Владимир Юльевич Зубов – выпускник 4-го Московского кадетского корпуса (фото из семейного архива автора)

      В Батуми жила большая семья дяди Владимира Юльевича, военного инженера путей сообщения Николая Михайловича Зубова, который в это время руководил строительством Батумского порта. Жена его, имеретянка Имеди (Надежда) Николаевна, была урожденной княжной Церетели. Владимир не без взаимности был влюблен в одну из младших дочерей дяди, свою двоюродную сестру Нину (Николаевну), и считал ее своей невестой (фото Нины Николаевны Зубовой см. в кн.: «Вологодские дворяне Зубовы. Ч. I, кн. II). «Если бы не было Нины, – писал он матери, – ее писем..., то я не знаю, чтобы было теперь со мною. Она удержала меня своим мягким влиянием от отчаяния и от стольких нравственных падений, что я не преувеличу, если скажу, что ей я обязан, если здесь на Кавказе я не отупел, не сделался негодяем и сохранил в себе человеческие чувства». Однако мать Нины, осыпав дочь и племянника упреками, объявила, что этой свадьбы не бывать! Разговор с дядей тоже ни к чему не привел, и Нина, заливаясь слезами, вынуждена была проститься с Владимиром, который должен был уехать. Причина отказа, как можно догадаться, была в кровном родстве влюбленных. Они были двоюродными братом и сестрой [1].
 
      В 1886 году Владимир Юльевич вышел в запас, вернулся домой, все еще надеясь «как можно скорее приобрести независимое положение и назвать Нину» своей женой. В мае он хозяйничает в Кузнецове: приводит в порядок дом, выставив окна (вторые рамы) и заставив вымыть полы, заботится о курах и скоте, саде и огороде, семенах и расширении посевов льна, вычисляет сколько сена понадобиться для одной коровы на год и т. д. Однако вести хозяйство в имении было не так-то просто, и «потому нет ничего удивительного в том, что Кузнецово не давало дохода» [1].
 
      В сентябре 1888 году Владимир Юльевич был определен в число служителей канцелярии Кадниковского уездного предводителя дворянства. Однако в декабре его письма приходят уже из Петербурга, где он, видимо, пытается устроиться на более перспективную службу. Живет у Саввы Ивановича Недовича, мужа сестры Елизаветы Юльевны Зубовой, у которой с ним произошла размолвка. С.И. Недович обещает протекцию, но, скорее всего, найти места так и не удалось, т. к. Владимир Юльевич возвращается в Вологду. Мечты о свадьбе с Ниной пришлось оставить [1].
 
      В Центральном государственном историческом архиве есть сведения о том, что 23 сентября 1889 года В.Ю. Зубов был произведен в коллежские регистраторы, 15 марта 1890 года избран на должность депутата от дворянства Вологодского уезда, а с 27 марта по 9 июня того же года исполнял должность Вологодского уездного предводителя дворянства [3]. В письмах Михаила Михайловича Зубова упоминается еще и о том, что в январе 1891 г. Владимир играл в Вологде в драматическом спектакле и что-то очень трудное на пианино [1].
 
      1 июля 1891 года В.Ю. Зубов был утвержден земским начальником 4-го участка Кадниковского уезда, позднее также и секретарем правления [3]. В этом же году отец Юлий Михайлович Зубов, вместе с Владимиром Юльевичем, нарисовали план дома, который они решили построить на берегу р. Кубены в Пустопораменской волости Кадниковского уезда. Место это Владимиру Юльевичу очень нравилось. Усадьба Кубин Бор располагалась под горой, которую называли «Высоть». Гора была не менее 50 м высоты и вся поросла густым сосновым лесом. Под горой – чистый ручей, названный Зубовым. А на ровной площадке невысокой террасы реки, совсем недалеко от берега, среди соснового бора 6 марта 1991 г. вырос почти готовый главный дом усадьбы. Поначалу дом казался Владимиру Юльевичу таким неудобным, «что и нарочно-то трудно сделать», состоящим всего «из одной комнаты». Он начинает его переделывать, создает новую крышу и лестницы, перебирает потолки, выгораживает комнаты, одну из которых обтягивают холстом, чтобы «вдвое увеличить то необходимое в каждом благоустроенном доме помещение». К зиме 1892 года В.Ю. Зубов собирается переделать кухню, чтобы судебную камеру можно было перевести в новый флигель, где должна была разместится семья его помощника Россоловского. В марте 1892 г. постройка флигеля началась, а весной 1893 г. строительство разных построек в имении Кубин Бор

Левый берег р. Кубены возле усадьбы В.Ю. Зубова Кубин Бор (фото автора 2000 года)	Дом в имении В.Ю. Зубова Кубин Бор (фото из семейного архива автора)

      все еще продолжалось [1]. Местные жители называли усадьбу Зубово, Зубовка или Зубовщина [4].
 
      В результате главный дом усадьбы стал большим, двухэтажным, на каменном фундаменте. С боков к нему были пристроены двухэтажные открытые веранды, а спереди веранда с балконом на втором этаже. Владимир Юльевич постепенно обустроился: купил мягкую мебель, пианино. Он заказал сестре Нине Юльевне приобрести ему в эстампном магазине в Петербурге поясные кабинетные фотографии «Мадонны» Тешендорфа, «Мадонны» Деффрегера и др. По его мнению, «сельцу Кубин Бор это придаст поэзии и святости». Кроме того, просит прислать фотографии или фототипии со следующих картин: «Le poixe» G(r(me’a, «Выезд Карла IV» Маккарта, «Факел Нерона» Семирадского, эстампы с эрмитажных статуй «Мефистофеля» Антокольского и «Сатира и Нимфы». Владимир Юльевич «берет пример» с Михаила Михайловича и «ищет себе солидную прислугу, вдвое толще Лизоньки-кухарки, тихого и смирного кучера», нанимает кухарку и горничную, покупает «шарообразных лошадей, самовар», выписывает журналы и заказывает сотню папирос на день. «На жизнь надо смотреть как на длинный, званный, обязательный обед», – шутит он.
 
      За домом располагались необходимые хозяйственные постройки, их не менее девяти. Это флигель, кухня, амбар, скотный двор, конюшня, каретник, две избы для управляющего и прислуги и, скорее всего, баня. За ними были птичник, обнесенный изгородью из высоких жердей, далее огород, два гектара пашни и покосы. Плотина на ручье была сооружена для мельницы. В образовавшемся пруду, размером примерно 100х150 м, плавали утки и гуси. Перед фасадом и балконом дома были разбиты клумбы и цветники. Посыпанные песком дорожки, обсаженные малиной и смородиной, шли от заднего крыльца вокруг дома: одна вдоль ручья вела к высаженным дубам; другая шла к реке, через яблоневый сад и заросли черемухи к купальне. Сад был обнесен изгородью из перекрестных кольев и обсажен дубами, липами, рябинами, черемухой и хвойными деревьями. Через реку на противоположный берег реки можно было переправиться на пароме. Там невдалеке находилось село Спасское с деревянной церковью Спаса, построенной в 1803 г. и отстроенной в камне с четырьмя приделами в 1880 г.; возле церкви был Спасо-Преображенский погост [4, 5].
 
      Бор, – пишет Владимир Юльевич, – «место очень поэтичное и заколдованное. Ходят легенды, что здесь лунные ночи в реке купается или моется какая-то бледная женщина с зелеными волосами и глазами и то хохочет, то плачет. Волосы у нее до земли, вьющиеся и тонкие как паутина, а моется она каким-то таким мылом, от которого вся река освещается до дна и на свет которого рыбы собираются целыми стадами. Был такой случай. Крестьянская девчонка носила ягоды к Васильяну (верст 8 от Бора), назад шла поздно и видит под высоким берегом на реке сильный и странный свет. Девчонка подумала, что это с лучом рыбу ловят и пошла туда, ...да и попала на эту женщину. Глаза, говорит, у нее яркие, яркие, а в волосах светляки, да как заплачет, да как в лицо мне брызнет водой, так меня всю огнем и осветило и все лицо обожгло. Что дальше было не помнит, но утром ее нашли полузадушенную с большой прядью зеленых волос, обмотанной вокруг шеи. Есть еще легенда. Каждую темную непогодную ночь из омута между двумя переборами ...вылетает на берег взмыленная, вся пеной покрытая, вороная тройка в тяжелой телеге без кучера и мчится на гору в лес, ломая деревья и кусты, и целую ночь бывает слышно ...звон бубенцов и слабый колокольчик, шум и иногда вой, а под утро рыбаки видали как эта же тройка снова слетала с горы прямо в омут, но почти всякий раз в телеге бывали видны какие-то темные фигуры и слышался плачь. А шум бывает такой, что большие испуганные рыбы выплескивались на берег. ... И, действительно, очень часто вечером я слышу со стороны «Высоти» шум и что-то вроде звона колокольчика и иногда так ясно, что нарочно выходил на берег послушать, не едет ли кто, но на берегу шум от перебора все заглушает.
 
