Галина Олеговна Иванова, будучи заведующей отделом древнерусского искусства, а затем заместителем директора по научной работе Кирилло-Белозерского музея, возглавила и провела более двух десятков научно-исследовательских экспедиций. Экспедиции, как правило, носили комплексный характер. Участниками их были выявлены и приобретены сотни произведений народного искусства, составляющие сейчас основу самых различных коллекций музея. Значение экспедиций под руководством Галины Олеговны этим не исчерпывается. Ею изучены центры различных ремесел, пополнены фотографиями и историческими документами XIX – XX веков фототека и архив музея, найдены и приобретены иконы, книги XVIII – XIX веков. Экспедиционные дневники, которые велись Галиной Олеговной, дали возможность интерпретировать собранный материал, позволили осуществить целый ряд публикаций, в частности по народному искусству. Из крупиц сведений, полученных в ходе экспедиций, постепенно складывается яркая картина самобытной истории русской деревни, картина ее повседневной жизни, праздничной, обрядовой культуры.
Экспедиционные дневники 1980, 1981 и 1983 годов в Вожегодский район Вологодской области написаны крупным почерком в толстой тетради в клетку. Дневник – первый документ, который возникает в контакте с информантом. Неровность стиля, употребление иногда грамматически неточных выражений и оборотов определены характером работы в полевых условиях; текст дневника сохраняет колорит народного языка, его образность и сочность.
Публикация подобного рода документов, хранящихся в отделе письменных источников Кирилло-Белозерского музея, – попытка введения их в широкий научный оборот (ОПИ КБИАХМ. ДПА. Оп. 2. Д. 248). Она предназначена историкам, этнографам, фольклористам и всем, кто интересуется историей и культурой русской северной деревни.
Текст публикуется с некоторыми незначительными сокращениями; опущены бытовые подробности пребывания в экспедиции ее участников. Применяемые автором сокращения некоторых слов даются полностью (например: с/с – сельский совет, км – километр). Орфография и пунктуация документа даются по современным правилам.
Л. Л. Петрова
Экспедиция 1980 года
19 декабря
Выехали из Кириллова 18 декабря автобусом в 13.20. Гололед, ехали медленно, только к поезду успели. Из Вологды поездом в 17.35, около десяти вечера были в Вожеге, в гостинице места заказаны, номер, как всегда, многоместный. ... Утром автобусом на Тигино не поехали. Ни расписания, ни регулярного движения автобусов по-прежнему нет, надо ждать, приедет или нет автобус из колхоза. В нужном нам направлении с утра ничего нет... Зашли в райисполком, поговорили с зам. председателя, она сказала, что ничем помочь не может, но пошла к председателю, который дал свою машину. Доехали быстро и в тепле, в Огибалове – в 17.00. Устроились на квартиру к Тамаре Алексеевне Холмяковой. Работать начнем завтра. В Огибаловском сельсовете деревень немного, но по большой дороге в сторону Вожеги – Нефедовская и Чужга. В 10 километрах в противоположную сторону – Тавеньга, центр другого сельского совета. Хозяйка сообщила, что в Огибалове гнали деготь (жителей звали «скипидарниками»), в Чужге, как сообщали в предыдущей экспедиции, жили гончары («черепени»). В Тавеньге – «лодыжники». По поводу последних рассказана история: «Сидели тавеньгские мужики, в лодыжки играли, а загорелось гумно. Решили доиграть, а потом и тушить. Пока доигрывали – гумно и сгорело. Так и стали «лодыжниками». Падчеварские – «водохлебы», – вероятно, много чаю пили.
21 декабря
Вчера не было света с шести вечера, писать не удалось. Ходили целый день по Огибалову, точнее, по двум деревням: Огибалово, Куршиевская (сейчас образуют одну). Чуть в стороне, через поле – д. Олюшино, очень небольшая. Прошедшим летом здесь работала фольклорная экспедиция из Ленинграда, о ней говорят во многих домах, брали и вещи. О музейных экспедициях не упоминают, но называют «художника Володьку из здешних», живущего в каком-то городе и собирающего предметы быта для своей коллекции, еще называют девицу из Архангельска, занимавшуюся тем же.
Одежда почти не сохранилась, нашли несколько сарафанов из пестряди. Сарафаны на лифах и застежкой на груди, лямки пришивные, довольно широкие. По рассказам, сарафаны здесь носили более юбок. Деревянная посуда не встречается, глиняная – в обиходе, но мало. Ендовы медные есть, такие же, что в Пунеме и Бекетове. Нашли остатки сарафана из набойки («синельника») у Дятловой Анны Вениаминовны – безупречной сохранности и красоты сарафан-»дольник» (вариант «доловик», чаще употребляется в Пунеме). Никакие уговоры и деньги не подействовали. Еще встречали [сарафаны], но распоротые, в виде половиков, накидок на диваны. Доловики носили лишь в праздники и очень берегли, под грудью повязывали пояс, накидывали фартук, внизу – вороток со станом, шелковый платок («фата» или «фатка») – на голове. Несколько предметов взяли из разоренного школьного музея, созданного несколько лет назад директором школы по предложению того самого «Володьки». Среди них необычный – деревянная форма для кирпича. По рассказам жителей, между Огибаловым и Олюшиным, в поле, – хорошие глины, и до 30-х годов многие из местных занимались изготовлением кирпича: формовали и тут же, в поле, в специально подготовленных печах обжигали. Размеры кирпича, вернее формы, – 7 х 14 х 28 сантиметров. Посуды же не делали, и все дружно указывают на Чужгу как гончарный центр (об этом же в свое время говорили в Пунеме и Бекетове), а Тигино – место изготовления набойки.
Сегодня, 21 декабря, ходили в Олюшино, приобрели только про-ставки к полотенцам и подолам. Жителей в деревне немного. Самые старые жительницы в Огибалове – Глафира Васильевна Петрунина (94 года), Калитова Екатерина Александровна (83-й год). Последняя сказала, что «скипидарниками» огибаловцев прозвали потому, что они покупали скипидар на стороне и торговали, деготь действительно гнали. По ее же словам, стоящая между Огибаловым и Кур-шиевской церковь во имя Николы Чудотворца (Глафира Петрунина сказала, что в честь Покрова), была разрушена в 1918 или 1919 году. Собственно церковь почти не разрушена, но от колокольни сохранился лишь первый ярус. Построена, видимо, в XVIII веке. Деревня и сейчас очень большая, а до войны называют 110 дворов. Дома красивые, большие, на высоких подклетах, часто жилых. Такую избу часто называли «двоежирком»: если подклет нежилой, то рядом пристроена зимовка, на многих избах – накладная резьба, у одного из домов – крытый повал.
