Перешли поляну и вскоре наткнулись на слабую тропинку в снегу, которая вывела к занесенным снегом землянкам. Оказавшиеся тут минометчики показали направление дороги. Облегченно вздохнув, пошли и в скором времени вышли на нее с другой, правда, стороны.
Овдиенко смеялся над Миколой: "Путаник он, у меня тоже с ним такое было". Гордуновский молчал...
Прорыв блокады Ленинграда
Войскам второй ударной армии Волховского фронта, куда входил и наш 168-й артиллерийский полк большой мощности, предстояло преодолеть сильно укрепленные оборонительные рубежи противника. Перед линиями своих траншей враг возвел деревоземляные валы, восточные скаты которых были специально покрыты намороженным льдом. Кроме того, фашисты располагали целым рядом отсечных позиций, а также дзотами и опорными пунктами, приспособленными к круговой обороне. Положение же наших войск осложнялось еще и тем, что наступать пришлось по абсолютно открытой местности, которая отлично просматривалась врагом с Синявинских высот, где он сосредоточил большую огневую силу.
И вот 12 января 1943 года в 9 часов 30 минут большое количество орудий и минометов Волховского и Ленинградского фронтов обрушили лавину огня на позиции противника, вздрогнула земля.
У нас все начеку, и вдруг перед началом артподготовки связь оборвалась. Бегом на линию - в снегу свежие глубокие колеи. Оказалось, что подъехавшие "Катюши", занимая позиции для залпов, зацепили и порвали связь. Связь быстро восстановил и бегу обратно. Не замечаю впереди замаскировавшихся в густом ельнике на опушке поляны прибывших "Катюш", бегу под самые их стволы.
Внезапно передо мной все содрогнулось, над головой осветилось языками пламени и оглушило душераздирающим воем. Воздушная и звуковая волна ударила и бросила в снег, закружившийся вихрем. В ушах заложило, не могу понять от внезапности, что произошло. Следующие рядом залпы заставили очнуться и сообразить - началось...
К концу дня части второй ударной армии, выбив врага из рощи "Круглая", продвинулись на три километра. На острие удара брошены лыжники 13-й лыжной бригады, многие из них - амнистированные уголовные заключенные. Дрались зверски, искупая вину. Много осталось лежать их на заснеженном торфянике в белых, измазанных торфом маскхалатах с намерзшими кровяными сосульками. Подступ к раненым и их вывоз осуществлялись на собаках, запряженных в специальные доски-ходули.
* * *
Следующие четыре дня прошли в ожесточенных боях. 17 января войскам обоих фронтов удалось продвинуться еще на несколько сот метров. Коридор, нас разделявший, оставался совсем узким. На следующий день был дан приказ решительным броском и стремительной атакой преодолеть разделявшее нас и Ленинградский фронт расстояние. Утром 18 января предпринятые атаки завершились успехом, и мы встретились с ленинградцами в районе рабочих поселков № 1 и № 5. Блокада была прорвана!
Но Синявинские высоты оставались у врага. У подножия образовался передний край обороны.
У подножия Синявинских высот
Передний край оказался в очень сложных условиях. Ровная заснеженная скатерть торфяника просматривалась с высот. Все подходы и передвижения затруднены. Обозленный враг ведет беспрерывный обстрел даже по одному замеченному человеку. Спасением и укрытием являлись разбросанные кое-где торфяные кучи. С тыльной стороны этих куч вырывали торф - получалось подобие норы. Завешивали вход - получали подобие жилья. В таком жилье-норе находиться можно только изрядно согнувшись, все время на корточках. Торф начинал оттаивать, везде сверху донизу сырость. Полушубки раскисли и сморщились. Торфяная мокрая крошка липнет и набивается. Лица становились черными от торфяной пыли, налипшей слоями.
Все это терпимо. Главное - в невыгодном положении: под носом у врага, на голом месте. Движение перебежками да по-пластунски, несем потери. Застала пулеметная очередь - с ходу тыкаешься в глубокий снег, лежишь неподвижно, выжидаешь. Улеглась снежная пыль от пуль, успокоилось дыхание - снова рывок. Кто кого перехитрит. Злость кипела. По своей родной земле вынуждены ползать и пригибаться. Захотелось в туалет - тоже на корточках и боком, иначе схватишь пулю.
* * *
Задумал Ющенко сделать меня своим ординарцем: видно, прежний - Смирнов - чем-то ему не угодил. Сильно не хотелось, ибо знал его раздражительность и из-за своего характера не мог сносить его капризы. Однако делать нечего, изволь выполнять.
Первым делом решил для него приготовить вкусный обед. Приготовление - проблема. Воды нет - топим снег. Выход дыма через узкую нишу входа в торфяной куче. Едкий и вонючий дым разъедает глаза. Дров нет, с трудом при наступлении темноты собирали и выкорчевывали корни на торфянике. Дело рискованное: враг освещает ракетами и без устали ведет пулеметную стрельбу над самой землей. Знает, что с наступлением темноты у нас начинаются необходимые передвижения.
Приготовил картофельное пюре, заправил свининой и тушенкой. Вскипятил воду и крепко заварил чай. Держу все подогретым и жду Ющенко. Он был явно не в настроении - по дороге попали под сильный обстрел. Разложил на палатке еду, налил из фляжки сто граммов. Съел несколько ложек и отодвинул котелок в сторону.
- Что ты наготовил?
Стою, не знаю, что ответить. А он еще больше раздражается.
- Куда столько набухал жиру?
Позже узнал, что он не переносит жирное. Но крепкий запашистый чай пришелся по вкусу. Гнев прошел.
Вот как бывает - делал от всей души, хотел как лучше, а получилось наоборот. Стал просить освободить от этой обязанности. Через некоторое время Смирнов вновь принял свои полномочия (он уже давно был ординарцем, лучше знал Ющенко), да и трудно было подобрать другого.
* * *
Наступила весна 1943 года. Обильно выпавший снег стал таять. Торфяные кучи стало заливать водой. Днем - сплошное половодье.
Полк снимался с этого участка и перебрасывался к реке Неве в район 8-й ГЭС. С большими трудностями стали сматывать связь на виду у врага. Вязли в массиве торфяника, прыгали с кочки на кочку. Прыгнув на очередную кочку, чуть не зацепил за натянутую проволочку. Что такое? Осмотревшись внимательно, увидел вытаявшие мины. Это было минное поле, оставленное немцами. Смерть кругом под ногами. Какое счастье, что заметили и не зацепили проволочки. С большой осторожностью вышли из минного поля, предварительно перекусив кабель. Связь тянули зимой, когда минное поле было занесено глубоким снегом. Бегали, исправляли связь и не знали, что по минному полю.
Огневые на правом берегу Невы
Батарея сменила огневые позиции и переехала на противоположный правый берег. Наблюдательный пункт остался на левом берегу, но сместился к самому берегу в район "Невского пятачка", под деревню Арбузово.
Связь тянули через Неву, укладывали на дно, привязывая груз. Утлая лодчонка, нагруженная катушками с кабелем, чудом держалась на воде. Один греб, двое опускали кабель. Все время лодку течением относит вниз. Шиша, беспокойно посматривая в сторону врага, то и дело повторяет: "Держите лодку, заносит".
Река имела незначительный поворот. Только выплыли из-за него - враг заметил со стороны деревни Анненское. Начал обстрел. Завывая, плюхаются снаряды, поднимая столбы воды. Вот-вот захлестнет лодку. Шиша одной рукой держится за кабель, другой судорожно котелком вычерпывает накапливающуюся воду. Торопимся выйти из поля видимости и обстрела. Наконец, миновали середину реки и укрылись под кручей высокого берега. Длинным и долгим показался путь переправы.
У берега, закрепляя связь за дно, обо что-то зацепили. Подергивая и поднимая кабель, неожиданно увидели, как всплыл погибший солдат.
В полушубке, в валенках, в шапке с завязанными под подбородком "ушами". Все истлело, было жутко смотреть. Это следы зимнего прорыва и штурма высокого берега. Сколько таких еще лежит, зацепившись за что-нибудь в воде? А скольких унесли весенние воды Невы?
