг Д. Г. Вельского на посад Устюжны Железопольской 1597 г. / Публ. Н. П. Воскобойниковой и П. А. Колесникова// Крестьянство Севера России в XVI в. Вологда, 1984. С. 130 – 158.

      3 Сотная на посад Устюжны Железопольской 1626 г. / / Архив СПб. ИРИ РАН. Ф. 11. Д. 116. Объем 215 листов. Формат 4.

      4 Щетинин Л. М. Донской ономастикой. Ростов-на-Дону, 2004. С. 41.

      5 Чайкина Ю. И. Личные имена горожан на Русском Севере в начале XVII в. (на материале писцовых и дозорных книг Вологды, Великого Устюга, Бе-лоозера) //Чайкина Ю. И. История лексики Вологодской земли (Белозерье и Заволочье). Вологда, 2005. С. 198.

      6 Трубачев О. Н. Из материалов для этимологического словаря фамилий России (Русские фамилии и фамилии, бытующие в России) // Этимология 1966. М., 1968. С. 53.

      7 Казаков В. С. Именослов: Словарь славянских имен и прозвищ, с толкованием их значения и происхождения. Калуга, 1997. С. 69.

      8 Судаков Г. В. Лексические диалектизмы и диалектные объединения языка Московской Руси // Вопросы языкознания. 1985. № 5. С. 93.

      9 Королева И. А. Словарь фамилий Смоленского края. Смоленск, 2006. С. 205.

      10 Там же. С. 203.

      11 Баскаков Н. А. Русские фамилии тюркского происхождения. М., 1979. С. 246.

      12 Там же. С. 60.

      13 Чаадай Спешнее – дворянин, имел собственность в разных городах, поэтому невозможно утверждать его устюженское происхождение. Известно, что в 1610 году за Московское осадное сидение ему была пожалована вотчина и грамота на неё [Баскаков, 1979: 256], в словаре Н. М. Туликова Чаадай Спешнее – невельский воевода. 1633. А. М. Г. I, 449 [СДЛСИ, 2004: 420].

      14 Баскаков Н. А. Русские фамилии тюркского происхождения. М., 1979. С. 256.

      15 Там же. С. 169.

      16 Там же. С. 30.

      17 Суворов Н. Заметки об имени 'Николай' в древней Руси и о некоторых других личных именах / / Вологодские Епархиальные Ведомости. 1868. № 24. С. 701 - 705.



      ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

      1 – Сотная из книг И. И. Плещеева и Григория Зубатово Никитина сына Беспятого на посад Устюжны Железопольской /Публ. Ю. С. Васильева, Н. П. Воскобойниковой) // Социально-правовое положение северного крестьянства (досоветский период). Вологда, 1981. С. 136 – 177.

      2 – Сотная с писцовых книг Д. Г. Вельского на посад Устюжны Железопольской 1597 г. / Публ. Н. П. Воскобойниковой и П. А. Колесникова// Крестьянство Севера России в XVI в. Вологда, 1984. С. 130 – 158.

      3 – Сотная на посад Устюжны Железопольской 1626 г. // Архив СПб. ИРИ РАН. Ф. 11. Д. 116. Объем 215 листов. Формат 4.

      ВФ – Чайкина Ю. И. Вологодские фамилии: Этимологический словарь. Вологда, 1995.122 с.

      Д – Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1994. Т. 1-4.

      КСРНГ – Картотека Словаря русских народных говоров.

      ПКНЗ – Писцовые книги Новгородской земли. Т. I.: Новгородские писцовые книги 1490-х гг. и отписные и оброчные книги пригородных пожен Новгородского дворца 1530-х гг. / Сост. К. В. Баранов. М., 1999. 432 с.

      СДЛСИ – Тупиков Н. М. Словарь древнерусских личных собственных имен. М., 2004. 904 с.

      СлРЯ XI – XVII – Словарь русского языка XI – XVII вв. Вып. 1 – 26. М., 1975-2002.

      Срезневский – Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского язы-ка. Т. III. СПб., 1912.

      СРЛИ – Суперанская А. В. Словарь русских личных имен. М., 2005. 544 с.

      СРНГ – Словарь русских народных говоров. Вып. 1 – 36, 40. М.; Л.; СПб., 1965-2006.

      Фасмер – Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. 4 – е изд., стер. Т. I – IV. М„ 2003.