Своеобразен дом Жукова А. А. – «двоежирок» с открытой галереей по высоте подклета вдоль главного и бокового фасада (до входа в сени). Печки русские также очень значительных размеров.
В Огибалове живет Корнилов Алексей Васильевич 1934 года рождения из д. Устье. Эта деревня обезлюдела после войны, и в 1964 году оставшиеся жители перевезены в Огибалово. Он инвалид, живет с матерью, занимался фотографией, а в прошлом году с помощью соседа научился плести из бересты. Плетет сувенирные лапти, сапожки, коробочки, корзинки. Плетение добротное. Местные жители покупают для городских родственников, он очень счастлив новым ремеслом. Вокруг деревень и сейчас неплохие леса, которые очень красивой далью открываются с холмов, где стоят деревни. Из Огиба-лова видно Нефедовскую, что в 7 километрах отсюда. Срубы домов очень хороши, даже в современных постройках бревна на редкость толстые. Завтра сдадим две посылки и двинемся в Чужгу.
22 декабря
В десять утра вышли из Огибалова, несмотря на сданные посылки, – три приличных рюкзака. До Нефедовской шесть километров шли пешком, идти тяжело: подсыпало снегу и потеплело. Нефедовская стоит на горе, недалеко в низинке – речка Чужга. Деревня большая, на отшибе у дороги – церковь Варвары великомученицы (тоже, по-видимому, XVIII в.) с разрушенной колокольней, превращена в машинные мастерские. Архитектура поинтереснее, чем в Огибалове... Приход, говорят, был очень богатый. Почти в центре деревни стоит деревянная часовня (склад для хвойной муки), очень ветхая. Сохранились следы цветной раскраски на карнизе, окна забиты поздними и очень ветхими иконами.
Самое яркое впечатление от расписных предметов. Остановились в доме Сафроновой Валентины Александровны; на веранде – старый (XIX в.) расписной стол, на столешнице – полустершаяся розетка, а по бокам подстолешницы – розы. И совершенно великолепный стол (очень хорошей сохранности) в доме Бельчихиной Антониды Александровны. Ведем переговоры, нашли ему замену, завтра посмотрим, если понравится, перенесем и ее стол возьмем. В сенях у Бутырской Анны Агеевны – двухъярусный шкаф: филенки синие и по ним – кустами розы. У Капитоновой Антониды Ивановны – расписные двери (розы на филенках) в комнате и кладовке. По -видимому, расписывали богомазы или набойщики. В двух домах встречались с одинаковой росписью прялки, но [роспись] послабее, чем на мебели. Два небольших расписных шкафа в доме Наумовой Елены Павловны. Необходимо приехать специально за мебелью.
23 декабря
С утра занимались столом, с большими мучениями, но получили. Ходили в деревни Огарковскую и Бухару. Деревни небольшие, расписной мебели не видели, возможно, закрашено. Приобрели четыре сарафана из набойки (два распоротых), все дружно говорят, что «синить отдавали в Тигино», иногда уточнят: «в деревню Савинскую». Толстикова Евдокия Михайловна из д. Бухары говорила, что набойку делал ее прадед Герасим, живший в Тигино. По всем сведениям, набойку делали до 1930-х годов. В Огарковской нашли прялку именную с автографом мастера, того самого, чьи прялки попадались в Нефедовской, его называют Григорием Александровичем Беляковым (перед инициалами есть еще буква «М», которая, возможно, означает «мастер», «младший» или что другое). Жил он в Большой Чужге, в д. Анциферовская, умер семидесяти или более лет, умер до войны. Прялки носили ему на дом. Так, сама носила «красить» прялку Бельчихина Антонида Александровна (около 80 лет, д. Нефедовская), за работу дала 10 яиц, было это в 1920-е годы. Прялку с росписью Белякова дала Кокорюлина Анна Ивановна (д. Огарковская), подала с припевом:
У мня прялка именна,
Да во беседушке одна.
Выбирай-ко, дорогой,
По прялице, по именной.
В Огарковской до 1950-х годов занимались гончарным промыслом. Глину брали в двух километрах от деревни, в лесу. Работали все на ручном круге, только Андриянов Василий Степанович (1909 – конец 1940-х или начало 1950-х гг.) сделал ножной круг. Обжигали все дома в русских печах, обваривали в «кисле» – воде с добавлением овсяной муки. С поливой (суриковой) работали только Андриянов В. С. и Кокорюлин Николай Алексеевич (родился в 1909 г.). Кокорюлин – потомственный гончар, «делали горшки» отец его Алексей Александрович (умер в войну) и дед Александр (годы жизни выяснить не удалось). Живет в Огарковской и другой гончар – Есюков Павлин Степанович (родился в 1910 г.), учился у отца, Есюкова Степана Дмитриевича (около 1850 – 1920-е гг.). Занималась вся деревня, многих не помнят, назвали Прокопьева Василия Трофимовича (середина 1870-х – 1935 или 1936 г.), Гурина Григория Трофимовича (1880-е – вторая половина 1940-х гг.). Изготовляли кринки, горшки, ладушки (для приготовления каш), рыль-ники, кувшины, патрубки. Продавали в соседних волостях. В Бухаре недавно сломана часовня, из нее, по-видимому, большая икона с архангелом Гавриилом (наверное, XIX в., в будущий приезд надо попробовать взять) – в доме у Шунатовой Елены Васильевны, в соседнем [доме] у Толстиковой Александры Васильевны – «Чудо Георгия», очень напоминает украинские иконы. Вообще среди местных жителей большое хождение имели книги и иконы из местных церквей и часовен. Мы приобрели 5 книг XVIII – XIX веков.
В Нефедовской гончарным делом не занимались, но кирпич делали. Кирпич каждая семья обжигала для своих нужд. В Нефедовской жили мукомолы. На реке Чужге в начале XX века было шесть мельниц, строили их несколько семей в складчину, последняя разрушилась в конце 1940-х – начале 1950-х годов. Нефедовские и деготь гнали, но, видимо, уже в конце 1920-х годов этот промысел перестал здесь существовать.
Завтра попытаемся уехать в Вожегу, председатель колхоза обещал отправить на грузовой машине. Только бы впустили в вагон со столом.