Новый НП оборудовали в пулеметном гнезде, несколько выдвигавшемся от передней траншеи. До врага рукой подать. Подход к НП длинный и сложный, необходимо обойти расположенное напротив минное поле и насквозь простреливаемые участки. Требовались большая предосторожность и маскировка. Говорить громко нельзя. Захотелось курить, особенно ночью, - кури из рукава шинели. Соблюдая такую осторожность, успешно вели разведку.
После очередного ночного наблюдения на пару с Овдиенко, сильно продрогшие, используя рельеф местности, благополучно покинули НП.
У Овдиенко на плечи накинута новенькая офицерская шинель без погон. Не знаю, где он ею обзавелся. Вид у него внушительный: высокий рост, кряжистое телосложение. Я против него выгляжу щупленьким. На мне новенькие щеголеватые сапожки, сшитые по обещанию батарейным сапожником.
Продвигаемся к жилой землянке и внимательно просматриваем открытую местность. Впереди, прямо на дороге, увидели необычную для данных условий картину, возмутившую нас. Молоденький пехотный лейтенант (видно, что новичок на фронте) устроил строевое занятие с пожилым солдатом. Солдат явно не умел ходить строевым шагом и отдавать честь. Смешно и досадно было смотреть, как он, сгорбленный и неестественно натянутый, держа в одной руке котелок, неуклюже и скованно пытался пройти строевым шагом. Пальцы руки, отдававшей честь, согнуты.
Овдиенко, не дойдя десяти метров, зычным голосом прокричал и поманил пальцем.
- Лейтенант, подойдите ко мне.
Младший лейтенант, посмотрев на внушительную фигуру Сани, подбежал и доложил.
- Чем вы здесь занимаетесь?
- Да вот солдат не поприветствовал и не умеет.
- Т-а-а-а-к! А вы место выбрали для занятий? Что вы думаете своей головой, младший лейтенант? Кругом обстрел, а вы затеяли шагистику! Прилетит снаряд, и вы можете глупо погибнуть!
Младший лейтенант стоял навытяжку и молчал.
- С какого батальона? А - добре. Я знаю командира батальона. Передайте ему, что я накладываю выговор за устроенную глупую шагистику. Я ему позвоню и проверю. Идите!
- Слушаюсь, - козырнул младший лейтенант.
Когда младший лейтенант удалился на порядочное расстояние, нас разобрал неудержимый смех. Овдиенко, приседая и похлопывая себя по коленям, смеялся до слез. Пожилой приписник стоял в недоумении. Овдиенко скинул шинель с плеча, на котором красовалась лычка ефрейтора на погонах. Солдат сперва удивился, а потом, поняв все, тоже рассмеялся.
- Ладно, батя, иди куда шел, а то, неровен час, накроет немец минами.
Гвардейское знамя
Наш 168-й полк большой мощности в июне 1943 года был переименован в 21-ю гвардейскую артиллерийскую бригаду большой мощности резерва Главного командования. Бригаде было вручено гвардейское знамя, а у нас появились нагрудные знаки "Гвардия". В последующих боях мы с честью пронесли гвардейское знамя.
Пришедший с батареи Ющенко сказал: "Приведи себя в порядок и иди в штаб бригады для получения награды". Штаб был расположен на левом берегу в районе деревни Марьино по направлению к Шлиссельбургу.
Награды вручались в торжественной обстановке. К строю награжденных из блиндажа вышли командир бригады полковник Бондарев, начальник политотдела, начальник штаба. Назывались фамилии, мы подходили и получали награды. Дошла очередь и до меня. Подтянулся, строевым шагом подошел, отдал честь. Полковник Бондарев вручил награду - медаль "За отвагу", пожал руку. "Служу Советскому Союзу!" - отчеканил я. Мои боевые товарищи поздравили меня.
* * *
Связь чаще рвалась в расположении второй "промежуточной". Здесь больше батарей, активней движение и обстрел.
Выбежали для устранения обрыва с новичком Левиным. Бегать в подшитых брезентовых сапожках легко. Глаза скользят по линии, точно предугадывая место обрыва. Сказывается большой опыт и навык. Левин бежит следом. Только пробежали узкоколейку, идущую от 8-й ГЭС, как накрыл обстрел. Кругом сплошные разрывы.
Бежавшие впереди два солдата оказались в гуще взрывов. Одного сильно ранило, перебило ногу, кровь хлещет из раны. Подхватили раненого и затащили в подвернувшуюся землянку в насыпи узкоколейки, помогли наложить жгут.
Тяжело дыша, бежим дальше, гарь разрывов вызывает кашель. Небольшая пауза ... и вновь массированный налет. Укрытие - старые воронки, наполненные водой. Другого выхода нет. Сыро, но что делать? Не нравится - подставляй себя под осколки. Лежим по пояс в воде. Чувствую - брезентовые сапожки набухают, лежать неудобно, скользишь по глинистому конусу воронки, тянет вниз. В уме прикидываю возможность очередного налета. Рассчитав, говорю Левину: "Чего будем лежать в этой слякоти. Давай рванем, выйдем из-под обстрела". Он мешкает. Однако из воронки вылезли и бегом вперед, только вода хлюпает в сапогах. Злость овладела, бежим напролом, не обращая внимания на новые залпы. Выбежали из-под обстрела тяжело дыша. Сердце от быстрого бега стучит, вот-вот вырвется из груди. Обрыв обнаружили у самой "промежуточной", пробежав четыре километра.
Зашли в землянку и, разгоряченные обстрелом, зашумели. Чего, мол, сидите - обрыв исправили у вас под носом. Чтобы сгладить разговор, Шиша достает фляжку. Запасливый и экономный, он всегда что-нибудь имел про запас. Налил нам по сто граммов, теперь неловко, что шумели. Ну раз такое дело - потчует непосредственный командир - надо выпить. Обмыли награды. Пока суть да дело, связь опять оборвана...
Наступление вдоль левого берега Невы
На левом берегу в сторону деревни Анненское готовилось наступление вдоль реки по направлению к устью Мойки.
На рассвете малочисленная пехота, подкрепленная штрафниками, после артминподготовки пошла в наступление. Три танка Т-34, маневрируя по бровкам траншей, уничтожили пулеметные точки и двинулись вперед, ведя огонь. В образовавшуюся брешь устремилась пехота. Но сплошные рвы и минные заграждения затруднили продвижение танков. И они (уже с задних позиций) лишь поддерживали пехоту огнем.
С нашего противоположного берега хорошо виден ход развивающегося наступления. Снайперы и пулеметы ведут по нам беспрерывную стрельбу, и потому наблюдение ведем стереотрубой через амбразуру и добавочно установленный в траншее перископ.
Видим, как метр за метром продвигается пехота, выкуривая врага из разветвлений траншеи. В этом лабиринте можно рассеяться и сбиться с основного направления удара. Командир в маскхалате и с пистолетом в руке принимает решение - направить атаку в сторону главной траншеи. Сам с несколькими солдатами вылезает из траншеи наверх и устремляется вперед, время от времени поворачиваясь и потрясая пистолетом. Своей отвагой и правильно принятым решением увлекает остальных.
Нам хорошо видно, как действует враг. На возвышение из битого кирпича вскарабкались и спрятались за уцелевшую дымовую трубу два фрица. Сверху им хорошо видно атакующих. Один из них целится в бегущего впереди командира. Тяжело смотреть, когда бессилен что-либо сделать. Выстрел - бежавший впереди командир сперва как бы отпрянул назад, потом схватился рукой, держащей пистолет, за живот и упал.
Что за чертовщина! Началось наступление, а с нашего берега не поддерживают, ведь все хорошо видно! Пулеметные гнезда молчат. Нам непонятно.
Наступление окончательно захлебнулось. Да еще враг подбросил свежие силы и отрезал наступавших от берега.
Всегда спокойный Биценко не выдержал, выбежал в траншею и с бруствера стал строчить из автомата. Но что сделаешь из автомата - расстояние для него слишком большое. Выругавшись, побежал к соседней пулеметной точке. У пулемета застал пожилого пехотинца.
- Отец! Почему не стреляете по гадам? Смотри, как они измываются над прижатыми под кручей к воде, забрасывают гранатами.
- Нет приказа, точки засекречены на случай, если враг вздумает переправляться на нашу сторону.
Биценко распалился.
