АРХЕОЛОГИЯ
Ксения Зеленцова,
ученица 10 класса,
МОУДОД «Станция
юных туристов» г. Тотьмы.
Научный руководитель – методист
Тотемской станции юных туристов
Ирина Юрьевна Зайцева.
ПАМЯТНИК КАМЕННОГО ВЕКА –
СТОЯНКА ЗАБОРНАЯ В ТОТЕМСКОМ РАЙОНЕ
Археологические исследования на территории Тотемского района Вологодской области ведутся около 90 лет. За эти годы местными, вологодскими и московскими археологами открыто более 80 памятников различных археологических эпох, в том числе около 30 стоянок каменного века [мезолит – неолит] 1[Иванищева М.В. Древности Тотемского края // Тотьма: историко-краеведческий альманах. Вып. 1. Вологда, 1995. С. 20-23.].
Первые мезолитические стоянки на Средней Сухоне были открыты в 1920-30-е годы тотемскими краеведами Е. И.Праведниковым и Н.А.Черницыным, две из них – Любавчиха (по Черницыну – Усть-В.Печеньга] и Яснополянская исследованы раскопками 2[Иванищева М.В., Спирина Д.В. Археологические памятники Тотемского района // Тотьма: историко-краеведческий альманах. Вып. 2. Вологда, 1997. С. 20-21.]. В 1970-е годы изучением памятников мезолита на реке Сухоне занимается московский археолог Светлана Викторовна Ошибкина; небольшими раскопками было исследовано 8 мезолитических стоянок 3[Там же. С. 20-21.]. Наиболее интересные материалы получены на Колупаевских стоянках, где были зафиксированы следы крупных построек с очагами и хозяйственными ямами 4[Ошибкина С. В. Мезолит бассейна реки Сухоны и Восточного Прионежья. М., 1983. С. 16-20.]. Результаты работ позволили С. В. Ошибкиной охарактеризовать основные черты материальной культуры населения края и выделить новую мезолитическую культуру – сухонскую 5[Там же. С. 44.]. По палинологическим данным, стоянки сухонской культуры предварительно датируются концом VII – началом VI тыс. до н. э., хотя некоторые памятники, по мнению С. В. Ошибкиной, могли иметь и более ранний возраст 6 [Ошибкина С.В. Мезолит центральных и северо-восточных районов Севера Европейской части СССР // Археология СССР. Мезолит СССР. М., 1989. С. 40.]. Для мезолитических стоянок сухонской культуры выделен определённый набор кремнёвых орудий 7[Ошибкина С. В. Мезолит бассейна реки Сухоны и Восточного Прионежья. С. 37. ]: иволистные и черешковые наконечники стрел на ножевидных пластинах; скребки концевые на пластинах, резцы на ножевидных пластинах; пластины с ретушью; вкладыши составных орудий; небольшие овальные топорики с вытянутым обушком, ножи на крупных пластинах, карандашевидные нуклеусы, многие из которых служили ещё и орудиями. Большая часть орудий изготовлена из более качественного красного кремня. Исследователи отмечают микролитоидный характер сухонской пластинчатой индустрии и преобладание пластин над отщепами.
В отличие от мезолитических стоянок памятники эпохи неолита на Средней Сухоне изучены слабо. В настоящее время известно несколько местонахождений отдельных предметов неолитического времени, в том числе каменных топоров, а также небольшие комплексы находок с ямочно-гребенчатой керамикой с разрушенных памятников (Пельшма-2, Старототемская, Осиновская) 8 [Иванищева М. В. Указ. соч. С. 22-23.].
В последние годы интенсивные археологические работы на Средней Сухоне ведут вологодские археологи, чьи исследования позволили получить новые данные по каменному веку бассейна Сухоны. Одним из памятников, который активно изучался в последние годы, стала стоянка Заборная, расположенная на территории Медведевского с/п, в 800 м к юго-западу от одноимённой деревни. Стоянка была открыта в 1990 году отрядом Северорусской археологической экспедиции под руководством М. В.Иванищевой в ходе сплошного обследования территории Тотемского района. По характеру обнаруженного каменного инвентаря памятник датирован эпохой мезолита 9 [Список и паспорта археологических памятников Тотемского района // Научный архив Тотемского межмуниципального музейного объединения. Ф. 1497,1490. С. 25. ].
В июле 2008 года члены археологического кружка Тотемской станции юных туристов провели небольшую разведку по реке Сухоне, целью которой было выяснение состояния известных археологических памятников. Было осмотрено несколько памятников, в том числе стоянка Заборная, где в обрывистой осыпи было обнаружено 214 находок, из них 31 орудие 10 [Зеленцова К. Предварительные результаты археологической разведки по Тотемскому району: доклад на районной краеведческой конференции «Мир через культуру». Тотьма, 2008 г. ], что указывало не только на значительную насыщенность культурного слоя артефактами, но и на разрушительные процессы (оползание берега), которые постепенно уничтожали памятник. В связи с возникшей опасностью было принято решение исследовать памятник раскопками, что и было сделано отрядом Сухонско-Кубенской экспедиции под руководством археолога Л.С.Андриановой. В течение трёх полевых сезонов шли работы на памятнике: было заложено пять раскопов общей площадью 155 кв. м, обнаружено около семи тысяч орудий и отходов каменного производства, причём основная часть находок была сосредоточена в прибрежной части памятника [раскоп 3). Для определения размеров стоянки на разных участках боровой террасы заложено было три шурфа размерами 1 х 1 м; два из них оказались практически без находок 11 [Андрианова Л. С. Отчёт о работе Сухонско-Кубенской экспедиции в Белозерском и Тотемском районах в 2010 г. // Архив Института археологии РАН.].
В настоящее время ведётся обработка коллекции каменного инвентаря; уже сделаны предварительные выводы 12 [Зеленцова К. Новый памятник каменного века стоянка Заборная в Тотемском районе // Сборник исследовательских работ участников XVIII Всероссийского конкурса юношеских исследовательских работ им. В.И.Вернадского. М., 2011. С. 659; Зеленцова К. Новая информация о стоянке Заборная в Тотемском районе: доклад на межрегиональной научной конференции «Мир через культуру». Вологда, 2011 г. ]. Основную информацию о времени существования стоянки и занятиях её обитателей стоянки мы можем получить, проанализировав каменный инвентарь, полученный во время раскопок. Все обнаруженные в ходе раскопок находки можно разделить на четыре основные группы:
I. Технологическая группа (в неё входят пренуклеусы, нуклеусы, нуклевидные куски и различные технологические сколы, которые связаны с получением заготовок – пластин или отщепов – для изготовления орудий):
1. Нуклеусы и пренуклеусы – 84 экз.;
2. Сколы – 67 экз.
II. Орудия:
1. Резцы – 30 экз.;
2. Скребки – 89 экз.;
3. Скобели – 7 экз.;
4. Скребло – 1 экз. на отщепе.;
5. Долото сланцевое – 1 экз.;
6. Тесло – 4 экз.;
7. Комбинированное орудие – 1 экз. (резец-скобель);
8. Наконечники – 11 экз.;
9. Рубящие орудия – 8 экз.;
10. Орудия – 20 экз., обломки;
11. Острия, проколки – 13 экз.;
III. Ножевидные пластины – 2559 экз.
IV. Орудия для обработки камня:
1. Отбойники – 25 экз.;
2. Шлифовальная плита -1 экз.;
3. Ретушёр – 1 экз.
Каменный инвентарь стоянки достаточно разнообразен. Наиболее многочисленная категория находок – ножевидные пластины, которые служили для изготовления метательного вооружения, режущих (ножи, резцы, резчики) и скоблящих (скребки, скобели, струги) орудий. Среди пластин преобладают узкие пластины (шириной до 0,9 см) и микропластины (шириной до 0,6 см), но встречаются и макропластины, ширина которых превышает 1,5 см. Наличие большого количества микропластин указывает на высокий уровень развития отжимной техники. В то же время присутствие крупных пластин с ретушью по краям может косвенно указывать на присутствие материала более позднего времени (раннего неолита?).
Инвентарь стоянки содержит значительное количество скребков – 89 экз. Скребки изготовлялись как на отщепах, так и на пластинах. Большинство скребков концевые, но иногда рабочий край занимает половину или 2/3 заготовки.