Экспедиция 1981 года
24 мая
Продолжаем обследование Вожегодского района. Выехали 21 мая на последнем автобусе из Кириллова в том же составе, что и в прошлом году: Иванова Г. О., Воронова О. В., Федосеева М. Э. Ночевали в Вологде, утром пришли к поезду на 8.20, встретила Маринина мама. Марина заболела, выехали вдвоем. В Вожегу прибыли в начале двенадцатого, ходили представляться в отдел культуры, ночевали в гостинице.
23-го с восьми утра ждали на площади перед вокзалом автобус. Выехали около десяти, в 11 были в Тигино. Дорога очень пыльная, тряская, но вполне проезжая. Сельский совет сохранил свое прежнее название по Тигинскому погосту, но церковь (по-видимому, Николы) разрушена еще до войны. По дороге видели в Лещевке часовню деревянную.
Деревни разбросаны очень высоко на холмах, вдоль реки Вожеги, которая сейчас очень полноводна. Ниже селиться нельзя из-за разливов. Вдали лес кругом. Больших («двоежирков») и старых домов значительно меньше, чем в западной части района.
После устройства (в д. Гридино у Лопиной Таисии Павловны) отправились в д. Савинскую. Здесь сразу же подтвердили существование набоечного промысла. Здесь живет Тарасова Анастасия Ефимовна, 1903 года рождения, ее отец Борушкин Ефим Никанорович, и дядя (младший брат отца) делали набойку. Анастасия Ефимовна не могла вспомнить, когда и сколько лет назад скончался отец, и отправила нас к Борушкиной Зинаиде Григорьевне [Настоящая фамилия Бурушкина] (родилась в 1911 г.), невестке Ефима Никаноровича. Из рассказов обеих женщин складывается примерно такая картина: Ефим Никанорович доживал с невесткой, умер в ноябре 1936 года, около 75 лет, по-видимому, в конце 1920-х или начале 1930-х годов он разделил хозяйство с братом Павлом. Мастерская («красильня») была «в задах» дома, а в доме – кладовка, где хранились краски и доски. По словам Зинаиды Григорьевны, досок было очень много – «два перевала». Мастерская делилась на собственно «красильню», где были устроены «кубы» (чаны) для окрашивания в синий цвет, и помещение, где набивался узор. Процесс изготовления набойки и источник приобретения досок и красок женщины не помнят. А. Е. Тарасова утверждает, что «синил» только отец, а дядя «ездил по волости и забирал холсты». Все предыдущие экспедиции подтверждают, что «холсты забирали». 3. Г. Борушкина говорит, что красили оба, но не исключено, что самостоятельно работать Павел стал после разделения. Она же сообщает, что Ефим Никанорович красить перестал до ее прихода в дом (вышла замуж в 1933 г.), т. е., вероятнее всего, около 1930-го года. Причина в том, что в 1928 году Борушкиных «раскулачили». Ефим Никанорович голодал, а с разделением в доме не стало женщины, способной носить на реку для полоскания «осиненные холсты», жена его была очень слаба. По всей вероятности, в начале 1930-х годов Борушкины перестали заниматься набойкой. Дом существовал до 1970-х годов, но потом был разрушен, доски выкинуты на улицу и растащены детьми. 3. Г. Борушкина нашла две дощечки очень плохой сохранности. Сарафаны из набойки встречаются очень редко. Здесь много собирали экспедиции и частники, хорошие вещи очень редки. Прошли Савинскую и Коневку.
26 мая
Писать некогда, долго ходим, в одну и ту же деревню приходится [ходить] несколько раз, так как хозяева не всегда дома. Долго искали конюха из Савинской, чтобы проверить слух о резной дуге. Вчера были в Дровдиле, Гриве. Деревни очень маленькие, Кушникова срослась с Гридино и так же называется. Сейчас в Тигинском сельсовете живет немногим более 900 человек. Сохранились почти все деревни, зафиксированные справочником 1912 года. По данным сельского совета, в 5 деревнях на Долгом озере осталось только 36 жителей. Едва ли имеет смысл туда идти, кроме почтовой лошади, ничто не ездит, [идти] 10 километров лесом.
Сегодня были в Левинской и Лещевке. Ванюгин Серапин Иванович сообщил, что набойку делали и в д. Малой (осталось 5 или 6 домов), сегодня не успели проверить. Здесь же за рекой (на левом берегу) – д. Песок, в которой, по словам жены Ванюгина, Анны Павловны, жил богомаз, живет якобы его дочь Людмила, но неизвестно, приехала ли она из города. В Щеголихе у Лыушкиной Евдокии Александровны (родилась в 1905 г.) купили хороший половик, широкий, со сложным геометрическим узором, напоминающим мотивы узбекских шелков.
Погода испортилась после вчерашнего дождя. Сплошные тучи и похолодало, вода в реке быстро убывает. Распустились деревья, и округа заметно преобразилась.
27 мая
Всю ночь гремела гроза, лил дождь. Дождь с утра беспрестанный. Пережидали, но прекратился только к вечеру. Упаковали и отправили две посылки, проверили бумаги.
28 мая
С утра отправились в д. Малая. Она смежная с Левинской и рядом со Щеголихой. Попытались проверить слух о мастерах-набойщиках, живших в этой деревне. Указали на Полину Васильевну Ерахину (родилась в 1911 г.), в девичестве – Борисову. Она рассказала, что набоечным делом занимались братья ее отца, Конон и Павел Ефимовичи Борисовы. Ее отец, Василий Ефимович, набойки не делал. Братья долго жили в одном доме, рядом с которым стояла небольшая зимовочка-»красильня». Установить годы их жизни можно лишь приблизительно, исходя из того, что Василий Ефимович умер около 1925 года, приблизительно 50 лет, т.е. родился он в середине 1870-х годов, следом за ним – Павел и младший Конон. По словам П. В. Ерахиной, «синили» братья недолго, а научились, по-видимому, в д. Савинской у Бурушкиных (вчера уточнили фамилию савинских мастеров – не Борушкины, а Бурушкины), так как Павел был женат на девушке из Савинской. В 1930-е годы, видимо, и они прекратили работу. Павел до войны уехал в Архангельск, уехал в какой-то город и Конон, но когда они скончались, племянница не помнит. Доски хранились долго, но потом мастерскую разрушили и растащили, много досок год или два назад увезла какая-то москвичка. Ерахина дала одну дощечку очень плохой сохранности.
