Летом, под впечатлением сюжета «Бахчисарайского фонтана», Михаил Михайлович едет в Крым, живет между Ялтой и Алупкой. Здесь он купается в море и, конечно, посещает всевозможные концерты. Часто ездит в Феодосию, где играли разные оркестры, «и очень хорошо»; «с эстетическим наслаждением» слушает известную певицу Рострелл и т. д. А на концерте Вержбиловича - «нечего и говорить - в каком я был восторге; он играл с аккомпанементом рояля, конечно, и это совсем не то, что с оркестром; здесь я его подробно выслушал. Он даже играл «Легенду» Венявского скрипичную, и так хорошо - я точно взял урок игры на виолончели. Думал ли я, что услышу Вержбиловича в Феодосии? Чудный у него тон, точно поет» [2].

      В 1900 году М.М. Зубов еще надеется увидеть на сцене хоть одно из своих произведений. «С будущей зимы, - пишет он, - будет в Михайловском театре четыре раза в неделю Русская Императорская опера с отдельной администрацией - это меня очень радует. А также новый директор Имп.[ераторских] теат.[ров] князь Волконский и отставка Кондратьева».

      В ноябре 1900 года мысли М.М. Зубова опять только об операх: «Я все еще хвораю, никуда не езжу, разве прокатиться, - да и куда ехать - нервы расстроены, ничего не интересно, кроме моих опер, очень все грустно, но на все воля Божия!» И в начале 1901 года все то же. «Помнишь, я тебе говорил, - пишет он племяннице, - о моем проекте насчет моих опер? Пуша [Петр Юльевич] меня очень обрадовал, он готов службу бросить и помочь мне, ... предлагает еще либретто для оперы, которое кончает». Речь идет о комической опере «Барышня-крестьянка». Она была написана в кротчайший срок, видимо, за полгода, т. к. впоследствии вошла в справочник «Пушкин в музыке» [1], а значит прошла цензуру.

      Внезапная кончина. Но жизнь неутомимого композитора внезапно оборвалась. 22 сентября 1901 года Михаил Михайлович скоропостижно скончался от разрыва сердца в возрасте 64 лет, к великой скорби очень любивших его родных. Похоронен был в Спасо-Прилуцком монастыре под Вологдой; могила его до наших дней не сохранилась [2].

      Оперы М.М. Зубова так и не были поставлены. Однако это ничуть не свидетельствует о том, что он был плохим композитором. Сама попытка написать четыре оперы на тексты трех поэм и сюжет одной повести в прозе А.С. Пушкина уже достойна глубокого уважения! Две оперы, «Бахчисарайский фонтан» и «Барышня-крестьянка», пока не найдены, но надежда, что они найдутся, не потеряна. Ведь либретто к ним хранятся в Театральной библиотеке в Санкт-Петербурге, значит где-то должны быть и ноты. Клавиры двух других опер, «Цыган» и «Графа Нулина», к счастью, сохранились в семейном архиве Зубовых в Москве. Сейчас, более чем через 100 лет после написания опер, они звучат достаточно свежо, и несомненно могут представлять интерес не только для оперных студий, но и для солидных театров.

      Фрагменты из комической оперы М.М. Зубова «Граф Нулин» в конце 1990-ых годов были представлены помощником режиссера театра «Новая опера» Денисом Петровым главному музыкальному руководителю и дирижеру Владимиру Колобову в присутствии автора книги. Во время прослушивания главных партий оперы под аккомпанемент фортепьяно В. Колобов сидя притопывал и приплясывал, явно выражая свое удовлетворение от музыки, написанной более 100 лет тому назад вологодским композитором-самоучкой. Но оркестровать клавир для постановки оперы М.М. Зубова на сцене «Новой оперы» в Москве не удалось, и спектакль опять так и не был поставлен.

      Источники:

      1. Родословное дерево Зубовых (рукописный чертеж), дневники, письма и др. из семейного архива Н.В. Лукиной. «Родословная Зубовых» (рукопись) из семейного архива Р.В. Зубова. М.Ю. Зубова «Мои мемуары, годы 1878-1886.» (рукопись) из семейного архива Л.П. Васильевой.

      2. Пушкин в музыке. Справочник. М.: Всес. изд-во «Советский композитор», 1974. С. 175,
178, 180.

      3. РГИА. Ф. 497, оп. 97/2121, д. 16561.

      4. Текст подлинного документа, любезно предоставленный автору вологодским краеведом А.В. Мухиным.

      5. ГАВО. Ф. 32, оп. 1, ед. хр. 436.

      6. Лукина Н.В. Михаил Михайлович Зубов, автор четырех опер на сюжеты А.С. Пушкина. Лукоморье. Рижск. журнал русск. интеллигенции. 1977. № 3. С. 35-40.
 

Михаил Михайлович Зубов - певец, музыкант и композитор (фото из семейного архива автора)

 

Юлий Михайлович (15.05.1839-11.05.1922) - почетный и мировой судья, земский начальник, последний предводитель дворянства Кадниковского уезда

«...ушедший человек продолжает жить
вместе с нами ровно столько, сколько мы
помним о нем»
Доктор Коновалов

      Юлий Михайлович Зубов (XX-26) интересен нам не только как предводитель дворянства обширного Кадниковского уезда в начале XX века, много сделавший для экономического и культурного развития края, но и как незаурядная личность, вобравшая в себя многочисленные таланты. Постараемся познакомить читателя с его жизнью, могущей стать поучительным примером и для нашего современника.

      Детство и юность. Юлий Михайлович был пятым ребенком (после Алексея, Ольги, Николая и Михаила) в семье военного инженера-строителя подполковника Михаила Алексеевича Зубова (1810-1886) и Ларисы Алексеевны (рожд. Румянцевой) (1816-1877). Шестым ребенком был Эраст [1]. Облик родителей в 1880 году запечатлел известный вологодский художник Платон Тюрин [2] в виде больших парных овальных портретов, сегодня экспонируемых в филиале Вологодского музея-заповедника «Мир забытых вещей». Там же представлены портреты бабушки Румянцевой неизвестного мастера и прадеда, морского офицера Александра Федоровича Зубова (~1756-1830), позднее коллежского асессора и свидетеля в Вологодском верхнем суде, работы художника Березина [3].

      Юлий Михайлович Зубов родился 15 мая 1839 года (по старому стилю) в городе Тихвине, где в это время отец работал на строительстве Тихвинской системы каналов. В 1840 году семья переехала в Вытегру, т. к. Михаил Алексеевич занял должность помощника Управляющего 2-го округа водных путей сообщения и начал работать по переустройству Вытегорского канала Мариинской системы. В 1844 году, когда пришло время отдавать старших сыновей в гимназию, переселились в Вологду. Михаил Алексеевич стал членом Вологодской губернской дорожной комиссии, а в конце жизни - городским архитектором.

      На Большой Архангельской улице (ныне ул. Чернышевского, бывший дом № 10) он выстроил свой дом интересной архитектуры: с двухэтажной жилой половиной и высокой другой - большим залом и обширной столовой. Увеличенные фотографии интерьера этого дома, в котором прошли юные годы Юлия, можно видеть в Вологодских музеях. Здесь часто собирались музыканты и «хоровое общество», которым руководил Михаил Алексеевич, любивший исполнять арии из опер и сам сочинявший романсы [1].

      Юлий с 4-х лет, до поступления в 1851 году в 3-ий класс Вологодской гимназии, жил и воспитывался у крестной матери, коллежской советницы Елизаветы Алексеевны Бартеневой (1770-1857), в ее имении Кузнецово в 12 км от города Кадникова. В годы учебы свободное время он проводил «в городском театре, принимая участие во всех спектаклях, сперва помогая за кулисами, потом на выходных бессловесных ролях и, наконец, наряду с прочими актерами, часто ночуя там же в уборной своего дяди Павла (Алексеевича), завзятого театрала». Благодаря тому, что дядя «был в хороших отношениях с директором гимназии, начальство, зная о постоянном участии» Юлия в спектаклях, «смотрело на это сквозь пальцы» [1].