- Какой черт засекречены, когда тут люди гибнут. Садани очередь по обнаглевшим фрицам!
- Не могу, нет приказа.
- Где ваш командир? Наверно, возле других огневых точек. Каналья! Дай нам садануть очередь!
Пехотинец замялся.
- Не бойся - кругом пальба. Пехотинец и сам все понимал - упросили.
Пулемет навели в сторону, где фрицы из траншеи бросали под обрыв гранаты. Костя дал очередь. Навыка стрельбы из пулемета не было. Первая очередь прошлась по воде реки. Изменил прицел и дал несколько длинных очередей. Видно, они пришлись по цели. Фашисты сразу удернули головы в траншею. Довольные, мы сказали пехотинцу: "Спасибо".
Наконец-то рядом, за спиной, с опозданием ударили 76-миллиметровые дивизионные пушки. Ох! Как бы надо было пораньше!
* * *
Утром бой разгорелся с новой силой.
Дую в трубку - глухо. Связь порвана. Схватив в мотке запасной кабель, сразу на линию. Только выбежал из-за поворота траншеи, - навстречу тащат всего в крови раненого. Прижался к брустверу - дал дорогу. Пробежал еще несколько метров и с ходу наткнулся на лежащего в траншее убитого солдата. Убитый лежал на спине с открытыми глазами, тускло блестевшими. Мысленно мы уже привыкли к такому, но все равно каждый раз жалость наполняла душу. Почему-то мелькнула мысль: а ведь и его ждут дома.
Прямо тут же, в траншее, воронка от мины - тут же и обрыв связи. Свой кабель отыскал по привязанным лоскуткам-биркам. Исправил связь и побежал обратно внаклонку, перескочив через убитого.
Враг подбросил свежие силы. С тылов из леса к берегу, как бы прощупывая местность, медленно выкатили два танка. На ходу разворачивая башни, ведут огонь по нашим, засевшим в путаных лабиринтах траншей. Вот они остановились - медленно поворачиваются длинные стволы, нащупывается очередная цель. Наступила зловещая тишина. Казалось, все замерло на развороченной земле.
Неожиданно возле переднего танка выполз из воронки чудом уцелевший и притаившийся солдат. Пополз к танку, в руке граната. Левой рукой снял с головы каску, чтоб ловчей бросать. Приподнялся, изловчился и точно бросил гранату в зад танка. Упал, на какое-то мгновение замер и вновь скрылся в воронке. Как расчетливо и хладнокровно, без суеты сделал свое дело, расправился с танком.
Танк моментально вспыхнул, повалил черный дым...
* * *
Привыкли видеть многое - порой нелепое и смешное.
На НП вел наблюдение разведчик Симак. С противоположного берега враг обнаружил наш блиндаж, потерявший маскировку после артобстрела. Начал стрелять прямой наводкой. Один из снарядов мелкого 37-миллиметрового калибра угодил в щель амбразуры, задел за стереотрубу, и, влетев углом внутрь, ударился в колышки стены. Не разорвался, а отскочил рикошетом и попал в лоб Симаку, только что отошедшему от стереотрубы и присевшему в проходе на корточки. Потеряв силу, снаряд даже не ранил, но все же набил ему большую шишку, глаз затянуло кровоподтеком.
Сперва не поверили случившемуся. Когда же удивление улеглось, раздался неудержимый смех. У Симака лоб был большой, выпуклый. "Вот это да! - не переставая смеяться, повторял Овдиенко. - От толстого лба Симака отскочил снаряд и не пробил!"
Пунцовая шишка отливала всеми цветами радуги...
НП под подбитым танком
В июле 1943 года вновь переместились под Синявинские высоты. Места знакомые и исползанные вдоль и поперек. Вначале наблюдение вели прямо через бруствер передней траншеи. Добираться до НП очень сложно. Враг с высот неустанно наблюдает и ведет прицельный огонь. Нейтральная зона на этом участке большая - порядка трехсот метров с множеством подбитых, покореженных и обгорелых танков, как наших, так и вражеских.
Сползали к одному танку, облюбовали его под НП. Под танк прорыли ход и яму, установили стереотрубу, стали вести наблюдение. Во время обстрела стали чувствовать себя надежней: с боков яма, а сверху махина брони танка. Зато подход усложнился и осуществлялся лишь с наступлением темноты.
На близком расстоянии метр за метром просматривали высоты, выслеживали цели врага. С начала зимы враг сильно укрепил высоты дзотами, огневыми точками, не говоря уж о ходах сообщений, различных траншеях, проволочных заграждениях.
Наряду с подбитой техникой, много трупов. От постоянного сладковатого трупного запаха в мареве жары подташнивало, а если небольшое дуновение ветерка, то и вовсе становилось невмоготу. При проползании или перебежке от танка к передней траншее, если заставала пулеметная очередь, деваться некуда - или воронка, или залезай за труп. Брезговать некогда.
* * *
На этом НП погиб наш любимец, храбрый разведчик Костя Биценко. Отличный боевой товарищ. Внимательный, спокойный, в любых ситуациях неунывающий. В свободные минуты между боями любил попеть и сплясать. Шутка и юмор не покидали его. Постоянно вносил в нашу суровую жизнь радость и смех. Чтоб как-то отвлечь от горестных переживаний, заставить нас улыбнуться, придумал слова и сочинил сценарий на известную одесситам песню "Жил-был на Подоле гопцесмыка..."
Начиналось это так. Обращаясь к нам, он говорил:
- Иду я по городу, и никто не знает, кто я такой!
- Да ну? - должны были мы отвечать.
- Да неужели вы меня не узнали?
- Нет, - хором говорили мы.
- Да я же гопцесмыка!
- Ну!?
- Так по этому поводу, - говорил он и начинал запевать, а мы подхватывали: "Жил-был на Подоле гопцесмыка, славился своим басистым криком..."
Пели, и настроение поднималось. Невольно забывали об ужасах и опасностях.
И вот не стало нашего товарища, нашего соловья...
В каких только опасных переплетах не приходилось бывать ему, но смерть подкралась внезапно. Захотелось ему иметь трофейный немецкий автомат. Рискуя попасть под пулеметную очередь, сползал от танка подальше по нейтралке. Снял с убитого немца автомат. Приполз обратно на НП и в сделанном проходе под танком сел и решил почистить. Зловещая мина разорвалась, упав на бруствер возле него. Смерть мгновенная и ужасная, осколки изуродовали его красивое лицо.
С большими трудностями в наступившей темноте вынесли Костю подошедшие боевые товарищи. Похоронили со всеми почестями на правом высоком берегу Невы.
В развалинах бумкомбината
Обстановка все время требовала новых данных о враге. Вынуждены были часто менять расположение. На этот раз НП образовался в ячейке пулеметного гнезда траншеи напротив бумкомбината. А жилая землянка отыскалась за частично уцелевшей каменной стеной разбитых зданий бумкомбината. Все сооружения прочные и добротные. Землянка имела пять накатов вперемежку с землей - настоящий бункер. Враг, зная наши
укрепления, вел беспрерывную стрельбу, применяя различные методы, - то внезапные массированные налеты, то методические обстрелы по различным участкам. В воздухе постоянно стояла красная кирпичная пыль.
На полпути до батареи нашли обветшалый шалаш, обложенный дерном, здесь обосновали "промежуточную". Шиша обычно находился в центре линии, на "промежуточной". Когда заходили к нему, старался всегда подбодрить и чем-нибудь угостить. Возле шалаша на мелкорослом болотце много поспело брусники. Угощал нас крупной дозревшей брусникой и заваркой брусничного чая.
Неловко было все время принимать угощения. Решил порвать сам. Возле шалаша все оборвано - отошел подальше. Крупные красные кисти свисали с кочек. Срывая ягоды, на какое-то время забыл об обстрелах. Как во сне, всплывали воспоминания о мирных, как будто даже неправдоподобных, далеких днях, таких приятных и близких сердцу. Невольно душу охватывали теплая грусть и тоска. Постоянно находясь в опасности, настороженный, собранный, как бываешь рад выпавшим минутам забвения.