      Рассказывают, что много лет тому назад с верховьев Кубены в Устье плыл на лодке молодой торговец с молодой женой и с несколькими работниками и пристал ночевать около устья Полоски (где теперь дом), и вечером у костра старик-раб.[очий]

Дом в имении В.Ю. Зубова Кубин Бор (фото из семейного архива автора)	Уголок усадьбы Кубин Бор (фото из семейного архива автора)	Предполагаемый интерьер дома в Кубином Бору (с акварели неизвестного автора)

      
      рассказал всем о тройке. Ночь была светлая, лунная. Торговец рассмеялся и сказал, что ни в тройки, ни в леших не верит и не боится, и что ничего этого нет, и что он сейчас пойдет один на Высоть, срубит там дерево, и по звуку топора они могут узнать там ли он. Взял топор и пошел. Старик перекрестился, а жена купца, молодая пугливая женщина все уговаривала мужа не ходить, остаться, вышла за ним на берег и слушал как он идет по лесу и посвистывает. Только что мужики услышали стук топора на горе, как на переборе точно что-то загудело, послышался звон, ...загремели железные колеса о камни, по лесу пошел треск и гул. Молодая женщина, испуганная, бледная, скатилась с берега к лодке, упала лицом в песок и начала причитать, биться о берег и молиться, а мужики только крестятся и что им делать не знают. А в лесу вдруг как застонет, да закричит, да так отчаянно, словно в смертном страхе, и не успели они очнуться, как мимо костра с высокого берега прямо в воду сорвалась тройка, а в телеге мечется купец, бледный как снег, руки в крови, глаза дикие от ужаса и к ним руки протягивает. Ночь была лунная, но куда эта тройка нырнула, мужики не видели, а только пар по реке пошел. И что кричал купец за шумом и звоном разобрать не могли. Бедная женщина точно помешалась в эту минуту, рвала на себе волосы, кидалась в реку, в огонь, спалила себе косы, вырвалась из рук и убежала в лес на гору к самой Высоти. Мужики долго слышали ее жалобный плач и причитания, бежали было за ней, а утром и весь лес обошли, но только плач до них доносился, а найти ее не могли. Тело торговца нашли на островке перед перебором, все избитое, исцарапанное. С тех пор, говорят, и стала появляться тут эта русалка. Сначала смех из лесу послышится, потом она выходит на берег, бьется, рвет на себе волосы, заплачет и все что-то причитает». Тем не менее Владимир Юльевич считает, что Кубин Бор очень мирное пристанище, т. к. ночью трубят совы и сычи, у которых гнездо с птенцами под крышей флигеля за конюшней, а сова – эмблема мудрости» [1].
 
      Потребность молодого Владимира Юльевича в любви выразилась в его наивных мечтах взять на воспитание «девочку лет пяти, хорошенькую и умненькую, чтобы можно было ее баловать, одевать куклой и понемножку учить капризничать». По его мнению, «лучше изображать из себя солидного отца семейства, чем ничего не изображать». Обзаведясь воспитанницей, он нанял бы гувернанток, старых и злющих, чтобы ребенок, таким образом, все более и более привязывался бы к отцу, как «единственному защитнику от гневных фурий» [1].
 
      Но пришла настоящая любовь к знакомой с детства Наташе Величковской, дочери сестры матери Елизаветы Петровны (рожд. Ухтомской) и Михаила Павловича Величковских, семья которых какое-то время жила в Кузнецове (фото юной Наташи см. в предыдущей главе).. Наташа родилась 7 июня 1871 года и была на 6 лет моложе Владимира Юношей он не обращал на маленькую девчонку никакого внимания, будучи всецело поглощен увлечением двоюродной сестрой Ниной, которая приезжала погостить в Кузнецово. Теперь же Владимир Юльевич часто ездил в гости в усадьбу Величковских Большое (Село), находившуюся по соседству с имениями Зубовых Порозово и Заломаиха. Стало ясно, что Владимир Юльевич со дня приезда в Вологду в 1889 году уже «почти три года» влюблен в Наташу. Наконец, он сделал ей предложение и 2 февраля 1892 года под большим секретом сообщил сестре Нине Юльевне: «...я могу считаться женихом, чьим ты догадываешься, хотя официально это не может быть и никогда не будет объявлено, так как такие браки совершаются без огласки... Все, кажется, против этого, а мой отец и мать моей невесты прямо не желают этого, но так как решение этого вопроса давно уже зависело от Н.[аташи] и она согласна, то я уверен, что моя давнишняя мечта и цель, наконец, начинают осуществляться». Матери Наташи «Елизавете Петровне это сватовство не нравилось не потому, что она не любила Володю, напротив, она его очень любила, но она была против», потому что молодые были в родстве, как двоюродные брат и сестра. 11 июня 1892 года Владимир Юльевич просит свою мать еще раз поговорить с отцом о своей свадьбе, полюбить Наташу и взять ее под свое покровительство. Если «покажется, – пишет он матери, – что я буду не очень внимательным мужем, то сделайте мне беспощадный выговор, хотя я почти уверен, что буду носить на руках мою Наташу». С большим трудом, из-за родства, но согласие на свадьбу было получено с обеих сторон [1].
 
      Помогая сыну по хозяйству, Софья Петровна посылает в Кубин Бор куриц и крестьянина Василия для устройства огорода. Клубнику посадили под окнами будущей Наташиной комнаты. «Жаль только, что огород каждую весну будет заливать водой из Кубины», – пишет Владимир. А для купанья в реке он строит купальню, т. к. «вода замечательно хорошая, а дно из мелкого камня и песка и довольно плотное». Он приглашает в гости сестру Нину Юльевну и обещает показать ей ущелья и горы, леса и горные пастбища, собрать букет из ландышей и дать послушать соловья, покатать на лодке и на Наташиной лошади.
 
      Свадьба Владимира Зубова и Наталии Величковской состоялась 24 июня 1892 года. Наташа перебралась в Кубин Бор. Жизнь началась замечательная. «Здесь в Кубином Бору какое-то грибное царство, и я, несмотря на мою прежнюю нелюбовь ходить за грибами, теперь почти каждый день хожу с Наташей и порчу мои носовые платки, собирая в них грибы. Наташа же такая любительница, что даже когда я целую ее, то и то она своим зорким взглядом замечает красную шапку рыжика. Папаша тоже во время нашей прогулки по высотам и дебрям нашел несколько грибов. Здесь он, по-видимому, отдыхает и почти целый день не сходит с палатей, ... где не отрывается от «Золотого века». ... Я занимаюсь, главным образом, тем, что развешиваю картины в своем кабинете, а Наташа ... все свои усилия направляет к тому, чтобы откормить меня и превратить в толстого и самодовольного мужа, который добродушно посматривал бы на мир из-под жениного башмака» [1].
 
      28 апреля 1893 года у молодоженов родился первенец, сын Михаил (XXII-15), крестной матерью которого стала сестра Нина Юльевна. 26 марта 1897 года появился на свет второй сын, Владимир (Додя) (XXII-16), а 1 июля 1907 года в семье Зубовых родилась дочь Наталья (Тася) (XXII-17), в замужестве Малкина. (У потомков сохранилось в памяти, что был еще от горничной и внебрачный сын Николай, взявший в 1922 году «после простого и искреннего разговора с Владимиром Юльевичем и с его согласия» фамилию Зубов; Как будто бы он умер в Вологде в 1930-ых годах.)
 