      После окончания учебы в гимназии в 1856 году Юлий Михайлович «отпросился у матери в Женевский университет», но вместо поступления в него отправился на поиски товарища по гимназии и сцене француза или швейцарца Эдмонда (Моти) Корни, посланного своим отцом в Женеву учиться у знакомого часовщика, но вместо этого вступившего в драматическую труппу. «Данных [Юлию] на дорогу 50 руб. хватило только до прусской границы. Дальше пришлось идти пешком..., продав все взятое с собой в дорогу белье и платье». Юлий нашел Мотю в Гренобле, и по его рекомендации был принят в театральную труппу. Вместе с труппой Юлий переехал в Марсель, играл в Алжире и, вернувшись снова в Марсель, получил от матери письмо с требованием или служить, или хозяйничать, «если не хочет поступить в высшее учебн.[ое] завед.[ение]. Пришлось расстаться с Мотей и вернуться в Россию» [4].

      Летом 1857 года Юлий Михайлович поступил на службу канцелярским чиновником в Департамент хозяйственных и счетных дел Министерства иностранных дел и уже через год получил чин коллежского регистратора со старшинством [5]. Одновременно он был вольнослушателем Естественного факультета Петербургского университета, но продолжал увлекаться домашними спектаклями в семье знакомых [4]. Летом в Пятигорске он имел даже удачный бенефис, на котором при выходах был засыпан цветами [1].

      Получив в наследство имение Кузнецово с землями и 180 душ в Кадниковском уезде Вологодской губернии и 50 душ в Любимском уезде Ярославской губернии [1], Юлий Михайлович 6 апреля 1859 года вышел в отставку [5]. В 1860 году в Кадниковском уезде Ю.М. Зубову принадлежали 765,34 десятин земли и, кроме сельца Кузнецова с 24 дворовыми, деревни Поповское, Помазкино, Великий двор, Середки и Сенино с 111 крестьянами [6].

      Женитьба. 26 апреля 1863 года состоялась свадьба Юлия Михайловича с Софьей Петровной (03.08.1842-20.10.1925), урожденной княжной, дочерью поручика кавалерии Петра Петровича Ухтомского и Елизаветы Алексеевны (рожд. Румянцевой). Софья Петровна была выпускницей Смольного института благородных девиц, всесторонне и музыкально образованной, имевшей прекрасный голос. «В первую же зиму своих выездов в городе Вологде, - писала в своих мемуарах Мария Юльевна Зубова, - мама стала невестой отца. С тех пор она постоянно жила в имении отца Кузнецово, переезжая только на зиму в Вологду. У нее был кроткий спокойный характер. В усадьбе и в кузнецовском доме она сумела завести необыкновенно строгий порядок. Служащие обожали ее за ласковое, дружеское отношение. Она никогда не приказывала что-нибудь сделать, а всегда просила... Не помню, чтобы когда-нибудь она повысила голос или сделала выговор кому-нибудь из прислуги, но все ее просьбы исполнялись беспрекословно, добросовестно и охотно» [1].

      В 1865 году супруги совершили большое путешествие через Испанию и Португалию на остров Мадейра. А 19 ноября того же года у них родился сын Владимир (XXI-17). Был еще маленький Константин, но он умер во младенчестве. 31 января 1867 года родилась дочь Елизавета (XXI-18), в 1868 году сын Юлий (XXI-19), в 1869-ом - Екатерина (XXI-20). В последующие годы в семье родилось еще 8 детей: в 1871 году Петр (XXI-21), в 1872-ом Ольга (XXI-22), в 1873-ем Нина (XXI-23), в 1875-ом Мария (XXI-24), в 1877-ом Михаил (XXI-25), в 1879-ом Лариса (XXI-26) и в 1881 году близнецы Любовь (XXI-27) и Надежда, но последняя умерла [1]. Теперь нужно было вырастить, выучить, воспитать, поставить на ноги и вывести в жизнь 11 детей. Помогали супругам неувядающая любовь, уважение друг к другу и бесконечная самоотверженность.

      Между тем, в одном из писем Юлий Михайлович писал: «...хорошо известно, что если не все мы - владельцы когда-то доходных имений - то большинство из нас обречено теперь нести по этим имениям расход, значительно превышающий доходы, почему и жить без службы невозможно» [7].

      Служба. 4 июня 1869 года Ю.М. Зубов, как член Вологодской комиссии по вопросу о железной дороге, выступил с докладом в Ярославском губернском земском собрании, отстаивая идею соединения Вологды с речным портом на Волге Рыбинском и незамерзающими портами Баренцева моря, отвергая замерзающий Архангельск. По
 

Софья Петровна Зубова (03.08.1842-20.10.1925) (рожд. княжна Ухтомская),  (Фото из семейного архива автора.)	Юлий Михайлович Зубов (Фото из семейного архива автора)

      мнению Ю.М. Зубова, это было бы выгодно всей России, приблизив Вологду к Петербургу и Европе, о чем и была им написана и опубликована в Вологодских губернских ведомостях большая записка [8].

      6 сентября 1870 года Вологодским губернским земским собранием Ю.М. Зубов был избран в звание гласного Вологодского губернского земства, в котором прослужил более 40 лет до 1913 года. Указами Правительствующего Сената 19 февраля 1873 года он был утвержден мировым посредником 2-го участка Кадниковского уезда, а 27 августа 1873 года назначен почетным мировым судьей Кадниковского Судебного округа. Обязанности члена Съезда мировых судей Юлий Михайлович исполнял в течение 16 лет до 1891 года. В 1882 году Вологодским уездным земским собранием он был избран на должность мирового судьи 4-го участка Вологодского судебного округа [5, 9]. В компетенцию мировых судей (тогда низшего звена российского правосудия) входил разбор мелких уголовных и гражданских дел с наказаниями от замечания до денежного штрафа в 300 руб. и заключения в тюрьму до 1 года. Вот какие дела приходилось, например, рассматривать Юлию Михайловичу: штрафовать старшину на 5 руб. и писаря на 2 руб. «за несвоевременное представление ...срочных ведомостей», старшину и старост «на 1 рубль каждого за несвоевременное представление описей имущества неисправных плательщиков», одного из старост «за допущение пьянства и участие в нем» на 50 коп.; арестовывать старост «за отобрание полнадела земли от крестьянки» на 5 дней и «за неисполнение требований волостного старшины» на 3 дня, сборщиков податей «за допущенную затрату на свои надобности общественных денег» на 3 дня и «за уклонение от исправления должности» на 2 дня, старшины «за не приведение в исполнение решений волостного суда» на 4 дня и писаря «за неаккуратное ведение книг» на 3 дня, и т. д. [10]. Судебные заседания часто происходили в достаточно нервной обстановке, о чем Юрий Михайлович писал: «... народу у меня сегодня в камере было по трем делам не меньше ста человек и до того кричали, что я был очень счастлив, когда, наконец, дела кончились... Вчера было то же самое, да и завтра будет то же» [11].

      За свою работу уже в 1883 году Ю.М. Зубов был награжден орденом Св. Станислава 3 ст. 1 июля 1891 года он был утвержден земским начальником 1-го участка Кадниковского уезда, получив в этом же году должность надворного советника со старшинством. В 1892 году за выслугу лет он был произведен в коллежские советники, в 1896 году в статские советники, а в 1897-ом - в статские советники со старшинством. В 1894 году Ю.М. Зубов стал попечителем кадниковских Замошского и Кокошиловского земских училищ, в 1909-ом еще и попечителем Кадниковской больницы и богадельни [5, 9]. Из журналов Кадниковского уездного земства за 1900-1915 гг. известно, что в 1910 году на совместном заседании уездного и губернского земств обсуждалось устройство педагогических курсов и лучшей постановки учебного дела в начальных училищах, где Ю.М. Зубов обратил внимание присутствующих на незначительное число учащихся-девочек и предложил меры по их привлечению в школу [12].

      Одновременно со всеми этими нагрузками Ю.М. Зубов был избран членом многочисленных комиссий: в 1874 году Кадниковского и в 1877 году Вологодского Училищных Советов; в 1875 году Кадниковского и в 1881 году Вологодского по крестьянским делам Присутствия; в 1889 году Кадниковского отделения Вологодского Епархиального Училищного Совета, за работу в котором и «участливое отношение к церковным школам уезда» в 1910 году был награжден серебряной медалью на двойной Андреевской и Владимирской лентах в память 25-летия со времени создания Императором Александром III церковной школы; в 1903 году - Училищной комиссии при земской управе и Кадниковского по воинской повинности Присутствия [5, 9]. Последняя должность обязывала Юлия Михайловича, вместе с другими членами, «принимать молодых парней на службу. Требовалось [например] из 411 парней выбрать около ста наиболее здоровых и сильных. Тут маленький какой-нибудь недостаток, - писал он, - близорукость, сухость тела, впалая грудь, трахома, кривизна лопаток, что-нибудь неладное в руках или ногах, словом, малейшая ненормальность (главное, отношение роста к объему грудной клетки), и сейчас же доктора говорят... не годится, так что из числа всех являющихся в Присутствие голышей насилу можно выбрать четвертую часть» [11].