Одна из наиболее ярких категорий находок, позволяющая говорить о возрасте и культурной принадлежности памятника, – это наконечники; их на стоянке Заборная обнаружено 11 экз. Только три из них, изготовленные на пластинах (два черешковых, один иволистный), имеют мезолитический облик, все остальные наконечники сделаны на отщепах с двусторонней обработкой поверхности и, несомненно, изготовлены в более позднюю эпоху.
Важной особенностью каменного инвентаря стоянки Заборная является присутствие бифасиальных орудий (топоры, тёсла, небольшие долотовидные орудия). Полностью зашлифованные сланцевые орудия (тёсла, долота) не характерны для мезолитической эпохи и вообще не встречаются на памятниках сухонской культуры.
Анализ каменных орудий позволяет сделать некоторые предварительные выводы о хозяйственной жизни обитателей стоянки Заборная:
- наличие значительного числа изделий технологической группы (151 экз.) и огромное количество (несколько тысяч) отходов кремнеобработки (отщепы, осколки, чешуйки) указывает на возможное существование древней мастерской по обработке кремня на территории стоянки. Здесь же, по-видимому, могли делать вкладыши для составных орудий, не случайно количество ножевидных пластин столь значительно – 2559 экз.
- разнообразные наконечники стрел, многочисленные ножевидные пластины, из которых делали разделочные (мясные) ножи, говорят об охоте как основном виде хозяйственной деятельности в эпоху каменного века.
- заметную часть находок составляют скребки, скобели, резцы, рубящие орудия, а значит, на стоянке велась активная деятельность по обработке шкур животных, кости, рога, дерева.
Более сложным является вопрос о культурной и хронологической принадлежности стоянки Заборная. Анализ материала однозначно подтверждает предварительные выводы о первоначальном заселении данной территории в эпоху мезолита. Несомненно, что в этот период здесь существовала стоянка близкая или аналогичная (родственная) памятникам сухонской культуры. В пользу этого предположения говорит тот факт, что определённая часть обнаруженного каменного инвентаря имеет значительное сходство с материалами сухонских памятников (черешковый и листовидный наконечники, концевые скребки, резцы на пластинах, топорики на отщепах). Кроме того, характер кремнёвого сырья, использованного для изготовления правильных ножевидных пластин (это преимущественно красный кремень высокого качества), высокий уровень отжимной техники, микролитоидный характер пластинчатой индустрии, топография стоянки (расположение на высокой боровой террасе) также близки особенностям, свойственным сухонской мезолитической культуры VI тыс. до н. э. В то же время есть некоторые основания говорить о более раннем заселении памятника (в VII тыс. до н.э.) носителями приуральской традиции, так как при раскопках было найдено несколько симметричных и скошенных острий, не характерных для сухонской культуры.
Наличие в инвентаре двусторонне обработанных изделий (наконечников, топориков, тёсел), шлифованных орудии, массивных пластин с ретушью говорит о том, что стоянка неоднократно посещалась и в более позднее время, скорее всего, в неолитическое. Но говорить о более или менее постоянных неолитических поселениях не приходится в связи с полным отсутствием керамики. Возможно, в эпоху неолита здесь по-прежнему существовала мастерская по обработке кремня и сланца и время от времени функционировал промысловый охотничий лагерь. Стратиграфически это не прослеживается, но в ходе раскопок было замечено, что предметы неолитического облика залегали преимущественно в верхней части культурного слоя. Для обоснования культурной принадлежности неолитического населения пока мало данных, но некоторые находки (трапеция, крупная пластина с выемками из сероватого кремня, шлифованные орудия) имеют большое сходство с находками на ранненеолитическoй стоянке Прилукская на Северной Двине 13 [Верещагина И. В. Мезолит и неолит крайнего Европейского Северо-Востока. СПб, 2010. С. 153-160.], что даёт возможность говорить о торговых или родственных связях между регионами.
В заключение можно отметить, что планиграфия и стратиграфия стоянки Заборная, характер каменного инвентаря, отсутствие следов жилищ, небольшие очаги и кострища указывают на временный характер поселений, как в мезолитическое, так и в более позднее время. По всей видимости, здесь существовали сезонные промысловые лагеря и стоянки-мастерские.
Варвара Баскова,
ученица 9 класса МОУ «Средняя
общеобразовательная школа
с углублённым изучением отдельных
предметов № 8 г. Вологды».
Научный руководитель – заместитель
директора ГОУДОД «Областной центр
детского и юношеского туризма и экскурсий».
Лариса Сергеевна Андрианова.
КОЖАНАЯ ОБУВЬ ВОЛОГЖАН В XVI-XVII ВЕКАХ
(по итогам археологических наблюдений за прокладкой траншеи
на Кремлёвской площади в 2008 году)
В 2007-2008 годах в центре Вологды, на углу Кремлёвской площади и проспекта Победы, проходили охранные раскопки под руководством вологодских археологов: Л.С.Андриановой (раскопы № 22, 25а, наблюдение за траншеей), Н.Б.Васильевой (раскоп № 24) и И. Ф. Никитинского (раскоп № 25). В ходе раскопок выявлено семь строительных горизонтов, отражающих развитие города на данном участке на протяжении нескольких веков – с конца XV до XX века. Особый интерес представлял нижний культурный горизонт, где обнаружено несколько усадебных дворов с жилыми и хозяйственными постройками, частоколами, мостками и настилами. В ходе раскопок получена крупная коллекция предметов из органических материалов (береста, дерево, кожа, кость, ткани), которые прекрасно сохранились благодаря переувлажнённому культурному слою.
В целом, археологам удалось провести тщательные раскопки широкой площадью: всего изучено более 500 кв. м. Но исследования на одном из участков площадью 170 кв. м (между раскопами № 22 и № 25), где прокладывалась траншея, чтобы подключить горячую воду для детской больницы, нужно было провести в Предельно сжатые сроки. Вместо полноценных раскопок археологам пришлось ограничиться наблюдением за выемкой грунта из траншеи и просмотром отвалов (рис. 1). Культурный слой вынимался экскаватором, который захватывал ковшом не более 30-40 см и высыпал в разные кучи, сформированные в зависимости от уровня залегания культурных отложений (верхний, средний и нижний горизонты). Отвалы сразу же просматривались, и все обнаруженные находки, включая кости, мелкие фрагменты керамики, обрывки кожи, собирались в специальные лотки. В этих работах активное участие приняли школьники из археологических кружков Областного центра детского и юношеского туризма и экскурсий (рис. 2).
Несмотря на низкую эффективность и сомнительную значимость подобных работ, которые можно назвать «наблюдение за разрушением культурного слоя» удалось проследить отдельные деревянные конструкции (венцы построек, настил) (рис. 3) и сделать несколько важных находок. Найдены целый сосуд в берестяной оплётке (рис. 4), детали кожаной обуви с вышивкой, обломки игрушек, крестик, крышка шкатулки, орнаментированная золотистыми (золотыми?) блёстками. Но, конечно, намного больше ценных предметов было утрачено, а некоторые выявленные постройки экскаватор разрушал быстрее, чем их успевали фиксировать археологи.
В ходе работы было обнаружено большое количество кожаных изделий – 1450 экз., значительную часть которых (более 600 экз.) составили различные непонятные обрывки и обрезки, а также фрагменты кожаных предметов XIX-XX веков, которые после просмотра и подсчета были выброшены. В коллекцию взяты только определимые детали кожаных изделий, обнаруженные в нижних и средних строительных горизонтах. Количество таких находок составило 625 изделий. Основную часть находок составили детали кожаной обуви – 619 экз., в том числе 609 разрозненных деталей от сапог. Следует отметить, что ни одного целого сапога, состоящего из верха и низа, не найдено. Прочие виды обуви представлены семью фрагментами простых и составных поршней и тремя головками туфель. Остальные изделия из кожи найдены в единичных экземплярах: среди них две заплатки, ремень с крестообразными разрезами (деталь упряжи?), два кожаных кружка (возможно, подкладки под пуговицы) и скрученный кусок свиной кожи с сохранившейся шерстью (возможно, кисть).