Старухи из соседних деревень помнят, что «набивали» в Савинской и Малой. Когда в Левинской покупали «синельник» у Бушиной Анны Александровны, она очень уверенно сказала, что холст отдавали в Савинскую, а не в Малую. У Бушиной висит портрет какого-то родственника, чувствуется рука самодеятельного художника с неплохим вкусом, по одежде и манере – 1930-е годы. Когда пришли в д. Песок, то выяснилось, что здесь жил местный художник Соколов Анатолий Васильевич (около середины 1880 – 1947 гг.). Приехала из города на лето его дочь, Папушина Людмила Анатольевна (родилась в 1917 г.), она не могла точно вспомнить год рождения отца, не знает, учился ли он где-нибудь. Показала автопортрет отца на картоне, нам отдала сделанный им портрет племянника, Соколова Константина Павловича. То же наивное неумение построить форму, что и в портрете у Бушиной. Соколов писал иконы, расписывал прялки. В деревне сохранилось много расписанных им прялок, все 1920-х годов. В доме Кожевниковой Таисьи Александровны (тоже приехала на лето из Северодвинска) – расписанный им сундучок. Три прялки мы взяли, а икон Соколова не сохранилось, все жители утверждают, что он расписывал деревенскую часовню Покрова (стоит очень ветхая, даже с главкой) и делал для нее иконы. Это вполне вероятно. Внутри часовни несколько досок вверху с росписью: по светлому фону – цветы, примерно такие, что и на прялках. В небольшом восьмерике – светлые орнаменты на бумаге (висит несколько клочков).
Кожевникова Т. А. сказала, что у нее сохранилась икона Соколова, показала «Вседержитель» из числа «краснух», тот же иконописец, что писал «Дмитрия», полученного нами в д. Дровдиль, те же золоченые орнаменты, бумага под левкасом. Соколовских икон не видели. Кожевникова рассказала, что ее отец, Александр Лаврентьевич (1892 – 1975 гг.), а более дед, Кожевников Лаврентий (умер в начале XX в.), занимались выделкой кож, отсюда, верно, и фамилия. Здесь же жили и Кузнецовы, державшие кузницу и промышлявшие кузнечным делом. Потомки этих кузнецов до сих пор живут в деревне. Кожевникова много рассказывала об отце, очень гордится тем, что он воевал [вместе] с Чапаевым и от него якобы в награду получил гимнастерку и фуражку. Носил их до смерти.
Экспедиция 1983 года
19 июля
Экспедиция в составе Стрельниковой Е. Р. (старший научный сотрудник Музея фресок Дионисия), Тарасовой Е. Н. (младший научный сотрудник Музея фресок Дионисия), Ивановой Г. О. (заместитель директора по научной работе, руководитель экспедиции) выехала из Кириллова 18/VII автобусом в 13.20. При выезде из города автобус сломался, в 15.00 пересели на следующий рейсовый и благодаря стараниям шофера в 17.10 были в Вологде. Успели на вожегодский поезд в 17.25, приехали в Вожегу в начале десятого вечера, устроились в гостинице, как всегда, в 8-местном номере.
Сегодня утром представились заместителю председателя райисполкома. Никакой помощи не обещает, так как пора сенокосная. Ждем на площади вокзальной какой-нибудь автобус, идущий мимо Чужги. Местные люди говорят, что берут в первую очередь своих, а прочих – только в случае немногочисленности пассажиров.
В начале второго выехали падчеваровским автобусом и в три часа дня были в... Анциферовской, в которой сейчас около ста жителей. Остановились у Дятловой Анны Павловны. Семья живет в небольшом домике, а рядом – громадный дом на подклете с зимовкой, в этой зимовке мы и устроились.
Начали расспрашивать о гончарах. Они были почти в каждом доме, особенно усердно этим делом занимались живущие в конце деревни по дороге на Нефедовскую. Глину возили из леса в 7 километрах от деревни. Местечко так и называлось «Глиняник». Обжигали в домашних печах. Для обжига кирпича делали особые ямы. Делали преимущественно обварную глину: ладушки (так называют посуду самого разнообразного назначения: для каши, теста, тазы для мытья в бане), кувшины (местное – «кукшины») для хранения пива, «ляла» (это отстой от пива, на нем заквашивали тесто), игрушки, патрубки, кубы для углей, горшки, умывальники.
20 июля
Накануне долго работали, легли очень поздно, поэтому не удалось завершить описание событий дня. Продолжаю о гончарах. Делали преимущественно обварную глину, обваривали в болтушке из овсяной муки, обжигали исключительно в домашних русских печах. В живых нет ни одного гончара, все сведения получены от родственников. Так, Ивакина Мария Васильевна (родилась в 1908 г.) сообщила, что «горшки делали» ее свекор, Ивакин Антон Григорьевич (д. Анциферовская, умер около 1931 г. в возрасте чуть более 60 лет), и сын его, Феодосии Антонович Ивакин (родился в 1905 г., погиб в 1942 г., муж Марии Васильевны). В доме у Марии Васильевны стоит большой шкаф с росписью, которую «поновила» четыре года назад внучка. По стилю эта роспись напоминает работу Гриши Белякова, прялку которого дала Кокорюлина в д. Огарковская в 1980 году. Она (Ивакина) плохо, но помнит Белякова, но ничего нового о нем не прибавила.
Напротив Ивакиной живет Горюнова Анна Александровна (родилась в 1926 г.), она рассказала, что гончарным делом занимался ее отец, Горюнов Александр Иванович (умер в 1927 г. 50 с небольшим лет), и его брат, Агей Иванович (умер в 1930-е гг. в возрасте около 56 лет). Агей с детства глухонемой, не женился, доживал в семье брата. В колхозе был стахановцем. Александр ездил продавать изделия в Кириллов и другие волости. Ездили на лошадях, кроме работы с глиной, знал хорошо катавальное дело, выделывал овчины, сам сочинял песни и стихи на злободневные темы, семье было дано прозвище «Рябинины», по каким причинам – неизвестно.
Очень любопытные сведения сообщила Карпунина Лидия Васильевна (родилась в 1912 г.). Когда разговор зашел о пиве, она сказала, что пиво у них варили в деревянных чанах, вмещавших от 4-х до 7 пудов. В чаны закладывали раскаленные камни, делали это до 7 раз. Готовое сусло спускали через отверстие в нижней части чана. Делали это не в доме, а в поварне (специальные черные избы «в задах» двора). Они существовали во многих хозяйствах, у Карпуниной [поварня] простояла почти до войны. Таким образом, сообщения Щенникова о последних поварнях в XIX веке неверны.