      В одном из писем Юлий Михайлович сетовал: «...служба моя, например, в звании земского начальника требует такой массы работы, что ...когда я вернулся в Кузнецово, с моего письменного стола и справа, и слева с угрожающим видом глядели на меня две груды бумаг полуаршинного роста. Справа пакеты, накопившиеся в мое отсутствие, а слева, подготовленные для просмотра и подписи отношения, предписания и т. д. На просмотр всего этого я располагал всего несколькими часами времени, т. к. через день уже должен был ехать на Карбангу (ст. Воробьево по Тотемскому тракту), где предстояло мне судить целую неделю; а по возвращении оттуда предстояли мне также суды в Кадникове и в Кузнецове, да еще урывками заседал в училищных, попечительских и др.[угих] Советах. ...при пяти или шести канцеляриях (вместо одной) работать приходится без конца» [7].

      Действительно, земский начальник за один год писал и отправлял в вышестоящие инстанции: циркуляров, распоряжений и бумаг около 400; «о должностных лицах» почти 300; «о волостных, сельских и селенных сходах» 150; ведомостей о движении дел свыше 300; описей нарядов и движения делопроизводства около 200; разной переписки, и справок почти 1500. Кроме того, подавались сведения о взысканных с населения и затраченных на служащих в канцелярии и разные нужды земства суммах, продовольственных капиталах, состоянии и движении хлеба и съестных продовольственных запасов по волостям и т. п. Отчетность земского начальника за год состояла из следующих дел: книжного и исходящего реестров ~ в 120 листов; настольных реестров сотен уголовных, гражданских и административных дел ~ в 480 листов; алфавита делам и разносной книги ~ по 100 листов каждая. Все эти 600-800 листов необходимо было переплести, пронумеровать, «вложить шнурки» и выслать почтой в вышестоящие инстанции [13].

      В мае 1896 года Ю.М. Зубов был выбран депутатом от Вологодского земства в Москву на коронование Императора Николая II и его жены Императрицы Александры Федоровны и в честь этого события был пожалован серебряной медалью на Андреевской ленте. В конце года он получил из Москвы большую памятную фотографию, где на фоне карты России были помещены в медальонах портреты земских депутатов; медальон Ю.М. Зубова закрывал собой Вологду и Кадников. В память царствования Александра III Юлий Михайлович тоже был награжден серебряной медалью. В 1897 году он принял активное участие в Первой всеобщей переписи населения в качестве заведующего переписным участком. В зале вологодского дома Зубовых разместилось около десятка писарей, которым помогали писать копии документов жена и дочери Екатерина, Ольга и Мария. За эту работу была получена благодарность Министра внутренних дел, а Юлий Михайлович был награжден темно-бронзовой медалью на ленте государственных цветов [1, 5].

      С 1899 года Ю.М. Зубов приступил также к исполнению обязанностей Председателя Кадниковского общества трезвости. По его инициативе в городе открыли бесплатную народную библиотеку-читальню, названную Пушкинской [14]. Она поместилась рядом с Пушкинским сквером [15], в котором по инициативе того же общества 26 мая 1899 года по старому стилю был установлен бюст А.С. Пушкина, как теперь выяснилось, изготовленный 20 мая 1857 года по модели И.П. Витали 1842-43 гг. [16, 17]. (С 1988 года этот бюст в Кадниковском районном историческом музее, а 6 июня 1999 года, в честь 200-летия со дня рождения поэта, в саду была установлена его бетонная копия). 100-летие со дня рождения А.С. Пушкина Кадниковское общество трезвости отметило большим вечером, в котором приняли участие дети Ю.М. Зубова: Ольга, Петр и Елизавета (по мужу Недович) [18]. В этом же году Юлий Михайлович открыл в Кадникове построенный на свои деньги большой зимний театр, названный «Народной аудиторией». В помещении театра располагалась также типография, где печатались книги, и была организована их продажа [12].
 

Ю.М. Зубов среди членов земства Кадниковского уезда (Кадниковский районный исторический музей)	Юлий Михайлович Зубов (фото из семейного архива автора)

      Во время Русско-японской войны в списке пожертвований на усиление военного флота России числятся средства Ю.М. Зубова, вырученные им от спектакля Кадниковского театра [19]; в Красный Крест он передал и большую личную палатку. За помощь Обществом Красного Креста он был награжден серебряной медалью [1].

      В 1900 году Юлий Михайлович закончил в Кадникове строительство своего двухэтажного дома с флигелем и хозяйственными постройками. Ведь добираться каждый раз из служебных поездок в Кузнецово в любую погоду было затруднительно. В доме, помимо служебного кабинета и личных комнат (в том числе, маленькой квартиры для семьи сына Петра Юльевича), была оборудована судебная камера, а также находились парикмахерская и большая квартира для квартирантов [1].

      4 апреля 1903 года Ю.М. Зубов был пожалован учрежденным в 1869 году Знаком отличия «24 ноября 1866 г.» за поземельное устройство бывших государственных крестьян. В 1904 году губернское земское собрание избрало его кандидатом в члены от Вологодского земства по делам об осушительных, оросительных и обводнительных предприятиях, а 9 июня 1905 года, за выслугу 12 лет в одной должности земского начальника, он был награжден орденом Св. Анны 3 ст. В 1906 году Юлий Михайлович был избран выборщиком Членов Государственного Совета и несколько раз ездил в Петербург на заседания Съезда уездных представителей. В 1908-1909 годах Вологодское дворянство выдвинуло его представителем на Съезды объединенных дворянских обществ, а Кадниковское земское собрание - представителем на предстоящем в Петербурге в феврале 1910 года Съезде деятелей по кустарной промышленности. В этом же году Ю.М. Зубов стал членом Вологодского уездного комитета попечительства о народной трезвости, а также членом Комиссии Кадниковского уездного земского собрания по составлению списков присутствующих на заседаниях. В 1911 году Юлий Михайлович был награжден орденом Св. Анны 2 ст., а в 1912-ом его избрали депутатом от Вологодского дворянства на торжественное открытие в Москве памятника Императору Александру III [1, 5, 9].

      В 1910 году Юлий Михайлович принял участие в организованной губернским земством экспедиции на пароходе «Николай» из Вологды к Уралу по рекам Сухоне, Северной Двине и Вычегде с заходом в города Тотьму, Великий Устюг, Котлас, Сольвычегорск, Яренск и Усть-Сысольск. Целью экспедиции было изыскание возможности соединения водным путем Петербурга и Архангельска с сибирскими городами и Семипалатинском. Экспедицию провожали в Вологде 1 июня очень торжественно. На соседнем пароходе играл духовой оркестр. «Ближайшая часть берега и Красный мост по всей его длине пестрели толпами народа. Был сам губернатор Алексей Николаевич [Хвостов] со своим семейством, родные и знакомые отъезжающих». Об этой экспедиции Юлий Михайлович сделал очередной доклад в Вологодском губернском земском собрании (аналогичные доклады были сделаны им также в 1909 и 1911 годах), написал заметки «От Вологды до Усть-Кулома» [1] и путевые впечатления «Поездка по Вологодской губернии», опубликованные в 1911 году [20]. В них научные сведения о географическом положении и геологии, статистические данные о промышленности, хозяйстве и торговле городов перемежаются с подробной характеристикой состояния образования и печати, народных промыслов и культуры. Наиболее интересны описания архитектурных памятников, исторических событий и легенд, необыкновенных явлений природы, а также лирические зарисовки местности и рассказы о замечательных людях. Из этой поездки Юлий Михайлович для скорости вернулся из Котласа по железной дороге через Вятку и Вологду в Кадников, где он должен был присутствовать на уездном Съезде.

      12 июля 1914 года в честь 25-летия учреждения земских начальников Юлию Михайловичу были преподнесены на мраморной подставке серебряные чернильница, перо, бокал и часы. В Кузнецовской судебной «камере» состоялся обед, на котором присутствовало около 20 человек знакомых земских начальников [1].
 