Но вот пришедшее спокойствие и приятные мечтания так же быстро прошли, как и появились. Нагнулся к очередной кочке, чтоб сорвать свисавшую большую красную кисть. Что такое? Увидел рядом ямку, прикрытую сверху дерном, придерживаемым небольшими палочками. Наклонился ниже, заглянул сбоку. В ямке небольшой деревянный ящик. Ого! Противопехотная мина. Внимательно осмотрелся кругом, сзади, где только что проходил, обнаружил еще несколько мин. Сомнений не было - минное поле, сделанное на случай продвижения врага. Вот почему этот участок относительно спокойный, нет поблизости размещения орудий.
Внимательно рассматривая землю, аккуратно ступая, вышел из минного поля. Рассказал хлопцам, что у них под боком минное поле. К счастью, они от шалаша далеко не отходили.
* * *
Выбежали раз с Собко устранять обрыв. И вдруг - мощный и затяжной обстрел. Плюхнулись на дно траншеи, лежим вытянувшись. Мины "обтыкали" кругом, рвутся по кромке и брустверу траншеи. Только бы не в траншею. Заволокло дымом и землей. Лежим, слушаем трескотню разрывов и пение осколков. Каких только звуков они не издают! Свист, жужжание, фырканье и в завершение - тупые удары в землю. Добре затукало!
Стих бесновавшийся обстрел - мигом по траншее дальше, на ходу отплевываясь от гари и земли. Целы, дружище, на лицах выдавленные нервозные улыбки. После такого "сабантуя" рука машинально тянется к заветному кисету. Трясущиеся руки привычным движением сворачивают козью ножку. Точным движением кресала высекается искра на пропитанный соляркой фитилек, находящийся в гильзе патрона. Прикурили - несколько глубоких затяжек, и нервный озноб притупляется...
Бригада вошла в состав Ленинградского фронта. Покидали основательно, до каждой складки изученный Волховский фронт.
Часть 2 Восточная Пруссия
У логова зверя
Батареи снова в движении. Преодолевая февральскую метель, подошли к границам Восточной Пруссии, к фашистскому логову. Все более отчаянным становилось сопротивление. Фашисты запугали гражданское население приходом Советской Армии, всех эвакуировали на запад страны.
Продвижение настолько стремительное, что тылы не успевают. Вынуждены перейти на самодовольствие. В уцелевших домах, подвалах можно найти чем подкрепиться. Немец запасливый. В подвалах на полочках аккуратно расставлены различные стеклянные банки и бутылки. Сладость, варенье, компоты, наливки, маринады. Все это не прельщало. Ох, как хотелось простых русских щей! Случалось, что съестного не раздобудешь, - тогда затягивай потуже ремень. У нас или всего много, или ничего.
Вечером добрались до одного населенного пункта. Тишина, никого нет, все как вымерло. Уставшие, решили отдохнуть, подождать подтягивающиеся батареи. Из съестного ничего путного не нашли, если не считать маринованной капусты в банках. Бессолая, невкусная.
В завершение Ткачев где-то раздобыл черную квадратной формы бутыль. На этикетке череп с перекрещивающимися костями. Распечатал, понюхал. Уловил далекий запах спиртного. Налил в тонкий стакан, посмотрел на свет. Жидкость отливала синевой. Со словами "ничего, пойдет" выпил. Лицо его сморщилось, открытый рот хватал воздух, на глазах выступили слезы. Щепоткой взял длинную, как вермишель, капусту, стал быстро закусывать. Придя в себя, улыбнулся, сказав: "Пейте, согревайтесь". Налил мне. Поднес стакан к носу, не могу выпить, бьет запахом керосина. "Пей, пей смелей!" - смеялся Ткачев. Посмотрев в стакан и глубоко вздохнув, разом выпил. Дух перехватило, глаза округлились и застыли. "Закусывай, закусывай капустой", - заговорили все. Придя в себя, быстро хватаю щепотью капусту, запрокидываю голову и трясущимися руками пихаю в рот, пытаясь заглушить неприятный запах. Бутыль опорожнили, согрелись. Обошлось все благополучно, только отрыгалось неприятно, керосином вперемешку с вялой капустой.
Улеглись спать на кровати с пуховыми подушками. Этот комфорт не по душе. Привычка брала свое. Хотелось лечь на жесткое, да так, чтоб сук упирался в ребро. Ворочаясь, усталые и потные, уснули. Утром, нарвав новых портянок, отдохнувшие, посмеиваясь над вчерашней бутылкой, тронулись в путь, в снежную февральскую кутерьму.
* * *
В стороне от проходящих шоссейных дорог обнаружили несколько домов-особняков. Красивая сосновая роща скрывала их. Ни одного следа, подходы покрыты снегом. В порыве продвижения эти дома обойдены. Надо выяснить. Подойдя по глубокому снегу к роще, сквозь стволы увидели подымающуюся струйку дыма у одного из домов. Кто же там может быть? Везде тишина и чистый нехоженый снег. Держа автоматы наготове и переходя от ствола к стволу, подошли ближе.
У одного из домов горел костер, возле которого стоял согнувшись изможденный старик, кипятил воду в чайнике. Увидел нас и сразу юркнул в подъезд, очевидно, кого-то предупредить. Не зная обстановки, быстро спрятались за стволы толстых сосен. Договорились, как действовать дальше: один остается за сосной, наблюдает за дверями и окнами, прикрывает. На пару с Антоновым перебежками подбежали к дверям, где скрылся немец. Осмотрелись, вошли в дом. Заходим в одну комнату - пусто, в другую - тоже никого. Поднялись на второй этаж, где и наткнулись на того самого старика, который смотрел с испугом. К счастью, старик-немец, хоть и слабо, но говорил по-русски. Установили, что эти дома принадлежали эсэсовцам. Все убежали. Осталось только несколько стариков и старух. Дома не отапливаются, стоит холод.
- Вышел, развел костер, чтоб сварить кофе.
- Не обманываешь нас, старик?
- Найн, найн, - замотал головой он.
- Гражданских не трогаем, но смотри, если обманул, - будет плохо. Посмотрели все комнаты, в одной обнаружили старуху, лежащую в кровати под несколькими одеялами. Пошли в следующий дом. У подъезда сбоку увидали лестницу в подвал. За открытой дверью - темнота. Старик преобразился, украдкой стал посматривать вниз. Это нас насторожило. Указывая дулами автоматов вниз, спрашиваем:
- Кто там?
Старик в замешательстве.
- А ну, кричи, чтоб выходили и сдавались в плен. Трясущимся голосом старик заговорил. Тишина, и никакого ответа.
Дали короткие очереди через открытую дверь в темноту. Подождали. Снова тихо. Достаем карманную лимонку. Показывая старику, говорим:
- Передай, если не выйдут, закидаем гранатами. Испуганный старик вновь заговорил в темноту. Но вот донеслись возня и топот. Мы замерли с наведенными автоматами. Прямо на нас из темноты с поднятыми руками выходили по лестнице один за другим пять немцев. Кидают оружие и трясущимися губами твердят: "Гитлер капут".
Николай Пушкин забирает автоматы, мы с Антоновым стволами указываем путь следования. Привели в город. К вечеру в город подъехали девчата-регулировщицы. Молодые, с раскрасневшимися от мороза щеками. Мы к ним.
- Девчата, заберите пленных.
- Еще не хватало мороки, - они с усмешкой. Их командир - пожилой приписник. Мы к нему.
- Заберите, не тащить же нам пленных вперед в наступление. Договорились и передали. Помогли определить в небольшом подвале дома. У входа часовым встала регулировщица. Прощаясь и посмеиваясь, сказали:
- Стереги лучше, чтоб не убежали.
- Да ну вас... - с явным нежеланием ответила она.
Бои в городе Мариенбурге
Январским днем 1945 года, когда от мороза липли к рукам автоматы, прорвались мы к Мариенбургу. На прорвавшихся обрушился огонь с башен, стен и крыш. С упорными боями заняли часть города, подошли к старинной крепости, где засело несколько тысяч гитлеровцев.
Крепость оказалась действительно очень мощной. Вдоль стен - высокие башни с узкими щелями-бойницами, где установлены пулеметы и скорострельные пушки. Посланные батареей снаряды оглушительно рвались на поверхности стен, выгрызая лунки. В такой крепости фашисты чувствовали себя неуязвимыми. Глубокие подземелья замка были набиты боеприпасами и продовольствием, средневековые недосягаемые снаружи колодцы давали свежую воду. Подступы к крепости окружали рвы и надолбы, опутывала колючая проволока, а вся окрестность являла собой сплошную затаившуюся смерть: мины рвались от автоматной пули, пущенной наугад.