Поршни
В ходе наблюдений обнаружено 7 фрагментов от мягкой обуви – поршней. За исключением одного экземпляра (рис. 5), все поршни сохранились частично, тем не менее особенности кроя и пошива поршней хорошо прослеживаются. Выделено два вида поршней: простые и составные. Простые поршни изготавливались или «гнулись» из одного трапециевидного или прямоугольного куска кожи, по краям которого делали прорези для ремешка – оборы (рис. 6). К ноге поршень привязывался длинными кожаными шнурами, которые продёргивались через специальную петлю (в траншее обнаружен один фрагмент поршня с петлёй). Иногда подъём имел декоративное украшение в виде бахромы (рис. 5). Хотя обнаруженные поршни имеют значительное сходство с поршневидной обувью, найденной в Пскове 1 [Курбатов А.В. О внестратиграфическом датировании комплексов кожаных изделий в русских средневековых городах // Записки ИИМК РАН. № 3. СПб, 2008. С. 224.] и Москве 2 [Осипов Д.О. Обувь московской земли XII-XVII вв.: материалы охранных археологических исследований. Т. 7. М., 2006. С. 135.], вместе с тем вологодские поршни имеют отличительную особенность в оформлении носка, который сшивался не просто выворотным или тачным швом, а при помощи трёх складок-защипов. Составные поршни обычно сшивались из двух деталей: нижней (подошва с боковинами) и верхней (носок). Сохранился фрагмент носка составного поршня с тиснением в виде параллельных линий и трилистника (рис. 7).
Сапоги
Наиболее многочисленная категория находок – сапоги (рис. 8). Большинство сапог представлены в виде целых или фрагментированных деталей сапог жёсткой конструкции, появившихся в русских городах в XIV веке 3 [Там же. С. 45.]. Среди находок: голенища – 4 экз., подошвы – 123 экз., головки – 85 экз., поднаряды – 64 экз., задники – 87 экз., кожкарманы – 43 экз., подпяточники от внутренних каблуков – 124 экз. и 4 наборных каблука, состоящие из кожаных пластин-фликов. Кроме того, обнаружены берестяные вкладыши, вставлявшиеся в кожкарман (44 экз.), и подмётки – 31 экз. Подавляющая часть сапожных деталей обнаружена в
нижних строительных горизонтах, которые датируется концом XV – XVI веками.
Подошвы. Большинство обнаруженных подошв сохранилась в виде фрагментов (носок, пятка или перейма), целых экземпляров всего 30. На всех подошвах прослеживается потайной шов, с помощью которого подошву пришивали к верхней части сапога. Внутри некоторых расслоившихся подошв сохранилась дратва – скрученные льняные нити, с помощью которых сшивались все детали сапога. Все найденные подошвы можно разделить на 3 группы в зависимости от оформления носка:
- подошвы с удлинённым носком – 21 экз. (рис. 9);
- подошвы с приострённым (слегка вытянутым) носком – 5 экз. (рис. 10);
- подошвы с округлым носком – 4 экз. Интересно, что на каждой второй подошве с удлинённым носком прослеживается клеймо, нанесённое горячим металлическим стержнем, в виде двойных линий (так называемый «угол» – 3 экз.) (рис.9) или тройных линий («трилистник» – 7 экз.), в результате тиснения получалась слегка гофрированная поверхность, которая не только укрепляла носок, но и придавала ему местный колорит 4 [Андрианова Л. С., Васильева Н. Б. Вологда в зеркале Средневековья. Вологда, 2011. С. 8.]. Пятки у подошв округлые (17 экз.) либо слегка приострённые (13 экз.), причём последние встречаются в основном в нижних горизонтах.
Каблук. В траншее обнаружено только два вида каблуков: внутренний каблук и наборный каблук. Внутренний каблук, который существовал с конца XIV века до рубежа XVI-XVII века 5 [Осипов Д.О. Указ. соч. С. 55.], представляет собой несколько кожаных подкладок, так называемых подпяточников, которые подкладывались под пятку (рис. 11). Снизу подошва подбивалась гвоздиками, нередко набитыми по всему периметру пятки. На некоторых сапогах прослеживается 2 ряда гвоздиков, которые по сути дела играют роль обувной подковки. Количество внутренних каблуков определить сложно: они либо сохранились вместе с подошвой (от 2 до 5 подпяточников), либо в виде разрозненных пластин. С середины XVI века начинает распространяться наборный каблук (рис. 13), который набирался из отдельно выкроенных пластин-фликов, скреплённых деревянными или металлическими шпеньками. К началу XVII века его высота достигала 6-7 см; встречаются экземпляры и с более высоким каблуком 6 [Там же. С. 55.]. В траншее обнаружено 3 практически целых наборных каблука (отсутствуют только верхние флики). Следует отметить, что все найденные наборные каблуки сочетаются с изогнутыми подошвами – в современной терминологии обувного производства это так называемые подошвы с «крокулем».
Головки. Большая часть обнаруженных головок (60 экз. из 85) относятся к одному виду – это головка с треугольным вырезом в носке, в который вшивался удлинённый носок подошвы (рис. 12). Принято считать, что подобное оформление головок (иными словами, «новый фасон») появляется в конце XV века 7 [Курбатов А.В. О внестратиграфическом датировании комплексов кожаных изделий в русских средневековых городах. С. 222.]. Овальный носок есть на 7 изделиях, на остальных головках низ не сохранился. По-разному оформлялся верхний край головок: он либо прямой (15 экз.), либо, что чаще, имеет небольшой мысок (0,5-0,7 см), который современные обувщики называют язычком (25 экз.) (рис. 15). На остальных головках проследить верх не удалось, поскольку он был срезан, когда изношенные сапоги распарывали на части.
Поверхность головок украшалась тиснением в виде горизонтальных полос (45 экз.) (рис. 12, 15) либо поперечным линованием, иногда в виде «ёлочки» (13 экз.). Такой технологический приём не только украшал обувь, но и препятствовал образованию грубых складок и заломов на подъёме ноги. Особое место занимает головка из нижнего горизонта, украшенная вышивкой в виде расшивной дорожки с волютообразными завитками (рис. 16). Детали обуви, украшенные вышивкой, обычно находят в слоях XII– XVI веков 8 [Осипов Д.О. Указ. соч. С. 64.], но в нашей траншее такие головки были обнаружены в основном в среднем строительном горизонте (XVII века). Для того чтобы сапоги лучше держали форму и были удобны в носке, под головки вшивали специальные подкладки – узкие или широкие поднаряды (рис. 12, 14), сделанные из более тонкой кожи, иногда уже использованной – на одном поднаряде были видны следы тиснения, то есть для выкройки взяли старую головку. Все обнаруженные в траншее поднаряды двудетальные, то есть состоят из двух симметричных деталей, соединённых между собой перемёточным швом.
Задник. Все обнаруженные задники имеют жёсткую конструкцию и состоят из нескольких составных элементов: наружная накладка (современные обувщики называют её «задинка»), кожаная прокладка, пришитая в виде кармана (кожкарман), куда вставлялся собственно задник, – берестяные вкладыши (от 3 до 7). В археологической литературе задником стали называть всю конструкцию целиком. Форма и конструкция найденных задников отличается стабильностью: верх слегка заострённый (в виде тупого угла), боковины – прямые или слегка скошены. Высота задника составляет 5-8 см, боковых сторон 2-4 см; длина по нижнему краю 16-20 см (в зависимости от размера) (рис. 17).
Голенища. Их при раскопках средневековых городов находят нечасто, и это неслучайно. Голенища меньше всего изнашивались и чаще всего использовались вторично (из них «гнули» поршни, делали подмётки, подпяточники или заплатки). Определить голенище в изрезанном куске кожи помогают два круглых отверстия, возле которых есть косой срез верха с декоративной строчкой или же боковины с тачным швом. Всего в траншее было найдено четыре голенища (рис. 18) и один поршень с отверстиями, изготовленный из голенища. Все голенища двудетальные, на трёх из них, включая поршень, прослеживались круглые отверстия, которые, по мнению А.В.Курбатова, позднее первой половины XVI века не встречаются. Наиболее интересен изрезанный на заплатки фрагмент с двумя круглыми отверстиями диаметром 3 см, от которого сохранилась верхняя часть с фигурным вырезом и горизонтальным надрезом. Внизу надреза видны проколы (здесь могла пришиваться цветная лента), края голенища сшиты тачным швом (рис. 19).