      арх. – архангельский влад. – владимирский волог. – вологодский вят. – вятский гл. – глагол

      др.-рус. – древнерусский

      костр. – костромской

      л. – лист

      л. и. – личное имя

      нижегор. – нижегородский

      новг. – новгородский

      об. – оборотная сторона листа

      олон. – олонецкий

      перен. – переносное значение

      перм. – пермский

      прил. – прилагательное

      пек. – псковский

      ряз. – рязанский

      с. - страница

      смол. – смоленский

      ср. - сравнить

      твер. – тверской

      тюрк. – тюркский

      череп. – череповецкий

      яросл. – ярославский

      1 сентября 1908 года в Устюжне открылось мужское частное реальное училище [1]. Это было важным событием, так как среднего учебного заведения для мальчиков в городе не было. Для получения образования состоятельные устюжане отправляли своих сыновей в Рыбинск, Вологду, Новгород, Петербург.

      Первым стал хлопотать об открытии училища врач Павел Семенович Костин. Дальнейшую работу по его организации возглавил почетный гражданин города купец Михаил Григорьевич Чурин. Он и добился разрешения учебного ведомства на открытие училища. В нем были приготовительный и два первых класса. Старшие классы открыть сразу не удалось, так как родители узнали о новом учебном заведении лишь в августе и уже отправили своих детей получать образование в другие города. Возглавил училище статский советник Иван Яковлевич Радецкий. В течение первого учебного года были приложены все усилия, чтобы училище соответствовало уровню государственного учебного заведения. С этой целью подбирались учебники, учебные планы и программы, оборудование.

      В феврале 1909 года окружной инспектор Н. Д. Знойко провел ревизию училища, результаты которой оказались весьма удовлетворительными.

      В марте 1909 года уездное земское собрание приняло решение о постоянном финансировании училища земством и с 1910 года установило ежегодное земское пособие на его содержание в размере 2300 рублей [2]. Одновременно земство возбудило ходатайство перед Министерством народного просвещения о предоставлении училищу статуса государственного учебного заведения и частичном его финансировании из государственной казны. Это ходатайство было удовлетворено, и с 1 июля 1911 года училище было передано в ведение министерства. Таким образом, училище содержалось на средства, поступавшие от государства, губернского и уездного земств, городского общества, платы за учебу и процентов с основного капитала [3].

      Годовая плата за обучение учащегося составляла от 50 до 80 рублей. Уездное земство «открыло» семь стипендий для учеников из малообеспеченных семей, выдавало пособие на содержание общежития. Городская дума ежегодно выделяла дрова на отопление училища и также четыре стипендии для лучших учащихся из города [4] (см. табл. 1).

      В 1908 – 1909 годах более сорока человек сделали пожертвования училищу в сумме от 1 до 100 рублей [5]. Среди них И. Д. Караулов, А. Н. Семичов, А. П. Полозов, М. Г. Чурин, В. Н. Поздеев, А. Н. Белоусов, И. В. Казанский, Н. П. Белоусов, Н. А. Курбатов и другие. Благодаря частным пожертвованиям училище было оборудовано всеми необходимыми учебными пособиями, особенно по естествоведению и географии. Имелись коллекция минералов, гербарий, все необходимые приборы для физических и химических опытов, таблицы с «коллекциями производства мыла, сахара, свечей, полотна, кожи, фарфора и фаянса» [6]. Преподавание географии и истории было обеспечено глобусами и картами. В училище была также метеорологическая станция со всеми приспособлениями, необходимыми для ведения наблюдений над атмосферными явлениями. Приборы для нее выслала бесплатно

      Николаевская главная физическая обсерватория. Наблюдения велись учениками 3-го класса под руководством учителя природоведения. С 1911 года стала создаваться библиотека, количество книг и учебников в ней постоянно увеличивалось. Для занятий музыкой имелись два рояля и скрипка.

      Первоначально училище располагалось в доме М. Г. Чурина на набережной реки Мологи (здание не сохранилось). С ноября 1908 года оно переехало в двухэтажное здание, освобожденное гимназией (современный адрес – Торговая пл., д. 9). В нижнем этаже помещались 3-й и 4-й классы, учительская, приемная врача и канцелярия, а в верхнем – 1-й, 2-й и 5-й классы, кабинет заведующего и небольшой зал, который служил классом для рисования и гимнастики. С 1911 года стали перестраивать флигель, в котором проживала раньше начальница гимназии, и с 1913 года в нем расположились кабинеты физики и естествоведения, химическая лаборатория, кабинет преподавателя химии и аудитория для занятий. Однако кабинеты во флигеле были небольшого размера, а деревянное здание не удовлетворяло правилам противопожарной безопасности. Чем дальше развивалось училище, тем больше ощущались теснота и нехватка помещений, так как численность учащихся постоянно росла (см. табл. 2).