Во многих домах сохранились кувшины для пива, а прочая посуда встречается крайне редко, так, не удалось найти ни одного рукомойника или ладки. Кроме названных, выявлены имена мастеров: Екименцева Алексея Васильевича (умер в 1935 или 1934 г., около 65 лет), о нем сообщила дочь, Холмякова Анна Алексеевна (родилась в 1928 г.), и Шилова Парфентия Яковлевича (умер в 1943 г., около 70 лет).
Сегодня с утра зашли к Большаковой Манефе Александровне (родилась в 1910 г.). Она сказала, что приняла нас за фольклорную группу и поджидала, чтобы попенять за невнимание, проявленное подобной экспедицией в 1973 году. Они обещали ей написать, но не написали. У нее купили половик и записали несколько свадебных песен. Одна из них называется «Бархатаны».
Ходил Николай, гулял Николай
Три дня, три ночи по рынку.
Искал Николай, нашел Николай
Красну девицу Анну.
На што мне, к чому мне
Белого-белого шелку?
Элак у Анны, элак у Анны
Белое, белое лицо.
На што мне, к чому мне
Бархатаны на (здесь, вероятно, «да») сафьяны?
Бархаты немецки,
Нам муж шведский, чоботы немецки.
Рукадалы, прикадалы,
Бог над нами, конь под нами,
Чаша с медом перед нами,
Николай – за столами, Анна – за дарами.
Повтор: «Ходил Николай».
На што мне, к чому мне
Алого-алого шелку?
Элак у Анны, элак у Анны
Алые, алые щечки.
Повтор: «Бархатаны да сафьяны».
Повтор: «Ходил Николай».
На што мне, к чому мне
Черного-черного шелку?
Элак у Анны, эдак у Анны
Черные, черные брови.
Повтор: «Бархатаны» и «Ходил Николай».
На што мне, к чому мне
Желтого-желтого шелку?
Так у Николая, так у Николая
Желтые, желтые кудри.
Следующая песня поется в момент, когда жених приезжает за невестой к венчанью, подруги закрывают ворота и поют:
Отстала да лебедь белая
От стада от лебединого.
Пристала да лебедь белая
Ко стаду, ко серым гусям.
Не обидьте, гуси серые,
Да нашу белую лебедушку.
Увезут нашу лебедушку
Да на злу, на чужу сторонушку.
Там полицы-те высокие,
Там и колобы неряхины,
На полицу все создынуты.
Не достать да Вере колоба,
Умирать придется с голоду.
Провожая невесту к венцу, поют:
Вьюн у ворот, вьюн у ворот извивается.
Иван у ворот, Иван у ворот убивается.
Он просит свое, он просит свое, свое суженое,
Свое ряженое, запорученное, запросватанное.
Выносят ему. (2 раза)
Сундук животов. (2 раза)
Это ли твое, (2 раза)
Твое суженое,
Твое ряженое,
Запорученное, Запросватанное?
Это не мое (2 раза)
И не суженое,
И не ряженое,
Не запорученное,
Не запросватанное.
Тут вывели ему (2 раза)
Клавдию-душу. (2 раза)
Это ли твое, (2 раза)
Твое суженое,
Твое ряженое,
Запорученное,
Запросватанное?
Это мое, (2 раза)
Мое суженое,
Мое ряженое,
Запорученное,
Запросватанное.
Во время свадебного застолья поют, хвалят жениха:
Кто у нас хороший,
Кто у нас пригожий?
Иван-от у нас хороший,
Дмитриевич пригожий.
Лицо его бело,
Щечки его алы,
Брови его черны,
Кудри его желты,
Пинжачок в обтяжке,
Часы во кармашке.
По горнице ходит.
Сам кудри наводит,
В зеркало смотрится.
Сам себе дивится,
Что хорош родился,
Баско набасился.
На коня садится,
Конь под ним бодрится.
Плеточкой он машет,
Конъ-от под ним пляшет,
Плеточкой стегает.
Конь под ним играет.
Полюшком-то едет,
Поле зеленеет.
К саду подъезжает,
В саде расцветает.
Любушка гуяет,
Милого встречает.
В избу забегает,
Шкапик отпирает,
Рюмку наливает,
Ивану подавает:
«Миленький, покушай,
Любушку послушай».
После каждых двух строк поется: «Ай разум не милой, виноград зеленый».
У Большаковой прялки с росписью Г. Белякова, но неважной сохранности. С его же росписью подписную прялку мы взяли у Кононовой Марии Васильевны, прялка была сделана для ее золовки. У Кононовой взяли большой рыльник и кувшин, богато орнаментированный, на чердаке осталось еще 6 – 7 кувшинов разной величины, но не увезти.
Напротив дома, в котором мы остановились, живет Савинцева Анна Николаевна (родилась в 1910 г.), она рассказала о своем отцегончаре, жившем в д. Огарковская, Исакове Никоне Ивановиче (умер в конце 1950-х – начале 1960-х годов, 88 лет). На просьбу рассказать о том, как делали горшки, она повторила уже известные сведения, но у них из печи горшок доставали специальными деревянными щипцами, ими же и держали, обмакивая в корыто. Сказала она и еще одну деталь, требующую проверки. Якобы раскаленные рукомойники для того, чтобы они стали «светлыми», т. е. черными и блестящими, обливали «серой», т. е. сосновой смолой. Продавала изделия по окрестным деревням жена Исакова, Александра Ивановна. Собственно, происходила не продажа, а обмен: если брали картошкой, то две меры той посудины, которая обменивалась, если зерном – то одна мера. О таком обмене говорили в нескольких домах.
22 июля
Вчера с утра ходили в Огибалово. Пытались уехать на Тавеньгу, но сутки лил проливной дождь, и дороги непроезжие. Навестили Корнилова А. В. У него в сентябре умерла мать, и он без слез не может вспоминать о ней. Дом его внутри очень изменился, так как приехавшая из Мурманска сестра помогла сделать ремонт. Купили у него берестяные поделки. Он похвалился каталогом, присланным из Архангельска, где были его вещи на выставке, организованной худфондом. Передал оставшиеся документы Воскресенской волостной управы. Эти документы попали к нему от Петруниной Глафиры Васильевны (умерла в апреле 1983 г., 98 лет), мы заходили к ней в свой огибаловский приезд. Глафира жила в доме, где находилось волостное правление, бумаги она жгла и только незначительную часть уступила Корнилову. Алексей Васильевич нас сфотографировал одних, потом с ним вместе, попросили, чтобы послал фотографии и негативы.