Для выявления уязвимых мест стали до мельчайших подробностей изучать все огневые точки, пути и способы подхода.
Погода в феврале еще холодная. Заберешься в будку, или, как все ее звали, "каланчу", - посидишь, наблюдая четыре часа, пока не придет смена, продрогнешь основательно. Доски будки имеют щели, с завыванием гуляет ветер, посвистывая в щелях и кровле крыши. Сидишь, закоченелыми пальцами переводишь стереотрубу.
Жилье рядом, в доме. Выходивший разведчик обычно звонил: вышел - жди. По заведенному порядку наблюдавший, передавая стереотрубу, рассказывал, что нового обнаружил, на что обратить внимание. Все данные поступали на батарею, соответственно - в дивизион и бригаду.
* * *
Добывание съестного получило у нас название "ездить на базар". Много трофейных велосипедов. Разгоняешь велосипед и мигом проскакиваешь поперек улицы за угол следующего дома. Пока снайпер или пулеметчик поймет в чем дело, уже находишься за укрытием.
Захватив кошелку, поехал в очередной раз "на базар". Набрал провизии. Стал искать спиртного, спустившись в подвал одного из домов. Смотрю - на полочке аккуратно в ряд стоят различные банки с вареньем и настойками. Мое внимание обратили на себя небольшие бутылочки с толстыми горлышками, запечатанные откидными фарфоровыми пробками. Отпечатал одну - бутылка выстрелила, и с большим напором, пенясь, моментально ударила розовая жидкость. Понюхал, попробовал на язык. Настойка большой давности и крепости отдавала клубникой. Градусы чувствовались добрые.
Благополучно добрался до дома, где жили. Спрашивают, что привез. Секрет, мол, будем обедать - увидите.
Обедали все вместе в большой комнате. Обед чаще всего состоял из сухих закусок. Изредка варили суп. На круглый стол накрывалась очередная белая скатерть, выставлялась дорогая посуда. Выкладывалось содержимое кошелок. В употребление шли светлые красивые ножи, вилки, изящные рюмки. Стол выглядел "банкетно".
Пришел комбат Беляков, и обед начался. Смеясь, обычно спрашивал: "Чем сегодня покормите с базара?". Подаю ему кошелку с бутылками. Достает одну и говорит: "Сладость, наверное, какая-нибудь". Молчу о снятой дегустации. Беляков повернул пробку, бутылка выстрелила. Под большим давлением ударила струя пены. Он попробовал зажать пальцем горлышко и отвести бутылку от стола. Пробивающиеся струйки ударили во все стороны, обрызгали сидящих за столом, белоснежную скатерть, стены и потолок. Комната наполнилась запахом спиртного. Настойка вся изошла на пену, на дне осталось немного. Беляков попробовал: "Да тут что-то крепкое!". Чтобы не загубить добро, принесли большой чистый эмалированный таз. Бутылки раскрывали и содержимое направляли в таз. Таз наполнился крепкой настойкой. Светлым черпачком наливали в бокалы и рюмки.
Допьяна не напивались. Исключение составлял вновь прибывший командир взвода Богомазов. Молодой лейтенант, трезвым был хороший человек, простой в обращении. В нем чувствовалась лихая удаль. Прямой, порой грубый в своих суждениях, не взирая на чины и ранги. Имел слабость до спиртного и женщин. Это скоро все почувствовали: выпьет - начинает куражиться и буянить. Начинаем уговаривать - еще хуже: хватается за пистолет. Много хлопот перенесли с ним. Но потом стали действовать по-другому. Напьется - вынимаем из обоймы патроны. Вытаскивает пистолет, щелкает вхолостую. Проспится - рассказываем. "Да что вы, братцы? Неужели? Простите!" Конечно, нам жаль было его. Однако это баловство до хорошего не довело. Стал похаживать к одной немке. Пришел в очередной раз и застал двух солдат, накинулся на них и в завязавшемся скандале, вытащив пистолет, ранил одного солдата. А это уже преступление! Узнали о случившемся, с трудом увели и спрятали. Дружок раненого сбегал и привел чуть ли не целое отделение. В порыве гнева могли бы пристрелить. Обо всех этих художествах стало известно начальству. Богомазов пробыл недолго, его от нас забрали.
* * *
Вскоре пришлось оборудовать новый НП в каменной трубе завода. По имеющимся внутри скобам забирались на верх трубы. Пристроили стереотрубу и дощечку-сиденье. Видимость удовлетворяет. Разведчику, находящемуся в трубе, безопасно. Прямой наводкой попасть в вершину трубы сложно, а от осколков защита прочная. Все трудности были в подъеме, особенно в той части, где труба становилась уже. Чтоб меньше пачкаться в саже, наверх надевали маскхалат. Сквозняк стоял неимоверный, с завыванием тянуло воздух. Наблюдавший с трудом высиживал два часа. Закоченевший, спускался вниз, у трубы ждал другой.
Штурм крепости Мариенбург
Поступила команда: разрушить крепость и обеспечить продвижение вперед. Разведчикам задание - выползти под прикрытием темноты к стенам крепости и еще раз уточнить огневые точки, разведать наличие замаскированных пулеметных гнезд у самого канала.
С наступлением темноты выползли, замаскировались, стали вести наблюдение. От врага отделяет ров. Темной громадой возвышалась крепость. Вплотную ощутили дышащие пулеметным огнем бойницы. Произведя разведку, до рассвета выползли, доложили о результатах. Утром подошедшие танки взяли на прицел все огневые точки, щели и бойницы, выявленные нами. До рассвета подвезены и установлены гаубицы, выглядывающие из-за углов домов.
Ровно в 8 утра серия красных ракет возвестила о начале операции. Наблюдение вели из окон домов, стоящих рядом с орудиями. Слаженно и четко работал орудийный расчет. Ни одного лишнего движения. Командир расчета Жора Ситников сам встал за наводчика. Выстрелы танков по разведанным бойницам и амбразурам заставили их замолчать. Обеспечена на виду стрельба батарей. Зрелище захватывающее. Слышно, как у орудий четко подаются команды: "По крепости прямой наводкой, бетонобойной гранатой, первому - один снаряд. Огонь!".
Наводчик прильнул к панораме. Быстро наводится ствол. Орудие готово! Огонь! Дергается шнур. Оглушительный звук выстрела - и сразу же еще сильнее разрыв. В стереотрубу, в бинокль, просто так смотрим, куда попал снаряд. Первый снаряд направлен под основание крепостной стены. Яркая вспышка разрыва. Чуть развеялся дым с кирпичной пылью - в стене увидали лунку. Стены очень толстые и прочные. Даже наш стокилограммовый бетонобойный снаряд не в состоянии пробить у основания.
Быстро меняется тактика стрельбы. Ствол орудия поднимается выше и наводится на башню. Снова - огонь! Снаряд пробивает более тонкую кладку, образовав дыру, и, завывая, летит далеко в тыл врага. Вновь меняется угол стрельбы, нащупывается необходимая толщина стены. На высоте одной трети башни определена нужная толщина. Снаряд к снаряду - и башня как бы надрезается. Вновь поднимается ствол на макушку башни - выстрел. От удара снаряда подрезанная башня содрогнулась и, как бы нехотя, покачнувшись, рухнула, подняв облако кирпичной пыли. Развеялась пыль, и на месте стоявшей башни была видна гора битых кирпичей, поглотившая и завалившая врага.
Быстро таким же способом расстреляны и разрушены башни крепости. Через час боевое задание выполнено. Крепость перестала существовать. В зияющие пустотой бреши бывших стен устремилась наша пехота.
В Данциге
Вышли к пригороду Данцига. Перед нами большой и красивый город. Окраину составляли аккуратные, чистенькие, под черепичной крышей одноэтажные домики и виллы, утопавшие в зелени.
Во избежание гибели гражданского населения, разрушения города командование предъявило ультиматум коменданту и всей военной группировке: сдать город без сопротивления. В противном случае - штурм. Условия ультиматума стали передаваться через громкоговоритель и сброшенные листовки. По истечении срока враг отказался сдаться. Утром 23 марта в восемь часов начался штурм.
