Мало кто знает, что история знаменитой книги Рубцова «Звезда полей» началась задолго до ее выхода в свет. Она вышла в 1967-м, но основу ее составили стихи, написанные поэтом до середины 1964 года. После долгих поисков, длительной переписки с участниками событий, мы можем сегодня восстановить почти полную картину того, как «Звезда полей» сквозь тучи пробивалась к читателям.
Коллеги-писатели и исследователи «состарили» Рубцова-поэта года на два. Дело в том, что многие стихи Николая Рубцова датированы неверно — он написал их на один-два года раньше, чем это указано в посмертных сборниках. Приведу сейчас два небольших примера.
Гениальное стихотворение «В горнице», открывающее книгу «Звезда полей», датируют обычно 65-м годом. Например, в сборнике «Избранное» (Москва, 1982). Между тем, это стихотворение написано значительно раньше. Первый вариант создан летом 63-го, скорей всего в деревне Николе. Видимо, следующим летом он был доработан, потому что окончательный вариант опубликован 31 октября 1964 года. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в районную тотемскую газету «Ленинское знамя».
В этой же газете 9 января 1965 года опубликовано другое известное стихотворение — «Окошко. Стол. Половики...» Правда, тут оно немного сокращено (может, и редактором) и названо по-другому — «Не уйти отсюда прочь». Скорей всего стихотворение написано в 1964 году, и перед нами первая публикация. В посмертных же сборниках это стихотворение датируют 1966-м годом! Так состарено оно, скажем, в книге — «Стихотворения», Архангельск, 1985. Кстати, в этом издании есть и другие неточности. А стихотворение «Расплата» состарили здесь даже на восемь лет!
Итак, в начале 64-го года Рубцов посылает в Москву, в издательство «Советский писатель» рукопись своих стихов. Вероятно, это отклик на пред- ложение Егора Исаева, поэта и сотрудника издательства. Во всяком случае поэт приложил к своим стихам такую записку (текст публикую впервые):
«Дорогой Егор Александрович! У меня пока в этой местности не было не только возможности отпечатать рукопись, как это положено, на машинке, но — так получилось — даже не было возможности собрать рукопись поскорее. Очень Вас прошу: передайте, пожалуйста всю эту разномастную (в смысле внешнего вида) мою рукопись машинистке в Вашем издательстве. Потом я ей непременно за это, как говорится, заплачу. А после, видимо, она попадет к редактору?
Поверьте, пожалуйста: никак пока сделать иначе не мог. В случае чего можете связаться со мной (насчет этого дела) по адресу: Вологда, Ленина, 17. Союз писателей. От всей души желаю Вам здоровья, а также всех радостей. Ваш Николай Рубцов. Сердечный привет также Н. Н. Сидоренко».
Вскоре, в июне 64-го, на рукопись Рубцова написал хороший отзыв Николай Николаевич Сидоренко, поэт, руководитель литинститутского семинара, в котором занимался тогда Рубцов. В отзыве Сидоренко была, между прочим, и такая замечательная фраза: «Перед нами — рукопись первой книги поэта, и рукопись выдающаяся. Обидно будет и неверно, коли она залежится в редакционном шкафу...»
Как в воду глядел рецензент, когда опасался, что рукопись может залежаться в издательстве.
В том же благословенном июне отзыв о рукописи Рубцова «Звезда полей» (она уже тогда имела окончательное название) написал и рецензент издательства В. И. Мильков. Он тоже высоко оценил рукопись, но постарался указать и недостатки. В этом очень тактичном отзыве есть интересные наблюдения, мысли. А явная промашка у Милькова, видимо, только одна — он написал, что «не состоялось» стихотворение «Добрый Филя». Забегая вперед, скажу, что это стихотворение в книгу все-таки вошло. Но рукопись еще ждали разные препятствия, и главное из них — равнодушие. Летом 64-го вся издательская элита разъехалась по дачам и домам творчества. Рядовые сотрудники ушли в очередные отпуска. И о Рубцове, похоже, надолго забыли.
Но поддержка Егора Исаева, который был тогда заведующим отделом русской советской поэзии в «Советском писателе», все же сработала. То ли сам Рубцов ему напомнил, то ли еще кто, но Исаев, как бы вдруг спохватившись, пишет записку редактору Владимиру Семакину. Это короткое дружеское послание было лучше всякого приказа, оно и сыграло главную роль: «Володя! Срочно прочитай рукопись Рубцова (за день-два), определи состав. Надо с ним заключить авансовый (25 процентов) договор. Борис Ваныч поддержит, я уже договорился. Будь добр, не затягивай — Рубцов хороший поэт, нашенский-деревенский, и он сейчас бедствует. Держи связь с Рубцовым через Анатолия Передреева. Егор. 30 марта 65».
Копию записки любезно передала мне вдова Владимира Кузьмича Семакина — Агния Ильинична. Борис Иванович, упоминающийся в записке,— это Б. И. Соловьев, тогда главный редактор издательства.
И вот рукопись, почти год пролежавшая без движения, начинает, вроде бы, двигаться. Уже 5 апреля В. Семакин пишет редакторское заключение, после которого можно заключать договор. И вскоре договор был заключен, и поэт, видимо, получил наконец денежный аванс.
Но дальше опять потянулись месяцы ожидания. Рукопись общими усилиями дорабатывали. Да еще посоветовали Рубцову дополнить рукопись. Он дополнил. Так прошел 65-й год, начался следующий...
Наконец, в феврале 66-го года Владимир Семакин (как вы догадались, Исаев назначил его редактором книги) пишет второе редакторское заключение и рекомендует включить книгу в план издания 1967 года.
Вот лишь некоторые штрихи этой издательской истории. Пока нам труд- но установить, насколько учитывалась при редактировании воля автора. Но уже ясно, что редакция исключила из рукописи стихи — «В гостях», «Фальшивая колода», «В укромной комнате своей...». Можно также назвать несколько стихотворений, которые Рубцов добавил в рукопись, когда пересоставлял ее.
Вероятно, некоторые замечания и исправления поэт не только был вынужден принять, но и внутренне с ними согласился. А есть и сложные случаи. Например, мы не знаем пока, кто же исправил вторую строфу знаменитого стихотворения «Тихая моя родина» — сам автор или редакторы. В первоначальном варианте рукописи она звучала так:
Где же могила, не видели?
Поле до края небес.
Тихо ответили жители:
— Каждому памятник — крест.
Потом «крест» исчез, поменялись и другие слова.
Десятки, сотни вопросов возникают, когда начинаешь листать пожелтевшие страницы старых писем, рукописей, рецензий. Слава Богу, что некоторые из этих страниц уже удалось разыскать.