      Жизнь в Кубином Бору текла своим чередом. Зимой Зубовы были связаны с родными только письмами. Весной большим событием становился ледоход на реке. Сначала лед немного двигался по Кубине, но потом останавливался, и начинала прибывать вода. Когда ее становилось совсем много, лед цельными громадными льдинами быстро уплывал, и река делалась совсем чистая. Но потом шел ледоход с верховьев, очень быстро и шумно. Бывало громадная льдина на крутом повороте упиралась одним концом в высокий берег над купальней, а другим ломала деревья, забор и калитку палисадника. Верхний конец больших лав. Как правило, заливало и иногда вода доходила до «кривой ели», что у балкона. Огород и пожня тоже заливались, так что Кубин Бор некоторое время со всех сторон был окружен водой. Связаться с внешним миром можно был только на лодке, которую и посылали в деревню Ивачино на почту. Лодку приходилось тянуть берегом бечевой, т. к. подниматься вверх по течению было совершенно немыслимо из-за быстрого течения [1].
 
      Летом к Зубовым в Кубин Бор приезжало много родных: гостил Юлий Михайлович с детьми, жила и писала этюды окрестных видов Елизавета Юльевна. На праздники приходили гости из окрестных деревень. Тогда на балкон выставлялся граммофон, и звучали веселые песни. Особенно любили бегать в усадьбу крестьянские ребятишки [4]. Владимир Юльевич Зубов был человеком добрым, его дети росли и играли вместе с детьми родных, прислуги и лесника. Вообще доброта Владимира Юльевича была его отличительной чертой. Он всегда очень трогательно заботился о жене, детях, родителях; любил своих братьев и сестер, принимал участие в их жизни, помогал им чем мог и писал им нежные письма [1].

Владимир Юльевич Зубов – земский начальник (Фото из семейного архив автора)	Наталья Михайловна Зубова (рожд. Величковская) с сыном Мишей в 1895 г.
Наталья Михайловна Зубова с сыновьями Мишей и Володей	Миша и Володя (Додя) Зубовы в 1900 г.             (Фото из семейного архива автора)

      В письме от 16 июня 1904 года есть фраза о том, что сын Миша начал делать успехи в рисовании, а его учитель – славный мальчик Костя Лычкин. Недалеко от Кубина Бора в деревне Варламово жил и другой талантливый мальчик, ставший впоследствии народным художником СССР – Алексей Федорович Пахомов (1900-1973) [6]. Вот как он впоследствии вспоминал свою встречу с Владимиром Юльевичем Зубовым в 1906-07 гг.: «... у нашего дома остановилась тройка с бубенцами, и из нее вышел известный по всей округе барин В. Зубов и попросил показать меня и мои рисунки. Зубов посмотрел рисунки и пригласил меня приходить в его имение, которое было в 7 верстах от нашей деревни, что я и стал делать время от времени. Там он показывал мне книги с картинками, смотрел мои новые рисунки и в первое посещение подарил мне бумагу для рисования, карандаши и фототипии с картин Сурикова «Боярыня Морозова» и Репина «Портрет Л.Н. Толстого». Когда я окончил земскую школу, Зубов определил меня учиться на казенный счет и на казенные харчи в начальное училище в городе Кадникове. Ко времени окончания Кадниковского училища, по инициативе уездного предводителя дворянства, любителя искусств, в прошлом актера Ю. Зубова (отца В. Зубова), была устроена подписка среди кадниковской интеллигенции, и на собранные деньги меня направили учиться в Петроград в Училище рисования барона Штиглица, куда поступил в 1915 году» [7]. По окончании училища в 1918 году А.Ф. Пахомов работал учителем рисования в Кадниковской школе (о чем гласит недавно появившаяся мемориальная доска), а потом сделал блестящую карьеру живописца, рисовальщика и иллюстратора книг. Он стал профессором, действительным членом Академии художеств СССР. Его работы находятся во многих музеях России и мира [8, 9] и очень большая коллекция хранится в Кадниковском районном историческом музее. А в семейном архиве Зубовых в Москве сохранился рисунок акварелью 16-летнего крестьянского самородка, на которой изображен угол амбара и двора, возможно, его родного деревенского дома. Есть и другая акварельная картина небольших размеров, написанная в той же смелой манере, на которой изображены шатры цыганского табора, но, к сожалению, нет подписи художника. Алексей Федорович Пахомов никогда не забывал о том, какую роль сыграл в его жизни Владимир Юльевич Зубов, и написал об этом в 1982 году в своем сочинении: «Про свою работу в детской книге» [7].
 
      Все эти годы Владимир Юльевич Зубов напряженно работал в земстве. В 1892 году за выслугу лет он был произведен в губернские секретари со старшинством, в 1996 году получил должность коллежского секретаря и был награжден серебряной медалью в память царствования Императора Александра III. В 1897 году Министерство внутренних дел объявлено В.Ю. Зубову высочайшая благодарность и присвоило ему темно-бронзовую медаль на ленте государственных цветов за труды по всеобщей переписи населения. В 1898 году Владимир Юльевич получил чин титулярного советника со старшинством, в 1901 году коллежского асессора со старшинством и орден Св. Анны 3 ст., в 1905 году стал надворным советником, в 1909 году коллежским советником, а в 1913 году статским советником со старшинством. Был удостоен права ношения светло бронзовой медали в память 300-летия царствования Дома Роновых. В 1914 году ему было объявлено высочайшее благоволение за отличную усердную службу по крестьянским учреждениям [3].
 
      Об объемах и трудоемкостях работы, требовавшей от земского начальника не только знаний о хозяйстве своего участка, но и всех сведений о населении, красноречиво говорят документы, хранящиеся в Государственном архиве Вологодской области [10]. Так, например, для ведения дел земства В.Ю. Зубов, на личном бланке, обращается в Вологодскую губернскую типографию с просьбой прислать: книжный реестр на 240 листов, исходящий реестр на 240 листов, настольные реестры уголовных дел на 120 листов, гражданских – на 120 листов и административных – на 240 листов, алфавит делам в 100 листов, разносную книгу в 100 листов, которые «необходимо переплести, пронумеровать, вложить шнурки и выслать почтой немедленно». Ежегодно Владимир Юльевич отправлял по инстанции 5-7 толстенных отчетных книг, что за 17 лет работы составило около 100 (!) томов. Опись нарядов за год, сданных В.Ю. Зубовым в архив Уездного Съезда в 1909 году, состояла: из циркуляров и бумаг – 72, циркуляров и распоряжений – 91, бумаг – 207, бумаг о должностных лицах – 286, бумаг о волостных и сельских сходах – 150, бумаг по производству и переписке – 80, постановлений – 115, бумаг по делопроизводству – 320, данных о поступлении платежей – 52, сведений о хлебозапасных магазинах – 136, судебных решений – 74, отчетностей – 49, справок о судимости – 25, сведений для годового отчета – 90, цифр о налогообложении – 33, материалов об опеке и призрении – 38, бумаг о семейных разделах – 60, циркуляров о введении закона -264.
 
      Только в судебном порядке В.Ю. Зубовым, например в 1905 году, было рассмотрено 52 уголовных дела, 32 гражданских и 32 административных, т. е. всего 90 дел; в 1906 году – 91 дело; в 1908 году – 160 уголовных, 51 гражданское и 112 административных дел и т. д. Нам, конечно, интересно – что это были за дела? Вот их примеры за 1903 год.
 
      «Кандидат сельского старосты Сидоровского общества Ильинской волости Викентий Харчевников, за самовольную отлучку по своим надобностям из вверенного ему общества, арестован на 5 дней при Полицейском Управлении».
 
      «Староста Быковского общества Соколов, за невзнос по назначению остающихся у него по учету общественных денег, арестован на 5 дней при Полицейском Управлении».
 
      «Крестьянин дер. Хомутово Лещевской волости Николай Волков и сын его Акиндин Волков за неоказание призрения невестке первого и жене второго, арестованы на 3 дня каждый, т. к. ими не исполнено распоряжение об этом земского начальника».
 
      «Ильинский Волостной старшина Сергей Титов и писарь Евгений Смирнов, за медленность и точность в исполнении поручения Уездного съезда по податному делу подвергнуты штрафу по 5 руб. каждый».
 
      «Старшина Хайдуков и ...писарь Лютомский за несвоевременное представление Податному инспектору ведомости о поступлении окладных сборов за июль, подвергнут выговору» [11].
 
      «Житель близлежащей Деревеньки Александр Бородинов нарубил в барском лесу ивовых прутьев для изгороди, а рубить в бору ничего не разрешалось. За это его посадили на несколько дней в камеру. Он отсидел положенное и. возвращаясь домой, не утерпел и наломал хвои на помело. Его поймал лесник, опять посадили в камеру на несколько дней. Когда освободили, больше в бору он уже ничего не трогал» [4].
 