Юлий Михайлович Зубов (в белом кителе) на палубе парохода «Николай» среди членов экспедиции по рекам Вологде, Сухоне и Вычегде (фото из архива Р.В. Зубова)

      Научные труды и изобретения. Несмотря на свою занятость, Юлий Михайлович находил время для научных изысканий и даже изобретений. Сохранился, например, акт об испытании придуманного им воздушного двигателя с названием «ветровод», представляющего собой колесо, вращающееся от ветра в любом положении и поднимающее верх груз. На испытании ветровода в Кузнецове, когда был поднят груз весом около 32 фунтов ( более 13 кг), присутствовали: «Почетный Гражданин Николай Александров Морозов, Дивлендский уроженец Яков Жех, Троицкой Пельшемской церкви священник Виктор Стефанов Одинцов, из дворян девица Наталья Константиновна Засецкая, Вологодский помещик Алексей Андреевич Семенов, В Вологодской губернии Яренского уезда Анкинской волости деревни Анкинской бывший воспитанник Северной учебной фермы Павел Прошев» [1].

      В 1903 году Юлий Михайлович написал две научные статьи «Область знаний» и «Единство счета». В первой он развивал мысль о том, что история каждого народа заключает в себе три периода культурного развития: господство физической силы, решающее значение материальных средств и, наконец, ведущая роль образования и науки. Область знаний беспредельна, и Ю.М. Зубов делает попытку ее систематизации. Он выделяет три круга знаний: о природе, о человеке и человечестве. В первый круг входят три учения: пространство, материя и сила; во второй круг Вселенная, Земля и организмы; в третий - человек, общество и человечество с его искусством и культурой. Каждое учение дробится на предметы изучения. Так, например, учение о Земле включает в себя изучение атмосферы, воды и суши. В категорию вод входят горько-соленые океаны и моря, пресные озера, реки, ручьи и родники, а также снега, ледники и ледниковые панцири. В таблице длиной более метра перечислены предметы и категории других учений и кругов знаний [1].

      Во второй статье «Единство счета» Юлий Михайлович возражает против введенной французами неудобной метрической системы и ратует за сохранение измерений пространства и времени, основанных на делении экватора на 3600 и прохождении 150 по его окружности за 60 минут, что и отражает в таблице метрических мер. Одновременно он отмечает, что «объединение денежных знаков в общую систему едва ли окажется возможным», прилагая две таблицы сравнительной ценности 22-х главных денежных единиц, «состоящих в обращении в разных странах Европы, Азии, Африки, Северной, Средней и Южной Америки и Океании» [1].

      Предводительство. Еще с марта 1892 года Ю.М. Зубов исполнял обязанности помощника Предводителя дворянства Кадниковского уезда «для наблюдения за нравственным направлением народных училищ», а в марте 1914 года он был избран Предводителем дворянства этого уезда 18 шарами «за» и двумя - «против». Сам вице-губернатор хлопотал о размере его пенсии, предстоящей после отставки с должности земского начальника. Началось участие Ю.М. Зубова в Дворянских собраниях (которые систематически выделяли средства на начавшуюся Первую мировую войну) и обязательное председательствование во всех комитетах, комиссиях, заседаниях и совещаниях. Кроме того, приходилось каждый день подписывать сотни всяких распоряжений, приказов, ассигновок и других бумаг. Ю.М. Зубов работал по мобилизации солдат и регистрации «запасных»; по раздаче поступавших на его имя денежных сумм (до 46 тысяч руб.) семьям ушедших на войну; по благоустройству поступавших раненых; по снабжению армии полушубками, валенками и т. п. [1].

      Об одной из сторон этой деятельности мы узнаем из его письма: «Беда попасть в предводители в военное время - осаждают со всех сторон. Да еще кроме простой работы требуется и техника. Теперь, например, мне пришлось отправить за последние месяцы из Кадникова в Интендантское управление на нужды войны (т. е. в действующую армию) около восьми тысяч пар солдатских сапог. Каждое воскресенье сюда является с сапогами чуть не сотня (а вчера, кажется, еще больше) сапожников с разных концов уезда. А в январе теперь, кажется, будет являться еще больше. Понятно, для приемки сапог приглашаются не только члены комиссий, но и эксперты для расценки доставленных сюда сапог, а на другой день сапожники являются ко мне с квитанциями за расчетом, и хорошо еще, что из Петрограда шлют на это [каждую неделю] десятки тысяч рублей, которых все-таки иногда не хватает для полной расплаты» [7]. «К тому же о каждом гроше требуется отчет (расписка получателя, часто неграмотного). Рассчитывать сапожников приходится целый день. Между тем, изо всех канцелярий в то же время несут подписывать целые портфели спешных бумаг. А в другие дни надо созывать то ту, то другую комиссию по всякого рода делам и предложениям не только от губернатора, а от разных Великих Князей то с требованиями сборов, то с предложениями по уходу за ранеными (которых в Кадникове тоже немало). И не угодно ли все помнить и исполнять! ...словом, иногда не только напиться чаю, но и пообедать некогда» [11]. «Затем с 12-го января в Вологде начнется губернское земское собрание (в котором я служу около полувека), а с 15-го января в Кадниковском уезде рекрутский набор, и мне, как Предводителю, надо руководить им. Между тем, как земство, так и набор занимают времени каждое около месяца. Вот и не угодно ли в одно и то же время быть и тут, и там, т. е. одной ногой в Вологде, а другой на Усреки или в Троичане нашего уезда (т. е. за 200 или 300 верст от Вологды)» [7]. И это при том, что назначенную Ю.М. Зубову пенсию в размере 1200 руб. в год не платили по 8-9 месяцев.

      В марте 1917 года Юлий Михайлович до копейки сдал в Казначейство оставшиеся у него на руках деньги и думал, что будет свободен, но его вторично выбрали в Вологде «Кадниковским предводителем белыми шарами» (т. е. единогласно) [11].

      Нравственные принципы. Из писем Юлия Михайловича мы узнаем о его отношении к войне и смерти: «Смерть! Как ведь она близка, страшно близка к нам, а как мало мы думаем об этом! И только вот эта ужасная хулиганская и грабительская немецкая война и напомнила нам как близка и неизбежна смерть не только нам - старцам, уже подходящим, так сказать, к концу жизни, а к цветущим юным существам, полным красоты и славы. Война эта, на самом деле, ужасна... Убит молодой кн. Саша Волконский (красавчик-сибиряк, брат Сережи, младший сын покойного князя Сергея Алекс.[андровича]). У меня убиты внуки: Нил Зубов (сын Нила Никол.[аевича] и Борис Корсаков. А сегодня из письма Ольги Бакай (дочь моей сестры, жена директора Томской гимн.[азии]) я узнал, что и брат ее - Коля Ярышкин (полковник какого-то стрелкового полка, служивший в Хабаровске и все-таки прибывший оттуда колотить немцев) - ближайший мой племянник тоже умер от ран. И что еще наше горе сравнительно с другим, например, с горем родителей, теряющих своих детей, или отца, или брата; а таких теперь сколько угодно...» [7].

      Юлий Михайлович надеялся, что «недалеко то время, когда не только в Европе, но и в остальных частях света люди окончательно придут к убеждению о необходимости заменить войну таким же судом, общим для всех народов и государств, какой имеется в каждой стране для ее обитателей, и, само собою, что не только тогда, но даже и теперь основанный в Гааге... международный суд обязательно должен будет войти в свою широкую роль, ...где несогласия между народами или государствами взамен варварских войн разрешались бы таким же мирным путем, каким разрешаются и в каждом суде несогласия противников, ... и самая возможность войны будет устранена» [11].

      В эти же годы в своей статье «Культура» Юлий Михайлович рассуждает о том, что «общее благосостояние народа, а равно преимущества и выгоды его положения среди соседних наций находится в полной зависимости от его культурного развития; ...нелады с соседями [и война] обнаруживают недостаток культуры». Культурное развитие в России, - отмечает он, - «крайне односторонне, ограничиваясь в большинстве одним только образованием, тогда как на физическое и нравственное развитие молодежи обращается слишком мало внимания», а это «должно представлять собой особый обширный отдел государственного механизма». И далее он излагает программу обучения и воспитания детей и молодежи в начальных школах, гимназиях и высших учебных заведениях, важнейшей задачей которых является «развитие в умах и сердцах юного поколения начал строгой нравственности и глубокой, искренней и неподкупной любви к Отечеству» [1]. В 1914 году на Съезде почти 200 учителей Ю.М. Зубов выступил с лекцией «О культурном развитии молодежи» [11].