23 июля
Вчера с утра отнесли три посылки на почту в Нефедовскую. Вернулись и до пяти часов ждали автобус на Тавеньгу. Пока ехали до Огибалова, начался дождь. Дорога тяжелая в нескольких местах и все лесом. Приехали в Тавеньгу в девятом часу вечера, началась гроза. Устроились на жилье к Ольховской Анастасии Александровне в д. Коротковской, она живет в деревне летом, а на зиму уезжает в Архангельск. Ей 81 год, но еще бегает бегом. Сегодня обошли только две деревни: Мущинскую (ее здесь называют Мущининская) и Бараниху (Барановская). Купили несколько сарафанов, среди них – распоротый, из набойки. Сбитнева Анна Григорьевна (родилась в 1908 г., из д. Мущинская) рассказала, что синильщик приезжал из Тигина, собирались к нему женщины, он показывал на бумаге образцы набойки, и каждая выбирала, к холстам прикалывал бумажки с обозначением облюбованного узора. У нее же купили прялку, автором которой назвала Свистулина Финогена, а в отчестве долго сомневалась, а потом назвала «Иванович», прозвищем «Фин Свистулин». Жил он в д. Шебыринская, умер до войны, 70 годов или более. Ходили к нему сразу несколько девушек, за работу платили 2 или 3 рубля. Приобрели несколько крупных берестяных изделий, здесь почти в каждом доме раньше плели. Из 15 деревень, обозначенных в справочнике 1912 года, опустели совсем только две. Деревни все поблизости друг от друга, неподалеку – озеро Святое. Многие дома полуразрушены или заколочены. Когда речь заходит о набойке, все указывают не местное происхождение синильщика, а в Анциферовской Бобылева Валентина Ивановна (родилась в 1921 г.) рассказала, что мать ее говорила о Павле – синельнике из Тигина. Это подтверждает известное нам из предыдущей экспедиции: Ефим Бурушкин «синил», а Павел ездил «забирал» холсты. Из гончаров удалось еще выявить в Чужге имя Шадрина Евлампия Александровича (умер в 1954 г., на 64 году), рассказала о нем дочь, Елена Евлампиевна Шадрина (родилась в 1923 г.). Кроме горшков, он делал лапти, продавал на Горах (куст из четырех деревень, в 7 километрах от Анциферовской, но жильцов почти нет), в Явенге. Что касается деталей производства, то подтверждаются уже известные сведения.
24 июля
С утра ходили в д. Замох, от Коротковской это километра три: сначала полем, а потом через торфяное болото. В деревне тринадцать домов, но были только в пяти, так как прочие закрыты. Поражает обилие деревянной утвари, брошенной на чердаках, сеновалах, в клетях. К сожалению, очень многое [взять] просто не под силу. Взяли бересту, несколько глиняных предметов, среди них чашу в виде ендовы, расписную прялку, клещи, которыми бросали раскаленные камни при варении пива, ступу деревянную с пестом. В деревне все это отмыли от пыли в чистой луже. Нагрузились чрезвычайно тяжело: рюкзаки – до упора и в руках – [вещи]. В дороге застал дождь.
Зашли в Бараниху к Рябковой Лидии Михайловне, у которой были накануне. Она дала прялку тоже с росписью Финогена Свистулина – стебель с цветами в вазоне. Ее невестка Валентина накормила нас. В свою деревню пришли уже в девять часов. Очень устали. На Замох ушел целый день. Таким образом, об отъезде во вторник не может быть и речи.
У Рябковых в хорошей сохранности чан (здесь говорят «штян») для пива (это деревянная бочка высотой около 1,2 метра и диаметром примерно 1,5 метра), красивая, но тяжелая ступа, деревянные жернова. Следовало бы отправить специальную экспедицию зимой для вывоза таких вещей.
25 июля
С утра и до 17 часов занимались упаковкой и отправкой посылок. Машинки нет, шьем на руках, бортовки, взятой в музее, не хватило. Валя Рябкова из Баранихи дала два мешка, на почте купили ящики. Одну посылку пришлось переделывать, оказалась тяжела. Ступа вытянула 13 килограммов и пошла «неделимой». Отправили 6 посылок, но еще остались прялка, клещи, светец, крупная береста и большая керамика. Постараемся отправить все, кроме большой глины. Вечером ходили в д. Лобаниху. Деревня очень маленькая. Самой богатой все встречные назвали Ганину Аполлинарию Асафовну (родилась в 1903 г.). Она сломала ногу, и завтра дочь увозит ее во Владивосток. Бабушка очень прижимистая и, возможно, если бы не дочери, то мы едва ли бы что-то от нее получили. Самое интересное – распоротый полушерстяной сарафан, кайма выполнена в технике закладного ткачества. С этой техникой в изготовлении одежды я встречаюсь впервые. На вопрос о том, от кого она научилась такому ткачеству, Ганина А. А. ответила: «Сама научилась».
Зашли еще к Сидорову Александру Васильевичу (родился в 1907 г.). Он персональный пенсионер, бывший председатель колхоза. Делает корзины из сосновой дранки. Мы попросили его рассказать о приготовлении ржаного пива, так как выяснилось, что он сам этим занимался. До сих пор нам рассказывали об этом женщины, но так как они сами не варили, то во многих моментах не было ясности. В одном все едины: место, где варится пиво, даже если оно ничем не ограничено, а просто кострище на улице, называется «поварня».
26 июля
С утра ходили в д. Гора. Очень маленькая деревня, живут пожилые люди, больше одинокие старушки. Деревня стоит на высоком холме, с которого видны все окрестные деревни и чудесные дали.
От Селуниной Зинаиды Васильевны (родилась в 1914 г.) узнали, что глиняную посуду привозили не только из Чужги, но из Каргополя, из д. Родковец Архангельской области (это на 20 километров севернее). Она дала умывальник и сказала, что его привезли из д. Родковец. О каргопольской керамике говорила и Ефремова Анна Акиндиновна (родилась в 1911 г.) из д. Гришковская, она же рассказывала о поляках и украинцах, которые были выселены до войны в Дупловское (по-видимому, это поселение, где занимались лесоразработками) на р. Чужге и Чековское (это поселение было недалеко от Горы, в 7 километрах от Анциферовской, четыре пустые деревни). Ефремова утверждает, что каргопольская керамика поселенцев были лучше чуженгской.