      Такого рода деятельность предполагала наличие у земского начальника высоконравственных качеств, чувства справедливости, порядочности, трудолюбия, аккуратности. Судебные дела на селе побудили Владимира Юльевича Зубова написать работу «К вопросу о земской адвокатуре», которая была издана в Санкт-Петербурге в 1899 году.
 
      Ежегодно им подавались сведения о деятельности земского начальника, которые, к примеру за 1903 год, состояли из следующих пунктов: 1) устранен от должности 1 сельский староста по неблагонадежности по сбору повинностей, 1 волостной судья за неблаговидное поведение и пьянство во время исполнения службы; 2) 1 протокол об аресте двух лиц за неисполнение распоряжений Земского начальника; 3) 13 протоколов: о наложении взысканий на 4 старшин, 4 старост, 5 волостных писарей и 1 смотрителя хлебозапасного магазина, об устранении от должности 1 сельского старосты и 1 волостного судьи; 4) рассмотрены: 3 жалобы о семейных разделах, 2 прошения об опеке, 13 протоколов о передаче наделов и исполнении приговоров, 4 просьбы видов на жительство, 7 жалоб на избрание в должности, документирован приговор об отдаче в аренду на 24 года 4-х десятин земли, 1 приговор о выселении 3 крестьян из селения на надельную пустошь; 5) просмотрено делопроизводство волостных правлений и судов 2 раза; 6) рассмотрено 20 жалоб, из них оказались справедливыми 4 на правление и 1 на сельского старосту; 7) рассмотрено 12 приговоров Волостных сладов и 516 приговоров сельских и селенных сходов, представлено к Уездному съезду 1 приговор Волостного слада и 16 приговоров сельских сходов; 8) представлено в Уездный съезд 78 приговоров об изменении ...сроков уплаты окладных сборов; 9) в Губернское присутствие на утверждение 1 приговор о разрешении продажи имущества; 10) утвержден 1 протокол Волостного слада об ассигновании из мирского волостного капитала 100 руб. на пожарные трубы; 11) рассмотрено 2 прошения по делам об опеке; 12) случаев телесного наказания другим не было; 13) судебных заседаний вне Камеры было 16, для разбора 43 дел и для опроса свидетелей 2 дела. При исполнении обязанностей службы сомнений при применении закона не встречалось [10].
 
      В.Ю. Зубов в письмах сетует на то, что ему трудно справляться с делами, т. к. у него в помощниках только два мальчика, которые могут делать лишь шаблонные дела, и очень многое приходится писать самому. Только два месяца Владимиру Юльевичу помогала девица-письмоводитель, но от нее пришлось отказаться, т. к. в доме Кубина Бора для нее не было места. Ведь с семьей Зубовых жила Наташина мама Елизавета Петровна, воспитывавшая сначала внучку Геню (Елизавету, дочь погибшего в 1892 году брата Наташи Петра), а позднее еще и внучку Тасю, и внучатого племянника Жоржика (Юрия, сына Любовь Юльевны Зубовой) и еще какого-то «сына Сони». В девичьей жила Марья Людвиговна, видимо, помощница, т. к. «она то в кухне, то по хозяйству».
 
      «Вообще, – пишет Владимир Юльевич, – моя служба ввергает меня в нечто вроде отчаяния. Отдыхаю иногда в лесу, или ночью, читая поэзию символистов. ...мне даже нравится, что теперь поэзия или совсем шалая, или как-то без намордника, какой в сущности ей и надлежит быть, как некоему трепету души и тела. С удовольствием бы, вместо переписки канцелярской, присел бы писать стихотворений винегрет, но нет времени... К сожалению, жизнь упорно отвергает всякие символы, при которых так легко жилось бы, и заставляет делать не то, что хочется» [1].
 
      Тем не менее, Владимир Юльевич продолжает писать стихи; досуг проводит за чтением книг, журналов и газет, особенно увлекаясь «Историей Земли», т. к. заинтересовался геологией; иногда посылает заметки в литературные журналы. В «Историческом вестнике» за 1901 г. была опубликована его небольшая статья «По поводу легенды о царице Тамаре», в которой он высказал мнение, что в народной поэзии произошло слияние двух лиц. Прототипом царицы-вакханки была не Тамара, а Русудана, которая «держала в крепкой башне в неволе по два любимца одновременно. Таких замков, приютов, утех было несколько». Персидский хан, стремясь овладеть Русуданой, захвати Тифлис. Владимир Юльевич мечтал и о хорошей фисгармонии и школе игры на ней, т. к. в Бору ему часто не хватало музыки. Он просит сестру разузнать об этом в Петербурге. Владимир Юльевич не забывает о своих родных. Он оказал колоссальную помощь сестрам Любе, Нине, Оле и Ларе, занимаясь продажей леса на подаренных им отцом участках. В трудное время начавшейся Первой мировой войны за лес были выручены определенные средства, которые позволили каждой из сестер какое-то время благополучно выжить со своими семьями [1].
 
      В июле 1915 года Владимир Юльевич с женой Натальей Михайловной срочно выехали в Москву – на фронте был тяжело ранен сын Миша. Шрапнельная пуля попала ему в левую ногу, но кость, оказалась не задетой, а ружейная пуля (или пули) прошла через левое бедро и вышла с правой стороны спины у крестца, но, к счастью, позвоночник не был затронут. Михаил ушел на фронт добровольцем. После первого ранения шрапнельной пулей он еще два часа командовал ротой, потом, получив пулю (или пули) в бедро, лежа отстреливался от наступающих немцев. Его вынесли под огнем и, опираясь на двух санитаров, он еще шел две версты до леса, где для него сделали носилки из елок и палатки и перенесли на перевязочный пункт. Миша попал сначала в распределительный госпиталь в Лефортове в Москве, а затем уже на Арбат, в Лазарет еврейской общины, где его и нашли родители. Михаил чуть не заплакал, когда увидел отца, т. к. он уже не надеялся, что родные узнают о его состоянии. После выздоровления Михаил снова отправился на фронт и очень вскоре, 22 декабря 1916 года был убит.

Владимир (Додя) и Наталья (Тася) Зубовы ~ в 1909 году (фото из семейного архива автора)
Михаил Владимирович Зубов (28.04.1893-22.12.1916) (фото из семейного архива автора)
Михаил Владимирович Зубов (28.04.1893-22.12.1916) (фото из семейного архива автора)	Наташа (Тася) с отцом Владимиром Юльевичем Зубовым в 1917 г. (фото из семейного архива автора)
Наташа (Тася) с отцом Владимиром Юльевичем Зубовым в 1917 г. (фото из семейного архива автора)

      Причем родители не сразу узнали об этом несчастии, они находились в Петербурге, где Наталье Михайловне делали операцию и лечили ее. Владимир Юльевич вернулся домой к земскому собранию и узнал о гибели сына только 18 января 1917 года, когда денщик привез его вещи. Тело Миши еще две недели везли в Вологду, где его и похоронили. А Наталье Михайловне очень осторожно сказали о смерти сына только в феврале. В то самое время, когда второй сын Владимир (Додя), без разрешения начальства, женился на гимназистке 8-го класса и в скором времени ушел на фронт.
 
      18 сентября 1917 года в Кубином Бору скончалась Елизавета Петровна Величковская, на ее похороны приезжал сын Николай Михайлович с женой [1].
 
      Наступили годы революционной ломки. В октябре 1917 года в Кубин Бор на зиму приехала семья Константина Михайловича Величковского с 6-ю детьми и матерью жены [1]. Несколько лет провела с сыновьями Владимиром, Борисом и Ростиславом в Кубином Бору племянница Натальи Михайловны, Елизавета Петровна Величковская (Куйбышева по первому браку с Анатолием Владимировичем Куйбышевым, братом известного революционера Валерьяна Владимировича, и Куйбышева-Телятко по второму браку с Иосифом Михайловичем Телятко) [4].
 