      Нужно думать, что основа этой программы была заложена Ю.М. Зубовым еще при воспитании своих многочисленных детей. Как вспоминает Мария Юльевна, отец желал, чтобы в семье росли художники, поэты, актеры, певцы и музыканты. «Заниматься одним из этих искусств, - считал он, - что может быть благороднее и выше!» Зачастую вечерами он читал детям вслух рассказы и повести из журналов «Детский отдых», «Семейные вечера» и «Детское чтение». Чтобы приохотить детей к своему любимому предмету - географии, он давал им читать почти исключительно романы Майн Рида и Жюль Верна. «Иногда случалось так, - писала Мария Юльевна, - нашалишь что-нибудь, ...и посадят меня в угол отдохнуть и опомниться. Проходит отец: «Девочка, что ты тут делаешь?» Я опускаю голову и молчу. «Как это можно сидеть и ничего не делать!» - возмущается он и через минуту приносит мне книгу: «Вот, читай!» Я углубляюсь в чтение какого-нибудь путешествия и забываю о том, что я наказана». Географии он учил детей оригинальным способом: расстилал на полу гостиной громадную карту одной из частей света и показывал горы, реки, города и рассказывал о них. Дети ползали по карте, «путешествуя по американским пампасам, плавая по Амазонке, катаясь по Волге и посещая Кавказ». Многочисленные карты и атласы хранились на антресолях кабинета. Там же по росту, от огромного до крошечного, выстроились глобусы. На Рождество отец наряжался то арлекином, то Дедом-Морозом, показывал детям фокусы, играл с ними. Летом, когда старшие дети приезжали из Петербурга и Москвы на каникулы и в имении Кузнецово собиралась вся семья, он ставил с детьми, родными и соседями спектакли и сам в них принимал участие. Старшим сыновьям он подал идею издавать свою газету, и в течение многих лет в имении выходила рукописная «Кузнецовская хроника» с шутливыми статьями и стихами [1].

      Большое внимание уделялось физическому воспитанию детей. В саду Кузнецова была устроена «гимнастика», на которой мальчики и девочки висели на кольцах, качались на трапеции. Дети умели грести, ездить на велосипеде; зимой катались на санках с ввоза сеновала и на коньках вокруг острова на круглом пруду. Во дворе были устроены «гигантские шаги», имелись городошные и крокетные площадки. [1]. Здоровье детей всегда волновало отца. Вот, например, что он пишет шестнадцатилетней дочери Нине в Петербург: «Ради Бога, не шей ты себе и не носи никакого корсета. Грудь и так у тебя плохо развита, и ты можешь с корсетом только еще больше ее испортить» [11].

      О нравственном воспитании детей Юлий Михайлович заботился постоянно, ненавязчиво давая им жизненные советы лично и в постоянной переписке. Вот один из них, данный дочери Нине: «Свет стоял и будет стоять преимущественно по милости... тех [людей], которые работают. И людей этих - с ограниченными средствами - гораздо больше, чем богатых, имеющих возможность исполнять все свои прихоти. ...надо, стало быть, мириться и ладить с житейскою прозою, от которой никуда не уйдешь». Он подробно рассказывал в письмах каждому из детей о себе, мамочке (жене) и домашних делах, об успехах и неудачах их братьев и сестер, о родных и знакомых, давая разные поручения и приучая этим постоянно думать и заботиться обо всех. «Неблагодарность, - писал он, - один из самых ужасных пороков. ... Все радости жизни хороши только при условии добрых отношений. Даже мелкие размолвки и небольшие ссоры являются очень крупною отравою в жизни близь стоящих людей». Он обсуждал с детьми и общественные, и политические события, и высшие духовные ценности, считая, что светскую жизнь нужно вести, «не прибегая ни к вину, ни к картам, ни к разным petits jeux». И как бы не был загружен делами Юлий Михайлович, он всегда находил время, часто уже ночью, чтобы написать детям. Об этом в одном из его писем читаем: «В Кузнецове я нашел, конечно, страшную груду казенных пакетов, а Вам написал тоже груду бумаг в аршин толщиною, так что завтра к утру
 

Семья Юлия Михайловича и Софьи Петровны Зубовых ~ в 1901 г. Слева направо: Нина, Владимир, Елизавета (стоит). Михаил Михайлович, Мария, Юлий Михайлович, Любовь, Екатерина (стоит), Михаил, Лариса, Софья Петовна, Петр, Ольга, Юлий (фото из семейного архива автора)

      изготовлена почтарю почта та же, в полпуда весом». К концу жизни Юлий Михайлович мог с уверенностью сказать: «...я, как и все мои дети, заняты не своим низменными требованиями собственных интересов, а вопросами высшего порядка» [11].

      Особое внимание Ю.М. Зубов уделял образованию детей, он лично возил всех в Москву и Петербург для поступления в высшие учебные заведения, часто навещая их там. Мальчиков определил в кадетские корпусы, девочек в институты благородных девиц, двоих (Нину и Мишу) - в Петербургскую консерваторию. За успехами детей Юлий Михайлович следил очень внимательно, поучал их. Так, например, писал начинающим учение в кадетском корпусе сыновьям Володе и Юлику: «Теперь уже надо оставить игру и серьезно заняться делом. Надо позаботиться как можно внимательнее слушать что будут преподавать в классе и никак не приниматься ни за какое постороннее дело до тех пор, пока уроки к завтрему еще не совсем готовы». Или писал дочери Нине, обучающейся игре на скрипке в Петербургской консерватории: «Ради Бога, приготовься и держи экзамен во что бы ни стало, и кто бы и что тебе ни советовал - не слушай и имей ...волю и характер» [11].

      Учение 11-ти детей стоило огромных денег. Чтобы достать средства на их образование, Юлий Михайлович продавал землю и лес, брал кредиты в банках, закладывал все, что было можно, даже имение Кузнецово (всего за 29 тысяч под 2000 рублей процентов в год), но выучил всех. Как ему приходилось крутиться видно, например, из следующих строк его письма: «Единственно, чего я смог добиться - это что уплачу 200 руб. рассрочкой на 8 месяцев по 25 руб. в месяц [в Консерваторию]. За сентябрь вчера я уже внес. Внес также по 25 руб. за 1-ое полугодие в Екатерининский за Ларю и в Смольный за Любу (за музыку). Базалло [мастеру за скрипку] дал 200 рублей, а остальные 300 он мне рассрочил, взявши с меня 2 векселя: в 150 руб. на 1-е марта и в 150 руб. на 1-е сентября 1895 года. Кроме того, еще масса расходов, ...деньги нужны до зарезу, а их нет и занять негде» [11]. Благодаря строжайшей экономии, все дети не только вышли в люди, но стали самостоятельными интересными людьми и профессионалами, каждый в своей области. Юлий Михайлович разделил оставшуюся землю и лес между ними, а в 1909 году выкупил усадьбу «Кузнецово» на имя сына Михаила Юльевича, вместе с деревнями Оносовым, Лобанихой, Ватагиным и двумя пошнями, Григорьев мыс и Игуменьей [1].

      Сценическая и театральная деятельность. Отдушиной от работы и семейных забот для Юлия Михайловича был театр. Он всегда проявлял большой интерес к спектаклям в Вологде, Петербурге, Москве и за рубежом. Его письма изобилуют не просто впечатлениями, а профессиональным критическим разбором театральных постановок, которые являлись для него определенной школой в сценической деятельности. Вот некоторые примеры.

      «Вчера вечером видели «Двух подростков» в Amviguе [в Париже]. Постановка пьесы (костюмы, декорации) идеальная, в особенности 7-ая картина, где Фанфан и Келор спасаются через шлюз; вода течет настоящая, в ней падает и тонет один из преследующих... Мимика, жесты и позы актеров великолепны, но они чересчур декламируют... В Вологде играли лучше (более поняли типов)... В Петербурге мы с Мишей также почти каждый день были в театре. И вот видели, между прочим, чудную пьесу Казимера de la Vigne «Сын императора» (или «Дон Жуан Австрийский»). Это такая чудная пьеса, что, пожалуй, не хуже «Двух подростков», которые даются теперь в Париже уже 951-й, 952-й или 953-й раз. Видели также «Конька-горбунка» в Мариинском театре, постановка которого показалась мне, однако, довольно бедной и чересчур однообразной, сравнительно с постановкою подобных балетов в Париже» [11].