Первые залпы "катюш" возвестили о начале артподготовки. Сотни орудий открыли уничтожающий обстрел. Штурмовики на бреющем полете обрушили бомбовые удары по укреплениям врага в порту. Город превратился в большой костер, потянулись черные клубы дыма. Танки с пехотой устремились вперед. Артиллеристы и минометчики с ходу разворачивают орудия, в упор расстреливают оставшиеся очаги сопротивления. Во всем чувствуются слаженность и мощь наших войск. Все слилось в едином порыве.
Захватываем улицу за улицей, дом за домом. Автоматные и пулеметные очереди, ружейные выстрелы раздаются из домов на различных высотах и направлениях. Дым разъедает глаза, падают, искрясь, перекрытия, рушатся стены. Особенно большое сопротивление на крупных постройках, фабриках и заводах.
Но ничто не могло остановить наступательного порыва. К исходу дня половина города была взята. Вышли к берегу Мертвой Вислы, разделявшей город почти пополам.
В уцелевших подвалах домов сидело гражданское население, держа в руках наши листовки как пропуск. По выражению лиц трудно понять, что они переживали. Тут были и страх перенесенного обстрела, и радость освобождения. На ходу помогали покинуть подвалы и указывали направление выхода из горящего города.
* * *
По рации к нам поступило распоряжение: оставить набережную Вислы и спешно передвинуться в порт. Прилегающие дома и строения порта были еще у врага. Необходимо установить, что там творится, помочь артогнем. Петляя по заваленным улицам горящего города, вышли на окраину. Вновь увидели одноэтажные красивые дома. Давая автоматные очереди, залегая и делая перебежки, захватываем дом за домом.
Впереди дом, из которого идут короткие автоматные очереди. Обходим его через сад. В окно полетели гранаты. Все смолкло. Стрелявшие скрылись в подвале. "Окружены, выходите! Хенде хох!" Видя безвыходное положение, вместе с гражданскими вылезают и трое стрелявших с поднятыми руками. Оружием показываем воякам отойти в сторону. На душе не улеглось - так и подмывает дать в упор по ним очередь, пустить в расход. Видя трясущиеся руки, застывший страх, отвели пальцы от курков: в пленных не стреляем. Стали обыскивать, нет ли другого оружия. Один здоровенный верзила, выше меня на целую голову, успел сбросить китель. На белую нательную рубашку натянул пиджак явно не по росту. Рукава чуть ли не до локтей. При осмотре в негодовании скривил физиономию. Мною овладела злость - ах, ты, фашист! Не удержался и пнул его в зад. Немец машинально рванулся. Я отскочил и наставил в упор автомат - еще мгновение и прошил бы очередью. Смертельный страх увидел в глазах немца, совладал с собой. Хотя были и злые, но стрелять в беспомощного и трясущегося - человечности не потеряли.
Коля Пушкин выругался и сказал: "Что с ними нянчиться, они, гады, только что стреляли по нам!". "Постойте, ребята, - сказал сержант Смирнов из разведки дивизиона, оказавшийся с нами. - Видел неподалеку, где собирают пленных. Отведу сам".
* * *
Бой затихал. Оставшиеся в живых немцы пытались на судах и баржах вырваться в море. Радисты быстро связались с батареей, нашли координаты. Артиллеристы обрушили огонь, штурмовики на бреющем полете бомбят и расстреливают. Картина потрясающая. Вода бурлит, кругом ухает, взлетают обломки барж и судов, дым от пожара стелется над водой. Плавают, хватаются за обломки фашисты. В результате массированного и точного обстрела удирающие почти все разбиты и потоплены. Немногим удалось вырваться в море, где их поджидали наши корабли.
Нас ждали новые бои...
ФРОНТОВОЙ ДНЕВНИК Н. Ф. БЕЛОВА 1941-1944 годы
Автор дневника Белов Николай Фаустович (1915-1945) родился в деревне Соломатино Усть-Кубинского района Вологодской области. До войны закончил техникум и с 1937 года работал в Верховажье инженером в "Лесхимсоюзе". В армию был призван 23 июля 1941 года и направлен в Пуховичское военное училище в Великом Устюге. В действующую армию прибыл 1 января 1942 года. Начал воевать в 54-й Армии в 31-й Акмолинской дивизии, но в январе 1942 года был ранен. После госпиталя получил назначение во вновь формируемую 109-ю отдельную стрелковую бригаду, которая стояла в 100 километрах от г. Ельца. Затем воевал в 143-й стрелковой дивизии 13-й Армии. Большая часть военной биографии Н. Ф. Белова связана с 5-й Орловской стрелковой дивизией, которая до июля 1944 года входила в 13-ю, 63-ю и 50-ю Армии. Последняя запись в дневнике относится к 20 июня 1944 года. Погиб подполковник Н. Ф. Белов 5 мая 1945 года в г. Бурге на Эльбе. Могила сохранилась, и родственники несколько раз навещали ее.
За время войны автор дневника был ранен пять раз. Награжден орденами Александра Невского, Отечественной войны, Красной Звезды и медалью "За отвагу".
Последнее письмо Н. Ф. Белова жене и сыновьям (Володе и Вите) было написано за два дня до гибели, 3 мая 1945 года. Судя по содержанию последней фронтовой весточки, Николай Фаустович готовился уже к мирной жизни, с нетерпением ждал встречи с родными и близкими. Увы! Пуля обезумевшего фрица, засевшего на чердаке дома взятого нашими частями города, оборвала жизнь воина. Остались лишь его дневник, письма любимой жене и наша память...
Вместе с дневником мы публикуем полностью и последнее письмо Н. Ф. Белова жене, которое в книге "Письма с фронта и на фронт" (Сев.-Зап. кн. изд-во, 1985. С. 56-58) приводилось с сокращениями и изменениями (вместо слов "с Берлином покончили" было опубликовано "с фашизмом покончили").
"Что написано пером, того не вырубишь и топором", - гласит народная мудрость. Праведность этих слов в полную меру осознаешь, читая фронтовые записные книжки Николая Фаустовича Белова. Они уникальны. Подобный тип документального свидетельства о войне встречается крайне редко. В условиях военного времени такие записи вести запрещалось. Ведь даже письма с фронта строго проверялись военной цензурой. Автор предлагаемых вниманию читателя дневников явно рисковал: попадись они в недобрые руки, - и мог бы их автор в лучшем случае оказаться на Колыме. Но ему повезло. Повезло и с ординарцем, который после гибели командира доставил его полевую сумку в далекое вологодское село Верховажье. А в ней вернулись к вдове, Лидии Николаевне Беловой, ее же письма, три записные книжки и даже оперативная карта Генштаба РККА от г. Ливны (Орловская область) через Орел и до правого берега Днепра. По сей день Лидия Николаевна (проживающая по адресу: с. Верховажье, ул. Луначарского, д. 26) бережно хранит дорогие сердцу реликвии. Кроме дневников, у нее хранятся десятки фронтовых писем любимого человека, часть из которых уже опубликована в сборнике "Письма с фронта и на фронт".
За двадцать лет работы с фронтовой перепиской мне лишь однажды встретился фронтовой дневник. Еще к 40-летию Победы он был подготовлен для печати, но никто тогда не решился дать "добро" на его издание. Ценнейший документальный памятник минувшей войны так и пролежал до 50-летия Победы неизвестный для исследователей.
Фронтовой дневник - особый тип документа. В нем все обнажено до предела, никакой лакировки, голая правда, которую писатель Виктор Астафьев назвал "окопной". Н. Ф. Белов писал о том, что видел, о чем думал. Дневник - это личное восприятие войны и фронтовой работы, смертельно опасной, тяжелой и нервной. Этим пронизан текст дневника. В окопной правде уживаются рядом героизм и трусость, великое и смешное, горе и радость, добро и зло, одним словом, как в обычной жизни, только более обостренно. На страницах дневника автор нередко спорит с начальством, постоянно недоволен собой за нервные срывы. Бывает, впадает в апатию и хандру. А выход из нее один - очередное наступление. Подготовка к нему заставляет Николая Фаустовича забыть о хандре и скуке. Он радуется напряженной "работе". А случается, в нем пробуждается романтик и мечтатель. Размышляет о послевоенном устройстве, о мирной жизни. Радуется любому успеху на фронтах войны, поругивает союзников за затяжку с открытием второго фронта, клянет проливные дожди и грязь. Жалеет солдат, хлюпающих в валенках по воде в окопах, а также природу, которую безбожно уродует война. Так, 25 апреля 1942 года занес в дневник одну строчку: "Бор весь изрыли, изрубили, изгадили. Жалко!".