Целых сапог при раскопках на Кремлёвской площади не найдено (единственное исключение – детский сапожок, найденный в 2008 году Н.Б.Васильевой, раскоп №24). Все сапоги обнаружены в виде разрозненных деталей. Некоторые сапоги имеют сохранность от 2 до 5 деталей (подошва + каблук; подошва + задник; подошва + головка; подошва + подпяточники + головка и т. п.), а наиболее сохранившиеся формы включают все детали, кроме голенища.
В ходе работы над коллекцией кожаной обуви удалось выделить 4 варианта сапог. В основу деления взята форма основных деталей (подошв, головка, каблук), которая имеет отличительные особенности.
I. Сапоги с загнутым носком.
Для таких сапог характерны подошвы симметричного кроя с удлинённым носком (длина носка в основном достигает 5-6 см, реже 3-4 см); пятка в основном округлая, изредка – слегка приострённая: подошвы имеют выраженную перейму (разница в ширине пятки и переймы достигает 2 см, реже – 1 см). Все подошвы подбиты гвоздиками, подковки нами не были найдены. Головки без «крыльев» с короткими боковинами и треугольным вырезом на носке, куда вшивался загнутый вверх носок подошвы, зачастую украшенный клеймом (трилистник, угол, линия). Верхний обрез головок был прямой, но чаще имелся небольшой язычок (до 0,5 см), который позволял снизить давление на шов. Все головки украшены тиснением, имеют стяжку по бахтарме, широкие или узкие поднаряды. Задник стандартный – невысокий, его верх оформлен тупым углом, на многих задниках параллельно верхнему обрезу прослеживается рельефная строчка – место пришива кожкармана изнутри. По всей видимости, именно с этим вариантом сапог связаны голенища с круглыми отверстиями и декоративными строчками.
II. Сапоги с вытянутым (заострённым) носком.
Эти сапоги, по всей видимости, являются развитием первого варианта, и различаются, прежде всего, формой подошвы и декором головки. Подошвы симметричного кроя имеют слегка зауженный и приострённый (сходящийся) носок, округлую или заострённую пятку, выраженную перейму. Головки по-прежнему имеют треугольный вырез в носке, который заметно уменьшается в размерах, и загнутый носок подошвы (без клейма) в отличие от предыдущего варианта виден лишь чуть-чуть. Несколько увеличивается язычок на верхнем обрезе многих головок (его длина достигает 1 см). На многих головках тиснение сменяется линованием, в том числе с рисунком «ёлочка», исчезает стяжка по бахтарме, чаще встречаются узкие поднаряды.
III. Сапоги с округлым носком.
Сапоги данного варианта имеют подошвы симметричного кроя с округлыми носками и округлыми пятками. Перейма выражена по-разному – сильно, средне или слабо. Головки имеют округлый носок без какого-либо декора и задники более крупных размеров.
IV. Сапоги с наборными каблуками.
Для сапог четвёртого варианта характерны изогнутые подошвы с «крокулем», которые могли иметь носок различной формы: заострённый, удлинённый или округлый; эти подошвы имеют симметричный крой, заострённую или округлую пятку и сильно (или средне) выраженную перейму.
В нижних строительных горизонтах, которые предварительно датируются концом XV – первой половиной XVI века, преобладают сапоги первых двух вариантов, причём первый вариант, по всей видимости, является более ранним. По мнению ряда исследователей, подобные сапоги появляются в городах северо-западной Руси на рубеже XV-XVI веков 9 [Курбатов А.В. Обувная мода в средневековой Руси (по находкам в средневековой Твери) // Археология, история, нумизматика, этнография Восточной Европы: сборник статей памяти проф. И. В.Дубова. СПб, 2004. С. 111.]. Второй вариант имеет незначительные отличия от первого, а по основным принципам раскроя и сшивания деталей близок первому варианту, и, скорее всего, существовал в первой половине XVI века. Третий вариант сапог появляется в первой половине XVI века, но верхнюю границу его существования по имеющимся материалам установить трудно, поскольку такие сапоги встречены в средних и даже верхних горизонтах, а число их невелико. Четвёртый вариант сапог (с изогнутой подошвой и наборными каблуками) получает широкое распространение с конца XVI века и существует вплоть до петровского времени.
В заключение хочется высказать некоторые наблюдения, сделанные в ходе обработки коллекции кожаных изделий из траншеи:
- на нижнюю часть подошв с удлинённым носком зачастую ставились дополнительные подмётки-накладки (вероятно, даже на новую обувь), в основном на те места, которые подвергались наиболее сильному давлению, а значит, и скорейшему износу;
- нередко детали обуви использовались вторично, например, из головок сапог изготавливали подпяточники, о чём свидетельствует тиснение или линование на подпяточниках, и даже один поднаряд был сделан из головки, но, конечно, чаще всего использовали голенища, которые лучше всего сохранялись (из них делались заплатки и детали составных поршней);
- некоторая обувь изготовлена из плохо продубленной кожи, она расслаивается и очень хрупкая;
- вплоть до конца XVII века почти вся обувь была симметричной; отдельные подошвы асимметричного кроя на самом деле таковыми не являются, просто после долгой носки обувь обтаптывалась по ноге и становилась похожей на ассиметричную;
- известно, что по длине подошвы можно определить размер ноги людей: в коллекции есть маленькие (детские) подошвы по 18 см, что соответствует 25 размеру. Но есть и подошвы по 27 см, соответствующие 41 размеру. В то же время среди целых экземпляров преобладают подошвы длиной 22-23 см (без учёта носка), что соответствует нашему 33-34 размеру (сегодня это была бы подростковая или женская обувь).
Никита Малашин,
ученик 11 класса ГОУ «Вологодская областная
кадетская школа-интернат» г. Сокола.
Научный руководитель –
учитель истории и обществознания
Ирэн Викторовна Круглова.
ИСТОРИЯ РОГОВОГО ПРОИЗВОДСТВА
НА УСТЬЯНСКОИ И СОКОЛЬСКОЙ ЗЕМЛЕ
«Сколь богата и знаменита была Вологодская земля прикладными своими ремёслами, искусством творить красоту – восхищаемся мы, с удивлением прочитывая старые публикации, рассматривая книжные альбомы, и воспринимаем старую Россию, как непостижимую легенду» 1 [Вызова Л.А. Гребень для императрицы // Красный Север. 1992.10 июня.].
«В Кадниковском уезде, верстах в четырёх от впадения Кубены в Кубенское озеро, на самом берегу реки, которая тут больше версты шириною, картинно и широко разметалось богатое село Устье, с красивой церковью и щеголеватой постройкой, с каменными лавками около церкви, с барками, каюками и лодками на реке. Это село составляет центр Устьянской волости: от него вся местность с 58 деревнями с населением в 1953 души мужского и 2204 женского, известно под общим именем Устьянщина 2 [Арсеньев Ф.А. Гребенной промысел из рога и черепахи и роговые изделия //Арсеньев Ф.А. Вологодская губерния. Очерк кустарных промыслов по изделиям, собранным вологодским губернским земством. Вологда, 1882. С. 14-17.]», – так описывает местность, где издавна процветал гребенной промысел, Ф.А.Арсеньев.
Выделкой коровьего рога и предметов из него, необходимых в быту, занимались в конце XIX века, по данным «Вологодских губернских ведомостей», в волостях: «...Устьянской, в деревнях Филисове, Порохове, Белавине, Останкове, Плющеве, Логирёве, Бунарёве, Даникове, Васюкове, Задорове, Корнилове, Воронине&;gt; около 250 человек мужского населения и 250 подросткового возраста. В Заднесельской волости в селе Кихть, деревне Копылове. В Новостаросельской волости в деревне Кузнецове. Всего мастеров где-то около 460 человек» 3 [Н.Н. Роговое производство кустарей в Вологодской губернии // Вологодские губернские ведомости. 1898. № 4. С. 4-5.].
В начале XX века этим промыслом занималось 300 семейств «при 700 человек рабочих» 4 [Розанов А. Воскресенская Устьянская церковь Кадниковского уезда. Б/м, 1903. С. 98.].