      В училище обучались мальчики всех сословий из города и Устюженского уезда. Поступали дети в возрасте от 10 до 13 лет. На вступительных экзаменах ученики читали молитвы и пересказывали события из «священной истории», читали тексты на русском и церковнославянском языках, писали диктант, выполняли задания по арифметике. В ходе обучения преподавались Закон Божий, чистописание (в 1-м классе), русский, немецкий, французский языки (со 2-го класса), география, история, математика, естествоведение, рисование, черчение. В старших классах изучали физику, космографию, законоведение, гигиену. Наряду с обязательными предметами имелись «необязательные». К ним относились пение, гимнастика, танцы. Пению обучали Иван Яковлевич Радецкий, Николай Иванович Архангельский, Петр Никанорович Адрианов. Учащиеся занимались в ученическом хоре, который выступал во время литературно-музыкальных вечеров и праздников, проходивших в здании училища и в Народном доме. Иногда устраивались литературные или танцевальные вечера совместно с ученицами женской гимназии. Танцами учащиеся занимались во время больших перемен под балалайки и рояль под руководством учителя русского языка 1-го класса и воспитателя К. С. Судакова.

      В конце каждого учебного года проводились устные и письменные экзамены. Особо отличившихся награждали похвальными листами и книгами. Окончившие курс училища получали аттестат зрелости. В 1913 году был открыт 7-й дополнительный класс, который служил для подготовки в высшие учебные заведения.

      Все учебные вопросы обсуждались на заседаниях педагогического совета. На них оценивали успехи и поведение учеников, определяли награды отличившимся учащимся, анализировали результаты экзаменов, распределяли стипендии, рассматривали программы внеурочных мероприятий и праздников.

      Большинство педагогов имели высшее образование. С 1 июля 1911 года заведующим училища был назначен Василий Иосифович Максимов. Он преподавал также русский язык. Закону Божьему обучал священник Дмитрий Павлович Тюльпанов. Со дня основания работали учитель рисования Владимир Геннадьевич Воробьев, учитель немецкого языка Михаил Михайлович Михайлов, заместитель директора (инспектор) преподаватель математики Константин Иванович Кравченко. Уроки гимнастики вел Герасим Матвеевич Матвеев, немецкий язык – Алина Иосифовна Боровская (см. табл. 3).

      Деятельности педагогов помогал родительский комитет. Председатель комитета посещал уроки, присутствовал на заседаниях педагогического совета, принимал участие в обсуждении разных вопросов школьной жизни. В 1911 году председателем комитета был избран Павел Семенович Костин. Денежными средствами училища ведал Попечительный совет, состоящий из лиц, избранных земским собранием и городской думой. Его возглавлял Аркадий Николаевич Семичов, председатель уездной земской управы. С сентября 1911 года в связи с переходом училища в ведение министерства был сформирован хозяйственный комитет, который занимался финансовыми вопросами, а также оборудованием кабинетов, библиотекой. В хозяйственный комитет входили директор училища, инспектор и три избранных педагогическим советом преподавателя.

      Иногородние учащиеся проживали на квартирах, у родственников или в общежитии, открытом 1 сентября 1908 года. На обзаведение его инвентарем поступило пожертвование от Федора Ивановича Раевского в сумме 200 рублей, а председатель Попечительного совета А. Н. Семичов приобрел на свои средства 12 кроватей [7]. В 1908/09 учебном году в общежитии проживало 14 учеников «с платой за содержание по 7 рублей в месяц, преимущественно из крестьян» [8]. Общежитие располагалось в доме А. М. Чурина, находившемся на берегу Мологи (здание не сохранилось). В 1910 году оно было переведено в дом Макшеева на Солдатской улице (ныне улица Красноармейская, здание не сохранилось). На верхнем этаже здания размещались спальни учеников, нижний предназначался для обедов и занятий. Численность проживающих увеличилась до 26 – 28 человек, но мест для всех желающих все равно не хватало9. Содержанием общежития занимались Попечительный совет и хозяйственный комитет. В 1913 году общежитие было передано в ведение земства. С целью обеспечения детей дополнительным питанием около общежития был разбит огород. В «Отчете по общежитию для воспитанников реального училища» за 1912 год сохранилось примерное меню на неделю: «...понедельник – щи мясные, картофель с яйцами, вторник – суп с мясом, рубленые котлеты, среда – щи мясные, пшенная каша, четверг – суп, рубленые котлеты, пятница – щи с мясом, винегрет, воскресенье – суп, пирог, кисель клюквенный»10. Кроме того, всем ученикам ежедневно давалось за обедом и за ужином по кружке молока. «За чистотой, гигиеничностью и питательностью стола» наблюдали заведующий с двумя надзирателями и училищный врач. Попечителем общежития Устюженского реального училища был избран В. В. Григорьев, а за здоровьем учащихся следил врач П. С. Костин.