Автор писал для себя, поверял бумаге самое сокровенное, слишком личное, явно не для печати. Иногда трудно согласиться с его высказываниями и оценками. Особенно это касается тех случаев, когда автор субъективно, по характеру и поведению одного человека, судит в целом о нации. Но это его личное мнение, доверенное дневнику, может быть, в минуты гнева и отчаяния. Не будем судить воина...
Фронтовой дневник Н. Ф. Белова состоит из трех записных книжек карманного формата. В первых двух записи сделаны чернилами, а в третьей - химическим карандашом. Книжки и записи хорошо сохранились, почерк разборчив, за исключением нескольких слов или строк. Достоверность фактов несомненна. Многие из них нами проверены по опубликованным источникам, а весь путь (от Ливны до форсирования Днепра) воинских частей, в которых служил Н. Ф. Белов, - по оперативной карте.
Текст публикуемого дневника передается с сохранением стилистических и языковых особенностей автора. Пунктуация в основном приближена к современным нормам. Сохранены почти все сокращения автора, а наши вставки с уточнениями некоторых сокращений выделены квадратными скобками. Опущенные из-за неразборчивости почерка места помечены отточиями. Для удобства читателя приводится полная дата (число, месяц, год) к каждой записи дневника. Публикация дневника осуществляется в соответствии с требованиями "Правил издания исторических документов в СССР" (М., 1990). В конце публикации даются расшифровка сокращений и некоторые пояснения к тексту.
Вступительная статья и публикация Н. И. Баландина
Белов Н. Ф. ФРОНТОВОЙ ДНЕВНИК
23.07.41 г.
Призван в РККА, в 14 часов выехал на автомашине до ст. Синега [Северная железная дорога. - Н. Б.]
01.08.41 г.
После сдачи зачетов зачислен слушателем в Пуховичское ВУ [1] в г. В. Устюг.
18.11.41 г.
Зачитан приказ о присвоении военного звания, сегодня отправка на фронт.
01.12.41 г.
Прибыл в действующую Армию 54, в 31 Акмолинскую дивизию, назначение получил вечером. Сразу выехал.
02.12.41 г.
Нахожусь в резерве дивизии. Командир 54 Армии Федюнинский [2], командир дивизии - Замировский.
06.12.41 г.
Назначен командиром роты в заград [ительный ] батальон. Оборону занимаем в районе ст. ж. д. Куколь. Командир батальона - батальонный комиссар Новиков, начальник штаба - Шалахман.
05.01.42 г.
Ранен.
23.01.42 г.
Выписан из Костромского госпиталя. Получил назначение выехать в Гороховецкие лагеря.
24.01.42 г.
Ж. д. станция Порхово, Иваново.
25.01.42 г.
Новки, Коврово, Ильино - ж. д. станц.
26.01.42 г.
Прибыл в Гороховецк. лагеря.
27.01.42 г.
Получил назначение в отдел кадров МВО в г. Горький. Вечером выехал в Горький.
29.01.42 г.
В отделе кадров получил назначение в г. Котельнич Кировской области [во] вновь формируемую 109 отд. стр. бр-ду.
01.02.42 г.
Прибыл в Котельнич.
25.02.42 г.
Назначен командиром огнем [етной ] команды.
08.03.42 г.
Сегодня вызван комиссаром и предупрежден, почему не занимался со взводом. После обеда узнал, что Жмурин едет обратно в МВО. Жалко, последнего друга не стало. Я, очевидно, застрял здесь окончательно. Неприятно.
09.03.42 г.
Получил письмо от Лидии [3], все в порядке. Оказывается, денег у них нет. Сегодня проводил политподготовку, Жмурин сегодня выехал.
11.03.42 г.
Идем на 125 км выход. Сегодня подготовляется весь батальон. Сдал зачет по Уставам.
14.03.42 г.
Сегодня прибыли со 125 км выхода (начало марша 12 марта в 7.30). Вечером получил 2 письма от Лидочки.
16.03.42 г.
Опять вызван комиссаром и предупрежден об отсутствии конспектов. Вечером дал телеграмму Лидии.
20.03.42 г.
Выехал по приказанию командира батальона на заготовку дров для батальона с огнеметной командой. Живу в д. Соловне, в 7 км от Котельнича.
30.03.42 г.
Получил приказание об окончании заготовки дров. Сегодня выехал в Котельнич.
02.04.42 г.
Меня, как будто, переводят в 1 роту. Приказа еще нет.
04.04.42 г.
Передал рапорт командиру батальона о неудовлетворении назн [ачением ] в первую роту командиром взвода.
05.04.42 г.
Мой рапорт в ходу. Встретил командира отд. роты автоматчиков, который предупредил, что дело с моей докладной в ходу. Семенов не настаивает на принятии взвода 1 роты. Команду огнеметчиков сдал лейтенанту Смирнову.
06.04.42 г.
Был на докладе у майора Берестенко. Приказал принять 3-й взвод 1 стр. роты.
08.04.42 г.
Приступил к занятиям с 3-м взводом.
12.04.42г.
Занимаюсь со взводом каждый день по 12 часов. От Лидии вчера получил телеграмму. Деньги 700 рублей получены.
14.04.42 г.
Моя докладная осталась без последствий. Очевидно, так потому, что Семенов сказал, мол, сейчас штаб занят другим очень спешным делом.
16.04.42 г.
Сегодня в 16.30 вызвали весь командирский состав и предупредили, что погрузка в эшелон для отправки на фронт будет производиться в 18 часов. Сейчас ходил на квартиру и в мастерскую - шинель не готова, очевидно, так и останется в Котельниче. Опять еду на фронт. Лидии дал телеграмму с дороги, № эшелона 20/981.
17.04.42 г.
В 14 часов закончили погрузку в эшелон. Я старш. вагона! Со мной едет со взводом лейтенант Кощенко. Пришли провожать хозяин и хозяйка.
18.04.42 г.
Нахожусь в дороге до Горького.
19.04.42 г.
В 2 часа дня прибыли в Горький, получили шинели. Расстался со своим полушубком.
23.04.42 г.
Когда получим обед или ужин, поднимается такой гвалт при дележке его, что унять не представляется возможности. В 24 часа прибыли на ст. ж. д. Тервут. Высадились и сразу пошли в с. Горки Курской обл. (в 100 км от г. Елец). Ночь страшно темная. Ушли в противоположную сторону от маршрута всем батальоном. Плутали целую ночь. Прошли 30 км по ужасной грязи.
24.04.42 г.
Утром прибыли в с. Горки. Целый день по хатам. Вечером по боевой тревоге вышли. Единственный в этих местах сосновый бор для оборудов. блиндажей.
25.04.42 г.
Бор весь изрыли, изрубили, изгадили. Жалко.
29.04.42 г.
Из лагеря снялись, получен приказ двигаться на ст. Ливны. От Горки отошли километра 3 и расположились на ночевку. Спал в степи, в соломе. Слышна артканонада. Недалеко фронт.
02.05.42 г.
Вчера вечером прибыли в с. Здоровец. Ливны прошли в 12 ч. дня от Горки отошли 60 км. Находимся в Орловск. обл.
04.05.42 г.
Оружие не получено. На батальон пара старых винтовок. Сегодня заступаю дежурным по гарнизону.
06.05.42 г.
Погода стоит скверная. (Такая на севере нечасто бывает.) Мороз, снег, дождь. Оружия не получили. Очевидно, еще дня 2 - 3. Получено приказание организовать занятия по ин[женерному ] делу. Настроение нудное. Живу в скверной хате. В хатах здесь коровы, телята, куры и вместе с ними спят люди. Вчера послал письмо Лидии.
09.05.42 г.