«Устьянский рог» – кустарный промысел, основой которому служит коровий рог – это материал животного происхождения, чрезвычайно трудоёмкий в обработке. Естественная форма рога издавна использовалась в крестьянском хозяйстве на- Севере. Из него изготовляли пастушьи рожки, делались пороховницы для охотников, рог использовался для вскармливания грудных детей молоком. Такие простые и обыденные предметы были выполнены из цельного рога с мягкими плавными изгибами формы с гладкой блестящей отполированной поверхностью, с игрой цветовых сочетаний. Использование рога как сырья для выделки плашек и формирования из них различных изделий освоили на Вологодчине только устьянские мастера 5 [Вызова Л.А., Глебова А.А. Устьянский рог // Послужить Северу: историко-художественный и краеведческий сборник. Вологда, 1995. С. 233.].
Во многих источниках отмечено, что начало промыслу положил кустарь Андрей Андрианович Глинкин. Розанов в своей книге пишет: «Он обучался кустарно-роговому мастерству в Петербурге. Где в течение 25 лет содержал свою мастерскую и работал на разные магазины. В1862 году Глинкин переехал из Петербурга на свою родину и стал обучать устьянских гребенщиков выделке разных изящных вещей из рога» 6 [Розанов А. Указ. соч. С. 99.].
Поколения мастеров сохраняли и развивали традиционные основы ремесла, возникшие в середине XIX века.
Ассортимент изделий был очень велик. Это подтверждают и коллекции устьянского рога. Посетив Вологодский государственный музей-заповедник, мы выяснили, что изделий из рога в залах и в запасниках насчитывается более 300 единиц (не считая роговых пуговиц). Это многочисленные аптекарские принадлежности: пинцеты, шпателя, чашечки для в весов, разнообразные лоточки, а также столовые приборы: ножи, вилки, ложки, салфетные кольца, совочки для чая. Имеются в коллекции охотничьи принадлежности, кабинетные предметы, всевозможные изделия для туалета: гребни, шпильки, пудреницы, шкатулки.
В Усть-Кубинском районном краеведческом музее экспозиция «устьянского рога» представлена роговым подсвечником из Воскресенской церкви, свистком-манком, который являлся частью обмундирования сержантского состава царской армии, рожком для вскармливания младенцев, кабинетным прибором, разнообразными гребешками, пуговицами и вешалками. Таким образом, музейные коллекции представлены в основном утилитарными предметами, которые использовались в быту на протяжении десятилетий.
В ходе экспедиций по Усть-Кубинскому и Сокольскому районам мы встречались со старожилами, краеведами. Выяснилось, что изделия из рога до сих пор используются в хозяйстве или сохраняются как памятные вещи, например, в семье Силинских в селе Богородское Усть-Кубинского района – пороховница деда-охотника, в доме Г.М.Мальцевой – роговая гребёнка. В доме моей бабушки, В. Н. Малашиной, сохранилась птица из рога, кабинетный предмет; мундштук – в доме Р. Ф. Екимовой в Соколе.
Поколения мастеров сохраняли и развивали традиционные основы ремесла, возникшие в середине XIX века. Сын Глинкина, Александр Андреевич, своими талантами превзошёл отца. Он много экспериментировал. В 1896 году Александр преподнёс в дар Воскресенской церкви роговый подсвечник 7 [Розанов А. Указ. соч. С. 98.]. Глинкины отличались способностью к наставничеству. Они обучили многих устьян азам рогового производства, помогали способным.
По воспоминаниям моей бабушки, В.Н. Малашиной, мой прапрадед Николай Иванович Молотов, житель деревни Невежино (умер в 1930 году), был предприимчивым и активным помощником Глинкиных в развитии промысла, поэтому они поручили ему скупать сырьё и продавать продукцию. «Обычно в ремёслах применяется местное сырьё. Однако роговому производству в Устьянской волости необходим был привозной материал, так как местный коровий рог был коротким и практически непригодным для использования. Необходимым требованиям лучше всего удовлетворяли воловьи рога черкасского и южнорусского скота, а также холмогорских быков» 8 [Баранов С.Ю., Глебова А. А., Розанов Ю.В. Культура Вологодского края. М., 2004. С. 382.]. Продукцию продавали далеко за пределами губернии, например, в г. Харькове был открыт торговый дом. Туда в начале века переехали мои далёкие родственники: Дмитрий Молотов и его жена Таисия (в девичестве Глинкина) и Глинкин Константин и его жена Нина (в девичестве Молотова). По воспоминаниям бабушки, Николай Иванович Молотов был старшим братом, а Дмитрий – младшим. Жила тётя Нина Глинкина в Харькове долго, умерла в возрасте старше девяноста лет, её в молодости навещали мои родители. Многочисленная родня сейчас проживает в Люботино, недалеко от Харькова. Жизнь моего прапрадеда Николая Ивановича Молотова была посвящена родному краю, роговому промыслу, до 1930 года он служил этому делу. Однажды, отправившись за очередной партией сырья в Вятку 9 [По воспоминаниям В.Н.Малашиной.], он сильно простудился; больного привезли домой, где он вскоре скончался.
В 1872 году на Политехнической выставке русская публика впервые познакомилась с произведениями Глинкина. Разнообразие сортов производства, тонкость и чистота отделки обратили на Глинкина внимание даже экспертов. «В 1882 году на художественно-промышленной выставке в г. Москве Глинкин удостоился поднести головной прибор из черепахи Ея Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Фёдоровне, за что имел счастие получить от их Императорских Величеств Государя Императора и Государыни Императрицы высочайшую благодарность» 10 [Вызова Л. А. Указ. соч.].
Самыми крупными «хозяевами» промысла были в конце XIX – начале XX века Красавины – четыре семьи, имеющие между собой родственные связи, проживавшие в деревне Филисово. Александр Андреевич Красавин – мастер-«роговщик» готовил высшего сорта гребенной товар. Он был единственным мастером, который занимался выделкой черепахового панциря и изготовлением из него дамских украшений. Александр Васильевич переехал на жительство в Петербург и «занимался доставкой местным кустарям разных сортов рога. Этот Красавин благодаря умному ведению дела нажил довольно солидное состояние: четыре дачи в Гатчине и три дома в Петербурге» 11 [Вызова Л. А., Глебова А. А. Указ. соч. С. 240.]. На средства Красавина в Филисове была построена церковь Косьмы и Дамиана, за образец которой взята церковь Пресвятой Богородицы в Петербурге. Устьяне любили Красавиных. Об этом частушка, которую в детстве слышала от мамы моя бабушка В. Н. Малашина:
Как Филисово деревнюшка горой, так и горой.
Земляничкин там хороший и Красавин нехудой 12 [По воспоминаниям В. Н. Малашиной.].
Крупным владельцем роговых мастерских был Павел Платонович Паршин из деревни Плющеево. «Он выбился в "хозяева" из самых низов: начал свою деятельность с подмастерья и поднялся до рогового мастера. Умный, обладающий хозяйственной сметкой, он сумел поставить своё дело так, что мастера деревень Филисово, Порохово, Климушкино, Плющеево работали на него. Годовой оборот в рублях у него составил 200,00». П. П. Паршин сумел механизировать свои мастерские. На берегу реки Кихть у него стоял кирпичный завод. Вся прибыль от этого завода шла на развитие рогового промысла.
Постепенно, но неуклонно росло число мастеров рогового промысла, рос товарооборот, росло число и рынков сбыта. Большими партиями продукцию отправляли в Киев, Харьков, Казань, Нижний Новгород, везли в Польшу, Прибалтику, Германию, Турцию. Поставлялись изделия из рога и на местный рынок.
После революции кустари Устьянщины были объединены в артель роговых и кружевных изделий. В артели было 800 человек кустарей-роговщиков.
В 1929 году артель в деревне Филисове реорганизуют в фабрику. Это было началом перехода от традиционного крестьянского промысла к промышленному производству. Инициатором этой реорганизации была Александра Александровна Клыпенкова. В 1930 году для фабрики были построены новые цеха, обновился ассортимент выпускаемой продукции. В это время на фабрике наладили выпуск оправ для очков, аптекарской посуды, сувенирных изделий.
В годы Великой Отечественной войны фабрика резко свернула производство. Основным продуктом, который выпускали в военное время, был гребешок из берёзы.