      В 1917 году В.Ю. Зубов занял должность председателя Кадниковской земской управы, т. к. крестьяне выступили за него, говоря , что «он им был, как отец родной». В результате Владимир Юльевич оказался на двух должностях: председателя управы и комиссара. Кадеты сделали его еще и выборщиком от своей партии. В декабре того же года В.Ю. Зубов вышел из председателей управы и занял должность мирового судьи, но ненадолго, т. к. вскоре эти должности были упрощены. В мае 1918 года удалось найти место в Вологде с окладом в 200 руб. Пришлось поселиться у брата Петра Юльевича, который в это время занимал пост товарища головы города Вологды. Жена Владимира Юльевича Наталья Михайловна осталась в Кубином Бору, куда после Брестского мира вернулся завшивленный и с отмороженными ногами сын Додя [1].
 
      25 июня 1918 года большевистская ревизия народного комиссара М.С. Кедрова распорядилась ликвидировать Вологодские органы самоуправления, причем в случае сопротивления арестовывать и предавать суду их членов. Петр Юльевич Зубов утратил свои полномочия. В это время он сошелся с прибывшим в Вологду членом Учредительного собрания Н.В. Чайковским, который при поддержке дипломатов иностранных государств возглавил организацию противобольшевистского переворота и создания правительства Северной области в Архангельске. План переворота, состав правительства и его первые десять декретов обсуждались в Вологде с участием П.Ю. Зубова. 7 июля, после восстания в Ярославле, Вологда и Вологодская губерния были объявлены большевиками на военном положении, а 15 июля была создана ЧК по борьбе с контрреволюцией. Петр Юльевич Зубов оказался на нелегальном положении. Большевики искали его, допрашивали родных, но он уже перебирался в Архангельск, где 2 августа, в виду эскадры иностранных военных судов, совершился захват власти. П.Ю. Зубов был объявлен секретарем и управляющим отделом внутренних дел, почт и телеграфа, а позднее и заведующим отделом народного образования сначала Верховного Управления, а затем Временного Правительства Северной области, председателем которого стал Н.В. Чайковский. В городе сформировался отдел «Союза возрождения России» под руководством В.И. Игнатьева, заместителем которого стал Петр Юльевич Зубов [12, 13].
 
      Конечно, это не могло не повлечь за собой репрессий против его родных, оставшихся в Вологде. Была арестована его старшая дочь 20-летняя Надежда Петровна Зубова. А в октябре 1918 года был взят и отправлен в тюрьму в Москву на Лубянку и Владимир Юльевич Зубов. Мать очень беспокоилась о нем, писала письма, но их заключенному не передавали. 15 декабря того же года весть о том, что Владимира Юльевича выпустили из тюрьмы достигла Кузнецова. По случаю его и надиного освобождения на дому отслужили молебен. Первое время Владимир Юльевич жил у сестры Нины Юльевны в Москве, затем вернулся в Вологду, куда ему из Кузнецова через одного офицера послали «катаники, калоши и теплую тужурку». Домой в Кубин

Елизавета Петровна Куйбышева-Телятко (рожд. Величковская) (22.03.1887-07.09.1946) в центре, с мамой Елизаветой Алексеевной (рожд. Семеновой), сестрой Татьяной Петровной и братьями Владимиром (слева) и Анатолием, своим мужем (справа), Владимировичами Куйбышевыми.	Елизавета Петровна Величковская (рожд. кн. Ухтомская) (~ 1841-18.09.1917)
Елизавета Петровна с мужем Иосифом Михайловичем Телятко (17.01.1892-13.02.1954) и       сыновьями (слева направо) Борисом, Ростиславом и Владимиром Куйбышевыми

      Бор Владимир Юльевич вернулся к новому году. В это время семья Зубовых переживала тяжелое время реквизиции земли и имущества в имении Кузнецово, но, как пишет сестра Мария Юльевна, Владимир Юльевич после тюрьмы стал нерешительным и беспомощным и не мог стать защитником и даже помощником родным. Жена Наталия Михайловна постоянно хворала, у сына Доди открылась чахотка, и доктор сказал, что его легкие не поддаются лечению, нужно ложиться в больницу, возможно, что он вообще «не жилец». Но выбираться из Кубина Бора, находящегося примерно в 90 километрах от Кадникова, было просто невозможно – лошадей не найти [1].
 
      Тем не менее, семью нужно было как-то содержать, и Владимир Юльевич устроился на работу в Вологде, куда к нему приехала и дочь Тася. Наталья Михайловна какое-то врем еще оставалась в Кубином Бору; Додя, как будто, начал поправляться. Но из письма Софьи Петровны от 24 февраля 1923 года узнаем, что «Наташа долго жила в Вологде, старалась получше кормить больного сына», но случилась новая беда – Владимир Юльевич остался без места. Теперь уже Наталья Михайловна вынуждена была начать как-то зарабатывать на жизнь, у нее «очень мало заказов, и ...она будет искать службы». По сведениям любезно предоставленным М.Е. Даен, в 1923 г. В.Ю. Зубов получил место секретаря и библиотекаря Объединенного музея. Но главным средством к существованию его семьи и других родственников, видимо, была сдача комнат в «его домике» (№ 6 по ул. Чернышевского). В марте 1924 года «домиком управляет Ларя [сестра Лариса Юльевна – Н.В.Л.] и живет c Ниной [своей дочерью – Н.В.Л.] наверху в комнате на реку. Володя [Владимир Юльевич] с Тасей тоже наверху в северной комнате; в комнате, что смотрит на каретник, теперь, вероятно, живет Милица [другая дочь Ларисы Юльевны – Н.В.Л.] с Виктором [мужем – Н.В.Л.]... В спальне... взяли двое мужчин, и будут приезжать три раза в неделю. Две комнаты, столовую и зал взял какой-то адвокат с женой, ребенком и нянькой-девочкой; остался один кабинет, теперь, вероятно, сдан кому-нибудь» [1]. Весной 1924 года Владимир Юльевич «уехал в Бор с Тасей, там и Додик выпущен из тюрьмы» (?!). Наташа «в Бору все работала, сенокосила, т. е. сушила сено, и часто оставалась ночевать на покосе, если далеко...». 15 сентября Владимир Юльевич еще был «в Бору без денег. Додику хотели дать место на Дону, хорошо бы туда отправился...», – читаем в письмах Софьи Петровны Зубовой [1].
 
      В 1925 году встал вопрос о том, что имение Кубин Бор будет реквизировано, и придется семье В.Ю. Зубова оттуда выезжать. Владимир Юльевич снова приехал в Вологду искать место. Здесь в маленьком флигеле на большой Архангельской улице, кроме семьи Ларисы Юльевны, уже жили выселенные из Кузнецова Софья Петровна со своей сестрой Антониной, брат Михаил Юльевич, сестры Маша и Оля и другие домочадцы. Тем не менее, как в старину, отметили за чаем Володины именины, в гости пришел его друг Сергей Иванович Самарин, принесший сладкий пирог и варенье, тетя Антонина угощала печеньем и конфетами, и вышло «пированье. Миша, как всегда и прежде в торжественные дни, задавал концерт, ...а Володя и С.[ергей] Ив.[анович] Савинов читали свои стихи, и очень хорошие; все ушли в 3 ч. ночи». В сентябре в Вологду приехала Тася учиться в техникуме, Наталья Михайловна помогала ей и ее подругам устроиться, стирала, готовила, обхаживала и т. д. А 25 октября 1925 года тихо скончалась Софья Петровна Зубова [1].
 
      21 марта 1926 года семья В.Ю. Зубова официально была выселена из Кубина Бора и окончательно перебралась в Вологду, но до 1929 г. иногда приезжала в родные места. Сын Додя «отрекся от отца», жил в соседних деревнях, пас коров в Максимихе и Шалихе, помогал крестьянам писать письма, заявления и жалобы; этим и кормился. Затем он куда-то исчез, говорят, что уехал в Башкирию, где устроился работать начальником ОГПУ [4]. Во время Великой Отечественной войны Владимир Владимирович Зубов оказался в Ленинграде, возможно, искал примирения с матерью и сестрой, но Наталья Михайловна умерла в блокаду в больнице, а Тася была эвакуирована [1]. Дальнейшая его судьба неизвестна.
      В 1929 г. в бывшем имении Зубовых Кубин Бор была организована начальная школа для ребятишек из соседних деревень.
 
      На первом этаже располагались 1-ые и 2-ые классы, на 2-м этаже – 3-ий и 4-ый. Преподавателей было трое и жили они при школе. Одно время в школе преподавала и Наталья Владимировна Зубова. В 1934 г. дом Зубовых разобрали и перевезли в деревню Ивачино для постройки 8-летней школы. Во время Великой Отечественной войны в этом доме была Харовская спецкомендатура, в которой жили надзиратели пленных немцев. После войны это здание сгорело. В 1935 г. была разрушена церковь Спасителя, которая служила уже и клубом, и складом [5].
 