После обеда обошли деревни Завраг, Поздеевскую, Корякинскую, Гришковскую. От Шебыринской и Баевской осталось только 6 домов, все нежилые, часть уже без дворов (свезены на дрова). В д. Гришковская живет Чуприков Иван Александрович (родился в 1908 г.), овдовел два года назад, живет один. У него на сеннике стоят сани, которые удалось только пощупать, так как завалены в темном сеннике. Задок устроен так же, как у наших экспозиционных, те же резные детали. Чуприков говорит, что они и расписаны, т. е. это редчайший случай, который не следует упускать. Как только подстынет, следует отправить специальную экспедицию за крупными вещами вроде этих саней и пивного чана.
Нашли еще прялки и швейку, расписанные Фином Свистулиным. Наша бабушка Ольховская из одной с ним деревни и сегодня вечером за чаем вспомнила кое-что: своим деревенским он красил прялки хуже, чем «в люди». По праздникам и воскресеньям никогда не работал и запрещал работать родственникам, а «оденет кумашную рубаху и белые порточки и пойдет на Гремячий» (это ключ рядом с деревней). Был небольшого роста, а жена высокая и красивая, имели троих детей: дочку и двух сыновей. Дочка еще девицей утонула, катаясь с кавалером на озере. Брат Финогена занимался торговлей, оба брата были очень зажиточными и потому женились на бедных, но красивых девушках.
Любопытно и то, что Ярушина Полуферья Варсонофьевна (родилась в 1905 г.) из д. Гора, подавая кусок набойки, вспомнила, что синил ее «какой-то Бурушкин из Тигино», т. е. она смутно помнит одного из набойщиков из Савинской, скорее всего, это был Павел, который «забирал холсты».
Ни церквей, ни часовен здесь не сохранилось. По рассказам, каменная церковь стояла на краю д. Шебыринской, невдалеке от чрезвычайно красивого озера. Достроили ее, по словам Аполлинарии Ильиничны Сидоровой (родилась в 1903 г., из д. Лобаниха), в первые годы советской власти, отслужили 2 – 3 службы и разрушили в 1930-е годы. А из деревянной церкви сделали клуб.
26 июля
Ольховская Анастасия Александровна (родилась в 1903 г.) из д. Коротковская утверждает, что отчество Финогена «Петрович». Ей, пожалуй, можно доверять, так как родом она из той же д. Шебыринская.
27 июля
Ночью выпал иней. Дует северный ветер, но чрезвычайно ясно, и днем даже стало жарко. С утра пошли в д. Песок. Это первая деревня на большой дороге от Огибалова. Жителей немного. Посреди деревни большой двухэтажный дом Катышевой Лидии Филаретовны. Она умерла в марте нынешнего года, и дом остался ее дочери Польниковой Марии Николаевне, живущей в Ерцеве. Она пришла по делам в деревню, и удалось осмотреть нижний этаж. Он состоит из большой прихожей, гррницы и кухни. Кухня отделена деревянной заборкой размером около 150 х 180 сантиметров. Она состоит из узких филенок, в каждой – вазон с цветами на высоком стебле. В верхней части заборки надпись: «Красилъ 1902 года февра[ля] 17 дня кра[сил] мас[тер] Петръ Макаровъ Ползуновъ». Далее раскрашенный дверной проем, а на двери (150 х 67 сантиметров) – вазон с цветком, по сторонам – птицы, похожие на попугаев, а под вазоном – крошечный лев. Справа от двери небольшой шкафчик с букетами на створках (100 х 70 х 34). Продать хотя бы дверь хозяйка отказалась под предлогом, что такие вопросы может решать только муж... Роспись этого мастера мы видели на таком же шкафчике в одном из домов д. Завраг. Фамилии Ползуновых здесь нет, и никто этого мастера не помнит.
Немного повыше д. Песок, слева от дороги, самая большая деревня Заберезник. Много больших двухэтажных домов со взъездами на сеновал, резными украшениями.
Третий дом слева (если идти в деревню от большой дороги) – нежилой пятистенок с шестью окнами на фасаде и балконом, по сторонам которого на фронтоне изображены два льва, [оба] с поднятой правой лапой и раскрытой пастью. Над дверью балкона надпись в четыре строки: «Домъ В. П. Лобанова. 1883 года». Львы и надпись выполнены черной краской, надпись поновлена...
Еще раньше нам говорили, что в этой деревне жили самые богатые люди, теперь же мы [в этом] убедились. Во многие дома нас вообще не впустили, закрывая дверь перед носом, некоторые старухи говорили о сохранившихся сарафанах, но даже не показали [их]. Причем все разговоры предпочитали вести на улице, не приглашая в дом. Купили только доловик и женскую рубашку, еще кое-что из керамики и бересты подарили. На краю деревни дом Александры Васильевны Гребловой. Она пригласила нас попить чая, покормила. Здесь это очень существенно, так как столовой нет, а хлеба пекут так мало, что нам ни разу еще не удалось купить.
Вернулись в Коротковскую в пять вечера и занялись упаковкой посылок. Упаковочной ткани нет, везде просим мешков. Вечером ходили в Мущинскую, где обещали нам синельник и кашемировую шаль. Синельник хозяйка не нашла (видимо, и не искала, женщина очень прижимистая, так как за драный пестерь для упаковки самовара и то потребовала деньги). Кашемировку получили, очень изъедена молью, но красивого рябинового цвета. Зашли в д. Гора. Купили корзину с двумя ручками для перевозки горшков. Купили три мешка, мешки пришлось стирать.