После войны деятельность фабрики хотя и оживилась, выпускали до 118 видов изделий, но уже в 1950-х годах рог снимают с производства и заменяют его галолитом. Роговщики считают, что рог нельзя заменить пластмассой по многим причинам. Но рог более дорогой и трудоёмкий материал, поэтому власти отдают предпочтение пластмассе. Филисовское производство прикрепляют к Вологодской пуговично-гребенной фабрике (фабрика ученических и пластмассовых изделий). В связи с закрытием фабрики в 1980-х годах многие потомственные мастера разъехались, а те, кто остался, продолжили работу по выпуску гребешков из винипласта. С распадом Советского Союза на суверенные государства и этот вид продукции был снят с производства, так как его основными потребителями были среднеазиатские республики, а спрос был огромный: «выпускалось более 100 тысяч штук в месяц».
Таким образом, после снятия с производства гребешков цеха в Филисове закрылись, и закончилась история рогового промысла. От того времени, когда «устьянский рог» процветал, нас отделяют десятилетия. Сегодня прекрасные роговые изделия мы можем увидеть в музеях, они до сих пор используются в хозяйстве или сохраняются как памятные вещи.
Продолжение традиций рогового производства на сокольской земле связано с историей сельскохозяйственного производственного кооператива «Сокольский мясокомбинат», которая начинается в 1932 году.
В начале Великой Отечественной войны в городе объявили военное положение. «Мясокомбинат начинает выпуск хозяйственного мыла» 13 [Лощилов О. Мой Сокол. Сокол, 1999. С. 68.], – отмечает в книге «Мой Сокол» О.Ф. Лощилов. Для нужд армии на предприятии был открыт и гребешковый цех, однако это забытая страница истории города. О нём не упоминается в литературе, нет сведений в музее города. Но факт существования гребешкового цеха подтверждают очевидцы, старожилы и документы.
Слова «Всё для фронта, всё для победы» стали не просто лозунгом, а внутренней убеждённостью женщин и подростков, заменивших мужчин, ушедших в армию. Работники гребешкового цеха трудились честно и добросовестно и премировались за успехи.
В основе производства гребешкового цеха лежит работа с коровьим рогом, но в качестве сырья в военную пору, по воспоминаниям Глафиры Михайловны Мальцевой, работницы цеха, использовали кости коров. Глафира Михайловна нам описала процесс производства, который фактически совпадает с описанным в 1898 году 14 [Н.Н. Роговое производство кустарей в Вологодской губернии... С. 4-5.]. Организация производственного процесса проходила в два этапа.
Первый этап. Обработка рогов и костей.
Для превращения рога из естественного вида в форму, удобную для производства роговых изделий, роговщики имели особые помещения – «правильни». Гребешковый цех находился в обычном небольшом деревянном доме, рядом с мыловарней, по воспоминаниям Р.Н.Рачковой и Г.М.Мальцевой, рядом с комбинатом, за железнодорожным полотном. Что включает в себя устройство «правильни»? «Пила, пресс, чугунный отжим, тиски железные, привёртные, ручные, топорик, терпуг стальной для скобления рога, распишь, напилки разных форм и размеров для отрезания проволоки, плоскозубцы, доска для вытягивания проволоки, стальная доска для нарезки винтов, лобзик, волоски (пилочки), деревянные формы, паяльная трубка (дефка), дольники для вытачивания рога, ножик, дрель, стамески, зубильная машина для гребёнок, токарный станок, трубки» 15 [Там же.]. Можно предположить, что эти нехитрые инструменты были и в гребешковом цехе, по мнению В. И. Баевой, они могли быть изготовлены на предприятии 16 [По воспоминаниям В. И. Баевой.], а также привезены А.И.Рачковым из Усть-Кубенского района.
«Рога очищали, отпиливали корень и верхушку, а затем вываривали в особого рода печи. Рог размягчался, легко поддавался вычищению внутренности и раскалыванию по длине. Распаренные плашки зажимали под пресс и распрямляли. Таким технологическим приёмом мастера снимали внутреннее напряжение материала, частично нарушали его структуру, качественно преобразовывали, не изменяя его слоистого строения и эластичности» 17 [Бызова Л.А., Глебова А.А. Указ. соч. С. 233. ].
Материалы, которые собрали краеведы Филисовского дома культуры, дополнили краеведы из Устья вместе с Татьяной Валерьевной Егаревой. Мы нашли такое описание первичной обработки рога: первоначально рога распаривали в котлах с горячей водой. Далее рог надевали на палку, разогревали на углях до мягкости. Затем металлическим косарём с помощью берёзовой колотушки (палки) рога разрубали. Металлической выколупкой вынимали из рога внутреннее содержимое. По рассечённому месту развороткой растягивали рог. Если конец рога толстый, то изнутри выколупкой выбирали лишние слои, сверху обстругивали ножом. В клещах расправляли заготовку. Далее разогретые пластины зажимались в деревянных колодах по одной штуке через деревянные прокладки (всего в колоде 10-12 штук). Работа по первичной обработке рога грязная, вредная для здоровья, требовала хороших знаний и навыков. Мастеров, занятых первичной обработкой, называли «правщиками».
Второй этап – производство изделий из плашек.
Пластины просекались на плашках по одной штуке. Пластины могли резать циркулярной пилой или крепкой ножовкой (как по железу). Для прочности плашку снова грели и клали в другие колоды меньшего размера. Зубили гребешки по одной штуке ножными станками. На валиках гребни обрабатывались шкуркой (наждачной бумагой). Полировальные наждачные плиты из гребешкового цеха использовались работниками механической службы предприятия после закрытия цеха 18 [По воспоминаниям В. И. Баевой.]. Эту операцию выполняли «роговщики». В цехе выпускали гребни, пуговицы, мундштуки для нужд армии. Продукцию сдавали на склад предприятия 19 [По воспоминаниям Г.М.Мальцевой.].
Таким образом, роговый промысел, а позднее и роговое производство, стало нашим историческим наследием. Хочется надеяться, что дальнейшее изучение истории этого промысла и производства впишет ещё одну страницу в историю двух соседних районов Вологодчины.
Анастасия Белякова,
ученица 8 класса,
МОУДОД «Центр детского творчества»
Ломоносовского района
Ленинградской области.
Научный руководитель – педагог
дополнительного образования
Валентина Анатольевна Толмачева.
ШТРАССЕ ФОН СТРЕЛЬНА У ДЕРЕВНИ ГОРБУНЫ
200-летию основания Стрельнинской
немецкой колонии посвящается
«У оживлённого Ропшинского шоссе в двух километрах от обласканной историками и властью дворцово-парковой Стрельны полуразрушенное здание красного кирпича. Готические линии сохранившихся оконных проёмов выдают былую красоту его архитектурных форм. Многие пытались воспользоваться его кирпичом для своих нужд, но прочность старинной кладки оказалась так высока, что её можно было только раскрошить, но не разобрать. А сразу за «красным домом» (так в народе прозвали эти развалины) – старинное лютеранское кладбище. Красивые надгробия с непонятными надписями на немецком языке привлекают внимание к происхождению этих захоронений на территории русского Горбунковского поселения. Отсюда же лучами расходятся три основные улицы: Верхняя, Средняя и Нижняя колонии, когда-то имевшие название «Штрассе фон Стрельна» 1[Юхнева Е.Д. Из Петергофа в Стрельну по Царской дороге. XIX век. СПб.: Паритет, 2006. С. 344.].
Такой скромной информацией о стрельнинских немцах, как правило, ограничиваются экскурсоводы школьного музея, излагая историю родной деревни. Хотя нет-нет да и возникают у посетителей вопросы о происхождении немецких колоний в нашем крае.
В школьных архивах хранятся документы, подтверждающие существование в предвоенные годы немецкого колхоза «Ротэ-Фанэ» на территории Горбунковского поселения, воспоминания старожилов и фотографии некоторых немецких захоронений на местном кладбище 2[Архивные материалы музея «Летопись нашего края» поселения Горбунки. Дело «Немецкое прошлое нашего края».].
Казалось бы, перевернули ещё одну страницу с немецким прошлым наших Горбунков и... пошли дальше. Совсем недавно при входе на кладбище появилась плита черного гранита с надписью: «Основателям и первым поселенцам Стрельнинской немецкой колонии от благодарных потомков». На плите перечислены 35 фамилий первых немецких колонистов: Аман, Бюркле, Бренер, Браун... (илл. 1).