      Владимиру Юльевичу какую-то службу найти удалось, но он уже плохо себя чувствовал, т. к. у него началось перерождение сердца, пришлось бросить курить. Наталья Михайловна сломала руку и после снятия гипса почти еще не двигала пальцами. Новый 1929 год встретили вместе с братом Михаилом Юльевичем. Весной Тася уехала в Москву, а Владимир Юльевич схватил воспаление легких. Он еще пытается работать над стихами, но, по отзыву брата Михаила, это были уже не стихи, а «ходячая скука», в них «одни мозги – ни чувства, ни воображения; таблица логарифмов». Видимо, ушли восторженность и романтизм молодости, которые наполняли сочинения В.Ю. Зубова раньше. В 1932 году в возрасте 67 лет Владимир Юльевич Зубов скончался.
 
      Тася вышла замуж за помощника железнодорожного машиниста вологжанина Георгия Васильевича Малкина. Любопытно, что сохранилось воспоминание сестры Георгия Елены Васильевны (в замужестве Меньшиковой) о той атмосфере, которая царила в их семье. «Мой отец, – писала она, – паровозный машинист, страстно любил музыку и мечтал научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте... Музыкальным слухом и художественным вкусом обладали, несомненно, оба моих родителя. Купили сначала венскую гармонь. ... Потом постепенно приобретались струнные инструменты: балалайка, гитара, мандолина. Мы – трое детей, легко освоили игру на каждом из них. Образовался семейный ансамбль. Играли «Баркаролу» П. Чайковского, Седьмой вальс Ф. Шопена. По просьбе отца разучили «Ноченьку». Мама любила «Липу вековую» и «Колокольчик». Был в доме и старинный граммофон с большой трубой, в звучании которого запомнился «Свадебный марш» их оперы «Лоэнгрин»... Весело и непринужденно чувствовала себя в нашем доме молодежь: много пели хором, играли...». Братья Георгий и Николай и сестра Елена Малкины в 1918 году стали артистами Первого Северного великорусского оркестра, организованного дирижером Е.М. Стомпелевым. Оркестр был мужской. (Исключением была Елена Малкина, «которую брат Георгий, нянчившийся с ней, приводил на репетиции и через некоторое время дал ей в руки малую домру.») «Исполнителям ежемесячно выдавали заработную плату в размере 60 рублей и 200 грамм хлеба дополнительно к пайку.» Оркестр владел большим репертуаром, включавшим русские народные песни, старинные вальсы и танцы, а также произведения П. Чайковского, А. Рубинштейна, Э. Грига, Ж. Бизе, Ф. Шопена и т.д. За один только 1918 год оркестр дал сорок концертов; маршруты его выступлений охватывали всю Вологодскую область, Ярославль, Архангельск и другие города. В 1925 году в Москву на юбилей Андреевского оркестра народных инструментов были делегированы Георгий Малкин и Борис Кашинцев, которые выступили с рассказом о своем коллективе. К сожалению, в 1928 году оркестр распался [14].
 
      Семья Георгия Васильевича и Натальи Владимировны Малкиных поселилась в Ленинграде. 13 или 30 января 1940 года у них родился сын Михаил (XXIII-3). Мама, а теперь и бабушка, Наталья Михайловна, жила с ними; скончалась в блокаду во время Великой Отечественной войны. В 1942 году погиб и Георгий Васильевич Малкин.
 
      Михаил Георгиевич стал крупным специалистом по русской иконописи, работал заведующим отделом реставрации икон Русского музея, теперь заведует отделом теории реставрации. Его жена, Татьяна Адриановна (рожд. Тулина), родилась 26 марта 1947 года. Она физик по специальности, работает научным сотрудником на Физическом факультете Санкт-Петербургского университета. Факультет находится в Петродворце, где на Эйлеровской улице и живет семья Малкиных. Сын Владимир (XXIV – 1), 14
 

Семья Малкиных (слева направо): Татьяна Адриановна, Михаил Георгиевич, Володя и Аяна (фото автора 2004 г.)

      октября 1971 года рождения, стал специалистом в области молекулярной биофизики, защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук, работает в том же университете, что и мама. В конце 2003 года Володя женился на очаровательной тувинке Аяне. За невестой он летал на ее родину в Кызыл, был в гостях у родителей Аяны в Чадане и привез ее в Санкт-Петербург. Аяна программист и тоже работает в университете. 8 июня 2004 года у Володи и Аяны родился сын Георгий (XXV-11).
 
      Так продолжается генеалогическая ветвь потомственного вологодского дворянина, статского советника и кавалера, бывшего земского начальника Кадниковского уезда, владельца имения Кубин Бор Пустораменской волости, поэта-любителя, добрейшего и порядочнейшего человека Владимира Юльевича Зубова. Светлая ему память!
 
     
      * * *
      В сентябре 2000 года на месте бывшей усадьбы Владимира Юльевича Зубова Кубин Бор побывали его двоюродная внучка, москвичка Нина Владимировна Лукина (автор книги), правнучатый племянник Натальи Михайловны Зубовой (рожд. Величковской) вологжанин Валерий Алексеевич Дмитриев и директор Кадниковского районного исторического музея Любовь Геннадьевна Путникова.
 
      Этому знаменательному событию предшествовали три года поисков места бывшей усадьбы Кудин Бор. Из воспоминаний художника А.Ф. Пахомова было известно, что его родное село Варламово находилось в 7-ми км от этой усадьбы. Значит найденная на карте выше по течению от Харовска деревня Бор не могла быть местом усадьбы. Милица Дмитриевна Орлова, тетя Валерия Алексеевича Дмитриева, с которым я случайно познакомилась в время концерта романсов Николая Зубова в Вологде в 1996 году, вспомнила, что усадьба Зубовых находилась где-то недалеко от Харовского дома отдыха. Это вниз по течению от Харовска и действительно ~ в 7-ми км от Варламова. И на первых порах я начала искать усадьбу именно там, добравшись до Харовска на поезде, а до его западной окраины на автобусе и затем бродя по окрестностям.
 
      Сотрудники бывшего Харовского дома отдыха, где сейчас летом отдыхают дети Сокольского интерната№ 2, с пониманием отнеслись к моим проблемам, но вспомнить ничего об имении Кубин Бор не смогли. Несмотря на проливной дождь, повар интерната Татьяна Леонидовна Дурнова взялась проводить меня лесом до места, где раньше находился пионерский лагерь Бор. А вдруг там была когда-то усадьба с таким названием? Шлепая в тапочках по быстро бегущим по дороге вниз к реке потокам воды, мы спустились на невысокую террасу, поросшую красивым сосновым бором. Лагерь был, видимо, палаточным, и места для усадьбы явно не было. Но недалеко когда-то находился хутор (!). Нужно посмотреть – что там осталось. Дождь не прекращался. Бреду по не скошенной траве старой дороги. На высоком берегу теперь уже высохшей старицы р. Кубены сохранилась прямоугольная открытая поляна с единственной березой в центре и полосой высаженного вдоль обрыва шиповника. На такой поляне вполне мог стоять «барский дом». С одной стороны от него бывшие строения поросли редколесьем, с другой, на еще одной поляне, мог располагаться сад и огород. Здесь позднее была пасека, теперь дом пасечника куплен кем-то под дачу.
 
      Жители ближней деревни Мятнево, старички Иван Федорович и Елена Александровна Кузнецовы, рассказали мне, что хутор назывался Бором. (Это был уже третий Бор на Кубене! Но Зубовский ли?) Оказалось, что до 1937 г. на хуторе в двух избах северного типа жили семья Поспешиных и старик-поляк. Елена Александровна предположила, что зубовский Кубин Бор может быть нужно искать в районе пос. Нижнекубенский, что ниже по течению р. Кубены? Это менее, чем в 7-ми км от Варламова, но все-таки в следующий раз усадьбу Зубовых буду искать где-то там. Не описать, как под не утихающим дождем я, абсолютно мокрая, добралась на автобусе до центра Харовска, как купила в универмаге новые носки и тапочки и, переобувшись в поезде, добралась до Вологды. Поиски усадьбы Кубин Бор были отложены до следующего приезда в Вологду из Москвы.
 