Сегодня в 4 часа утра прибыл состав с оружием. Вчера подал заявление в партию, принято после первого боя, вероятнее всего, что тогда уже это не будет иметь смысла. Но на всякий случай пусть. Сегодня дежурю по гарнизону. В хате не только грязно, но и вшиво. У меня развелась их целая куча. Спать невозможно. В 16 часов уходим на фронт. Оружие получаем в пути.
10.05.42 г.
В 4 часа утра прибыли в нас. пункт Б. Синьковец, 40 км от Здоровца. Не ели двои сутки, все голодают. Заняли оборону на берегу реки.
12.05.42 г.
Сегодня получили оружие - 41 винтовку, автоматов не получили. Опять целый день голоден.
14.05.42 г.
Сегодня дополучили автоматы и в ночь ходили на передовую. Бойкова отправили в лазарет. Он еще больше заболел. Очевидно, не вернется.
15.05.42 г.
Прибыли на передовую ночью. Я был в ГПЗ. Вышел скандал с младшим сержантом Колесниковым. Со взвода прогнал. Днем находились на рекогносцировке. Серьезно ранен лейт. Данилов немецким снайпером. Ночью идем на инженерные работы.
17.05.42 г.
Вчера в 2 часа дня ушел на передовую. Часов в 12 ночи по тревоге снялись с обороны, прибыли в расположение, где был получен приказ о немедленном [выбытии ] на ст. ж. д., через Русский брод. Сегодня прибыли опять в Здоровец. Двои сутки не кушали, плюс форсированным [маршем] прошли 40 км. Отстающих 40 человек... Все недовольны командованием (что справедливо) и бойцы, и командиры. Положение тяжелое.
18.05.42 г.
Прибыли в Зеленую Дубраву, прошли за день 35 км, невыносимо жарко, кошмарно устали. Кушать опять ничего нет. Масса отстающих, Седов плачет, идти абсолютно не может.
19.05.42 г.
По какой-то причине отдыхаем. Говорят, что с передовой отозвали в резерв штаба фронта. Сегодня бойцов накормили клецками, массами ходят за гнилой прошлогодней картошкой на поле. Все пекут из нее лепешки. Я ее, конечно, уже кушаю.
20.05.42 г.
Оборонительные работы.
25.05.42 г.
Сидим на одном месте, занимаемся огневой тактикой. Вчера от Лидии получил 5 шт. писем.
26.05.42 г.
Сегодня вечером получил приказ сняться и следовать до с. Никольского.
30.05.42 г.
Вчера получил от Лидии 6 писем. Ночью со взводом ушел в боевое охранение. Сегодня чертовский дождь. Промок до костей. У Колесникова запалом от РГД оторвало пальцы у обеих рук.
31.05.42 г.
Отдыхаю. Пишу письмо Лидии. Сегодня получил еще три письма.
03.06.42 г.
Моего помощника Скляра - подстрелили. Всю ночь со 2 на 3 июня работал на обороне.
06.06.42 г.
Все сидим на одном месте. Нудно до жути.
08.06.42 г.
Сегодня со взводом в боев. охранении. Сидим все на одном месте, все чего-то ждем. Скоро два м-ца как из Котельнича.
09.06.42 г.
Вчера вышел из строя лейтенант Рюбин. Подорвал себя гранатой. Жалко. Погиб дурацки.
18.06.42 г.
Все на старом месте, чертовски надоело. О моем взводе начинают говорить положительно все больше. Сегодня послал письмо Лидии.
20.06.42 г.
Получен приказ зарываться в землю. Вечером составили и заполнили на меня аттестацию и послали в штаб фронта.
23.06.42 г.
Вчера исполнился год войны. За хорошую и быструю организацию обороны района (инженерное оборудование) получил благодарность от ком-pa б-на. Сегодня в боевом охранении Востоков выбыл в расположение штаба бригады. После Жмурина теряю второго лучшего друга.
28.06.42 г.
На нашем участке фронта противник перешел в наступление, отчаянная бомбежка г. Ливны.
29.06.42 г.
В 3 часа утра пришел Колыванов, вызвал меня и сказал, что ожидается приказ о наступлении нашей бригады. Подготовляю соотв. образом людей. В 16 часов пришел политрук Шарнов и сказал, что рекомендации в партию на меня оформлены, получил [рекомендации ] от Востокова, Шарнова и комиссара батальона Молочкова. Сегодня вечером иду в штаб за получением служебной характеристики.
30.06.42 г.
В 4 часа построение по тревоге. Форсированно двинулись на Сталине ( 18 км от нас на запад). Дорогой подверглись бомбежке и обстрелу с воздуха. В 12 часов пересекли линию железной дороги и пошли в наступление. После двухчасового боя меня ранило. Батальон отступил. Убит командир бригады подполковник Щудренко. Потери очень большие. Особенно в комсоставе. Убит[ы] Кощенко и Никитюк.
03.07.42 г.
Прибыл в армейский госпиталь № 2667, около Липецка.
13.07.42 г.
Из госпиталя выписался. Осколок вынут. Рана заросла.
15.07.42 г.
Прибыл снова в свой батальон. Получил назначение пом. начштаба батальона по разведке. Взвод мой уничтожен целиком. Автрахманов убит. В роте осталось 5 человек.
17.07.42 г.
Сегодня был на парткомиссии бригады. Приняли в партию. Сегодня узнал, что меня представили к награде. Вышел в командировку на поиски пропавших без вести.
21.07.42 г.
Сегодня получил из рук батальонного комиссара Попова партбилет (канд. карт. № 4207998).
23.07.42 г.
Сегодня получил правительственную награду медаль "За отвагу" № 61228. Вчера получил письмо от Шуры [4] и Лидии.
11.08.42 г.
Выехал на поиски пропавших в период боя за высоту 207.1, юго-западнее д. Казанское (бой 8.8.42 г., которым руководил лично).
13.08.42 г.
Приказом от 3.8. по 13 Армии за № 0311 присвоено очередное военное звание "Старший лейтенант".
21.08.42 г.
Находимся в д. Жерино. Работы по горло. Настроение терпимое. В 18.00 пришел Востоков, вызвал меня и сообщил о своих соображениях насчет использования меня внештатным инструктором на работе с военнопленными. Сказал, что звание придется переменить. Я принципиально дал согласие.
23.08.42 г.
Ходил с Семеновым на р. Кшень; первый раз за сей год купался и плавал.
05.09.42 г.
Сегодня 143 СД пошла в наступление. Батальон под видом смотра в 6.00 выстроен в овраге на вост. берегу р. Труды. Молочков ходит, осматривает бойцов. Я сдаю оборону бригадной комиссии. Все ждем дальнейших приказаний. Сегодня делал смотр третьей роты командующий 13 Армии генерал Пухов [5]. Меня в этот момент не было. Каковы результаты наступления соседа, неизвестн [о ]. Ночевал с Семеновым в хате у церкви. Получил письмо от Лидии.
06.09.42 г.
Сегодня перебрались со штабом на старую квартиру в Крутое. Днем производим смотр строевой подготовки подразделений; подполковник Дудкин - командир бригады. Получил письмо от Шуры, сообщает, что Дмитрий [6] ранен в область живота, сделана операция. Сейчас находится в Семипалатинске, его адрес п/о 9, п/я 100, Шура очень беспокоится за Митю. Наступление соседа успеха не имеет.
07.09.42 г.
Сегодня послал письмо Мите, написал Лидии. Сегодня организовал занятие со средним комсоставом. Интересное замечание относительно дисциплины в старой армии: в период боя, вечером, фельдфебель подползает к офицеру и спрашивает: "Господин офицер, а вечерняя перекличка сегодня будет?". Да, вот. Это действительно дисциплина! Если б у нас было так, вероятно, дисциплина одна решила б положительно и быстро войну. Завтра снова смотр.
09.09.42 г.
Позавчера вечером приехал новый комбат, какой-то хлыщ, ст. лейтенант Максименко. Безбожный хвастун. Сегодня смотр боевой, строевой и тактической подготовки. Смотрит подполковник из отдела боевой подгот. 13 Армии. Результаты самые плачевные. Юсупы (казахи) не могут повернуться ни направо, ни налево, жуткий народ, бараны самые настоящие. Смирнов, Калинин и Костенко едут за новым пополнением. Если дадут опять казахов, тогда заранее можно считать себя обреченным. От Лидии получил пару писем.