29 июля
Утром отправили посылки. Затем сходили в контору совхоза «Север», посмотрели карту земельных владений для схемы маршрута. Потом искали, на чем уехать. Автобус должен ходить по вторникам и пятницам, но несмотря на то, что сегодня пятница – не идет. Ехали на попутной (выехали в начале третьего часа) машине, неприспособленной для перевозки людей, закрыта наглухо. Кроме нас, еще четыре пассажира. Вышли в Анциферовской чуть живыми. Пришли немного в себя и начали паковать оставленную глину: три больших и один маленький рюкзак, две маленькие корзины, одна двуручная корзина и горшок в сетке. Автобус прошел в 19 часов, провез шефов из колхоза в Вожегу, но нас не взяли. Придется переночевать у Дятловых и утром ждать чего-нибудь попутного. У нашей хозяйки мы увидели расписную прялку, именную, принадлежавшую матери Н. П. Дятлова, Ухановой Марии Николаевне (1899 – около 1975 г.). Из разговора с хозяевами выяснилось, что двухэтажный старый дом с зимовкой (в нем мы и живем, а хозяева – в новом доме, построенном рядом) они купили в 1960-е годы у семьи, которая в свое время заняла этот дом после раскулачивания и ссылки его прежних владельцев – семьи Серебряковых, высланных в 1929 или 1930 году в Якутию. По словам Н. П. Дятлова, Серебряковы занимались выделкой кож, овчины, каткой валенок, но, что самое любопытное, делали набойку. Дятлов утверждает, что сарафан, который мы купили, окрашен Серебряковыми. Сравнение этой набойки с другими образцами скорее говорит о том, что делали ее в Савинской, во всяком случае узоры такие же.
28 июля
С утра погода очень ясная, безветренная, но к вечеру [небо] затянуло тучами. С 9 утра и до 6 вечера шили мешки и упаковывали посылки. Мешков не хватило, пришлось использовать простыню. Отправили только 5 посылок, так как с обеда заведующий не появлялся. Автобус завтра не пойдет. Удастся ли уехать – неизвестно. Упаковали все, кроме нескольких горшков больших размеров и швейки. Еще нужно сдать 14 посылок.
Населенные пункты, упоминаемые в документе
Деревни: Анциферовская, Баевская, Бараниха, Бекетово, Бухара, Гора, Гридино, Гришковская, Дровдиль, Дупловское, Завраг, Замох, Коротковская, Корякинская, Куршиевская, Левинская, Лещевка, Лобаниха, Малая, Мущинская, Нефедовская, Огибалово, Олюшино, Песок, Поздеевская, Савинская, Устье, Чековское, Шебыринская, Щеголиха.
Мастера
Андриянов Василий Степанович (1909 – конец 1940 или начало 1950-х гг.), д. Огарковская, гончар;
Беляков Григорий Александрович (1870-е – вторая половина 1930-х), д. Анциферовская, роспись;
Борисов Конон Ефимович (середина 1870-х – ?), д. Малая, набойка;
Борисов Павел Ефимович (середина 1870-х – ?), д. Малая, набойка;
Бурушкин Ефим Никанорович (1871 – 1936 гг.), д. Савинская, набойка;
Бурушкин Павел Никанорович (середина 1870-х – ?), д. Савинская, набойка;
Ганина Аполлинария Асафовна (1903 – ?), д. Лобаниха, ткачество;
Горюнов Александр Иванович (1877 – 1927 гг.), д. Анциферовская, гончар;
Турин Григорий Трофимович (1880-е – вторая половина 1940-х), д. Огарковская, гончар;
Екименцев Алексей Васильевич (1868 – 1934 или 1935 г.), д. Анциферовская, гончар;
Есюков Степан Дмитриевич (около 1850 – 1920-е гг.), д. Огарковская, гончар;
Есюков Павлин Степанович (1910 – ?), д. Огарковская, гончар;
Ивакин Антон Григорьевич (ок. 1870 – 1931 г.), д. Анциферовская, гончар;
Ивакин Феодосии Антонович (1905 – 1942 гг.), д. Анциферовская, гончар;
Исаков Никон Иванович (1872 – 1960-е гг.), д. Огарковская, гончар;
Кожевников Александр Лаврентьевич (1892 – 1975 гг.), д. Песок, выделка кож;
Кокорюлин Алексей Александрович (1880-е – 1940-е гг.), д. Огарковская, гончар;
Кокорюлин Николай Алексеевич (1909 – ?), д. Огарковская, гончар;
Корнилов Алексей Васильевич (1934 – 2005 гг.), д. Огибалово, плетение из бересты;
Лыушкина Евдокия Александровна (1905 – ?), д. Щеголиха, ткачество;
Ползунов Петр Макарович (?), д. Песок, роспись;
Прокопьев Василий Трофимович (середина 1870-х – 1935 или 1936 г.), д. Огарковская, гончар;
Свистулин Финоген Петрович (1870 – конец 1930-х гг.), д. Шебыринская, роспись;
Сидоров Александр Васильевич (1907 – ?), д. Лобаниха, плетение из дранки;
Соколов Анатолий Васильевич (середина 1880-х – 1947 гг.), д. Песок, роспись;
Шадрин Евлампий Александрович (1889 – 1954 гг.), д. Анциферовская, гончар;
Шилов Парфентий Яковлевич (1873 – 1943 гг.), д. Анциферовская, гончар.
Основные информанты
Бельчихина Антонида Александровна (около 1900 – ?), д. Нефедовская;
Бобылева Валентина Ивановна (1921 г. р.), д. Анциферовская; Большакова Манефа Александровна (1910 – ?), д. Анциферовская;
Бурушкина Зинаида Григорьевна (1911 – ?), д. Савинская; Ганина Аполлинария Асафовна (1903 – ?), д. Анциферовская; Горюнова Анна Александровна (1926 г. р.), д. Анциферовская; Ерахина Полина Васильевна (1911 – ?), д. Малая; Ефремова Анна Акиндиновна (1911 – ?), д. Гришковская; Ивакина Мария Васильевна (1908 – ?), д. Анциферовская;
Калитова Екатерина Александровна (1897 – ?), д. Огибалово; Карпунина Лидия Васильевна (1912 г. р.), д. Анциферовская; Корнилов Алексей Васильевич (1934 г. р.), д. Огарковская; Ольховская Анастасия Александровна (1903 – ?), д. Коротковская;
Папушина Людмила Анатольевна (1917 г. р.), д. Песок; Петрунина Глафира Васильевна (1887 – ?), д. Огибалово; Савинцева Анна Николаевна (1910 – ?), д. Анциферовская; Сбитнева Анна Григорьевна (1910 – ?), д. Мущинская; Селунина Зинаида Васильевна (1914 г. р.), д. Гора; Сидоров Александр Васильевич (1907 – ?), д. Лобаниха; Сидорова Аполлинария Ильинична (1903 – ?), д. Лобаниха; Тарасова Анастасия Ефимовна (1903 – ?), д. Савинская; Холмякова Анна Алексеевна (1928 г. р.), д. Анциферовская; Чуприков Иван Александрович (1908 – ?), д. Гришковская; Шадрина Елена Евлампиевна (1923 г. р.), д. Анциферовская.
Подготовка к публикации К. В. Гусариной.