      На следующий год, вместе с директором Кадниковского районного исторического музея Любовью Геннадьевной Путниковой, я поехала в село Поповское (в 1,5-2 км от бывшего имения Зубовых Кузнецово), чтобы посмотреть – установлен ли крест на могиле Юлия Михайловича Зубова? Это должна была организовать на мои средства Галина Дмитриевна Камичева (дочка кузнецовской няни Сони Герман Анны Рафаиловны). Дубовый крест с соответствующей надписью был на месте могилы прадеда. Нам рассказали, что приехавший из Вологды в соседнюю деревню Родионово к своей матери, Галине Ивановне Лучкиной, Николай Алексеевич Лучкин заинтересовался – не родственник ли похороненный Ю.М. Зубов тем Зубовым, у которых на родине его жены, недалеко от деревни Зарубино на Кубене, была усадьба Зубовка? Значит молодая вологодская семья Лучкиных знает где была усадьба Кубин Бор! Идем в Родионово. Галина Ивановна, конечно, сразу дала нам адрес сына и его жены. Но ответа на письма из Москвы не было, и деревни Зарубино на современной карте тоже не оказалось.
 
      К счастью, заведующая отделом редких книг Вологодской областной библиотеки Наталья Николаевна Фарутина прислала мне «Указатель к карте Кадниковского уезда Вологодской губернии, изданный в 1916 г.» В «Указателе» нашлись не только деревня Зарубино Васьяновской волости, но и Кубин Бор (!), который входил в Пустораменскую волость. Карта расположения волостей Кадниковского уезда тоже оказалась в моем распоряжении. Осталось нанести границы Пустораменской волости на современную карту, отложить от деревни Варламово вниз по течению р. Кубены 7 км и получить точку, где должна была находиться усадьба В.Ю. Зубова Кубин Бор. Это на левом берегу реки, в двух километрах ниже по течению от деревни Деревенька и напротив ныне нежилой деревни Починок. Тем не менее, было ясно, что без помощи знающих местных жителей несуществующую в наше время усадьбу, даже с известной ее точкой на карте, нам самим не найти.
 
      В 2000 году инициативу поиска имения Кубин Бора взял на себя Валерий Алексеевич Дмитриев. Он повез меня по известному домашнему адресу к Лучкиным. Дома оказались Елена Владимировна с сыном Женей. Она рассказала, что деревня Зарубино, в которой живут ее родители, теперь влилась в пос. Нижнекубинский. В качестве проводника мы попросили разрешения взять с собой Женю. Мать, конечно, согласилась, но пришлось еще поехать в ПТУ, чтобы попросить администрацию отпустить Женю с занятий, что и удалось сделать.
 
      Ранним утром следующего дня экспедиция началась. Сначала заехали за Женей, потом, быстро домчавшись до Кадникова, взяли с собой директора музея Любовь Геннадьевну Путникову. Наскоро перекусив, поехали по дороге на Сокол и Харовск. Красивый ландшафт появился, когда слева стала виднеться долина Кубены с ее крутыми берегами. Не доезжая Харовска, свернули на «бетонку» и вскоре выехали к реке. На плаву красовался железный понтонный мост, а на другом кругом берегу реки громоздились дома и избы пос. Нижнекубинский. Из-за крутизны дороги подъехать в дому Лейкиных мы не смогли и дошли туда пешком. А машину Валерий Алексеевич отогнал на левый берег в дер. Афониха под присмотр местной жительницы-старушки.
 
      Женины дедушка и бабушка встретили нас радушно. На столе появились чугун с горячей картошкой в мундире, рыжики в сметане, молоко, черный хлеб. Это было необыкновенно вкусно! Потом все пили чай с московскими конфетами. До места усадьбы Кубин Бор сплавлялись на лодке, которой управлял Женя, а дедушка Владимир Алексеевич Лейкин шел по берегу и под конец путешествия, ~ через 5 км, будучи перевезенным внуком на левый берег, точно показал место, где стоял дом Владимира Юльевича Зубова и что было вокруг него.
 
      Места необыкновенно красивые: на высоких холмах берегов реки, прорезанных глубокими оврагами, леса, поля, покосы с выстроившимися рядами стогов сена и еще не исчезнувшие деревеньки. От дома В.Ю. Зубова, стоявшего на 5-6-метровой террасе примерно в 100 м от берега реки, остались только сильно заросшие фрагменты кирпичного фундамента, и ничто более не напоминало о том, что здесь жили люди и была ухоженная усадьба. Только высился посаженный В.Ю. Зубовым перед домом в конце XIX века дуб.
 
      Начинало темнеть. Выгребать против течения со всей нашей «командой» было невозможно. Вверх по реке поплыли на веслах Владимир Алексеевич и Женя, а мы втроем пошли пешком по еще не совсем заросшей прекрасной дороге через сосновый бор, через который из усадьбы ездили на лошадях. За оврагом в деревне Деревенька очень обрадовались нам живущие там в нескольких домиках старушки, рассказали кое-что об усадьбе, насыпали целую корзину яблок, приглашали приезжать еще. За Деревенькой тропинка стала круто спускаться к реке и, когда мы вышли к берегу, то увидели поджидавшего нас в лодке Женю. Несколько взмахов веслами, и мы уже на правом берегу, где в избе гостеприимных Лейкиных нас уже ждал горячий ужин и собравшиеся пожилые односельчане, жаждущие рассказать нам все, что они помнили о семье Владимира Юльевича Зубова и его усадьбе Кубин Бор. Расспросы местных жителей продолжались и утром, и только все хорошенько выяснив и записав, мы отправились в обратный путь. Рассказы местных жителей вошли в настоящее описание истории усадьбы после выезда семьи Владимира Юльевича Зубова.
     
      Источники:
     
      1. Материалы семейных архивов: Н.В. Лукиной (письма В.Ю. Зубова Н.Ю. Герман-Зубовой, Юлия Михайловича и Софьи Петровны Зубовых) и Л.П. Васильевой (мемуары Марии Юльевны Зубовой, годы 1878-1886).
 
      2. Лукина Н.В. Юный Пушкин и юноши Зубовы. Некоторые параллели // Хозяева и гости усадьбы Вяземы. Мат. IX Голицынских чтений 2002 г. Большие Вяземы, 2002. С.303-309.
 
      3. РГИА. Фонд 1349, оп. 1, ед. хр. 1545. Формулярный список о службе земского начальника 4-го участка Кадниковского уезда статского советника Владимира Юльевича Зубова. Сост. в феврале 1917 г.
 
      4. Проворова А. Тайны усадьбы Зубовка // Газета «Призыв» от 8 апреля 2000 г. С. 6
 
      5. По воспоминаниям жителей деревни Зарубино (Нижнекубенское Харовского района) Александра Михайловича Великанова, Веры Павловны Кочиной, Александры Ивановны Долотовой, Владимира Алексеевича Лейкина, записанным автором во время поездки в Кубин Бор в 2000 г.
 
      6. Смирнова Т.А. Любимое, родное мое Варламово // Газета «Призыв», 16, 23 и 30 сентября 2000 г., с. 7-10.
 
      7. А. Пахомов. Про свою работу в детской книге. М.: Детская лит-ра, 1982. 131 с.
 
      8. Матафонов В.С. Алексей Федорович Пахомов. М.: Изобразительное искусство», 1981 г. 256 с.
 
      9. Алексей Федорович Пахомов. 1900-1973. Выставка произведений живописи и графики. К 80-летию со дня рождения. Каталог. . М.: Изобразительное искусство», 1981 г. 96 с.
 
      10. ГАВО. Ф. 80, оп. 1, ед. хр. 225. Земский начальник 4 участка Кадниковского уезда [Владимир Юльевич Зубов]. Дело: Опись делам и нарядам земского начальника 4 участка 1908-1909 гг.
 
      11. ГАВО. Ф. 77, оп. 2, ед. хр. 4. Список протоколов по 57 и 58 ст. Положения Земского       Начальника. Земского Начальника Участка (5-го) Кадниковского уезда [Владимира Юльевича Зубова] за 1903 г. Сведения о деятельности земского начальника 4 участка       [Владимира Юльевича Зубова] за 1903 г.
 
      12. Александр Быков, Леонид Панов. Дипломатический корпус в Вологде в 1918 году. Вологда, Изд-во «Адвисура», 1997 г. 20 с.
 