Захотелось ещё раз обратиться к архивам по немецкому поселению, внимательнее перечесть воспоминания и, если повезёт, побеседовать вживую с кем-нибудь из потомков.
Поиски привели нас в «Русско-немецкий центр встреч при Петрикирхе Санкт-Петербурга», где располагалось Общество немецкой культуры Санкт-Петербурга. Здесь нас встретили очень радушно и разрешили пользоваться библиотекой, многие издания по нашим «горбунковским немцам» были совсем «свежими», ведь осенью 2010 года Стрельнинская немецкая колония отмечала свой двухвековой юбилей (илл. 2). Здесь же нам дали координаты потомков немецких колонистов, живших в Санкт-Петербурге, в адресе одной из семей значился поселок Нойдорф, а это совсем рядом с нашей деревней.
Познакомившись с историей нескольких семей из бывшей Стрельнинской немецкой колонии, предки которых, покинув свою историческую родину, заселили неосвоенные ещё тогда наши земли, мы открыли для себя удивительных, трудолюбивых, сохранивших в новых условиях свою национальную культуру и традиции людей, на которых, честно скажу, хотелось бы быть похожими.
В истории России немцы оставили весьма заметный след. Каждый школьник может назвать не один десяток имён немцев – политиков, учёных, деятелей литературы и искусства XIX-XX веков.
История Петербурга и Ленинградской области особенно богата немецкими именами и этому в значительной степени способствовали Указы Петра I, императрицы Екатерины II и Александра I по привлечению немецких переселенцев на наши земли, обеспечивая эмигрантам ряд привлекательных льгот по освобождению от налогов и податей, от исполнения воинской повинности и других привилегий 3 [Смагина Г.И. и др. Немцы Санкт-Петербурга: наука, культура, образование. СПб., 2005.].
Образование Стрельнинской, в то время одной из многочисленных немецких колоний в Петербурге и его окрестностях, историки относят к периоду царствования Александра I, который повторил попытку своей державной бабушки Екатерины Великой привлечь в Россию аккуратных и трудолюбивых немцев и тем самым поднять общий культурный уровень местного населения. День рождения первого ребёнка в колонии – 18 ноября 1810 года считается официальной датой образования Стрельнинской немецкой колонии 4 [А. фон Гернет. Немецкая колония Стрельна: юбилейный листок. СПб., 1910. С. 16.].
Вся жизнь немецких колонистов строго регламентировалась законами лютеранской церкви: крещение, причащение, венчание молодоженов. Молодёжь, достигшая пятнадцатилетнего возраста, изучала под руководством пастора Библию перед конфирмацией (илл. 3).
Из воспоминаний Софьи Матвеевны Аман 1918 года рождения:
«Юноши и девушки, достигшие 15 летнего возраста, по обычаю лютеранской веры, впервые получают в Kirche первое причастие, "конфирмацию". Обряд этот очень красив и торжествен. Месяца за два до этого дня конфирмирующиеся проходят у пастора подготовку (разучивают молитвы, псалмы и песнопения). В конце августа, в субботу, в 6 часов вечера, все конфирмирующиеся приходят в церковь в чёрной одежде. Пастор проводит обрядную службу, играет орган. На другой день в воскресенье, в 12 часов дня, девушки в белых платьях, в белых туфлях, с белыми лентами в волосах (очень нарядные), с большими букетами цветов снова в церкви стоят перед пастором, слушают проповедь и молятся. Играет на органе Лёня Шмидт (племянник профессора А. Н. Шмидта), поёт прекрасный хор. Последняя конфирмация, по-моему, происходила в 1934 году, затем Kirche закрыли под клуб колхоза «Ротэ-Фанэ», а пастора Симона арестовали. Больше я о нём ничего не слышала».
В основном колония жила плодами земледельческого труда. В суровом климате и на бедных землях только интенсивное ведение хозяйства могло давать ощутимые результаты, но всего за восемь лет колонисты наладили образцовое ведение хозяйства. У расположившихся поблизости кавалерийских эскадронов они покупали по сходной цене удобрение для своих полей и огородов и получали отменные урожаи ржи, овса, картофеля 5 [Столпянский П. Н. Петергофская першпектива. СПб., 1923. С. 44-45.].
П.П. Свиньин, автор книги «Достопамятности Петербурга и его окрестностей», вышедшей в 1818 году, свидетельствовал, что «коренное стрельнинское население весьма довольно соседством немецких поселенцев, ибо получает от них свежие продукты, тогда как прежде всегда испытывало нехватку продовольствия. Кто бы ни попадал в немецкую колонию, всегда восхищался благоустроенностью, чистотой и порядком не только в домах, но и в усадьбах, обилию цветов в палисадниках. Нищих в колониях никогда не было. Если случалось кому-нибудь впасть в нищету, то его родственники и соседи ему помогали, засевали своими семенами его поле, давали скотину. С такой помощью бедняк скоро поправлялся. Малолетних сирот отдавали в учение, когда же последние вырастали, им находили невест с полными домами».
Популярность колонии у петербужцев подтверждает и тот факт, что в начале XX века на Балтийской железной дороге существовал ежедневный товарно-пассажирский поезд, который назывался «молочным». На нём привозили в Петербург из Стрельны разнообразные молочные продукты на продажу 6 [Немецкая колония в Стрельне под Санкт-Петербургом. Страницы истории XIX-XX веков / сост. М.В.Левицкая. СПб., 2010. С. 44.].
Общество велосипедистов-любителей Стрельны строит циклодром (велодром), пользовавшийся впоследствии большой популярностью у петербуржцев, строится новая приходская школа, имевшая пять отделений и более 100 учеников, дом для учительского персонала 7 [Шеффер В.Ф., Штейнер И.Н. Стрельнинская немецкая колония. // St. Peterburgische Zeitung. 1993. Апрель.].
К своему столетию в 1910 году Стрельнинская колония подошла в полном расцвете духовных и материальных сил. Она превратилась в одну из самых крупных и процветающих немецких колоний Петербургской губернии 8 [А. фон Гернет. Указ. соч. С. 8.].
Протяжённость её составляла 4 версты, общее число дворов – 56, всего 640 душ. Зажиточная община колонистов содержала на свои средства храм, два благотворительных учреждения: богадельню «Вифезда» на 85 детей и 65 взрослых; убежище Святой Магдалины общества защиты женщин, где находилось на попечении около 40 девиц; школу и детский сад (очаг); пожарную дружину и духовой оркестр. В колонии также процветала торговля, было несколько своих лавок и магазинов и два раза в год устраивались ярмарки. В сфере финансовых услуг было образовано несколько страховых касс 9 [Горбатенко С. Б. Петергофская дорога. СПб., 2001. С. 215.].
В 1930 году на землях колонии создаётся колхоз «Ротэ-фанэ» (Красное знамя). Традиционные устои немецкой общины – трудолюбие, аккуратность, взаимопомощь – в скором времени вывели колхоз в передовое хозяйство Ленинградской области. Он стал первым колхозом-миллионером и неоднократно завоевывал призы за успехи в области агротехники и животноводства в Москве на ВДНХ 10 [К 100-летию немецкой колонии в Стрельне // Петербургский листок. 1910. № 279. С. 55.].
Из воспоминаний Софьи Матвеевны Аман:
«В многонациональном колхозе «Ротэ-Фанэ» (немцы, русские, евреи, латыши, эстонцы и даже пастух, цыган Игорь Степанов) работали так же добросовестно и честно от зари до зари, как и на своих хозяйствах. Зато и жили хорошо. Появились и своя киноустановка, и драмкружок. Я, уже взрослая, работала в бухгалтерии колхоза счетоводом, принимала активное участие в драмкружке. Теперь уже родственники не собирались семьями, а посещали клуб. Хорошее, весёлое было время, пока не наступил 1937 год и начались аресты. В 1938 году в феврале арестовали моего отца (заведующего колхозной кузницей) и его двух братьев, Филиппа и Ивана. Они были расстреляны. Сейчас реабилитированы» 11 [Дом немецкой семьи Аман располагался в середине улицы Верхней колонии по правой стороне под номером 34. Он был деревянный одноэтажный с мезонином, состоял из трёх комнат и кухни. Комнаты отапливались печами-голландками, а в кухне была большая русская печь. В одной комнате жили родители, в двух других – мальчики и девочки, мезонин на лето сдавали дачникам. Во дворе находились погреб и сараи для сена, дров, сельхозинвентаря и скотины. По тем временам жили они не богато, в хозяйстве имелись всего одна корова, одна лошадь, несколько свиней, гусей и кур. Сегодня Софье Матвеевне Петровой (Аман) 92 года. Свои воспоминания «Летопись нашего края» она подарила краеведческому музею Горбунковского сельского поселения.].