      «...ездил на несколько дней в Петербург. Видел в Малом театре «Контрабандистов», а потом два вечера к ряду были в Народном доме. Оба вечера смотрели «Петра Великого». Это премило составленная историческая пьеса Крылова, в которой выставлена вся жизнь Петра. Его играют двое: один очень молодой играет Петра-юношу, когда он воцарился и спускал первый бот на озеро, а другой уже 35-40-летнего Петра в Адмиралтействе, в Сенате, под Полтавой, в Ассамблее, наконец, на Лахте (вытаскивает из воды тонущих). Последняя сцена в комнате перед спальней, куда ходят царедворцы и оттуда, наконец, объявляют о смерти Петра: все плачут, сцена темнеет и затем вдруг освещается ярким электрическим светом... Очень мило и эффектно» [11].

      В Вологде «любители закатили 7 действий до 3-его часа ночи. В антрактах - оркестр из приказчиков купца Волкова, они же и певчие. Это последнее слово музыкального движения в Вологде. Публика с жаром хлопала приказчикам. ... В Вологде везде «На дне» Горького. Это, оказывается, даже не пьеса, а просто сцены фотографий с жизни этих жалких обитателей ночлежн.[ого] дома, сцены интересные и живые, играли очень хорошо, так как нет ничего проще изображать подобные типич.[ные] сцены не без достоинств, конечно, но уж никак не заслуживают такого восторженного отношения к ним» [11]. Ю.М. Зубов выписывал специальные журналы о театре: «Театрал», «Театральную библиотеку», а также другие популярные издания, не считая детских: «Ниву», «Звезду», «Неделю», «Северный вестник», «Вестник иностранной литературы», «Г. С.-Петербург» и другие [1].

      В 1899 году, продав какие-то земли, Юлий Михайлович купил в Кадникове участок земли и выстроил на нем зимний театр (или «Народную аудиторию») на 240 мест. При театре была театральная библиотека и большая коллекция костюмов к классическим и бытовым пьесам. Театр Ю.М. Зубова просуществовал 20 лет. За это время силами его семьи и актеров-любителей было поставлено более 30 спектаклей; прошло по десятку гастрольных постановок, концертов и сеансов кинематографистов. Театр отчасти помогал Ю.М. Зубову в финансовом отношении, т. к. ему давали десятую долю от сбора, хотя сама постройка его вконец разорила. Но большая часть спектаклей была благотворительной: в пользу Красного Креста, пожарной команды, столовой женской прогимназии для бедных учениц и др.

      Юлий Михайлович иногда сам выходил на сцену под фамилией «Волгин». Так, в 1900 году он сыграл главную роль Кречинского в пьесе А.В. Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского», не повторив текста и ни разу не сбившись после того, как впервые сыграл эту роль в свой бенефис в 1858 г. в Пятигорске. В комедии «Джентльмен» Сумбатова он был занят в роли учителя физики, приват-доцента университета Вадима Петровича Гареева и т. д. В 1908 году Юлию Михайловичу, как старейшему актеру-любителю, кадниковцы преподнесли серебряный кубок с надписью «Мастеру театрального дела от почитателей его таланта» [1].

      В саду возле театра Юлий Михайлович иногда устраивал народные гуляния. Так 29 июня 1914 года, по просьбе жителей города Кадникова, такое гуляние было организовано по билетам за 9 коп. для детей и 30 коп. для взрослых. «Билет давал право на бесплатное посещение детского спектакля и Народной аудитории при доме Ю.М. Зубова. Сад уездного предводителя дворянства иллюминировали и устроили продажу конфетти, открыток, фруктов и фруктовых вод. Вырученные деньги покрыли все расходы, а прибыль в размере 17 руб. распорядители передали на благоустройство Пушкинского детского садика. Он содержался на средства обывателей г. Кадникова, при этом ухаживали за садиком школьники. В газете «Вологодский листок» от 10 июля 1914 г. о Кадниковском мероприятии была опубликована заметка «Детский спектакль» [21].

      Поэтические опыты. Многогранные способности Юлия Михайловича проявились и в его поэтическом даре. Когда он начал писать стихи мы не знаем, но с некоторыми из них вологжане смогли познакомиться, читая Вологодские губернские ведомости в 1880 году. Тогда были опубликованы стихотворения Ю.М. Зубова «Великий день мы торжествуем...» [22] и «Идут года и гаснут чувства...» [23]. В 1881 году там же было напечатано «Стихотворение по поводу катастрофы 1 марта» [24], т. е. кончины Александра II . 14 марта того же года в газете была помещена речь Ю.М. Зубова «На мученическую кончину Государя Императора Александра Николаевича и воцарение Государя Императора Александра Александровича», сказанная в Вологодском Дворянском собрании [25].

      В семейном архиве сохранилось две поэмы Ю.М. Зубова «Исповедь» и «Вперед» и несколько стихотворений, написанных в альбомы дочерей, родных и знакомых, в том числе «Праздник в Кузнецове», опубликованное в журнале «Семейный вечер» в 1880 году. Однако Юлий Михайлович писал дочери Нине Юльевне о том, что им написано более пятисот мелких стихотворений, среди которых наиболее значительные «Приятель», «Tete a tete», «Пир бога Кришны», «Гости», «В земстве» [11].

      Поэма «Исповедь» - записки «добровольца, убитого под Плевной в Турецкую войну,» - посвящена в 1878 году Сергею Васильевичу Верещагину, брату художника В.В. Верещагина. Поэма «Вперед (Сообщения моего потомка)» датирована 1880-1917 гг. Она представляет собой любопытную фантазию автора о направлении технического прогресса человечества и будущей жизни людей. Юлий Михайлович мечтал читать ее в театрах разных городов в антрактах или в конце благотворительных спектаклей. По-видимому, поэма была сдана в печать, т. к. на одном из рукописных экземпляров сохранился штамп «Государственное издательство», вх. № 619 от 18.07.1921 г. [1].

      Одним из наиболее объемных литературных трудов Ю.М. Зубова является театрама (т. е. драма, соединенная с оперой и балетом) «Царство Света» в 6-ти действиях, 17-ти картинах с 79 сценами (в черновике: 18 картинах с 84 сценами), в печатном виде занимающая 136 двойных страниц белых стихов, посвященных вечной теме борьбы добра со злом, происходящей на Небе у богов и духов Света и Тьмы; Судьбы, Жизни и Смерти; Солнца, Красоты и др. 3 тыс. лет до Рождества Христова [1]. В 1911 году Юлий Михайлович сдал «Царство Света» в редакцию «Русской мысли», но оно не было принято к печати. Посылая его, он оценил его в 100 руб., тогда как, по его мнению, «в действительности оно стоит не меньше ста тысяч...». В Петербурге нашелся музыкант Шамье, которому так понравилась пьеса, что он вызвался написать к ней музыку [11]. Несколько мелодий к «Царству Света» написал сын Михаил Юльевич [1].

      К концу жизни Юлий Михайлович начал писать «Воспоминания», которые, к сожалению, были доведены им только до женитьбы и не сохранились. По поводу этого труда он писал Л.Ф. Пантелееву: «Высокоуважаемый Лонгин Федорович. Вы доставили мне большое удовольствие, упомянув в любезном письме Вашем, что ждете присылки моих «Воспоминаний»... Я постараюсь, конечно, выделить из моего времени сколько будет возможно..., и что будет написано привезу к Вам в Петербург. ... Возвращая тетрадку Ваших воспоминаний, приношу Вам глубокую благодарность за Ваш любезный отзыв о моих мемуарах. Само собой, что я постараюсь продолжать их...» [7].

      По-видимому, с сочинениями и мемуарами Ю.М. Зубова в 1900 или 1902 году познакомился сотрудник Петербургской публичной библиотеки Всеволод Измайлович Срезневский, ездивший по Северу в целях собирания рукописей для Библиотеки Академии наук, т. к. в 1903 году Юлий Михайлович приглашал его на лето в Кузнецово для обработки собранного материала или просто для отдыха, если маршрут «не слишком разойдется с прошлогодним» [26]. Возможно, в 1884 году В.И. Срезневский взял в библиотеку копию поэмы Юлия Михайловича «Исповедь» [1].