      13. Александр Быков, Леонид Панов. Дипломатическая столица России. Вологда, Изд-во  «Адвисура». 1998 г. 198 с.
 
      14. Кириллова Э.А. Очерки музыкальной жизни. Вологда, ООО П «Полиграфист». 1997.  С. 53-54, 56-58.
 

Окрестности имения В,Ю. Зубова Кубин Бор (фото автора 2000 г.)	Двоюродная внучка В.Ю. Зубова Н. В. Лукина и директор Кадниковского районного исторического музея Л.Г. Путникова возле дуба в Кубином Бору (фото В.А. Дмитриева 2000 г.)
Н.В. Лукина в сосновом бору возле бывшего имения В.Ю. Зубова Кубин Бор (фото В.А. Дмитриева, 2000 г.)

     
Владимир Юльевич Зубов. Стихи.
(Из семейных архивов Н.В. Лукиной и Р.В. Зубова)

      
      На 15 марта 1881 года
     
      По России бедной стоном погребальным
      Волной прокатился звон церквей печальный.
      Царь – отец народа, Царь-Освободитель
      Умер жертвой злобы. Помоги, Властитель,
      Пережить счастливо бедному народу
      Смерть царя, который дал ему свободу,
     
      Кто при жизни царством многолюдным правил,
      Кто свою державу навсегда прославил,
      Кто за все деянья, кто за все благое
      Получил уделом лишь венок терновый.
      Мир твоему праху, Царь многострадальный,
      Мир тебе вещает колокол прощальный.
     
      Дума
     
      Ветер в поле дует,
      Травку колыхает.
      На сердце невольно
      Дума наплывает.
      Ива молодая
      Ветки нагибает,
      Дуб могучий, крепкий
      Чуть листвой качает.
      Будь ты, мое сердце,
      Словно дуб могучий,
      Что стоит и спорит
      С грозовою тучей.
      Будь, душа, крепка ты,
      Закалися горем.
      Против грозной силы
      Мы с тобой поспорим!
      Если ж и уступишь
      Ты перед грозою,
      Будь же после битвы
      Ивою живою:
      Чуть прошла невзгода
      Распрямися снова,
      К новой грозной битве
      Будь опять готова!
      Ветер тучи сгонит,
      Солнышко проглянет,
      И для нас, я верю,
      Красный день настанет!
      (РГИА. Фонд 1346, оп. 1, д. 146.)
     
      * * *
      Тихо все, тихо; прохладою веет
      Свежий ночной ветерок,
      В сизом тумане грядою чернеет
      Дальний ольховый лесок.
     
      Тихо все, тихо... Как дышится вольно,
      На душу светлой толпою невольно
      Тихие думы плывут.
      (РГИА. Фонд 1346, оп. 1, д. 146.)
     
      Узник
     
      Над морем далекого края
      Есть замок печальный глухой,
      В окошке решетка двойная -
      Там узник сидит молодой.
      И только что ночь наступает,
      С глубокого тинного дна
      Русалка наверх выплывает
      И узника манит она.
      Поет она: «Милый, скорее
      Без страха бросайся ко мне!
      Неволя, поверь, тяжелее,
      Чем вольная жизнь в глубине!
      Там вечное царство покоя,
      Там племя русалок царит,
      В том царстве ни горе земное,
      Ни грусть, ни печаль не томит.
      Там груды сокровищ несметных
      Сверкают алмазной игрой,
      Там грот из камней самоцветных
      Укроет нас весте с тобой.
      И каждую ночь, лишь звездами
      Небесный усеется свод,
      Ты тотчас поднимешься с нами
      Над гладью зеркальною вод.
      И если носясь над водою
      Устанешь, – меня обоймешь
      И тихо, склонясь головою,
      На влажной груди отдохнешь.
      Тебя здесь позор ожидает,
      А там, под водой в глубине,
      Никто никогда не страдает.
      Бросайся скорее ко мне!»
      И песни чудесные звуки
      Так сладко призывно звучат,
      И манят простертые руки,
      И молит чарующий взгляд.
      Раздались, запенились волны,
      И виден в дали голубой
      Чарующей прелести полный
      Русалок сверкающий рой.
      Их взоры во мгле полуночи
      Волнуют горячую кровь...
      На них не насмотрятся очи,
      В душе и тоска, и любовь.
      И вот над туманной водою
      Исчезли, пропали оне...
      И узник томится тоскою,
      И гнется под сильной рукою
      Двойная решетка в окне.
      19 ноября 1881 г.
      (РГИА. Фонд 1346, оп. 1, д. 146.)
     
      * * *
      И стою я над пучиной
      Шумной пенистой реки...
      Сердце ноет от кручины,
      От лихой тоски...
      Шаг один остался смелый...
      Вмиг расступится вода,
      Брызнет кверху негой белой
      И сомкнется навсегда.
      Сон глухой, без сновидений,
      Овладеет мной, –
      От печали, от сомнений
      Отдохну душой.
      И усну я там глубоко
      Убаюканный волной.
      Мир останется далеко
      Со страстями, с суетой.
      (РГИА. Фонд 1346, оп. 1, д. 146.)
     
      * * *
      Ее подруги, много есть:
      Прелестны так и милы,
      Но всех их, право, перечесть
      Не хватит даже силы.
      Я видел Вольтерс, видел Отт,
      А также и Титову.
      Жаль, не пришлось мне увидать
      Красавицу Михнову...
      Но, впрочем, нечего желать,
      Об ней иные говорят с таким одушевленьем...
      А сердце в Смольном потерять –
      Не есть мое стремленье.
      Я видел Зейдлиц: весела,
      Проворна, говорлива,
      Всегда во всем она мила,
      Прелестна и шутлива.
      Но, Боже мой! Уж слишком я
      Тут стал распространяться,
      А очарованным, друзья,
      Не нужно представляться.
      1881 г.
     
      La tristesse (Грусть)
     
      Le rossignol, parmi les fenilles?
      Avec sa belle amie? Ne chante que le bonheur...
      Moi, je reste toujours tout seul.
      Je chante aussi, mais la tristesse d(chire mon coeur...
     
      Ma maison paternel est loin de moi.
      Je m`efforce d`y valer cordialement...
      Il me semble qui je vole..., mais reviens а soi
      Et je souffre moralement...
     
      Dans les rеves je vois notre jardin florissant;
      Les t(nеbre de nuit et la lune dans le ciel...
      Et j`entends l`embrassement...
      Et je vois doucement avec elle!
     
      Mais, h(las! Elle est loin de moi.
      Et en pensant, je me lamente chaque fois....
      Oh! Rossignol! Chanteur d`amour et de tendresse,
      Je t`en prie, distrai ma tristesse...
      1881 г.
     
      Грусть
      (Перевод с французского Н.В. Лукиной).
     
      Соловей среди высохших цветов? Со своим лучшим другом? Поет только счастливый... Что касается меня, то я остаюсь всегда один. Я тоже пою, но грусть разрывает мое сердце... Мой отцовский дом далеко от меня. Я стараюсь координально переломить себя... Мне кажется, что у меня получается, но я «возвращаюсь к себе» и морально страдаю... Во сне я вижу наш цветущий сад, мрак ночи и луну на небе... Я жду объятья... И я скромно вижу себя с ней! Но, увы! Она далеко от меня. И думая [об этом], я каждый раз плачу... О! Соловей! Певец любви и ласки, я полюбил тебя, отдаляющего мою грусть...
     
      Соловью
     
      Ты про что поешь, соловушко,
      Ясной ночью над рекой?
      Ты поешь ли только с радостью,
      Или с горем и тоской?
      Правда ль счастье заключается
      В томной песенке твоей?
      Или только мысль о счастье,
      Как на дне души моей?
      Нет! Я знаю, соловеюшко,
      Ты не можешь тосковать.
      Это только людям ведомо -
      Жизнь не жить, а горевать.
      Не тоскуешь ты, не маешься,
      Сиднем жизни не сидишь,
      Ты куда захочешь, тотчас же
      Ты туда и полетишь.
      Не понравятся веселые
      Побережные леса,
      Ты взмахнул крылами быстрыми
      И взлетел под небеса,
      Полетел в другую сторону,
      Прилетел туда, опять
      От зари до зорьки алыя
      Станешь песни распевать.
      Эх! Полдела, соловеюшко,