В 1933 году в стране началась антирелигиозная компания. Церковь закрыли и в ней устроили клуб с демонстрацией фильмов в церковном интерьере, молодёжь стала заниматься в драмкружке.
В этот же период начались репрессии в отношении немецких крестьян, пик которых пришелся на 1937-1938 годы. Органами НКВД составлялись огромные списки приговорённых к расстрелу по национальному признаку (илл. 4).
Из воспоминаний Гевейлер Нины Михайловны 1939 года рождения.
«В начале 30-х годов нашу семью раскулачили. Родителей моего отца репрессировали. Деда арестовали и отправили на Кольский полуостров, где он и умер, а бабушку выслали в Ярославскую область. Она умерла там в том же 1938 году. Родители мои перевезли останки её домой в Стрельну и похоронили на лютеранском кладбище. Война – это горе для всех, а для таких, как мы, – вдвойне. В 1942 году почти всех немцев выслали в Сибирь. Наша семья попала в Тюменскую область. Немцев-переселенцев там было много, были и из Стрельны. Родителей взяли на "спецучёт" с обязательной ежемесячной отметкой, где унижали их и заявляли, что они "фашисты" и никогда не вернутся в Ленинград. Ведь в те годы слова "немец" и "фашист" были синонимами» 12 [Немецкая колония в Стрельне под Санкт-Петербургом... С. 147.].
Судьба семьи Гевейлер схожа с судьбами других стрельнинских немцев. Возвращение их на родину затянулось на целые десятилетия. Официально запрет был снят только в 1972 году. После войны члены семей немецких колонистов были разбросаны по разным странам. Те из колонистов, кто был угнан в Германию и при её оккупации оказались в американской зоне, остались там, тем, кого освободила Советская армия, не разрешили вернуться в Стрельну, их депортировали в Сибирь, Казахстан, на Алтай 13 [Кирпичников А.Н., Лапин В. В. и др. Ленинградская область. История и современность. СПб., 1999. С. 102.]. Некоторые бывшие жители Стрельны остались в Германии и других странах.
В настоящее время территория бывшей Стрельнинской колонии относится к двум административным районам. Нижняя колония принадлежит Петродворцовому району Санкт-Петербурга, Средняя, Верхняя колония и захоронения лютеранского кладбища – Горбунковскому сельскому поселению Ломоносовского района Ленинградской области. Судьба когда-то одного из самых крупных немецких поселений под Петербургом во многом схожа с судьбами многих других колоний, для которых Россия стала второй родиной. И всё же, как считают сами бывшие колонисты, «Стрельнинской» повезло больше других. Неизменными остались названия улиц Средняя, Верхняя и Нижняя колонии, ещё жива местами уникальная кирпичная кладка «Вифезды» и, самое важное, время пощадило часть захоронений на старинном немецком лютеранском кладбище, что «за красным домом» (илл. 5).
Стоит один на косогоре
Кирпичной кладкой на века.
Он знает радость, видел горе,
Войной побит, но жив пока.
И молча окнами взирая на всю мирскую суету,
Он память предков охраняет,
Как страж бессменный на посту.
В конце 1990-х годов началась новая история немецкого поселения, но уже не у Горбунков, а близ Стрельны Петродворцового района. Здесь началось строительство компактного поселения российских немцев под названием Нойдорф-Стрельна. Строительство жилых домов велось на средства России и Германии. Удалось возвести 38 двухэтажных коттеджей, рассчитанных на 50 семей. Будущих жителей отбирали на конкурсной основе, но в начале 2000-х годов финансирование программ прекратилось, и проект остался незавершённым 14 [Юхнева Е. Д. Из Петергофа в Стрельну по Царской дороге. XIX век. СПб., 2006. С. 356.].
Восстановив для себя страницы истории немецкого поселения на территории сегодняшних Горбунков и отметив для нашего музея сохранившиеся топонимы и захоронения, мы, быть может, и закончили бы на этом свое школьное исследование по русским немцам. Но появление памятной доски «от благодарных потомков» заставило нас ещё раз задуматься о преемственности поколений, пройтись по знакомому кладбищу и попытаться понять, чем же сегодня притягивает наших немцев эта русская родина, ставшая для них судьбой обстоятельств такой неласковой, или, как они сами говорят – «мачехой».
Обычно принято думать, что всё связанное с захоронениями вызывает печаль, но это не всегда так. Кладбище нужно воспринимать как часть нашей истории, которая обращает нас к мысли о конечности жизни, её мимолётности. Это позволяет отмести всё мелкое, суетное и сосредоточиться на смысле жизни.
Конечно, мы ещё молоды и мысли о конечности жизни редко приходят в голову, но нас очень удивило отношение к могилам предков немецких колонистов – наших сверстников.
Из воспоминаний Софьи Матвеевны Аман:
«Недалеко от речки Малой Стрелки расположено немецкое кладбище, которое молодёжь называла "Парк культуры и отдыха". Поистине оно напоминало парк, где всё утопало в зелени. Многочисленные кусты сирени, жасмина, шиповника, акаций были высажены на могилах наших предков, а по краям песчаных дорожек и между могилами поднимались вверх прекрасные дубы, некоторые из них живы и по сей день. На богатых могилах стояли гранитные и мраморные памятники, у более бедных были немецкие кресты из железа или из дерева. Вечером и в белые ночи всё это выглядело торжественно и величаво. Орловский и Константиновскии парки были далеки от колонии, и поэтому после танцев в клубе молодежь парочками шла в заветный "парк". Все садились на скамеечки и ещё долго-долго шептались, чтобы "не разбудить" своих предков. В этот парк водили гулять детей из детского сада, располагавшегося неподалёку».
После этих строк и слово «могила» кажется неуместным, да и кладбище хочется назвать как-то по-иному, может быть «усыпальницей», как называли раньше? Думаю, что сегодня и в голову никому не придёт гулять по кладбищу, а ведь, если вдуматься, это прикосновение к праху предков напоминает потомкам о своих корнях и о традициях. Свое знакомство-исследование с немецкой частью нашего сельского кладбища мы начали с тех захоронений, фотографии которых уже имелись в нашем музейном архиве 16 [Архивные материалы музея «Летопись нашего края» поселения Горбунки. Дело «Немецкое прошлое нашего края».].
Затем попытались искать могилы тех людей, фамилии которых были высечены на памятной доске, но это оказалось достаточно сложным занятием, так как многие захоронения настолько вплотную смыкались, что приходилось перелезать через высокие ограды, а это не везде удавалось.
Основная часть старых немецких захоронений, как и следовало ожидать, располагалась в центральной области кладбища (илл. 6). Но мы обнаружили совсем недавние могилы, и нас поразило совсем свежее захоронение С.В.Бутц (1929-2010]. Наше старинное кладбище заслуживает отдельного изучения, которое ещё только начато и не поместится в рамки данной работы, но вехи исследования мы уже обозначили и знаем, с чего начинать.
Сегодня нам, современным жителям деревни Горбунки, отмеченной на старых картах как «Горбуны», трудно представить, что всего 100 лет тому назад по соседству с нами жили добропорядочные и трудолюбивые немецкие колонисты со своими традициями и взглядами на жизнь. Там, где сейчас находится неухоженный частный дом по Средней колонии, стояла красивая лютеранская кирха, а «красный дом» был приютом для неизлечимо больных людей (илл. 7]. Но не это, пожалуй, главное в проведённом исследовании. Знакомство с историей жизни небольшой в масштабах страны группы этнических немцев, трагичной и поучительной, заставило нас по-другому взглянуть на свою жизнь, задуматься об отношении к месту захоронения своих близких, да и вообще к родным местам. К сожалению, объём небольшой статьи не позволяет разместить большинство документов и воспоминаний, которые были собраны в ходе исследования – мы привели только те, которые показались наиболее характерными и интересными.