      Но наиболее значимым сочинением Ю.М. Зубова несомненно является поэма «На Юг!!», вышедшая в свет в Петербурге в 1890 году под псевдонимом «И.[ван] Волгин» [27]. На последней странице обложки написано: «Продается у издателя Ю.М. Зубова в Кадникове, Вологодской губ., и в известных книжн.[ых] магазинах С.-Петербурга и Москвы. Цена 80 коп., с перес.[ылкой] 1 руб. При выписке пяти и более экземпляров на пересылку не прилагается. Книгопродавцам 25% уступки» [1].

      Поэма состоит из нескольких частей: «Юг и Север», «Пути к Югу», «Что нам нужно?» и «Южные братья», в которых, в понимании автора, дана перспектива экономического развития России. Конец поэмы патриотический и вполне современный:

      «Мы рушим давние преграды
      И, я глубоко убежден,
 

Обложка поэмы Ю.М. Зубова «На Юг!!», изданной в 1890 году.

    

      Что минет прошлое как сон;
      Минувшим сильны ретрограды, -
      Пора к грядущему идти
      Без колебанья и сомненья;
      Свои семьи и поколенья
      Своим путем вперед вести!
      Наш такт пробудится природный,
      Заговорит душа и кровь
      И к жизни лучшей, многоплодной
      Звездой послужит путеводной
      К бесценной Родине любовь!» [28].

      Интересы и увлечения. Едва ли не самым большим увлечением Юлия Михайловича были путешествия. После гастролей с театральной труппой по Европе и Алжиру в 1956-57 гг. Юлий Михайлович в 1860 году побывал в Карлсбаде (это немецкое название Карловых Вар), в 1861 году - в Африке, а летом 1862 года ездил в Бразилию, где собрал гербарий местных растений [1, 4]. Наверное, в это время проездом он побывал и на Канарских островах, и в Океании, и на острове Таити, откуда якобы привез в Вологду таитянку, шокировавшую своей одеждой (точнее, почти полным ее отсутствием) вологодское общество на балу у губернатора, так что ее пришлось отправить обратно на родину [29]. В 1865 году Юлий Михайлович совершил большое путешествие с женой через Испанию и Португалию на остров Мадейра. А Миклухо-Маклай чуть не увлек его на поселение с семьей на Зондских островах. В 1967 году Юлий Михайлович ездил с Семеновым в Париж; почти месяц путешествовал по Европе в 1888 году; в 1889 году побывал там с сыном Петей. В это раз маршрут проходил через Копенгаген (видимо, морским путем), Гамбург, где была выставка ремесел, Бремен, Гронинген, Шадурн, Амстердам и Париж. В 1890 году Юлий Михайлович навестил брата Николая и его семью в Батуми, точнее в Чилито, где взбирался на гору Джемси [1]. В 1893 году он проехал через Псков в имение Вревских Голубово [30], затем заехал к сыну Юлию в Белосток и далее, вместе с сыном Мишей, пересек Европу, побывав в Швейцарии (Люцерне и Интерлакене), Италии (в Помпеях и на Везувии) и во Франции, где посетили Париж. О путешествии в Швейцарию Юлий Михайлович увлекательно рассказал 25 июля 1963 г. в письме жене Софье Петровне: «В самом центре Швейцарии между 2-х озер есть местность, которая так и называется Interlachen, т.е. «Между озер». А так как вокруг озер стеснились крутые горные пики и с юга подошли к ним ледники Юнгфроу и Эйгера, то виды из этого Интерлакена один живописнее другого и куда бы не посмотрел - все такие чудные картины природы, которые описать невозможно, а надо их видеть живьем. ... Нет такой маломальской интересной вершинки или площадки на горах, которая не носила бы громкого названия и куда не вели бы дороги, лестницы, фуникулеры и проч. Словом, Швейцария... - скорее парк, сад...» [11]. В этом же году он ездил на Международную выставку в Чикаго. Был Юлий Михайлович за границей в 1894 году и позднее. В 1896 году он снова ездил к брату Николаю Михайловичу в Батуми, теперь уже с дочкой Олей.

      В 1900 году Ю.М. Зубов совершил большое двухмесячное путешествие по Европе с сыном Юлием и дочерью Ларисой, подробно описывая всю поездку в письмах жене и дочери Нине Юльевне. Сначала были в Париже, затем Марселе, Неаполе, Помпеях, взбирались на Везувий и были около кратера, так что головы оказались засыпаны пеплом [11]. Осенью 1903 года Юлий Михайлович побывал в Берлине, Франкфурте на Майне, Париже, Марселе, Ницце и Милане. Осенью 1909 года он ездил во Францию и Швейцарию, опять был в Париже и Ницце, посетил Франкфурт на Майне, Венецию и провел несколько часов в Белостоке, где отслужил панихиду на могиле сына Юлия [1].

      Не исключено, что деньги на свои путешествия он зарабатывал «чтением» с вошедшим в моду показом «картин волшебного фонаря», предлагая дочери-скрипачке Нине Юльевне заработать на их музыкальным сопровождении. Он мечтал вместе с ней и сыном, пианистом Михаилом Юрьевичем, совершить концертное турне, «которое в то же время должно [было] играть роль ученой экспедиции, визитов знакомым и поездки с хозяйственной целью», а также посещения знаменитых уральских пещер и много другого. Маршрут этого «объезда по Европ.[ейской] России железными дорогами и пароходами» был намечен следующий: Архангельск, Устюг, Вятка, Пермь, Кунгур, Кизеловский завод, Екатеринбург, Златоуст, Уфа, Белебей, Верхнетроицкое, Айсалямово, Самара, Саратов, Царицын, Ростов на Дону, Гниловская станица, Новороссийск, Феодосия, Ялта, Севастополь, Евпатория, Одесса, Киев, Житомир,Брест, Белосток, Сувалки, Вильно, Минск, Смоленск, Калуга, Боровск, Москва, Троица Сергиева [Лавра], Ярославль, Кострома, Вологда, Кузнецово, Заломаиха, Кубин Бор и пр. «Денег в это турне, - писал Юлий Михайлович, - брать не нужно, чтобы изощриться в способах добывания их. ... Может быть, Бог даст, - я верю - наступит, наконец, тот час, когда мы отправимся с тобою и с Мишей и еще с кем-нибудь в экскурсию кругом света. Недаром и русские, и американцы, и немцы усиленно строят железные дороги. Мы обновим их со временем, лишь бы мне поскорее добыть мой миллион» [11]. Последний раз Юлий Михайлович ездил в Европу в 1913 году, когда ему было уже 74 года, вместе с 46-летним сыном Мишей. Проехали через Ярославль, Москву, Петербург, Гельсингфорс и посетили Белосток, где отслужили панихиду и хлопотали о памятнике на могиле Юлия Юльевича. Затем были в Берлине, Париже, Марселе и Гренобле, в котором впервые 17-летний Юлий Михайлович побывал в 1856 году. Вернулись домой через Калсбад (Карловы Вары) и Варшаву. После этой поездки он уже был вынужден довольствоваться только чтением своих любимых журналов «Вокруг Света», «Природа и жизнь» и «Свет» [1].

      Путешествия по разным странам требовали знания многих языков, и, конечно, Юлий Михайлович некоторыми из них владел. Но ему хотелось объединить разные народы знанием единого языка. Поэтому он увлекся изучением «общечеловеческого» (всемирного или международного) языка «Эсперанто», приобрел по нему учебники и словари И.М. Шлейера (1886 г.), Л. Заменгофа (1898, 1899 гг.) и др., и вел большую переписку с знакомыми иностранцами [1]. О подобном опыте писал доктор И. Островский: «...не владея ни одним иностранным языком, я переписываюсь посредством языка Эсперанто с лицами семнадцати различных наций, между которыми находятся французы, немцы, англичане, шведы, норвежцы, итальянцы, испанцы, португальцы, американцы, африканцы и др.» [31]. Не удивительно, что такой язык сильно расширял возможности общения Юлия Михайловича с разными людьми, что он очень любил. Ведь, по воспоминаниям, он всегда брал билет в вагон третьего класса и вел продолжительные беседы со своими попутчиками [4]. Его не увлекали ни карты, ни рулетка, и «...ехать [в Монте-Карло] ради выигрыша, - считал он, - величайшая глупость, решиться на которую может только самый отчаянный и дикий человек, утративший все надежды и радости жизни» [11].

      В путешествиях Ю.М. Зубова привлекала не только красота природы, архитектура городов, народные традиции и театральные постановки, но и достижения техники. Особенно он увлекался воздухоплаванием и самолетостроением, выписывая русские и французские книги и журналы по авиации. Старшие сыновья под его руководством даже как-то склеили и запустили в Кузнецове воздушный шар. В 1889 году в Гронингене Юлий Михайлович поднялся в небо вместе с сыном Петей на воздушном шаре, связанном с землей тросом. Зная, что в Париже один из шаров пролетел 55 верст за 42 минуты, он начал мечтать о свободном сообщении по воздуху между городами и странами и об организации российской «метеориды», т. е. воздушной флотилии, которой были бы не страшны никакие враги. В 1903 году он наблюдал в Берлине сенсационный полет дирижабля [1]. Ю.М. Зубов был знаком с изобретателем самолета-стрекозы Луи Блерио, который подарил ему на память свой значок [29]. В 1909 году о нем писали: «Последнее время всех затмил своим полетом человек-птица - Луи Блерио». На самолете-моноплане 23 июля 1909 года он перелетел Ла-Манш, за что был награжден орденом Почетного легиона [32]. В 1911 году Юлий Михайлович стал членом Петербургского Аэроклуба и Киевского общества воздухоплавания, которые
 

Открытка с изображением «летуна», в котором летят 14 детей	Юлий Михайлович Зубов с Дмитрием Сергеевичем Макшеевым в имении Кузецово ~ в 1917 г. (фото из семейного архива)

      присылали ему пригласительные билеты на свои заседания; их значки были ему дороже орденов [1]. В 1912 году Ю.М. Зубов присутствовал на ипподроме в Вологде, следя за показательным полетом авиатора фон Лерхе. К несчастью, полет закончился падением самолета, но летчик остался жив. Сергей Марков вспоминает, как шестилетним мальчиком он видел в витрине книжной лавки «тонкую брошюру Юлия Зубова, посвященную тогдашней авиации» [29]. Известно также, что Юлием Михайловичем была написана статья под названием «Воздушные сообщения». В 1914 году на торжественном обеде земских начальников в честь 25-летия их учреждения Юлий Михайлович произнес тост за авиацию: «Тост обязательный для всех: за славу летчиков России, за их здоровье и успех!» [1].

      Последние годы. Юлий Михайлович Зубов был последним предводителем дворянства Кадниковского уезда, прослужив в этой должности до Октябрьской революции 1917 года и упразднения старых порядков. В это трудное время особенно проявилось теплое и дружеское отношение крестьян и дворовых к нему и членам его семьи. На сходках они защищали и уговаривали «горлопанов»: «Зубовых не трогать!»; бабы ревели и просили волостной Земский комитет не ходить в Кузнецово и не обижать стариков. Ведь на протяжении многих лет крестьяне «всем миром» помогали Зубовым с сенокосом и уборкой урожая, получая часть его в виде платы. Зубовы же всегда заботились о крестьянах: организовали в Кузнецове школу для детей, учили грамотности взрослых, лечили больных, поселяли у себя погорельцев и разрешали состарившейся прислуге доживать свой век в усадьбе. Праздники тоже отмечали вместе с крестьянами: на Рождество устраивали общую елку для своих и крестьянских детей с играми, песнями, плясками и обязательными подарками; на Пасху дарили подарки дворовым и крестьянам; устраивали вместе с ними гулянья и всегда разрешали детям из окрестных деревень играть в усадьбе, а детям дворовых в доме. Мария Юльевна организовала в Кузнецове театральную труппу из крестьянских детей от 6 до 16 лет, много лет успешно выступавшую и в имении, и Кадниковском театре [33, 34].

      Сам Юлий Михайлович любил носить простой деревенский костюм - рубашку-косоворотку поверх брюк, заправленных в сапоги [1]. И даже в Собрании выборщиков Членов Государственного Совета в Петербурге, за исключением торжественного молебна или визитов к официальным лицам, когда нужно было быть в мундире земского начальника, Юлий Михайлович предпочитал носить кафтан и сапоги и «надевал только вместо русской крахмальную рубашку». На другом Съезде в Петербурге он «спокойно расхаживал в своих калошах-катанках» и писал, что многие хорошо его знают, видимо, «благодаря голубой рубашке» [11]. Этот демократизм Ю.М. Зубова нравился крестьянам; любили они его и за кристальную честность. Преследуя других земских начальников за обманы и хищения (в частности, Попова-Введенского, которого даже грозились убить), крестьяне пальцем не тронули Ю.М. Зубова [1].

      Тем не менее, 1 февраля 1918 года Земский комитет передал скот, орудия и постройки Кузнецова в «советское хозяйство»; семье Зубовых оставили только дом. Пианино, большую часть мебели, посуды и других вещей отобрали; библиотека стала общественной. О хлебе насущном надо было заботиться теперь самим: пахать, сеять, жать, косить и убирать на выделенных нескольких десятинах земли. А «сил» было очень мало, т. к. с состарившимися Юлием Михайловичем и Софьей Петровной, кроме 3-4-х человек престарелой прислуги, остались жить только дочь Мария Юльевна, да пятеро разновозрастных внуков. Приходилось организовывать «помочь», главным образом, из крестьянских ребят, с которыми расплачивались скромными домашними вещами, разыгрывая их в лотерею. Всех домочадцев пришлось перевести «на паек», иначе бы хлеба и пищи зимой не хватало, ведь приходилось платить продналог. Собранный урожай хранили в «судебной камере»: капуста лежала на шкафу с делами бывшего мирового судьи, рожь засыпали в футляр от пианино, рядом хранили инструменты, здесь же сложили дрова. В деревянную клетку поместили оставшихся кур и, сняв полы, поставили в «свидетельской» корову и лошадь, т. к. опасались воровства. Жить перебрались в две соседние комнаты нижнего этажа, где было теплее. Остальными помещениями, как хотело, распоряжалось местное начальство. Тем не менее, угроза выселения Зубовых из бывшего усадебного дома сохранялась, ведь никакой охранной грамоты на квартиру у них не было. В феврале 1921 года начальство произвело обмер всех комнат и помещений, предполагая устроить в Кузнецове хозяйственное отделение совхоза «Марковский». Помогло заступничество Максима Горького, который прислал в Вологодский Губземотдел письмо следующего содержания: «Уважаемые товарищи! Очень прошу Вас не отбирать, если это возможно, дом семьи Зубовых в с. Кузнецово Пельшемской волости Кадниковского уезда. Мне пишут, что дом старый, а семья Зубовых - все люди, много проработавшие в области культуры, и обижать их, лишая жилища не следует. Буду очень рад и благодарен, если Вы исполните эту просьбу. Привет. М. Горький. 6/VII 21 г. Москва» [33, 34].

      В эти годы Юлий Михайлович уже начал прихварывать (то невралгия, то болезни ног, то бронхит), но еще много писал и писем, и воспоминаний. «Хорошо еще, что несмотря на мои 80 лет, - узнаем мы из его письма, - я строчу дома всевозможные фантазии и езжу изредка по своим служебным обязанностям то в Кадников, то в Вологду. Иначе пришлось бы положительно умирать с тоски» [11]. Но главным делом все-таки было приведение в порядок и печатание на машинке тех сочинений, которые имело бы смысл опубликовать в будущем.

      Весной 1922 года у Юлия Михайловича развилась гангрена на ноге, несколько дней он был почти без сознания, но в день свадьбы 26 апреля (по старому стилю) еще смог посмотреть на жену нежным взглядом, а потом впал в забытье. М.Ю. Зубов скончался 11 мая 1922 года (по новому стилю) в 2 часа дня и был похоронен на кладбище у церкви Св. Троицы в селе Поповском. Жена Софья Петровна, прожившая с мужем 59 лет, не намного пережила его. Она умерла 25 октября 1925 года в Вологде после выселения всей семьи из Кузнецова [1].

      Память. Юлий Михайлович «оставил по себе хорошую память, все говорят - хороший был человек и оставил честное имя» [35]. Дочь Мария Юльевна написала стихотворение «Отцу»: «Ты в жизни всем желал добра и света,

      И всех людей как ближних ты любил,
      Но окружающий народ не понял это
      И кротости твоей не оценил.
      Среди родных ты в доме разоренном
      Безропотно и молча угасал,
      И на лице твоем, печалью изнуренном,